Предатель. Я с твоим братом

Глава 1

ГЛАВА 1

АРИНА

Захожу в спортивный корпус нашего университета в самый разгар веселья. Сегодня день посвящения в студенты, и я изначально думала не идти.

Зачем, если от вечеринок никогда не получала особенного восторга? В этом нет смысла, если уже быть до конца честными, а может проблема в том, что я зануда. Так многие говорят и, вероятно, в этом они правы.

Но моя мама буквально вытолкала меня из квартиры, приказав не приходить до утра. Вот так она заботится о моем отдыхе, а завтра ведь на пары…

Грохочет музыка, слышны пьяные окрики, вокруг все извиваются и ведут себя соответственно мероприятию.

Торжественная часть давно завершена, и я заявилась именно на афтерпати. Достав телефон, делаю очередную попытку дозвониться до своего парня, но она с треском проваливается. На сообщения он тоже не отвечает.

Разумеется, в подобном шуме не услышишь даже пролетающий рядом вертолет. Какофония звуков затапливает мое сознание, когда я разворачиваюсь в сторону столов с закусками, но тут же врезаюсь во что-то черное и твердое.

По инерции отскакиваю назад и только чудом не падаю — меня подхватывают сильные руки и мягко ставят на место.

—Привет, Любииимая, — слышится хриплый голос. —Хорошие девочки сидят в библиотеке, а плохие…идут на посвящения в студенты, да?

Так меня только один человек называет, и это бесит! Моя фамилия корежится им, как только хочешь и не хочешь. Любимова я! Любимова! Но это кое-кому до сраки банный лист.

Резко вскинув голову, я напарываюсь взглядом на Льва Громова. Естественно, старший брат моего парня тоже не пропустил бы такое мероприятие. Иногда мне кажется, что в универе его держат исключительно за то, кто его отец. Иначе как пояснить, что на тусах он бывает чаще, чем на парах?

—Привет, Лев, — коротко отвечаю, делая шаг назад, рисуя при этом воображаемую линию совсем как в Гоголевском «Вие». Только от Громова-старшего это не поможет.

Игривый взгляд кошачьих глаз останавливается на мне.

На губах ленивая ухмылка, работающая на все сто на других девушках, млеющих от внимания самого Грома.

Я искренне не понимаю, что ими двигает связываться с бабником, который имеет все что движется, а что не двигается, то двигает и имеет. Как минимум, это не гигиенично!

—Че, как дела, Любииимая? — он издевается надо мной часто, это подвид хобби —довести девушку младшего брата до дергающегося глаза.

Так вышло, что мы не ладим особо, вернее, мы даже ни разу нормально не поговорили. Боюсь, я не знаю людей, с которыми Лев ладит, разве что со своим многочисленным перечнем девушек. И то не больше одного дня, ведь на второй происходит смена.

В какой-то момент я начала их путать.

—Отлично, у тебя? — сложив руки на груди, почти дружелюбно улыбаюсь.

—Да путем все, старушка. А что ты тут делаешь, зубрилка? — он делает шаг ко мне и наклоняет голову. У нас разница на две головы, и я дышу ему в грудную клетку. Ну хотя бы не в пупок и уже хорошо.

—Пришла на посвящение.

Смеется задушевно, думаю, это и правда смешно. Я и вечеринки. Делаю шаг назад, а то при таком близком контакте я начинаю испытывать нервозность в разы сильнее.

—Ууу, звучит уже как восемнадцать плюс, а тебе-то восемнадцать уже есть?— он подходит ближе и щелкает меня по носу, на что я моментально начинаю злиться.

—Не твое дело!

Пытаюсь обойти его, но куда там. Он снова меня хватает и шипит в ухо:

—Кажется, ты своего парня ищешь, да? — горячий поток воздуха ударяется об ушную раковину, и по телу моментально идут мурашки. От Льва несет спиртным, но он не пьян прямо в стельку. Бояться его незачем, но почему прямо сейчас холодок по спине гуляет.

—Отпусти меня.

—Так да, или нет? —он ведет губами по волосам. Мне приходится отшатнуться, но вырваться из захвата рук — нет.

—Предположим, да! И что?

—А я знаю, где он, — победоносно заявляет Громов, обходя меня так, чтобы смотреть прямо в лицо. Рука же так и держит.

—И где же?

—А что мне за это будет? — прищуривается и цепляет на лицо одну из своих якобы идеальных улыбок. Да, не спорю, внешность у него такая, что бабы сами вешаются, но улыбка — это контрольный выстрел для тупых.

Ясно, он мне ничего не скажет, а бесить будет. Нафиг с пляжа.

—Ничего. Я сама его найду, — вырываюсь, но все тщетно. От негодования громко сиплю.

Если зарядить ему с локтя в нос, это поможет? Вряд ли я дотянусь. А между ног? Тогда я тем более не смогу убежать. Черт!

—Не найдешь, я точно скажу и где, а еще и с кем. Облегчу тебе задачу. Но всему есть цена.

Начинаются торги. Есть у него одна шуточка, что за все надо платить от пяти баксов. Он однажды помог мне собрать упавшие книги тоже потребовал пять баксов.

