Предатель. Ты нас (не) вернешь

Глава 1

— Артур Анатольевич у себя? — киваю на закрытую дверь с порога приёмной.

Вместо секретарши в удобном кресле у монитора почему-то сидит младший помощник моего мужа — светловолосый Андрей.

При виде меня он выпрямляется и немного бледнеет.

— Варвара Сергеевна… а…

От неловкости краснею слегка. Я же совсем без предупреждения. Но у меня очень важное объявление. И я очень хочу поделиться им с мужем. Прямо сейчас. Ведь, господи-боже, мы так этого ждали!

— Знаю, я ему не позвонила. Только сегодня из поездки вернулась и вот, собираюсь сделать сюрприз.

Помощник теряется. Иголка тревоги колет переполненное радостью сердце, но я внимания не обращаю. Случись какой-нибудь форс-мажор, и супруг обязательно мне отзвонился бы.

Это я просто с долгой дороги, уставшая и, если честно, очень голодная. Вот и мерещится всякое.

— Варвара Сергеевна, да он… Погодите…

Не успевает договорить. Массивная дверь кабинета распахивается, и оттуда буквально вываливается запыхавшаяся, растрёпанная секретарша. Кажется, её зовут Леной, но сейчас я не помню.

Её шёлковая белоснежная блузка неряшливо торчит из перекрученной юбки-карандаша. Пара пуговок сверху небрежно расстёгнута и висит буквально на ниточках.

Русые волосы свисают из почти развалившегося узла. Нервные руки одёргивают несчастную, сильно помятую юбку.

Я немею. Слова отказываются слезать с языка.

Привалившись к закрывшейся двери, секретарша наконец переводит мутный взгляд с остолбеневшего Андрея на перекошенную меня.

Её губы формируют беззвучное «О-о-о». Глаза расширяются до невозможных размеров.

Но ни звука из горла не вылетает.

Будто в солидарность с моими судорожно сжатыми голосовыми связками.

Опомнившись наконец, Андрей неловко вскакивает. Смотрит на нас во все глаза и понятия не имеет, что предпринять. Может быть, я бы даже его пожалела, но сейчас и время, и мысли текут как-то иначе, странно, лихорадочными скачками.

Слабо соображая, что вообще творю, я опережаю любую его попытку мне помешать. Секунда — и я уже у двери.

Буквально отдираю от неё тихонько ойкнувшую секретаршу и врываюсь в кабинет генерального.

Но пороге едва не спотыкаюсь. Глаза шарят по обширному помещению.

Артур сидит за столом в своём кресле, откинув голову на высоченную спинку. Растрёпанный, утомлённый. Очевидно, тоже без сил.

Желчь подкатывает к самому горлу. Меня начинает трясти.

Дрогнувшая рука что есть силы захлопывает тяжеленную дверь.

Он вздрагивает, проводит ладонью по лицу и открывает глаза.

А когда понимает, кто перед ним, выпрямляется и медленно поднимается из креслаё.

— Варвара?..

Голос хриплый и основательно севший. В глазах — изумление, но и только. Ни вины, ни испуга.

— К-как это понимать? — трясущимся пальцем указываю на дверь. — Я… я видела твою с-секретаршу.

Он хмурится и небрежно поправляет заломившийся ворот рубашки.

— И что? Я её тоже видел.

Его реакция сбивает с толку. Не понимаю…

— Ты с ней… вы… вы тут чёрт знает чем занимались!

Муж… усмехается. И эта кривая усмешка не изгибает, а буквально ломает его чёткую линию губ.

— Чёрт знает чем? Интересное определение.

Я не верю ни ушам, ни глазам. Я будто вернулась не к любимому мужу, а к его злобному двойнику. Который не только ничуть не взволнован тем, что я его на горячем поймала, но ещё и надо мной издевается!

— Артур, я… Что происходит?..

— А что происходит? — его глаза опасно сверкают. — Ты в рабочей поездке была. Долго была. Я заскучал. Так бывает.

Так… бывает?

Господи, что за сюр?.. Куда я попала? Вот так выглядит ад?

— Нет, — я начинаю мотать головой в надежде, что сейчас всё каким-нибудь чудом разрешится и объяснится. — Нет, нет, нет. Я н-не понимаю…

— Тут нечего понимать, — припечатывает супруг. — Тебе не стоило возвращаться без предупреждения. Сваливаться как снег на голову. Сберегла бы свои драгоценные нервы.

Сберегла.

Боже. О боже…

И мои руки невольно накрывают пока ещё плоский живот в бессознательной попытке защитить, укрыть, уберечь от всего этого странного и непонятного ужаса.

Взгляд мужа, словно гарпун, цепляется за мои руки. Кажется, даже отсюда можно заметить, что его зрачки стремительно расширяются. Тяжёлая челюсть застывает и каменеет.

— Ты… — осекается.

А я не могу. Ничего не могу ответить. Горло буквально спеклось. Поэтому опускаю слезящиеся глаза и просто киваю. Одной ладонью невольно опираюсь о дверь, чтобы не свалиться на пол от накатившей слабости.

А он не даёт мне времени хоть чуть-чуть прийти в себя после произошедшего.

Глава 2

— Остановите! Здесь, пожалуйста, остановите, — требую, едва удерживая себя от того, чтобы вновь не удариться в панику.

Внизу живота разливается острая боль, и мне до одури страшно. Мне страшно, что кошмар в кабинете, как бы отчаянно я ни защищала будущее дитя, сказался. Что вот сейчас мне сделается окончательно дурно, и я потеряю…

Буквально вываливаюсь из салона авто.

Вслед водитель кричит мне:

— Девушка, с вами-то всё в порядке? Может…

— Всё в порядке, — мотаю головой и захлопываю дверцу.

Поликлиника у нас рядом с домом. Два шага буквально. Я мимо её ворот прохожу.

Но, господи, как же я безумно надеюсь, что мчаться мне туда не понадобится.

Сажусь на лавку, не замечая бушующей вокруг ранней весны.

И тепло-то сегодня совершенно по-летнему. И птицы поют. И воздух напитан солнцем и запахом первой распустившейся зелени. А у меня в душе пылает адская бездна.

Я выжжена. И внутри уже ничто никогда не зацветёт.

Сижу, дышу — глубоко и ровно.

Сердцебиение успокаивается. Боль разжимает свои чёрные когти, отступает и наконец-то уходит.

Медленно поднимаюсь и бреду по направлению ко входу в элитный коттеджный посёлок. И внутри меня оседает стойкое чувство — я в последний раз прохожу через эти ворота, в последний раз киваю скучающей на посту частной охране.

Я больше сюда не вернусь. И, наверное, это правильно.

Я всё равно никогда этому миру не принадлежала. И сегодня муж мне об этом напомнил. Самым жестоким способом.

Садовник окликает меня, и я машу в ответ.

— Варвара Сергеевна, вещи ваши минут двадцать назад привезли. Из аэропорта.

Киваю, благодарю за информацию.

Это… хорошая новость. Не слишком много времени уйдёт на стихийные сборы. Упакую свои чемоданы и на обратном пути — всё-таки в поликлинику. Для перестраховки.

А он…

После всего, что стряслось, я не хочу его больше видеть. Я настолько раздавлена, что даже требовать объяснений сейчас не хочу. Я боюсь за малыша. Боюсь, что второго раунда просто не выдержу.

Слишком велик шок от потрясения. Слишком много необъяснимой агрессии. И выпытывать от съехавшего с катушек мужа причины его поведения — всё равно что в пожар без защиты соваться. Целой я из него точно не выберусь.

В доме было пусто и тихо, когда я пересекла парадное фойе, взбежала по лестнице и помчалась в дальнее крыло, к нашим спальням.

Ухватив краем глаза аккуратно приставленный к гардеробу небольшой чемодан, вернувшийся следом за мной из поездки, я раздвинула створки.

Вещи летели в дорожную сумку стремительно и без разбора. Заберу всё своё, остальное пусть хоть выкидывает.

Я до того погрузилась в процесс, поминутно умоляя небеса, чтобы боль внизу живота не вернулась, что не сразу заметила: в комнате я не одна.

— Варя?

Вздрогнув, я обернулась. На пороге спальни маячила Анна Евгеньевна. Свекровь.

— Добрый день, — пробормотала я на автомате и вернулась к работе.

— А что случилось? Что происходит?

— Ничего, о чём вам стоило бы волноваться.

Анна Евгеньевна скорее обрадуется, узнав долгожданные вести. Она терпела меня исключительно потому, что до сих пор Артур запрещал матери вести себя так, как она бы хотела.

Но сейчас… сейчас всё изменилось. Стремительно и навсегда.

— А куда ты собралась? Куда вещи опять собираешь? Только ведь приехала. Двадцать минут назад твой чемодан…

— Я уезжаю, — перебила я, закрывая гардероб и вталкивая вещи в просторные недра дорожной сумки.

— Это я и так поняла, — нахмурилась свекровь, поправив собранные в узел густые тёмные волосы. — Но что за спешка? Артур ещё на работе…

Упоминание имени мужа резануло по сердцу неожиданно сильно.

Не смей, Варвара! Думай о ребёнке. Только о ребёнке.

— Я знаю. Я там была. Поверьте, Артур моему отъезду только обрадуется.

Свекровь снова окинула взглядом мои приготовления, в её светлых глазах забрезжило несмелое понимание.

— То есть… ты совсем уезжаешь.

Я нашла в себе силы на мгновение оторваться от сборов, выпрямиться и посмотреть ей прямо в глаза.

— Совсем. Навсегда. Без возврата.

— Не может быть, — прошептала она, и её породистое лицо просветлело. — Вы… вы разводитесь?

Я позволила боли пройти сквозь истерзанное сердце, отозваться глубоко, на самом дне, тупой и тянущей болью. Но взгляда не отвела. Кивнула.

— А… а что случилось?

Почему я должна продолжать корчить из себя дипломата, раз всё кончено и мосты уже сожжены?

— Помутнение рассудка у вашего сына. Он спятил. Сошёл с ума. Рехнулся. Вот что случилось.

Глава 3

— Варя, тебя там спрашивают… — в дверном проёме кабинета, где я редко задерживалась, почти всё рабочее время пропадая в торговых залах, маячила напарница Ольга.

Оборачиваюсь и молча указываю на прижатый к уху телефон, но всё же шепчу:

— Это срочно?

Ольга неопределённо пожимает плечами.

— Клиент?

— Вот, кстати, нет.

Что-то новенькое. Хмурюсь, но всё же киваю.

— Поняла, — снова указываю на телефон. — Дай мне минутку.

Ольга кивает и скрывается. А я возвращаюсь к телефонному разговору с Данилом:

— Ты только не смей на футбольное поле сбегать, слышишь? Переживать же буду.

— Я понял.

— Я уже заканчиваю на работе. Скоро буду.

— Не сбегу, — бубнит в трубку Данил. — Обещаю.

— Смотри мне, — припечатываю. — А то знаю я вас первоклашек.

Данил растёт активным ребёнком, но вовсе не сорной травой, чего можно было бы ожидать от ситуации, в которой ребёнок воспитывается работающей на двух работах матерью-одиночкой.

Нет, у нас всё в порядке. Мы справились.

Да, сложно и муторно временами. Да, нелегко. Но тут главное верить в себя и в то, что для тебя важно.

А ещё верить в любовь. Несмотря ни на что. С любовью и невозможное станет возможным.

А я своего сына люблю — до судорог, беззаветно. Но и без перегибов, когда ненаглядному чаду позволяют всё, что только возможно.

— Скоро уже и не первоклашка, — буркнул сын. — Уже скоро каникулы.

Я про себя усмехнулась.

— Это я к тому, что в вашей школе все первоклашки — оторвы. Мне директор ваш говорила.

Это правда. Стоило Данилу отправиться в школу и обзавестись там друзьями, и эту гиперактивную ватагу было попросту не разнять.

«У вас, Варвара Сергеевна, спортсмен растёт», — сказали мне в школе. А я записала Данила в секцию плавания и на футбол, чему он был несказанно рад. До того рад, что и вне факультативных занятий с мячиком бегал.

Сын рос в отца. Это единственное положительное, что я могла сейчас вспомнить о его биологическом родителе. Вот пусть родитель и остаётся далёким, полузабытым воспоминанием.

Меня это устроит. Нас с Данилом это устроит.

— Так кто там, Оль? — я сунула телефон в карман брюк и по пути в торговый зал заглянула в кабинет напарницы.

Она подняла на меня нечитаемый взгляд:

— Какой-то мужчина.

Я нахмурилась:

— И не клиент… Шутишь?

После развода ни с какими мужчинами я не вожусь. Навсегда желание отпало. Стоило только вспомнить, как в тот страшный день вся моя жизнь рухнула, надолго похоронив меня под своими обломками. Знакомые-мужчины у меня, конечно же, были, но я с ними почти не общалась. Поэтому чтобы кто-то целенаправленно на работу ко мне решил заглянуть… Оставалось только теряться в догадках.

Я мотнула головой, отгоняя видения прошлого. Давно я об этом не вспоминала…

— Да не шучу я, — усмехнулась Ольга. — Я-то вначале подумала тоже, что новый клиент. Девчонки-консультантки к нему так и ринулись. А он нет, говорит, я к вам не за покупками. Мне, говорит, Варвара Сергеевна Лисина нужна.

Мои глаза непроизвольно расширились. Вот, значит, как. Имя, фамилия, отчество мои ему известны. И не клиент.

Внутри шевельнулось что-то тревожное.

И не зря.

Глава 4

— Не пойму, Оль, а он что, не представился? — смотрю на коллегу с недоумением.

Ольга слегка покраснела и даже опустила глаза.

— Что такое?

— Да я, если честно, так на него засмотрелась, что даже спросить позабыла.

От неожиданности признания я заморгала

— Оля…

— Да ты просто не понимаешь, — цокнула она языком. — Вот когда его увидишь, поймёшь. К тому же говорил он так, что я поняла — вы точно знакомы.

Тогда это просто ошибка. Какое-то недопонимание.

Не водила я знакомств ни с какими сногсшибательными красавцами, от которых мои коллеги дар речи и разум теряли.

Ладно. Может, это просто кто-нибудь из старых знакомых решил оживить свой интерьер авторскими флористическими композициями. В подготовке к новому сезону у нас как раз обновился каталог дизайнерских вариантов.

Оставив Ольгу наедине с отчётом, который она готовила со вчерашнего дня, я покинула её кабинет и вышла в торговую залу.

Вышла и обомлела…

В центре освещённого светом заходящего солнца просторного помещения стоял он. Будто пугающий призрак из прошлого. Мужчина, который цинично мне изменил. Который беспощадно отказался от нашего сына. И который все эти годы о нас даже не вспоминал.

Мой бывший муж. Артур Барханов.

Время вдруг потекло мучительно медленно. Стоя вполоборота, лицом к витрине и гордым, породистым профилем ко входу, он, заслышав мои шаги, обернулся.

Я вросла ногами в пол. Тело окоченело от шока.

Вытянулась по струнке и судорожно сжала ладони в дрожащие кулаки.

Восемь лет. Мы не виделись с ним восемь лет…

И сейчас я смотрела в лицо человека, который когда-то сделал меня счастливейшей, а потом и несчастнейшей женщиной на свете... И этих восьми лет будто и не было.

Будто я только вчера мчалась по улицам города с разорванным в клочья сердцем и просто не знала как дальше жить…

Голова горела, мысли путались, а с языка будто сами собой срывались слова, на автомате:

— Добрый день. Чем я могу вам помочь?

Безжизненно ровные. Словно я сама в бездушный автомат превратилась.

