Предатель. Оставайся с ней!

1. 

Надя

Длинные гудки в трубке немного тревожат. Мне удалось освободиться раньше, я на всех парах лечу в такси к мужу на новогодний корпоратив, и очень хочу обрадовать его, что все-таки появлюсь, а не могу. Виктор не отвечает.

Может, занят, конечно. Набираю уже в третий раз. Если снова не дозвонюсь, придется сделать самый настоящий сюрприз. Вдруг гудки обрываются.

— Алло, — отвечает… женский голос.

— Простите, наверное ошиблась… — бормочу и отключаю вызов.

Да нет. Не ошиблась. Номер верный. Снег за окном красивый-красивый, а на душе становится совсем неспокойно. Может, случилось чего? Набираю мужа снова, но теперь в трубке только длинные гудки.

Пытаюсь гнать от себя нерадостные мысли, мало ли что там может быть? Может, он на сцене сейчас поздравляет своих коллег. Естественно, не возьмет с собой телефон.

Такси останавливается у красной ковровой дорожки, которая ведет от проезжей части до дверей клуба-ресторана. Выхожу из машины и направляюсь к дверям.

Гардеробщик флегматично принимает у меня песцовый полушубок, который подарил мне Виктор в ноябре, на нашу последнюю пятую годовщину, и желает приятного времяпрепровождения, хотя и задерживает на мне взгляд дольше положенного.

Наверное, его смутил мой внешний вид. На мне обыкновенное сдержанное черное платье, какие должны быть в гардеробе каждой женщины. На благотворительный вечер в честь сбора средств для детского дома я не могла одеться иначе. Я выгляжу прилично, элегантно, разве что не нарядно. Будто не на праздник приехала.

Вхожу в роскошный зал, где проходит торжество. Фуршет, сидячих мест почти нет. Высокие стойки с закусками, напитками, лавирующие среди гостей официанты с блестящими подносами. Наряженные по последнему слову моды женщины, строго одетые мужчины, живая музыка, льющаяся со сцены.

Меня знают не все коллеги мужа, но кто узнает, сдержанно кивают и возвращаются к своим разговорам. Может, правда не стоило приходить на этот праздник в такой простой одежде? Становится неуютно и очень хочется найти моего Виктора, рядом с которым я всегда чувствую себя уверенно. Рядом с ним ничего не страшно.

Чтобы немного успокоить нервы, беру с проплывающего мимо подноса бокал шампанского и делаю глоток. Безумно вкусное — свежее, сладкое. Наверняка премиальное. Другое Виктор бы и не закупил.

А потом я замечаю Виктора. Он стоит в окружении коллег и о чем-то оживленно беседует. Красивый, как всегда. Ему очень идут костюмы, но сегодняшний, темно-синий, особенно. Сердце замирает от одного его вида. Каждый раз смотрю на него будто впервые. Мощный разворот плеч, шикарная осанка, плавные движения и подкачанное атлетичное тело. Он держится среди всех своих коллег, точно лев, глава прайда. Не мужчина, а мечта. Ставшая моей явью пять чудесных лет назад.

Он оглядывается в процессе разговора и перехватывает мой взгляд. Улыбаюсь и машу ему в знак приветствия. Но вижу вместо широкой радостной сдержанную улыбку. Неужели он не рад меня видеть? Или ему не нравится, как я одета?

Он извиняется перед собеседниками и подходит ко мне. Нежно целует в щеку, обволакивая запахом парфюма, моего самого любимого из всех, сочетающего в себе нотки хвои и что-то восточное.

— Привет, Надюш, — ласково здоровается он, отстранившись. От него слегка пахнет алкоголем, а в глазах несвойственный ему холодный блеск. — Разве благотворительный вечер не должен был идти до полуночи?

— Закончился раньше, — отвечаю радостно и беру его за ладонь. — Я пыталась тебя предупредить, но мне ответила какая-то девушка, а потом снова никто не снимал трубку. Я подумала, что ты будешь рад мне на этом вечере!

— Не нужно было так торопиться, — задумчиво произносит он, глядя поверх моего плеча. — Я не знал, что ты придёшь. Тут шумно, тебе, наверное, неудобно.

— Виктор… Ты не рад меня видеть? — искренне удивляюсь. — Ты же сам звал меня.

— Нет, хорошо, что ты приехала, — строго отвечает он. — У меня сегодня много дел тут, скоро начнется награждение…

Виктор оглядывает зал въедливым взглядом, выглядит слишком загруженным, и я ощущаю смутную тревогу, объяснения которой не нахожу. Просто как плохое предчувствие.

— Я вернусь к тебе позже, — добавляет Виктор. — Отдохни пока, выпей шампанского. Угостись закусками.

Он уходит, оставляя меня в одиночестве. Смотрю ему вслед, не понимая, что это сейчас было. И мне снова становится не по себе в этом огромном роскошном клубе-ресторане. Собираюсь сходить пойти в уборную освежиться и тут музыка стихает, и на сцену выходит эффектная брюнетка в шикарном темно-синем вечернем платье, которое очерчивает идеальную фигуру. Макияж как из журнала. Она совершенно шикарна.

— Уважаемые коллеги и партнеры! — начинает девушка четко поставленным голосом, в котором я узнаю тот, который отвечал мне вместо мужа. — Сегодня, от лица нашей компании мы с Виктором Евгеньевичем поздравляем всех с наступающим Новым годом. Для нас этот год был годом успеха и побед, и я уверена, что следующий принесёт нам ещё больше достижений.

Режет слух это «Мы с Виктором Евгеньевичем». Нет, она наверняка сказала это от лица компании. Взгляд цепляется за фигуру любимого мужчины — он не скрывая интереса смотрит на эту эффектную девушку. Мне определенно нужно посетить уборную.

Поспешно отставляю недопитый бокал на столик и ищу туалет. Прохожу мимо зеркала, не задерживая взгляд на отражении. Я сейчас наверняка выгляжу неважно. Прячусь в кабинку. Мне надо отдышаться и принять решение.

Дверь в первую комнату вдруг открывается и, судя по звуку шагов, заходят двое.

— Ты видела жену гендира? Капец. Что за серая мышь! — произносит один женский голос.

— Ага. Это все объясняет! — отвечает другой. — От такой не мудрено что муженек налево ходит. Ни кожи ни рожи!

— Да уж. А Илонка-то намертво вцепилась в нашего Виктора Евгеньевича! — продолжает первая, а я ощущаю, как немеют ноги. — Как думаешь у них серьезно?

2. 

Надя

От их голосов словно ледяной водой окатывает. «Серая мышь». «Не родила». Каждое слово звучит как приговор. Они правы? Виктор запирается в кабинете с Илоной... а я? Я — «ни кожи ни рожи».

Колени подгибаются, но я не позволяю себе упасть. Опираюсь на стену, стискиваю руки до побелевших костяшек.

Простое чёрное платье, уставшее лицо... но это не делает меня хуже. Я не хуже неё. Расправляю плечи, вытираю дрожь с губ. Выхожу из туалета уверенно, словно надеваю маску, хотя внутри бушует буря.

Стоит выйти из кабинки, смех внезапно обрывается. У зеркала две женщины. Они оборачиваются ко мне с застывшими лицами, на которых отражается шок и неловкость. Одна из них, высокая блондинка с ярко-красной помадой, судорожно поправляет прическу, будто этим может замять ситуацию.

— Ой… Надежда Владимировна, — почти фальцетом пищит она. — Мы… мы вас не заметили.

Вторая, чуть ниже ростом и с плотно скрещёнными руками, молчит, но выглядит как ребенок, которого поймали с украденной конфетой.

— Можете не продолжать, я услышала достаточно, — произношу, натягивая милую улыбку, и прохожу мимо них к выходу из туалета.

Боль и горечь затапливает изнутри, а прожигающие взгляды, кажется оставляют настоящие ожоги. Воздух кажется густым, будто им невозможно дышать. Каждый шаг в тяжелой внутренней пустоте отдаётся погребальным эхом. Слова тех женщин не уходят из головы, снова и снова режут, как осколки стекла.

Хочу найти Виктора. Я должна знать правду. Не могу больше гадать, слышать намёки, терпеть эти взгляды.

Прохожу по большому залу — те же гости, тот же блистательный антураж, но все вмиг стало будто враждебным. Мне, наверное, кажется, но ощущение, что все гости на этом празднике уставились на меня, а я перед ними, точно голая на базарной площади. В глазах мелькает презрение? Вот там — короткий взгляд из-под ресниц, еле заметный жест, перешёптывание. Или я схожу с ума? Да нет, не схожу. Наверняка все в компании мужа знают, что он мне изменяет, и смотрят на меня как на рогоноску? Рогоносицу? На знаю, как это правильно сказать, но суть — жена, муж которой ходит налево.

Мне попадается Мария Щавелева. Секретарь мужа. Она приветливо мне улыбается. Ага, зная, что он с Илоной запирается у себя в кабинете, мне-то почему не поулыбаться?

— Маша, ты видела Виктора? — спрашиваю, стараясь говорить спокойно, хотя голос всё равно дрожит.

— Он… вроде с партнёрами пошёл в VIP-комнату, — отвечает она, избегая смотреть мне в глаза.

VIP-комната. Отлично. Я благодарю её, но внутри всё переворачивается. Направляюсь в направлении, которое она показала, борясь с тошнотворным предчувствием. Хочется сказать себе — ну нет. Ну не станет Виктор уединяться с ней, когда я приехала на праздник и сломала все планы, но страх увидеть это своими глазами все равно остается.

Выхожу из зала в полутемный коридор. Сердце с каждым шагом стучит громче.

Вдруг сзади раздаётся знакомый голос:

— Надя? Я думал, тебя сегодня не будет.

Спустя мгновение передо мной появляется Андрей — друг нашей семьи и близкий партнер Виктора. Он с лукавой улыбкой подходит вплотную. В такие моменты мне кажется, что я ему нравлюсь, но для меня он не больше, чем друг.

— — Мой благотворительный вечер закончился раньше, — отвечаю коротко. — У меня к тебе тот же вопрос.

Улыбаюсь через силу и отступаю на шаг.

— Так награждение же! — радостно сообщает он, будто ничего не происходит. — Компания Виктора присуждает нам премию за успешное сотрудничество. Лучший партнёр года, как-никак.

— А… точно! Ну, желаю успешно получить премию, — прерываю его, стараясь не отвлекаться. — А я пойду искать мужа.

Он смотрит на меня пристально, будто взвешивает что-то.

— Я, признаться, тоже его ищу, — говорит доверительно, но слишком спокойно. — Ты выглядишь усталой. Может, выпьем пока в зале и дождемся его появления?

— Мне секретарь сказала, что он ВИП-комнате, — отвечаю с приклеенной улыбкой. — Я иду туда.

Волнение на пике, ладони ледяные, меня трясет, но я ещё надеюсь, что этого не видно снаружи. Прохожу до единственной закрытой випки, распахиваю тяжелую портьеру и…

Замираю с открытым ртом, наблюдая поцелуй. Точнее, то, что ему предшествует. Виктор вполоборота ко мне опирается бедрами о стол, стоящий по центру комнаты. Илона стоит между его ног и тянется к нему явно с желанием поцеловать. Страсть, витающая в комнате, оседает у меня на коже обжигающей изморозью.

Виктор меня не замечает, позволяет ей обнимать себя, Илона же смотрит на меня и плотнее обвивает руками шею Виктора. А он и не против…

За грудиной жжется желание подойти и оттаскать её за волосы, но это не мой метод. Я не опущусь до такого.

— У тебя другая… — горькие слова сами срываются с онемевших губ.

Виктор оборачивается. Я полагала увидеть в его глазах стыд или хотя бы сомнения, но в первое мгновение в них вспыхивает удивление, которое быстро сменяется холодным равнодушием. Виктор убирает руки девицы с шеи и, взяв её за талию, отодвигает в сторону. А я смотрю на это и не могу поверить, что мой Виктор мог так поступить со мной.

— Не драматизируй, Надь, — холодно произносит он. — Дома поговорим. Возвращайся к остальным гостям.

— Не о чем больше говорить, Вить, — дыхание перехватывает, не вдохнуть. — Когда вернешься, меня уже не будет.

Визуалы героев

Виктор Александрович Гордеев

35 лет. Владелец агентства по продаже
недвижимости и элитного жилья «Альфа-Недвижимость».
Образование высшее, экономическое.

Надежда Владимировна Гордеева

27 лет. Жена Виктора. В браке 5 лет.
Образование высшее, педагогическое. До замужества работала
администратором благотворительного фонда «Ясно-Солнышко», который занимался
помощью детям с особенностями и сиротам.
Параллельно волонтерила для этого фонда.
После замужества смогла уйти с работы, но осталась волонтером.
Обожает детей и хочет дарить им радость и тепло. Своих детей пока нет.

3.

Надя

Задергиваю портьеру и поспешно ухожу по коридору. Виктор даже не пытается меня остановить. Душу заливает горечь. Слова женщин в туалете, эта сцена, равнодушие мужа — все это заставляет сердце больно сжиматься. Каблуки цокают по мраморному полу, отбивая последние мгновения нашего брака.

Виктор мне изменяет. И это произошло не случайно, не вдруг, а длится какое-то время. Когда он нанял эту Илону? Месяц? Два? Полгода он наставляет мне рога?

У меня только одно желание — скорее добраться до дома, собрать вещи и уехать хоть куда. Пока податься некуда, тем более в канун нового года, но меня это не остановит. Оставаться рядом с изменником не хочется ни единой лишней секунды.

Пробегая по залу, я бросаю короткий кислый взгляд на разнаряженных по последнему слову моды женщин и строго одетых мужчин, серебристые новогодние украшения, идеально гармонирующие с черно-серебряным убранством клуба-ресторана. Красиво все начиналось. Спускаюсь к гардеробу и прошу гардеробщика выдать мне одежду.

Внезапно на лестнице из зала раздаются шаги. Виктор появляется в проходе — свирепый взгляд, брови сведены, губы сжаты.

— Куда ты собралась? — его голос резкий, ледяной. Гардеробщик будто растворяется в воздухе, застывает с моим полушубком в руках.

— Пока домой, — отвечаю тихо, но твердо, отвожу взгляд.

Слишком больно смотреть ему в глаза.

— Домой? — Виктор делает шаг ближе, и воздух вокруг словно становится плотнее. — Ты останешься. Я сам отвезу тебя домой после награждения, и мы поговорим. Сейчас возвращайся в зал.

— Я не могу, — говорю мягко, почти шепотом, хотя внутри меня шторм. — Пожалуйста, отойди.

Он насмешливо прищуривается.

— Ты хочешь, чтобы все заметили твою сцену? Или думаешь, я отпущу тебя в таком состоянии? Не делай глупостей, Надя.

— Глупость была доверять тебе, — отвечаю, выдыхая каждое слово через боль. — Вернуться в зал, чтобы притворяться счастливой женой? Я не могу, Виктор.

— Это не обсуждается, — его голос становится еще тверже. — Вернись в зал. Дома все обсудим.

— Я больше не хочу с тобой говорить, — смотрю на него, и в глазах наверняка отражается тоска. — Оставайся с ней.

Он молчит, но его взгляд обжигает. Снова раздаются шаги на лестнице, и к гардеробу спускается Андрей.

— Вик, там тебя ищут, — произносит он. — Награждение без тебя не начать.

Виктор не поворачивается к нему, только коротко кивает в знак того, что принял к сведению. А он не уходит.

— Надежда, — этим именем муж ко мне обращается, когда злится, внутри все сжимается, — ты сейчас сама все усложняешь.

Понятное дело, он злится. Удобная жена уплывает из-под контроля.

— Нет, Виктор, это ты все усложнил, когда изменил мне, — шепчу, забирая свою шубку у гардеробщика, и принимаюсь её надевать.

Затем стягиваю кольцо и кладу на стойку гардероба.

— Все кончено, — добавляю на грани слышимости. — Я ухожу.

Виктор вдруг хватает меня за плечо.

— Надя, — рычит на пониженных тонах. — Сейчас же надень чертово кольцо и вернись в зал. Я требую. Не выноси семейный сор на всеобщее обозрение!

И это говорит мне человек, про интрижку которого все знают судачат по туалетам! Вырываю руку, и в пальцах Виктора остается несколько белых песцовых шерстинок.

— Не прикасайся ко мне. Больше никогда.

С этими словами я разворачиваюсь и направляюсь к двери, попутно выуживая в сумочке телефон, чтобы вызвать такси. Слышу только сзади голос Виктора, который теперь обращается к Андрею:

— Идем, номинант, — его шаги удаляются в сторону лестницы. — Хоть ты-то меня не подведешь?

Выхожу на вечерне-питерский по-зимнему морозный проспект. Новогодняя иллюминация, нарядные витрины, неоновые вывески, фары автомобилей — все рябит в глазах, а сонм звуков от смеха до возмущенного бибиканья обрушиваеся на меня с такой силой, будто хочет расплющить. Мне физически тяжело стоять. Ноги ватные, руки дрожат.

Пытаюсь вызвать такси. Мороз сразу схватывает оголенные пальцы, и становится трудно кликать по кнопкам. С горем пополам я справляюсь, но сервис пишет, что свободных машин мало, и ждать придется семнадцать минут.

Кисло оцениваю себя и ситуацию — на морозе я долго не простою. Я одета для путешествий на машине. Если идти к метро, то прямо сейчас. И то все равно замерзну. А ещё устану. До ближайшего минут двадцать пешком, и это самый оптимистичный расклад, поскольку я на шпильках.

Вздыхаю и собираюсь уже вернуться в ресторан, чтобы там дождаться такси, но слышу мужской голос, который окликает меня:

— Девушка, вас подвезти?

________________

Андрей Борисович Теплов

35 лет. Друг семьи Виктора и Нади.
Владелец юридической компании «Юрисконсульт плюс».
Образование высшее, юридическое.
Виктора знает со школы.

