Пояс Реджи

Глава 1. Пояс Жизни

Когда-то в глубинах холодной бездны Вселенной существовала одинокая, безжизненная планета. Без имени, без истории, она дрейфовала в орбитальном танце вокруг своего тусклого солнца — карлика, который позже был назван Светилом Реджи. Древние звезды давно потухли вокруг, и в этом уголке космоса царила бесконечная, безмолвная тьма.

Планета, получившая имя Реджи задолго после своего исчезновения, была мертва. Её поверхность покрывали окаменевшие равнины, застывшие во времени. Камни, бесконечные скалы и песок — всё, что существовало на ней, всё, что знало движение лишь под влиянием ветров, которые больше напоминали призрачные шорохи. Ни воды, ни жизни, ни намёка на изменения. Её орбита была стабильна, её поверхность оставалась неподвижной.

Но Светило Реджи не стояло на месте.

Этот карлик, некогда слабый и холодный, с миллионами лет набирал силу. Его свет, вначале тусклый и безжизненный, становился всё ярче, теплее, неумолимо увеличивая свою ярость. С каждым тысячелетием он разгорался сильнее, пока не превратился в исполина, чья нестерпимая жара обжигала далёкие камни одинокой планеты.

В один роковой момент наступила точка невозврата. Светило Реджи достиг предела, вспыхнув в своём последнем порыве, охватив своим гневом всю орбиту. Оно поглотило свою единственную планету, испепелив её поверхность до ядра. Реджи стала пылающим шаром лавы, её атмосфера сгорела за считаные мгновения, и вскоре от неё остались лишь раскалённые угли.

Но даже этой катастрофы оказалось недостаточно. Светило Реджи, забравшее всю энергию, что могло, начало само пожирать себя. Его недолгое буйство сменилось сжатием — чудовищная сила внутри него сокрушала пространство, стремясь к коллапсу. Оно сминалось внутрь, как ткань под давлением, с каждым мгновением становясь плотнее, темнее, ужаснее.

И затем настал миг, когда сама материя не выдержала.

Мощнейший взрыв сотряс пространство-время, озаряя пустоту вспышкой, ярче чем тысячи солнц. Планета Реджи, уничтоженная ранее пламенем, теперь была разорвана на миллионы кусков ударной волной. Камни, некогда бывшие её скалами, разлетелись во все стороны, разбросанные по холодному пространству. Осколки вращались, сталкивались, создавая хаотичное, но в то же время упорядоченное движение.

Так возник Пояс Реджи — кладбище планеты, рождённое из разрушения.

Казалось, на этом история закончилась, но Вселенная не ведает конца. Там, где была смерть, рано или поздно зарождается нечто новое. Среди бесконечного кружева камней, в холодных глубинах пепла прошлого, что-то ждало своего часа.

Пояс Реджи — мёртвый на первый взгляд — скрывал тайну, которой ещё предстояло быть раскрытой.

Прошло миллионы лет.

Взрыв, некогда разорвавший Светило Реджи, стал лишь эхом в бесконечности Вселенной. Но сама звезда, после своего величайшего катаклизма, не исчезла. Наоборот, она обрела новую жизнь.

Сжатая, обновлённая, насыщенная энергией, она вновь разгорелась, сияя ещё ярче, чем прежде. Светило Реджи, некогда разрушившее планету, теперь становилось источником созидания. Его лучи проникали сквозь тьму, согревая осколки древнего мира, что продолжали кружиться вокруг него в огромном хаотическом танце.

Но не все фрагменты Реджи обрели новое предназначение. Из множества осколков лишь немногие сумели пережить беспощадные удары времени.

90% этих новорождённых миров были поглощены вновь разросшимся светилом или уничтожены метеоритными дождями, бесконечно пересекающими пространство по орбитам древней катастрофы. Их поверхность раскололась, рассыпаясь на пыль и мелкие обломки, став пищей для чарующей бездны.

Но кое-что выстояло.

Среди разорванного пространства, среди миллиардов камней, среди хаоса и гибели остались четыре планеты: Реджи-71, Реджи-72, Реджи-73 и Реджи-74.

Эти крошечные миры — всего лишь осколки того, что когда-то было великой планетой Реджи, — нашли стабильность в своей новой жизни. Их орбиты закрепились, образуя кольцо вокруг Светила Реджи, на безопасном расстоянии от его огненной ярости. Они вращались, менялись, принимали новые формы.

И в какой-то момент на их поверхности начала зарождаться атмосфера.

Сперва это были лишь слабые, разреженные газовые оболочки, едва удерживающиеся вокруг каменистых тел. Затем с миллионами лет они уплотнялись, насыщаясь влагой, формируя первый намёк на облака. Вода, собравшаяся из льдин, принесённых кометами, падала дождями на обнажённые скалы. Медленно, но неумолимо, планеты, некогда лишённые всякой надежды на жизнь, превращались во что-то большее.