Барханов окинул меня непроницаемым взглядом. Он даже руки из карманов идеально выглаженных брюк вынуть не потрудился.

Коротко кивнул и в тон мне проговорил:

— Добрый день, Варвара. Нам нужно поговорить.

У меня мурашки по коже пошли от этого властного, низкого, хрипловатого голоса.

Внутри столько воспоминаний в один момент всколыхнулось, что меня едва не качнуло от силы этой внезапной атаки.

Так вот как ощущаются травматические флешбэки? Будто тебя сейчас волной приливной сметёт и унесёт в чёрные, бурные воды, из которых, кажется, больше не выплыть.

Но всё это внутри, а снаружи я — безучастная статуя.

— Добрый день. Чем я могу вам помочь?

Барханов несколько долгих мгновений смотрит на меня не мигая. Видимо, искренне не понимает, то ли я с момента нашей давней последней встречи оглохнуть успела, то ли блаженной стала, то ли…

— Боюсь, ты не расслышала.

— Прошу прощения, но я не понимаю, о чём вы говорите, — безукоризненно любезный тон для меня сейчас как броня. — Нам с вами не о чем говорить.

Глава 5

— Прошу прощения, но я не понимаю, о чём вы говорите, — безукоризненно любезный тон для меня сейчас как броня. — Нам с вами не о чем говорить.

Приподнимает густую чёрную бровь, а у пронзительных синих глаз собираются мелкие морщинки, будто вот-вот улыбнётся.

— Ошибаешься.

— Что заставляет вас так считать?

— Не что, а кто, Варвара.

Сглатываю.

— Сергеевна.

— Извини?

— Прошу вас не опускаться до фамильярностей.

Он какое-то — очень короткое — время молчит, а потом цокает языком. Уголок рта едва заметно приподнимается. Видит в этом иронию.

Высокомерная, жестокосердая сволочь.

— Извините, — проговаривает с нарочитым смирением и без запинки переходит на вы. — Варвара Сергеевна. Но сути дела ваша игра в неприступность, я боюсь, не меняет.

А мне становится по-настоящему страшно. Это не спонтанный визит, не случайное эхо из прошлого. Да Артур никогда таким и не грешил. Нет, разыскать меня и приехать сюда — лично! — его заставило что-то по-настоящему, с его точки зрения, важное.

— Я бесконечно далека от того, чтобы играть с вами в игры. Вы сделать заказ собираетесь? Если нет, нам не о чем говорить.

— Нам действительно не о чем говорить, — в синих глазах мелькает гневная искорка. — И совершенно нечего обсуждать. Кроме вопроса о сыне.

Последнее слово врезается в солнечное сплетение и скручивает там что-то очень горячее и колючее. Оттуда по всему телу растекается испепеляющий жар.

Да как он посмел…

И я, конечно, тут же теряю маску любезности. Едва успеваю сцепить пальцы в замок перед собой, чтобы хоть как-то себя уравновесить.

— О сыне? — выталкиваю из себя почти через силу. — Ты приехал о сыне со мной говорить?

Усмешка озаряет его мужественное лицо, и я ненавижу себя за то, что помню, помню его улыбки. Улыбки давно чужого мне человека. Человека, которого я когда-то считала самым для меня дорогим…

— Ну вот, мы и с формальностями попрощались. Недолго же ты держалась, Варвара.

Я игнорирую его попытку ковырнуть меня побольнее.

— Я не собираюсь ни о чём с тобой разговаривать.

— Это не тебе решать, бизнес-леди, — последнее слово он произносит с очевидной издёвкой, будто его забавляет одна только мысль, что я завела себе крохотное дело, которым вообще-то втайне очень сильно гордилась.

— Ты, кстати, неплохо устроилась. Молодец, — он внимательным взглядом с высоты своего недюжинного роста обвёл торговую залу. — Дорого помещение обошлось?

Я заморгала, опешив от столь резкой смены темы нашего разговора. И Барханов очень хорошо понимал, что его слова сработали идеально. В вопросе крылся какой-то намёк…

— Ладно. Твой волшебный карьерный взлёт мы обсудим потом. Поговорим о Даниле.

— Нет, — я мотнула головой так, что едва не хрустнули шейные позвонки. — Нет, мы не будем говорить о Даниле. Ты почти восемь лет ничего о нём не говорил. Тебя просто не было в нашей жизни. Ты самым жестоким, бесчеловечным образом сам себя из неё вычеркнул. Так и останется!

Барханов слушал мою короткую пламенную речь с лёгкой усмешкой. Явно чувствовал себя хозяином положения, который не суетился и не спешил раскрывать противнику все свои карты.

— Ты права. Меня в вашей жизни действительно не было. Какое-то время. Теперь я в ней есть. И с этим тебе, Варвара, придётся смириться.

— Нет! — крикнула я, с позорной лёгкостью теряя остатки самообладания. — Тебя нет! И ты больше не имеешь на нас никаких прав!

Барханов качнул головой, словно дивясь моей эмоциональной отповеди.

— На тебя — нет. С чего это вдруг ты решила, что я на тебя права предъявляю? А вот сын уедет со мной.

Наверное, если бы сейчас молния с громом и грохотом расколола крышу и врезалась посередине торгового зала, я и то меньший шок испытала бы.

— Ч-что?..

Барханов пожал могучими плечами, обтянутыми элитной шерстяной тканью делового костюма.

— Мальчишке самое время втягиваться в семейное дело.

— В с-семейное… Нет. Нет! Как ты смеешь вообще такое произносить? Как ты смеешь являться сюда после всего, что ты натворил, и заявлять мне подобное?!

Мой гнев легко зажёг ответный в бывшем супруге. Барханов выдохнул, тонкие ноздри хищно раздулись.

— Как я смею? Мне не нужно ничего сметь! Данил — мой сын. И этого тебе должно быть достаточно!

— Не было достаточно, не достаточно и никогда не будет! — рявкнула я. — Я. Тебе. Не позволю!

Мой гневный выпад внезапно его охладил. Теперь Барханов смотрел на меня едва ли не с сочувствием. Как на умалишённую, но безобидную в целом помеху.

— Не позволишь? — фыркнул он. — А кто тебя будет спрашивать?

Глава 6

— Не позволишь? — фыркнул он. — А кто тебя будет спрашивать?

Его жестокие слова вгрызаются в меня, сверлят мне мозг. Не отпускают.

И я понимаю, что кошмарный сценарий сбывается. Сценарий, который против всяких доводов холодного рассудка все эти годы рисовало мне воображение.

Вот однажды Артур по каким-то причинам одумается. Вспомнит, что натворил, и решит познакомиться с сыном.

Только вовсе не так я себе представляла его возвращение. Почему-то решила, что бывший супруг решит действовать исподтишка, постарается добраться до Данила в обход, оставив меня в полном неведении.

Но я, глупая, совершенно забыла, что имею дело с Бархановым — жёстким, бескомпромиссным и давно бесповоротно чужим мне человеком. И этот-то человек не станет унижать своё эго обходными путями. Он просто явится на порог и безо всяких колебаний потребует.

— Кто будет спрашивать? — повторяю. — Тебе придётся, раз уж ты сам явился сюда и даже подсылать не стал никого. А раз не стал подсылать, то причина, должно быть действительно важная. Только, извини, мне не верится, что ты вдруг из сентиментальных соображений решил с сыном налаживать связь.

— Мои причины тебя не касаются, — отрезал Барханов. — Наш с тобой разговор… считай, что я делаю тебе одолжение. Становиться в позу и высказывать своё негодование ты можешь сколько угодно. Это ничего не изменит. Ну разве что ты потешишь своё самолюбие.

Нет, эта встреча даже не повторяла мой кошмарный сценарий, она во сто крат его усугубляла. Я-то представляла себе, что за все эти годы он, быть может, раскается… быть может, поймёт, сколько боли мне причинил…

Как же можно было быть настолько наивной…

— Потешить своё самолюбие? — всё-таки не выдержала я. — Ты можешь сколько угодно пытаться меня унижать. Может, это и сработало бы с той Варварой, которую ты когда-то знал. Сейчас — не сработает. Каким бы жалким для тебя ни было моё эго, я сумела выжить и всё пережить. Я сумела…

— Сумела? — перебил он меня с откровенной насмешкой. — Погоди, верно ил я понимаю, что ты вообразила, будто всё это время справлялась сама?

Синий взгляд изучал меня с ледяной беспристрастностью.

— Ч-что значит… вообразила? — мой голос мгновенно ослаб, а на плечи будто стотонная плита опустилась.

Страшные подозрения уже закрадывались в душу, но я пока не позволяла им разгуляться вовсю.

Бывший муж следил за сменой выражений на моём наверняка побелевшем лице, и, кажется, ему нравилось то, что он видел. Даже больше, он рассчитывал на такую реакцию.

— Ты, очевидно, решила, что всего добилась сама, — он ненадолго всё-таки оторвал от меня взгляд, высунул из кармана брюк правую руку и, ткнув в потолок указательным пальцем, очертил воображаемый круг. — Вот это всё ты считаешь своей справедливой заслугой?

И мне вдруг вспомнилось, с какой откровенной иронией он о помещении поинтересовался.

Я долго не могла место подходящее подыскать, а потом не позвонили…

Мне позвонили…

— Ну да, — кивнул Барханов, увидев по моему ошалелому взгляду, что до меня наконец-то дошло. — И дело ты своё крошечное сама завела, и сына в хорошую школу пристроила, и квартиру в приличном районе за бесценок снимаешь. Всё — сама.

И тут синий взгляд прожигает меня — беспощадно, навылет. Уничтожает в немом противостоянии.

Будто говорит мне: «Ты — никто и ничто без меня. Даже сейчас. Даже спустя все эти годы».

— К-как… как ты… — хриплю, уже не надеясь справиться с рушащейся реальностью, которую я с такой осторожностью и старательностью выстраивала вокруг себя и сына все эти долгие годы.

— Как? — с притворным удивлением переспрашивает бывший супруг. — Глупый вопрос, Варвара. Если я за что-то берусь, для меня нет невозможного. Думал, ты это знаешь. И помнишь.

В этих последних словах кроется что-то ещё, какой-то иной, дополнительный смысл. Но я не надеюсь его уловить. Слишком раздавлена.

— Ты… контролировал меня… всё это время… на расстоянии.

— Громко сказано, — фыркает бывший муж. — У меня не было ни времени, ни желания за тобой постоянно следить. Но я не позволил бы собственному ребёнку жить чёрт знает как.

В мозг мне ввинчивается мысль, мол, да и пусть! Пусть даже всё и так, как он говорит — считай, что вместо алиментов такими подарками откупился. Разве Данил не заслужил хоть что-нибудь получить от отца, о котором ничего толком-то и не знает!

Но эта мысль, крохотная и не слишком-то убедительная, когда вокруг неё ревёт настоящий пожар едва-едва контролируемых эмоций.

— Ты не имел права, — цежу сквозь сжатые зубы. — Не имел права лезть в нашу жизнь.

Барханов на это лишь усмехается.

— И что теперь? Что будет теперь, когда ты узнала страшную правду? Может, сейчас же уволишься? И сына из школы заберёшь? Съедешь с квартиры из чувства протеста?

Внутри всё горело, а я не могла придумать ответ.

Барханов удобно воспользовался моим позорным молчанием. Кивнул:

Глава 7

— Артур Анатольевич, мы к вам в офис или домой?

Артур поймал в зеркале заднего вида вопросительный взгляд своего водителя.

— Домой, — сухо скомандовал. — С работой я на сегодня покончил.

А ощущение было такое, что грузовой состав в одиночку за час разгрузил. Отвык он от таких перегрузок. Легче смотаться в спортзал и сотку от грудины пожать, чем вот такое.

Варвара, мать её, Сергеевна…

— Музычку, может, включить? — совершенно не вовремя ворвался в его мысли голос водителя. — Чтобы не в тишине, Артур Анатольевич.

— Без разницы, — он откинулся на спинку сиденья и упёрся нывшим затылком в мягкую кожу.

Дорога до загородного дома не из коротких. Мог бы, наверное, и вздремнуть.

Да только хрен там вздремнёшь, если все мысли только о недавно завершившейся встрече.

Он почти надеялся, что она за эти прошедшие годы запустила себя, расплылась, подурнела.

Чёрт бы там.

Выглядела так, будто только вчера выскакивала с крыльца их когда-то общего дома, а он рычал ей вслед такое, чтобы уже ни ей назад пути не было, ни ему.

Чтобы она поняла, как бывает, когда ему лгут и надеются, что правда никогда не вскроется. Чтобы знала, что водить его за нос — худшее из возможных решений.

Он потёр костяшками пальцев занывший висок.

Тогда он не знал, что её самая жуткая ложь ложью всё-таки не была.

Но что толку сейчас грузить себя этим? Всю правду ему сообщили, когда он несколько лет пропадал по делам бизнеса за границей. Решалась судьба компании, целый раунд сложнейших переговоров, а потом ещё это…

Тогда он без труда похоронил эту правду под тонной валившихся на него деловых обязательств.

Но сейчас… сейчас самое время исправить то, что ещё можно исправить.

Не с Варварой, конечно же. Нет, с бывшей женой всё давно кончено.

Данил — другое дело. Данил — его сын. С Данилом он договориться сумеет.

И если он хоть немного взял от него, мальчишка быстро поймёт все выгоды жизни с богатым отцом.

Дома из поездки его встречала любопытная мать. При том что он просил её на время оставить его в покое с расспросами и вообще с визитами не частить.

Но у неё насчёт его приказаний были собственные соображения.

— Артур, как поездка?

Он пересёк фойе, на ходу стаскивая пиджак и направляясь в своей кабинет.

— Я просил тебя, — проворчал он, хватаясь за ручку кабинетной двери, — расспросами меня не донимать. Это бесполезное дело.

Мать расстроенно всплеснула руками, и кольца из белого золота, унизавшие её тонкие пальцы, ласково заклекотали.

— Артур, ну как же ты не поймёшь! Я хочу поскорее увидеть собственного внука! Почему тебе так сложно это понять?

— Своими расспросами делу ты не поможешь, — он вошёл в кабинет, и она последовала за ним.

— Я думала ты расскажешь мне, как сложилась поездка.

— А я должен?

— Я очень надеюсь на твоё понимание.

Артур бросил пиджак на спинку приставленного к столу кожаного кресла и усмехнулся.

— Удивительно. Совсем недавно тебе было на мальчишку плевать. Но когда ты узнала, что он действительно твой внук — и я шагу ступить не могу без твоих вечных расспросов.

— Почему тебя это так удивляет? — нахохлилась мать, и поправила широкие рукава своей шёлковой туники. — Ты лучше бы объяснил, почему твоя бывшая горе-жена от тебя это скрывала.

Артур скрипнул зубами, бездумно роясь в бумагах, которыми собирался сегодня заняться из дома.

Сама того не зная, мать ткнула в больное. В то уязвимое место в его неприступном и ледяном фасаде, которое он собирался оберегать до последнего. Потому что за ним притаилось чувство вины, которому он, впрочем, ни за что не позволил бы и на миллиметр поднять головы.

— Варвара здесь ни при чём, — процедил он сквозь зубы. — Закрыли тему.

— Что значит, ни при чём? — проигнорировала его предупреждение мать. — Как это, ни при чём? Эта хитрая дрянь скрыла от тебя, что беременна!

Насколько всё было бы легче, будь это так. В этом случае он, может, и не стал бы давать ей поблажку в виде сегодняшнего вечера. Забрал бы сына прямо сегодня.

Но нет, в этом принципиальном вопросе Варвара ему не врала.

— Она ничего не скрывала, — Артур ответил матери пристальным взглядом. — Я знал, что она ждёт ребёнка.

