Право на ошибку

Глава 1

— Ты серьезно думаешь, что это выход? — задыхаясь от быстрого бега, спрашиваю у подруги.

— Конечно, Кать! — Лена подмигивает стареющему ловеласу в красном спортивном костюме. — Богатый мужик — всегда выход.

— Не знаю, — пожимаю плечами, останавливаюсь и хватаю бутылку воды.

Я почти осилила положенные пять километров сегодня. Щелкнув кнопку на пульте управления, хватаю полотенце и вытираю вспотевший лоб. Мне не нравится то, о чем болтает Лена. Поэтому хочу скорее закончить неприятный разговор.

— У меня-то нет Женечки. Или его папочки, — язвит, а я отмахиваюсь.

Лена права. С Женей мы с детского сада. Так вышло, что мальчик из очень благополучной семьи обратил на меня внимание.

Раньше я видела пропасть между нами, но с возрастом все изменилось. Я чувствовала Женину заботу. Разница между нами стала почти незаметной.

Во время учебы в университете мы стали жить вместе. Основную часть расходов на себя брал Женя. И хотя многие считали его бестолковым мажором, я так не думала. Он очень умный, образованный и хваткий. Быстро поднялся по карьерной лестнице и слез с родительской шеи.

Я очень им горжусь.

— Зря ты так, — бросаю и иду в сторону раздевалки.

С Леной мы тоже вместе с детского сада. Я не хочу обидеть подругу, поэтому отмалчиваюсь. Главное, что я знаю правду.

У нее есть все основания завидовать. Хотя рядом с ней я чувствую себя серой мышью. Даже сейчас, будучи финансово независимой, я уступаю ей.

Я сажусь и замираю, наблюдая за тем, как ловко флиртует Лена. Только взглядом и ничем больше. Оно не составляет ей никакого труда. Яркая голубоглазая блондинка с выразительными формами и подтянутым крепким задом. На нее невозможно не смотреть. Если ты мужчина, в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет, то и подавно.

Лена смеется и накручивает на пальчик светлую прядь, а у меня внутри все замирает. Она часто так делает рядом с Женей, хотя и говорит, что он ее не привлекает. Я доверяю им обоим, но сердце больно сжимается каждый раз.

Психолог говорит, что виновата моя неуверенность, и я с ним согласна.

Хотя за время наших отношений Женя не дал повода усомниться в его верности.

Приняв душ, я обматываюсь махровым полотенцем и иду сушить волосы. Сегодня я отлично выгляжу. Щеки раскраснелись, в глазах появился озорной блеск. Я подмигиваю отражению. Телефон вибрирует рядом на столике, как только Лена подходит ближе.

— Что там наш Женечка пишет? — ее красные ноготки касаются моего плеча.

— Ле-е-ен, — тяну, а сама с нетерпением смотрю на экран.

«У меня для тебя сюрприз. Жду скорее дома. Люблю»

Внутри пляшут бабочки. Я едва сдерживаюсь, чтобы не завизжать и не запрыгать на месте.

— Ого, — голос Лены звучит восхищенно, — да неужели. Мальчик созрел!

— Прекрати, — к щекам приливает кровь, а сердце бешено колотится, — вдруг не оно.

— Цыц, подруга! - Лена легонько шлепает меня по плечу. - Как «не оно»? Еще какое «оно»! Ой, все. Я буду подружкой невесты?

Киваю, а Лена визжит и высоко подпрыгивает на месте.

— Конечно, кто же еще? Ура, Катька выходит замуж! В белом платье, — подруга размахивает краем полотенца. — Пышном! Это обязательно, — грозит пальцем, — иначе я отказываюсь быть подружкой!

— Как насчет других вариантов? — включаюсь в игру. Хватаю второе полотенце и плотно обматываю бедра, — Мини?

— Или русалка?

Лена падает на стул и, сложив ноги вместе, имитирует удары хвоста, затем заливается смехом.

— Боже, Катька, ты будешь суперклассной невестой!

— Для этого придется идти без платья, — скидываю полотенце и гордо выпрямляю спину. — Как тебе? Принцесса?

— Королева! — хлопает в ладоши Лена. — Так, а чего мы сидим? Быстро! Женька тоже дал. Кто предложение дома делает?

— Неофициальная часть? — хватаюсь за фен и охаю. — Лена, какая я дура! Он, наверное, хочет меня куда-нибудь сводить! Надо срочно привести себя в порядок.

— Ресторан? Парк? Воздушный шар? — в голосе Лены звучит сомнение, а я в ответ дергаю плечом. — Почему за тобой не заехал?

— Потому что я на своей машине, — вздыхаю с сожалением и включаю фен, чтобы высушить волосы.

Собираюсь очень быстро. Всю дорогу до дома представляю, что придумал Женя. Наверное, что-то жутко романтичное. В груди кипит и бурлит от нетерпения, хочется поскорее оказаться в нашей уютной квартирке. Чувствую, там настоящий сюрприз.

Однажды я рассказала ему, что хочу прокатиться на воздушном шаре. Уверена, что он решил исполнить мою мечту. Когда мы только вдвоем, и под нами целый мир. Это же так красиво.

Домой несусь на всех, забывая про светофоры и правила дорожного движения. От переполняющего волнения игнорирую лифт и взбегаю по ступенькам, перепрыгивая через одну. В голове звучит свадебный марш, когда я открываю дверь.

Перескочив через порог, ойкаю, теряю равновесие и шлепаюсь на пол. Больно. Чувствую, как пульсирует колено. Кажется, разбила.

Тяну ушибленную ногу к себе. И, наконец, замечаю, обо что споткнулась.

Изящная женская туфелька на высоком каблуке. Она валяет недалеко от второй. Вместе с хаотично разбросанными вещами.

Я слышу, как свадебный марш сменяется похоронным, когда из спальни доносится женский смех.

Глава 2

Каждый новый шаг отдается острой болью. И ушиб здесь совсем ни при чем.

Такое чувство, что разнылся здоровый зуб. Непрекращающаяся долбежка по вискам скручивает в узлы натянутые нервы.

Хочется пойти за аптечкой, найти обезболивающее и забыться. Сделать вид, что ничего не происходит.

Но я упрямо иду вперед.

Смех все громче, множится и разлетается по квартире. Прямо здесь. В этих знакомых стенах. А я, будто в тумане, вспоминаю, как он носил меня здесь на руках.

Боже, неужели у нас настолько длинный коридор? Никогда не замечала.

Просто какой-то бесконечный тоннель. Между счастливым прошлым и жестоким настоящим. Никакого просвета впереди, только холодный, беспощадный мрак.

Колени трясутся, идти сложно, а до проклятой двери всего пара шагов.

Слишком. Громко. В голове неясный шум, он мешает думать и двигаться. Но смех отчетливо пробивается сквозь вату, проникает кислотой в самое сердце.

Мне страшно. Даже пойму, как делаю шаг назад.

Он же не мог! Я просто не так поняла все. Кто угодно — друг или коллега. Там не мой Женя.

Из груди вырывается смешок, боль усиливается. Но хохотушка в спальне продолжает веселиться, как и тот, над кем она смеется. Почему они не услышали грохот в прихожей? Это какой-то неудачный розыгрыш?

Женя написал, что ждет меня. Глупая шутка?

Лучик надежды согревает озябшие пальцы и пробирается под одежду.

Почти верю, что сейчас распахну дверь, а там — сюрприз. Мы вместе посмеемся, Женя обнимет меня и чмокнет в нос, как делает всегда.

«Ты такая глупенькая, котенок».

Да. Он прошепчет именно это. Потому что называет «глупеньким котенком». Весь ужас закончится, едва я услышу знакомые слова. Увижу родное и любимое лицо.

Только ком в горле никуда не исчезает. Она по-прежнему громко смеется, теперь с какой-то затаенной издевкой в интонации.

А боль в груди никуда не исчезает. Только усиливается.

Оглядываюсь.

Бесконечный коридор схлопывается за мгновение до размеров спичечного коробка. Стены давят, пол покачивается, потолок вот-вот рухнет на голову. А я набираю в легкие побольше воздухе, словно готовлю к опасному прыжку в пропасть. Нужны силы, чтобы открыть чертову дверь.