4.

Надя

Оборачиваюсь и вижу Андрея, который на ходу надевает черное шерстяное пальто и обращает на меня светлый взгляд.

— Ты что тут делаешь? — опешиваю. Вот уж его я точно не ожидала увидеть.

— Хочу тебе помочь, — он сует руку в карман и пикает сигнализацией неподалеку припаркованного представительского седана.

— А как же награждение? — все ещё не понимаю.

— Плевать на награждение, — в голосе Андрея раздаются совестливые нотки. — Пойдем, я подвезу. Домой?

Как друг нашей семьи, он знает, где мы живем, и наравне общается как со мной, так и с Виктором. Не двигаюсь с места.

— Ты знал? — спрашиваю и рассматриваю облачко пара, которое поднимается от лица.

— Я знал, что Илона устроилась к Виктору, но произошедшее... Для меня это тоже стало сюрпризом, — виновато произносит Андрей. — Не мерзни, поехали.

Вздыхаю. Сейчас это лучший вариант.

Андрей галантно открывает мне пассажирскую дверь и помогает забраться в салон. Сам садится за руль и выезжает на проспект. Включает обогрев, но я все равно ощущаю холод внутри.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он спустя несколько минут дороги.

— Потерянно, — отвечаю отрешенно. — Все разрушилось.

Андрей внимательно смотрит на меня, ожидая продолжения.

— Когда это началось?

— Илона работает у Виктора не больше двух месяцев, — отвечает Андрей. — Тогда и началось, наверное.

— Ясно, — в душе булькает ядовитая обида.

— Хочешь, я поговорю с ним? Объясню, что к чему? Что такую женщину, как ты, нельзя обижать? — спрашивает Андрей будто на полном серьезе.

Я смотрю в окно, не отвечая. Его слова резонируют в душе, но я не хочу обсуждать Виктора и нашу семейную жизнь.

— Не о чем говорить, Андрей, — повторяю ту же фразу, которую недавно сказала мужу. — Закроем тему.

— Ладно, как скажешь, — соглашается он. — Ты сильная, Надюш. Ты справишься.

Он прав, но все равно больно. Как можно справиться, когда сердце разлетелось на куски?

Остальную часть дороги мы молчим. Андрей тактично позволяет мне побыть наедине с горем. Останавливается у ворот нашего дома в Шувалово, и я нажимаю кнопку на брелоке, чтобы он мог заехать на участок. Двухэтажный коттедж вырастает перед нами в свете автомобильных фар.

— Тебя проводить? — участливо спрашивает Андрей, заглушая двигатель.

Сомневаюсь. Сколько времени уйдет на сборы? За пять лет брака я успела накопить много скарба. Хотя помощь Андрея была бы кстати, чтобы помочь с переездом. Только вот куда? Я очень хочу сбежать от мужа прямо сейчас, но идти мне пока некуда.

— Тебе есть куда пойти? — снова задает вопрос Андрей, будто прочитал что на душе, и я понимаю, что зависла, погрузившись в мысли.

— Пока нет, — отвечаю честно.

— У меня есть пустующая квартира, — доверительно продолжает он. — Прежние арендаторы съехали, а новых я пока не заселил. Хочешь, пущу тебя пожить?

У меня возникает странное ощущение, что это ничем хорошим не кончится, но пока это лучшее предложение. Идеальное, если честно. О большем сложно мечтать.

Мне не нужно спасение. Но дружеская поддержка — как глоток тепла.

— Я заплачу за аренду, Андрей, спасибо, — отвечаю сосредоточенно и тереблю в руке ключи от дома. — Мне пора собирать вещи.

— Я заеду за тобой через два? Три часа? Сколько времени тебе дать на сборы? — спрашивает он. — Я съезжу за ключами и вернусь.

Снова в желудке колет стремное предчувствие. Но стоит вспомнить Виктора и Илону, и мысли сами выстраиваются в сторону принятия предложения Андрея.

— Два часа. Соберу самое необходимое, — таки берусь за ручку двери и выхожу из машины. — Ещё раз спасибо за помощь.

Пустой дом встречает меня стерильной чистотой и приятным запахом отдушек, разложенных по всем комнатам. Стягиваю сапоги, вешаю полушубок в шкаф и поднимаюсь в нашу с Виктором спальню, там захожу в гардеробную. Сколько же тут вещей. Но большинство — Виктора. Я никогда не любила шопинги и не стремилась скупать магазины целиком. Брала необходимое и меняла, когда изнашивалось.

Переодеваюсь в удобный спортивный костюм с начесом. Тепло, уютно, не стесняет движений.

Затем вынимаю из секции для чемоданов самый большой чемодан. Открываю дверцы отделений для одежды и принимаюсь поспешно отбирать вещи. Простую одежду для работы, строгие платья для благотворительных мероприятий, домашнее. Всего по два-три комплекта, но этого будет достаточно. Докладываю в чемодан белье, парфюмы, косметику и забираю с тумбочки в спальне фотографию — она очень дорога мне. Селфи, которое Виктор сделал в инстазоне нашего любимого ресторанчика, на фоне огромного сердца, собранного из розовых перьев. Это было на первую годовщину. Мы на ней немного моложе и исключительно счастливые.

После этого отправляюсь в рабочий кабинет, забираю со своего стола ноутбук с мышкой, ежедневник, который я по старинке веду на бумаге, прячу в удобную прямоугольную сумку. Прихватываю туда же плюшевую выдру с ладонь, которую Виктор вытащил в игровых автоматах. Из стеллажа забираю все свои документы, начиная паспортом, заканчивая дипломом и медицинскими картами. На глаза снова наворачиваются слезы. Мне больно уходить, но и остаться я не могу. Виктор выбрал не меня, значит, делать тут нечего.

Застегиваю чемодан и спускаюсь вниз. Место внутри ещё осталось. Следует доложить обувь и верхнюю одежду.

Расстегиваю чемодан, открываю шкаф, принимаюсь смотреть по плечикам, что именно хочу забрать. Лучше практичное, чем красивое. Песцовый полушубок пусть остается. Беру драповое пальто до колен и пуховик, который подойдет к любой одежде. Добавляю сапоги на шпильке и удобные ботинки без каблука. Сейчас обуюсь в кроссовки.

Снаружи, рыча двигателем, останавливается машина. Наверное, это Андрей. Сейчас он позвонит в дверь, и мы уедем. В желудке становится жарко от мысли, что я совершаю побег. Собираюсь раствориться в ночи, не сказав Виктору, куда уехала… Хотелось бы сказать, что в этом есть какая-то романтика. Но это ни разу не романтично, а страшно… Как шагнуть в бездну. Я привыкла к семейной жизни и находила в ней счастье.

5.

Надя

Дверь открывается, и на пороге показывается Виктор. Выглядит невозмутимым, будто просто вернулся домой с работы. Правда и не улыбается. В воздухе витает напряженность. Несколько мгновений стоит в дверях и смотрит, как я закрываю плотно набитый чемодан.

В желудке становится горячо и колет гнетущее предчувствие неприятного разговора. Я уверена, Виктор не обрадуется моему уходу.

— Что это значит? — спокойно спрашивает он, закрывая за собой дверь.

В повисшей тишине оглушительно щелкает замок.

— Ухожу, — голос звучит глухо и сипло.

Поднимаю взгляд, вглядываюсь в красивое любимое лицо. Я влюбилась в него с первого взгляда, только увидела на открытии реабилитационного центра для детей инвалидов, который был построен на деньги его компании. Виктор присутствовал как главный спонсор, а я — в числе делегации благотворительного фонда, который как раз и «строил» центр для детей. Дрожь застревает в плечах от мысли, как красиво все начиналось и к чему в результате пришло.

— Уходишь? — повторяет Виктор, будто не расслышал, и проходит в гостиную. Опирается плечом о дверной косяк. — Может, для начала объяснишь, что происходит?

Это он меня спрашивает?! Я должна что-то объяснять? Похоже, для него и правда ничего не произошло.

Чертов чемодан никак не хочет застегиваться! Я все ещё пыхчу над ним, раздумывая над ответом. Что на это скажешь?

— Нечего объяснять, Вить, — произношу на выдохе и докатываю наконец собачку молнии до упора. — Ты завел другую. Все просто и очевидно.

Виктор складывает руки на груди, усмехается.

— Надя, это смешно! — произносит звонко, будто и правда шутка какая-то. — Ничего не было. Ты себя накрутила.

Поднимаюсь, открываю шкаф и вынимаю куртку с отороченным мехом капюшоном.

— Накрутила, — произношу утвердительно с горечью, — то есть мне показалось, что твоя помощница висела на тебе? И что про вас судачат по туалетам.

— Илона — часть моей команды, — продолжает гнуть свою линию Виктор. — Да, возможно, я был с ней слишком... близок для кого-то со стороны, но ничего серьезного.

Вот врет же прямо в глаза! После того, что я о себе услышала в туалете, не может быть сомнений, чем они с этой Илоной занимаются у него в кабинете. А Виктор, как шкодливый ребенок, пытается съехать!

— Серьезного? — фыркаю, сама слыша в голосе обиду. — Для тебя ничего серьезного. А для меня… это гадко, Вить. Слушать пересуды, ощущать на себе снисходительные взгляды…

— Какие ещё пересуды? — спрашивает он раздраженно, встряхивая головой. Сует руки в карманы, защищается. — Люди всегда что-то говорят. Ты же знаешь, как это работает.

Он, похоже, не в курсе, что говорят в его компании. Зато я наслушалась сполна.

— Это не «что-то», Виктор! — выговариваю строго. — Я не хочу быть женой, которой ты изменяешь у себя на работе, об этом знают твои коллеги и смотрят на меня, как на убогую. — Делаю жест, будто на мне висит табличка: — Жена, которой наставили рога.

— Ты утрируешь, Надь, — произносит Виктор добродушно, очевидно, пытаясь сгладить углы. — Между мной и Илоной ничего не было.

Он подходит и пытается меня обнять, а у меня внутри такая волна отвращения поднимается, что я отступаю и выскальзываю из объятий. Я не верю ни единому слову. Молва просто так не появляется. И я своими глазами видела, как они едва не поцеловались.

— И поэтому она почти целовала тебя? — повышаю голос, слыша в нем дрожь. Не подходи ко мне, пожалуйста!

Берусь за лоб. Голова начинает болеть от нервотрепки. Кидаю взгляд на чемодан, затем снова на мужа.

— Это ничего не меняет. Ты предал меня, Виктор, — заявляю твердо. — Если разлюбил, надо было сразу сказать. Мы бы развелись, как…

— Я не разлюбил, — он грубо перебивает меня, смотрит свирепо, с выражением «я в бешенстве». — Я люблю тебя. Одну тебя. Ты это знаешь.

Рвет душу на части. Как можно такое говорить, если давно милуешься с другой? Как можно уместить в одной душе чувства к двум женщинам? Зачем лгать?

— Хватит, Вить — произношу устало. — Ты правда не понимаешь, что сделал?

— Надя, ты всё неправильно воспринимаешь, — Виктор снова начинает свою песню и подходит ко мне. — Нам нужно поговорить. Ты не можешь уйти из-за выдуманных обид.

— Как можно неправильно воспринять измену мужа? — начинаю кипятиться. — Тебе надо не поговорить, а продавить свою позицию. Чтобы я сдалась и приняла твое поведение. Это не надуманная обида, Вить, а осознанное решение.

Отступаю к дверям, натягивая куртку. Вешаю через плечо сумку с ноутбуком и документами. Я готова уже просто выйти в ночь и дождаться Андрея на улице. Не думаю, что Виктор станет держать меня силой, просто тело уже прямо само просится скорее покинуть этот дом.

— Подожди, родная, — муж делает успокаивающий жест. — Давай не будем принимать порывистых решений? Все-таки сядем, поговорим, как люди?

Качаю головой.

— Оставайся с ней. Не о чем говорить, Вить. Ты все разрушил.

В этот момент раздается звонок в дверь. Мне хочется провалиться под землю. Я надеялась обойтись без этой сцены.

— Кто это? — жестко спрашивает Виктор. — Ты кого-то ждешь на ночь глядя?

6.

Надя

Мне придется сказать ему, что за мной приехал Андрей. Признаться, я полагала, что Виктор не оставит свою Илону одну. Что ж, значит, так. Я не воспринимаю Андрея как мужчину. Сейчас он для меня и вовсе бесполое существо, которое просто подставило плечо, когда мир вдруг восстал против меня.

— Это Андрей, он отвезет меня, — произношу устало и горько. — Хоть кто-то меня ещё не предал.

Виктор хмурится, а потом поднимает брови.

— Андрей?! Ты серьезно? — в голосе сталь.

Не жду его позволения, а подхожу и пытаюсь открыть дверь, но Виктор перехватывает мою руку.

— Мы не закончили, — произносит предупреждающим тоном.

Смотрю на него в упор. Такой красивый и такой… жестокий. Холодный взгляд, очерчивает мое лицо, не смягчаясь ни на секунду.

— А для меня всё кончено, — произношу на выдохе и таки поворачиваю ручку замка.

— Я привез тебе ключи, Надь, можно ехать! — из-за двери раздается голос Андрея, как только я открываю дверь.

Как я и ожидала, это Андрей. А вот он не ожидал, что Виктор окажется дома. Внутри я холодею. Не представляю, что сейчас устроит мой муж. Головой понимаю, что ревновать ему не с чего, но просто уверена, что начнется буря.

В прихожей электризуется воздух. Виктор смотрит на друга, едва ли не метая молнии глазами, а потом вступает между мной и входной дверью.

— Что ты здесь делаешь? — рычит на Андрея.

— Надя попросила помочь. Приехал забрать её и отвезти туда, где не будет тебя, — произносит тот добродушно. — Что тебя удивляет?

— Как мило, — с сухим сарказмом отвечает Виктор. — Надя никуда не поедет. Особенно с тобой.

— А вот и не подеретесь, — произношу со вздохом. — Вить, ты меня спросить не подумал? Я сказала, что не останусь с тобой. Так что я уеду или с Андреем, или на такси. Сейчас это равнозначно.

Виктор сердито фыркает.

— Знаешь, не тебе строить обиженного в этой ситуации! — вспыхиваю. Не понимаю его ревности, вот честно. — У тебя есть Илона, вот её и ограждай от общения. А ко мне ты больше отношения не имеешь!

— Ты все ещё моя жена, — рычит Виктор.

— На бумаге и до тех пор, пока суд не разведет нас, — произношу горько.

Самой больно это признавать. Но в ближайший день, когда суд будет работать, я пойду и подам заявление о разводе. Это решено.

— Тебе следовало думать об этом прежде, чем отжигать с Илоной, — встревает Андрей.

— Ты-то не суйся! Ты понятия не имеешь, что у нас происходит! — грубо осаждает его Виктор. — Не лезь не в свое дело!

Я под шумок влезаю в кроссовки, беру чемодан и протискиваюсь к выходу. Слегка двигаю Виктора, и он по привычке отходит в сторону, только потом соображая, что, по сути, выпускает меня из дома.

Андрей сразу перехватывает чемодан и перетаскивает через порог. Я делаю шаг на морозную улицу. Изо рта поднимается пар. Внутри пустота, которую, как глубоко ни вдыхай, не заполнить ледяным воздухом. Машина Андрея стоит за забором на холостых, и я направляюсь туда.

— Прости, Виктор, — краем уха слышу слова Андрея. — В этой ситуации я должен был занять сторону, и я выбрал Надю. Ты поступил с ней по-скотски.

Хлопает дверь дома, шаги Андрея догоняют меня, поскрипывая снегом, он выходит вперед и открывает багажник машины. Загружает мой чемодан. Потом помогает сесть на пассажирское место.

Вот и закончилась моя семейная жизнь. Впереди… неизвестность. Точнее, я знаю, что делать. До встречи с Виктором я работала администратором благотворительного фонда, это приносило небольшой, но достаточный доход, чтобы спокойно жить и находить радость в помощи деткам. Я просто вернусь в свой фонд, возможно, на другую должность, но без денег не останусь. И волонтерство не брошу. Смотря, правда, сколько Андрей попросит за аренду. Ну, в конце концов, у меня есть педагогическое образование, смогу репетиторством заняться. Проблем не будет.

— Вот тебе и Новый Год, — задумчивый голос Андрея отвлекает меня от мыслей. — Надь, ты как вообще?

— Уже нормально, Андрей, спасибо, — не хочу расклеиваться при нем.

Он и так сделал достаточно, чтобы подряжать его своей жилеткой. Наплакаться с подружками смогу.

— Там в квартире, скорее всего, не убрано, — виновато добавляет он. — Я не прибирал после последних жильцов, не успел. Но все средства есть, швабру тоже найдешь.

Ага. Найду, конечно. Мне сейчас самое то, руки занять, чтобы не реветь в подушку.

— Заедем в магазин? Там пустой холодильник, — продолжает Андрей.

— Да нет, не надо, я утром сама схожу. Не нужно, — мне уже неловко, что он так суетится. — Сейчас все равно никакого аппетита, сам понимаешь.

— Ладно, тогда я спокоен, — отвечает Андрей.

Как же приятно, что он не настаивает. Вот уж что я сейчас точно не переживу — давления. Хочется спрятаться в ракушку и переждать, пока буря снаружи уляжется. Да вот только она не уляжется.

— Я ведь могу обратиться в твою компанию, чтобы подать заявление о разводе? — спрашиваю с тусклой надеждой.

— Конечно! Я могу тебе юриста на дом прислать, генеральную доверенность оформите, он за тебя все сделает! — подхватывает Андрей, а потом чуть тише добавляет. — Ты не удивляйся, что я так впрягаюсь. Просто измена… Мне изменяли, и я знаю, каково это. Я не думал, что Виктор так поступит с тобой.