Ответом ему стало гробовое молчание. За это время он успел отыскать нужную папку и дать по внутренней связи короткое указание принести ему чай.

— Как это… знал? — наконец отошла от ступора мать. — Артур, ты знал, что у вас будет ребёнок и…

— Я не знал, что он будет у нас, — сделал ударение он. — И это моя вина. Я просчитался. Но остальных её грехов это не искупает. Я же сказал, закрыли тему. Я больше не хочу её поднимать.

Глава 8

— Да не поверю…

Голос подруги в трубке звучит слабо и будто отражает мои собственные мысли.

— Я бы, Маш, тоже никогда не поверила, если бы его рожу холёную сегодня в своём торговом зале не видела, — я шмыгнула носом и отёрла злые слёзы салфеткой. — Меня до сих пор всю трясёт, стоит только подумать.

— М-могу представить… Ты же… кхм… ты слышала, что он с тех пор возглавил совет директоров и теперь подмял под себя обе компании? Слияние завершили в позапрошлом году вроде бы. Барханов сейчас такая величина в бизнесе…

От этих «хороших» новостей я едва не застонала. Прикрыла глаза и упёрлась лбом в раскрытую ладонь. Да будет ли этому кошмару сегодня хоть какой-то конец?

На моё красноречивое молчание подруга отозвалась:

— Ага… Значит, не слышала. Варь, я это к тому, что он сейчас вообще недоступная величина. С соответствующим весом и связями. Ты с ним поосторожней…

— Поосторожней?! — сорвалась я и подавила истеричный всхлип. — Да говорю же, Маш, он сына у меня надумал забрать! Как я буду с ним войну-то вести, если он сейчас ещё богаче, влиятельнее и злее!

Сердце, и без того нывшее почти целый день, снова отозвалось тупой болью.

Данил пообедал, сделал уроки и отправился к приятелю по лестничной клетке — в приставку поиграть. Я только потому и позволила себе этот звонок — выговориться и выплакаться, пока сына нет дома.

Но ведь нужно же что-то решать.

В том, что Барханов сдержит данное слово и завтра вернётся со своим требованием, я ничуть не сомневалась. Этот человек всегда добивался поставленных целей. Всегда пёр напролом, всегда умел отыскать выходы из любых ситуаций.

— Варь, у меня есть на примете пара юристов. И я дам тебе их контакты, конечно, но… но что из меня за подруга, если я боюсь тебе правду сказать? — Машкин голос задребезжал так, что того и гляди она сама разревётся.

И это меня пробрало даже сильнее, чем всё остальное. Потому что здесь и сейчас я понимала, что положение у меня безвыходное. Хоть собирай сына и лети с ним куда-нибудь в ночь. Вот просто убегай в неизвестность.

Часть меня уже всерьёз обдумывала такой вариант. Часть — возмущалась и негодовала. Да где это видано, чтобы в наше, казалось бы, цивилизованное время совершалось подобное варварство!

— Я знаю, что ты мне скажешь, — я снова вытерла щёки. — Скажешь, что шансов у меня меньше чем никаких.

— Варь, ну, может, вы снова поговорите? Может, попытаться чем-то от него откупиться?

— Откупиться? — от изумления я даже икнула.

Ещё чуть — и меня пробьёт на истерику.

— Маш, да что ж я ему могу предложить? Он ведь ясно дал мне понять, что я и своим нынешним небедственным положением обязана только ему и ему одному! Он унизил меня, размазал, камня на камне от моей гордости не оставил! А я с ним — переговоры вести?

— Ну а какие у тебя альтернативы? — внезапно огрызнулась подруга. — Ну какие? Скажи! Выкинуть тонну деньжищ на адвокатов, почти со стопроцентной вероятностью зная, что проиграешь? Да и есть ли у тебя такие финансы?

Внутри всё опять начинало ходить ходуном. Сейчас я почти ненавидела Машку за её правоту. За то, что она буквально заставляла меня не ёрзать, не суетиться. А посмотреть жестокой правде в глаза.

Но ведь мне действительно не с чем идти на эти переговоры. Даже если Барханов по какой-нибудь непонятной причине захочет в эти переговоры вступить.

— Знаешь, — хрипло отозвалась я наконец, — наверное, побег — не такое уж и безумное предприятие.

— И куда побежишь? — деловито осведомилась подруга.

Знать бы…

— Не знаю, — созналась я тихо. — Может, пока буду паковать вещи, придумаю.

— Может, это и не самое странное решение в твоей ситуации, — осторожно подала голос Машка. — Ты тогда и мне ничего не говори. Несколько часов у вас в запасе есть. Такси возьмёте? Или, знаешь, может, я к тебе Арсения пришлю? У него выходной завтра. Он мог бы…

— Ну вот ещё, не хватало твоего мужа сюда впутывать, — я даже головой покачала, пусть подруга и не могла меня видеть. — Нет, Маш, спасибо. Буду сама выкарабкиваться.

— Да ты с тех пор, как с ним развелась, всё — сама. А я до сих пор считаю, что ты зря от выгоды отказалась. Надо было с него по полной стрясти!

— Маш, ты вообще меня слышала? — устало хмыкнула я. — Не дал он мне жить самостоятельно. Получается, я всё это время его выгодами и пользовалась. Сама об этом не зная.

И, получается, всё это для того, чтобы спустя несколько лет он снова варварски вторгся в мою кое-как склеенную жизнь и заявил права на сына, от которого отказался!

Горячие слёзы снова защипали глаза, и я приложила к раздражённым векам салфетку.

— Какая же он всё-таки сволочь, — пробормотала подруга. — Варь, если бы я могла хоть чем-то помочь…

— Ты уже помогла, — всхлипнула я. — Ты меня выслушала.

Мне действительно стало чуточку легче. Кроме Машки — моей школьной подруги — у меня никого в жизни больше и не было. Я росла без родителей, а воспитавших меня бабушки и дедушки давно не было в живых.

Глава 9

— Так ты собираешься официально нас познакомить? — опытный пальцы Ирины пробежались по его плечам, легонько прошлись по шее и вплелись в шевелюру.

Раньше он ничего против этого не имел и даже мог на какое-то время расслабиться, передавая ей инициативу, но сегодня мысли были как никогда далеки от развлечений.

Артур выпрямился в своём рабочем кресле и отклонил голову, давая понять, что расслабляться сейчас не настроен.

— Я пока над этим не думал. И тебе не стоит голову забивать. Этот вопрос мы решим позже.

— Само собой, — Ирина слегка отодвинулась от него и заглянула в глаза. — Но ты хотя бы на время отвлёкся от этих своих планирований. Я тебя в последнее время и так не вижу почти.

— Ты знала, с кем связывалась три года назад. С тех пор ничего вроде бы не изменилось, — проворчал он, немного всё же досадуя на себя за то, что искренне не желал отвлекаться на общение со своей женщиной.

Но последние несколько дней — незадолго до его визита в магазин бывшей жены и сразу же после — голова по каким-то причинам отказывалась возвращаться в привычное состояние исправно работавшего, отчуждённого от каких-либо эмоций механизма.

Все эти годы он жил именно так. Его всё устраивало, окружающих всё устраивало. Ирину – устраивало. Они отлично подходили друг другу в постели, понимали нужды друг друга и ничего сверх того друг от друга не требовали.

Но последнее время всё шло как-то… неровно. Словно его старательно выстроенная жизнь давала сбой, но местоположение и природу этого сбоя он выявить пока не сумел.

Ничего. Это временно.

Как только вопрос с сыном решится, он вернётся в своё привычное состояние.

— Да, я знала, с кем связывалась, — она всё-таки положила ладони ему на плечи и прильнула к нему, словно ждала ответной ласки. — Но сейчас мне тебя не хватает. Я приезжаю к тебе, а у тебя на уме только сын и вся эта кутерьма с его возвращением. Что твоя бывшая, кстати, по этому поводу думает?

— Мне безразлично, что она думаем, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

— Узнаю своего Артура, — усмехнулась Ирина. — Совершенно безжалостен.

Она помолчала.

— Но если твоя бывшая благоверная — небезразличная мать, тебе нелегко с ней придётся.

— Благодарю за прогноз, — сыронизировал он, пытаясь сосредоточиться на отчёте, который просматривал.

Но всё-таки невольно скосил взгляд на винтажные часы, украшавшие его рабочий стол. До истечения срока, отведённого Варваре на сборы сына, оставалась несколько часов.

— Но если твоя бывшая не совсем всё-таки дурочка, она поймёт все выгоды твоего щедрого предложения, — протянула Ирина. — На одно только надеюсь, что мне не придётся часто принимать её в нашем доме. Не думаю, что эта дама мне будет приятна.

Андрей пропустил смелое заявление Ирины о «нашем» доме.

— Никто никого тебя принимать и не просит. Этот вопрос я буду отдельно решать.

— Я и не сомневалась, что ты ответишь что-нибудь в этом роде, — пробормотала Ирина.

— Надеюсь, это не станет предметом претензий с твоей стороны.

Она помолчала.

— Единственной моей претензией может стать то, что в ближайшем будущем тебе придётся делить своё внимание не в мою пользу. А мне придётся бороться за лишнюю минутку с тобой.

В голосе Ирины прорезались плаксивые нотки, будто она уже и смирилась с тем, что их жизнь неотвратимо изменится, стоит Данилу здесь поселиться.

— Предлагаю не драматизировать, — Артур захлопнул папку с бумагами и отодвинул её, понимая, что чем ближе его поездка, тем бесполезнее попытки сосредоточится на делах. — И не ревновать раньше времени к ребёнку.

Ирина на это замечание ничего не ответила, но он заметил мелькнувшее в её зелёных глазах неудовольствие. Рано или поздно она ему его, конечно же, выскажет, но он не стал бы тратить усилия и время на то, чтобы переживать по этому поводу.

Он уже давно не переживал ни о чём, что касалось любых личных отношений.

В последний раз это случилось, когда его бывшая жена покалечила ему сердце и ушла из его жизни с ребёнком под собственным.

Больше впутываться в чувства он себе не позволит.

Но лёгких волнений это всё-таки не исключало. Как например, некоторого беспокойства, которое ему всё-таки пришлось пережить, когда за три часа до отъезда ему позвонили, чтобы сообщить неожиданное.

— Артур Анатольевич, тут дело такое… Наши ребята из наблюдателей сообщили, что ваша супруга… извините, бывшая супруга… взяла такси и вместе с сыном едет куда-то по направлению к выезду из города. Машина загружена.

Маршрут и координаты ему сообщили.

Пришлось бросить всё, включая своё обещание по дороге подкинуть Ирину домой, и помчаться наперерез беглецам.

Спустя сорок минут он подходил к автомобилю, через лобовуху которого на него ошарашенно таращился ничего не подозревавший таксист.

— Отблагодари человека за сообразительность, — бросил Артур на ходу одному из своих охранников.

Глава 10

— Мам…

Его сын смотрел на мать испуганными глазами, и Артур ненавидел себя за то, что ведомый инстинктом охотника, не позаботился о приличиях.

Годы шли, а его нрав и темперамент продолжали приносить ему очевидные неприятности.

— Данил, вам с мамой не о чем переживать, — он отворил дверцу шире. — До места назначения доедете с комфортом. Я обещаю.

Варвара метнула на него полный невыразимой ненависти взгляд, но при сыне ничего говорить не решилась.

Теперь сын смотрел на него во все глаза. Очевидно, не ожидал, что здоровенный мужик в строгом костюме заговорит с ним напрямую.

— А вы кто?

Отличный вопрос.

— Расскажу, когда домой доберёмся.

— Домой? — голубые глазёнки сделались круглые-круглые.

— Ага, — кивнул Артур и окинул взглядом пустовавшую трассу. — Вечереть начинает. Поехали?

— Мам… — Данил снова повернулся к матери.

Её пухлые губы вытянулись в тонкую линию. Но она кое-как умудрилась взять себя в руки и погладила сына по плечу.

— Идём, Дань. Доберёмся до места и там всё по порядку решим, хорошо?

— Ну… ладно, — неуверенно протянул сын. — Но мы ведь… мы же к бабушке ехали?

Он видел, как её красивое лицо свело судорогой, но она не позволила себе ни лишних движений, ни лишних слов.

— Идём, Дань. Я всё объясню тебе позже.

Он был неправ. Она изменилась. Но вовсе не так, как он мог бы предположить. Вовсе не в ту, видимо, сторону.

Дорога обратно тянулась словно резина, когда в роскошном салоне его Audi воцарялась напряжённая тишина, но время начинало лететь быстрее, стоило Данилу о чём-нибудь его спросить. Мальчишка отличался здоровой любознательностью и сообразительностью. Излишней стеснительностью не страдал и был открыт к диалогу, видимо, интуитивно понимая, что ситуация сложилась пусть и странная, но они с матерью вне опасности.

Мать же… Мать время от времени бросала на них тревожные взгляды. Он видел, как её глаза перебегали с него на сына. Сравнивала. Сопоставляла. Интересно, к каким выводам успела прийти?

Поймав себя на этой мысли, он приказал ей исчезнуть. Ему нет никакого дела до того, что она думала, видела и ощущала. Её мнение больше не считается важным, не учитывается, не имеет значения.

В доме сегодня не было никого, кроме прислуги.

И не появится, пока он не уладит все вопросы, связанные с переездом сына.

Артур отдал распоряжения, касавшиеся багажа. С молчаливого согласия матери Данила отвели вымыть руки, умыться и что-нибудь перекусить с дороги.

Само собой, она не стала бы возражать. Им, совершенно очевидно, предстоял, тяжкий и, скорее всего, затяжной разговор. Изнурительное выяснение отношений, которого у них не случилось годы назад.

Потому что тогда она спешила сбежать, очевидно, прекрасно осознавая, что натворила. А он… он не был уверен, что тогда вообще мог связно мыслить от боли.

Но вот сыну о предстоящей словесной битве знать совершенно необязательно.

— Принесите чай. И я попрошу нас не беспокоить.

Он жестом пригласил бывшую жену следовать за ним в смежную с главной столовой чайную комнату — куда более скромную по размерам и подходящую для переговоров.

Но если он ожидал, что она послушно усядется с ним за столом и позволит вовлечь себя в конструктивную беседу без лишних эмоций, то его надежды не оправдались.

— То, как ты поступил, просто чудовищно, — она осталась стоять на пороге комнаты, у закрытых дверей, и сверкала оттуда на него своими глазами.

— А то, как ты поступила? — он опёрся ладонями на спинку ближайшего стула и устремил на неё пристальный взгляд. — Ты посчитала, я буду с тобой в игрушки играть?

Она стиснула зубы, наверняка удерживая себя от того, чтобы повести себя чисто по-женски — закатить ему форменную истерику.

Во всяком случае такой линии придерживались все те, кто был в его жизни после неё. Целая вереница женщин, чьи лица давно слились для него в какую-то однообразную, нераспознаваемую и блеклую массу.

— Я посчитала, что ты поймёшь моё нежелание играть по твоим чудовищным правилам.

Ну да, и сам-то он чудовище, и правила у него под стать.

— И почему это ты вдруг ждала от меня понимания?

Вопрос-провокация, но ведь и логичный же. Откуда бы между ними возникнуть какому-то там пониманию? После всего, что произошло.

— Я ждала, что наваждение схлынет и ты хоть немного сообразишь, что собираешься совершить.

— А что такого я собираюсь совершить?

— Что такого? — переспросила она с изумлением. — Ты собираешься совершить недопустимое! Отобрать у матери сына!