Но настоящий переломный момент настал, когда сюда пришли они.

Из далёкого уголка галактики, с планеты, что называлась Земля, прибыли первые корабли. Они несли с собой не только технологии и знания, но и саму жизнь.

Человечество, давным-давно покинувшее пределы своего мира, всегда искало новые территории для расширения. Когда Пояс Реджи был открыт, его планеты стали идеальным кандидатом для колонизации. Здесь уже была атмосфера, пригодная для терраформирования. Здесь было достаточно воды, чтобы поддерживать экосистему.

И тогда они начали создавать.

Биокупола, высаженные на этих планетах, стали первыми островками жизни. Учёные использовали генетически модифицированные растения, способные выживать в новой среде. Первые деревья пустили корни в плодородную почву, насыщенную минералами древних скал. Вскоре появились искусственные озёра, заполняемые дождевой водой, а затем – первые формы фауны, адаптированные к местным условиям.

Человек сотворил новый мир.

Реджи-71, 72, 73 и 74 стали колониями, заполнившими мёртвую пустоту жизни. Городские купола поднялись среди лесов, лаборатории и исследовательские станции изучали каждый аспект этих миров. Они больше не были просто осколками разрушенной планеты. Теперь они были домом.

Но у каждого нового мира есть своя тень.

Пока люди создавали, кто-то или что-то в глубинах этих планет начинало просыпаться.

Глава 2. Кодекс Безмолвия

Школа стояла на вершине утёса, словно вросшая в самое небо. Её белоснежные купола отражали свет вечернего солнца, но внутри царил постоянный полумрак — мягкий, рассеянный, рассчитанный на зрение, адаптированное к виртуальным экранам и голографическим проекциям. Здание было почти без окон. Детям не нужно было смотреть наружу. Им хватало того, что они видели внутри — тысячи миров, отрисованных до малейшей пылинки, живущих в памяти квантовых матриц.

Это была Школа Интеллектуальной и Эмпатической Надстройки — сокращённо ШИЭН. Одно из тех мест, о которых никогда не писали в новостях, но откуда выходили люди, способные одним решением изменить судьбу цивилизации.

В классе «Этика и Спецповедение», модуль B-9, дети сидели не за партами, а внутри голографических орбитальных коконов — прозрачных сфер, висящих в воздухе, каждая наполненная эмуляцией. Один мальчик вел переговоры с симуляцией межпланетного совета, стараясь не допустить вооружённого конфликта. Девочка напротив него переписывала ход истории в виртуальной реальности, где человечество было загнано в подземные города. Третий, с почти неестественно спокойным лицом, вел дебаты с ИИ, стилизованным под Сократа.

Наблюдал за этим всем учитель — пожилой мужчина, одетый в серый халат с золотым шевроном ШИЭН. Его лицо было испещрено тонкой сетью сосудов, а вместо гортани у него был голосообразователь — цилиндр, встроенный в шею, из которого доносился чуть приглушённый, бархатистый голос, будто с отголоском другой эпохи:

— А теперь, дети… внимание. У нас гость.

Все коконы синхронно раскрылись, как лепестки, и ученики синхронно обернулись к двери. В полутени проектора появилась фигура.

Он не был высоким — скорее приземистый. Его шаг был тяжёлым, но без следа неуверенности. На нём был лётный костюм, потёртый, с тёмно-серым наплечником, на котором угадывались затёртые знаки от прежних принадлежностей — возможно, флот, возможно, частная авиация. Шрамы, пролегающие через щёку и подбородок, выглядели старыми, но не забытыми. Волосы, коротко остриженные, уже тронула седина, но глаза… глаза были тёмные, внимательные, как у человека, который никогда не расслабляется, даже на Земле, даже среди детей.

Он остановился у порога, бросив взгляд по классу.

Учитель кивнул:

— Этот человек — один из самых известных пилотов времён Космического Перехода. Он побывал в системах, где нет даже карт. Он летал туда, где сбои навигации ломают разум. Сегодня он пришёл поговорить с вами о… безмолвии.

Некоторые ученики обменялись взглядами. Слово было странное. Устаревшее. Не из их словаря.

Гость подошёл к ближайшему кокону, где сидела девочка лет десяти с волосами, заплетёнными в тугие кольца. Она смотрела на него почти без страха — как наблюдатель, не ребёнок. Он склонился ближе и спросил тихо, почти неотличимо от шёпота:

— Ты знаешь, что происходит, когда корабль попадает в зону, где нет связи… ни с кем?

Девочка моргнула. Остальные дети слушали в полной тишине.

— Нет, — сказала она.

— Ничего. — Он выпрямился. — И это страшнее всего.