—И какая же цена? Пять баксов, да?

Повисает молчание, музыка тем временем сменяется и становится в разы громче. Куда уж громче, люди?!

—Нет, поцелуй меня, Любииимая, и узнаешь, где он.

Он упирается лбом в мой и томно выдыхает, отчего паника подскакивает до максимальной отметки. Свободно рукой луплю его по груди и грубо шиплю:

—Лев, ты всегда такой мудак. Почему? Я тебе что-то плохое сделала?

Меня сразу отпускают. И я еще и второй ладонью луплю по груди, но все это комариные укусы.

—Уф, да в тебе огня, малыш. Закачаешься!

Шагаю прочь от мудилы вперед, когда в спину доносится:

— Ищи под лестницей в чулане. Я нашел и подумал, что надо бы глаза вымыть с мылом.

Неприятное чувство охватывает мое тело и заставляет сердце пропустить удар. Быстрым шагом иду под единственную лестницу, которая оказывается одновременно многоярусной трибуной.

Тут уже полно парочек, целующихся совсем откровенно.

Но я иду вперед, не отвлекаясь на фон, у меня перед глазами единственная дверь, в которую я почти вхожу сразу же, замечая в приглушенном свете одинокой шатающейся лампочки своего парня и девушку.

Глава 2

ГЛАВА 2

АРИНА

Какой кретин!

— Издеваешься? — шмыгнув носом, недоверчиво кошусь на Громова. — Глупая шутка.

— Так я и не шучу, малыш. Серьезен как никогда.

Лев нагло ухмыляется, пошловато играя бровями, пока я смотрю на него взглядом, который говорит: какое же ты дерьмо. Не то чтобы его это трогает.

Как он может предлагать мне подобную мерзость? Кто я, по мнению этого идиота? Легкодоступная телка, которая прыгает из постели одного брата в постель другого?

Впрочем, сомневаюсь, что Лев предложил бы мне постель. Так, дерево какое или заднее сиденье машины.

Я настолько ошарашена этим непристойным предложением, что на минуту даже забываю об измене Сережи. Скотство — это их семейная черта?

Лев поднимает голову к звездному небу, выпускает последнюю струйку дыма, при этом смотря на меня таким взглядом, будто уже имеет во всех позах. С кривой ухмылкой выкидывает окурок на тротуар, ожидая моего ответа.

— Спасибо, пожалуй, откажусь! — сквозь зубы цежу, снимаю с себя куртку и пихаю ему в руки, не обращая внимания на то, как холодный ветер тотчас же пронизывает до костей.

Резко поворачиваюсь к нему спиной, чтобы, гордо задрав подбородок, уйти, но не получается. Громов хватает меня за руку, разворачивая опять к себе лицом. Стоит непозволительно близко, и мне приходится поднять голову, чтобы встретиться с его дьявольскими темными глазами.

— Ты не спеши отказывать, Риша. Подумай хорошенько, — точно змей искуситель, выдыхает мне в губы. Резко отстраняется и кидает обычным тоном: — А теперь нам лучше поспешить, малыш, если не хочешь столкнуться с моим братцем.

Лев направляется к парковке, даже не проверив иду ли я за ним. Не знаю, что мной руководит, когда я, точно привязанная, следую за парнем к его машине.

Хотелось бы все списать на стресс, а не свой куриный мозг.

Громов удосуживается открыть мне дверь переднего сидения. Не будь я так подавлена, оценила бы этот любезный жест.

Поверьте на слово, это для него что-то новенькое. Мне доводилось видеть, как он обращается с девушками, и обычно это были без лишних расшаркиваний фразы по типу: «Залезай в тачку, детка. Прокатишься на моем аппарате».

Догадайтесь с трех раз, что имеется в виду под «аппаратом». Боже правый, и с этим парнем я еду куда-то ночью.

Нет, я определенно потеряла остатки своих мозгов.

Когда мы отъезжаем от парковки, дикое чувство предательства накатывает с новой силой. Я уже не плачу. Нет.

Однако в груди такое опустошение, словно мне вырвали сердце. Разве можно так хорошо притворяться? Лгать любимому человеку, смотря прямо в глаза?

Насколько же нужно быть прогнившим человеком, чтобы клясться в вечной любви, а потом трахать в грязной подсобке какую-то девку?

Теперь уже и непонятно сколько их было, пока я как дура искала рамки для наших фотографий. Вот тебе и вся любовь.

Держать закрытой ширинку оказалось непосильной задачей для Сережи Громова. В этом они со своим братом похожи.

В остальном же — полные противоположности. Умный утонченный Сережа и заносчивый грубиян Лев.

— Думаешь о Мизинчике?

Раздраженно закатываю глаза, огрызаясь:

— Не называй его так!

— Еще будешь защищать его? — брови Громова ползут вверх, а голос сочится ехидством.

Мизинчик — одно из унизительных прозвищ, которым Лев называет Сережу. Знаете, есть братья, которые друг за друга горой. Эти же…

Скорее друг друга под КАМАЗ толкнут, чем руки пожмут. Когда началась их вражда? Сложно ответить… Сколько их знаю, а знаю я их больше десяти лет, они всегда не ладили.

