Повергнутые жизнью. Скованная страхом

ГЛАВА 1

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Повергнутые жизнью

Виктория 18 лет

Лука 24 года

Это был солнечный день. Один из таких, когда небо голубое-голубое и палящие лучи слепят глаза. Ни единого облачка не проплыло за время, которое она провела у бассейна. Ее купальник уже давно высох, и девушка подумала еще раз окунуться.

— Ты не посмеешь сделать это! – идиллию нарушил громкий голос отца.

Виктория стянула платок с лица и открыла глаза. Ее сразу же ослепил яркий свет и заставил зажмуриться. Позади хлопнула дверь, и она перевернулась на шезлонге, чтобы взглянуть, чем снова недоволен ее отец. Ее взгляд зацепился за высокую широкую фигуру, которая темной тенью плыла к входу в дом. Девушка проморгалась и ее зрение наконец сфокусировалось. Снова хлопнула дверь и вышел разъяренный отец.

— Сукин сын! – прорычал он и его лицо исказилось в гневе, когда он кинулся на мужчину напротив. Однако он вскинул руку, показывая остановиться, и отец замер.

— Моя мать была хорошей женщиной и уж точно не сукой. – мужчина издевательски улыбнулся уголком губ.

Виктория задержала дыхание, не в силах оторвать от него взгляда. Его темные волосы были подстрижены у висков и чуть завивались на макушке. Белая рубашка натянулась на широких плечах. Кожа была загорелой, золотистого оттенка.

— Ты сам начал это, Сергей. Так что, - он достал из кармана телефон и нажал буквально на одну кнопку. Затем его губы расплылись в еще большей, дьявольской ухмылке. — Упс. – сказал он, убирая телефон. — Тебя, кажется, ждут на набережной. Один из баров горит, скорее всего твой. – в его тоне не было и капельки жалости или сожаления.

Он выглядел довольным собой. Наверно, это больше всего и поразило девушку. Она еще никогда не слышала, чтобы кто-то смел так разговаривать с ее отцом. Обычно все чуть ли не землю под его ногами целовали. Она не раз становилась свидетельницей того, как один из провинившихся людей ее отца становился перед ним на колени и молил о прощении.

Однако в следующую секунду ее грудь сковал страх: отец вытащил пистолет, направляя его прямо в голову гостю.

— Я убью тебя, Лука! – мужчина даже не шевельнулся он был спокоен.

— Ты? – Лука рассмеялся. — Действительно? Будь добр – исполни свое обещание, Сергей.

— Исполню, не сомневайся, сопляк. – палец отца напрягся на курке и тогда Виктория вскочила с шезлонга.

— Папа! Что ты делаешь? – крикнула она и подошла ближе. Если раньше мужчины не замечали ее присутствия, то сейчас оба уставились на нее. Отец со злостью, а Лука с интересом.

Она старалась не обращать внимание на этот взгляд, но даже ее отец заметил, потому что прорычал:

— Мы не трогаем детей и женщин, не так ли, Лука?

Мужчина приподнял бровь и задумчиво поинтересовался:

— А что именно относится к ней? Она ребенок или женщина?

Девушка на секунду потеряла дар речи от такой наглости. Она и ребенок? Разве он не видит, что она женщина. Ее откровенный купальник не скрывал от глаз истинной природы.

— Виктория, иди в дом. – сказал отец, не отрывая взгляда от мужчины напротив. Лука же продолжал смотреть на нее. Теперь их взгляды встретились и уже не хотели отпускать друг друга. Его глаза были голубыми, такими же как у нее, только слегка другого оттенка.

— Я уйду, если ты опустишь оружие. – сказала она и ее отец с раздражением перевел на нее взгляд. Ей не в первой вынуждать его делать то, что она хочет шантажом. Еще с детства она была такой: делала домашнее задание только при условии, что после получит мороженное. Лука рассмеялся.

— Все-таки первое. – заявил он.

Отцу явно не нравилось присутствие дочери при разборках с одним из капо итальянской мафии, поэтому он опустил пистолет, но не убрал его. Виктория всегда держала свое слово и ушла в дом, напоследок взглянув Луке в глаза и заявив:

— Я не ребенок, а ты просто глупец.

***

Пот стекал по ее груди, пока она продолжала бежать по набережной. Ее легкие жутко горели и тело ломило от внезапной физической нагрузки. Она не бегала месяц, а сейчас решила возобновить тренировки, чтобы подготовиться ко дню рождения. Все-таки девятнадцатилетие ей хотелось отметить в своем лучшем теле, поэтому она начала задолго приводить себя в форму. До масштабного празднества оставалось чуть больше двух месяцев.

В наушниках играл тяжелый рок, который заводил ее и придавал больше сил, чтобы справиться с упражнениями. Было раннее утро, и она встречала по пути лишь таких же бегающих как она. Виктория сбавила скорость и на ходу потрясла майку, чтобы она отлепилась от потной кожи.

Продолжила бежать, любуясь на залив и небоскребы напротив. В окнах отражались лучи утреннего солнца, переливаясь желтыми, оранжевыми и красными цветами. Даже будучи уставшей, Виктория улыбнулась.

Вдруг ее нога за что-то зацепилась и не успев поймать равновесие, она рухнула на колени и чуть ли не пропахала дорожку носом. Сработал рефлекс, и она подставила руки.

Боль пронзила голую кожу колен, и она сразу же пожалела, что надела шорты, а не спортивные штаны. Перевернулась и стала рассматривать рану. Ничего серьезного, но кожу стерла знатно – крови прилично. Дотронулась пальцем и поморщилась. Еще и воды с собой не было.

