Правило и Исключение

Глава 1

Он — ходячий учебник, калькулятор вместо сердца. Она — гроза школы на каблуках, для которой лучший аргумент — кулак. Их свели за одной партой, как наказание. Им предрекали войну на уничтожение.

Никто не предупредил, что из этой войны может родиться самый странный и прочный союз.

Звонок на первый урок прозвенел пять минут назад, но 10 «Б» гудел, как растревоженный улей. Сентябрьское солнце било в пыльные окна, освещая облако меловой пыли, в котором метался классный руководитель, Марья Ивановна, пытаясь перекричать гам.

— Соколова! Немедленно прекрати! Это же учебник по литературе, а не фрисби!

— Так он и летит криво, Марьванна! — парировала Дарья Соколова, ловя в воздухе потрепанный том «Войны и мира». Она стояла посреди прохода, и даже в простой школьной форме смотрелась вызывающе. Все дело было в деталях: юбка была короче положенного, пиджак расстегнут, а вместо белых «сменок» на ее ногах были черные лаковые лодочки на каблуке-«шпильке». Ее каштановые волосы были собраны в небрежный, но идеальный пучок. — Хотите, я им в бубен попаду? Там, глядишь, и ритм появится, — она хитро улыбнулась, глядя на краснеющего от злости физрука, который как раз заглянул в класс.

Перед ней, за первой партой, хихикали ее «лейтенанты»: Лея, миниатюрная блондинка с невинными голубыми глазами и крутым нравом, и Витя, долговязый парень с едва зажившим шрамом над бровью.

— Даш, все, успокойся, — беззвучно прошептала Лея, но ее глаза смеялись. — А то тебя опять к директору потащат, а мне без тебя скучно.

В этот момент дверь распахнулась, и шум резко пошел на спад.

На пороге стоял он.

Высокий, прямой, в идеально отглаженных светлых брюках и синей рубашке с застегнутым на все пуговицы воротником. Портфель из темной кожи висел в его опущенной руке. И очки. В тонкой стальной оправе. Они делали его взгляд невидимым, отраженным, как у сторожевого дрона.

— Входите, входите, наконец-то! — вздохнула с облегчением Марья Ивановна. — Класс, это Кирилл Орлов. Перевелся из лицея. Кирилл, проходи.

Он кивнул, коротко и четко, и прошел в класс. Его шаги были бесшумны, осанка — почти военная. Он не оглядывался, но, казалось, успел за долю секунды просканировать всех и все: похабный рисунок на доске, перевернутую парту в углу, и Дарью Соколову, все еще державшую в руках учебник.

— Кирилл, садись, пожалуйста... — Марья Ивановна окинула взглядом класс и замерла. Свободных мест не было. Кроме одного. Рядом с Соколовой. Она сглотнула. — Садись за последнюю парту. К Дарье.

В классе прошелся приглушенный смешок. «Очкарика» к самой Дашке? Это как ягненка к тигрице.

Кирилл без колебаний направился вглубь класса. Взгляды, как шипы, впивались в него со всех сторон, но он, казалось, их не замечал. Подойдя к парте, он увидел, что стул с его стороны аккуратно задвинут, а на его части стола лежит чей-то розовый скетчбук и пачка жвачки.

Дашка, медленно обернувшись, бросила на него оценивающий взгляд сверху вниз. От идеального пробора до начищенных до блеска туфель. Ее губы скривились в явной насмешке.

— Марьванна! — звонко позвала она, даже не утруждая себя взглядом на новенького. — А нельзя, чтоб Лея ко мне пересела? А то я со своей подружаней тут проект по обществознанию делать собираюсь. Очень важный, между прочим.

Лея на первой парте подавила хихиканье.

— Соколова, садись и заткнись! — рявкнула Марья Ивановна, уже на грани. — Кирилл, садись. Соколова, убери свои вещи.

Дашка, с преувеличенным вздохом, швырнула учебник на свой край стола, сгребла скетчбук и жвачку. Она не стала убирать ноги — они и так стояли на полу, но ее поза, откинувшаяся назад и развернутая в сторону окна, кричала об одном: «Ты — воздух. Несуществующий, надоевший гудящий воздух».