Я ненадолго зажмуриваюсь, затем распахиваю глаза до рези. Ручка послушно поддается, и я делаю шаг вперед.

От представшей картины из груди рвется настоящая истерика. Она толкается, раздирает в клочья сердце, легкие и горло, отчего не выходит даже вымолвить слово. Получается только невнятное бульканье.

Светловолосая незнакомка в черном шелковом белье сидит ко мне спиной. Отмечаю, как она неуловимо похожа на Лену. Неужели Женины взгляды были непроста? Меня мутит, а голова кружится. Хватаюсь за косяк в тщетной попытке удержать равновесие.

Не верю, что все происходит со мной.

В ее руках замечаю блюдо, которое мама подарила мне на выпускной. Самое обычное, но очень удобное. На нем лежит клубника. Подцепив зубами красную ягоду, девица наклоняется, и я замечаю белый наушник в ухе.

Вот почему меня никто не слышал.

Шагаю в сторону по инерции. Хочу, чтобы он меня увидел. Однако Женя… не может.

Потому что лежит на кровати, руки крепко связаны черной лентой, а на глазах — плотный бархат. Когда мой парень хватается зубами за протянутую ягоду, ощущаю рвотный позыв.

Спасительная злость внезапно приходит на смену отчаянию. Не понимаю, откуда во мне берутся силы. Сжав кулаки, я иду вперед и вырываю наушник из Жениного уха под высокомерным взглядом девушки,

— Ира, мы же еще... — бормочет он и рвется, а я отшатываюсь в сторону.

Блаженное выражение на его лице навсегда отпечатывается в памяти, словно кто-то выжигает клеймо раскаленной кочергой. Я отравлена, сломлена, унижена. Грязь зудит на коже. От желания перемыть себя и квартиру хлоркой доводит до исступления.

— Отличный сюрприз, милый, — говорю я, глядя на то, как спокойно блондинка вынимает наушники и тянется за пультом.

Замечаю кадры, застывшие на экране. От них хочется залить глаза святой водой или кислотой, чтобы наверняка. На них — они.

Нет, здесь нет ошибки. Она пересматривала свое же видео.

А Женя — переслушивал. Те грязные стоны, что доносились до моих ушей из его наушников.

Пошло и отвратительно. В желудке очередной спазм, отчего сразу подношу ладонь ко рту. Не сейчас. Мне нужно доиграть этот спектакль до конца.

Что я забыла? Хочется броситься за вещами, громко хлопнуть дверью, уйти с остатками гордости, что изрешечена пулями.

Но. Мне. Нужно.

Нужны чертовы объяснения. Ответы.

Только... зачем?

Неужели на что-то надеюсь? Тянет истерично рассмеяться, но глаза так печет, что хочется выть и рвать волосы. Я точно на грани настоящей истерики.

Отмечаю сей факт спокойно, что самой страшно. Страх и паника мгновенно отрезвляют. Достаточно для того, чтобы заметить, что Женя больше не связан и его глаза широко распахнуты. Я замечаю его взгляд и его самого. Подтянутого, красивого, загорелого. Вижу того, кого безумно люблю и внутренне поскуливаю от невыносимой боли.

Иногда зубы поздно лечить.

Их нужно вырывать с корнем.

Он поднимается с кровати и, не глядя на блондинку, поднимает с пола брюки. Мой педант. Который складывает каждый носочек. Вскидывает взгляд, но упрямо молчит. Нечего сказать. Да и слова здесь излишни. А мне хочется кричать, рвать и метать, как настоящей истеричке.

Смотрю на него с мольбой. Жду ответа. Женщины любят ушами, часто прощают ими же. Я тянусь к нему всей душой, пытаюсь найти отклик, но упираюсь в глухую стену.

В конце концов, я просто не выдерживаю:

— Жень? — ищу в его аквамариновом взгляде хоть что-то. Любой намек, любую мелочь, за которую уцеплюсь, как за спасательный круг.

Он продолжает неспешно одеваться.

— И ты поверишь мне? — жестоко усмехается в ответ. Словно стреляет в сердце острыми иглами. — Ты же не дура.

Глава 3

Пошел дождь. Разве могло быть иначе? Погода плачет вместе с моей израненной душой.

Говорят, это хорошая примета.

Помню в школе: выпускникам вслед выливали ведро с водой. В добрый путь отправляли.

Не хочу возвращаться. Смеюсь и плачу, подняв голову к небу. В сумке нет зонтика, одежда не приспособлена для прогулок под ливнем. Такси я не вызвала, ключи от машины сиротливо лежат на тумбочке в квартире.

Волосы липнут к лицу, пока я судорожно тычу в телефон, чтобы вызвать такси через приложение. Почти удается. Прикрыв смартфон ладонью, я разбираюсь в тарифах. Давно не ездила, забыла, как оно.

Моргнув, экран гаснет, оставив меня одну среди недоуменно оборачивающихся людей.

Это. Хорошая. Примета.

— Черт! — кричу я и кидаю погибший смартфон в шопер.

Ничего в ней хорошего.

Оглянувшись, пытаюсь понять, куда теперь идти. Знакомых нет, родственников тоже. Вещи остались в Жениной квартире. Мама далеко, а видеть Ленку выше моих сил. Свежо воспоминание о белокурой любовнице моего почти мужа.

Не «почти», а не состоявшегося козла мужа.

Так правильнее.

Повезло, что узнала его гнилую суть до штампа в паспорте и смены фамилии.

Ноги несут к ближайшей остановке. Прекрасно помню, где она. Когда приезжает мама, я встречаю ее именно там.

В попытке забыться, ищу что-то хорошее в сложившейся ситуации. Получается плохо, потому что в груде непрерывно ноет разбитое сердце, а будущее видится весьма туманно. Да и нет сил о нем думать. У меня есть какие-то деньги, но что они дадут? Кажется, будто я ничего и никого не знаю в этом странном мире. Даже расположение гостиниц и отелей.

Вдруг замечаю, что происходит вокруг. Незнакомые здания, какое-то шоссе. Замираю от ужаса и судорожно оглядываюсь, пытаясь понять, как я сюда забрела. Неужели перепутала стороны? Или так сильно задумалась, что прошла мимо нужного места?

Сердце совершает кульбиты и улетает в пятки, когда я разворачиваюсь. В голове сплошные сомнения.

Когда говорю по телефону, то хожу кругами. Выписываю восьмерки и что только не делаю. Думается легче.

Я шла прямо или свернула куда-то? По родному городу я всегда перемещалась строго по навигатору, иначе забредала в глухие степи и странные кварталы.

Паника, словно лавина, накрывает с головой. Страх усиливается, внутри щекочет от огромной дозы адреналина в крови.

Заблудиться в собственном районе. Разве такое возможно? Так вообще бывает?

Стыд опаляет щеки, одежда липнет к телу и остужает кожу.

Мне холодно. Страшно.

Хочу развернуться и бежать в объятия Жени. К нему, чтобы укрыл собой от бед. Вытащил из неуютного мира.

Идея безумная, но я почти поддаюсь ей.

Боюсь. Риск подойти к постороннему человеку равен самоубийству. Боже. А ведь Женя говорил, что язык доведет меня до Китайской границы. Но я все равно жду, кошусь на прохожих и ощущаю дискомфорт от мысли обратиться к кому-либо за помощью.

— Девушка? — кто-то посторонний касается локтя, и я вздрагиваю. — У вас все в порядке?

Замечаю обеспокоенный взгляд. Невысокая приятная женщина почтенного возраста с цветочным зонтиком. Она смотрит пристально, даже, наверное, проницательно. С искренним участием, которое мне так необходимо.

Но колени предательски подгибаются. Инстинктивно обнимаю себя руками и чувствую, как злосчастная сумка бьет по больной ноге.

— Вы не знаете, — слова вырываются с трудом, холод охватывает все конечности, — здесь поблизости есть ресторан или гостиница?

Она смотрит с недоумением, а я сильно прикусываю губу.