ГЛАВА 2

Виктория 19 лет

Лука 25 лет

Напоследок покрутившись перед зеркалом, Виктория взяла в руку тюбик красной помады и нанесла ее на губы плотным слоем. Платье было шелковым, и черная ткань плотно облегала ее талию, спускаясь вниз до самого пола. Если бы не откровенный разрез, начинающийся на верхней части бедра – платье выглядело бы скромным, но так – соблазнительно.

— Вау. – присвистнула Лилиана. — Ты выглядишь привлекательно. – закрыв за собой дверь, она протиснулась в комнату Виктории и открыла шкаф.

— Ты слишком молода, чтобы думать о подобном, Лилиана.

Отец Виктории всегда звал на все торжественные вечера представителей итальянских семей. Зачем он делал это, если совершенно точно ненавидел любого из них? Девушка догадывалась, что все эти приглашения были лишь предлогом, чтобы обсудить новые условия договоров, которые впоследствие обе стороны нарушат и все превратится в очередную борьбу за власть над территориями.

Лилиана была дочерью какого-то важного человека и уже несколько раз прилетала с ним в Нью-Йорк с самой Сицилии. И с самого первого появления пристала к Виктории, но та не была против. Лили напоминала ей саму себя.

Виктория зашла в гардеробную, пробежавшись взглядом по нескольким парам новых туфель. В итоге остановила свой выбор на красных лодочках. Лилиана рылась в ее одежде, выбирая себе наряд. Виктория не обращала на это никакого внимания, потому что прекрасно ее понимала: ей хотелось выделиться и уже с ранних лет Лили выбирала такие наряды, которые заставляли ее отца краснеть.

— Вики, - захныкала она. — Что это вообще такое? – Лилиана приложила к себе ярко-зеленое платье. — Ты правда носишь вещи цвета попугая?

Виктория рассмеялась и поправила свои светлые волосы, которые были уложены аккуратными волнами.

— Попугаи бывают разных цветов, а не только зеленого.

Лилиана закатила глаза и принялась снова рыться в шкафу.

— Когда закончишь, убери все за собой и закрой дверь пожалуйста. Я пойду, приехали Руби и Сара.

Сад был полностью подготовлен к празднику. По все территории стояли небольшие круглые столики, на деревьях горели золотыми огнями гирлянды, бассейн ярко подсвечивался. Уже стемнело и стали подъезжать первые гости.

— Виктория! – крикнул знакомый голос, и Виктория с улыбкой обернулась.

Ей навстречу шла Руби в коротком белом платье с оборками. В ее руке уже был бокал с шампанским, которое ей любезно предложил один из официантов, снующих тут с подносами.

— С днем Рождения! Как же я соскучилась! – Руби обняла девушку. — Ты с каждым годом выглядишь все лучше. Я завидую. – шутливо заметила подруга, а Виктория закатила глаза и хмыкнула.

— Спасибо. Я, конечно, не пугало, но, Руби. Как ты не видишь своей красоты?

Виктория дотронулась до шелковистой пряди каштановых волос Руби. Она была невероятно красива, но не хотела этого замечать. Нужно было что-то делать с ее самооценкой и заставить полюбить себя. И все это из-за бывшего парня подруги! Он был таким козлом, что постоянно говорил о ее недостатках, которых на самом деле не было. Мало того, так оказалось, что ее глупая подруга постоянно давала ему деньги и не понимала, что он мошенник и просто ей пользуется!

Руби отвела взгляд и пожала плечами.

— Не знаю, Вики. Правда. Я пытаюсь забыть все его слова, но не получается. Когда я смотрю на других девушек постоянно сравниваю себя с ними. Замечаю, что мои губы не такие пухлые, как у некоторых...

— Это, потому что у большинства девушек с деньгами вместо губ ботокс! – перебила Виктория ее. Руби рассмеялась.

— Допустим. Но мои брови не такие густые, как могли бы быть. Мне постоянно приходится их подкрашивать. А еще эти мешки под глазами… - Руби и дальше продолжала бы перечислять свои недостатки, если бы не подошла Сара.

Заметив ее, подруга замолчала, а Виктория ободряюще сжала ее плечо. Взглядом говоря, что она несет бред.

— Знаете почему я не люблю Нью-Йорк? – сразу начала Сара, возмущаясь. — Потому что пробки заставляют меня терять время, сидя в машине без дела.

О да. Это была Сара. Из их троицы именно она была той самой занудой-зубрилой. В отличии от Руби и Виктории получила грант на обучение в университете и не обременяет свою семью дополнительными расходами. Девочки прозвали ее ворчуном, потому что Сара всегда находила повод возмущаться. Даже тогда, когда казалось, что нечему, но Сара могла придраться даже к расположению виноградин на тарелке. В общем она была сложным человеком, но определенно невероятной подругой, которая показывала настоящую себя только близким людям. С посторонними она обычно держалась холодно и отстраненно.

Сара обняла Викторию и Руби, поздравляя первую с днем рождения. Сверкнув своими белыми зубами, Сара произнесла поздравление, как обычно желая найти подруге парня. Виктория закатила глаза, смеясь, потому что Сара хоть и была зубрилой, но на свидания ходила чаще ее и Руби вместе взятых. Как-то она проронила, что ей просто нравится веселиться с ними и наблюдать за их лицами, которые явно рассчитывают на больше, чем просто подержаться за ручку в кино. А потом она говорила, что ей пара домой и она позвонит позже. Конечно, не звонила и забывала об их существовании. Она была странной, но говорят же: что все гениальные люди в той или иной степени ненормальные.