— Не буду, — буркаю, невидящим взглядом вперяясь в окно, и складываю руки на груди в защитном жесте, словно это поможет отгородиться от всей грязи, вылившейся на меня сегодня. — И нет, я о нем не думаю.

— Еще как думаешь, — хмыкает. — Это он о тебе не думает, когда трахает других телок.

Острые как стрелы слова достигают своей цели — моего сердца. Проглотив тяжелый ком обиды, жалко выдавливаю:

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты разозлилась, Риша. Злость — отличный мотиватор.

— Отличный мотиватор для чего? — сухо уточняю, даже не посмотрев на парня.

— Для мести, конечно же. Разве тебе не хочется щелкнуть по носу этого маменького сынка?

Хочется! Еще как хочется! И не только по носу, а еще и по яйцам! Но отвечаю я, разумеется, совсем по-другому:

— Нет. Мне хочется его забыть.

— Так неинтересно, малыш, — с притворным разочарованием прищелкивает языком.

— Ну так и я здесь не для того, чтобы тебя развлекать, — стервозно припечатываю, глубоко в душе понимая, что несправедлива к Громову.

Разумеется, он тот еще говнюк, но лично мне ничего плохого не сделал. Напротив, открыл глаза на горькую правду, сейчас вот меня везет… А собственно, куда везет-то?

— Куда мы едем?

Хмуро смотрю в окно, за которым мелькают огни ночного города. Мы несемся по трассе со скоростью сто десять километров в час. Для меня это запредельная скорость, а для Льва, бьюсь об заклад, детский сад.

— А куда ты хочешь?

Этот парень совершенно невыносимый. Ему что, платят за вредность?

— Домой.

— Ко мне, надеюсь? — повернувшись ко мне лицом, расплывается в хищной улыбке и нарочито медленно облизывает губы, точно голодный зверь.

— Что? — выкрикиваю потрясено. — Нет, конечно!

Громов разражается хриплым сексуальным смехом, от которого у девчонок обычно слетают трусики. Но я — не они, как бы банально это не звучало. Меня злит, что он постоянно издевается надо мной.

— Расслабься, малыш. К тебе домой везу. Ты сегодня хоть и плохая девчонка, но с тебя хватит впечатлений.

Выжав педаль газа до отказа, Громов гонит по ночной трассе. Когда заезжаем в мой спальный район, пролетаем мимо знакомого парка, по которому мы так любили ходить за ручку с Сережей.

Глава 3

ГЛАВА 3

АРИНА

Я просыпаюсь разбитой и собраться не получается, вот почему ускользаю из дома пораньше, пока мои не проснулись и не застали мое опухшее от слез лицо.

Мне казалось, что я плакать не буду, но увы и ах, все равно полночи прорыдала в подушку, едва ли поспав по итогу пару часов.

В душе расползалась лавой боль от пережитого, а перед глазами так и стояли кадры того, как Сережа натягивал ту красотку.

Каждый раз казалось, что хуже быть не может, но нет…воображение услужливо подкидывало дровишек в виде продолжения той сцены, которую я застала лишь частично.

Этот подонок смел еще мне писать около полуночи, мол, как я там. Херово я там, но лучше так, чем жить в несуществующей реальности! Я отключила телефон и зашвырнула его под подушку.

Сразу пришли нехорошие размышления «как же долго у него с ней длилось?».

Может это и не первый раз.

Не знаю, что для меня стало бы большей трагедией: что он изменил мне с первой встречной, или что у него с ней отношения уже давно.
От обоих вариантов по телу каленым железом проходится душераздирающая боль.
В подавленном состоянии я приезжаю в универ за сорок минут до первой пары и сразу же направляюсь в кафе, которое, к счастью, уже работает.

Взяв огромный стакан капуччино, падаю за столик возле окна и бездумно смотрю на постепенно заполняющую студентами улицу перед зданием университета.

Тем временем мой телефон оживает, и поступают первые сообщения от Сережи, затем и от мамы. И если первое я моментально свайпаю, даже не читая, то на втором задерживаюсь.

«Сережа приехал за тобой, а тебя нет. Все в порядке?». Ах приехал за мной, ну что ж, значит ночное веселье осталось позади, а впереди нас снова ждет тупенькая Арина. Здорово! Класс!

Сжав зубы, пытаюсь успокоиться, но нервы словно выпотрошены. Руки дрожат, и я кладу стаканчик с кофе на стол, медленно выдыхая спертый в груди воздух.

«Да, мам, не волнуйся».

Отложив в телефон в сторону, стараюсь не думать о том, какой же мой…бывший парень наглец. Это же уму не постижимо.

В глазах снова начинает щипать, но я запрещаю себе впадать в очередную истерику и потому, подхватив стаканчик, выхожу на улицу, вдыхая еще прохладный ветерок подступающей осени.

Бреду к универу, махая новым знакомым, но ни с кем при этом не заговаривая. Настроения выливать душу новым людям нет, а подруг я пока не завела здесь.