— Предлагаю сменить формулировку. Я не отбираю у матери сына. Я перекладываю на себя обязанности по его воспитанию. Включая все финансовые издержки. Я даже готов заплатить его матери за то, что все эти годы, пусть и не без ощутимой помощи с моей стороны, она добросовестно растила нашего сына.

Глава 11

— И в этой поломке, конечно, я виновата.

Стою на пороге роскошно обставленной комнаты с изящным круглым столом светлого дерева, начищенным до блеска узорным паркетом и кремовыми гардинами.

Но вся эта красота непостижимым образом давит на меня, делая обстановку ещё более угрожающей, нереальной.

Меня трясёт и колотит.

Я почти не спала.

Маялась от неизвестности. Мучилась сомнениями. И решилась на эту сумасшедшую поездку, только чтобы угодить в лапы к слетевшему с катушек бывшему мужу.

И подумать только… я ведь ещё чуть не поддалась на Машины уговоры, когда на прощание она предложила:

— Слушай, ну раз не Арсений, так может быть, бывшему начальнику своему позвонишь? Он хоть на край света доставит, если только попросишь.

— Дениса? Шутишь…

Я знала, Денис воспримет мою просьбу о помощи как шанс. А я никаких шансов давать ему не собиралась. Уважала его как человека — не больше.

И вот только представить себе, что бывший муж вытаскивал бы меня из машины Дениса…

Я и так всю дорогу сюда едва ногти себе от волнения не обгрызла и до сих пор умирала от неизвестности.

Держалась на одном честном слове, до сих пор до конца не веря в происходящее.

Но вместо вменяемого разговора и попыток прояснить ситуацию он претензии мне предъявляет?

— Я не собираюсь в жертву играть, — прорычал Артур. — Я предлагаю тебе смотреть на ситуацию реалистично. Если ты гадала, каким будет наш разговор, то имей в виду эту небольшую деталь — ты говоришь со сломанным человеком. Для меня нет правил и условностей. Если дело касается достижения целей. Надеюсь, это понятно.

— Это понятно, — кивнула я, готовясь к неизбежному. — Как и тебе должно быть понятно, что сына я без боя тебе не отдам. Мне даже в голову не может прийти, как ты мог подумать, что я вот так запросто с ним расстанусь!

— Я умею быть убедительным.

— Это угроза?

— Это для общего понимания. Я не собираюсь ходить перед тобой на цыпочках и слова выбирать.

— Подобного от тебя я никогда и не ожидала. Но ты перешёл все границы, опускаясь до подобных вещей.

Меня даже передёрнуло от воспоминания.

— Ты настолько уверился в собственной власти, что позволяешь себе буквально красть людей посреди дороги!

— Брось эту драматизацию, — поморщился бывший муж. — Я не собирался гоняться за вами по всему Подмосковью только лишь потому что тебе взбрело в голову, будто ты можешь игнорировать мои предупреждения.

— Начнём с того, что ты не имеешь права никакие предупреждения мне выносить! Нужно быть совершенно оторванным от реальности, чтобы подобное вытворять!

— Нужно быть очень недальновидной, чтобы не видеть всей выгоды переезда сына ко мне, — отчеканил Артур.

— Выгоды? — вскинулась я. — О какой выгоде речь?

И тут меня будто молния навылет прошила. Даже Барханов перемену заметил. Прищурился и ждал, как я поступлю со снизошедшим на меня откровением.

— Выгода… — тихо повторила я. — Господи, ну конечно… Что же ещё это могло быть.

— О чём ты бормочешь? — не выдержал он.

Внутри у меня всё наизнанку готово было вывернуться от омерзения.

— А я всё голову себе ломала и вчера, и сегодня… Что могло тебя внезапно заставить вспомнить о нашем существовании. Какие силы небесные подвигли тебя явиться вот так бесцеремонно… Потому что я ни за что не поверю, что ты вдруг к сыну любви преисполнился.

— Изъясняйся по-человечески, будь добра, — проскрежетал Барханов.

— Да ведь и так всё ясно, — всхлипнула я. — Выгода. Тебе это каким-то образом выгодно!

Он молча пожирал меня взглядом. Сильные пальцы продолжали сжимать спинку несчастного стула. Даже костяшки побелели от напряжения.

— Моя будущая сделка диктует условия, — начал он, и я тихонечко застонала.

Не думала, что после его шокирующего визита спустя столько лет что-то сумеет поразить меня сильнее и глубже.

Ошибалась. Сумело.

— Господи… Ты решил у меня сына из-за какой-то сделки забрать? — моё лицо, должно быть, перекосилось от звучавшего в голосе омерзения.

— Эта «какая-то сделка» завершит мои десятилетние труды. И обеспечит моему сыну и моим внукам безбедное существование, — тоном, не терпящим возражений, пояснил Барханов. — Я не обязан всё это тебе разжёвывать. Не моя забота, поймёшь ты меня или нет. Но считай это жестом доброй воли. И на этом закроем вопрос.

Меня начинало шатать от бури эмоций, охвативших моё без того измученное переживаниями тело.

— Ты… какая же ты меркантильная сволочь. Ты… ты чудовище!

— Да, да, прекращай повторяться. Я — чудовище. Хладнокровное и безжалостное, — отмахнулся Барханов, но в его глазах вдруг мелькнул хищный огонёк. — А ты уверена, что у тебя хватит сил с этим чудовищем воевать?

Глава 12

— Я ни за что не отдам тебе сына!

Она буквально испепеляла его взглядом — яростным, ненавидящим.

Она действительно готова поверить в то, что он собирается наладить общение с сыном исключительно из-за сделки?

Что ж, хорошо. Имеет полное право. Он ведь ничего объяснять ей не стал.

И не собирается переубеждать.

— Ни за что не отдашь? — растягивает он слова и наблюдает за тем, как прищуриваются её, яркие и блестящие от закипающих слёз. — Какие громкие слова, Варвара. А кто тебя спрашивать будет?

Ты же называешь меня чудовищем, золотко. Ну так ты его и получишь. Получишь эталонного представителя вида. Которого взрастила сама!

Взрастила и до сих пор этого не понимает.

Как вы, женщины, вообще устроены? В чём-то — дико прозорливые и почти сверхъестественно точные. В чём-то — словно слепые котята. Даже то, что лежит на поверхности, не видите. Или просто замечать не хотите.

— А я твоих вопросов не жду, — она сжимает кулаки, словно была бы её воля, и в ход бы с удовольствием их пустила. — Я уже объяснила тебе, что не отступлю!

— Варвара, — с обманчивым спокойствием отозвался Артур. — Оглянись, будь добра. Ты уже отступила. Отступила и правильно сделала, потому что тягаться со мной глупо. Бессмысленно.

Она вдыхает так резко и глубоко, будто вот-вот задохнётся.

Он знает, что бьёт по больному.

Так пусть она наконец-то почувствует хотя бы крупицу того, что чувствовал он, когда всё узнал… Почти восемь лет назад. Перед самым её приездом…

И мир перед глазами снова делался алым. Горел и пульсировал, будто он всё переживал снова, впервые.

— Думаешь, угрозы меня остановят? — срывающийся голос силы не потерял. — Я позволила привезти нас сюда, потому что не хочу лишний раз травмировать сына. Сына, о котором ты не вспоминал все эти годы! А теперь явился и делаешь вил, что имеешь на него какое-то право!

Они ходят по кругу. Она не оступится. Он, конечно же, тоже. Нужно рубить этот гордиев узел и двигаться дальше. Ни к чему продолжать прошлое ворошить.

— Я, как ты выразилась, явился тогда, когда посчитал нужным.

— Ну конечно. Тебе же виднее, — тихонько фыркнула она, задрав губу, и его невольно отбросило прочь, снова окунуло в воспоминания.

Ему нравилась её мимика. Забавляла, смешила, очаровывала. Всегда. Ровно до того дня, когда он вычеркнул её из своей жизни.

Он был уверен, что сейчас уже ничто в ней не могло его впечатлить. Но вот эта характерно подпрыгнувшая к носу губа шарахнула по нему, словно молния.

И это бесило. Бесило, что эта лживая дрянь до сих пор так легко могла влезть к нему в голову!

— Давать оценку моим решениям я не просил, — отрезал он, стремясь погасить неуместные ощущения. — Оправданий ты от меня не дождёшься.

— Как будто я их ждала! — всплеснула руками она. — Восемь лет без них прожила и дальше как-нибудь справлюсь. Артур, я давным-давно смирилась с невозможным. С тем, что ты бесчеловечно отказался от ещё не рождённого сына ради... ради чего? Ради интрижки со своей секретаршей? И ладно бы действительно её полюбил! Но ведь после неё у тебя десятки в постели перебывали! Светская хроника до сих пор только о твоих романах и пишет!

Она проговорила всё это с такой скоростью, словно стремилась как можно скорее вытолкнуть из себя накопившуюся боль.

А он пытался осознать только что сказанное.

— Ради… интрижки? — проговорил он, сам не веря, что произносит подобную ересь.

То ли он совсем крышей поехал, то ли…

— А как ещё это можно назвать? — на её красивом лице снова проступила тень неподдельного омерзения. — Или у вас с Леной всё действительно было серьёзно? Серьёзно настолько, что ты вконец ополоумел и от ребёнка своего из-за неё отказался!

А вот это было уже каким-то новым уровнем коварства.

Артур втянул в себя воздух, пытаясь сдержаться от того, чтобы его окончательно не понесло.

— Ты, — он переждал, пока первая волна гнева затухнет, — ты считаешь, будто я знал, что ребёнка ты ждёшь от меня, и с порога от него отказался из-за… из-за какой-то секретарши?

Варвара смотрела на него, как на умалишённого.

Несколько долгих мгновений они таращились друг на друга, силясь понять.

Её губы чуть шевельнулись, но поначалу она не издала ни звука, будто что-то мешало ей говорить.

И в этой мертвенной тишине с её ресниц сорвались и покатились по гладким щекам две крупных слезинки.

Он следил за ними, как заворожённый.

— Знал?.. — наконец отыскала голос она. — Что значит… знал? А… ты сомневался в том, что я беременна от тебя?..

Глава 13

— Знал?.. — просипела я, и мир у меня перед глазами с тошнотворной медлительностью покачнулся. — Что значит… знал? А… ты сомневался в том, что я беременна от тебя?..

Барханов давил на меня своим сумрачным взглядом. В синих глазах бушевал настоящий шторм.

— Вот только не нужно сейчас добропорядочную из себя строить. Мне о твоей поездке всё до последней минуты известно. Где и с кем ты была. Как своё свободное время там проводила. И в поездке, и до неё.

Его голос начинает грубеть и ломаться. И мне это так било по нервам, что хотелось захныкать и уши зажать.

Я совершенно не понимаю, о чём он говорит. Но его слова не могут на меня не сработать — невольно выуживаю из памяти ту самую поездку и события до неё. В такой лихорадке, когда голова идёт кругом, сразу ничего как следует не вспоминается.

И уж тем более я не могу вспомнить совсем ничего, что можно было бы мне инкриминировать.

Мне начинает казаться, что он реально спятил. Что я имею дело с законченным параноиком, который только сейчас позволил мне обнаружить своё истинное состояние.

— Господи, что ты несёшь… При чём… при чём тут поездка?..

— При том что ты отправлялась туда со своим теперь уже бывшим начальником. Хмырём, который за тобой волочился, но ты в этом мне не признавалась! С ублюдком, у которого ты в своей грёбаной командировке две ночи в номере провела!

Я не помню, чтобы когда-нибудь слышала такой надсадный, такой утробный, исковерканный голос. Будто со мной не человек общался, а зверь, едва научившийся слова выговаривать.

— Денис Ев… геньевич? — едва припомнила я имя своего бывшего шефа.

Из той мелкой конторы я уволилась спустя пару месяцев после развода и за это время умудрилась позабыть отчество моего непосредственного начальства.

— Ты у меня спрашиваешь? — вызверился Барханов. — У меня? Тебе должно быть виднее!

Денис как-то в шутку умолял меня развестись или хотя бы, на худой конец, стать его любовницей. После того как я спасла его во время аврала с отчётностью для налоговой. Один раз заплатил за мой обед на перерыве, когда я карточку в кабинете забыла. На корпоративе как-то танцевать приглашал. Было всё это, но поводы ревновать настолько пустые, что над этим в пору было бы пошутить, если бы не ситуация.

А поездка… Господи, та поездка…

— Артур… — я впервые спустя столько лет умудрилась выговорить его имя.

Но сейчас это было совершенно неважно. Потому что я пыталась осознать масштаб катастрофы. Катастрофы, разделившей мою жизнь на до и после. Да что там разделившей. Разрушившей мою жизнь.

А масштаб её… он не стоил выеденного яйца. Получается, мою жизнь разрушила идиотская мелочь. Случайность. Сломавшийся водопровод.

Правда рвалась из меня. Голосила на все лады, требовала выхода.

Но у неё на пусти вставала искалеченная гордость. Гордость женщины, которую любимый мужичина так легко обвинил в жуткой измене и беременности от другого.

И я закрылась, запечатала правду в себе.

Сделанного не воротишь. Не исправишь ни страшных слов, ни страшных поступков.

Ему придётся жить с их последствиями.

А уж я постараюсь сделать так, чтобы жить ему пришлось очень и очень тяжко.

Я подняла на него взгляд — сухой и ясный.

Я наконец-то начала понимать, как выстраивать линию своего поведения.

— Что? — вымолвил он наконец, озадаченный моим долгим молчанием. — Что «Артур»? Так и не придумала оправданий?

Оправданий? Ну конечно. Кинься я ему сейчас объяснять, и вот бы как всё это выглядело. Я попытаюсь себя выгородить. Начать с чего-нибудь сакраментального. Например: «Артур, ты всё не так понял…»

И мне захотелось расхохотаться.

Потому что всё было именно так! Он. Всё. Не так. Понял!

Но ему-то плевать. Он-то считает, что вывел меня на чистую воду. Вывел и избавил себя от тяжкой судьбы — воспитывать чужого ребёнка от неверной жены, принимая его за своего.

А потом что-то случилось, верно? Что-то случилось такое, что заставило его осознать, как страшно он ошибался.

Но ведь ничего уже не вернёшь.

Ничего не изменишь.

И всесильный Артур Барханов остался, как и любой другой простой смертный, в дураках.

Карма, Артур. Карма — беспощадная и неумолимая дама.

— Оправданий, — я усмехнулась, ощущая, как по телу прокатываются отголоски покидавшей моё тело нервозной дрожи. — Я не собираюсь строить никаких оправданий. Разве мои выдумки смогут тягаться с той достоверной информацией, которой владеешь ты?

Уж не знаю уловил ли он мой сарказм и прозрачный намёк на то, насколько достоверной была информация, раз в ту пору он умудрился подумать, что я носила под сердцем чужого ребёнка.

— Поэтому нет, — качнула я головой, — никаких оправданий, Барханов, ты от меня не дождёшься. А вот твои оправдания я бы послушала.

Глава 14

— Мои оправдания? — мне казалось, он сейчас рассмеётся. — Не понимаю, о каких оправданиях ты говоришь.

Нет, я не позволю его самоуверенности подавить меня ещё до того, как я попытаюсь потягаться с ним в этой неравной борьбе.

— Как ты узнал о том, что происходило в поездке? — я сканировала его пристальным взглядом, боясь пропустить хотя бы намёк на изменения в его настроении.

Но зря я надеялась, что он позволит мне перехватить в этом споре инициативу.

Барханов и бровью не повёл. Хотя я ожидала, что примется издеваться.

— Николая Самсонова помнишь? — огорошил вопросом.

Мне пришлось на секунду задуматься. Я помнила только одного Самсонова Николая. Он был моим коллегой, до того как я оставила прежнее место работы.