Он прошёл к центру класса. В этот момент стены дрогнули, и вокруг него возникла голограмма: корабль, плывущий сквозь пустоту. Без звука. Без света.

— Когда ты в безмолвии, — продолжил он, — ты перестаёшь слышать голос Земли. Тебя никто не вызовет, никто не спасёт. Пространство вокруг не просто тёмное — оно мёртвое. Оно… бессмысленное.

Учитель слегка склонил голову:

— Вы хотели поговорить с детьми о кодексе?

Гость кивнул. Его голос стал ровнее:

— Кодекс Безмолвия — это то, что мы не говорим на инструктажах. Это то, что приходит к тебе, когда ты один. Когда нет сигналов. Нет союзников. И когда твои решения остаются с тобой — навсегда.

Он подошёл к столу и положил на него маленькую металлическую капсулу. Та открылась, и в воздухе всплыла проекция: фрагмент навигационного лога с зашифрованной меткой — Пояс Реджи, сектор 73-K. Корабль: «Кассандра». Статус: утерян. Дата: три дня назад.

— Кто из вас знает, что такое молчаливый корабль?

Рука поднялась одна. Тонкая, чуть дрожащая, но уверенная.

Пилот — человек без имени — перевёл взгляд на мальчика.

Мальчик опустил руку и задумался. Его голос прозвучал странно ровно, не по-детски:

— Это корабль, который больше не говорит. Или не хочет говорить. Потому что его уже нет. А может быть, он не хочет, чтобы его нашли.

На мгновение воцарилась настоящая тишина. Даже проекции слегка замерли, словно код в вычислителях попытался осмыслить эту реплику.

Пилот слабо приподнял бровь.

— Серьёзно. Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

Мальчик пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, медиком. Или… учёным. Может быть, оба.

Он замолчал на секунду и добавил:

— Или тем, кто решает, куда летят корабли, когда остальные боятся.

Учитель заговорил, его голосообразователь зажужжал с лёгким дрожанием:

— Этот ребёнок — один из наших самых перспективных. Он ещё не выбрал направление, но… его расчёты — точнейшие в группе. Физику он уже знает лучше, чем большинство наставников. Мы… удивлены.

Пилот обернулся к учителю, но не сказал ничего. Он снова посмотрел на мальчика — пристально, глубже, чем позволяла вежливость.

— Знаешь, — медленно сказал он, — если ты не передумаешь, может однажды ты найдёшь формулу, по которой тела будут двигаться быстрее света. Без разрыва. Без боли. Так, чтобы пространство просто… отступало.

Он сказал это полушёпотом, будто проверяя не идею, а его лицо.

Мальчик чуть наклонил голову. Его зрачки дрогнули. И он произнёс:

— Пространство не отступает. Оно… договаривается. Просто у нас ещё нет языка, чтобы понять, на чём.

Учитель резко повернулся. Даже старые сенсоры голограмм на мгновение дали сбой — искры в воздухе, мелкий шум, лёгкий перезапуск проекции.

— Что ты сказал? — тихо спросил учитель.

Мальчик моргнул.

— Ничего. Это была мысль. Просто… мысль.

Глава 3. Прыжок сквозь время

Корабль мягко дрогнул, и платформа ушла вниз, поглощённая металлическим нутром космопорта. Тонкий писк стабилизаторов прошёлся по обшивке, и «Пелена» начала подниматься, будто всплывая из глубинного слоя реальности.

Капитан Сиварс сидел в переднем пилотском кресле, обхватив рукояти управления, и внимательно отслеживал отклик на каждом мониторе. Он нажимал рычаги так плавно, как будто управлял не кораблём, а собственным телом, расширенным до размеров стального кита.

— Переходный уровень — двадцать шесть процентов, — отозвался он. — Стартовый сектор: Восточная Орбита. Подъём стабильный.

Лили стояла за ним, в проекционной нише командного отсека. Через прозрачный купол навигационного поля она видела, как Земля остаётся внизу — сначала плотная, тяжёлая, будто бы цепляющая её за пятки, а затем, с каждой секундой — всё меньше, тише, и дальше.

Сначала исчезли континенты, потом облачные массивы, потом даже океаны потеряли свой рельеф. Осталась только сфера, величественная и бесстрастная. А потом — точка.

Центр Управления Вселенной, огромный, неприступный, почти божественный на поверхности, теперь выглядел как маленькая тень, теряющаяся на экваторе. Лили вглядывалась, пока хватало разрешения. Пока её глаза могли еще различить… дом.

Проекционная система ожила. Прямо в воздухе вспыхнул голографический экран. На нём появилось лицо Марка Суворова. Он был в своём кабинете — тот же фон, тот же стол, только взгляд у него был чуть мягче обычного. Почти личный.

