Предатель. Игра чувств. Цена любви.

Глава 1

Десять лет. Сегодня у нас десять лет. Эта мысль крутилась в голове с самого утра, сладкая и густая, как горный мед. Я стояла у окна и смотрела, как солнце окрашивает вершины в розовый цвет. Наш дом просыпался, наполнялся привычными звуками — шумом воды на кухне, голосами детей. Я ловила себя на мысли, что счастлива. По-настоящему, глубоко и спокойно.

Самир вышел из спальни. Его высокая, крепкая фигура заполнила пространство прихожей. Он был моей скалой, моим мужчиной. Тем, на кого я могла положиться всегда. Он подошел сзади, обнял меня за талию, губы коснулись виска. Его запах — смесь свежего кофе и чего-то неуловимо мужского — всегда действовал на меня умиротворяюще.

— Моя Марьям, — прошептал он. — Наша годовщина. Ты как всегда прекрасна.

Я улыбнулась, прижалась к его сильной руке. Все было идеально. Слишком идеально. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю — в этой идеальности таилась какая-то хрупкость, будто тонкий лед на горном озере.

Весь день я готовилась к празднику. Надела свое лучшее платье, темно-синее, которое он так любил. Наряжала детей. Дом наполнился родственниками, друзьями. Повсюду слышался смех, звенели тосты в нашу честь. Я ловила на себе восхищенные взгляды. Смотрите, говорили эти взгляды, вот она, настоящая любовь. Вот он, крепкий кавказский союз.

Самир был душой компании. Он шутил, рассказывал истории, его глаза сияли. Он не отпускал мою руку. Казалось, он тоже купался в этом счастье, был его частью. Я верила в это. Я верила ему.

И вот тот самый момент. Тот самый миг, который разделил мою жизнь на до и после. Самир попросил меня найти его телефон. Он хотел показать нашим гостям старую фотографию, с нашего самого первого путешествия в горы. Он сказал, что телефон в кармане его пиджака, который висел в гардеробной.

Я зашла туда, в полумрак, пахнущий его одеколоном. Нашла его темно-серый пиджак. Засунула руку в внутренний карман. Вместо привыжного гладкого корпуса его смартфона мои пальцы наткнулись на что-то другое. Что-то угловатое и пластиковое. Я вытащила это.

Простой, невзрачный телефон. Кнопочный. Такие уже давно никто не носит. Я подержала его в руке, чувствуя легкое недоумение. Зачем ему это? Может, рабочий? Но он никогда о нем не упоминал.

И тут телефон тихо вибрировал. Загорелся экран. Пришло сообщение. Рука сама потянулась нажать кнопку. Я не хотела подглядывать. Я не такая. Но какое-то щемящее чувство в груди заставило меня это сделать.

Там не было имени, только номер. И слова. Всего несколько слов. Они обожгли мне глаза.

— Папа, когда ты приедешь? Я скучаю. Мама опять плачет.

Мир замер. Звуки праздника — смех, музыка, голоса — слились в один оглушительный гул где-то далеко. Я смотрела на эти строки, и мое сердце не билось, а колотилось где-то в горле, мешая дышать.

Папа.

Это слово ударило с такой силой, что у меня подкосились ноги. Я облокотилась о дверцу шкафа, чувствуя, как холодная дрожь бежит по спине.

Все это время. Все эти годы улыбок, нежных слов, объятий по утрам и вечерних разговоров. Все наши планы, наши мечты о будущем, наши дети. Все это оказалось игрой. Хорошо отрепетированным спектаклем, где у моего мужа, у моего Самира, была другая роль. В другой жизни. С другим ребенком, который скучал по своему папе. И с другой женщиной, которая плакала.

Я стояла одна в темной комнате, сжимая в руке этот уродливый телефон, этот ключ от самой страшной тайны моей жизни. А за стеной гремел праздник в честь нашей идеальной любви.

Глава 2

Я не знаю, сколько минут я простояла там, в гардеробной. Время потеряло смысл. Оно текло густо и медленно, как расплавленная смола. Каждая секунда приносила с собой новую волну боли. Она поднималась из глубины живота, сжигала грудь и подступала комом к горлу.

Я смотрела на свое отражение в темном стекле шкафа. Та же женщина в красивом синем платье. Те же аккуратно уложенные волосы. Та же брошь, фамильная, моей матери. Но внутри была уже другая. Разбитая.

Мне нужно было вернуться. Выйти к гостям. Улыбаться. Целовать своего мужа. Делать вид, что ничего не случилось. Мысль об этом вызывала тошноту. Я глубоко вдохнула, пытаясь поймать воздух. Пахло им. Его одеколоном, его вещами. Этот запах, всегда бывший для меня символом дома и безопасности, теперь казался ядовитым.