Кирилл аккуратно поставил портфель, отрегулировал высоту стула и сел. Он вынул блокнот, ручку, положил их параллельно краю стола. Движения были экономичные, без суеты. Затем он повернул голову и впервые прямо посмотрел на Дарью.

— Твоя нога, — произнес он тихим, ровным голосом, без капли эмоций, — находится в тридцати сантиметрах от моего портфеля. Это создает риск его повреждения в случае твоего резкого движения. Убери ногу. Пожалуйста.

Он не повысил голос. Он просто констатировал факт, как робот-пылесос, сообщающий о препятствии.

Дашка медленно, очень медленно повернула к нему лицо. В ее карих глазах вспыхнули зеленые искры чистого, неподдельного раздражения.

— Ты что, совсем, блять, ку-ку? — выдохнула она, не понижая голоса. На первых партах Витя фыркнул. — Это вообще моя территория. Ты тут временный гость. Так что не учи меня, куда мне свои ноги ставить, светило хуевое.

Кирилл не моргнул. Он лишь чуть склонил голову набок, как бы изучая редкий экземпляр вредоносного программного обеспечения.

— Использование ненормативной лексики в школьном пространстве, согласно уставу, пункт 7.4, влечет за собой дисциплинарное взыскание, — отчеканил он. Его тон был таким же ровным, каким был бы у диктора, зачитывающего прогноз погоды. — А касательно территории: координаты X-24, Y-37 этого кабинета закреплены за мной распоряжением администрации с 8:30 сегодняшнего дня. Твои субъективные ощущения — не аргумент.

Он поправил очки и так же спокойно отвернулся к доске, где Марья Ивановна с отчаянным видом пыталась начать объяснять тему.

Дашка замерла. Щеки ее залила яркая краска. Не от стыда — от бешенства. Такого совершенного, беспросветного, как бетонная стена, спокойствия она в жизни не встречала. Ее хамство, ее мат, ее попытка доминировать — все разбилось об эту стену, не оставив на ней ни царапины.

«Ну ты даешь, — пронеслось у нее в голове, и она с силой толкнула ногой свою ножку стула, скрипнув ею по полу. — Какой-то он... ненормальный».

Но внутри, под слоем ярости, копошилось другое чувство. Острейшее, щекочущее любопытство. А что, если его толкнуть сильнее? Что тогда? Он взорвется? Или достанет какую-нибудь дурацкую статью устава и зачитает ее?

Глава 2.Кирилл

Запись в мысленном блокноте, 08:47. Начало первого урока. Кабинет 34.

Обстановка: Хаос. Шум – 85 дБ. Концентрация раздражителей зашкаливает. Дисциплина отсутствует. Общая оценка: враждебная среда.

Цель: Выжить академгод. Минимизировать контакты.

Помехи: Все.

Аномалия №1: Дарья Соколова.

Она сидела рядом, излучая энергию, как маленькая бомба. Он фиксировал параметры.

Внешние параметры: Ярко. Длинные ногти с рисунком (черепа, кинжалы – примитивная символика агрессии). Макияж заметный – подводка, блеск. Одежда – та же форма, искаженная до неузнаваемости. Каблуки. Визуальный сигнал: «Я не как все, и мне плевать».

Поведенческие паттерны: Речь громкая, матерная, эмоционально окрашенная. Постоянно в движении – теребит серьгу, стучит ногтями по столу, вертится. Реагирует на все импульсивно, без фильтра. Лидер двух других особей (Лея, Витя), которые следуют за ней, как за источником хаоса.

Первичная оценка: Эмоционально нестабильный, деструктивный элемент. Высокий риск непредсказуемых действий.

Стратегия: полный игнор.

Его фраза про ногу вызвала моментальную реакцию. Она аж подпрыгнула на стуле.

-Ты что, совсем, блять, ку-ку?— выпалила она, не скрывая громкости. Весь класс на секунду затих. — Это моя парта, моя территория, и моя нога будет лежать где я захочу, понял, ты, ходячий учебник?!