— Лили, — произнёс он без преамбул. — Я не буду говорить банальностей. Ты и так знаешь, на что идёшь. И ты знаешь, что тебе никто не скажет «спасибо», если вернёшься.

Он сделал короткую паузу, и Лили не ответила — просто смотрела.

— Но если ты вернёшься с ответами… мы сможем предотвратить то, чего уже не избежала Инглиза.

Он чуть наклонил голову.

— Удачи, заместитель министра. Пусть пустота будет немой. А ты — нет.

Экран погас.

Лили молча стояла ещё несколько секунд, чувствуя, как всё, что связывало её с Землёй, оборвалось. Теперь впереди — только прыжок. Сквозь пространство. Сквозь собственные страхи. Сквозь время, в котором всё ещё мог быть ответ.

Капитан Сиварс повернул голову:

— Готовность к переходу. Ваш приказ?

Лили сделала шаг вперёд. На секунду она закрыла глаза. Перед внутренним взором мелькнули лица:

Рикард.

Ласточка.

Корешок.

Майк.

Морган.

Она открыла глаза.

— Выполняйте переход.

— Переход активирован. Обратный отсчёт: десять… девять… восемь…

Голос системы отсчитывал последние секунды, но в кабине уже ощущалось, как мир теряет устойчивость. Металл под ногами слегка завибрировал, затем — будто бы провалился сам в себя, и пространство вокруг стало всё менее материальным.

Капитан Сиварс, вцепившись в органы управления, произнёс в микрофон:

— Держитесь крепче. Сейчас будет…

— …рывок, — прошептала Лили.

Квантовая нора открылась.

Это было не окно, не тоннель, не портал. Это был разрыв ткани времени, вывернутой, как карман, который шепчет тебе: «ты не должен быть здесь».

Перед кораблём распахнулась сингулярность — ослепительно-чёрная, но живая, мерцающая изнутри пульсирующим светом умирающих звёзд. Она была похожа на океан, который дышал, на взгляд вселенной, сосредоточенный на одном-единственном корабле.

«Пелена» нырнула.

И всё исчезло.

Внутри корабля воцарил хаос. Голограммы моргали, сенсоры скакали, осцилляторы пищали в разных диапазонах. Вентиляция захрипела, у одного из агентов погас шлем, другой вцепился в поручень так, будто мир рушился, — и это, возможно, было недалеко от истины.

На несколько секунд внутри корабля не было гравитации, направления, веса, звука.

А Лили… смотрела.

Она не зажмурилась, не отвела взгляда. Она стояла у проекторного поля, которое больше не проецировало карту. Оно теперь показывало… всё.

Зарождение вселенной.

Коллапс звёзд.

Рождение человека из световой пыли.

Падение цивилизаций.

Мгновение, когда кто-то, где-то впервые произнёс её имя.

Будущее, где никто не выжил.

Снаружи, за стеклом, невидимые пальцы — гигантские, эфирные, прозрачные — касались обшивки. Не с силой, а с любопытством, будто пробовали на вкус чужака.

Голоса.

Сначала — далекие, эхом. Затем — ближе.

— Ли-ли…

— Ты помнишь?…

— Вернись в пыль…

Она узнала их.

Это были те же голоса, что звали её в детстве, когда она ещё бегала босиком по металлическим улицам Инглизы, прячась от дождей и крика сирен.

Голоса из радиоприемников.

Голоса, слышные только ей.

Голоса, которые исчезли… когда исчез Рикард.

Теперь они вернулись.

— Мы всё ещё здесь…

На секунду ей показалось, что корабль живёт, дышит. Что вся его оболочка — лишь вуаль между ней и чем-то древним, голодным, безумно любопытным. Она почувствовала — не головой, а чем-то древним внутри — что это не просто перемещение.

Она стояла неподвижно. Позади неё кто-то из агентов выругался — тихо, будто молитву. Сиварс стиснул зубы, глаза у него были закрыты, но руки держали курс.

А Лили, словно потеряв ориентацию, прошептала вслух:

— Я не сдамся. Ни вам. Ни им. Ни себе.

И тогда всё оборвалось.

«Пелена» вынырнула из сингулярности, как пробка из тёмного океана. Корабль резко качнуло, экраны вспыхнули вновь, стабилизаторы взвыли, восстанавливая равновесие.

— Координаты подтверждены, — отозвался Сиварс, пока свет панели возвращался к норме. — Сектор: R-1. Система: Светило Реджи.

На проекционном куполе возникло звёздное небо, незнакомое, чужое. Вдали, в эпицентре — грозное, раскалённое Солнце Реджи, окружённое кольцом распылённых фрагментов, планет и станций.

Они были внутри галактической границы Пояса Реджи.

Лили вдохнула — первый настоящий вдох с момента начала перехода.