Да уж. Прекрасное начало?

Уже заходя в здание университета, боковым зрением цепляю знакомую машину, отчего лишь быстрее скрываюсь в дверях. Сердцебиение срывается на бешеный ритм, пока я делаю последний глоток кофе и буквально бегу в сторону.

Я не готова встречаться с ним сейчас. Просто не готова.
Зажевав нижнюю губу, толкаю дверь дамской уборной, где и остаюсь буквально до начала пары и может чуть больше.

Когда толпа студентов расходится по аудиториям, я медленно выползаю из уборной и топаю в нужный кабинет.

—Извините за опоздание, — шепчу еле слышно, мягко прикрывая дверь. Стою изваянием.

—Раньше вставать надо, милочка, — серьезная дама в очках с тонкой оправой снисходительно смотрит на меня, но все-таки кивает.

За эти мгновения я становлюсь объектом внимания десятка людей. Прекрасно, но в разы лучше, чем если бы мне пришлось столкнуться со своим бывшим парнем…

—Извините, — повторяю еще раз и падаю ровно на первом попавшемся свободном месте, особо не рассматривая аудиторию.

Звук смарта предусмотрительно отключаю и укладываю тел экраном в стол. Грудную клетку стягивает в стальные канаты, а по венам мягко пускается отчаяние. Я пытаюсь собраться и запустить процесс чистой злости просто потому, что плакать сейчас непозволительно! Ни за что!

По периодически загорающемуся индикатору, я отчетливо понимаю, что мне поступают сообщения. Ну да. А еще затылок сейчас горит так, будто бы волосы подожгли на макушке.

Я вся полыхаю и очень стараюсь сосредоточиться на паре, которая еще и единственная у меня сегодня, но кроме подвижных губ преподавателя ничего не вижу и не слышу. Будто бы заволокло в стекловату…

Когда внезапно пара заканчивается, я быстро вылетаю из аудитории (еще одно преимущество сидеть на первых партах, где обычно тусят зубрилки).

Проходя через поток людей, я все равно чувствую взгляд, ухо выхватывает окрик, от которого пару острых стрел вонзается в сердце.

—Риша! Да стой ты, куда ты несешься, милая? — когда-то любимый голос звучит уже ближе, а следом меня хватают за руку и разворачивают рывком, отчего я почти впечатываюсь в грудь Сереже. —Ты обиделась, что ли? Малыш, я звонил тебе вчера, сегодня, а что такое?

Он приподнимает мою голову двумя пальцами, улыбаясь нежно при это. Нежный убийца. Ласковый киллер. В глазах парня чистая радость, вообще ни к чему не подкопаешься. И только у меня внутри что-то ломается, стоит только заглянуть в глаза, которые совсем не искренние.
Взгляд этот больше не любящий.

Потому что я знаю правду.

—Занята была, — бросаю коротко, проглатывая правду. Интересно, чем этот театр абсурда закончится?

В душе разгорается что-то темное, настолько пугающее, что я сама себя боюсь в данный момент.

—Ришка, ну ты чего грустишь? — Сережа касается моего лица ладонью, притягивая к себе ближе, но я резко отворачиваюсь, прокашливаясь. —Ты бесишься из-за посвящения? Ну милая, я же уговаривал тебя пойти! Просил столько времени, а ты в отказ… тебе же не нравится. Да и скучно там было. Без тебя вообще не тот компот.

Наверное, последний гвоздь в крышку гроба он забил только что. Просто вывернул на меня ведро помоев, отчего нервный смех стал продираться наружу. Скучно было?

Как в том анекдоте «Третьим будешь? Пошли второго искать».

—Знаешь, Сережа, а мне пора, — произношу совершенно спокойным голосом, что поразительно, учитывая спектр эмоций, бушующий внутри.

Глава 4

ГЛАВА 4

АРИНА

Уже дважды за сутки я сижу в машине Льва Громова. Однако не от этого мое сердце громыхает так, что закладывает уши, а от будоражащего кровь поцелуя. Лев Громов не просто поцеловал меня, он разбудил такие эмоции, на которые я и не подозревала что была способна.

Картинки неприличного содержания наполняют голову, отчего мои щеки покрываются пунцовым румянцем. Это я замечаю в зеркале бокового вида, когда мы несемся по трассе. По-другому, похоже, Лев не умеет ездить. Ему непременно нужно выпендриться и пощекотать нервишки.

Возьми себя в руки, Любимова! Что тебя не целовали, в самом деле?! Сколько уже у тебя этих поцелуев было? Впрочем, таких никогда… Этот парень ходячий грех.

— Зачем ты это сделал? — когда первый шок проходит, хмуро спрашиваю.

— Что именно? — падая на дурочка, невинно уточняет Лев.

— Поцеловал меня!

— А что, Любииимая, не понравилось?

На его лице красуется самодовольная ухмылка. И мне, клянусь, хочется стереть ее кирпичом! Эго у этого парня больше, чем планета Земля.

— Послушай, ты не можешь просто брать и в любой момент запихивать свой язык мне в глотку!