— Самсонов? — внутри уже нехорошо холодило. — Он у нас в юротделе работал. А он здесь… при чём?

— При том, что Самсонов уважал не только юриспруденцию, но и деньги, — усмехнулся мой бывший муж. — До того уважал, что на приработок согласился.

Вот теперь понимание вогнало в меня свои острые когти и потянуло.

— Он… шпионил за мной? — прошептала я с отвращением.

Благообразный молодой человек. Предельно тактичный, не болтливый, серьёзно относившийся ко всему, за что брался.

Вот и к своей подработке, видимо, предельно серьёзно отнёсся.

— Ты подкупил Самсонова…

— Я с ним пообщался, — поправил меня Барханов. — Когда начал подозревать, что у тебя на рабочем месте складывается нездоровая атмосфера. При этом ты об этой атмосфере упорно молчала. И это могло значить только одно: тебя всё устраивало.

Боже мой, какой бред…

— Я ничего тебе не говорила, потому что говорить было не о чем! — крикнула я. — Начальство не позволяло себе ничего, за что я должна была бить в колокол и мчаться с жалобами на него! Но ты поступил, как всегда поступал. Исходя только из собственных выводов и соображений! Ты никогда со мной не считался!

— Это полнейшая чушь! — синие глаза гневно сверкнули. — Я сделал выводы, когда на одной из вечеринок твои коллеги-подружки без всякого стеснения при всех принялись шутить о том, как к тебе вечно клинья кто-нибудь подбивает. Какого чёрта я должен был это терпеть?

— А со мной об этом поговорить ты не догадался?

— Я что, жалобщик какой-нибудь? Сам не смогу разобраться? — громыхнул Барханов, оторвал ладонь от спинки стула и хрястнул ею по столу так, что я подскочила. — Ты бы ответила, чтобы я не переживал! Что ничего такого не происходит. Ты и сейчас так считаешь!

— Потому что ничего и не было! — рявкнула я. — А ты сам себя перехитрил, Барханов. Ты сам во всём виноват! Сам всё разрушил! Ты даже не понимаешь, какую ошибку ты совершил!

Кажется, мои крики его отрезвили.

Я не собиралась орать, но его повышенный голос заставлял и меня свой повышать. Опять я чувствовал себя бесправной. Со мной не считались. Меня не слышали. Моё мнение не имело никакого значения.

Господи, как я сейчас ненавидела этого человека…

— Моей единственной ошибкой было поверить всей информации скопом, — наконец ответил он через силу.

Видно было, что даже сейчас ему сложно было признать, как страшно он просчитался.

— Я поверил всему. Особенно когда ты с такой настойчивостью засобиралась в командировку. Носилась с ней, будто в отпуск собралась. Дождаться её не могла. И уезжала-то не на вшивую пару дней. На месяц.

И это добавило в копилку его подозрений.

Барханов, какой же ты идиот…

— Я рвалась туда, потому что по результатам этой рабочей поездки меня ждало повышение. Не терпелось похвастаться. А потом я узнала…

Горло сжалось, не дав договорить.

А потом я узнала куда более важную новость. И обратно мчалась словно на крыльях уже не хвастаться мужу своими карьерными достижениями, а порадовать куда более важными новостями.

Порадовала. Да так, что запомнилось на всю жизнь.

— К тому времени мне уже всё доложили, — сухо отозвался бывший супруг.

— И ты решил это «отпраздновать», — горько обронила я. — Со своей секретаршей.

Я помолчала.

— Ты не имел права верить постороннему человеку. Сколько бы ты ему ни заплатил.

— Не пытайся выставить меня виноватым, — набычился снова Барханов. — В номере своего начальника ты ночевала. Он тебе завтраки в постель таскал. Да, я знаю и это. Я знаю всё!

— Ничего ты не знаешь, — всхлипнула я.

Барханов прищурился и собирался что-то ответить, но у меня за спиной в дверь предупредительно постучали. Спустя пару мгновений она отворилась, и в чайную комнату заглянула девушка в форме горничной.

— Ой. Добрый вечер. Извините, что помешала.

Её обеспокоенный взгляд перебежал на Барханова.

— Артур Анатольевич, а вас спрашивают.

— Кто?

Глава 15

— Невеста? — невольно вырвалось у меня.

Информация оказалась настолько внезапной, что слова сами слетели с моего языка.

Так у Артура, оказывается, новый брак на носу…

— Юля, я занят, — обратился бывший муж к горничной, пропустив мой вопрос мимо ушей. — Передай.

Прислуга на прощание бросила стремительный взгляд на меня и скрылась за дверьми чайной комнаты.

— Эти две вещи как-нибудь связаны? — в моём голосе волей-неволей прорезалась сталь.

И Артур это заметил. Приподнял тёмную бровь.

— Твоё желание отобрать у меня сына и твоя будущая свадьба, — пояснила я, прислушиваясь к своим ощущениям.

Новость о его скором браке немного выбила меня из реальности. За последнее годы о Барханове в светской хронике много слухов ходило. За такими новостями я не следила, но он слишком заметная фигура в бизнесе, слишком уж на слуху. Поэтому время от времени какие-то обрывки новостей, хотелось мне того или нет, долетали и до меня.

Его считали закоренелым холостяком. И женщин он менял как перчатки. Первое время, когда в материалах язвили о том, что таким его сделал первый неудавшийся брак, всё внутри буквально кровоточило. Потом научилась вообще внимания на эту желтушность не обращать.

И вот как всё обернулось. Теперь я стою лицом к лицу с фактом о женитьбе бывшего мужа.

Может, и это в своём роде карма? Знать бы, какой мне из неё следовало извлечь бесценный урок…

— Ни о какой свадьбе я не объявлял, — Артур окинул мрачным взглядом комнату, явно раздосадованный тем, что разговор приобрёл такой неожиданный поворот. — И нет, никакого отношения это…

Договорить ему помешала с неожиданной силой распахнувшаяся дверь.

В чайную комнату вторглась высокая, фигуристая красотка.

Ей хватило всего пары секунд, чтобы оценить ситуацию, и не хватило ни грамма воспитанности, чтобы со мной поздороваться.

— Привет, — она смотрела на Артура с вопросом во взгляде. — А с каких пор мы общаемся через прислугу?

Барханов приподнял брови.

— Ирина, я же попросил передать, что занят.

— Нет, это я поняла, — с усмешкой ответила та, кто была, по всей видимости, Ириной. — Но у тебя не сверхважный брифинг, не общение с партнёрами из-за рубежа. Это даже не заседание совета директоров. Я просто пытаюсь понять, в чём же тогда важность этого разговора, раз ты не пожелал ни на минутку отвлечься, а отослал прислугу попросить меня подождать?

— А ты куда-то спешишь?

— Представь себе! — всплеснула руками она. — Через полтора часа у меня благотворительный вечер. Опаздывать нежелательно. Я примчалась сюда провести с тобой хоть какие-то полчаса. А тут…

И она обернулась, наконец смерив меня пренебрежительным взглядом.

— …какое-то сверхважное совещание. Это кто?

И тут в её зелёных глазах зажглось понимание.

— А-а-а-а… — протянула Ирина. — Так это и есть твоя бывшая? Ребёночка привезла?

Я стояла столбом, онемев от подобного бесцеремонного обращения.

— Добрый вечер, — услышала я собственный голос. И звучал он сейчас как будто издалека. — А вы и есть невеста?

— Ирина, выйди, — приказал Барханов тоном, не терпящим возражений.

Она оторвала пристальный взгляд от меня и снова обратила его на своего суженого.

— Артур, я тебе не домашний питомец. Не собачка комнатная, чтобы вышвыривать меня за дверь, когда тебе заблагорассудится.

— Комнатные собачки обычно приучены вести себя подобающе, — голос Барханова наливался недовольством. — Если, конечно, хозяин ответственно подходит к их воспитанию.

Красиво подведённые глаза округлились.

— Ты намекаешь…

— Я не намекаю, — процедил Барханов. — Выйди. И закрой за собой дверь. Позже поговорим. А если я не успею, поезжай на свой благотворительный ужин.

— Да о чём с ней говорить? — вызверилась Ирина. — Забирай своего отпрыска и гони её отсюда взашей. Зачем ты с ней церемонишься? Я считаю… Ай!

Артур стремительно преодолел разделявшее их расстояние и, схватив свою невесту под локоть, поволок её к двери.

Какой бы рослой ни казалась Ирина, но даже на каблуках не могла тягаться с ним ни в росте, ни уж тем более в комплекции.

Она что-то ещё верещала, но он вытолкал её из комнаты и, на ходу дав какие-то распоряжения подскочившему к нему охраннику, продолжил свой путь с вырывавшейся невестой в охапке.

Долго стоять в полной растерянности мне не пришлось.

Тот самый охранник, на которого я старалась не глазеть, пока он шагал сюда уверенным шагом, появился на пороге чайной комнаты и пробасил:

— Идёмте со мной. Артур Анатольевич распорядился отвести вас в гостевую комнату. Он скоро вернётся.

Это был бы идеальный момент для попытки побега. Вот только бежать в одиночку я не собиралась.

Глава 16

— Извините…

Мой сопровождающий на ходу обернулся.

Я не знала и не могла знать, как отреагирует на мою инициативу шедший впереди охранник, но не попытаться попросту не могла.

— Извините, я просто… Я ведь даже не знаю, когда он освободится.

У меня и сейчас язык не повернулся называть его по имени-отчеству. Если уж совсем начистоту, в адрес Барханова из меня наружу рвались только ругательства. Но прилюдное выражение моего к нему отношения никак не поможет мне добиться желаемого.

Охранник наморщил лоб:

— Ну, этого я тоже не знаю. Артур Анатольевич ничего не сказал. Сказал только отвести вас пока в гостевую.

— Я бесконечно благодарна ему за заботу, — я понадеялась, что от моих интонаций не разило сарказмом, — но, понимаете, мне очень нужно с сыном увидеться. Он где-то здесь, но я понятия не имею, куда его отвели. Вы мне не помогли бы?..

Выслушав мою просьбу, охранник остановился и покрутил головой, будто собирался выбрать новое направление.

Моё сердце затрепетало от прилива надежды.

— Сына вашего, кажется, в серой гостиной оставили. Ну, идёмте. Глянем.

Данька действительно оказался в элегантно обставленной комнате — с целой тележкой каких-то закусок и развлекавшей его разговором молоденькой горничной.

Когда мы с охранником возникли на пороге, она подскочила с подлокотника кресла, на который присела, и поздоровалась.

— Проходите, — она чуть сдвинула тележку в сторону и указала мне на диван.

Видимо, сразу сообразила, кто я такая.

— Я сейчас распоряжусь чаю свежего принести. Присаживайтесь.

Охранник помялся на пороге и тоже ушёл. Видимо, чтобы доложить своему хмурому хозяину, что с задачей в основном справился.

Интересно, что скажет ему Барханов, когда тот отрапортует, что к сыну меня отвёл?

Впрочем, какая мне разница?

Сейчас мне совершенно плевать, что на это скажет Барханов.

Стараясь не выказывать нервозность, я без лишней суеты опустилась на диван.

— Мам, а где ты была?

Данил старательно вытирал руки разложенным у него на коленях белоснежным полотенцем.

Да ему тут целый фуршет устроили.

Ну хоть об этом голова сейчас не будет болеть — ребёнок накормлен…

Учись, Варя, ценить даже те радости, которые кажутся крохотными на фоне происходящих невзгод.

— Я…

С отцом твоим окаянным говорила.

С отцом, который свалился на наши головы из ниоткуда.

И шансов на то, что мы сможем от него куда-нибудь деться, нет никаких.

Говорили мы так, что стены тряслись, но ни до чего не договорились. Примчалась его кошмарная невеста и добилась только того, что он выволок её из комнаты, а меня оставил в совершеннейшей неизвестности.

Думаю, сын не оценил бы мою искренность. Она бы его только больше запутала.

— Дань, время, конечно, самое неподходящее…

Неподходящее. Да хуже и не придумаешь!

— Мам, может, и ты покушаешь? — сын подхватил с тележки тарелочку с какими-то замысловатыми канапе, но меня от одного вида еды сейчас воротило.

— Спасибо, Дань. Не сейчас. Послушай… мы здесь не просто так оказались.

— А мне объяснили, — огорошил меня сын.

И сказал он это так спокойно, будто для него было самым обычным делом — ни с того, ни с сего посещать роскошный загородный дом какого-то совершенно неизвестного ему хмурого богача.

— Как — объяснили? Кто объяснил?

Сын поднял на меня ясный взгляд и с детской непосредственностью пояснил:

— Таня.

Я захлопала глазами, пытаясь сориентироваться.

— Таня?

Даня кивнул.

— Она мне всю эту еду привезла. И мы познакомились. Она тут работает, а на выходные домой уезжает.

— О…

Понятно. Он говорил о той самой горничной, которая его тут развлекала.

— А что она тебе объяснила?

Данил пожал плечами:

— Ну, она сказала, что мы тут в гостях. Что Артур… Артур…

— Анатольевич, — автоматически подсказала я сыну.

— Ага, — он кивнул. — Что Артур Анатольевич нас сюда пригласил. Мам, а он кто? Он твой знакомый?

Я медленно выдохнула, молясь про себя, чтобы не сделать всё только хуже.

Потому что я шла наобум. Я не знала верных ответов. Я не знала, что будет дальше. Я понятия не имела, как в итоге решит действовать мой бывший муж.

Но что бы он ни решил, он планирует познакомиться с сыном. И помешать его планам я не могла. Я могла лишь немножко сыграть на опережение.

Глава 17

— Дань, ты не молчи только. Скажи что-нибудь, — взмолилась я.

Уж не знаю, какой реакции я ждала, но, наверное, подсознательно готовилась к сотне вопросов, которыми он примется меня закидывать.

Однако ничего подобного. Сын присмирел и словно пытался разгадать эту шокирующую головоломку сам, в своей голове.

— Так он… он, получается, с работы ушёл?

Мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, откуда такие выводы.

— Почему?

— Ну, он же за рубежом работал, так? А теперь не работает, раз он вернулся.

Я прикусила нижнюю губу, чувствуя, как подо мной скрипит и стонет очень тонкий лёд.

— Он там работал, да. А потом вернулся. Он и сейчас работает, только здесь.

— А-а-а-а… — задумчиво протянул сын. — Это он из-за нас вернулся?

— Я не… нет, Дань, не думаю. Не думаю, что из-за нас.

Данил посмотрел на закрытую дверь гостиной. Обдумывал мой куцый ответ.

— А зачем он тогда нас сюда привёз?

Метафорический лёд подо мной шёл безобразными, жуткими трещинами.

— Об этом я и хочу с тобой поговорить. Даня, послушай… Мы с твоим папой вместе не жили.

— А почему?

Я не имела права вываливать на него всю неприглядную правду. Данил пока не дорос до того, чтобы принять её, не поранившись. А наносить ему травму в попытке выиграть у мужа войну я не собиралась. Я не буду делать собственного ребёнка заложником этой войны!

— Так получилось, Дань. Так бывает. Взрослые не всегда поступают правильно или по совести. Или по уму. Взрослые часто глупости совершают и ошибаются.

— И папа тоже ошибся? — осторожно предположил Данил.

— Очень сильно, — кивнула я. — Очень-очень сильно. И потому он с нами не жил. Понимаешь?

— Понимаю, — отозвался задумчиво сын. — А я и не думал, что он к нам вернётся. Думал, что как у Сашки Алексеева будет.

— У… у Сашки Алексеева?..