— У меня есть деньги, — брякаю невпопад под стук собственных зубов. — Просто телефон сел, не могу посмотреть на карте.

— Милая, — женщина качает головой, — все хорошо.

Она долго и упорно объясняет мне маршрут. Почти понимаю, пока она руками указывает направления и дает ориентиры. Тепло прощаюсь с доброй незнакомкой и двигаюсь по указателям. Заблудиться в трех соснах для меня не проблем, поэтому четко следую инструкциям.

Я продрогла, устала. На улице стремительно темнеет, но я упорно двигаюсь к цели. Ноги гудят, в голове не прекращается шум. Горло раздирает наждачкой. Последствия прогулки под ледяными каплями дают о себе знать, и я жалею, что не воспользовалась предложением Жени. Лучше бы взяла такси, а не играла в гордячку.

Остатки уверенности испаряются, когда передо мной открывается промзона. Никаких уютных двориков с ресторанчиком и гостиницей, сплошная безликая территория.

Какой-то завод. Папа работал на похожем. В детстве он приводил меня в цех, чтобы показать. Вокруг много всего интересного, куча здания и много-много добрых собачек.

Романтика.

Только не сейчас. Когда вокруг ни души.

Пячусь назад, услышав рычание.

— Хорошая собачка, — шепчу в ужасе, перебирая ногами. — Милый песик.

Впереди темная фигура и блестящие глаза. Их становится больше. Целая свора собралась там, куда я шла минуту назад.

Проблеск сознания останавливает меня.

Если побежать, они бросятся следом.

— Тише, — меня едва слышно.

Раздается громкий лай, псы кидаются ко мне. Страх толкает в спину, срываюсь с места. Последний раз я так бегала на первом курсе. Постоянные тренировки дают о себе знать, поэтому дыхание не сбивается. Кричу и бегу, все проносится мимо и смазывается в серое пятно. Вокруг темно, впереди какой-то подлесок. Нормальная дорога обрывается: то ровно, то сплошные деревья.

Несусь, подгоняемая ужасом, обидой и болью. Мышцы полыхают, стук в голове усиливается, отчего я стискиваю зубы. Я слышу лай позади, но не рискую повернуться или остановиться.

Когда раздается странный рев, я, наконец, оборачиваюсь. Доля секунды, словно кадр в настоящем триллере. Спотыкаюсь, падаю и обдираю ладони об шершавый асфальт. Меня ослепляет свет фар, и на мгновение кажется, что сейчас все закончится. Здесь. На пустой дороге. Женя, ты жалеешь о своем решении?

Из глаз брызгают слезы в момент, когда раздается оглушительный автомобильный гудок.

Глава 4

Визг тормозов бьет по ушам.

Успеваю только сгруппироваться.

Страх накрывает лавиной. Жду удар. Но его нет.

Вместо этого слышу, как хлопнула автомобильная дверь. Тихие щелчки аварийки дают понять — обошлось. Жива.

Жмурясь от яркого света, я, наконец, открываю глаза. Содранные коленки саднят, а сломанный ноготь внезапно кажется целой трагедией. Чувствую себя разобранной, стертой из истории человечества. Жени — нет, а весь мир словно стремится от меня избавиться.

Я — ошибка, над которой зависла рука с корректором.

Облегчение, ужас, боль и обида распирают грудь и не дают нормально дышать. Ком в горле взрывается, из глаз брызжут слезы.

Хочу домой. Очень-очень.

Теплое прикосновение грубых пальцев обжигает плечо. Взвизгиваю, пятясь назад, и пытаюсь подняться.

— Успокойся, — голос жесткий, низкий. Мужской. Он режет слух и разрывает в клочья барабанные перепонки. — Ты цела?

Цела ли я? Сама не знаю. Какая-то неведомая сила мешает ответить четко на поставленный вопрос. Мне страшно, ведь я не знаю, что задумал этот человек. Кто он и почему оказался ночью посреди пустынной дороги.

Он приподнимает мой подбородок, и я вижу его глаза. В свете фар они кажутся почти черными. Зрачок полностью закрывает радужку, но я все равно замечаю золотистые прожилки. Словно трещины на обезвоженной почве, они тонкой сеткой покрывают темно-коричневую радужку. Надежно защищают то, что мы привыкли называть душой.

Его волосы, короткие и серые. Будто припорошены серебряной пылью. До меня доходит, что это седина. Судя по всему, ранняя. На его выразительном лице я замечаю морщины, которые резко очерчивают лоб и носогубные складки. Когда он хмурится, разглядывая мое лицо.

От него веет взрослостью. И неким покоем. Такой мужчина-плед, в который тянет завернуться с головой посреди дождливой ночи. С ним легко и безопасно, пусть это только иллюзия. Но слезы высыхают, когда он начинает осторожно ощупывать меня. Но едва теплая ладонь задевает пострадавшую ногу, я просыпаюсь и выбираюсь из уютного кокона.

Мужчина вздыхает как-то… устало. Замечаю мешки под глазами и покрасневшие сосуды. Еще он щурится, когда приглядывается.

— Я врач. Нужно тебя осмотреть, — говорит и вновь тянется к ноге.

Отползаю и отрицательно машу головой.

Мы посреди леса, а на дороге ни души. Еще не хватало здесь обследование проводить.

Одергиваю подол, затем пугливо сжимаюсь.

Этот мужчина не вызывает страха, наоборот, все таким же безопасным.

На мое движение он морщится, точно проглотил целый лимон. Из-под ворота его рубашки выглядывает золотая цепочка. Белая ткань на мускулистой груди сильно натянута, как будто его мышцам тесно. Почему-то мысленно представляю, насколько приятно касаться этих железных мускулов своей ладонью. От диких идей и фантазий в голове сразу горит лицо.

Ужас. Такое чувство, что я ворвалась в чужой душ и пускаю слюни на голого незнакомца. Чтобы дальше не смущаться, отворачиваюсь и глубоко вдыхаю влажный воздух.

— Я в порядке, — выдаю невнятно.

Пусть с виду он выглядит как глыба льда, я все равно чувствую исходящий от него жар. Даже на таком расстоянии.

Кивнув, таинственный незнакомец поднимается и поправляет брюки. Замечаю, какой он высокий. Женя тоже высокий, но мой спаситель, может, из-за своей взрослости, буквально нависает надо мной. Настоящая гора мышцы, по-другому не сказать.

— Откуда ты взялась, олененок, — бормочет, а я обиженно дуюсь. — Обработаю твои колени и отвезу в больницу.

Он не спрашивает — утверждает. Мне это не нравится. Отрицательно машу головой, затем встаю с трудом и ойкаю от боли.

— Я не сяду в машину, — протестую, стряхивая с колен налипший мусор. — Вы меня чуть не убили.

Мужчина удивленно приподнимает брови, и морщины на лбу становятся резче.

— Мне казалось, это ты бросилась под колеса, — усмехается краешком чувственных губ.

— Это мое дело! — выдаю случайно, пока руки продолжают остервенелые попытки счистить грязь с ранок.

Больно, по глазам бьет разряд. Шиплю, наклоняюсь и даю, чтобы полегчало. Получается смешно, поскольку я неуклюже скручиваюсь под пристальным взором незнакомца. Выгляжу, наверное, как полная дура.

Замечаю рядом какое-то движение. Мой спаситель подходит к обочине и что-то бросает на землю.

— Иди сюда, олененок, — требует властно, поэтому на сопротивление не остается ни сил, ни желания.

Возражений нет. Молча выпрямляюсь, иду и устраиваюсь на мягкой ткани. Вокруг темно, но на ощупь похоже на деталь мужского гардероба. Кажется, жертвой моей дурости стал пиджак незнакомца.

Он исчезает на пару минут, что-то ищет в машине. А я продолжаю послушно ждать, хотя могла бы уже спрятаться в лесу. Вместо этого внимательно слежу за тем, как он подходит, садится на корточки и, ловко открутив крышку с бутылька, щедро льет на рану. Жду боли, но ее нет. Незнакомец все проделывает так быстро и ловко, что у меня не остается сомнений.

Передо мной настоящий врач. Или я просто под впечатлением.