Выпаливаю эти слова, возмущенно пыхтя и грозно сверкая глазами. Лев на это невозмутимо хмыкает и бесцеремонно заявляет:

— Почему не могу? Еще как могу!

— Не можешь!

— Постой, малыш, не ты ли пять минут назад согласилась притворяться, что мы с тобой мутим?

Уфф, какой же невыносимый тип!

— Обязательно быть таким вульгарным?

— Если ты хочешь нежностей, Любимова, то стоило остаться с моим братцем. Или замутить с одним из тех лохов, которые готовы целовать твои следы. А я, малыш, такой хуйней не страдаю. Смирись с тем, что конфетно-букетный период мы прошли, и перешли к самому интересному, — притормозив на светофоре, Лев поворачивает ко мне голову и похабно подмигивает, не оставляя сомнений, что подразумевает его это «самое интересное».

Обиженно надув губы, складываю руки на груди, всем своим видом изображая оскорбленную невинность.

Серьезно, Арина? И с этим парнем ты собираешься что-то там имитировать? Боюсь, даже моего ангельского терпения не хватит. Лев Громов — вихрь, ураган, что сносит все на своем пути. Он оставляет за собой шлейф из разбитых сердец. А я всего лишь Арина Любимова — простая девчонка, отличница с хорошей репутацией. Как ни крути мы слишком разные с Громовым. Глупая идея, но ведь еще не поздно передумать, правда? Подумаешь, поцеловались. Велико событие. С кем Громов только не целовался?

— Куда мы едем? — только сейчас додумываюсь задать этот вопрос.

— У меня сейчас тренировка. Приедем, засветимся, подогреем слухи, а потом отвезу тебя домой. Не дрейфь, Любимая, все будет тип-топ!

Светофор переключается на красный, и Лев срывается с места. Кажется, когда мы доезжаем до стадиона, на моей голове появляются первые седые волосы. Выхожу из его «Порше» громко хлопая дверью, на что Лев тут же возмущается:

— Эй, можно поласковее с моей крошкой?

Парни и их игрушки. Этим все сказано. Держу пари, если перед Львом будет стоять красотка с пятым размером груди и какая-нибудь «Ламборгини» лимитированной серии, красотке придется посторониться. Увы, «Ламборгини» вне конкуренции.

Обойдя машину, Лев по-собственнически пристраивает свою руку на моей пояснице, наклоняется и аккуратно заправляет прядь моих волос за ухо.

— Расслабься, — наклонившись, шепчет на ухо, словно какую-то пошлость.

Подавляю в себе желание отпихнуть Громова. Мило улыбаясь, наступаю на ногу невысоким каблучком своих туфель и елейным голосом протягиваю:

— Не наглей, Громов.

Азартно сверкнув глазами, парень отстраняется и бросает то ли угрожая, то ли ставя в известность:

— Это я еще не наглею, малыш. Но, не сомневайся, обязательно буду.

К стадиону подходим, тихо перебрасываясь колкостями. Подойдя к скамейкам для зрителей, Громом усаживает меня, продолжая изображать из себя рыцаря. Я кидаю сумку с тетрадями на скамейку, и едва успеваю увернуться, когда Лев снова лезет с поцелуем. От моего резкого движения он буквально клюет меня в щеку.

— Детский сад штаны на лямках, — комментирует Громов мою реакцию. — Я пошел. Жди.

Точно послушная собака, я опускаюсь на скамейку, смотря на удаляющиеся спину Громова. Красивую спину, чего уж скрывать?

И то, что ниже тоже весьма привлекательно. Если вы понимаете, о чем я… Парень он высокий, крепкий и мускулистый. Девчонки, которые сидят поодаль от меня, восхищенно вздыхают.

Лев заходит в здание и через минут десять, когда я уже поднимаюсь, должно быть, раз пятый, чтобы встать и уйти, из здания клуба выходят одиннадцать горячих как ад парней. Это известная на весь город футбольная команда «Гепарды». И, разумеется, Громов идет впереди всех. Перехватив мой взгляд, он развязно подмигивает, смеется, что-то отвечая своему товарищу, и приступает к разминке.

Пока идет разминка время от времени украдкой поглядываю на Громова. И не могу не задаться вопросом, какого черта я творю?

По всей видимости, этим же вопросом задается Сережа. Потому что он обрывает мне телефон своими звонками, затем и сообщениями. Даже не посмотрев, не дрогнувшей рукой, точнее пальцем, закидываю изменщика в черный список. Стараюсь не обращать внимание на неприятное покалывание в районе груди. Это пройдет. В конце концов, все проходит.

Я настолько занята своим телефоном, что не сразу замечаю нависшую надо мной фигуру, что закрывает солнце. Подняв голову, испуганно хватаюсь за сердце.

Всего в полуметре от меня стоит красавчик. Впрочем, красавчик — это преуменьшение века…

Мужественная линия подбородка, голубые как небо глаза, обрамленные длинными ресницами, пухлые губы, растянутые в кокетливой улыбке, ровный нос и светлые короткие волосы, подстриженные по последней моде. Внешность ангела, но хитринка в глазах выдает в нем бунтаря. Он стоит, упершись в одно колено и пожирая меня глазами.