— Я сочувствую. Но… Проехали, Андрей, — отвечаю устало. — Не будем это обсуждать.

Замолкаем.

Через какое-то время Андрей довозит меня до точки назначения. Останавливается на Приморском проспекте у высокого дома с отличным видом на залив, аккурат напротив парка. Тут приличный район, дорогие торговые центры, выезд в сторону Финляндии.

Мы выходим из машины и поднимаемся на самый верхний этаж. Андрей показывает, как открывать двери, провожает в квартиру и ставит в просторной прихожей мой чемодан.

— Побыть с тобой, Надюш? — спрашивает участливо.

Собираюсь отказаться, но на телефон приходит какое-то сообщение, и я отвлекаюсь. Мутное предчувствие булькает тошнотой в желудке. Открываю телефон и смотрю в экран.

7.

Надя

Читаю строки на экране, и по позвоночнику бежит холодок.

Любимый [00:47]

«Надя, даю время до утра. Одумайся и прекращай глупить. Поиграли и хватит. Не вернешься к десяти домой, пеняй на себя».

Надо будет переименовать контакт в «Предатель». Только это беззубая угроза. Максимум, что он может мне сделать — заблокировать кредитку, которую вручил мне. Ну да, наверное, это будет не очень приятно, остаться без денег. Но я без денег не останусь. Есть накопления, появится работа, я переживу.

— Что там? — спрашивает Андрей, видимо, заметив мое замешательство.

— Спам, — отвечаю и прячу телефон. — Ну что, ты поехал?

Мне уже хочется, чтобы он оставил меня одну. С одной стороны, неправильно его выгонять, а с другой — я правда хочу расслабиться и позволить себе поплакать без свидетелей.

— А?.. Да, да, поехал, — мой вопрос будто застал Андрея врасплох. — В общем, я все тебе показал. Если будут вопросы, пиши, звони в любое время. Даже если просто помолчать в трубку, все равно звони.

— Спасибо, Андрей, — молитвенно складываю руки в знак пущей признательности.

Он вдруг подходит и обнимает меня. Как-то странно и крепче дружеского, но мне не хочется возражать. Он переживает обо мне, это чувствуется. Не правильно обламывать человеку искренний порыв. В его объятиях нет ничего сексуального, а поддержка ощущается. Мне тепло с Андреем.

Я закрываю за ним дверь через несколько минут. Ну наконец-то одна. За грудиной саднит от дикой тоски, в глазах снова жгутся слезы. Но сейчас можно, сейчас не будет свидетелей у моего падения.

Размытым взглядом оглядываю прихожую. Грязновато, конечно. Ковролину требуется пылесос, а тумбочкам и пуфам — влажная протирка.

Прохожусь по квартире — уютная и просторная. Три комнаты, совмещенная ванная, большая кухня с балконом.

Надо бы заставить себя лечь спать, но я не могу. Похоже, стрессовые ситуации высвобождают энергию. Во мне просыпается жажда деятельности. Я по-быстрому переодеваюсь в домашнее, нахожу в кладовке пылесос и швабру, под раковиной в ванной средство для полов, для сантехники, антижир, и принимаюсь драить квартиру.

Я убираю почти до утра. Останавливаюсь, когда, кажется, делать больше нечего, потому что оконные стекла зимой не моют, и окна заглядывает рассветное солнышко.

Подхожу к телефону и обнаруживаю на нем ещё несколько сообщений от Виктора.

Любимый [01:20]
«Ты что-нибудь скажешь?»

Любимый [01:53]
«Надя, это не смешно. Хватит прятаться, как нашкодившый ребенок!»

Любимый [02:37]
«Если думаешь, я так все оставлю, сильно ошибаешся!»

Колючие мурашки бегут по загривку, хотя я знаю, что тут Виктор до меня не дотянется. Точнее, не должен. Андрей вроде обмолвился, что адрес этой квартиры никому не известен. Надеюсь, что так.

Все же принимаю быстрый душ и ложусь спать. Сил расстилать кровать нет, поэтому занимаю диван в гостиной. Просыпаюсь от телефонного звонка. Секретарь Виктора?! Что ей от меня надо в субботу?

— Алло, — отвечаю, прочистив горло, чтобы со сна сипло не разговаривать.

— Надежда Владимировна, простите за беспокойство, — взволнованно лопочет девушка. — Я не могу дозвониться до Виктора Евгеньевича. Уже одиннадцать, на открытии мемориала ждут только его… Может, вы знаете, где он? Он давно из дома уехал?

Внутри что-то тревожно хрустит, но я не показываю эмоций. Однако передо мной встает дилемма — дать знать у Виктора на работе, что я ушла, или оставить офис в почтенном неведении.

— Простите, Мария, я не видела его со вчерашнего вечера, — отвечаю честно.

— А… — тупо доносится из трубки. — Поняла. Спасибо. И ещё раз извините за беспокойство, Надежда Владимировна.

Она вешает трубку. А мне вроде должно быть все равно, но сердце сжимается от беспокойства за Виктора. Откладываю телефон на столик перед диваном и встаю. Нет, я не должна переживать за мужа. Особенно после его гневных сообщений.

Заставляю себя успокоиться и пойти в душ. Горячие струи расслабляют, но только тело. В голове красным мигает тревога за Виктора. Что могло с ним случиться?

Выхожу из душа и прямо в полотенце набираю его номер. Долго идут длинные гудки, а потом трубка все-таки снимается.

— Да, — раздается голос… не Виктора. Илона отвечает вместо него.

Внутри все обваливается. Похоже, они провели вместе настолько веселую ночь, что Виктор даже забыл про утреннее мероприятие.

— Виктора ищет секретарь, — произношу сухо.

— Я с ней уже поговорила, Надежда Владимировна, спасибо вам, — елейным тоном льет в трубку Илона. — Что-то ещё?

Хочется сказать ей какую-нибудь гадость, но… я не хочу опускаться до уровня базарной бабы. Жизнь нас рассудит.

— Нет, — отвечаю холодно и прощаюсь.

Настроение падает ниже плинтуса, и чем его поднимать — неизвестно. Надо в магазин, купить хотя бы яиц на завтрак. Но где-то в глубине души я хочу обновления. Новый образ все исправит? Глупо так думать, но, кажется, это единственное, что сейчас хоть немного порадует.

Иду на кухню выпить чаю и позвонить подруге, чтобы вместе забуриться в какой-нибудь салон красоты, но застываю посреди прихожей, слыша посторонние звуки за дверью. Хочется убедить себя, что тут мне ничто не грозит, но почему-то плохое предчувствие остро колет в желудке.

8.

Надя

Дверь открывается, и на пороге показывается Андрей. С лучезарной улыбкой, в руке держит коробочку пирожных, на которой стоит подставка на два кофе с собой.

— Доброе утро, Надюш! — радостно здоровается он, на ходу стягивая ботинки. — Так и знал, что ты не сходишь в магазин и завтракать тебе будет нечем. Вот, принес тебе пирожных. Ты же любишь чизкейки?

Стою в легком шоке, если честно. Все вроде хорошо. Прекрасно даже. Добрый человек, друг, подумал обо мне и привез еды на завтрак. Но что-то во всем этом есть неправильное. Андрей вчера вручил мне ключи, позволяя поселиться в качестве арендатора, а сам является как к себе домой. Я даже открываю рот, чтобы заикнуться об этом, но останавливаю себя. Дареному коню в зубы не смотрят, я ещё ни копейки за аренду не заплатила.

— Да, люблю, спасибо, Андрей, — отвечаю тепло. — Проходи на кухню тогда.

Его долго уговаривать не приходится. Он ставит на стеклянный обеденный стол подставку с кофе и коробочку, в которой через прозрачный верх видны четыре чизкейка. Идет к кухонной раковине и споласкивает руки. Очень по-хозяйски себя ведет, а я невольно ловлю дежа вю. Виктор тоже, если заходил на кухню, никогда не шел мыть руки в ванную. Потому что лень и фейри лучше отмывает, так он говорил.

Андрей подсказывает, откуда взять тарелки и приборы, и я накрываю на стол. Заодно выбираю нам по трехзубой вилочке для пирожных.

— Какие у тебя планы? — спрашивает Андрей, усаживаясь напротив меня, перекладывает себе вишневый чизкейк. — У тебя в фонде как в конце года, напряженка или можно расслабиться?

Вздыхаю. Напряженка. Но я в таком опущенном состоянии, что мне сейчас не вынуть из себя эмоций, чтобы поделиться ими с детками.

— Перед новым годом будет несколько вечеров подряд. Со вторника начнутся, — отвечаю коротко. На них мне надо будет попасть обязательно. — Настроение такое себе. Сегодня я бы хотела поехать в салон прихорошиться. Может, подружку позвать…

Андрей прищуривается с очаровательной улыбкой.

— Зачем тебе подружка, когда есть я? — спрашивает, накалывая очередной кусок пирожного. — Только скажи, в какой, я тебя отвезу, чтобы на такси не трастись. Всяко комфортнее будет. И заберу.

Мнусь, не зная, соглашаться или нет. Начинает казаться, что я держу дистанцию больше, чем сохраняет Андрей. А я в жизни не френдзонила ни одного парня, это гадко.

— Соглашайся, Надюш, — Андрей заглядывает мне в глаза. — Тебе развеяться надо, чтобы не закиснуть в печали. Давай вечером в кино сходим? Романтическая комедия или боевик?

Внутри сжимается пружинка терпения. Сейчас забота Андрея уже кажется навязчивой.

— Насчет салона я согласна, а вот по поводу кино… — не знаю, как лучше и мягче съехать. — Давай посмотрим, как я буду себя чувствовать после салона, хорошо?

— Конечно, Надь, — мгновенно соглашается Андрей. — Слушай, ты чего? Что с настроением?

— Да просто веселиться как-то не тянет, — отвечаю тихо. Сейчас стыдно становится, он ведь от чистого сердца пытается помочь, а я, как капризный ребенок, морду ворочу. — Не настаивай, пожалуйста. Посмотрю, какая я после салона выйду. Не уверена по поводу кино.

Мы ещё какое-то время сидим на кухне. Разговариваем ни о чем. Точнее, Андрей рассказывает мне про каких-то суперских роботов, которые создаются в Бостоне. Планировались типа как вьючные животные, которые никогда не устают, а потом оказалось, что они крайне пригодны для военных целей, и компания целиком перепрофилировалась на госзаказы. А я не понимаю, зачем это слушаю. Ну роботы. Ну Бостон…

В какой-то момент даже ловлю себя на раздражении. Хочется прямо спросить, мол, ты эфир заполняешь? Но я не даю себе этого. Вообще-то Андрей все верно делает. Отвлекает меня от мыслей о Викторе, которые неизбежно ранят и грозятся снова пролиться слезами.

В начале первого Андрей дожидается, пока я переоденусь в приличное. Для сегодняшнего похода я выбираю скромное трикотажное платье орехового цвета, под него плотные темные колготки и сапоги на шпильке.

— Шикарно выглядишь, — подмечает Андрей, помогая мне надеть пальто.

Мы выходим, и он везет меня в салон. Ехать приходится в Выборгский район, потому что у меня там знакомые мастера. По счастью, и парикмахер, и маникюрщица свободны. Просто основная масса клиенток ещё отдыхает после таких же корпоративов, каким был вчерашний роковой.

В приятном благоухании лаванды под звуки радио «Эрмитаж» я наслаждаюсь тем, как Света, блондинистая пухляшка-парикмахер красит в темно-русый, а затем питает мои волосы всякими восстанавливающими составами. После я пересаживаюсь за стол к маникюрщице Татьяне и обновляю маникюр. Вместо обычно бесцветного гель-лака прошу её окрасить ногти в алый. Ну и в конце обращаюсь к стилисту Елене, чтобы сделала мне макияж.

После всех манипуляций кручусь перед зеркалом, обновленная от кончиков ногтей до кончиков волос. Довольная собой, хотя кошки на душе так и скребутся. Я бы хотела не сама себе говорить, а слушать комплименты от любимого, но это невозможно, он меня предал.

Чтобы расплатиться, выуживаю из сумки кредитку и прикладываю к терминалу. Администратор, мельком глянув на чек, замирает, потом говорит мне настороженно, что оплата не прошла. Пробую ещё раз — тот же результат. Извиняюсь, прямо при администраторе захожу в мобильный банк и холодею. «Карта заблокирована владельцем». Виктор лишил меня средств. Замечаю в шторке значок телеграм — а вот и послание. Я ещё удивилась, что он дал время до десяти утра, но никак не проявился.

Читаю:

Любимый [12:50]

«Раз ты все-таки решила уйти, учись жить самостоятельно. Я заблокировал кредитку. Заработай на свои хотелки сама».

Краснею так, что об щеки обжечься можно. Денег у меня нет. В долг в салоне брать просто стыдно, мне все сделали по первому разряду, а я будто нарочно явилась в предновогоднее время, а платить не хочу.

9.

Надя

— Привет, Андрей, — произношу, когда он снимает трубку, — У меня к тебе просьба. Ты далеко от салона, куда меня привез?

Стыдно невероятно. Как побирашка, блин. Но кто же знал, что Виктор так поступит? Я не ожидала от него такой подлости. По привычке пошла с кредиткой, а свою карту оставила дома.

— Нет, в кафе за углом сижу, — бодро отвечает Андрей, и участливо спрашивает: — Что случилось, Надюш?

Радостно, что он не уезжал. Получается, нарочно решил меня дождаться? Некогда думать.

— Виктор заблокировал мою карту, мне нечем расплатиться в салоне, — говорю вполголоса, ощущая, как к лицу приливает кровь. Красная, наверное, как помидор.

— И ты расстроилась? — по голосу ясно, что Андрей улыбается. — Пять минут, я приду и все оплачу. Только не кисни там, хорошо?

Гора с плеч. Заканчиваю разговор и заверяю администратора, что технические неполадки с моей картой уладит другой человек.

Андрей входит в салон действительно спустя несколько минут, впуская в открытую дверь снежный вихрь и морозный воздух, и замирает, глядя на меня.

— На-дя… тебя не узнать, — произносит с восхищением в голосе. — Ты просто обворожительна. Прическа шик!

От его восторженного комплимента в груди становится теплее, но не так чтобы очень сильно. Слова, которыми меня называли сотрудницы Виктора, стоят в памяти и перечеркивают всю радость от обновленного имиджа.

— Девочки, чьих это рук дело? — Андрей показывает на меня, обращаясь к администратору. И, когда к нему из второго зала подходит парикмахер и признается, он берет её за ладонь и целует пальцы. — У вас золотые руки, девушка. Вы исключительный мастер!

Мне от его ураганной радости немного не по себе, но меня она тоже неуклонно задевает. Настроение светлеет. Может, и правда я хорошо выгляжу? А те женщины в туалете просто завистницы? Ну-да, ну-да, можно сколько угодно утешать себя, а яркости во мне и правда не хватает. Но не потому что прическа не та. Я просто сама по себе такая. У меня вся внешность спокойная, а не кричащая.

Андрей оплачивает мой счет, оставляя неприлично большие чаевые, и помогает мне одеваться перед зеркалом. В отражение я вижу, как он смотрит на меня. С теплотой. Нежно. Все-таки как же повезло мне, что такой добрый и хороший человек оказался рядом и поддерживает в трудную минуту!

— Ты выглядишь, как богиня, Надь, — на ухо говорит мне Андрей, так и стоя у меня за спиной перед зеркалом. — Витёк лишился настоящего сокровища и даже не понимает этого!

Скромно киваю, прощаюсь с девочками и выхожу в открытую им дверь.

— Надя, такую красоту, как на тебе сейчас, просто противозаконно везти домой, её надо выгулять! — шуточно-требовательно говорит Андрей, обходя меня спереди. — Пойдем хоть поужинаем?

В глубине души я знаю, что нужно отказаться, но женщине во мне хочется покупаться в мужском внимании и почувствовать себя красивой не только в своих глазах. Предложение Андрея подкупает. К тому же я проголодалась.

— Хорошо, только давай выберем место потише где-нибудь в центре? — спрашиваю аккуратно.

— У меня идея получше! — заговорщически отвечает Андрей. — Я знаю шикарный ресторан недалеко от квартиры, в которой ты живешь! Поехали?

Мы возвращаемся в Приморский район. Андрей паркуется с обратной стороны торгового центра «Меркурий» и показывает мне на симпатично оформленную дверь в ресторан, названный по имени Грибоедовского героя. А я ощущаю смутную тревогу — в памяти всплывает, что Виктор что-то говорил про встречу в этом ресторане с представителями администрации Приморского района. Только вот не помню, когда.

— А может, не этот ресторан? — я несмело останавливаю Андрея за рукав, когда мы почти подходим к двери. — Тут наверняка есть другие места.

— А что такое? — грустнеет Андрей. — Пока мы ехали, я по интернет забронировал столик. Пойдем, тебе понравится.

Да мне уже нравится этот ресторан. Мы пару раз ели в нем с Виктором. Воспоминания нахлынывают в мозг, заставляя вздрогнуть.

Все-таки соглашаюсь, хотя внутренне напряжена до предела.

Мы отдаем одежду в гардероб, Андрей пропускает меня вперед на лестницу, а в зале действительно называет хостес свою фамилию и та ведет нас к забронированному столику в темной части зала. Я неизменно любуюсь картинами современного искусства на стенах. Тут отличная атмосфера, этого не отнять.

Девушка в строгом черном платье забирает со стола табличку Reserved и, дождавшись, пока мы сядем, раскрывает перед нами меню.

Я заказываю уже известный мне теплый салат с тунцом и капучино.

— Может, хотя бы вина выпьешь? — спрашивает Андрей, добавив к заказу пару блюд с замысловатым названием.

— Нет, мне не хочется, — отвечаю честно. — К тому же ты за рулем, а одной пить… ну такое себе.