Закончив промывать рану, он открывает какой-то пахнущий лекарством пузырек, смачивает в нем бинт и прикладывает к моей покрасневшей коже.

Совсем не щиплет, однако мужчина все равно поддается вперед и дует на пострадавшее колено.

От горячего дыхания жжет кожу, по телу бегут мурашки.

Что происходит? Наверное, во всем виноват холод и все произошедшие за день события.

Незнакомцу все равно. Он заматывает колено, доводя своими прикосновениями до исступления.

— Ну что, — поднимает голову, и мы встречаемся взглядами, — в больницу?

Я смотрю на его свободно свисающие кисти рук, хочу коснуться и практически тянусь к ним. Но резко прихожу в себя.

Мерзко.

От мыслей, что крутятся в голове. От внезапно проснувшегося желания дотронуться до чужого мне человека. От этой ситуации. От себя самой.

Меня предал парень. Единственный, кого я люблю.

Глава 5

Его дыхание мятное, свежее. Опаляет кожу и вызывает дрожь по всему телу.

Отстраняюсь, пытаясь вернуть личное пространство.

Его слишком много. Мне не комфортно. Кидает то в жар, то в холод, а в горле растет колючий ком. Словно я простудилась.

Вижу, что скульптурные губы двигаются, но за гулом крови в ушах не сразу разбираю слова.

— Простите? — стряхиваю наваждение и переспрашиваю.

— Телефон, — он кивает на пиджак, — в кармане.

— А-а-а, простите!

Бодро подскакиваю, игнорируя боль, а он достает смартфон. На вид довольно обычный, хотя в свете фар ничего не ясно. Сейчас они все напоминают черные треугольники.

Растираю руки, чтобы немного согреться. Весь адреналин вышел, и я ощущаю озноб.

И усталость. Веки опускаются, мир плывет. Трясу головой, чтобы прийти в себя. Колени саднят, и движение воздуха на оголенных ногах ощущается достаточно остро.

— В машине есть плед, — не отрываясь от своего занятия, мой спаситель кивает в сторону автомобиля. — На заднем сиденье, — добавляет коротко, и я вздрагиваю. — Такси будет через десять минут. Возьми, иначе замерзнешь и заболеешь.

Нерешительно кошусь на черный седан. Перспектива согреться мне нравится, но подходить к автомобилю страшно.

Нет, а с чего столько доброты? Вдруг все-таки маньяк?

Он замечает недоверие и хмурится:

— Олененок, скажи. Я похож на насильника?

Вижу, что ему неприятно. Но вместо недовольства получаю громкий смех. Такой живой и яркий, что на мгновение глохну и теряюсь в нем.

— Не-ет.

В моем голосе звучит сомнение, поэтому я утыкаюсь в мыски новеньких, но грязных лоферов. Он взлохмачивает волосы и поправляет засученные рукава, а я мнусь и не решаюсь сделать шаг. Спаситель поднимает с земли пиджак, отряхивает его. После чего замечает, что я не сдвинулась с места.

— Господи, — усмехается. — Стой здесь, сейчас принесу.

Он уходит, а я упрямо пялюсь в его широкую спину, обтянутую тонкой белой тканью. Ласкаю взглядом плечи и невольно сравниваю с Жениными. Одергиваю себя, чтобы не дать мыслям разгуляться, и отворачиваюсь.

У меня стресс. Мне изменил любимый человек, затем выгнал из дома. Я заблудилась, промокла насквозь и не отправилась на корм бродячим псам. А потом чуть не попала под колеса машины.

Тысяча и одна причина, чтобы вести себя неадекватно.

Пока судорожно ищу оправдания непривычным мыслям и эмоциям, спаситель возвращается. Близко не подходит, помня про реакцию. Кидает плед и наблюдает за тем, как я укутываюсь в спасительное тепло.

Плед совсем небольшой. Похож на те, что выдают в самолетах. Но мне хватает. Благодаря невысокому росту, я быстро превращаюсь в уютный кокон до колен.

— Документы с собой? — спрашивает, и я киваю. — Точно?

Хочется надуть щеки. Совсем за ребенка держит?

— Все есть. Документы, деньги, телефон, — обиженно бурчу, шмыгая носом.

— Телефон, значит, — кивает и почему-то смотрит куда-то за макушки деревьев. — Хорошо. Дай номер.

— И парень у меня тоже есть! — шиплю яростно, а сама разглядываю профиль своего спасителя.

Выражение его лица такое, как в момент нашего случайного знакомства. Уставшее, осунувшееся. Он тяжело вздыхает. Звук такой глубокий, словно ему на грудь рухнула бетонная плита. Моргает, растирает веки. Мне стыдно за свое поведение.

Не глядя на меня, он лезет в карман брюк и достает бумажку. Похоже на кассовый чек. Положив тот на капот, щелкает невесть откуда взявшейся ручкой и что-то царапает на жалком клочке, после чего протягивает мне.

— Мой номер, — в голосе ни единого намека на веселость. — Когда будешь в гостинице, скинь сообщение, что добралась, и тебя не увезли с сотрясением в больницу.

Изумленно моргаю в ответ.

— Мне не нужны внезапные судебные иски, — поясняет раздраженно.

Который раз ощущаю себя дурой. Конечно! Он же врач, а я не дала себя осмотреть. Переживает, что я пострадала, и на его голову посыплются неприятности.

Ой, дура малолетняя.

Или все дело в том, что у меня никогда раньше не просили телефон?

— Ой, — опять краснею, щеки пылают, — простите. Да, да, конечно. Скину.

Тянусь за бумажкой и запихиваю в сумку.

Больше мой спаситель с болтовней не пристает. Просто стоит, опирается на машину. Наговорился за целый день, и я добавила с лихвой.

Да и не готова я к общению с красивыми незнакомцами. В голове опять всплывает образ Жени с завязанными глазами. Хочется стереть его из памяти, но ничего не выходит.

Если бы чувства к мудакам отключались по щелчку пальцев, когда выяснялось, что он — мудак. Мир бы точно стал счастливее.

Такси приезжает быстро. Мой спаситель отлипает от капота и, покосившись на часы, поправляет вылезшую из-под ремня рубашку. Оживаю и семеню к желтой машине, стягивая по пути плед.

Незнакомец опережает, чтобы распахнуть дверь перед моим носом.

Торможу. Смотрю в лицо этого мужчины и чувствую, как его взгляд затягивает в ледяную бездну. Но там не страшно, наоборот, уютно и спокойно. Я защищена от всех невзгод, укутана и надежно спрятана.

— Олененок? — густая бровь вопросительно приподнимается, а я трясу головой и протягиваю плед. — А-а-а, — понимает без слов. — Хорошей тебе дороги. Больше не прыгай под колеса.

Невольно улыбаюсь в ответ, затем забираюсь на заднее сиденье.

— Спасибо вам. Постарайтесь никого не сбить сегодня.

— Попробую удержаться, — весело подмигивает. — Не забудь про сообщение.

Захлопывает дверь, и такси трогается с места. Не замечаю, как засыпаю, а когда вновь открываю глаза — стоим на парковке у гостиницы.

Водитель провожает меня до номера, отчего в груди растет подозрение. Мой спаситель явно доплатил ему за такой подвиг. Оно усиливается в момент, когда таксист отказывается от предложенных денег.

Отель с удаленным заселением, что мне очень нравится. Удобно. Никакого лишнего времени на общение с администратором. Дальше действую на автопилоте: душ, кровать. Тянусь за сумкой, нахожу зарядку и замечаю знакомую бумажку.

Глава 5

Его дыхание мятное, свежее. Опаляет кожу и вызывает дрожь по всему телу.

Отстраняюсь, пытаясь вернуть личное пространство.

Его слишком много. Мне не комфортно. Кидает то в жар, то в холод, а в горле растет колючий ком. Словно я простудилась.

Вижу, что скульптурные губы двигаются, но за гулом крови в ушах не сразу разбираю слова.

— Простите? — стряхиваю наваждение и переспрашиваю.

— Телефон, — он кивает на пиджак, — в кармане.

— А-а-а, простите!