Я сунула тот уродливый телефон обратно в карман. Мои пальцы дрожали. Нужно было действовать. Нужно было найти его смартфон. Настоящий. Тот, который я знала. Может, там есть еще подсказки. Еще гвозди для моего гроба.

Я вышла из гарьберобной. Шла через комнату, и ноги были ватными. Гости говорили со мной, а я кивала, не видя их лиц. Просто пятна света и звуки. Я искала его. Его высокую фигуру, его улыбку. Ту самую улыбку, которая теперь казалась мне маской.

Он стоял в центре зала, с бокалом в руке, и о чем-то горячо спорил с моим братом. Увидев меня, он сразу подошел. Его зоркие глаза, обычно такие теплые, сейчас показались мне изучающими.

— Нашла? — спросил он, обнимая меня за плечи. Его прикосновение обожгло.

Я покачала головой. Там нет. Может, ты положил его в другое место.

Он пожал плечами, его лицо выражало легкое недоумение. Ни тени тревоги. Ничего. Он был так спокоен. Так уверен в себе. В своей лжи.

— Неважно, — сказал он, — потом найду. Пойдем, выпьем за нас.

Он потянул меня к столу. Его рука была твердой и властной. Я шла, как автомат. Кто-то протянул мне бокал. Я взяла его. Вино было красным, темным. Как кровь.

В этот момент его настоящий телефон, тот, серый смартфон, зазвонил в кармане его брюк. Он достал его, взглянул на экран. И его лицо изменилось. Не сильно. Почти неуловимо. Мгновенная тень раздражения, смешанная с чем-то похожим на страх. Он быстренько сбросил звонок и сунул телефон обратно.

— Кто это? — спросила я, и мой голос прозвучал хрипло.

— Так, никто, — он махнул рукой, отводя взгляд. — Работа. Не до них сейчас.

Он снова улыбнулся мне. Но улыбка не дошла до глаз. Глаза были настороже. Я все поняла. Это была Она. Или тот, кто связан с той жизнью. С той семьей.

Мне нужно было увидеть этот телефон. Во что бы то ни стало. Сейчас. Пока он здесь, рядом, пока он не стер все следы.

— Самир, — сказала я, делая вид, что поправляю складку на его рубашке. — А покажи мне новый галстук отца. Тот, шелковый. Я хочу посмотреть, как он будет смотреться с твоим костюмом.

Он смотрел на меня, и я видела, как в его голове крутятся мысли. Отказаться было неловко. Слишком много людей вокруг.

— Конечно, — кивнул он. — Он там, в шкафу.

Он повернулся, чтобы идти обратно в гардеробную. И в этот самый момент, будто сама судьба решила мне помочь, его снова окликнул мой брат, настойчиво требуя его мнения по какому-то спорному вопросу.

Самир на мгновение замер в нерешительности. Затем он вынул из кармана свой смартфон и протянул его мне.

— Держи, — сказал он. — А то опять зазвонит. А ты посмотри галстук. Мне важно твое мнение.

Он повернулся и ушел к гостям. А я осталась стоять с холодным, тяжелым прямоугольником в руке. Ключом от правды. Сердце заколотилось с новой силой. Сейчас. Сейчас я все узнаю.

Глава 3

Телефон лежал у меня в руке, тяжелый и горячий, как живой. Палец сам потянулся к экрану. Он был заблокирован. Код. Мне нужно было угадать код. Или найти подсказку.

Я отошла в самый дальний угол комнаты, спиной к веселью. Мои пальцы дрожали. Я попробовала дату нашей свадьбы. Экран покачался, отказав в доступе. Потом дату рождения нашего старшего сына. Снова отказ. Сердце упало. Я не знала его кода. Я никогда не проверяла его телефон. Я доверяла ему.

И тут я вспомнила. Его старый пароль от банковской карты. Четыре восьмерки. Он говорил, что это на удачу. Я ввела цифры. 8-8-8-8.

Экран ожил. Разблокировался.

Первое, что я увидела — обои. Не наша с ним фотография, не дети. А просто абстрактное синее изображение. Холодное и безличное. Как будто он стирал все следы себя из этого телефона. Или наоборот — не пускал его в свою настоящую жизнь.

Мои пальцы сами нашли иконку галереи. Я нажала на нее. Открылась папка с фотографиями. Первые снимки были обычными — скриншоты, картинки из интернета. Я листала дальше, и дыхание перехватило.

Они. Женщина и мальчик. Молодая, с светлыми, прямыми волосами. Неброская. И ребенок. Лет пяти. С темными, курчавыми волосами. И с его глазами. Точная копия глаз Самира. Широко поставленные, темные, с густыми ресницами.

Они были вдвоем в парке на качелях. Потом за столом в кафе, мальчик смеялся, показывая в камеру отсутствующий передний зуб. Еще одно фото — он спит, прижимая к себе потрепанного плюшевого медвежонка.