Она не просто злилась. Она пылала. Это был чистый, неконтролируемый огонь. Интересно.

Он ответил цитатой из устава. Ее реакция была предсказуемо взрывной: поток мата, угрозы «набить морду», обещание «сломать эти дурацкие очки». Он отметил, как Лея спереди обернулась и жестом пыталась ее успокоить, но Даша даже не смотрела в ее сторону.

«Эмоциональный интеллект близок к нулю. Самоконтроль отсутствует. Реакция на конфликт – немедленная эскалация. Опасность физического насилия в любой момент».

Он отвернулся. Но его периферийное зрение фиксировало, как она, вся дрожа от ярости, достала телефон и яростно что-то печала, вероятно, жалуясь кому-то. Ее ногти громко стучали по стеклу. Звук действовал на нервы.

Звонок. Шум взметнулся до небес. Он собрал вещи. План: уйти в тихий уголок.

— Эй, ты! Очкарик!

Голос звонкий, злой. Он поднял голову. Она стояла перед ним, руки в боки, подбородок задран. За ее спиной – Лея и Витя. Лея смотрела с беспокойством, Витя – с ленивым интересом.

— Ты мне тут не будешь указывать! — заявила она, ткнув пальцем с длинным ногтем чуть ли не ему в лицо. — Я тут королева, понял? А ты – никто! Ноль! Так что заткнись и сиди тихо, а то...

— А то что? — спросил он ровно, перебивая ее. Ему было интересно, как далеко она может зайти в словесных угрозах.

Она замерла, явно не ожидая вопроса.
—А то... я тебе такие уши надеру, что ты их в трусы заправлять будешь! — выпалила она, и ее щеки залил яркий румянец.

Кирилл почти физически ощутил, как его мозг анализирует эту фразу. «Угроза причинения физического вреда с элементами абсурдного унижения. Свидетельствует о неразвитом воображении и зависимости от стереотипных школьных «угроз»».

— Это маловероятно, — констатировал он. — Во-первых, ты до моих ущей не достанешь. Во-вторых, это противоречит уставу. В-третьих, это нерациональное расходование энергии.

Она открыла рот, закрыла. Ее глаза расширились от изумления. Казалось, пар перед ней вот-вот пойдет из ушей.

— Ты... Ты издеваешься?! — прошипела она.

И в этот самый момент в дверь вломились те трое из 10 «А». Блондин, красный от злости, направился к Вите.

— Витька, выходи, поговорим! Быстро!

Атмосфера наэлектризовалась мгновенно. Витя встал, сжал кулаки. Лея вскрикнула и вцепилась ему в руку: «Вить, не надо!»

А Даша... Даша преобразилась. Ее личная ярость к Кириллу мгновенно нашла новый выход. Она развернулась к гостям, и казалось, вокруг нее аура затрепетала от невидимого пламени.

— АХ ТЫ Ж ЖЫВОТНОЕ! — завопила она так, что стекла задребезжали. — КОГО ЭТО ТЫ ТУТ ВЫЗЫВАЕШЬ НА РАЗГОВОР? Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ТАКОЙ РАЗГОВОР УСТРОЮ, ЧТО ТЫ СВОЮ МАМКУ ЗАБУДЕШЬ!

Она не просто кричала. Она ринулась вперед, забыв про каблуки, про все. Ее лицо исказила чистая, неподдельная ярость. Она была готова биться насмерть за своих. Это был не расчет. Это был инстинкт.

Блондин отшатнулся, оглушенный этой атакой. Но его друзья были уже настроены на драку. Они двинулись за ним.

Кирилл наблюдал, и в его голове пронесся расчет: Драка неизбежна. Вероятность травм – 89%. Вероятность вовлечения в конфликт посторонних (меня) – 65%. Время реакции администрации – не менее 5 минут. За это время может произойти все что угодно.