Бодро подскакиваю, игнорируя боль, а он достает смартфон. На вид довольно обычный, хотя в свете фар ничего не ясно. Сейчас они все напоминают черные треугольники.

Растираю руки, чтобы немного согреться. Весь адреналин вышел, и я ощущаю озноб.

И усталость. Веки опускаются, мир плывет. Трясу головой, чтобы прийти в себя. Колени саднят, и движение воздуха на оголенных ногах ощущается достаточно остро.

— В машине есть плед, — не отрываясь от своего занятия, мой спаситель кивает в сторону автомобиля. — На заднем сиденье, — добавляет коротко, и я вздрагиваю. — Такси будет через десять минут. Возьми, иначе замерзнешь и заболеешь.

Нерешительно кошусь на черный седан. Перспектива согреться мне нравится, но подходить к автомобилю страшно.

Нет, а с чего столько доброты? Вдруг все-таки маньяк?

Он замечает недоверие и хмурится:

— Олененок, скажи. Я похож на насильника?

Вижу, что ему неприятно. Но вместо недовольства получаю громкий смех. Такой живой и яркий, что на мгновение глохну и теряюсь в нем.

— Не-ет.

В моем голосе звучит сомнение, поэтому я утыкаюсь в мыски новеньких, но грязных лоферов. Он взлохмачивает волосы и поправляет засученные рукава, а я мнусь и не решаюсь сделать шаг. Спаситель поднимает с земли пиджак, отряхивает его. После чего замечает, что я не сдвинулась с места.

— Господи, — усмехается. — Стой здесь, сейчас принесу.

Он уходит, а я упрямо пялюсь в его широкую спину, обтянутую тонкой белой тканью. Ласкаю взглядом плечи и невольно сравниваю с Жениными. Одергиваю себя, чтобы не дать мыслям разгуляться, и отворачиваюсь.

У меня стресс. Мне изменил любимый человек, затем выгнал из дома. Я заблудилась, промокла насквозь и не отправилась на корм бродячим псам. А потом чуть не попала под колеса машины.

Тысяча и одна причина, чтобы вести себя неадекватно.

Пока судорожно ищу оправдания непривычным мыслям и эмоциям, спаситель возвращается. Близко не подходит, помня про реакцию. Кидает плед и наблюдает за тем, как я укутываюсь в спасительное тепло.

Плед совсем небольшой. Похож на те, что выдают в самолетах. Но мне хватает. Благодаря невысокому росту, я быстро превращаюсь в уютный кокон до колен.

— Документы с собой? — спрашивает, и я киваю. — Точно?

Хочется надуть щеки. Совсем за ребенка держит?

— Все есть. Документы, деньги, телефон, — обиженно бурчу, шмыгая носом.

— Телефон, значит, — кивает и почему-то смотрит куда-то за макушки деревьев. — Хорошо. Дай номер.

— И парень у меня тоже есть! — шиплю яростно, а сама разглядываю профиль своего спасителя.

Выражение его лица такое, как в момент нашего случайного знакомства. Уставшее, осунувшееся. Он тяжело вздыхает. Звук такой глубокий, словно ему на грудь рухнула бетонная плита. Моргает, растирает веки. Мне стыдно за свое поведение.

Не глядя на меня, он лезет в карман брюк и достает бумажку. Похоже на кассовый чек. Положив тот на капот, щелкает невесть откуда взявшейся ручкой и что-то царапает на жалком клочке, после чего протягивает мне.

— Мой номер, — в голосе ни единого намека на веселость. — Когда будешь в гостинице, скинь сообщение, что добралась, и тебя не увезли с сотрясением в больницу.

Изумленно моргаю в ответ.

— Мне не нужны внезапные судебные иски, — поясняет раздраженно.

Который раз ощущаю себя дурой. Конечно! Он же врач, а я не дала себя осмотреть. Переживает, что я пострадала, и на его голову посыплются неприятности.

Ой, дура малолетняя.

Или все дело в том, что у меня никогда раньше не просили телефон?

— Ой, — опять краснею, щеки пылают, — простите. Да, да, конечно. Скину.

Тянусь за бумажкой и запихиваю в сумку.

Больше мой спаситель с болтовней не пристает. Просто стоит, опирается на машину. Наговорился за целый день, и я добавила с лихвой.

Да и не готова я к общению с красивыми незнакомцами. В голове опять всплывает образ Жени с завязанными глазами. Хочется стереть его из памяти, но ничего не выходит.

Если бы чувства к мудакам отключались по щелчку пальцев, когда выяснялось, что он — мудак. Мир бы точно стал счастливее.

Такси приезжает быстро. Мой спаситель отлипает от капота и, покосившись на часы, поправляет вылезшую из-под ремня рубашку. Оживаю и семеню к желтой машине, стягивая по пути плед.

Незнакомец опережает, чтобы распахнуть дверь перед моим носом.

Торможу. Смотрю в лицо этого мужчины и чувствую, как его взгляд затягивает в ледяную бездну. Но там не страшно, наоборот, уютно и спокойно. Я защищена от всех невзгод, укутана и надежно спрятана.

— Олененок? — густая бровь вопросительно приподнимается, а я трясу головой и протягиваю плед. — А-а-а, — понимает без слов. — Хорошей тебе дороги. Больше не прыгай под колеса.

Невольно улыбаюсь в ответ, затем забираюсь на заднее сиденье.

— Спасибо вам. Постарайтесь никого не сбить сегодня.

— Попробую удержаться, — весело подмигивает. — Не забудь про сообщение.

Захлопывает дверь, и такси трогается с места. Не замечаю, как засыпаю, а когда вновь открываю глаза — стоим на парковке у гостиницы.

Водитель провожает меня до номера, отчего в груди растет подозрение. Мой спаситель явно доплатил ему за такой подвиг. Оно усиливается в момент, когда таксист отказывается от предложенных денег.

Отель с удаленным заселением, что мне очень нравится. Удобно. Никакого лишнего времени на общение с администратором. Дальше действую на автопилоте: душ, кровать. Тянусь за сумкой, нахожу зарядку и замечаю знакомую бумажку.

Глава 6

Три месяца спустя

— Привет!

Машу рукой Ленке, которая, закинув ногу на ногу, разглядывает меню. Судя по пустому столику и сосредоточенному выражению лица, она еще ничего не заказала. Выдыхаю с облегчением. Не опоздала.

Ненавижу опаздывать. Но мои ученики требуют особого подхода и не всегда удается вовремя с ними попрощаться. Тот же Артур.

Очередной приступ, пока его мамы не было дома, случился с мальчиком прямо в конце занятий. Не могла же я оставить его одного? Благо все обошлось.

Я бегу к столику и на ходу складываю зонтик. По тому, как брезгливо морщится Ленка, понимаю — ей не нравится это место.

Дешевая блинная по сравнению с теми ресторанами, где мы обедали раньше, рядом не стояла. Увы. Если я коплю на первый взнос, такое кафе — лучший вариант.

— Не беги, — она бурчит и двумя пальцами брезгливо откладывает меню. — В твой график еле вписалась, так что подождала бы.

Улыбается вполне искренне, отчего на душе становится легче. Да, Ленка привыкла к другому. Но меня радует, что я осталась для нее прежней.

Потому что после разрыва с Женей у меня больше никого не осталось.

Дергаю резинку на запястье, и обжигающая боль приводит в чувство. Она оживляет. Делаю так каждый раз, когда думаю о нем.

— Здесь готовят что-нибудь вкусное? — спрашивает Ленка, барабаня пальцами по краешку стола. — Я очень хочу есть, но без тебя не рискнула брать…

Замечаю ее укороченный плащ, висящий на спинке стула. Он сияет блестящим покрытием в приглушенном свете кафе. Капли дождя на ткани еще не просохли, однако безупречной Лениной прически они не коснулись.

— Да, — киваю с энтузиазмом, — смотри.

Распахиваю меню и тычу пальцем в любимые блинчики. С ветчиной и сыром. Все просто, быстро и вкусно. От картинки желудок бурчит, а Лена не подвергает сомнению мой выбор и согласно кивает.