Глава 5

ГЛАВА 5

ЛЕВ

Бесит. Бесит настолько, что так бы и перекинул через плечо да потащил бы куда-то, где вытрахал бы из нее всю дурь. Ибо нехер! Доводить меня нехер. Еще и вид такой сделала, мол ничего не произошло. Стерва, просто стерва. Бесит, бесит, бесит! Руки трусятся как у припадочного, пока глаза уплывают, ведь меня ведет вслед за удаляющейся фигуркой.

Мало мне было братца, так она со скоростью света нового нашла. На нее как на мед слетаются пчелы. Не могу сказать, что не понимаю этих пчел. От злости пинаю забор ногами, кулаками, оставляя на железе вмятины. Арина давно ушла уже, а я все еще бешусь, чем вызываю интерес парней.

Она мне весь мозг выжрала с самого мелкого возраста. Как влип в нее в шесть, так и отлипнуть не могу. Но по закону жанра и подлости, выбрали не меня. Не то чтобы я очень старался, чтобы выбрали меня.

Скорее наоборот. Мне словно нравилось доводить ее, причем позволялось это только мне. Это на виду, а за глаза я пиздил всех, кто только смел ее обидеть. Словом, делом, взглядом — неважно, даже если дышали криво в ее сторону, отхватывали пиздюлей только так. За милую душу.

Потому что только мне позволено было вести себя как мудак. Остальные могли только сами себе отсасывать. Мне позволено видеть ее алый румянец в протестующих эмоциях, мне доставались взбитые сливки из острой злости, что порой выплескивалась из-за моего исключительного мудацкого поведения.

Постарше стал, уже иначе стал обращаться. Наверное, я всосал реальное положение вещей, уяснил, что вот такие дела. Я вмазался по самые яйца, но она буквально хорошая девочка, а я сильно плохой мальчик. Так я стал ее бесить лишь прозвищем любимая, скрывая за этим то, что я совершенно не шучу.

Я чертовски правдиво говорю.

И пусть я пиздло еще то, может специально даже от себя отваживал людей, но от нее отходить не хотелось. Может потому я вечно срался с братом, лишь бы испортить им вайб. Порой сбегал, чтобы меньше втягиваться в то, что она по итогу не моя. Чтобы не видеть, как он ее трогает, как целует, как лыбится ей. Как она смотрит на него и с радостью отвечает.

Правильному мальчику правильная девочка.

Мне только смотреть можно было, да и все. Для нее я мудак и все благодаря моим же собственным стараниям, не лишенным логики, разумеется.

Вот почему, когда я узнал о леваках братца, открыть глаза Арине на правду стало идеей фикс. Я даже думать боялся о том, было ли у них хоть что-то. Нет. Более того, я настойчиво обламывал им любые намеки на романтик и возможные ночевки.

Нихера. Обломишься.

Сам баб таскал, чем выводил Арину и братца.

Буква ю — похую. А так как официально мы жили вдвоем с СЫНОЧКОЙ по велению горячо любимых родственников, то ему приходилось терпеть. Дай бог маме с папой не чихать и не кашлять!

Меньше от это я не бешусь, не воспламеняюсь от злости. Познакомилась она с парнем, ишь какая. Перебьешься нахрен!

У нее же магическим образом еще получается с пол-оборота меня завести так, что я потом пару дней отойти не могу и на людей кидаюсь. Я глаза закрываю и вижу ее, хоть и мечтаю вырвать их к ебеням собачьим, чтобы хоть одну ночь поспать нормально без этих снов. Спасения от них никакого нет.

В моих снах она только моя.

—Черт!

Саданув кулаком по прутьям, не испытываю ни малейшего облегчения. Наоборот, меня накрывает только сильнее.

Особенно если вспомнить то, как я целовал ее, наглея вкрай. Это по факту было лишним, хватило бы и разговоров на виду, но нет. Я сорвался.

Как подошла Арина ко мне, так и не смог больше отказаться от желания почувствовать ее своей. Эти губы у меня ожогами на коже остались навсегда, я бы и продолжил с радостью, буквально роняя остатки разума.

Но нет, пришлось оторваться, потому что так надо.

Потому что, блять, она все равно не моя. А все эти игры просто подмена понятий, хоть и я чертовски мечтал исправить ситуацию.

Пусть и сказала мне «да», но не в том смысле, в котором мне бы хотелось. Увы и ах, в ее глазах по отношению ко мне всегда плескались только едва прикрытый страх да раздражение.

Но и здесь я был виноват сам. Покажи я ей свою хорошую сторону, может и сложилось бы иначе. Не выбрала бы идеального братца.

Только нет у меня хороших сторон.

Я бы смог отбить ее внаглую, смог бы соблазнить, смог бы сделать своей по мановению пальца. Изи. Силой. Грубостью. Нахрапом.

Но с ней я не смогу этого сделать. С кем угодно, но не с ней. От этого мне становится в разы херовее, потому что я тихо себя ненавижу за то, что испытываю.