Я листала снимки, один за другим. И с каждым новым фото во мне умирала какая-то часть. Та, что верила в нашу любовь. Та, что строила наш дом. Это был не просто роман. Это была семья. Полноценная, с бытом, с прогулками, с общими завтраками.

Потом я нашла видео. Короткий ролик. Мальчик бежал по травке навстречу камере и кричал — Папа, смотри как я быстро! А за кадром звучал его голос, Самира, такой нежный и смеющийся — Беги ко мне, мой герой!

У меня свело живот. Я чуть не уронила телефон. Этот голос. Тот самый, что час назад говорил мне слова любви. Тот самый, что читал тосты за нашу семью.

Я вышла из галереи. Мне нужно было больше. Больше доказательств. Больше боли. Я нашла мессенджер. Он был чист. Ни одной переписки. Все удалено. Но была другая иконка. Простой, старый мессенджер, который уже редко кто использует. Я открыла его.

Там была только одна активная переписка. Под именем Лейла.

Последнее сообщение было отправлено сегодня, несколько часов назад.

— Спасибо за деньги. Но ему нужна не просто новая куртка. Ему нужно лечение, Самир. Врач сказал, что астма прогрессирует. Я не справлюсь одна.

Я облокотилась о стену. В глазах потемнело. Лечение. Астма. У его сына. У его другого сына была астма. А он здесь, пил вино и улыбался.

Я прокрутила переписку вверх. Сухие, бытовые сообщения. Он переводил им деньги. Договаривался о встречах. Спрашивал о здоровье ребенка. Лейла писала коротко, сдержанно, но в каждом сообщении сквозила усталость. Одна жизнь. Моя — праздничная, яркая, полная достатка. И другая — серая, тревожная, полная больничных и просьб о помощи.

И тогда я все поняла. Вся наша идеальная жизнь, наш уютный дом, наши поездки на море — все это было построено на лжи. И оплачено ею. Пока я выбирала новые шторы, другая женщина просила у моего мужа денег на лекарства для его ребенка.

Я медленно опустила телефон. Гости все еще смеялись. Музыка все еще играла. А я стояла посреди этого веселья, как приговоренная. И смотрела на его спину. На широкие плечи человека, который все это время был для меня всем. И который оказался совсем чужим.

Глава 4

Я не помню, как донесла его телефон до спальни. Кажется, я просто шла, автоматически улыбаясь встречным гостям. В ушах стоял гул. Внутри все было пусто и холодно. Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Тишина. Наконец-то тишина.

Телефон все еще был в моей руке. Теперь я могла рассмотреть все детально. Я снова открыла галерею. Снова смотрела на лица. На мальчика. Его сына. У нашего младшего, Ахмеда, были такие же ямочки на щеках, когда он смеется. Я всегда думала, что он весь в меня. Оказывается, нет. Он в своего отца. Как и этот, другой.

Потом я открыла банковское приложение. Он был авторизован. Я открыла историю переводов. Имена получателей не отображались, только номера счетов. Но суммы. Даты. Регулярно, каждый месяц. И не маленькие. Очень даже нет. Особенно в последние месяцы. Видимо, на это самое лечение.

Я сравнила даты. Он переводил деньги в тот день, когда мы купили детям новую игровую приставку. И в тот день, когда мы праздновали мой день рождения в дорогом ресторане. Получалось, что он оплачивал две жизни одновременно. Нашу — красивую, показную. И ту — скрытую, полную тревог.

Мне стало физически плохо. Я села на кровать, спрятав лицо в ладонях. Что же мне делать? Сейчас выйти туда и устроить сцену? Вылить ему все в лицо перед всеми нашими родными? Разрушить все в одно мгновение?

Но я представила лица детей. Их растерянность, их страх. Я представила свою мать, ее разочарование. Нет. Я не могла. Я должна была дождаться конца праздника. Пережить его. Сделать вид, что все в порядке. Это было самое сложное.

Я положила телефон на тумбочку, ровно на то же место, где он лежал. Потом подошла к зеркалу. Поправила волосы. Расправила плечи. Сделала глубокий вдох. Мое отражение было бледным, но улыбка на лице держалась. Хрупкая, стеклянная маска.

Я вышла обратно в зал. Самир как раз заканчивал тост. Он говорил о верности, о семье, о том, как дорожит мной. Гости умиленно вздыхали. Он поймал мой взгляд и подмигнул. Этот жест, всегда такой ласковый, сейчас вызвал у меня приступ тошноты.

Я подошла к нему и протянула его телефон.

— На, положи. А то опять потеряешь.

Он взял его, его пальцы на мгновение коснулись моих. Его рука была теплой. А моя — ледяной.

— Нашел галстук? — спросил он, глядя на меня с легким беспокойством.