Знаю, она на диете. Но без всяких кривляний берется за блин, когда официант приносит наш заказ. Даже удивленно приподнимает брови.

— Вкусно, — говорит, затем вытирает губы салфеткой. — Слушай, в твоей жизни все не так уж плохо.

Скромно улыбаюсь. Не рассказывать же ей, что я обедаю здесь пару раз в месяц. Похоже, Лена что-то замечает на моем лице. В следующую секунду в ее руках ничего нет. Она смотрит прямо на меня.

— Кать, понимаю, твое финансовое положение сейчас незавидное. Но не пора ли забрать свои вещи из квартиры этого упыря?

Желудок протестующе поднимается наверх вместе со всем содержимым. Любые разговоры о Жене приводят к такой реакции. Делаю вид, что мне все равно, и отворачиваюсь от ее проницательного взгляда.

— Некогда, — пожимаю плечами. — Нужно договариваться, потом потратить день на сборы.

— У тебя там нормальный брендовый шмот, — протестующе заявляет Ленка, а я жмурюсь, пытаясь спрятаться от скользкой темы. — Нет, ты не подумай. Мне нравится твоя независимость. Но! Ипотека сама собой не появится. Не хочешь носить — продашь и все.

Она смотрит пристально, сканируя каждую эмоцию на моем лице. Тушуюсь, мне очень неуютно.

Не готова. Идти туда. В дом, который раньше считала своим. Это сломает меня окончательно.

Не готова встречаться с ним.

Понимаю, что веду себя глупо. Но мы слишком долго были вместе. Такое не сотрешь и не выкинешь из памяти по щелчку пальцев. Я снимаю комнату, мне хорошо. Моя жизнь отлажена по часам. Однако боль никуда не делась, лишь притаилась в темных уголках души.

Глубоко вздыхаю и кидаю взгляд на телефон.

Жду каждый чертов день, что он позвонит.

Страшно признать, но я жду. Мне сложно без него.

Пока искала работу и свое место в мире, каждый день рыдала в подушку. Потому что с ним не так. Все проще. Женя принимал решения и делал.

Не во всем.

Прекрасно знаю, что отношений у него нет. Та девица — временное увлечение. Но...

И я не стала кем-то серьезным для него.

Глаза печет, привычно смаргиваю соленые слезы. Упрямо не позволяю эмоциям взять верх. Еще не хватало здесь разреветься.

— Воробьева, — звучит строгий голос, и я вздрагиваю. — Только не говори мне, что рассчитываешь туда вернуться.

— Нет! — лгу и себе, и ей.

У меня вошло в привычку. Врать.

— Хорошо, — Ленка примирительно поднимает руки вверх. — Не хочешь ты с ним видеться, давай я заберу вещи. И тебе привезу.

Морщусь. В груди сжимается комок. Я не хочу, чтобы она ездила туда.

Боюсь, что подруга отберет последний шанс на воссоединение с Женей. Ревную. Схожу с ума от мысли, что она увидит его.

И от собственной дурости хочется разбить себе голову.

Ленка вздыхает. Протяжно. Догадываюсь: она все понимает. Как и всегда. А мне сложно говорить с ней, потому что ничего не забыто и не осталось в прошлом. Из-за этого чувствую себя отвратительно.

— Мне, — судорожно сглатываю, — нужно сделать все самой. Понимаешь?

Кивает, но я вижу в ее взгляде раздражение, обиду и жалость. Она не верит, однако все равно подыгрывает. Мысли внезапно исчезают, стираются вопросы и темы, на которые мы могли бы поговорить без опаски.

— Тебе идет этот цвет, — неожиданно выдает она. — Нет, тебе и брюнеткой хорошо. Милаха просто. Но блондинкой, — прищуривается и щелкает пальцами, подбирая слова, — короче, ты совсем другая. Какой-то стержень в тебе появился. Завидую.

Я смеюсь и накручиваю соломенную прядь на палец. Спасибо, Лена, что нашла правильные слова и ушла с опаской дороги. Мне тоже нравится новый образ.

Почему-то захотелось. Стать взрослой. Как тот мужчина на дороге. Спаситель.

Его платиновая шевелюра и сила, исходящая от него, придали мне сил.

Верю, что поможет. Верю в образ, который держу в голове.

— Спасибо, — искренне улыбаюсь, а Ленка подмигивает. — Ты раньше мне никогда не говорила…

— Говорила! — перебивает. — Ох, Воробьева. Ничего, кроме своего Женьки, не замечала. Мужик тебе нужен. Нормальный.

Я вздыхаю и помешиваю остывший чай.

Глава 7

Ленка задумчиво осматривает меня с ног головы. Неловко, под ее изучающим взглядом чувствую себя совершенно голой.

— Ну-у, — она кривит губы, — такое.

Скептически приподнимает бровь, затем скрещивает на груди руки. Ей бы сейчас шарф на шею или бабочку, получится настоящий Вячеслав Зайцев с его «Модным приговором». Внезапно в лисьем взоре загораются непонятные искры. Она явно что-то задумала и теперь прокручивает это в голове.

Устало тру переносицу и поворачиваюсь к зеркалу.

— Ох, — вырывается удивленный вздох.

Причина весомая, потому что на меня незнакомая девица двадцати с хвостиком лет. Легкого поведения, но еще не измученная тяжелым трудом на трассе. Правда, плоская как доска. За три месяца ходьбы в безразмерных худи и джинсах я забыла, как выглядят мои ноги.

Сейчас их обтягивают чулки с игривым швом посередине. Вместе с черными лодочками на тонкой шпильке ноги кажутся бесконечными.

На том вся красота заканчивается. Платье стального цвета с глубоким декольте и вырезом во всю спину обтягивает каждую косточку. И здесь нет ничего привлекательного. Какой-то скелет, обтянутый серой кожей. Даже мое лицо стало в тон наряду. Не спасали ни большие глаза, ни красивые локоны.

Страдающая анорексией эскортница, а не симпатичная девушка.

Третье неудачное платье, выбранное Ленкой. Ощущаю безнадегу и хочу завыть, потому что глупая идея. Лучше бы не соглашалась на вечеринку, только время зря потрачу и опять растереблю старые раны. А неуверенность вырастет до небес.

— Может, я просто не пойду? — Шепчу с мольбой и кошусь на злую Ленку.

Она топает серебристой босоножкой на высоком каблуке и безапелляционно заявляет:

— Мы едем на вечеринку!

Поворачивается к раскиданным на кровати вещам, пока я несмело присаживаюсь на краешек и покорно складываю руки на коленях.

Бессмысленно спорить, Ленка упертая. Только поругаемся из-за такой ерунды. Она ведь так старается, вон как увлечена делом. Подбирает понравившиеся наряды. Прикладывает, качает головой и отбрасывает очередное платье в сторону.

Ловлю себя на мысли, что мне нравится за ней наблюдать.

В груди все сжалось, и непроизвольно нахлынули воспоминания. Здесь, в комнате, ощущались отголоски прошлого. Того самого, где я осталась прежней. Беззаботной и наивной девчонкой, влюбленной в своего парня. На этой кровати мы валялись и сплетничали в студенческие годы. В гостиной пересмотрели кучу фильмов.

Очень часто с нами сидел Женя.

Снова стало не по себе.

Три месяца я успешно подавляла безудержные эмоции. Испепеляла их, выдирала из сердца со слезами по ночам, а теперь… Он словно вернулся из ниоткуда и ворвался в мою размеренную жизнь.

Кажется, что сейчас откроется дверь, и Женя войдет сюда с привычными слуху шуточками.

Реальность и мечты слились воедино, из-за чего скрип двери подбрасывает меня на месте. Резко разворачиваюсь, чтобы посмотреть туда.

В мозгу раздается щелчок, словно кто-то включает старый телевизор, и мелькают кадры кинохроники.

Глупо так глупо.

Настолько не уважать себя.

Но я не могу этим управлять.

Дыхание учащается, когда ручка поворачивается. Подаюсь вперед. Все понимаю. Но не сдерживаюсь. Горько-сладкое томление растекается по языку, тянет, словно жвачка. Каждая секунда превращается в вечность.