Потому мне и крышу срывает к ебеням.

И потому что я настолько сильно хочу девушку брата, что готов сражаться грязными методами. Любыми методами.

Мой телефон разрывается, и я с улыбкой принимаю звонок, переключаясь в режим мудака.

—Соскучился?

—Ублюдок, ты что сделал? Где она, мразь? — такого напора от Сируньки (сируньк-сируньк) я не ожидал, конечно. Думал, может плакать начнет. А чего нет? В детстве он рыдал как сучка по поводу и без, а ругали за все исключительно меня.

Почему?
«ОН же маленький! ОН же под твоей ответственностью был, а ты не углядел». Так и повелось, что я та самая паршивая овца в идеальном семействе.

А Сереженька у нас идеальный сыночка, правильный мальчик. От которого меня тошнит почти как после трех бутылок водки на голодный желудок.

—Вот кто из нас мразь, это надо еще подумать, бубочка мамина.

—Я…да я тебя…

—Маме расскажешь? Папе? Они меня отшлепают и поставят в угол. Все как ты любишь, братик. Все, как ты привык. Вперед.

—Я тебя уничтожу за нее!

—Зачем? Она тебе «спасибо» не скажет, кто ей оргазмы дарить будет? Ты у нас все еще можешь надеть детские плавки, откуда тогда причина для оргазмов?

Вот это я разошелся, разорвал братца в пух и прах. Разумеется, его тонкая душевная организация этого не выносит.

Глава 6

ГЛАВА 6

ЛЕВ

Тусовка, откровенно говоря, тухлая. А может, это мне на все насрать с высокой колокольни.

Сижу на диванчике в вип-зоне элитного ночного клуба «Бристоль», вокруг крутят телки своими подтянутыми задницами, а алкоголь льется рекой. Казалось бы, что еще нужно молодому парню для счастья? Бери любую красотку, нагибай и трахай, как вздумается.

А может, двух или трех красоток. Все они продажные дешевки, заглядывающие мне в рот и ожидая, когда я кину косточку. Скажу сосать будут сосать, скажу подставить зад будут визжать как сучки, имитируя удовольствие с призрачной надеждой на то, что одна из них мне приглянется и устроится под моим крылом.

Наивные дуры. Никакой гордости и самоуважения. Только для быстрого траха и годятся.

— Лев — царь зверей.

Блондинка опускается мне на колени, игриво проводит рукой по шее, соблазнительно выгибаясь. Член в штанах даже не дёргается на ее откровенно вызывающий взгляд. Только бесит. Сука. Все бесит.

— Хочешь развлечься? — девушка лукаво прикусывает губу, прижимаясь своими огромными сиськами.

Я бы ее записал в телефоне как «40. Бристоль (пятый размер)». Впрочем, нет. Однодневка. Ее бы вообще не записал. Не возбуждает. Вот вообще.

— С тобой — нет, — грубо отрезаю.

Она недоуменно моргает, словно не может поверить в мой отказ. Я и сам удивляюсь, чего уж тут. Обычно не прочь «развлечься», но сегодня слова Риши крутятся в мозгу заезженной пластинкой.

«Если не хочешь, чтобы я заигрывала с другими парнями, то и ты не должен цеплять девок».

Блять, да какого хрена? Какого хрена на меня так действуют ее слова?

Забралась мне под самую кожу, маленькая бестия. Даже и не подозревает, что со мной делает. Что если бы она вот также села ко мне на колени, то я бы вероятно слетел с катушек. Ну и обвел бы этот день красным у себя в календаре.

Вот только Арина Любимова не позволит себе подобной распущенности. Чертова гордячка. И от этого еще желание.

Мысли о Любимовой заставляют мой член приподняться. Твою мать, кого я обманываю?! Младший Громов стоит по стойке смирно!

Блондинка, почувствовав мой стояк своей задницей, расплывается в самодовольной улыбке и воркочет:

— А говоришь, что не хочешь… Передумал?

С раздражением сталкиваю телку с колен, отчего она слетает на пол прямо на задницу и раздраженно шикаю:

— Пошла вон!

Шлюха поднимается, бросает обижено: «Мудак!» и ретируется, должно быть, искать другой член, на котором можно поскакать. Скатертью дорожка!

— Эй, Гром, ты чего сегодня не в духе? — интересуется именинник, когда возвращается с танцпола. — Слышал, с братом телку поделить не можете?

Андрей в общем-то неплохой парень, но язык у него что помело, а я сегодня реально не в духе. Поэтому, притянув говоруна за грудки, встряхиваю и цежу сквозь зубы:

— Арина тебе не какая-нибудь телка, она моя… — тут запинаюсь на секунду, поражаясь тому, что хочу сказать, но решаю не отступать. — Моя девушка, дебил, — решительно заканчиваю.

— Девушка? Ты серьезно? Ты увел у брата девушку?

Клянусь, у Ковалева глаза вылетают из орбит.