Андрей соглашается и просит себе латте.

Когда нам приносят напитки, Андрей развлекает меня историей про кофе, который делают из экскрементов какого-то животного.

— Знаешь, что меня забавляет больше всего? — спрашивает он задорно. — Не то, что такой кофе появился, а то, каким образом люди до этого додумались!

Он вглядывается мне в лицо и опускает уголки губ.

— Надюш, ну ты чего такая кислая? Ты шикарно выглядишь, сидишь с замечательным спутником в отличном ресторане, слушаешь интересную историю, что тебя тревожит?

— У меня есть ощущение неправильности, Андрей, — все-таки принимаю решение признаться в своих ощущениях. — Чувство, будто я с тобой на свидании.

— А что, если и так? — спрашивает Андрей уверенным тоном. — Ты красивая женщина, муж тебя бросил, ты вправе общаться с другими мужчинами.

В упор смотрю на него немигающим взглядом.

— Во-первых, вправе я буду, только когда разведусь, — произношу увещевающим тоном, — а во-вторых… свидание с тобой — какая-то лютая подлость по отношению к Виктору. Вы же друзья с детства.

— Не накручивай лишнего, Надюш, — с улыбкой отвечает Андрей. — Это просто дружеский жест поддержки. Да и смотри. Ни вина, ни свечей, ни цветов. Разве нормальный мужчина приглашает женщину на свидание без этих атрибутов? Так что никакое это не свидание…

10.

Надя

Взгляд выцепляет Виктора. Ну конечно, как может быть иначе? Сбываются все плохие предчувствия. Вот боялась, что он сюда заявится, так и произошло. Только странно он выглядит. Вроде, как и все, в костюме, но один рукав синий… Приглядываюсь — это не рукав, а эргономичная перевязь, а из-под рукава выглядывает гипс.

Не поехал бы он с гипсом на встречу с администрацией. Тут, похоже, партнеры или вроде того. Украдкой рассматриваю пришедших — мужчин по количеству женщин. Похоже, собрались в честь празднования Нового года в узком кругу привилегированных знакомых. И Илона тоже тут. Ослепительно красивая, в вечернем платье.

Виктор садится так, что я вижу его лицо, а он замечает меня. На мгновение из веселого мрачнеет до состояния грозовой тучи, но я больше не смотрю, отворачиваюсь. Перевожу взгляд на Андрея, а в желудке уже возится дрожащая муть.

— Ты знал, что Виктор тут будет? — спрашиваю вполголоса, будто за тем столом могут меня услышать.

— Понятия не имел, Надь, — отвечает Андрей. Я ему верю. — Хочешь уйти? Можем прямо сейчас закончить и поехать в другое место.

Раньше надо было! Сейчас, если я уйду, буду выглядеть, как собака с поджатым хвостом.

Мозг гудит от мыслей. Не знаю, как правильнее — уйти, чтобы не видеть и не огорчаться, что Виктор с этой Илоной, а не со мной с друзьями встречается. Или остаться и показать, что я не сломалась и не рыдаю в уголочке.

Официантка приносит заказанные кушанья и выставляет на стол коробочку с приборами. Андрей передает мне сверток с ножом и вилкой, а у меня аппетит весь пропал. Сижу перед тарелкой, не в силах начать есть. А ещё так и подмывает снова посмотреть на Виктора.

Нет, это будет выглядеть жалко. Встаю, чтобы пересесть, Андрей поднимается одновременно, как и подобает джентльмену, затем помогает мне пересесть за другую сторону стола, где у меня не будет соблазна бросить очередной взгляд на изменника.

— Так порядок? — заботливо спрашивает Андрей, возвращаясь на свое место.

Киваю и пытаюсь начать есть, но кусок в горло не лезет. Все-таки откуда у Виктора гипс? Когда он умудрился сломать руку? Да ещё и предплечье. Не ладонь. Он никогда не отличался страстью подолбить кулаком в стену. Может, он был в клинике, когда мне ответила Илона? Но тогда почему она оказалась рядом с ним? Что за идиотизм… О чем я думаю? Ну сломал руку и сломал. Обидно, что Виктор мне ни слова не сказал. Так с родными не поступают. А значит, он вычеркнул меня из круга доверенных лиц.

— Совсем тебе дискомфортно, Надюш? — мысли расталкивает голос Андрея. — Точно уйти не хочешь?

— Нет, мы сначала поедим, — отвечаю чуть резче, чем хотела, — просто… Виктор теперь подумает, что мы встречаемся… Жди скандала.

— Ничего не бойся, я с тобой, Надь, — Андрей протягивает руку и гладит меня по ладони тыльной стороной пальцев.

У него теплая мягкая кожа. И прикосновение дарит тепло, ощущение поддержки. Ну вот немного полегче, уже не так все мрачно. Я ощущаю нежность Андрея, направленную на меня, и от этого на душе светлеет. Я все-таки не одна.

Принимаюсь-таки есть. Теплый салат с тунцом как всегда выше всех похвал, аккуратно накалываю кусочки овощей и филе рыбы, медленно прожевываю. Внешнее спокойствие помогает усмирить внутренний ураган.

— Ты немного успокоилась, Надь? — заботливо интересуется Андрей. — Как смотришь на то, чтобы завтра поехать в Коробицыно и покататься на лыжах или борде? Ты, я помню, катаешься!

Правильно он помнит. И я бы согласилась на это предложение, но есть одно но.

— Прости, у меня нет подходящей одежды, я горнолыжное не забирала, — отвечаю немного виновато. — Максимум, на что я могу претендовать — катание на коньках.

— Так и отлично! — подхватывает Андрей, будто не замечая приближающегося к нам Виктора. Даже я, сидя в три четверти к тому столу, вижу его. — Сходим тогда на Дворцовую! Новогодний каток уже залили! Там красота…

Фигура Виктора уже совсем рядом. Он подходит к нашему столу. Я поднимаю взгляд и вижу, как он смотрит на Андрея — уничтожающе.

— Вот так ты помогаешь моей жене? — Его голос звучит едко.

Андрей же выглядит расслабленно и невозмутимо. Выпрямляет спину и отвечает тому открытым светлым взглядом:

— Вик, я поддерживаю дорогого мне друга. Девушку, которая находится в тяжелом положении. Ей изменил любимый муж, — произносит он. — Так поступил бы каждый уважающий себя мужчина.

Виктор звереет.

— А ты не перепутал поддержку и подбивание клиньев? — спрашивает свирепо.

Обстановка накаляется так, что у меня над головой разве что молнии не сверкают. Упираю в Виктора сердитый взгляд:

— Вместо того, чтобы искать подвох в поведении друга, может, объяснишь, что у тебя с рукой? — наверное, это не в тему, но меня волнует, что произошло, а другой возможности спросить не будет.

Лицо Виктора на мгновение становится удивленным, а потом обретает прежнюю раздраженную мину:

— Тебя это уже не касается, — бросает он мне. — Ты выбрала его компанию.

В этот момент из-за его спины выплывает Илона в обтягивающем черном платье и пробегает пальцами по плечу, заглядывает в глаза.

— Витя, дорогой, тебя потеряли за нашим столиком, — она переводит на меня насмешливый взгляд. — Пойдем, пора сообщить партнерам прекрасную новость!

Андрей в этот момент многозначительно качает головой, точно говоря Виктору «Не надо». А я сижу и вообще не понимаю, что происходит. Такое чувство, что от меня скрывалась часть жизни Виктора, и он вообще не спешил со мной этим делиться.

_____________

Илона Борисовна Хордина

11.

Надя

«Нашу новость» она сказала. Нет, мне интересно, конечно, что там за известие, которое непременно нужно сообщить за столом, но больше всего задевает, что у него с ней есть что-то «наше».

К глазам подкрадываются слезы, а в душе непрошенной растет злость на Андрея. И на себя, что согласилась вообще войти в этот ресторан. Предчувствовала же! Надо было слушать внутренний голос.

И сейчас с одной стороны кожу обжигает буравящий взгляд Виктора, прожигающий холодной неумолимой строгостью. С другой — гладит нежный взгляд Андрея, в котором я невольно читаю упрек, что стала причиной их с Виктором вражды. А мне хочется сжаться до размеров точки и забраться в ракушку.

… — в дамскую комнату! — доносится Илонино щебетание со стороны их столика.

Новая пассия Виктора выпархивает из-за столика и, виляя округлым задом, направляется в сторону уборных.

— Мда, неудачно вышло, — недовольно цокает Андрей. Я прослеживаю взгляд — тоже прикован к Илоне. — Вот так и советуй другу сотрнудиков…

— В смысле? — переспрашиваю машинально.

— Я предложил ему кандидатуру Илоны, знакомая знакомых искала работу… — произносит он задумчиво. — Талантливый организатор мероприятий, вот я их и свел. Теперь жалею. Прости, Надь. Это я во всем виноват.

Эти слова звучат так искренне, что у меня сжимается сердце. Вот уж Андрею точно не за что себя винить. Виктора никто не заставлял западать на эту Илону.

— Брось, ты тут ни при чем, — выговариваю почти севшим от подступивших слез голосом.

Мне невероятно больно переживать эту измену. Видимо, прошло слишком мало времени, чтобы чувства притупились.

— Андрей, мне нужно на воздух, — произношу и поднимаюсь из-за стола, не дожидаясь его ответа. — Можно я пойду?

— Вместе уйдем, я тебя одну не отпущу, — серьезно заявляет Андрей и встает следом. Мы оставляем еду едва недоеденной. — Я расплачусь и догоню тебя на улице.

Киваю, направляюсь к лестнице и прикладываю усилия, чтобы не оглянуться на Виктора. Этот взгляд принесет только горечь. Хватит ранить себя.

Андрей помогает мне надеть пальто, и я выхожу на улицу. Сумерки уже сгустились почти до фиолетового оттенка. Оглядываю небольшую парковку перед рестораном и замечаю служебную машину компании Виктора. Странно, что он на ней приехал. Получается, на своей не смог? Он бы ни за что не променял комфортабельную Инфинити на какой-то БМВшный седан.

— Готова? Пройдемся? — меня отвлекает голос Андрея. — Или прокатить тебя до дома?

— Пройдемся, спасибо, — отвечаю, перевешивая сумочку на плече поудобнее.

До дома на Приморском проспекте тут минут десять ходу. И мы спокойно направляемся туда.

— Знаешь, что мне удивительно, Надюш, — начинает Андрей, когда мы доходим до улицы Савушкина. — Быть женатым на такой женщине, как ты, и смотреть налево. Я был лучшего мнения о Викторе, до того, как он изменил тебе.

Вроде Андрей комплименты говорит, а они терзают мне душу, как стая разъяренных ворон. Хотя надо смотреть правде в глаза.

— Если увлекся другой, значит, у него были причины, Андрей, — выговариваю мрачно. Нос заложен и не дышит, голос звучит гнусаво. — Чего-то ему в семье не хватало. От хорошего не уходят, мы все это знаем.

— Однако я вижу перед собой умную, красивую, добрую, невероятно милосердную и очаровательную женщину, — парирует Андрей. — Виктор тебя не заслуживает. Ты достойна лучшего, это даже не обсуждается.

Только вздыхаю в ответ.

Может, и достойна, только я-то ничего лучшего не хочу. Во мне плещется обида на Виктора, но больше, конечно, горечи — его чувства оказались не так сильны. А может, их и вовсе не было. Тогда зачем было на мне жениться? Для статуса? Для галочки? Но ведь Виктор не просто так женился, это не был расчет. Он ухаживал за мной, и уже другой вопрос, что я мгновенно растаяла под его обаятельным натиском.

Мы доходим до дома. Я останавливаюсь у подъезда. Андрей тоже стоит, не прощается, не уходит. Вроде обычная ситуация, а мне снова кажется, что что-то неправильно. Может, такое ощущение из-за испорченного ужина?

— У тебя, наверное, полно дел, — начинаю смущенным тоном. — Не хочу тебя задерживать.

— Да брось, нисколько не задерживаешь, — тут же возражает Андрей. — Так что насчет катка завтра? Пойдем?

Не знаю. Мне кажется, так нельзя. Неправильно это. Откуда берется это ощущение, что я изменю Виктору, если позволю Андрею за собой ухаживать? Или вопрос лишь в том, что считать ухаживаниями? Формально он ничего предосудительного не делает. А его поддержка сейчас просто неоценима.

— Завтра решу, Андрей, спасибо, — отвечаю уклончиво. — Можешь не провожать меня до квартиры, я справлюсь.

Но Андрей настаивает, мол, проконтролирую, что ты справишься с замками. Может, это и полезно. Я ещё ни разу не пыталась попасть в квартиру.

Мы поднимаемся на этаж, я открываю дверь на лестничную клетку выданным мне ключом, подхожу к квартирной, принимаюсь открывать, как показывал Андрей. Потом дергаю ручку, и дверь оказывается закрыта. Становится неуютно — что я за идиотка, которая даже дверь открыть не может? Смотрю внимательно и замечаю, что замочных скважин на ней три, а неиспользованных ключей на моей связке два. Подняв вопросительный взгляд на Андрея, замечаю на лице тень досады, смешанной со смущением.

— Ты мне это как-то объяснишь? — спрашиваю осторожно.

12.

Надя

Андрей даже чуть краснеет, вынимает свою связку ключей и открывает последний замок сам. Впускает меня в квартиру, а я в таком шоке, что даже руки подрагивают. Так и стою у порога, не раздеваясь.

— Прости, забылся и на автомате закрыл на три замка дверь, когда мы уезжали, — совестливо произносит Андрей. — Сделать тебе чаю?

Какого, блин, чаю?! Выглядит, как неумелое съезжание с темы.

— А почему у меня только два ключа? — В голос сама собой просачивается сталь. — Это прикол такой? Чтобы я без тебя не могла в квартиру попасть?

— Надюш, я ж не злодей какой или подлец, чтобы намеренно тебе пакости делать, — добродушно произносит Андрей. — Вообще третий змок я сам давно не использовал, поэтому на твоей связке всего два ключа. Не знаю, что меня дернуло на все замки дверь закрыть. Задумался, наверное.

— Неплохо ты задумался, — бурчу недовольно. — А если бы я после салона сама домой вернулась? Поцеловала бы запертую дверь?

— Мне бы позвонила, Надь, — урезонивает меня Андрей. — Я ж сказал, звони по всем вопросам. Поверь, ради тебя я и ночью примчусь, если тебе что-нибудь понадобится.

Охотно верю. Зараза, что-то меня напрягает эта тенденция. Закрадывается предположение, что Андрей намеренно это сделал, чтобы наверняка самому оказаться рядом со мной, когда я буду заходить в квартиру. И на этот раз ему пришлось вызваться проводить меня, иначе я бы домой не попала.

Или… бред какой-то. Может, у меня на нервах уже больная паранойя, а Андрей на самом деле по случайности закрыл дверь на все замки. Человек мне искренне помочь пытается, поддерживает, когда муж стремится уничтожить при каждой встрече, а я ищу подвохи.

— Надюш, ну ты чего загрузилась? — ласково спрашивает Андрей и берется за ворот моего пальто, чтобы снять. — Я не желаю тебе зла, поверь.

В это я тоже верю. Только и добра он желает чересчур навязчиво. Отступаю на шаг, вытягивая шерстяную ткань из его пальцев, и сама раздеваюсь. Стягиваю сапоги. Ноги утомились, сейчас бы посидеть, но в доме гость.

— Андрей, я устала, — произношу как можно вежливее, но так, чтобы он понял — это намек убираться.

— Так я ж потому и спрашивал, давай чаю сделаю! — настаивает Андрей и идет в ванную мыть руки.

Да что ж он такой бестактный-то? Или просто толстокожий?

— Андрей, не надо чай, пожалуйста. Ничего не надо, — уже прямым текстом говорю. — Я хочу побыть одна. Оставь меня, пожалуйста.

Андрей выходит из ванной с мокрыми руками и смущенным лицом.

— Хорошо, Надь, я понял, — говорит он и идет к вешалке за своей курткой. — Завтра тогда заеду за тобой, на коньках покатаемся!

Натянув куртку и ботинки, Андрей чмокает меня в щеку и наконец уходит. Выдыхаю. Мне удивительно душно в его обществе. Его будто слишком много. Слишком много заботы, слишком много слов, действий, суеты. Я ни о чем не прошу, а он предвосхищает или сам формирует мои потребности. Вот бы Виктор был хотя бы частично таким. Но нет, мы не нужны тем, кто нужен нам, и наоборот.

Остальной мой вечер заканчивается быстро. Я смываю косметику, принимаю душ и ложусь спать. Тоска снова душит слезами, в памяти всплывает ресторан и ослепительная Илона. По сравнению со мной, одетой в просто трикотажное платье пастельного бежевого цвета, звезда. Понятно, что Виктор в ней нашел. Яркость, которой у меня никогда не будет. Даже при макияже и прическе я не сверкаю, как алмаз, а тихо свечу, как пламя свечи.

Утро начинается с завтрака, за которым приходится спуститься в магазин. Яйца, овсяная каша, молоко, растворимый кофе — джентльменский набор. Сахар нашелся в доме Андрея.

Принимаюсь готовить, и что-то нехорошо становится. Масло оказывается нерафинированным. И запашина от него дай боже. Выкидываю яичницу, которую пыталась пожарить, борясь с тошнотой. Может, тунец был несвежий?

По счастью меня лишь тошнит, до объятий с унитазом дело не доходит. А потом у меня звонит телефон. Не Виктор. Андрей.

— Ну что, я заеду к тебе через час! — звонко говорит он в трубку. — Собирайся! Погода класс! Я проезжал мимо Дворцовой, каток работает!

— Нет, Андрей, я неважно себя чувствую, — меня все ещё подташнивает, так что я даже не лгу. — Дома полежу. Завтра нужно заявление в суд подавать, лучше наберусь сил.