— Ну да. Он из первого «Б», но мы вместе на футбол ходим. У него папа тоже куда-то уехал, а потом его мама сказала, что он уже не вернётся. Сказала, у него скоро другой будет сын. Наверное, Сашка ему не очень понравился, раз он куда-то уехал и другого сына себе нашёл. Ну, только поменьше.

Я так сильно прикусила губу, что едва до крови её не прокусила.

Могла ли я утверждать, что нам с Данилом жутко не повезло? Не повезло, что его отец в отличие от отца Сашки Алексеева, таки новым потомством обзавестись пока не умудрился и вместо того, чтобы окончательно и бесповоротно забыть обо мне и о сыне, решил с такой бесцеремонностью снова вторгнуться в нашу жизнь?

— У нас, Дань, не тот случай, — проговорила я тихо. — Твой папа решил… он решил с тобой познакомиться. Считает, что имеет на это право.

Считает, потому что сила на его стороне. И знает, сколько бы я ни брыкалась, ни деньгами, ни связями я ему не то что не ровня… да мне что в одном, что в другом до него, как до луны.

Всё это так. Но это не значит, что брыкаться я перестану.

— Дань, если ты этого не хочешь, он не может заставить тебя с ним общаться. Поэтому… ты только скажи. Если тебе здесь оставаться не хочется, я потребую, чтобы нас вернули домой.

Да если только выяснится, что сына нервирует или тревожит вся эта обстановка, я… не знаю, что сделаю. Я полицию по этому адресу вызову. Хозяин особняка ещё не явился, телефон при мне и пока вроде бы не разрядился, поэтому время и возможности есть.

Но на мои попытки угадать его настроение Данил лишь пожал плечами и посмотрел на меня неуверенно, словно пытался угадать, какой ответ я ждала.

— Ну… я не знаю. Я пока не хочу уезжать.

— Ты хочешь с ним пообщаться?

Данил бросил на меня застенчивый взгляд.

— Ну… он же мой папа.

Которому ты был всё это время не нужен! Который вообразил, что ты — чужой ребёнок, и поспешил вычеркнуть нас с тобой из свой личной жизни.

Но что, кроме боли, обиды и непонимания, моя правда принесла бы Данилу сейчас? Тем более что я понятия не имела, как собирался повести себя бывший супруг, встреча с которым была неизбежной.

— Это верно. Но ты не обязан…

Я не успела договорить, потому что… помяни дьявола.

Двери серой гостиной раскрылись, и в комнату вошёл Артур. Окинул нас бесстрастным взглядом.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать. Нужно было решить один важный вопрос.

Ну да, выволочь для воспитательной беседы свою возомнившую о себе чёрт знает что светскую львицу.

— Надеюсь, всё удалось, — метнула я в него шпильку.

Барханов едва слышно хмыкнул, но комментировать мой выпад не стал. Смотрел на нас пристально, наверняка пытаясь представить, о чём мы могли говорить. Возможно, даже сдерживал гнев, вызванный моим самоуправством. Он-то не распоряжался меня сюда отводить. Но даже если его взбесила моя инициатива, он этого не показал.

Глава 18

— Нас — тоже, — в тон бывшему мужу ответила я. — Нас с Данилом интересует, когда мы сможем завершить наш визит и отправиться домой.

Барханов метнул на меня внимательный взгляд, но ничего не ответил. Вместо этого обратился к своему сыну:

— Данил, скажи, ты, как и мама, хочешь поскорее вернуться домой?

Сын тоже посмотрел на меня.

— Если мама хочет домой, то и я…

— Ну ведь тебе не всегда придётся принимать решения с оглядкой на маму.

Иезуит недоделанный. Думает, своими коварными и наводящими вопросами собьёт ребёнка с толку.

Но ты, кажется, забыл, Барханов, с кем имеешь дело. Это ведь твой сын, и умения вести разговор ему не занимать.

— Наверное. Но ведь сейчас-то я ещё пока не дорос.

Левая бровь Барханова приподнялась в удивлении. Не ожидал.

— То есть, выходит, не видишь ничего зазорного в том, чтобы считать себя маленьким и беспомощным.

— Я не беспомощный, — нахмурился Данил. — Я много чего умею. А вместе с мамой мы умеем ещё больше. Правда, мам?

— Правда, — я в упор смотрела на бывшего мужа, внутренне откровенно ликуя от того, что он не сумел скрыть досаду.

О да, дорогой. Сколько угодно можешь рассказывать, как ты за нами присматривал и как помогал. Благодетель. Но к тому, что творилось за пределами нашего маленького личного мира, ты не знал и знать просто не мог.

Я не беспомощная разведёнка с маленьким сыном на руках. Сын — моя опора и поддержка. Даже сейчас. Даже когда нам приходится противостоять такой величине, как ты — хозяин заводов, газет, пароходов.

— В этом я ничуть не сомневаюсь, — ответ предназначался, конечно же, сыну, но вот взгляд… взгляд Барханов устремил на меня.

И чёрт знает сколько ещё продолжалась бы это немая дуэль. Но Данил был ребёнком, который понятия не имел о нашей вражде, и правилам этой борьбы соответствовать не собирался.

Поэтому со всей непосредственностью, присущей его юному возрасту, задал вопрос:

— А это правда, что вы мой папа?

Подсознательно я ждала, что рано или поздно любопытство возобладает и он задаст этот вопрос. Но даже подспудно его ожидая, не могла не вздрогнуть, когда он прозвучал.

Моё сердце кувыркнулось и затрепетало.

Барханов, кажется, недалеко ушёл от меня. И вот это как раз удивило.

Уже и не помню, видела ли я его хоть когда-нибудь таким неготовым к ответу.

Прежде чем заговорить, он кашлянул и сейчас, наверное, в душе проклинал меня за моё самоуправство. Он наверняка предпочёл бы побеседовать с сыном с глазу на глаз, а не в присутствии ненавистной матери.

— Это правда, Данил. Я твой отец и вообще-то именно поэтому вас сюда пригласил.

Вас. Вас!

Какая наглая ложь, да как он…

— То есть, если говорить искренне, я приглашал только тебя.

Разбушевавшийся было гнев против воли поутих. Он что, в честность решил поиграть? Ни за что не поверю.

— А почему? — голубые глазёнки распахнулись от искреннего удивления. — Ты не хотел видеться с мамой?

Внутри что-то скрутило от этого прямого вопроса.

Барханов помедлил с ответом. Странно, но сейчас я прекрасно понимала, как он себя чувствовал. Как человек, под которым неумолимо трещал и разъезжался рискованно тонкий лёд.

— Я хотел.

Этот неожиданный и слишком короткий ответ заставил меня впиться в него ненавидящим взглядом.

Как его понимать?

— Много раз хотел, — Барханов полоснул по мне нечитаемым взглядом. — У меня к твоей маме были вопросы. Они появились не сразу. Сначала я думал, что всё знаю и понимаю. Потом оказалось, что это не так.

Замечательное объяснение. Но как бы меня от него ни коробило, я по-прежнему не хотела зажимать сына меж двух огней и делать его заложником чьей-то правды. Она у нас с Бархановым была у каждого своя. А Данилу, чтобы разобраться, на чьей он стороне, сначала подрасти не мешало бы.

— А какие вопросы? — не унимался следовавший за своим любопытством Данил.

— Их мы с твоей мамой обсудим. Извини, Данил. Они слишком личные. Это вопросы для взрослых.

Обсудим? Мы уже обсудили! Никакие дальнейшие обсуждения ничего не решат.

— А-а-а-а, — понимающе и вместе с тем разочарованно протянул сын. — Ну… ладно.

— Тебе понравился дом?

Данил обвёл взглядом элегантное убранство гостиной и вежливо кивнул.

— Я не весь его видел. Но тут красиво. И очень много места. Тут как десять наших домов, да, мам?

Да уж, нашей двухкомнатной компактной квартирке с этими хоромами не тягаться. Об убранстве я и вовсе молчу.

— Дом строился для семьи, — пояснил Барханов, и мне в его словах послышался едва ли не скрытый упрёк. — Тут несколько спален, библиотека, бассейн, тренажёрка, столовая большая и даже свой кинотеатр. В общем, много чего.

Глава 19

— О… так у нас гости.

Свекровь во все глаза смотрела на нас с Данилом. Но эта немая сцена длилась очень недолго.

— Эти визиты вежливости сегодня закончатся? — сквозь зубы проговорил Барханов.

Становилось вполне очевидным — явиться сюда было исключительно её инициативой.

Кажется, единственной послушной и неконфликтной женщиной в его жизни была я, да и то лишь восемь лет назад. Заглядывала мужу в рот и была счастлива просто быть рядом.

Какое-то время нам этого даже хватало.

А сейчас даже не верилось, что всё это было. Будто иная жизнь, иная реальность…

Анна Евгеньевна меж тем метнула острый взгляд на непочтительного сына, но от комментария воздержалась.

— Здравствуй, Варвара, — проговорила она, снабдив свои слова дежурной улыбкой.

Улыбка эта никак не коснулась её цепкого взгляда, которым она приклеилась к сидевшему смирно Данилу.

— Добрый вечер, Анна Евгеньевна. Вы ещё помните моё имя?

Мне хотелось язык прикусить. Не собиралась я разводить разговоры о прошлом при сыне. Но, видимо, обида оказалась куда больнее и глубже. Не выдержала. Сорвалась.

— Ты моё — тоже, — парировала свекровь и переключилась на внука. — Здравствуй, Данил. Я мечтала с тобой познакомиться.

Сын пробормотал ответное приветствие, явно сбитый с толку таким количеством незнакомых людей, желающих с ним повидаться.

— Никогда бы не подумала, что у вас такие непоследовательные мечты, — пробормотала я и повернулась к сыну. — Это твоя вторая бабушка, Данил. По отцу. Анна Евгеньевна Барханова.

Свекровь растянула губы в улыбке и вдруг заворковала о том, какой он взрослый и как похож на отца.

Я едва не фыркнула от этих сюсюканий вслух, рискуя снова продемонстрировать свою возраставшую с каждой секундой несдержанность.

Барханов это, кажется, понял.

— Предлагаю, продолжить ваше знакомство позже, — он взял мать под локоть, осторожно, но достаточно крепко. — Идём. Данил, надеюсь, ты будешь не против отложить знакомство с бабушкой чуточку на потом?

— Я… нет. Хорошо. Я не против.

Сын растерянно наблюдал, как его новообретённый отец выводит мать за двери. Та не сопротивлялась, но скорее исключительно потому что не хотела устраивать представление. И всё-таки я видела, каким недовольством светился её карий взгляд.

Барханов склонился и что-то проговорил ей почти в самое ухо. Свекровь дёрнулась, посмотрела на него едва ли не злобно, но в ответ лишь крепко сжала свои и без того узкие губы и вышла из комнаты без единого лишнего слова.

Интересно, что такого неприятного он мог ей сказать?

Самое неприятное, кажется, уже произошло — нам с ней пришлось обменяться пустыми любезностями.

Барханов затворил двери.

Мой вопрос врезался ему в спину:

— Я так понимаю, Анна Евгеньевна больше здесь не живёт?

— Больше — нет.

— Не зачах здесь без материнской заботы?

Вопрос был сплошным издевательством. Я помню, как бесила Барханова привычка его матери пытаться всё контролировать и лезть к нему со своими «дельными советами».

Он долгое время не мог ничего с этим поделать, потому что дом для свекрови тогда ещё строился, а съезжать в городскую квартиру она наотрез отказалась, мотивируя это тем, что её слабое сердце требует свежего отдыха и более спокойного окружения.

Слабое сердце. Спокойное окружение.

Даже слышать это было смешно, но все притворялись, что вошли в её положение.

Я так и вовсе не считала, что имею какое-то права указывать ей или мужу, где она должна жить.

Но вот смотрите-ка, сын свою ненаглядную, маман всё-таки отселил.

Не уверена, что она и его новая пассия сошлись бы характерами.

— Мать давно со мной не живёт, — совершенно спокойно ответил Барханов. — Я отправил её справлять новоселье через три месяца после того, как…

Он осёкся и бросил взгляд на Данила.

— Как? — подсказала я, приподняв в ожидании бровь.

— …как ты уехала, — завершил он предложение.

Данил перевёл взгляд с отца на меня и обратно, но ничего не сказал. А спрашивать на этот раз не решился.

И я пока не собиралась спешить с объяснениями. Вместо меня это сделал бывший супруг — снова меня удивив.

— Данил, мы с твоей мамой, к сожалению, разъехались до того, как ты родился. Задолго до твоего рождения, если честно.

Сын тут же навострил свои уши. Видно было, что эта информация его очень заинтересовала.

— Так ты меня, получается, даже совсем маленького не видел? Или я этого просто не помню?

Барханов неожиданно перевёл взгляд на меня. И ответил:

— Просто не помнишь.

Глава 20

— Извини?.. — вырвалось у меня.

До того неожиданной и странной показалась мне эта фраза.

— Данил, — как ни в чём ни бывало обратился Барханов к сыну, — извинишь нас с мамой? Нам нужно завершить один важный-преважный разговор. К сожалению, нас бесцеремонно прервали. Как только закончим, мы вернёмся. И тогда уже решим, что будем делать дальше. Добро?

Данил, конечно, кивнул, соглашаясь. Думаю, он до сих пор пребывал в состоянии полной растерянности от того, сколько много всего на него за сегодня свалилось.

Барханов огляделся, будто кого-то искал.

— Ты же в приставку играешь?

— Играю, — глаза Данила тотчас же загорелись.

— Отлично. Сейчас я попрошу одного из своих… — Артур вынул телефон из кармана брюк и несколько раз ткнул в экран, приложил его к уху. — Олег, зайди в серую гостиную.

Сунул телефон обратно в карман и пояснил:

— Сейчас познакомлю тебя с нашим Олегом. Отличный айтишник. Отвечает у нас за кибербезопасность. Он составит тебе компанию. Тоже большой любитель в игры играть. А мы пока с мамой завершим наш разговор.

Синий взгляд вновь сосредоточился на мне.

Это было сигналом.

Я поднялась со своего места, послала бледную улыбку сыну.

— Ты как, Данил? Не устал? Подождёшь, пока мы закончим?

— Не устал, — сын мотнул головой и уже поглядывал на дверь, где должен был вот-вот появится тот самый Олег. — Вы идите.

Видимо, перспектива поиграть в приставку вселила в него недюжинный энтузиазм. Даже если при этом напарником выступит не одноклассник и не приятель по лестничной клетке, а совершеннейший незнакомец.

Олег оказался худощавым юношей интеллигентного вида, которого Барханов представил Данилу, а потом кивком поманил меня из гостиной.

Я вышла следом за ним, стараясь не зацикливать внимание на том, как гладко это у него получалось — Барханов умел организовывать и упорядочивать всё, что ни попадало в сферу его непосредственного влияния. Он умел из хаоса выстраивать чёткий порядок.

Жаль, с личной жизнью у него всё так гладко не получалось.

Мы не стали возвращаться в чайную комнату. Из серой гостиной мы свернули куда-то налево, пришли по изогнутому дугой коридору и вышли в оранжерею.

Он перехватил мой поневоле изумлённый взгляд, впитывавший в себя буйное великолепие зелени и цветов. Как бы я ни была поглощена развернувшейся в моей жизни драмой, неожиданность, с которой я окунулась в мастерски оформленный интерьер, сыграли своё коварное дело.

Барханов видел, что я под впечатлением.

— Эта пристройка появилась недавно, — прокомментировал он, указав мне на шикарное плетёное кресло у стеклянного круглого столика на вычурных ножках. — Тут была масштабная перестройка, пока я жил за границей. Хотел вернуться в новый дом.