И тогда он совершил действие, не имевшее логического обоснования с точки зрения личной безопасности, но единственно верное с точки зрения прекращения хаоса. Он встал. Резко. Его стул с грохотом отъехал назад. Он шагнул и оказался прямо между разъяренной Дашей и наступающим блондином, став живым щитом.

— Прекратите, — сказал он. Не громко. Но его голос, всегда тихий, прозвучал, как удар хлыста. Все замерли. — Это бессмысленно.

— Отойди, ботан, а то и тебе вмажу! — рявкнул блондин, пытаясь обойти его.

Кирилл не шелохнулся. Он смотрел на него сверху вниз, и его взгляд за стеклами очков был абсолютно пустым, как у робота.

— Если ты меня ударишь, — произнес Кирилл четко, по слогам, — это будет нападение на новенького ученика, который не является участником вашего конфликта. Показания свидетелей будут против тебя. Директор будет против тебя. Полиция, в случае чего, будет против тебя. Твое положение в школе станет хуже, чем у самой забитой блохи в подвале. Ты хочешь этого?

Блондин замер. Его мозг, налитый адреналином, с трудом переваривал эту информацию. «Полиция? Подвал? Блоха?»

— Ты... Ты гонишь...

— Я констатирую факты, — парировал Кирилл. — Ты сейчас стоишь перед выбором: потерять лицо перед тремя людьми или потерять все перед всей школой и законом. Выбирай.

Глава 3. Даша

Две недели. Четырнадцать дней, за которые Кирилл Орлов из «ходячего устава» превратился во что-то... другое. Не в друга. Боже, нет. Скорее, в странный, полезный придаток к нашей банде. Как швейцарский армейский нож, только вместо отвертки и ножниц там — холодная логика и умение вогнать любого хама в ступон одним взглядом.

Конспекты он мне теперь давал почти без возражений. Даже начал сам их подсовывать, если видел, что я тупо пялюсь в учебник. «На, Соколова, — говорил он, кладя передо мной исписанный лист. — Чтобы не тратить время на имитацию умственной деятельности». И я брала. Потому что это работало.

С Леей он вообще как-то по-своему общался. Она, моя тихоня с железным стержнем, могла спросить его о чем-то, и он отвечал не сухо, а... объяснял. Как будто видел в ней способность понять. А с Витей они про компьютерные игры говорили. Витька даже перестал его «ботаном» обзывать, перешел на «Орлов». Прогресс.

Но сегодня всё пошло по пизде. Не по плану. Вообще мимо всех планов.

Витька, идиот, вляпался в историю с деньгами. Не крупную, но для пацанов из ПТУ №3 — принципиальную. Разборки были неизбежны. Мы с ним пошли вдвоем. Я, как всегда, в каблуках и с сумкой через плечо — мало ли что. Лею оставили дома, на подстраховке. «Если что — звони Кириллу», — сказал Витька, и я даже не возразила. Странно.

Мы пришли на пустырь за гаражным кооперативом. Их было пятеро. Парни с уже сложившимися мордами, в спортивных костюмах и с тупыми усмешками. Наши — двое. Я сразу поняла — разговоры не помогут. Но попробовать стоило.

— Че приперлись, пацаны? — начал Витька, стараясь звучать круто, но я слышала, как у него голос дрожит.
—Долги отдавать, школьник, — ответил лидер, здоровый детина с татуировкой паука на шее. — Или сейчас получишь.
—Мы договориться можем...
—Можем, — перебил я, шагнув вперед. Я чувствовала, как каблуки вязнут в земле, но поза была уверенной. — Только без этого «получишь». Объясните, в чем проблема, по-человечески.

Они засмеялись. «По-человечески» было не в их словаре.
—Баба у тебя боевая, Витька, — сказал один, похабно меня оглядывая. — Может, вместо денег она отработает?

Всё. Это была красная тряпка. Я увидела, как Витька дернулся, и поняла — сейчас начнется. Я была права.

Витька рванул вперед с глухим криком. Он успел вмазать первому, кто стоял ближе, но тут же получил кулаком в челюсть и упал. Я даже не думала. Инстинкт. Я сбросила сумку, и в следующее мгновение мой каблук уже вонзился в колено того, кто стоял ко мне боком. Он закричал. Я успела увернуться от удара, почувствовала, как ветер от кулака прошелся у виска, и ответила — резко, ребром ладони в горло. Не чтобы убить, чтобы вывести из строя.