Андрей вроде принимает мой отказ и прощается.

Я прибираю на кухне, мою посуду, морща нос от сковородки. Все-таки мне правда нехорошо. Переодеваюсь обратно в пижаму и забираюсь в постель. Сижу в телефоне, пытаюсь читать, но глаза прямо слипаются. Может, это из-за вчерашнего стресса такая реакция?

Внезапно слух улавливает провороты ключа в дверном замке, а потом из прихожей раздается голос Андрея:

— Раз гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе! Надюш, я приехал тебя проведать!

Внутри взрывается бомба. Вот же… слово даже правильное не придумать! Настырный? Наглый? Бесцеремонный? А может, просто заболтивый? У меня мозг разрывается от противоречивых мыслей. С одной стороны правильно быть благодарной за добрые жесты в свой адрес, а с другой… мне уже банально дискомфортно.

Мне ещё вчера не понравилось, что Андрей ходит как к себе домой, но я же промолчала. Следовало прямым текстом сказать ему, что так не делается. А он в своем добросердечном порыве меня поддержать, похоже, просто отказывается понимать намеки.

Выбираюсь из постели, стараясь себя успокоить. Надо вежливо поговорить, ласково объяснить, что меня не устраивает такое его поведение. Проходя мимо зеркала, замечаю, что выгляжу бледновато.

А когда выхожу в коридор, замираю на пороге. Андрей на этот раз превзошел сам себя.

13.

Надя

Вместо головы мужчины в прихожей я сначала вижу толстенный букет красных роз, который отплывает в сторону, показывая мне лучистую белозубую улыбку Андрея. Он искренен в своей радости. Взглядом спускаюсь к его другой руке и замечаю в ней два пакета — один бумажный вертикальный под бутылку, второй из продуктового, по очертаниям в нем угадывается коробка с тортом.

— Я подумал, тебе грустно, Надь, — бархатисто произносит Андрей. — Принес то, что порадует любую женщину — цветы, торт и вино. Ставь на стол бокалы, а я поставлю твой букет в вазу. Посидим в аромате роз, выпьем вина и тортик разъедим.

У меня челюсть отпадает от… это вроде не наглость. Но это определенно ухаживания. Притом такие явные.

— Нет, Андрей, — отвечаю сдержанно.

Голова вдруг кружится, и я хватаюсь за косяк, чтобы не упасть. Ну точно отравилась вчера в ресторане. Как может одному человеку так не везти?

Андрей быстро ставит пакеты на пол, а цветы кладет на пуф и подлетает ко мне, берет под локоть свободной руки.

Мне плохо, но не настолько, чтобы позволить ему себя лапать. Вырываю руку. Отступаю на шаг.

— Андрей, пожалуйста, не надо, — выставляю ладонь вперед. — Мне… мне все это не нравится.

Он расправляет плечи и упирает руки в бока.

— Что тебе не нравится, Надь? — спрашивает усовестщиваюим тоном. — Что я тебе помогаю? Что забочусь?

— Что… это уже слишком. Цветы, вино… Я не хочу принимать это от тебя, не обижайся, — выговариваю как можно тверже. — И я не хандрю, а плохо себя чувствую. А ты приходишь сюда как к себе домой. А вдруг я бы голая по квартире ходила? Ты не позволяешь расслабиться! Как говорят, знаешь — чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях. Вот и ты мне не даешь забыть, что это твоя квартира.

Андрей вскидывает руки в жесте примирения, чуть отступая назад.

— Понял, прости, пожалуйста. Я не хотел тебя раздражать или заставлять чувствовать себя некомфортно, — говорит мягче и с нотками извинения. — Просто… я, наверное, слишком сильно переживаю за тебя. Вижу, что тебе непросто, и хочу хоть как-то помочь.

Он берет букет с пуфа и протягивает его мне с робкой улыбкой.

— Эти цветы... они не для того, чтобы нарушать твои границы. Просто хотел немного поднять тебе настроение. Если не хочешь меня видеть, только скажи, я уйду прямо сейчас.

Я смотрю на него. Он действительно раскаивается, его плечи опущены, а глаза выглядят честными, почти детскими. Во мне борются раздражение и легкое чувство вины, что отказываюсь принимать его добрые жесты.

— Я… не думай, что я тебя гоню, — говорю немного мягче, хотя голос все еще напряжен. — Просто иногда кажется, что ты слишком сильно вторгаешься в мою жизнь.

Андрей опускает голову, словно обдумывая мои слова, и тихо отвечает:

— Ты права. Я, наверное, слишком тороплю события. Просто… привык все делать быстро и решительно, — он поднимает на меня теплый взгляд. — Но я вижу, это неправильно по отношению к тебе. Ты заслуживаешь уважения и пространства.

Он возвращает цветы обратно на пуф и поднимает пакеты с пола.

— Знаешь что? Я оставлю все это здесь и уйду. Вино и торт — это просто знак внимания, никакого давления. А цветы ты можешь выбросить, если тебе не хочется их видеть.

Я смотрю на его напряженную улыбку, на то, как он нервно сжимает пакеты. Глубоко вздыхаю. Он снова выглядит искренним и огорченным. А я чувствую себя гадко. Обидела друга ни за что.

— Оставь цветы, — говорю наконец, слегка расслабляя плечи. — Они красивые. Пусть радуют глаз.

Андрей светлеет, снимает ботинки и относит пакеты с цветами на кухню. Возвращается снова с добродушной улыбкой.

— Спасибо, Надя. Я не буду больше вмешиваться, — делает шаг ко мне, но останавливается не доходя. — Если что-то понадобится, просто скажи.

С этими словами Андрей разворачивается и направляется к двери, но останавливается на пороге и оборачивается.

— И прости меня еще раз, правда, — произносит виновато и проникновенно. — Я и в мыслях не имел нарушать твои границы и навязываться.

— Ладно, Андрей, — вздыхаю и иду его провожать. — Просто… не заходи больше так внезапно, хорошо?

— Конечно, — быстро кивает он. — Теперь только с твоего разрешения.

Я закрываю за ним дверь и сползаю по ней на пол. Сил стоять нет. Слабость в теле невыносимая, как при интоксикации. Может, Андрей просто энергетический вампир и высасывает из меня энергию, когда появляется или звонит?

Через некоторое время нахожу в себе силы встать и поставить цветы в вазу, а торт спрятать в холодильник. Вино убираю в сервант повыше, чтобы не мешалось. Выпивать совсем не тянет.

Анализируя происшествия последних дней, я замечаю пугающую тенденцию. Андрей будто постоянно пробует меня на прочность, где я дам слабину. Честно нарушает мою границу и смотрит на реакцию, а когда я протестую, быстро и технично идет на попятные, да так мастерски, что не прикопаешься.

Добрый, неравнодушный друг пытается помочь. Нет, он ведет себя, как одержимый, а не как неравнодушный. Только зачем ему я? И если я ему нравлюсь, почему он решил об этом вспомнить именно сейчас, когда Виктор мне изменил? Или как раз и ждал такого момента, чтобы мои отношения с мужем дали трещину?

Нет. Мне определенно надо съезжать отсюда. Тем более при гипотетической возможности, что Андрей меня тут запрет. Третьего ключа у меня нет, он запросто может закрыть меня снаружи, и я отсюда вообще не выйду. Этаж-то ого-го высокий.

Открываю телефон и перебираю контакты подруг, к кому могу обратиться. Все девушки моего круга — жены коллег Виктора, к ним не хотелось бы соваться. Но есть целая группа контактов, которые начинаются с кодовых букв «БП» — «Благотворительная Помощь» — женщины, с которыми я сдружилась, помогая им и их детишкам в трудные времена от фонда. Одной такой я и звоню.

— Привет, Свет, — произношу в трубку, когда она отвечает. — У меня к тебе щекотливая просьба, есть минутка?

14.

Надя

Да ну что за нафиг? Я уже одета, чтобы ехать, в брюках и мягком светлом джемпере, но я не планировала встретиться с Андреем снова здесь!

Раздражение вспыхивает пламенем за грудиной, но я иду открывать. Глупо прятаться.

Я резко распахиваю дверь, но уже мысленно считаю до десяти, чтобы не вывалить на Андрея все свое раздражение с порога. Он стоит с видом абсолютно спокойного победителя, одет идеально, как всегда — костюм, пальто, легкий запах дорогого парфюма.

— Привет, Надюш, — мягко говорит он, как будто я безмерно рада его видеть. — Я решил, что будет удобнее обсудить все здесь, чем гонять тебя в офис.

— Андрей, я собиралась к тебе сама, — выговариваю строго. — Ты же знал. Зачем ты пришел?

Он улыбается, словно не слышит моего недовольства, и проходит в квартиру, словно чувствует себя полноправным хозяином.

— Потому что в офисе слишком официально, а мне хочется, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

— Комфортно, говоришь? — я захлопываю дверь чуть громче, чем нужно. — Это как раз то, чего мне не хватает из-за твоих постоянных вторжений!

Я уже не выбираю обтекаемых формулировок. Достал! Андрей притворяется, что не слышит, и усаживается за стол на кухне, кладет на него папку с бумагами.

— Надя, послушай, — обращает на меня светлый взгляд, — лучший юрист в моей компании — я. Никто не знает семейное право лучше меня. Поэтому я лично хочу заняться твоим делом.

Я молчу, не понимая, как реагировать. В голове короткое замыкание. Андрей что, пытается всю мою жизнь завязать на своей персоне?!

Он снисходительно улыбается.

— Я хочу помочь, — продолжает доверительным тоном. — Развод — дело сложное и грязное, и тебе нужно, чтобы рядом был кто-то, кто действительно на твоей стороне.

— На моей стороне? — усмехаюсь я, скрещивая руки на груди. — Это выглядит так, будто ты хочешь контролировать меня.

Андрей вздыхает, его взгляд становится мягче, но в голосе появляется нотка укоризны.

— Надюш, я просто пытаюсь защитить тебя, — указывает мне глазами на место с другой стороны стола. — Ты доверчивая и наивная, а Витёк — хитрый. Он может вывернуть дело против тебя, лишить тебя всего.

В этот момент я отчетливо осознаю, что не хочу вмешательства Андрея в мой развод вообще. Ни под каким соусом. Ни самого, ни кого-то из его юристов.

— Андрей, стоп, — перебиваю я, стараясь сохранить самообладание. — Все, отбой. Я передумала. Спасибо за заботу, но я справлюсь сама.

Он наклоняется вперед и заглядывает мне в глаза:

— Это не гордость сейчас говорит, Надя? — произносит тихо, почти интимно. — Не страх попросить помощи? Я же рядом. Зачем все усложнять?

Мое терпение кончается.

— Андрей, хватит! — повышаю голос. — Ты слышишь меня? Я не хочу, чтобы ты вел это дело. Ни ты, ни твои сотрудники. Ты переходишь все границы, и мне это не нравится!

На его лице появляется тень обиды, и он откидывается на спинку стула, как будто я его сильно ранила.

— Прости, — тихо произносит он, опуская глаза. — Я просто слишком сильно за тебя переживаю. Боюсь, что ты сделаешь ошибку, о которой потом пожалеешь.

Его слова попадают в цель — ощущение вины кислой волной накатывает, но я глушу его, сжимаю кулаки.

— Это моё дело, Андрей. Моя ошибка или мой успех, — чеканю слова. — Я благодарна тебе за помощь раньше, но дальше я всё сделаю сама.

Умолкаю, думая, говорить ему или нет, что съеду, и все-таки решаю умолчать.

Он тоже молчит, будто обдумывая мой ответ, а затем медленно встает.

— Хорошо, Надя, — говорит он мягко, опуская папку обратно в портфель. — Если ты так решила… я не буду больше вмешиваться.

Звучит обиженно, с долей тоски.

— Спасибо, — отвечаю сухо.

— Только позвони, если вдруг передумаешь, — добавляет он и наконец направляется к двери.

Когда он уходит, я выдыхаю с облегчением. Все эти уговоры, манипуляции, заботливый тон — они как липкая паутина, из которой трудно выбраться. Но я решила. Сама поеду в чертов суд и подам заявление. Без Андрея. Без чьей-либо помощи.

Во мне бушуют такие эмоции, что я решаю сделать это сейчас же. Быстро надеваю пальто, хватаю папку со своими документами, вкладываю собственную банковскую карту в бумажник… Надо интернет-банк на неё подключить. А то я даже не знаю, сколько там средств. Затем спускаюсь на улицу. Подавать заявление придется в районном суде. Значит, надо ехать в суд Выборгского района по месту регистрации Виктора. И моей заодно.

Дорога занимает около сорока минут, пока добираюсь до метро Черная речка, там несколько станций, потом от метро Озерки до улицы с веселым названием Сантьяго-де-Куба… Захожу в угрюмое и безликое здание, миную рамку металлоискателя, объясняю охраннику, зачем пришла, и направляюсь к нужному кабинету.

Очередь из пары человек передо мной позволяет взять короткую паузу, чтобы перевести дыхание. Я развожусь. Без Андрея, без его «заботы». Только я и мое решение.

Сидя в очереди, заполняю бланк заявления. В копировальном киоске тут же делаю все необходимые копии. Готова. Хотя сердце сжимается от тоски и горечи. Я выходила замуж с мыслью, что это навсегда. а вышло… Меня запросто подвинули и променяли.

Когда моя очередь подходит, я захожу в кабинет. Прежде чем подать заявление, мне почему-то хочется его сфотографировать. Будто это веха, которую надо не забыть. Затем я подаю пакет документов девушке за простым казенным столом. Она с равнодушным лицом проверяет их, ставит штамп и возвращает мне расписку.

— Ваше заявление принято. Ждите повестки на предварительное заседание, — говорит она, даже не поднимая головы.

— Спасибо, — тихо отвечаю я и выхожу.

Теперь… Звоню Свете. Ещё немного и я отделю свою жизнь от всего, что связано с Виктором, а потом останется пересечь только одну черту — собственно суд и окончательный развод.

15.

Надя

Я возвращаюсь в квартиру Андрея после суда и первым делом звоню Свете. После сегодняшнего утра я не хочу задерживаться в этой квартире ни секунды лишней.

Сердце сжимается от тревоги. У меня чувство, что на каждом этапе этого побега что-то может пойти не так. Подруга, к счастью, заявляет, что дома и ждет меня. Присылает сообщением в телеграм точный адрес.

Договорив, поспешно собираю вещи. Я нисколько не чувствую себя в безопасности здесь. Меня подгоняет страх, стучащий в ушах учащенным пульсом, что Андрей может явиться в любую минуту и банально не выпустить меня из дома.

К счастью, вещей я забирала немного, лишь самое необходимое, сборы проходят быстро. Запираю квартиру, спускаюсь на первый этаж и бросаю ключи в почтовый ящик. Все, свободна!

Света живет на Ленинском, это почти другой конец города, поэтому я вызываю такси. Еду и волнуюсь, вдруг с картой что-то не так, оплата не пройдет или вроде того. Но судьба и тут милует меня — поездка успешно оплачена с карты.

Дом у Светы многоквартирный, высокий, панельный. Она живет на десятом этаже. Я волнуюсь даже о том, что лифт со мной застрянет где-нибудь на полпути, но пешком я до десятого с чемоданом просто не дойду.

Света встречает меня доброй улыбкой, открывая мне дверь на лестничную площадку. Нежно обнимает. Она до сих пор благодарна мне за поддержку, хотя после того, как она развелась с мужем, мы редко созванивались.

Предбанник на пять квартир захламлен и пахнет тухлым спертым воздухом. Чего тут только нет — даже трехколесный велосипед на стопке из покосившихся шкафчиков. Да уж, отвыкла я от жизни в таких простых условиях.

Света немного набрала, стала кругленькой. Постриглась и мелировала волосы. Она отлично выглядит и лучится здоровьем, чего я о себе сказать не могу. Ощущаю себя бледной молью не только внутри, но и снаружи.

Подруга провожает меня в квартиру. По счастью, у неё двушка, и одна комната пустует. В ней должна быть детская, но Стёпа отказывается спать один. Вот они и спят на разных кроватях в одной комнате.

В коридор выходит её сынок — симпатичный мальчуган семи лет. Учтиво здоровается и даже предлагает дотащить мой чемодан. Джентльмен растет! Вежливо отказываюсь и качу чемодан в крошечную, метров девять, наверное, комнату с окном без занавесок.

— Давай ты разберешь вещички, а я пока подник богатырю приготовлю. А потом Степа сядет мультики смотреть, а мы с тобой посидим полялякаем, — предлагает Света.

Соглашаюсь. Комната очень простая, но есть стол, диван-кровать и шкаф с зеркалом. Большего мне и не надо. Разбираю чемодан, слыша, как за дверью Света общается со Стёпой. И так завидно становится. Она тоже развелась, но у неё есть сын, ребенок, кровиночка, о которой нужно заботиться, которая всегда будет с тобой. А я разведусь — и останусь совсем одна. И когда рана в сердце после Виктора затянется — неизвестно. Вряд ли я смогу кого-то вообще к себе подпустить ещё несколько лет, а время-то идет…

Ближе к вечеру, когда за окном сгущается темень беззвездного неба, Света стучит ко мне в дверь. Я прилегла недавно, что-то слабость дикая, но сажусь на кровати и прошу её войти.

— Не надо говорить «войдите», — заходя, произносит она с шутливой улыбкой. — Если стучат, значит, зовут. Выходишь и все, идет?

Киваю. Из соседней комнаты побольше доносятся мультяшные голоса. Похоже, настало то время, когда Степа смотрит мультики. Мы со Светой садимся за столом на кухне, она предлагает мне ужин — макароны, смешанные с мелко нарезанной докторской колбасой — мотивируя отсутствием аппетита. Хотя это правда. Меня снова немного мутит, но это, наверное, нервное.