Я не справляюсь. Волна разочарования накрывает меня, когда вижу, кто вошел в комнату.

В дверях стоит невысокая девушка со стопой платьев.

— Вы просили, — говорит Ленке, а та кивает, не оглядываясь на нее.

Роза. Горничная в доме Ленкиного отца. Новенькая, я заметила ее сегодня в первый раз. Вполне симпатичная девушка. Однако сейчас она вызывает отторжение. Смотреть на нее совсем не хочется, но мозг упрямо рисует картинку.

В ее голубом взоре замечаю аквамариновый отблеск глаз Жени.

Мир рушится, мне сложно дышать. Больно, сладко. Сердце воет от привычной тоски, а я с трудом делаю вдох. Вся решимость, весь запал. Они испаряются. Передо мной снова он. И блондинка. В нашем доме. В нашей кровати. Неприятный спазм колет, и я падаю на постель. Лицом в подушку. Плевать на макияж.

— Я не смогу, — шепчу бессвязно. — Не готова.

Чувствую, как матрас прогибается. Ленка села рядом. Ладонь опускается мне на волосы, затем задницу обжигает резкий шлепок.

— Ни. За. Что! — чеканит она сурово.

Поднимает меня и ставит перед зеркалом.

— Чтобы все мои усилия пропали даром? Посмотри, какая эгоистка! Себя ей жалко, а меня? Подруге помочь не хочешь? Мне, между прочим, тоже нужен мужик!

Она бормочет что-то еще, попеременно прикладывая ко мне платья. Удивительно, но ее увещевания работают. Голос успокаивает, открывшаяся рана саднит, но мне почти не больно. И я снова дышу полной грудью.

— О, нашла! Оно!

Мне нравится то, что я вижу. Платье-сорочка из черного шелка идеально гармонирует с моей бледной кожей. Мягкими волнами струится по ногам, приятно охлаждает кожу. На его фоне глаза становятся ярче, и я вся сияю изнутри. Или дело в Ленкином хайлайтере. Неважно.

Отмечаю, что такой себе нравлюсь больше, чем размазанной по стенке кашей.

— Решено! — заявляет Ленка и подпрыгивает на месте.

Иногда она такой ребенок.

Улыбаюсь, глядя на нее, и быстро натягиваю готовый наряд. Вероятно, подруга права.

Хватит страданий на сегодня.

— Посмотри на себя! — Ленка восторженно поправляет тонкую лямку на моем плече. — Ух, Катя. Новый цвет делает тебя богиней в этом платье.

Мы замираем перед зеркалом и смотрим на отражения.

Ее белоснежное мини с классической жилеткой великолепно сочетается с моим нарядом. Выглядим ярко. Сочно. Но при этом от нас не сквозит легкомыслием. Только чувственностью.

Вижу такой, какой хотела бы стать все последние месяцы. Взрослой. Красивой. Решительной. Той девушкой, которая способна постоять за себя и взять жизнь в руки.

— Весь мир будет у наших ног, — заявляет Ленка, тряхнув роскошной шевелюрой. Мысленно соглашаюсь.

Глава 8

— Воробьева, ты просто бомбита! — в очередной раз пьяно восклицает Олег Дегтярев, давний приятель Жени.

Парня ведет. Налитая прозрачная жидкость выплескивается на стол, когда он тянется ко мне.

— Спокойно, дядь, — пинает его в плечо смутно знакомый парень. — Пора прекращать.

Олег падает на кожаный диван и теряет ко мне интерес. Его приятель норовит вырвать шот из его рук. Тот сопротивляется и что-то шепчет ему на ухо. Из-за громкой музыки я ничего не слышу, но мне все равно весело. Они смеются, отвлекаются на разговор.

К счастью, я не чувствую себя здесь чужой.

Клуб «Парадиз» встретил нас дружелюбно. Прямо как раньше.

К моему удивлению, кроме знакомой атмосферы, вокруг полно людей из прошлого. Они мелькают перед глазами, вызывают веселые воспоминания. С кем-то из них мы вместе учились в школе, с кем-то общались в университете и потом тоже. Кажется, ребята рады меня видеть.

Единственное, что меня не удивляет — отсутствие Жени.

«Подобные развлечения не для нас, котенок», — заявил он два года назад.

Мы серьезные, взрослые. Практически семья. Такова его установка.

Семья, которую он легко разрушил.

Теперь понимаю, какие развлечения для него важнее.

От воспоминаний муторно на душе. Ерзаю на неудобной обивке, которая минуту назад казалась удобной. Платье задирает, нервно одергиваю подол и осматриваюсь.

Ленка где-то танцует, давненько ее не видно.

Цепляюсь взглядом за скачущую толпу. Из-за мигающего света ничего не разобрать. Хочется, чтобы подруга скорее вернулась. Чувство безопасности пропадает снова, а все из-за дурацких воспоминаний.

Резко дергаю резинку на запястье. Прогоняю, заталкиваю Женю поглубже со всеми его установками. У меня нет времени на прошлое. Впереди — будущее. Сегодня оно близко, как никогда.

— Воробьева, — Олег поднимается на нетвердых ногах и наклоняется ко мне. — А че ты ботаничкой прикидываешься? Выпей со мной!

Шот летит ко мне через стол. Стекло скользит по гладкой поверхности, и рюмка останавливается прямо у моей руки.

— Да-а, дядь, — тянет его друг и подмигивает мне. — Чего ты к ней пристал? Девок мало? Ленка нас с говном сожрет.

Взгляд Олега искрит. Через туман пробиваются признаки разума. Он смотрит на меня, затем поворачивается к другу. Мыслительный процесс отражается на лбу, покрытому морщинами.

— Не, ну а че? — перекрикивая музыку, выдает бессвязно.

— Ниче, — передразнивает его друг.

— Ты, может, вообще тут, счастью моему мешаешь, — морщится Олег, а я примирительно поднимаю руки.

Выдаю лучшую из улыбок, отчего губы больно растягиваются.

— Друзья, я не пью и мне надо в уборную.

Парни продолжают активно спорить. Поднимаюсь с места. Тянет на танцпол, но без Ленки смущаюсь. Мне нравится музыка. И даже пьяные шуточки Олега не раздражают, но… По-прежнему чувствую себя скованно. Это напрягает и мешает полноценному отдыху.

— Вот ты где! — кричит Ленка в ухо.

Вздрагиваю. Облегчение теплой волной проходится по телу, когда ее рука ложится на плечо. Напряжение спадает. Она обнимает меня и звонко смеется. В нос бьет аромат ее цветочных духов. Очень свежо.

— Куда ты пропала? — прислоняюсь к ней вплотную.

Она проходится по мне удивленным взглядом, затем делает глоток из бокала.

— Ты забыла? Миссия, Воробьева!

Морщусь в ответ.

— Не поняла?

Ленка откидывает голову и заливисто смеется, затем оглядывается.

— Где-то здесь ходит мой потенциальный спутник жизни. Страдает, мучается. Думает, где его Леночка потерялась, — подмигивает, и я смеюсь. — Нет, точно эгоистка! Развлекалась без меня?

Киваю в сторону смеющихся парней.

— Не то слово.

Олег практически растянулся на столе, пока второй, чье имя я так и не запомнила, что-то кричит склонившемуся официанту.

— Дегтярев, как всегда, — Ленка округляет глаза, и я замечаю подтеки подводки. — Фух, духотища.

Киваю. Очень жарко. Тянет на свежий воздух. Беру подругу под руку и веду к выходу.

Пробиваться сквозь плотный кокон из людей трудно. Мы едва не теряем друг друга. Прибывающие гости норовят сбить нас с ног. Ленка уверенно следует за мной и прихлебывает из бокала.

У выхода останавливаемся возле зеркала. Очередь в гардероб огромная, а на улице прохладно.

— Пошли так, — машет рукой Ленка. — Очень душно.

— Вспотевшие, — выдаю, затем оглядываюсь, — простынем.

Подруга смеется, будто я сказала несусветную глупость.

— О, раньше тебя подобное не беспокоило.