Я метнула на него цепкий взгляд. Я-то не могла не заметить, что от прежнего дома здесь почти ничего не осталось. Просто комментировать это не стала.

— Откуда такое решение? Не желал, чтобы тебе хоть что-нибудь о прежней жизни напоминало?

Я хотела сказать «обо мне», но в последний момент передумала.

Барханов на мои вопросы сдвинул брови:

— Может, лучше продолжим разговор, который куда более актуален?

— Отличное предложение, — я так и не села с предложенное кресло. Остановилась рядом, опустив ладони на широкий обод плетёной спинки. — Может, объяснишь мне, что это значит? Что значит «Просто не помнишь»? Зачем ты Данилу соврал? Ты не видел его и видеть не мог.

Барханов смотрел на меня исподлобья:

— Это ты, Варвара, так думаешь.

По моей спине пробежал неласковый холодок.

— Объяснись, будь добр. Что за шутки?

Он вздохнул, будто я пыталась клещами из него какое-то признание вытащить.

— Помнишь, как тебя в палату повышенного комфорта переводили? Якобы во избежание послеродовых осложнений?

— Само собой, помню. Мне сказали…

— Тебе сказали то, что сказали. «В профилактических целях» и прочая муть, — отмахнулся Барханов. — Твоему здоровью ничто не угрожало. Всё было в норме. Здорова по всем показателям. Но пока тебя переводили, у меня было время повидаться с Данилом. За полчаса до отлёта. Я знал, что улетаю очень надолго.

— Так… — я пыталась сообразить, — …ты уже тогда не сомневался, что он твой сын?

К моему изумлению, Барханов покачал головой.

— Я ничего не понимаю…

— Я и не просил тебя ничего понимать, — глаза Барханов снова превратились в синий лёд. — Потому что это ничего не меняет. Давай вернёмся к нашим с тобой переговорам, потому что, разрушу твои надежды, но от своих планов, Варвара, я не отказался.

Глава 21

— Ты всё-таки стоишь на своём? На своём бесчеловечном решении отобрать у меня ребёнка? Артур, объясни, ради чего?

Бывший муж смотрел в сторону от меня — отстранённо и так, будто был глух к моим вопросам.

Но я ошибалась. В конце концов он едва заметно пожал плечами:

— Правду ты принять не захочешь. Придумай такой ответ, который тебя устроит.

— Ты издеваешься?

— Я пытаюсь покончить с обязательной частью. Хотя мог бы даже на это ни сил, ни времени не тратить. У меня достаточно возможностей и инструментов для того, чтобы свернуть эти пустые препирательства и заняться чем-нибудь куда более важным.

Он вёл себя грубо, жестоко, бил в лоб и обходился без сантиментов. Он ожидал, что я прогнусь под его требовательный тон и бескомпромиссный подход. Как будто забыл, что не ему одному жизнь отвела привилегию измениться. Нет, ничто в мире не застраховано от перемен. И никто.

Если бы прошлую меня такой напор и такая безапелляционность наверняка запугали бы, то нынешняя я от такого подхода только сильней распалялась.

— А что может быть важнее, чем судьба собственного сына?

— Я не об этом сейчас говорю, — полоснул он по мне синим взглядом. — Я говорю о бесполезности твоих притязаний.

Примерно я знала, каких объяснений от него ожидать, но мне требовалось их услышать. Чтобы до конца понимать, насколько сильный у него перевес в нашей битве за сына.

— Артур, ты не царь и не бог. Ты не можешь претендовать на ребёнка, которого…

— Все бумаги готовы. Мои юристы подготовили все необходимые документы. Данил — мой сын. Я это знаю. Я официально это признал. И даже если ты прямо с порога этого дома помчишься по инстанциям, это ничего не изменит, Варвара. Всё, что должно решиться в мою пользу, решится. Я об этом давно позаботился.

Он не сказал мне ничего нового. Приблизительно такого ответа я и ждала.

Конечно, он подготовился. Конечно, все необходимые манёвры давно проведены.

Артур всегда действовал наверняка. Он не терпел осечек и проволочек.

Без козырей на руках играть он никогда не садился.

— Решил меня властью и деньжищами задавить? — усмехнулась я, хотя внутри всё наизнанку от безысходности выворачивалось. — Думаешь, это беспроигрышный выбор?

— Я знаю, что это сработает, — Барханов привалился к колонне, которую своими тонким узором овивало неизвестное мне оранжерейное растение. — Не вижу смысла придумывать велосипед.

— Ты во многом смысла не видишь. Например, в том, чтобы делать всё в адекватном порядке. Ты собираешься сына себе отвоевать, но при этом ни словом не обмолвился, как ты ему объяснишь этот неожиданный переезд. Имей в виду, я делать эту работу за тебя не собираюсь.

Барханова, видимо, позабавила моя попытка выиграть от этой ситуации хоть какие-то крохи.

— Я об этом тебя и не просил. Твоя помощь мне не понадобится.

Прочитать его мысли я не могла. А очень хотела.

— Настолько уверен в себе?

— Я достаточно долго наблюдал за Данилом, чтобы понять, какой у сына характер. Что ему даётся и не даётся. Что нравится, а что — нет.

Сердце невольно ёкнуло. Может, и не зря он приставку только что упомянул? Знал, что Даня в игры любит играть.

— Значит, ты за нами следил, — пробормотала я, в ответ получив кривую усмешку.

— За Данилом. Не за тобой.

Я пропустила мимо ушей эту острую шпильку.

— Вот только не вздумай разыгрывать карту жертвы. От этого наблюдения, как видишь, никто не пострадал. Ты об этой слежке знать не знала. Как и Данил. И продолжала бы пребывать в благополучном неведении, если бы я сам об этом не рассказал.

Он давал мне понять, что обложил меня по всем фронтам. Легче сдаться. Трепыхаться попросту бесполезно.

Восемь лет назад я, может быть, и растерялась бы.

Но сейчас…

— Значит, это твоё последнее слово? Ни торговаться, ни рассматривать альтернативы ты не намерен?

— Мне эта лишняя возня ни к чему.

— Ну что ж, — я с притворным сожалением вздохнула и полезла в карман жакета, из которого вынула телефон.

Сердце моё колотилось с такой быстротой, что я боялась, вот-вот начну глотать слова и запинаться.

Барханов следил за мной с внезапно вспыхнувшим в синих глазах подозрением.

— И что это значит?

— Просто не хочу быть голословной, — я пожала плечами и отыскала на почте отправленное письмо. — С тех пор, как мы развелись, много воды утекло. Мой круг знакомств порядочно увеличился. И среди этих знакомых есть, например… журналисты.

Я выдержала эффектную паузу.

— Одной из них я вчера написала.

Глава 22

— Написала? — на суровое лицо Барханова набежала непроницаемая тень. — Что ты ей написала?

Поджилки начинали трястись, но я приказал себе держаться. Ради сына. Ради Данила.

— Можешь прочесть. Чтобы в очередной раз не обвинять меня во лжи.

Я без колебаний сделала два смелых шага вперёд и сунула телефон с раскрытым текстом письма ему в руки.

Меня слегка тряхнуло от того, что я так внезапно оказалась слишком близко к нему.

Высоченный Барханов с могучим разворотом плеч и без того устрашал, а совсем рядом с ним и вовсе было легко потеряться.

Раньше его близость сводила с ума и дарила ни с чем несравнимое ощущение защищённости.

Сейчас эта близость скорее пугала. Но я понимала, что нельзя давать слабину. Потому что он не преминет воспользоваться любой моей слабостью.

Я вела сокрушительно неравную борьбу. Но выбирать не приходилось.

Барханов не стал сопротивляться. Опустил взгляд в мой телефон, потерявшийся в его огромной ладони.

И чем дальше читал, тем мрачней становился.

Дочитав, поднял на меня взгляд, в котором пылало адское пламя.

— Ты совсем сдурела, Варвара?

Я выдержала его убийственный взгляд и даже не поморщилась.

— А в чём дело? Разве я написала что-нибудь противозаконное?

Он молчал, и в ответ на его молчание я, выпрыгивавшая из собственной кожи от нервозности, затараторила.

— Не вижу в этом письме ничего криминального. Наташа уже полгода ведёт цикл репортажей о финансовой верхушке столицы. Ей интересны все аспекты их жизни. За мою эксклюзивную информацию она меня расцелует.

Барханов уничтожал меня взглядом. Мне чудилось, ещё секунда — и он запустит мой телефон прямиком в стену.

Но здравый смысл в нём, по-видимому, всё-таки возобладал.

Несколько долгих мгновений он практически не шевелился. Уверена, призывал все внутренние силы, только бы не сорваться и не натворить того, о чём впоследствии пожалеет.

Что, не ожидал? Наверняка и предположить ведь не мог, что я на такую наглость сподоблюсь.

— Ты собиралась рассказать ей о нас?

— Собиралась. Думаешь, я блефую?

Барханов снова опустил взгляд в телефон. Словно для того, чтобы проверить, что моё отправленное письмо ему не привиделось.

— Я знаю Теплицкую. Она репортёр с именем.

— Ага, — я кивнула, предвкушая победу. — И в соцсетях у неё полным-полно подписчиков. Это не говорящая голова. Это человек с весом.

— Помню, мы этому человеку с весом не так давно обзорный репортаж заказывали. К открытию крупного торгового центра. Сработали профессионально.

Это был хорошо выверенный удар. Но я и его умудрилась выдержать.

— И как ваш репортаж отменяет нашу с ней договорённость? — я пожала плечами. — Извини за простонародное сравнение, но мухи — отдельно, котлеты — отдельно. Наташа не упустит такой жирный кусок. Но даже если откажется, я ещё кого-нибудь отыщу.

— Чтобы всё-таки вывалить всё грязное бельё на общее обозрение?

— Именно, — огрызнулась я. — Я на всё пойду, Артур. На всё. Я от твоей репутации камня на камне не оставлю, если потребуется. Костьми лягу, но не позволю тебе отобрать у меня Данила.

— А о его жизни после таких публичных откровений ты подумала? — жестоко усмехнулся Барханов. — Делаешь его заложником своего крестового похода против меня.

— Заложником его делаешь ты! — парировала я, но внутри всё сжималось от того, что его выпад всё-так достиг цели.

И что же я за мать, если о последствиях для сына не думаю? В грязи я изваляю не только бывшего мужа. Не только себя, потому что не ожидать ответки было бы слишком наивно. Его пиарщики сделают всё, чтобы отмыть своего влиятельного клиента.

Но Данил-то… Данил-то чем всё это заслужил? Чем заслужил внезапно разгоревшуюся из-за него войну, где, как известно, все средства хороши и допустимы?..

— Ты грозишься разрушить публичный образ и навредить моему бизнесу, — Барханов свернул почтовое приложение, отключил экран и с преувеличенной аккуратностью вернул мне телефон так, чтобы наши руки ненароком не соприкоснулись. — Но даже на самом дне своей репутации я буду сильнее и эффективнее, чем ты, даже если получишь свою минуту грязной, сомнительной славы. И знаешь, чем тебе это аукнется, Варвара Лисина?

Я промолчала.

Поэтому Барханов продолжил.

— Всё просто. Я сделаю ответный ход. Лишу тебя всех доходов и перспектив. А если будет совсем скверное настроение, то и репутации. В конце концов это приведёт к тому, что тебя лишат родительских прав, и я заберу у тебя сына, но уже по-плохому. Ты к этому стремишься, Варвара? Ты этого хочешь?

Глава 23

— Я хочу, чтобы ты оставил нас с сыном в покое. Вот чего я хочу!

Артур выгнул бровь, стараясь, чтобы Весь его вид сейчас говорил: «Не позорься. Сдайся! Ты ничего выторговать у меня не сумеешь».

— Надеюсь, ты понимаешь, что этот вариант невозможен.

— Я понимаю, — сейчас её голос звучал, будто струна под большим напряжением. — Но раз ты продолжаешь стоять на своём, я потакать твоему упрямству не собираюсь. Мне терять нечего. И я тоже пойду до конца. Встреча с Натальей назначена. Я её предупредила, что ты можешь постараться мне помешать, поэтому к форс-мажорам она подготовлена. И наверняка сделает выводы, если ты захочешь вмешаться.

Он видел, как она волновалась.

Блефует. Но хочет, чтобы он удостоверился в серьёзности её намерений.

Храбрая.

Всегда такой была. Он просто не любил за ней этого признавать. Ему всегда казалось, что быть сильным — его прерогатива. Для мужчины это важнее, полезнее, правильнее.

Женщинам же заигрывания с силой дарят иллюзию едва ли не безграничной самостоятельности, и они начинают воображать, что обойдутся без крепкого чужого плеча, на которое можно было бы опереться.

Он в её самостоятельность не верил. Раньше.

— То есть продолжим войну? — уточнил он на всякий случай. — Продолжим и в итоге, вполне вероятно, уничтожим друг друга. Так с кем же тогда останется наш сын?

— Н-не называй его нашим! — из её глаз за малым не посыпались искры. — Ты его не воспитывал. Ты его не растил. Он мой сын! И только мой!

— У ребёнка должен быть отец.

Он знал, как цинично звучит эта избитая фраза, и, конечно же, тут же поплатился за этот пассаж.

— Скажи это самому себе восемь лет назад!

Уела.

Умница. Можешь собой гордиться. Только это всё равно ничего не изменит.

— В любом случае, взаимное уничтожение это не выход.

— Я уже сказала тебе, что не отступлюсь!

— Я тебя услышал, Варвара.

Он был бы очень недальновидным и поверхностным человеком, если бы не рассматривал несколько выходов из ситуации. Просто тот, который сейчас напрашивался, был наименее предпочтительным. Но он как минимум был. Наверное, для старта это тоже в целом неплохо.

Со временем он обязательно минимизирует его влияние и последствия, но пока…

Раз мать так намертво вцепилась в дитя, не понимая, какие перспективы перед ним открывает жизнь с отцом, что ж…

— Если услышал, то не нужно в сотый раз предлагать мне отказаться от сына, — напирала она. — нет таких средств и нет таких аргументов, которые убелили бы меня передумать. Поэтому прекрати.

— Как скажешь, — сыронизировал Артур. — Но мы должны к чему-то прийти, пусть это и не окончание торга. Поэтому взамен радикального варианта я предложу тебе нечто иное.

Варвара взирала на него глазами, полными недоверия.

— Мне не нужны никакие альтернативы, — предупредила она.

— И тем не менее, — Артур заставил себя принять неизбежное. — Я предлагаю тебе компромисс.

— Компромисс? — в её тоне звучало недоверие напополам с горькой иронией.

Его бывшая жена совершено не верила в его способность договариваться. Идти навстречу. И в чём-то даже, может быть, уступать.

Напрасно. Люди всё-таки умеют меняться. Особенно под давлением обстоятельств.

— Компромисс, — он кивнул. — Я предлагаю тебе совместное проживание, за неимением лучшего слова.

Ему удалось её удивить. Удивить, наверное, даже больше, чем своим шокирующим появлением в её магазинчике.

Сейчас Варвара а на него как на окончательно поехавшего. Возможно, и было от чего поехать. Сегодняшний день принёс в его жизнь несколько тревожных открытий. Например, выяснилось, что небезосновательно подозреваемая им в измене жена вину на себя брать не собиралась.

«Бывшая жена», — поправил он себя мысленно.

Но всё это он обдумает позже. Сейчас им нужно закрыть актуальный вопрос. Встретиться, в идеале, посередине.

— Ты… шутишь? Ты не можешь предлагать мне такое всерьёз…

— Почему? — свёл он брови. — Что в этом предложении такого невероятного?