— Свет, я сразу хочу сказать, что не стесню тебя долго. Найду работу, точнее, вернусь в свой фонд, и сразу сниму себе угол, так и съеду…

— Да брось, Надь! — Света отмахивается. — Я тебе так благодарна, что помочь тебе в радость. Хоть как-то верну должок. Рассказывай, что случилось?

Вздыхаю. Это тяжело.

— Да чего рассказывать? Обычная история, — начинаю я, пока Света готовит нам чай.

Она слушает меня с растущим негодованием, время от времени задавая наводящие и уточняющие вопросы, хотя история стара, как мир. Муж заскучал и увлекся другой. А другая, не будь дурой, прилипла к нему, как банный лист и никуда не отходит. Мне удается сдержать слезы, хотя глаза постоянно на мокром месте. Тяжело вспоминать. Тяжело признавать, что я перестала устраивать.

— Я уже подала заявление в суд, — заканчиваю свой рассказ на жизнеутверждающей ноте.

Чай остыл, и кружка больше не греет холодные пальцы.

— Козел твой Витька, — Света цокает языком и облизывает ложку, которой ест варенье из банки.

Мне некомфортно слышать его имя в таком виде. Грубо и неуважительно, но я ничего не говорю Свете, она просто сопереживает мне.

— А давай пакость этой Илоне сделаем? — азартно спрашивает она.

— Нет, пусть жизнь рассудит. — Порывисто выдыхаю. — В конце концов, если к другому уходит невеста, ещё неизвестно, кому повезло. Я сфоткала свое заявление в суд, как знак, что я ухожу из этой истории.

— А отправила мужу? — оживляется Света.

— Нет? А надо, что ли? — удивляюсь и по взгляду подруги понимаю, что это было не обязательно, но можно сделать такой демонстративный ход.

В груди жжется невесть откуда взявшаяся решимость. Вынимаю телефон из кармана брюк и отправляю Виктору последнее фото в телеграм. Подписываю:

«Начну год с чистого листа. Явись в суд своевременно, пожалуйста».

— Ну что? — спрашивает Света с азартом охотника, выслеживающего дичь.

Жду. Смотрю в экран на собственное сообщение. Вверху под контактом появляется надпись «В сети», и на фото появляется две галочки. Виктор прочитал. Его контакт сразу выходит из сети.

А потом телефон начинает вибрировать входящим вызовом, а на экране высвечивается его улыбающаяся фотография. Какой же он все-таки красивый. Но уже не мой.

16.

Надя

Вдыхаю поглубже и снимаю трубку. Ставлю телефон на громкую связь.

— Надежда, — по небольшой кухне разносится голос Виктора. Звучит ровно, но холодно. — Я получил фото. Ты действительно собираешься довести это до конца?

— Да, Виктор, — отвечаю тихо, стараясь сохранить спокойствие. — И тебе привет.

Света берет меня за руку через стол, греет её поддержка.

— Ты уверена в своем решении? — спрашивает Виктор с нажимом. — Развод со мной — глупый шаг, который ничего хорошего тебе не принесёт.

— Это моё решение, — говорю твёрже, чем себя чувствую. В теле разливается слабость, и пальцы начинают дрожать.

Невыносимо трудно выдерживать прессинг. Но я сама виновата, сама повелась на подначивание Светы и вывела Виктора на открытую конфронтацию.

Он мгновение молчит, словно обдумывая мои слова.

— Надя, ты уверена, что понимаешь, что делаешь? — спрашивает более мягким тоном. — У тебя ни квартиры, ни доходов. У тебя ничего своего нет! Как ты собираешься жить без меня?

— Как-нибудь справлюсь, — отвечаю сквозь зубы.

— Справишься?! — выплевывает Виктор с сарказмом, но тут же меняет тон на более снисходительный: — Зачем тебе это, Надя? Мы ещё можем всё уладить… Полюбовно. Прекращай городить огород, а?

Я глубоко вздыхаю, борясь с подступающим раздражением.

— Виктор, я не хочу ничего улаживать. — В голос пробиваются рычащие нотки. — Ты мне изменил. Что тут можно уладить?

Теперь он замолкает надолго. Проходит несколько вязких секунд.

— Хорошо. Я понял. Ты решила идти до конца, — жестко подытоживает он. — Но потом, Надя, когда будешь горько плакать, вспомни, что я тебя предупреждал. И предлагал не доводить до суда.

Хватаю ртом воздух от его наглости.

— Ты мне угрожаешь? — вырывается возмущенно.

— Ты же умная девочка, — мягко раздается из трубки. — Ты же должна понимать, что у меня целый штат профессиональных юристов. Если собираешься играть в развод, будь готова к последствиям. Уйдёшь без копейки. Всё, что у тебя есть сейчас, моё. Ты действительно хочешь влачить нищебродское существование?

Света шипит сквозь зубы какие-то оскорбления. Меня саму охватывает страх, смешанный с горечью. Любимый угрожает мне, женщине, которая всю любовь ему отдавала. Да, глупо было надеяться, что он поступит со мной великодушно. Но я же ничем не заслужила такого отношения. В глазах подло щиплет, но я втягиваю воздух носом и нахожу в себе мужество ответить:

— Лучше так, чем оставаться с изменником. — Изо всех сил не пускаю дрожь в голос.

На другой стороне повисает гнетущая тишина, злость Виктора распространяется через телефон, пробивая тело точно дротиками.

— Ты сделала выбор, Надя, — говорит он наконец, голос звучит уже холодно и зловеще. — Желаю удачи. Она тебе понадобится.

Он сбрасывает вызов.

Света тут же обнимает меня.

— Ты сильная. Ты справишься, — говорит она мне, поглаживая по плечу. — Он пытается тебя запугать.

Внутри всё горит и ноет. Хочется рыдать, но я держусь. Только по щекам ползут тихие слезы. Виктор не запугал, а уничтожил меня, раздавил, выжег все внутри своими угрозами. Но мое решение останется непоколебимым. Как бы тяжело потом ни было, я справлюсь. В конце концов, одна точно не останусь. Вокруг меня найдется много добрых людей, вроде Светы, готовых помочь в благодарность за мою помощь в свое время.

— Пойду спать, — выдавливаю наконец.

Света сочувственно кивает. Кажется, она чувствует вину, что её идея стала толчком к этому ужасному разговору. Ничего, мне следовало посмотреть в лицо чудовищу, каким на самом деле является Виктор.

Наутро меня снова немного мутит, когда я выхожу на кухню после призывающего стука Светы. Стёпу она кормит омлетом с поджаренными кусочками то ли сала, то ли бекона, у которого очень резкий, прямо химический аромат.

— Я с вами долго сидеть не буду, мне надо в фонд съездить, о работе договориться, — произношу я, отходя с чашкой растворимого кофе подальше от Стёпиного омлета и, обращаясь к нему, добавляю: — Могу тебя в школу проводить, хочешь?

— Надь, какая школа? — посмеивается Света. — Каникулы с пятницы начались.

Ах да, предновогодняя неделя же. Зараза, только сейчас осознаю, что Новый год буду праздновать не с Виктором, и снова в глазах застревают невидимые песчинки.

— Я на смену, — продолжает Света. — Стёпа за старшего. Он тебя дома дождется.

Нет, этот омлет просто невыносимо пахнет. Я поспешно допиваю кофейную бурду — тысячу лет не пила растворимого кофе — и иду собираться в фонд.

Вагон метро укачивает меня, точно люлька, глаза слипаются. Разглядываю свое неказистое отражение — обычная шапка, обычный пуховик, обычное все. Может, мне следовало больше внимания уделять внешности? Может, именно потому что Илона эффектная, Виктор ею и заинтересовался? Но мне всегда казалось, что внутренняя красота важнее. Умение сопереживать, поддерживать, утешать — куда важнее, чем губы или волосы. Что об этом сейчас думать? Я не изменюсь. Не стану более черствой, стервозной или хваткой до мужчин. Я отпускаю Виктора.

Фонд расположен далеко от метро на канале Грибоедова, и приходится минут двадцать топать до него пешком. Успеваю продрогнуть, пока дохожу. В центре с Невы дует колючий ветер, швыряется горстями острых кристалликов замерзшего снега, хотя температура всего пять градусов ниже нуля.

Войдя за тяжелую дубовую дверь, встряхиваю шапку и киваю охраннику Боре, которого мне в пору называть дядя Боря. Он кивает, отрывая от кроссворда взгляд. Прохожу в приемную, где сидит секретарь. Ей лет сорок, немного полноватая и обычно приветливая. Работает она тут сколько я себя помню.

— Марина Владимировна, привет вам, а Валерий Павлович у себя? — спрашиваю, на ходу расстегивая пуховик.

— Здравствуйте, Надя. Пришел пять минут назад. — Она прищуривается. — А вы похорошели.

— Что? А… Ну хорошо, — меня смущает её комментарий. Мы виделись на прошлой неделе, и я не верю, что за последние дни могла как-то похорошеть. — Я зайду?

17.

Надя

Вхожу в просторный кабинет, обставленный со вкусом и в традициях старого директората. Большой стол, массивный стеллаж, все с закосом под антикварное, но можно разглядеть, что современное.

Валерий Павлович, выглядящий как всегда прекрасно, в синем костюме и при галстуке, отрывается от монитора и обращает на меня светлый взгляд.

— Надежда! — Он улыбается, поднимаясь из-за стола, и протягивает мне руку. — Рад вас видеть. Вы всё такая же… излучаете тепло даже в холодное время года.

По-деловому пожимаю его крепкую ладонь.

— Спасибо, Валерий Павлович, — отвечаю, чуть краснея. От его взгляда немного неловко, но в то же время тепло. — Я пришла обсудить возможность вернуться к работе.

Он кивает, жестом предлагает присесть в кресло для посетителя.

— Конечно. Знаете, вы для нас человек особенный. Вашей самоотверженности многие бы позавидовали.

— Это моя работа, — улыбаюсь я.

— Нет, это талант, — парирует он, легко опускаясь на место. — Скажу честно: я бы очень хотел, чтобы вы снова были частью нашей команды. Но сейчас у нас хаос, сами понимаете, перед праздниками.

Внутри поднимается волна огорчения. Ну вот и начались отговорки. А я надеялась, что будет легко?

— Конечно, понимаю, — отвечаю, стараясь скрыть разочарование.

— Давайте сделаем так, — Валерий Павлович слегка подаётся вперёд, опираясь локтями на стол. — После праздников, во второй половине января, приходите. Фонд как раз раскачается, народ оклемается после застолий. У нас сейчас вакансий нет, но для вас место найдётся, я вам гарантирую.

Его уверенность звучит успокаивающе, но я замечаю в его взгляде лёгкую оценивающую хитрость, как будто он рассматривает это ещё и как выгодный для себя шаг.

— Спасибо, Валерий Павлович, — говорю искренне.

— Да незачто пока, — он чуть склоняет голову, демонстрируя свою фирменную смесь уважения и делового подхода. — После праздников поговорим, Надежда.

На этом мы прощаемся, и я выхожу из его кабинета. Желаю Марине Владимировне хорошего дня и тоже прощаюсь. Несколько лет назад я волонтерила и работала в этом фонде администратором. А потом вышла замуж и осталась лишь волонтером. Пришло время вернуться на любимую работу.

Выхожу на промозглую улицу, натягивая шапку поплотнее. Надо бы в банкомат, подключить на карту оповещения и онлайн-банкинг.

Я не пользовалась своей картой. Только перевыпустила разок. Там сберегательный счет ещё со времен, когда я работала, на него капали какие-то проценты. Сразу после свадьбы Виктор вручил мне кредитку, которую регулярно пополнял. Я никогда и близко к лимиту не подбиралась, но тысяч тридцать у меня в месяц выходило на разъезды, мелкие траты, перекусы на работе.

Направляюсь к метро Канал Грибоедова, там есть банкомат. Дожидаюсь очереди в тепле, вставляю карту, но… в списке опций нет того, что мне нужно. Или я не понимаю, что нужно сделать. Принимаю решение зайти в отделение банка. Там или консультант подскажет, как мне подключить интернет-банкинг, или у оператора банка сделаю непосредственно.

Спускаюсь в метро, припоминая, где по дороге в квартиру Светы отделения Сбербанка, а потом вспоминаю, что мне нужен будет паспорт, и что-то в душе вьюгой взвивается ледяная тревога. Лезу в сумочку — нет паспорта. Должен быть, ведь я с пакетом документов из суда его положила. Могла, наверное, выложить его в квартире Светы. Или… Совсем холодею. Если потеряла, не так страшно, как если оставила у Андрея. Мало того, что я туда незамеченной уже не попаду, так ещё и объясняться придется, что съехала.

Уповая на то, что оставила в комнате, когда разбирала вещи, от метро Ленинский проспект со всех ног лечу к Свете. Стёпа дома один, мама на смене. Он провожает меня удивленным взглядом, когда я, едва сбросив сапоги, размашисто вбегаю в выделенную мне комнату. Смотрю на подоконнике, куда вытаскивала вещи из сумки. Заглядываю в шкаф, пробегаюсь по стопкам одежды. Открываю чемодан, ну мало ли…

Нет.

Паспорта нет.

Как и папки с распиской из суда и оригиналами документов.

Обреченно плюхаюсь на кровать — я знаю, где это осталось, и в желудке поднимается мутная паника. От одной мысли об Андрее верхняя губа подрагивает от тика. Мне не хочется иметь с ним никаких дел, даже поддерживать контакт неприятно, но, похоже, теперь, по крайней мере, одна встреча неизбежна.

И тут, как по заказу, раздается рингтон моего телефона. Я уже не хочу смотреть, потому что знаю.

Вынимаю телефон из сумочки и с облегчением обнаруживаю, что это Света.

— Раз ты там, проконтролируй, чтобы Стёпка поел, ладно? — спрашивает она после обмена приветствиями.

Заверяю, что сделаю все в лучшем виде и вешаю трубку. Честно выхожу из комнаты и с кухни слышу тихое шуршание. Заглядываю туда. Стёпа сидит за столом с альбомом и карандашами, сосредоточенно выводит что-то на бумаге.

— Что рисуешь? — спрашиваю, подходя, и встаю у него за плечом

Он поднимает голову, задумчиво хмурит брови, а потом с гордостью двигает лист так, чтобы мне было лучше видно.

На нём черным нарисована небольшая фигурка человека на высоком холме. Солнце светит над головой, а под холмом — дом с трубой и деревья.

— Это кто? — улыбаюсь я, указывая на фигуру.

— Это мама, — отвечает он, уверенно раскрашивая солнце жёлтым. — Она сильная. Она всегда говорит, что нужно стоять на своём и не бояться.

У меня сжимается сердце. Света действительно сильная. Она одна поднимает этого смышлёного мальчишку, работает на износ и никогда не жалуется.

— Очень красиво, — говорю я, борясь с саднением в переносице.

Иду к холодильнику и вынимаю оттуда кастрюлю супа, как завещала Света.

— А это — наш дом, — добавляет Стёпа, поднимая лист вертикально, и указывает на очертания под холмом. — Не дворец, но он всё равно хороший.

В груди колет сочетание боли и надежды. Можно быть сильной, как Света. Можно справляться, даже если всё идёт наперекосяк. Она развелась с мужем, который её изводил, и отлично воспитывает сына одна. Счастлива даже с ребенком. Грех мне горевать по нашей с Виктором семье.

18.

Надя

Снимаю трубку, выходя из кухни в коридор.

— Надя, привет! — говорит Андрей напряженно, хотя явно сдерживается и пытается показаться «доброжелательным».

— Привет, — отвечаю, стараясь говорить ровно, хотя напряжение уже сжимает плечи. — Что случилось?

— Случилось? — с той стороны доносится едкий смешок. — Ты оставила у меня паспорт и документы… А ключи бросила в почтовый ящик. Интересно, как ты собиралась их забрать?

Звучит издевательски и слегка свысока. Царь горы нашелся.

— Андрей, если ты нашёл мои вещи, спасибо, — произношу сдержанно. — Скажи, когда я могу их забрать.

Он делает паузу, и я прямо вижу, как он придумывает лучший ответ.

— Надюш, не надо изобретать велосипед, — повелительно произносит он. — Возвращайся с вещами. Зачем сбежала? С такой безответственностью тебе рано устраивать самостоятельную жизнь.

— Мне не нравится этот разговор, Андрей! — отвечаю сухо, не желая втягиваться в его игру. — Просто назначь время и место, я приеду за документами.

— Прости. Не хотел тебя огорчить, Надюш, — тон Андрея становится мягким, обволакивающим. — Знаешь что? Я могу сам их тебе привезти. Тебе не нужно лишний раз напрягаться. Скажи, где ты сейчас?

Я молчу, а в голове светится красным — манипуляция.

— Надь, куда приехать? — настаивает Андрей с неискренним теплом в голосе.

Нельзя говорить ему мой новый адрес. Пока ни Виктор, ни Андрей его не знают, пусть это так и остается. Но пересечься все равно надо. Поэтому решаю организовать эту встречу на нейтральной территории и при свидетелях.

— Не надо никуда ехать, — отвечаю твердо. — Мы можем встретиться на новогоднем вечере от моего фонда. В среду.

— Я согласен! — как-то слишком легко соглашается он. — Скажешь, куда приехать и во сколько?

— Пришлю координаты.

— Устраивает! До встречи, Надюш, — Андрей прощается и вешает трубку.

Надеюсь, эта встреча пройдет легко и он не начнет кормить меня завтраками. На душе неспокойно, но сейчас-то что уже переживать. Надо было быть внимательнее, собираясь.