Началась свалка. Я билась как могла. Каблуки были и недостатком, и оружием — я не могла быстро бегать, но удар носком в голень или в пах был сокрушительным. Я дралась грязно, по-уличному, царапалась, кусалась, если приходилось. Я получила пару сильных ударов по плечу, по ребрам, чувствовала, как губа разбита и теплая кровь течет по подбородку. Витька отбивался рядом, тоже уже весь в крови и синяках.

И в самый ад этой драки, когда уже трое из них лежали, хватаясь за ушибленные места, а двое оставшихся, включая лидера, были в ярости и готовы забить нас насмерть, я поняла, что надо менять тактику. Силы на исходе.

Я отскочила на шаг, отплевывая кровь, и крикнула так, чтобы было слышно даже им, оглушенным адреналином:
—ВСЕ! СТОП, блядь!

Все замерли на секунду, тяжело дыша. Я воспользовалась паузой. Я встала прямо, игнорируя боль, вытерла тыльной стороной ладони кровь с губ. Я смотрела на их лидера, Паука.
—Ты думаешь, ты крутой? — выдохнула я, хрипло, но четко. — Ты думаешь, вы сейчас нас тут побьете и все? Вы – тупые, ебаные пешки. Витька должен был вашему «шефу»? А вы в курсе, что ваш «шеф» уже две недели как в СИЗО сидит? За распространение. И долги его – теперь долги ментов, которые ведут дело. Вы тут за долги от ментов бьетесь? Вы нарываетесь не на школьников, а на внимание оперативников. Они за каждым из вас уже присматривают. И после сегодняшнего они придут ко всем вам. Не за драку. За соучастие.

Я врала. На 80%. Но я врала уверенно, глядя ему прямо в глаза. Я видела, как в его тупых, злых глазах мелькнуло сомнение. Страх. Менты – это было серьезно.
—Ты врешь, стерва, — просипел он, но уже без прежней уверенности.
—Проверь, — парировала я. — Позвони своему «шефу». Ой, не выходит? Странно. А знаешь, что будет, когда они придут? Они найдут у тебя дома. У твоих друзей. И мало вам не покажется. Вы сейчас тут с нами разберетесь, а завтра вас заберут. Надолго. И твоя мамаша, которая на двух работах горбатится, чтобы ты не по миру пошел, будет плакать у следователя. Тебе это надо?

Я видела, как его товарищи переглянулись. Драка – это одно. А реальные проблемы с законом, да еще из-за какого-то мелкого долга – совсем другое. Их боевой пыл сдувался на глазах.

В этот момент из-за угла, запыхавшись, выбежали двое. Лея и... Кирилл.

Лея увидела нас — окровавленных, в синяках, стоящих посреди поляны с тремя охающими на земле телами — и вскрикнула, зажав рот рукой. Она бросилась к Вите.

А Кирилл... Он остановился в паре метров от нас. Он увидел всё. Разбитую мою губу, синяк на щеке у Вити, наших противников. Его лицо было абсолютно бесстрастным, как маска. Но его глаза... Его глаза за стеклами очков быстро, как сканеры, пробежались по ситуации, фиксируя детали. И остановились на мне.

Я увидела, как его пальцы сжались в кулаки. Напряглись мышцы на его шее. Он молчал. Но это молчание было громче любого крика.

Паук, увидев новых людей, мотнул головой.
—И это вся ваша подмога? Плакса и очкарик? — Он попытался вернуть себе уверенность, но это уже было жалко.

Кирилл медленно повернул голову в его сторону. Он не сказал ни слова. Он просто посмотрел. Таким взглядом, от которого по спине побежали мурашки даже у меня. Это был не взгляд злости. Это был взгляд ледяного, бездонного презрения. Как будто он смотрел не на человека, а на какое-то особенно мерзкое насекомое.