— Да всё! Это… совершенно недопустимая ситуация! Это идиотия и насмешка надо всем, что я пережила! Спустя восемь лет… после всего… снова жить с тобой вместе?

— Ох уж эти невыносимые условия существования в двухэтажном загородном доме с зашкаливающим уровнем комфорта, — саркастически парировал он.

— При чём здесь комфорт? — взъярилась она. — Ты всех только по шкале потребителей меряешь!

— Я жду, когда ты увидишь все свои выгоды, — скучающим тоном возразил он. — Это лучшее предложение из всех, на какие ты можешь рассчитывать. Заметь, ради этого я готов принести в жертву собственный душевный комфорт.

— Да как ты смеешь…

— Я советую тебе согласиться, — оборвал он её возмущённую отповедь. — Соглашайся на моё предложение не ради себя и собственных выгод. Соглашайся на него ради сына. Чтобы он в итоге не пострадал в ходе наших жарких разборок.

Глава 24

— Ты не можешь меня заставить…

Барханов усмехнулся, всем своим видом давая понять, как его забавляют подобные пустопорожние заявления.

— Не могу и не собираюсь. Меня этот вариант тоже мало устраивает. Но ради душевного спокойствия сына я готов на временные неудобства.

Ну какой же всё-таки иезуит…

О душевном спокойствии сына он беспокоится. Сына, которого знать не хотел до совсем недавнего времени!

Но я не позволила себе нового срыва. Тем более что в актуальном оставался ещё один немаловажный вопрос.

Я медленно выдохнула давивший на лёгкие воздух.

— Объясни, как в этой, мягко говоря, нестандартной ситуации я должна уживаться с твоей… твоей невестой и твоей матерью?

Барханов окинул меня взглядом, значения которого я так и не поняла.

Думала, отделается чем-нибудь непременно язвительным. Так, чтобы отозвалось побольнее. Но вместо этого он буднично пояснил:

— Ни одна, ни другая здесь не живёт. Вам нет нужды видеться или общаться. Поэтому они — не твоя забота.

Я очень сильно в этом сомневалась. Я буквально каждой клеточкой чуяла, что ни свекровь, ни эта Ирина ситуацию не поймут и не примут. А это значит, что и мириться с ней вряд ли так запросто согласятся.

Но разве бывший муж дал бы мне время на раздумья? Ведь выглядело всё так, будто я у него в жестокой схватке такой «оптимальный» вариант едва ли не выгрызла! А теперь стою, время тяну и раздумываю, принимать или не принимать такое барское предложение.

И меня это грызло. Я хотела понять, ради чего он готов идти на подобные ухищрения и даже в какой-то мере личные жертвы.

— Из-за чего это всё-таки затеяно?

— Что ты имеешь ввиду?

Я собирала силы перед шажком в гремучую бездну. Ещё на что-то надеялась. На что-то, глупая, уповала.

— Объясни мне, что это за условия такие, которые заставляют тебя идти на подобные жертвы? Сына признать и даже ненавистную бывшую жену под крышу своего гнезда затащить? Я просто теряюсь в догадках.

И я опять ошиблась в своих предположениях. Почему-то мне думалось, Барханов, преисполнившись чувства собственной важности, примется объяснять мне, неразумной, какая важная сделка толкает его на такой благородный жест — облагодетельствовать свою навсегда утерянную семью своим драгоценным вниманием.

Не тут-то было. Я не дождалась от него ничего, кроме прохладного взгляда и… отказа что-либо объяснять.

— Не собираюсь мешать тебе строить догадки. Уверен, у тебя их целый ворох, и все верные. Сейчас я менее всего расположен с тобой откровенничать. Так что ты решила?

Как будто у меня действительно был хоть какой-нибудь выбор…

И поскольку ставить на одну чашу весов родного сына, а на вторую — личную гордость я ни за что бы не стала, спустя десять минут мы с Бархановым вошли в комнату, где Данил азартно выворачивал джойстик и перешучивался со своим новым приятелем, пытавшимся обогнать его в какой-то головокружительной гонке, разгоревшейся на экране.

Поразительно, как легко и быстро они нашли общий язык.

— А вы, я смотрю, спелись, — с напускной ворчливостью отметил Барханов.

Его помощник Олег обернулся и помахал нам джойстиком.

— Скорее сыгрались, Артур Анатольевич. Данил в состязаниях — вылитый вы. Пленных вообще не берёт.

У меня эта шутка вызвала странную бурю эмоций.

Я закусила губу, чтобы моя досада оказалась не настолько заметной.

Тут все вокруг знали, кто мы такие?

И Барханов что, тоже в приставку играет? Как-то не вязался у меня образ матёрого, беспощадного миллиардера с играми и с досугом вообще.

А ещё… этот Олег так запросто с ним общался, будто совершено не ожидал получить нагоняй.

Выходит, он только со мной держался так агрессивно?

Потому что все вокруг едва ли в рот ему не заглядывали. Будто он их опора и благодетель.

— Мам, я уже три гонки выиграл! — похвастался сиявший Данил.

Ему явно льстила победа над куда более взрослым противником.

— Молодец, — я заставила себя улыбнуться. — Спасибо, Олег, что составили моему сыну компанию.

Олег кивнул. Улыбка у него была по-мальчишески открытой и приятной. Не виделось в нём никакой фальши, а значит, и к Барханову он, скорее всего, искренне хорошо относился.

— Да совершенно не за что, — он поднялся с дивана и отложил джойстик. — Ну, я тогда пойду?

Он обернулся и ткнул указательным пальцем в Данила:

— А с тобой, юный Льюис Хэмилтон, я ещё поквитаюсь.

Данил захихикал. И я успела заметить, как в ответ на суровом лице Барханова, кивнувшего подчинённому, мелькнула улыбка. Такая улыбка, которой удостаиваются только родные дети. Полная тепла и чего-то такого… почти невыразимого.

Я отвела взгляд и тряхнула головой.

Только чушь всё это. Не мог Барханов так быстро любовью к сыну своему воспылать.

Глава 25

— Правда?

В светлых глазёнках сына засветились любопытство и удивление вперемешку с… радостью?

Или он это себе придумал, чтобы попросту оправдать всё, что затеял?

— Правда, — отозвалась Варвара.

И он видел, как поникли её грациозные плечи. Как залегли в уголках губ скорбные тени и погас ещё минуту назад метавший молнии взгляд.

Она говорила это, как будто сдавалась.

Впрочем, для неё это и было капитуляцией. Она приносила в жертву ближайшее будущее и бросалась в неизвестность, как в пропасть.

Всё — ради сына.

Ради мальчишки, которого ему хотелось поскорее узнать.

Артур старался не идеализировать сына, понимая, что у любого ребёнка наверняка есть и капризы. Просто он о них пока не узнал. Но до сих пор Данил вёл себя исключительно… правильно, что ли.

Варвара оказалась замечательной матерью, раз сумела воспитать и укрепить в сыне его самые положительные качества.

Артур размышлял об этом до самого позднего вечера, когда входил в ресторан, где должен был встретиться с Ириной и матерью.

— Что за новшество? — мать встретила его прищуренным взглядом.

Ирина молча смотрела, как он садится за стол и отдаёт первые распоряжения почтительно застывшему у его столика официанту.

Артур предусмотрительно заказал ужин в VIP-зале с отдельным столом. Не хотел, чтобы на них глазели и чтобы их обсуждали, когда он объявит Ирине и матери новости. И не хотел принимать их у себя. К чему создавать лишнюю головную боль и устраивать разговор на своей территории?

— Тебе не нравится здешняя кухня? — Артур поддёрнул рукава своего кашемирового свитера и вынул салфетку из позолоченного колечка. — Средиземноморская кухня. Всё как ты любишь.

Мать поджала губы и промолчала. Она чуяла — что-то неладно.

Ирина последовала его примеру и взялась за свою салфетку.

— Предполагаю, это неожиданное гастрономическое предложение как-то связано с сегодняшними событиями.

В залу внесли первые блюда.

— Не думаю, что мне в горло хоть кусочек полезет, пока ты не объяснишь, что происходит. Меня всё это… немного пугает, — поёжилась мать, тем не менее внимательно разглядывая свою тарелку, наполненную тигровыми креветками.

— Приятного аппетита, — ответил он и принялся за ужин.

Странное дело, но его отпустило только сейчас. Сейчас, когда основной вопрос был худо-бедно улажен и он видел хоть какое-то направление, в котором предстояло в ближайшее время двигаться.

Да, решение далеко не идеальное, но всё могло закончиться куда грязнее и безобразнее. А он, невзирая на всю боль, которую ему причинила мать его сына, совсем не хотел ни грязи, ни безобразия.

Хотя, он уверен, Варвара придерживалась совершенно иного мнения.

Когда их тарелки опустели как минимум наполовину и они воздали должное богатому урожаю тосканских виноградников, он наконец-то сообщил то, что они хотели услышать.

— С сегодняшнего дня Варвара и Данил живут у меня. На какой срок они задержатся, пока неизвестно. Сроков не ставлю. Но надеюсь, что мать в скором времени убедится в полнейшей безопасности сына, и наши пути окончательно разойдутся.

Вилка, вывалившаяся из рук Ирины, тонко звякнула о край белоснежной тарелки.

— Ч-что?..

— Артур, это шутка?..

На него смотрели две пары ошарашенных глаз.

А он выжидал, кто из них сорвётся первой.

У матери было больше опыта и, следовательно, выдержки.

— Ты издеваешься? — Ирина шмякнула скомканную салфетку рядом с тарелкой и так откинулась на спинку стула, что тот даже слегка отъехал от стола. — Это… как понимать? Твоя бывшая будет жить в твоём доме?!

Мать на мгновение прикрыла глаза, но пока сохраняла молчание.

— Да, она будет жить в моём доме. Таков уговор.

— Плевать мне на уговор! – рявкнула Ирина. — Плевать, слышишь?! Я не буду терпеть её присутствие…

— …в моём доме, — завершил он за неё. — В моём доме, Ирина. А раз он мой, я сам решаю, кто в нём живёт,

— Правильно, — прошипела она. — Ты решаешь, что в нём имеет право жить твоя бывшая, но не я!

— Ира… — мать попыталась накрыть её руку ладонью, но Ирина вскочила из-за стола и, сорвав сумочку со спинки стула так, что едва его не опрокинула, помчалась к выходу.

— Я в этом цирке участвовать не собираюсь! Придёшь в себя — поговорим!

Когда дверь за ней с треском закрылась, мать позволила себе заговорить.

— Ты этого добивался? Чтобы женщина, с которой ты планируешь связать свою жизнь, вот так от тебя уходила.

— С которой я планирую связать свой бизнес в первую очередь, — поправил он ей, почему-то посчитав, что важно уточнить этот момент. — И… уходила?

Он даже усмехнулся, до того неверным было определение.

Глава 26

— Ещё кофе?

Я вздрогнула от вопроса и рывком вернулась в реальность.

Надо мной склонилась улыбчивая девушка в светло-серой форме. В руке у неё исходил ароматным паром френч-пресс.

— Спасибо, — кивнула я, гоня прочь несвоевременную задумчивость.

Она вернула мне кивок и аккуратно наполнила мою чашку свежим кофе.

Я всё пыталась привыкнуть к новой реальности, но пока получалось из рук вон плохо. Прошло несколько дней, а мне до сих пор не верилось, что всё наяву происходит.

Будто переживаю оживший кошмар.

Живу под одной крышей с бывшим мужем. Наблюдаю за тем, как он общается с сыном. Живу в доме, который когда-то считала своим. Но с тех пор тут всё изменилось до неузнаваемости. Словно после моего ухода Барханов намеренно вытеснил отсюда всё, что могло напоминать ему о прошлой жизни.

И оттого я сейчас жила будто между мирами. Болталась между небом и землёй, не зная, когда эта неопределённость закончится.

Для себя при этом всё же решила, что индикатором станет настрой Данила. Если что-то ему не понравится, если он заскучает или загрустит, я тут же потребую разорвать наше негласное соглашение.

И мы уедем отсюда. И никогда не вернёмся.

— Артур Анатольевич просил передать, что сегодня задержится. У него большая встреча с инвесторами. Потом совещание по согласованию выполнения условий сделки с «Зеленстроем», — завтракавший вместе со мной помощник Барханова счёл необходимым информировать меня обо всём, что касалось моего бывшего мужа. Хоть я его об этом и не просила.

— Спасибо, Антон. Я поняла.

Я отпила крепкий кофе и добавила с лёгкой улыбкой:

— И вам совершенно необязательно докладывать мне о том, чем он занят. Я не интересуюсь делами своего бывшего мужа.

— О… — Антон смущённо кашлянул и потёр переносицу, которую седлали очки в элегантной тонкой оправе. — Я понимаю. Но, видите ли, Артур Анатольевич приказал…

Я подавила желание закатить глаза к потолку.

— А приказы Артура Анатольевича, конечно, не обсуждаются, — как можно мягче добавила я, давая понять, что на него никакой ответственности не возлагаю. — Хорошо. Это не…

— Очень надеюсь, что не помешаю, — раздалось от порога.

Мы с Антоном как по команде повернули головы к выходу из столовой.

— Доброе утро… Варвара, верно?

— Доброе утро… — я сделала аналогичную паузу, — Ирина.

Она усмехнулась в ответ и кивнула, давая сигнал, что поняла мой зеркальный ответ.

— Не возражаете, если составлю вам компанию?

Интересно, кто её сюда впустил? Хотя, скорее всего, пользуясь статусом невесты, она могла входить и выходить из этого дома когда ей заблагорассудится.

— А я могу в этом вам помешать?

Незваная гостья на мой вопрос не ответила. Вместо этого перевела взгляд на Антона и проворковала:

— Антош, я Артура в известность поставила. Можешь не трудится ему сообщать. Ты нас не извинишь? Нам с Варварой кое о чём нужно поговорить.

Помощник Барханова растерянно взглянул на меня, но моя гордость не позволила бы мне цепляться за его рукав и умолять не оставлять меня наедине с этой беспринципной женщиной.

У меня не было никакого желания с ней говорить, но и малодушничать я не собиралась.

— Вы идите, Антон. Всё в порядке.

Парень кивнул, подхватил со стола свой телефон, кружку недопитого кофе и вышел.

— Ну наконец-то, — протянула Ирина Аверина, по-хозяйски усевшись за стол напротив меня. — Кстати, как кофе? Вкусный?

Я с недоумением покосилась на чашку в своих руках.

— Вкусный. Спасибо.

Она кивнула, на её губах обозначилась загадочная усмешка.

— Ну что ж, Варвара. Думаю, самое время нам с тобой поговорить. Почти неделя прошла, и Артур до сих пор тебя отсюда не вышвырнул. Из чего я делаю заключение, что вы каким-то образом отыскали общий язык.

— Выши выводы неверны, — я не теряла зрительного контакта, дабы хищница, сидевшая передо мной, не сочла это за слабость. — Мы с Артуром почти не общаемся. И не видимся.

— Вы в одном доме живёте.

— Этот дом очень большой. В нём при желании можно и месяцами не видеться.

— Сомневаюсь, что это наш случай.

— Сомневаюсь, что слово «наш» здесь уместно.

— Ох, — на лице Ирины обозначилось притворно плаксивое выражение. — А ты умеешь кусаться. Осторожнее, Варя. Об меня можно зубки пообломать.

— Вы мне угрожаете?

— Я ставлю тебя в известность. Если я говорю, что это наш случай, то поверь, он именно наш. Ничто и никто не в состоянии вычеркнуть меня из этого уравнения. Уж точно не твоя мягкая сила. Я знаю этот бабский приёмчик. Не считай, что ты умнее меня.

— Простите, но я не понимаю…