Отправляю координаты вечера Андрею в телеграм и, чтобы успокоиться, предлагаю Стёпе погулять. Мы вместе выходим на улицу. Он проводит меня по двору между домами, показывает любимые места, мы задерживаемся на оборудованной детской площадке, где он самозабвенно катается с горок и качается на качелях, а я планомерно промерзаю. Вывод напрашивается сам — для прогулок с ребенком нужно одеваться теплее. Но, не считая холода, мне очень нравится проводить время со Стёпой. Видимо, это и есть — счастье воспитывать ребенка, дети дарят чистую радость.

Стёпа мне как крестник. Обряды не проводились, но я примерно с интенсивностью крестной участвовала в его жизни. Дарила подарки на праздники, время от времени созванивалась со Светой, справлялась о его делах. Спустя час с небольшим я все-таки прошу его собираться.

— Если замерзла, иди домой, — понимающе говорит он, протягивая мне ключи от квартиры, которые держал в кармане. — Мама меня одного отпускает гулять.

— Слушай, я поняла, что погорячилась, — отвечаю я, — но на этот раз, раз мы вместе вышли, вместе и уходить надо. В следующий раз один пойдешь.

Стёпа соглашается, и мы вместе уходим домой. Не знаю, почему, но я чувствую себя обязанной заботиться о нем, поэтому до вечера провожу с ним время. Стёпа не по годам развитый мальчуган. Знает, что такое деньги, что мама их зарабатывает, что на все его желания денег не хватает. Правильно ли это, посвящать семилетнего ребенка в эти аспекты жизни? Или у Светы просто нет другого выбора?

Вечер проходит за кухонной беседой. Света рассказывает о работе в Дикси — тяжелый труд, весь день на ногах и покупатели вредные. Все-таки у неё очень нелегкая доля, и мне хочется как можно больше ей помочь, пока я тут. Мы договариваемся о том, что готовить дома буду я, пока все равно не работаю. А ещё помогу с уборкой.

Света счастлива моему предложению. Я ее понимаю — одной очень тяжело. Тем более с ребенком. Ты и папа, и мама, и хозяйка, и уборщица, и добытчик. Все в одном флаконе.

Вторник я трачу на дела по хозяйству. С утра вместе со Стёпой мы идем в магазин, я на свои деньги покупаю немного продуктов. Заодно мы гуляем на площадке, пока я окончательно не промерзаю. Стёпа помогает мне с пакетами. Честно вручаю ему тот, который ему по силам, и он счастлив быть полезным. Так непосредственно радуется, ощущая себя героем, что на глаза слезы наворачиваются. Какой он прекрасный мальчик!

Я готовлю нам обед и ужин, читаю со Стёпой книжку, вечером приходит Света и, попробовав мой суп, поднимает брови:

— Ты на чем его сварила?! — спрашивает с искренним удивлением.

— На филе, — отвечаю неуверенно.

— Не трать столько денег! Я готовлю суп на сердечках или желудочках, это дешевле и проще, резать ничего не надо, — деловито поучает меня подруга.

Киваю. Нет, я буду делать, как она скажет, просто про себя отмечаю, что не умею пока так экономить, и горестно вздыхаю. Если Виктор и правда воплотит свои угрозы, сейчас мне стоит этому поучиться.

Среда начинается так же, как и вторник, только сегодня Света дома, так что я не очень хозяйничаю. В середине дня мне звонит коллега-волонтер из фонда Кристина. Она напоминает о завтрашнем празднике в детской больнице. Я и без неё не забывала, но благодарю. Мы договариваемся встретиться у здания за полчаса до начала. Из нас двоих только она на машине, поэтому возит реквизит и подарки.

В пять вечера начинаю собираться на новогодний вечер в фонд. У меня есть пара симпатичных платьев, выбираю черное с кружевной вставкой сверху и такими же рукавами. Строго и нарядно. Натягиваю колготки и цепляю ногтем, зацепка мгновенно расползается огромной толстой стрелкой. Я вообще человек не суеверный, но это одна из плохих примет, в которые я верю. Реальность посылает знак, одергивая за рукав «не ходи туда». И как по заказу в этот момент телефон булькает сообщением. У меня нет ни одного хорошего предположения, кто это. Поэтому… может, просто не смотреть?

19.

Надя

Нарочно не смотрю, от кого сообщение. Есть дела и поважнее. Бегу к Свете.

— У тебя колготки есть? Запасные? — спрашиваю, постучав о косяк двери в её комнату.

Стёпа смотрит мультики и ухом не ведет.

— Есть, стиранные, в смысле, бывшие в употреблении. Пойдет? — спрашивает Света.

Активно киваю. Мне сейчас что угодно подойдет. Неловко, конечно, но я верну Свете новые. В обычной одежде совсем не хочется появляться на этом праздничном вечере.

Вторые колготки мне удается надеть без зацепок, и я вовремя выхожу из дома. Еду на метро. Путь до фонда снова дается нелегко, но хотя бы не так холодно — потеплело и ветер совсем слабый.

Вхожу в фонд и сразу сворачиваю к гардеробу. Сразу за ним — актовый зал, в котором и будет проходить новогодний вечер. Я приглашена, как и другие наши волонтеры, к тому же, мне следует быть здесь из политических соображений. Ещё раз улыбнуться Валерию Павловичу, напомнить о себе, чтобы не забыл про нашу договоренность. И наконец, самое главное, сегодня он вручит награду самому самоотверженному волонтеру фонда. Я участвую в этом конкурсе и даже робко надеюсь, что приз — недельная путевка в санаторий — достанется мне.

Оставляю пальто и шапку в гардеробе, возвращаю сумочку с телефоном на плечо, кручусь перед зеркалом — я хорошо выгляжу. Не слишком ярко, но достойно. Платье до колен подчеркивает фигуру, а кружевные детали прибавляют шарма. Расчесав распущенные волосы, захожу в зал.

Трио музыкантов — контрабас, саксофон и электрогитара — играют расслабляющий джаз. Кейтеринговая служба по периметру расставила стойки с закусками. Несколько официантов разносят напитки. В голове мелькает мысль взять бокал шампанского, но от одной мысли об алкоголе в желудке поднимается мутное ощущение. Нет. Ограничусь соком или водой.

— А ты чего не с мужем приехала? — Меня в бок толкает, Наталья, специалист по привлечению средств.

Впериваюсь в неё круглыми от шока глазами.

— А почему с ним должна? — только что и могу выговорить.

— Он в списке приглашенных, забыла, что ли? — Она улыбается. — Ой, я не могу с тебя, Надь, совсем в своих детках растворилась…

В ушах поднимается шум крови, а щеки стремительно теплеют. Мне следует уйти прямо сейчас. Вот сию же минуту! Но тогда моя основная миссия останется невыполненной. Не говоря о том, что я пропущу награждение.

Вспоминаю, что мне ж ещё с Андреем надо пересечься. Ну что за отвратительный вечер?

— Ты чего так загрузилась? — Наталья стучит меня по плечу. — Ладно, ты отвисай, а я пойду с твоими напарницами потрещу.

Может, это и грубо прозвучало, но Наталья сама по себе такая, грубоватая и нагловатая. Ей и надо быть такой. Она привлекает в фонд финансирование.

Она уходит, а я судорожно соображаю, как поступить. Проблемы надо решать по мере важности. Первая — документы. Вторая — награждение. Третья — сказать привет Валерию Павловичу. А значит…

Оглядываю зал. Среди нескольких десятков человек нет ни Виктора, ни Андрея. Вынимаю телефон, чтобы написать последнему, поинтересоваться, когда он появится, и обнаруживаю сообщение от него. Ага. То самое, которое я отказалась читать дома. Плохое предчувствие пробегает мурашками по шее. Ну и что он мне написал?

Андрей Теплов [16:36]

Надя, у меня поменялись планы. Я не смогу приехать в фонд. Могу забрать тебя после всего или согласуем другое время встречи.

Вот почему я не удивлена? Мне уже трудно не видеть за действиями Андрея подвоха. И сейчас кажется, он намеренно тянет время. Только смысл? Какой толк ему от моих документов? Разве что лишить меня возможности устроиться на работу, а значит, средств. Надеется, что я попрошу помощи? Как бы не так!

Ладно, одной проблемой меньше. Награждение. Да и плевать. Если приз достанется мне, я его так и так получу.

Проблема номер три — и вовсе не проблема. Валерий Павлович деловой человек, не станет меня обманывать, не подведет.

Киваю себе. Пора домой. Надо убраться отсюда, пока Виктор не заявился, хотя что ему может быть тут нужно? В упор не помню, чтобы он изъявлял желание попасть на это мероприятие.

Направляюсь к гардеробу и застываю на полдороги. В зал в этот момент входит самый красивый мужчина этого вечера. Виктор. На нем шикарнейший костюм, какие шьют только на заказ, идеально подогнанный, подчеркивающий мужественность фигуры и скрадывающий недостатки, если бы они были. Виктор, кажется, меня не замечает. Идет в сопровождении Валерия Павловича, а по другую руку рядом с ним вышагивает Илона. Сегодня на ней не платье, а брючный костюм. Модный и стильный, но вовсе не для праздника.

Резко разворачиваюсь, пряча лицо. Черт! Почему мне так не везет?

Я ведь могу просто взять и уйти прямо сейчас? Ну плевать же, что они меня увидели? А может, и не увидели? Может, удастся сбежать незамеченной?

Прохожу к стене от двери, оставаясь ко входу спиной, чтобы потом, прячась за гостями, уйти, но меня перехватывает Кристина.

— Уже уходишь? — спрашивает она. — Совсем с ума сошла? Все только началось, Надь.

— Мне просто надо уйти, — бормочу себе под нос, пряча лицо и не поворачиваясь к залу.

— А как же награждение? — Кристина искренне огорчена. Она хорошая девушка, у нас теплые отношения. — Мне сорока на хвосте принесла, что выбрали тебя.

Да что ж такое! Чтобы объяснить, почему я хочу уйти, мне придется признаться, что мой муж пришел сюда с любовницей. Позорище. Кристина видела Виктора, странно, что её нисколько не удивило появление его с другой женщиной. В горле встают слезы, я не могу ей ответить. Надо уходить прямо сейчас. Если они меня заметят, буду выглядеть, как побитая собака.

— Мне надо идти, — отвечаю Кристине. Голос хриплый, как севший. — Завтра в больнице повидаемся.

Протискиваюсь между гостями, двигаясь вдоль стены, но не успеваю дойти до выхода. Ушей касается голос Валерия Павловича:

20.

Надя

Удивленный взгляд Валерия Паволвича скачет между нами, а потом он, будто осознав, что только что произошло, чуть приседает и делает длинный шаг назад. Оставляет меня с Виктором наедине. Вокруг люди, музыка, а у меня ощущение, что вокруг меня образовался шар вакуума, в котором нечем дышать и некуда бежать.

Виктор выглядит великолепно — шикарный костюм, галстук-бабочка, запах парфюма снова трогает ноздри, знакомый, любимый. Втягиваю носом, но чтобы не подпустить слезы к глазам. Виктор больше не мой и не стоит восхищаться им!

Но бежать уже не вариант. Все. Меня застали врасплох, и придется держать удар, хотя увидеть Виктора снова с Илоной больно. Рвет сердце на части. Я заставляю себя улыбнуться, словно это привычная, безразличная встреча, а у самой внутри всё переворачивается. Сердце стучит так, будто хочет вырваться из груди.

— Добрый вечер, Виктор, — отвечаю, выравнивая голос. — Не ожидала увидеть вас здесь. Вдвоем.

Его взгляд пробивает броню моего спокойствия. Этот мужчина может вонзить слова мне прямо в сердце, и я отчаянно пытаюсь подготовиться, чтобы не показать эмоций.

— Я сделал пожертвование в этот фонд, — отвечает он ровным холодным тоном. — Валерий Павлович пригласил меня на торжественное вручение памятной грамоты.

Как интересно. С чего бы? Хотя чему удивляться? Виктор всегда заботился об имидже своего агентства. Он же построил реабилитационный центр для детей, на открытии которого мы познакомились. Это был имиджевый ход. И тут ещё один шаг к величию своей компании, к пущему обелению её облика.

Все в Викторе такое. Снаружи белизна и лоск, а изнутри грязь, которую ничем не вывести. И как раньше я этого не видела?

— Примечательно, что ты пришел не один, — замечаю укоризненно, глядя в сторону Илоны, которая стоит чуть поодаль, как будто Виктор не пригласил её к нашей беседе.

— Илона просто сопровождает меня, — он произносит это как-то слишком резко, словно хочет подчеркнуть, что её роль не важна. — Я говорил. Она лишь часть команды.

— Часть команды, с которой ты спишь, Виктор! — Голос против воли шипит обидой. В переносице колет. Даже произносить это больно, не то что осознавать.

Виктор хмурит красивое лицо, явно желая возразить, но тут Илона подплывает к нему и кладет руку на плечо.

— Виктор, — в этот момент она делает шаг ближе, улыбаясь своей фирменной ухмылкой. — Тут Слотский, поздороваешься?

Виктор медленно поворачивает к ней голову и прослеживает возмущенно-вопросительным взглядом руку на своем плече, мол, это что такое? Илона тут же прячет обе ладони за спину.

— Я не звал тебя, Илона, — цедит Виктор, возвращая внимание мне. — Поздоровайся с Виталием от моего имени и дай мне договорить.

Илона коротко хватает воздух ртом, будто не ожидала к себе такого тона, потом возвращает на лицо привычную улыбку и рапортует, что все сделает. Уходит, цокая каблуками, а Виктор повелительно гипнотизирует мои глаза. Мурашки по коже от его взгляда. На мгновение мне кажется, что я вижу в нем сожаление, но выражение быстро становится дежурным.

— Что-то ещё? — спрашиваю усталым тоном. Близость Виктора сейчас похожа на грозовую тучу, выматывает и подавляет меня.

— Да, Надь. — Его голос звучит неожиданно мягко, даже с какой-то грустью. — Ты правда хочешь разводиться?

Впервые за время с момента размолвки его тон не приказной и не стальной, в нем как будто человечность прорезалась, а строгий робот внутри отошел на задний план.

— Да, Виктор, — отвечаю, хотя голос предательски дрожит. — Я не могу принять твою измену.

Он едва заметно вздрагивает, будто не ожидал такого ответа. Бросает на меня уже холодный колючий взгляд, а потом вынимает телефон. Переключает внимание на экран.

— Ты делаешь ошибку, — говорит он, не глядя на меня и уже без той мягкости. — Но я тебя предупредил.

Поднимает голову, в глазах светится жестокое безразличие.

— Лучше ошибиться, Вить, — собираю все силы, чтобы это сказать, — чем остаться с мужчиной, который утратил уважение ко мне.

— Надежда, — Виктор вдруг ласково касается моего плеча, говорит мягко. — Я могу заставить тебя передумать?

В желудке от этих слов будто острый нож проворачивается. «Заставить». Я отступаю, разрывая тактильный контакт, и качаю головой.

Разговор прерывает Илона, снова появляющаяся рядом. Она кладёт руку на его локоть:

— Виктор, тебя ждут. — Голос как у училки, которая напоминает про уборку класса.

— Я тебе что сказал? Исчезни, — едва не с рыком выговаривает Виктор, так что Илона аж подпрыгивает и поспешно ретируется.

Я чувствую странное удовлетворение от его реакции. На меня он так никогда не рычал. Но это ничего не значит. Нас в любом случае ждет развод.

В этот момент голос из динамиков вызывает Виктора на сцену. Он, коротко кивнув мне, мол, ещё договорим, уверенным шагом направляется к микрофону и по дороге обретает свой самый харизматичный вид. Таким Виктором можно любоваться вечно.

Я стою в тени, глядя, как он занимает своё место в центре внимания, искажая гравитацию пространства и приковывая к себе все взгляды.

— Уважаемые дамы и господа, — звучит его низкий, бархатный голос. Он учился так говорить, брал уроки ораторского искусства. — Мне приятно объявить, что в этом году наша компания вручает пожертвование этому замечательному фонду, который делает так много для малышей, которые нуждаются в помощи.

Позади него появляются двое мужчин в костюмах, которые несут картонный щит размером метр на полтора, не меньше, стилизованный под чек для обналичивания. Я смотрю на выведенные красным курсивом буквы, и теряю дар речи.

21.

Надя

Пятьдесят миллионов! Становится дурно, кружится голова.

Валерий Павлович едва не пританцовывает на месте, сложил ладони вместе и незаметно хлопает происходящему. Он на седьмом небе от счастья, я его не виню. Для фонда это невероятная сумма. И отчасти я даже рада, что эти деньги пойдут на нужды детей.

Но это какое-то издевательство. Виктор отдает миллионы на благотворительность ради статуса, а у меня грозится отобрать все до нитки. Какая жестокая ирония — это происходит прямо у меня перед глазами, как напоминание о том, что из себя представляет Виктор и что есть я рядом с ним. Приложение, которое без него ничего не сможет.

Он заканчивает свою речь, под аплодисменты спускается со сцены, но перед тем, как присоединиться к беседе сильных мира сего, которые его уже ждут, бросает на меня короткий взгляд, который прямо говорит: «Ты будешь моей, и я могу это доказать, даже если ты думаешь иначе».

А я стою на месте, не зная, что делать дальше, потому что в душе буря, сдобренная обидой и болезненной тоской. Уйти по-прежнему хочется, но я уже почти дождалась своего награждения. Внутри поднимается волна едкого желания хоть в чем-то утереть нос Виктору.

Я. Не. Пропаду. Без. Него и его денег!

Я выживу и расцвету. Встречу свою любовь.

Порывисто выдыхаю, осознав, что по щекам текут слезы. Какая неловкость. Надо срочно привести себя в порядок! Поспешно отправляюсь в туалет и там перед зеркалом поправляю немного размякшую тушь.

Дверь открывается, и в комнату на две раковины с зеркалом во всю стену заходит Илона. Как я могла предположить, что будет иначе? Беру себя в руки и направляюсь к двери, но ехидна пришла позлорадствовать.