— Нет, — ответила я, и мой голос прозвучал ровно и спокойно. — Не нашла. Наверное, ты его куда-то переложил.

Он кивнул, явно обрадованный, что разговор исчерпан. Он сунул телефон в карман и снова обнял меня за талию. Его прикосновение было теперь пыткой. Каждая клетка моего тела кричала, требовала оттолкнуть его, убежать, спрятаться.

Но я осталась. Я стояла рядом с ним, улыбалась гостям, кивала. Я была идеальной хозяйкой. Идеальной женой. А внутри меня медленно вырастала твердая, холодная решимость. Я дождусь. Дождусь, когда все закончится. И тогда я ему все скажу. Тогда я посмотрю ему в глаза и спрошу. Про все. Про Лейлу. Про его сына. Про астму. Про двойную жизнь.

Праздник продолжался. Смех лился рекой. Музыка играла все громче. А я стояла рядом с мужем, с этим незнакомцем, и считала минуты до его конца. Нашего конца.

Глава 5

Последние гости наконец ушли. Дверь закрылась, и в доме повисла оглушительная тишина. Она давила на уши после многоголосого гула праздника. Я стояла посреди зала, смотря на остатки пиршества — грязные тарелки, недопитые бокалы, смятые салфетки. Веселье оставило после себя лишь хаос и пустоту.

Самир снял пиджак, тяжело вздохнул. Он выглядел уставшим и довольным. Он потянулся, его мускулистая спина выпрямилась.

— Ну вот и все, — сказал он, поворачиваясь ко мне с улыбкой. — Хороший был вечер. Правда, Марьям?

Я не отвечала. Я просто смотрела на него. Мои руки повисли плетьми вдоль тела. Вся та энергия, что заставляла меня улыбаться и держаться, ушла. Осталась только ледяная тяжесть.

— Марьям? — он сделал шаг ко мне, его улыбка померкла. — Ты в порядке? Ты какая-то бледная.

— Я нашла твой телефон, — сказала я. Мой голос прозвучал глухо и отстраненно, будто доносился из другой комнаты.

Он нахмурился.
— Какой телефон? Ты же его мне вернула.
— Не этот. Другой. Тот, что в кармане пиджака. Простой. Кнопочный.

Я видела, как его лицо изменилось. Как по нему пробежала тень. Сначала недоумение, потом быстрое, почти молниеносное осознание. И наконец — страх. Глубокий, животный страх в его глазах. Он молчал, и эта тишина была красноречивее любых слов.

— Я прочитала сообщение, — продолжила я, все так же монотонно. — От твоего сына. Он спрашивал, когда ты приедешь. Говорил, что его мама плачет.

Самир отступил на шаг. Он провел рукой по лицу, и это движение выдавало его растерянность.

— Марьям, послушай, — он начал, и его голос дрогнул. — Это не то, что ты думаешь.

— А что я думаю? — спросила я, и в моем голосе впервые прорвалась дрожь. — Я думаю, что у моего мужа есть другая семья. Другой сын. Что все эти годы он жил двойной жизнью. Что я думаю, Самир?

Он подошел ближе, его руки поднялись в жесте мольбы.
— Это было очень давно... Одна ошибка. Я не знал, как тебе сказать. Я хотел все решить, не раня тебя.

— Не раня? — я рассмеялась, и этот звук был горьким и резким. — Ты думал, что это меня не ранит? Ты думал, что я не замечу денег, которые ты им переводил? На лечение, да? У твоего сына астма. А у нас что? Праздники? Новая мебель? Мы жили на одну зарплату, да? А вторую ты тратил на них.

Он опустил голову. Его сильное, гордое тело вдруг ссутулилось, будто сломалось что-то внутри.

— Его зовут Али, — тихо сказал он. — Ему пять лет.

Имя. У призрака появилось имя. Али. И это имя вонзилось мне в сердце, как нож. Это был уже не просто мальчик с фотографии. Это был Али. Его сын.

— А ее? — спросила я, чувствуя, как слезы подступают, но я сжимала кулаки, не позволяя им выйти.
— Лейла, — прошептал он. — Мы... это кончилось. Я с ней не живу. Я просто помогаю. Потому что он мой сын.

— А мои дети? — голос мой сорвался. — Ахмед и Лиана? Они твои кто? Они не твои дети? Им не нужна твоя помощь? Твоя любовь? Или ее хватает только на одного сына?

В этот момент его телефон, тот, основной, снова зазвонил. Он лежал на столе. Мы оба посмотрели на него. На экране горело имя — Лейла.

Мы стояли друг напротив друга, разделенные не только пространством комнаты, но и бездной лжи. А телефон звонил и звонил, настойчиво, требовательно, напоминая, что его вторая жизнь никуда не делась. Она всегда здесь, совсем рядом. И сейчас она звонила ему в наш дом.