Она права. Но сегодня меня это волнует, сама не знаю почему. Причина в работе, потому что больничный оставит меня без зарплаты на ближайший месяц. Да и ученики. Им нельзя простывать.

Тоскливый мрак сосет в груди, когда я взгляд падает на собственное отражение.

Я обещала Артуру совместную прогулку в понедельник, а во вторник планировала покормить с Пашей уток на пруду возле его дома. По средам у меня Матвей. С ним мы ничего не планировали, но бедняга только привык ко мне. Его родители безумно рады.

Мои ученики — особенные. Они ограничены в своих возможностях. Родные не знают, что с ними делать, няни не справляются. И я должна им помочь. Обязана.

— Слушай, давай я постою за одеждой, — говорю спокойно.

Ленка пожимает плечами и опрокидывает бокал.

В этот момент в нее врезается подвыпивший парень.

Зажимаю рукой рот и вижу все, как в замедленной съемке. Остатки из бокала брызжут ей в лицо. Они стекают вниз и желтыми пятнами оседают на ее жилетке.

Парень невнятно бормочет, Ленка шипит и, не сказав ни слова, несется в сторону уборной.

— Извините, — голос парня ласкает слух. На вид наш ровесник, но у него приятный бархатистый бас.

Бедолага срывается с места и бежит за ней.

Отмечаю, что он вполне симпатичный.

От собственных мыслей на лице расцветает улыбка.

— Пойду одна, — решаю с некоторой веселостью и двигаюсь к выходу, невольно оглядываясь туда, куда убежал незнакомец.

Глава 9

— Вы что здесь делаете? — мямлю, и ноги подгибаются

Его запах обволакивает. Влажный и холодный, словно северный ветер. Он пробирается в нос и оседает на каждом миллиметре оголенной кожи. От этого ощущения становится уютно.

Поднимаю голову, затем упираюсь ладонями в стальную грудь.

Я права. На ощупь мой спаситель необычайно приятен. Кожа горит так же, как и лицо.

— Дела, — многозначительно говорит он.

Его зрачок расширяется. В тусклом свете прохода его глаза становятся почти черными. Словно бездна.

Я падаю в нее, как чертова Алиса из страны Чудес. Полет кажется бесконечным. До конца еще очень и очень долго.

Ритм его сердца сбивается, чувствую напряжение мышц.

Ровные удары становятся быстрее.

Я влезла во что-то интимное, слишком личное. Перешла чужие границы. Щеки обжигает жар. Отворачиваюсь, пытаясь устоять на ногах.

— Я, — прикусываю губу, ищу нужные слова, — хотела остудиться.

Краем глаза замечаю, как он пожимает плечами. Сегодня не рубашка. Футболка. Белая. И кожанка. Вижу, как на поверхности блестят влажные капли.

Тяжело сглатываю от прошедшей по телу судороги.

Отсутствие парня кружит голову.

— Пойдем, — его ладони скользят по моим рукам.

Вздрагиваю от ноющего чувства в груди. Я не хочу, чтобы он отпускал меня.

Но он это делает. Горячие ладони исчезают. С губ срывается разочарованный вздох.

Возьми себя в руки, Воробьева!

Теперь на первого встречного кинешься в порыве отчаяния?

Мысли придают сил. Выпрямляюсь и уверенно иду к выходу. Я даже не знаю, движется ли он следом, но чувствую обжигающий взгляд. Как тот скользит между лопаток.

Трясу головой, чтобы прогнать туман, и я тянусь распахнуть дверь, но мне мешают. Тяжелая рука поверх головы толкает скрипящую железку, словно это легкий алюминиевый лист. Удивляюсь, как он не выгнулся от такого прикосновения.

Мой спаситель придерживает ее, пока я выбираюсь наружу.

Здесь много людей, и мне не хочется останавливаться. Прохожу дальше. Холодный ветер кидает капли дождя в лицо и на кожу.

Жар, наконец, спадает.

Останавливаюсь. Нигде не присядешь, но и так неплохо.

Не успеваю поежиться, как что-то теплое и большое нарывает с головой. Лишь через секунду понимаю — его куртка.

Мой спаситель стоит напротив. Но смотрит куда-то в сторону. Как и в прошлый раз. Только сегодня он посвежевший и не такой уставший.

А мне вновь неловко.

Даже не знаю от чего.

Зачем он здесь? Пришел по каким-то своим делам, но ничего не объяснил.

Или все потому, что я решила выйти на улицу в одном платье?

Но здесь не так уж и холодно.

— Зря не позвонила, олененок, — говорит и подмигивает, а я вздрагиваю от неожиданности. Стыдно, однако он не замечает моего состояния

— Простите, — мямлю, — день выдался… Не самый простой.

— И у меня, — кивает.

В грубых чертах что-то неуловимое, непонятное мне. Сожаление? Оно стирается за секунду, стоит моргнуть. Уверена, мне не показалось. Внезапно хочется его обнять, чтобы прогнать всех внутренних демонов. И вновь ощутить живое тепло.

Подаюсь вперед, но останавливаюсь. Так глупо и безрассудно.

Пусть этот человек не кажется чужим, но он именно такой.

Стоило вспомнить об этом раньше.

Стискиваю пальцами мягкую кожу и прижимаю куртку плотнее. Мне не холодно. Но так я чувствую себя в безопасности.

— Сергей, — говорит внезапно, и я замираю под внимательным взглядом

С недоумением смотрю в ответ, ожидая продолжения.

— А тебя зовут? — спрашивает в ответ.

— Екатерина, — отвечаю и поджимаю губы. Нет, слишком официально. Поэтому сразу поправляюсь: — Катя. Воробьева, — зачем-то поясняю и упираюсь взглядом в мокрый асфальт. Он делает шаг навстречу.

— Олененок Катя, — протягивает.

Сверлю взглядом белые кроссы. Никакая сила не заставит посмотреть ему в глаза. Он слишком близко. Опять. А мне слишком одиноко сейчас, чтобы не рвануть к нему.

Но я не готова. Совершенно. Он действительно первый встречный. И вся ситуация чрезвычайно глупа. Как сценка из дешевого романа.

Только стук в груди не согласен с моим решением.

— Ты всегда так делаешь, Катя? — проникновенный голос щекочет ухо, и я закрываю глаза.

— Как? — шепчу одними губами.

Все слишком. Опасно, наивно, дерзко. Горячо. Возбуждающе. Много эмоций, я захлебываюсь в этом водовороте.

Что со мной происходит?

— Не смотришь на человека, с которым говоришь, — в голосе проскальзывают задумчивые нотки. — Или ты по-прежнему боишься меня?

— Нет! — восклицаю и, наконец, смотрю ему в лицо. — Нет, что вы. Все в порядке. Просто…

Кусаю нижнюю губу и упрямо молчу. Что «просто», Катя?

Теряюсь от его взгляда. Смотрит. Топит в своей черноте. Он же врач? Как он может быть таким темным? Таким…

Притягательным.

Запретным.

Во рту сухо. Слова мне больше не даются. Он смотрит, чем сильнее распаляет кровь.

— А вы, — нападет кашель, прерываюсь на мгновение, — что-то хотели?

Его бровь недоуменно летит вверх. Смотрит на меня внимательно. Как тогда. Свет фонаря падает на лицо, в чарующей бездне застывает вопрос. Но я все понимаю. Ему не нужно слов, чтобы спрашивать.

Я могу ответить, но сил нет.

Он не оставляет шанса.

— Вы пошли со мной на улицу, — делаю намек и продолжаю смотреть.

Жду, что он закончит мою мысль. Очень жду.

Скажет что-то взрослое и разумное.

Остудит вновь поднимающийся жар.

Однако ничего не происходит.

Вместо слов делает шаг вперед. Решительный. Даже какой-то отчаянный.

Вновь оказываюсь в пленительном коконе. Без права на вдох. Меня укутывает запах, обманчивый аромат. Сводит меня с ума и кружит голову.

Практически упираюсь лбом в его подбородок, когда его руки забираются под куртку.

Слова застревают в горле, лишь сдавленно хриплю.

Ладони прожигают сквозь тонкий шелк платья на пояснице, оставляя ноющий след.