— Он о тебе даже не вспоминает, — говорит она, ловя мой профиль в зеркало, когда я собираюсь толкнуть дверь и выйти.

Разворачиваюсь. Шавка ручная.

— Пустая бравада, Илона. Посредственная ты актриса. Если бы это было правдой… — Нацепляю едкую улыбку, изо всех сил сдерживая эмоции внутри. — Ты бы не догоняла меня в туалете, лишь чтобы сказать об этом.

На этом я выхожу из туалетной комнаты. Руки дрожат, колени ватные, по спине волнами стекают мурашки. Но изнутри греет ощущение, что я щелкнула её по вздернутому носу. Уж точно не показала слабость.

В зале первым делом натыкаюсь на Валерия Павловича, который поднимается на сцену, и внутри снова происходит спазм. Дыхание перехватывает. Награждение. Вот оно… Ну и выйду! И приму свой приз! Покажу Виктору, что чего-то да стою и без него.

Постепенно двигаюсь к сцене, слушая речь директора:

— …каждый год мы награждаем одного из наших волонтеров почетной грамотой и путевкой в санаторий.

Он так долго это говорит, что меня изнутри затапливает тревога. Вдруг Виктор подговорил его, и теперь приз достанется не мне? Я ведь поверила Кристине, настроилась…

— Сегодня я имею честь вручить такую, — гремит со сцены Валерий Павлович, — нашей лучезарной, самой теплой, самой милосердной, самой добросердечной сотруднице — Надежде Гордеевой! Аплодисменты! — Он выцепляет меня взглядом и добавляет: — Надежда, прошу на сцену!

Робею, поднимаясь по короткой лестнице на это возвышение. Я ещё не отошла от стычки с Илоной, новый стресс ложится на неуспокоенные нервы, пробегая нервным тиком по лицу, и я поспешно прикладываю ладонь к дергающейся щеке. Пусть выглядит странно, чем выдаст всем мое волнение.

Жду, пока Валерий Павлович закончит хвалебную оду мне, и чувствую, что Виктор смотрит на меня. Он знает про нервный тик, я жду насмешки, но он не улыбается. В глазах даже мелькает тень обеспокоенности. Он взглядом держит всю меня под контролем, вселяя ощущение, что все это происходит с его подачи, но я знаю, что это не так. Просто присутствие Виктора действует на меня угнетающе.

— Несколько слов, Надежда! — Валерий Павлович передает мне микрофон.

Я умею говорить такие речи, так что экспромтом выдаю компиляцию из своих собственных чувств и мотивирующих призывов с социальных плакатов. Когда я умолкаю, зал утопает в аплодисментах. Виктор хлопает так же активно и с гордостью смотрит на меня. А Илона, демонстративно заложив руки за спину, пронзает меня уничтожающим взглядом.

Валерий Павлович наконец забирает у меня микрофон, торжественно вручает заботливо поднесенную кем-то грамоту и сертификат на получение путевки.

Ура, пот от напряжения стекает по спине под платьем. Я выдыхаю и спускаюсь со сцены. Внизу меня принимаются поздравлять коллеги и партнеры фонда, а я целенаправленно двигаюсь к выходу, искренне отвечая на поздравления и благодарности. В голове красным светится желание поскорее убраться отсюда. Ещё одного разговора с Виктором и Илоной я просто не переживу.

Получив свое пальто в гардеробе, поспешно одеваюсь и выхожу на улицу. Морозный воздух освежает, даже не надеваю шапку, чтобы остыть. Меня до сих пор потряхивает, сердце колотится в пищеводе, распространяя по телу встревоженные вибрации.

Вынимаю телефон, чтобы вызвать такси, и вздрагиваю от резкого звука автомобильного клаксона. Дергаюсь так, что едва не падаю. В последний момент умудряюсь устоять на обледенелом тротуаре. Оглядываюсь, осознавая, что я не на проезжей части, — водителю нет смысла мне сигналить — и вижу Андрея выходящим из машины. Боже, он-то тут какими судьбами?!

— И долго ты меня караулишь? — спрашиваю, натягивая шапку, потому что не собираюсь уезжать с ним.

— И тебе привет, Надюш, я освободился и решил встретить тебя, — с виноватой улыбкой произносит он и направляется ко мне.

А мне натурально страшно становится. Он очень нездорово себя ведет. Хотя я допускаю, что мне это может казаться. Восприятие гипертрофировано, мое сердце стонет по Виктору и отказывается принимать чужие ухаживания. Андрей же ничего плохого не совершает, но не чувствует моего состояния и делает только хуже.

— Скажи, у тебя случайно мои документы с собой? — спрашиваю на удачу.

22.

Надя

Просто катастрофический вечер! Все одно к одному! Я оказалась в эпицентре разгорающегося скандала. Неловкость проходится по коже будто наждаком. Я определенно лишняя здесь, но уйти просто так мне уже не дадут.

Виктор приближается первым. Проходится по Андрею холодным сосредоточенным взглядом, в котором явно читается гнев. Андрей делает шаг навстречу, не отступает, смотрит на Виктора спокойно, даже насмешливо. Между ними растёт напряжение, воздух словно становится гуще и начинает пахнуть озоном.

— Давно ты спишь с моей женой, Андрей? — Виктор сверлит друга взглядом. — Примчался, чтобы Надюша на такси не добиралась?

Я сглатываю, холодный пот стекает по спине. Откуда у него такие мысли?!

— Это уже не твоё дело, Вить, — отвечает Андрей с вызовом. — Как только спутался с Илоной, ты потерял её доверие. Винить можешь только себя.

То есть он даже не отрицает, что мы спим? Это же не так! Я открываю рот, чтобы возразить, но мужчины меня игнорируют. Прекрасно! Я для них как забытый кошелёк — добыча для делёжки.

Быстро вызываю такси, чтобы сбежать, пока они грызутся.

— Думаешь, можешь заменить меня? — Виктор сжимает кулаки, на лице играют желваки.

— Уже заменил! Наде не нужен кобель вроде тебя! — парирует Андрей.

— Хватит! — выкрикиваю, улучив момент тишины.

Две пары глаз впиваются в меня. Я дрожу, но держусь.

— Стоп! — Голос звучит неожиданно громко. — Это больше не имеет значения! Виктор, я не вернусь. Андрей, не надо приписывать себе того, чего не было. Ты мне не интересен!

— То-то ты жила у него, а не у подруги, Наденька! — ядовито бросает Виктор.

Ну шик, блин! Теперь я ещё и изменница в его глазах.

— Меня не интересует ваш спор, — говорю твёрдо. — Андрей, верни мои документы. Это всё, что мне нужно.

— Вот чем ты занимаешься за моей спиной, — он испепеляет Андрея взглядом. — Друг, педалирующий мой развод?

В руке вибрирует телефон — такси рядом.

— Надя, я прощу и приму тебя, если… — вдруг мягко начинает Виктор.

— Мне не нужно твоё прощение! — обрываю его. — Я ничего плохого не сделала. Просто дай развод.

Виктор свирепеет на глазах. У него стратегия такая, что ли, обвинить меня в измене, а затем с барского плеча позволить вернуться?! Как бесхитростно и банально. И подло!

За его спиной тихо останавливается черный седан. Андрей в этот момент что-то снова вбрасывает, и я понимаю — это решающий момент, пока оба снова увлечены перепалкой. Надо рвануть прямо сейчас, чтобы они не начали требовать меня подвезти.

Я разворачиваюсь, притворяясь, что отправляюсь назад в здание, но вместо этого резко меняю курс к краю тротуара. Ещё мгновение — и я уже в такси, захлопываю дверь, ловя на себе два ошеломленных взгляда.

Водитель газует, и мы уезжаем. Выдыхаю. Андрей мне ещё попьет крови с этими документами. Проще уже их переделать. Или заявить в полицию о краже. Думаю, если к тошнотворно добропорядочному юристу заявятся приставы, он будет посговорчивее.

Возвращаюсь домой бледная и утомленная. Даже не ужинаю и не общаюсь со Светой. Сразу ложусь спать, чтобы завтра со свежими силами отправиться к деткам на утренник.

Утром меня снова посещает тошнота. На этот раз триггером стал запах хозяйственного мыла, которым Света со Стёпой клеят на окно снежинки из кальки.

— Ты, часом, не беременна? — озабоченно спрашивает подруга.

— Уже и не знаю, — отвечаю, расчесывая волосы перед зеркалом.

Мне страшно это узнавать. Такая мысль мелькала в голове, но я старалась её отогнать.

Заплетаю волосы в одну большую косу. Я буду одной из двух Снегурочек на сегодняшнем празднике.

— Ну ты бы тест хоть купила, — усовещивает Света.

— Как только дойду до аптеки, Свет, — заверяю и даю себе обещание сделать его сегодня.

Больница встречает запахом дезинфектора, шумным фойе и тихими этажами. Мы с Кристиной встречаемся в детском онкоотделении. Нам дают самые тяжелые случаи. Это почти физически больно видеть умирающих детей. Они же маленькие, никому ничего не сделали, должны жить, должны стать счастливыми, но не успеют.

Подруга выдает мне мой костюм — голубой кафтан в пол с белой меховой оторочкой, серебристыми звездами и пайетками. Сама надевает такой же красный. Я с трудом застегиваю свой на груди, хотя раньше спокойно влезала. Может, сел? Грудь-то точно не могла так увеличиться. Даже если беременность, рано.

Незажженная украшенная елка ждет нас в широкой части коридора, по периметру которого стоят диванчики. Здесь мило, стены недавно окрашивались, мебель приличная. Медсестры начинают приводить и привозить на креслах-каталках наших маленьких зрителей. Кого-то даже под капельницей. Мы с Кристиной переглядываемся, давя внутри боль, и широко улыбаемся — мы подарим им кусочек сказки.

Включаем музыку, поем детские песни, разыгрываем юмористические сценки, устраиваем беспроигрышные розыгрыши и тут же вручаем мелкие подарочки всем выигравшим. Все идет хорошо, за исключением того, что мне чуть ли не с каждой минутой становится все сложнее дышать. То ли кафтан жмет, то ли духота в помещении — батареи шпарят, а окна во избежание сквозняков открывают редко. Я едва доживаю до финала программы, рассчитанной на час, зажигаем елочку, мы с детьми дружно желаем друг другу счастья в новом году, и я шепчу Кристине, чтобы сама раздала подарочные пакеты. Не могу больше тут находиться, нужно на воздух. На лестницу, там хоть окно можно открыть, не опасаясь простудить детей.

Путаясь в полах длинного кафтана, я добегаю до двери на лестницу, вываливаюсь в неё, но не успеваю добраться до окна, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Мир мутится и заваливается набок. В голове маячит мысль — хорошо, что не при детях, это испортило бы их праздник. А следом за ней приходит другая, о Викторе, но я не успеваю её додумать и погружаюсь в кромешное небытие.

Я медленно возвращаюсь в реальность… в больничной палате. Запах дезинфектора остро царапает нос. Уши улавливают шелест одежды, приглушённые голоса, негромкое клацанье металлических инструментов. Веки тяжёлые, словно весят по килограмму каждое, но я всё-таки приоткрываю глаза.

23. 

Надя

— Ваш организм ослаблен, — произносит врач. — На фоне стресса и физического истощения у вас начались признаки анемии. К счастью, с ребенком все в порядке.

— Всё-таки ребенком? — спрашиваю тихо, но слова тонут шуме крови, дубасящем в ушах.

Беременна. Чего я и боялась. Пытаюсь что-то сказать, но язык словно отказывается работать.

— Это… может быть ошибка? — еле выдавливаю я, чувствуя, как в груди поднимается волна тревоги. Худший кошмар сбывается наяву.

Врач качает головой.

— Мы провели тест на ХГЧ и сделали УЗИ, пока вы были без сознания. Ошибки быть не может. Срок шесть недель. Плод развивается нормально, угрозы нет. Но вам нужно больше отдыхать, правильно питаться и избегать стрессов.

Стрессов… Если бы это было так просто.

Мир кружится. Я кладу руку на живот, который кажется ещё таким плоским и чужим. Беременна. От Виктора. Как теперь сказать ему? Нужно ли вообще?

Я закрываю глаза, чтобы хоть как-то взять себя в руки. Успокойся, Надя. Ты справишься. Как-нибудь.

— Поскольку при падении вы ударились головой, мы оставим вас в стационаре на сутки для наблюдения, — продолжает врач. — Палата уже оплачена, можете не переживать.

Меня как током бьет.

— Кем?! — выговариваю громче, чем позволяют приличия.

— Контактным лицом, — невозмутимо отвечает врач. — При вас была карточка «Звонить в экстренных случаях». Мы и позвонили.

— Кому? — сама слышу мольбу в голосе. Я ведь предполагаю, кто это может быть, и оба варианта меня не устраивают.

— Андрей Теплов, так, кажется, зовут ваше доверенное лицо, — наконец вычитывает в карте врач.

Внутри меня все обрывается. Что же он за спрут такой? Видимо, подложил эту карточку, пока я не видела.

— Простите, Надежда Владимировна, — произносит врач. — У меня есть и другие пациенты. Отдыхайте и набирайтесь сил.

Он уходит. Следом в палату заходит Кристина. Лопочет что-то про то, что очень испугалась, и что сразу вызвала здешних врачей, и что сама дала мои контактные данные. Она же обнаружила карточку в бумажнике, сама позвонила Андрею. Я в пол-уха это слушаю. Мысли ходят по кругу.

Я. Беременна. Это значит, у меня будет ребенок. И сейчас от меня требуется принять непростое решение. Сказать или нет Виктору о беременности?

— Ты давай, поправляйся, — меня из мыслей снова вырывает голос Кристины. — Я завтра к тебе приеду, заберу тебя, хочешь? На машине довезу куда тебе там надо…

Соглашаюсь на все, лишь бы она ушла. Очень надо побыть одной. Но буквально через несколько минут после Кристины в палату вваливается Андрей — с букетом белых роз и плотной папкой в руке. Я только закатываю глаза. Даже на раздраженный вздох сил нет.

— Надюша, дорогая, как ты? — его голос звучит обволакивающе, как всегда, когда он играет роль спасителя.

Андрей набирает воду и ставит букет на в вазу столике, садится рядом на стул и кладёт папку поверх моего одеяла.

— Я сразу примчался, как только мне позвонили, — с тревогой произносит он. — Я привёз твои документы. Теперь, надеюсь, у нас не будет никаких разногласий.

Я смотрю на папку. Это действительно мои документы. Удивительно, что он вернул их без шантажа. Наверное, это обманный маневр, притупляет мою бдительность.

— Спасибо, — отвечаю тихо, стараясь сохранить дистанцию.

Андрей улыбается, будто заслужил награду за эту «доброту».

— Надюш, мне сказали, ты упала в обморок от истощения. Как ты могла так не беречь себя? — В его голосе слышится укор. — Что случилось? Тебе поставили диагноз?

— Поставили, — произношу я тихо, не могу смотреть ему в глаза, — я беременна.

Улыбка на его лице застывает. Он пытается скрыть шок, но напрягается, это заметно.

— Это же просто замечательно, Надюш! — выговаривает он с неискренней радостью. — Ты станешь прекрасной матерью!

Не знаю, что на это ответить. Пока мне очень страшно, как быть матерью без денег, работы и квартиры. Мне нужен план, а всякие приходят и не дают сосредоточиться!

— Надюш, а как ты собираешься его растить? — с новой ноты начинает Андрей, теперь обеспокоенно. — Ты ведь понимаешь, какая это ответственность? У тебя нет работы, стабильного дохода. Ты сейчас одна. Да и Виктор… думаешь, он все ещё хочет от тебя ребенка? Примет твою беременность?

Последнее попадает точно в цель, заставляя меня вздрогнуть. Вдруг Виктор велит мне катиться ко всем чертям с малышом под сердцем? Или ещё хуже, напротив, не захочет дать развод, а потом попробует отсудить права опеки. Но я всегда могу потребовать развода несмотря на беременность. Виктору хватит ресурсов затягивать процесс, пока ребенок не родится, а там придется получать развод уже через суд.

— Ты видела, как он относится к тебе? — продолжает бубнить Андрей. Раздражает, как назойливая муха. — Ты готова рожать в такой обстановке? Когда у твоего мужа другая?

Не понимаю, зачем Андрей раз за разом ездит на грейдере по моим ранам да ещё и с таким упорством.

— Тебе надо сделать аборт, Надь, — наконец он доходит до сути, к чему вел. — Тебе не нужен ребенок от Виктора. Это сломает тебе жизнь! Не прозевай момент, сколько сейчас недель?

Меня сокрушительно затапливает ядовитый гнев.

— Я не стану делать аборт, Андрей! — повышаю голос для доходчивости. — Спасибо за заботу, но я сама разберусь со своей жизнью. А теперь уйди, пожалуйста.

— Надюш, я как друг семьи, как твой друг, просто обязан предостеречь тебя от бед! Ты ж пойми… — говорит он затухающим голосом.

— Вон! — рявкаю на него. — Уйди! И не смей ничего говорить мне про аборт!

Андрей вскакивает с места, шокированный моей яростью.

— Ладно, ты не в себе, как я вижу, — бормочет он. — В другой раз заеду. Документы не забудь!

Он поспешно идет к двери и исчезает в коридоре.

Я наконец одна, но с мыслями собраться не получается. Жуткая каша в голове. Я не могу принять решение о Викторе. Должен он знать о малыше? Или правильно втихую развестись и уехать к себе в город, подальше от вездесущего Андрея и мужа-изменника? Беру в руку телефон, ищу контакт мужа и смотрю на его фотографию. Боль грызет сердце острыми клыками. Такой красивый, харизматичный, умный… И не мой. Но… Почему я должна уходить, когда на самом деле это Илону нужно выставить на мороз? К тому же он отец и имеет право знать о ребенке.