— Да что ты понимаешь…

Вяло отталкиваю Андрея. По правде говоря, Риша никогда не была по-настоящему девушкой моего сопливого братца. Несколько обжиманий и поцелуев не в счет. Хоть и, конечно, думать об этом до тошноты неприятно. К счастью для меня, их детские отношения и походы за ручку закончились.

Хватаю смарт со стола и засовываю в задний карман джинсов, в котором последние полчаса тупо залипал на фотки в инсте Арины. Самая моя любимая, разумеется, в купальнике. Все довольно прилично. Никакой оголенной задницы, вызывающей позы а-ля «трахни меня жестко», но будоражит так как ни один нюдс, которыми засыпан мой директ.

Уже поворачиваюсь в сторону выхода, когда женские руки с красными длинными ногтями обвивают шею.

— Уже уходишь, Гром? Даже не попрощаешься? — обжигая мою шею дыханием, спрашивает очередная телка.

Что им всем медом намазано? Потрахаться не с кем?

— Отъебись, — небрежно бросаю, скидывая чужие руки.

— Он у нас теперь занятой парень, — издевательски комментирует Ковалев.

Бросаю на него взгляд, который можно расшифровать только как: «Заткнись нахрен!».

Андрей на это салютует мне рюмкой, после чего закидывается текилой.

— Собираешься свалить? — правильно расценивает мои телодвижения в сторону выхода. — Даже не попрощаешься с другом?

Дерьмо собачье!

Развернувшись, хватаю вторую рюмку, чокаюсь и выпаливаю:

— За твои двадцать два, Ковалев. Пусть стоит до восьмидесяти!

После чего опрокидываю в себя стопку текилы, даже не поморщившись.

— Сорян, но мне реально пора.

Даже не хочу думать, какого черта ноги несут меня на выход. Вечеринка еще не закончена, а я уже ухожу. Когда такое было? Правильно, ни-ко-гда. Однако я уезжаю туда, где действительно хочу находится. К Арине.

Выйдя из клуба, на выходе замечаю препирающуюся молодую парочку. Какой-то придурок с криком: «Тупая сука!», толкает девушку.

Мысленно напоминаю себе, что это не мое чертово дело. Надо просто пройти мимо. Я вот ни разу не добрый самаритянин. И тем не менее, когда кретин хватает девушку за волосы, пулей подлетаю к парочке.

— Эй, отпусти девушку!

Мудак оборачивается на мой голос. Судя по расширенным зрачкам и шальному взгляду, он под чем-то.

Просто прекрасно! Чем еще заниматься в вечер понедельника как не затевать разборки с наркошей?

— Какие-то проблемы? — начинает быковать, не отпуская испуганную девушку.

— У тебя сейчас будут проблемы, если девушку не отпустишь.

— Да пошел ты нахуй! — вякает наркоша и отворачивается.

А вот это он зря…

В следующую секунду мой кулак впечатывается в его рожу. Девушка вскрикивает, но ублюдок наконец-то ее отпускает и переключается на меня. Завязывается потасовка. Мне пару раз прилетает по ребрам и в челюсть. Несмотря на невменяемый вид, парень оказывается крепким. И тем не менее, когда я делаю резкий выпад и бью ему сперва в солнечное сплетение, а затем подбиваю глаз, ублюдок сваливается мешком на асфальт.

Глава 7

ГЛАВА 7

АРИНА

Лев Громов — это просто катастрофа, но хотя бы в лоб рубит правду-матку, что уже неплохо. Еле оторвав свою голову от подушки, я снова вспоминаю, почему же всю ночь не спала. Как почему? У меня же пьяный псевдо парень под окнами орал мартовской кошкой.

Быстро собравшись, выхожу из дома под подозрительные взгляды одной из своих соседок. Наверное, она тоже слышала, а вернее еще и видела всю ночную вакханалию.

И что я вижу? Правильно, ночное недоразумение.

—Опять ты, — останавливаюсь перед парнем в косухе и недовольно выдыхаю. Может идея имитировать отношения была не очень хорошей, если он настолько часто собирается меня доводить своим поведением.

—И тебе привет, Любииимая, — он отталкивается от машины и идет ко мне вальяжной походкой.

Наглым образом подходит, касается пальцами лица и заправляет прядь волос за ухо. Странное волнение от присутствия парня не покидает мое тело. Даже пугающее волнение.

Я дергаюсь, отворачиваясь, чем заслуживаю щелчок по носу.

—Эй ты совсем, что ли?!— верещу слишком уж громко, отмахиваясь от лапищ.

—Я тебе сказал, чтобы ты привыкала к моим прикосновениям, — уже без тени улыбки шепчет он низким голосом, лишенным намека на терпимость. По лицу проходится нечитаемая эмоция.

—Да тут нет никого, перед кем стоило бы красоваться, успокойся!

—Практикуемся, Любимая, практикуемся. Кстати, зачетное платье. На пару бы сантиметров короче, было бы вообще атас, — он опускает взгляд на мое обычное черное платье до колен и облизывается.

Вот уже блядло.

—Слушай, меня твое мнение насчет моего платья не интересует. И зачем ты приехал вообще? В универе бы встретились уже, — все еще напряженная от его наглости, грубо рублю ему в ответ. Но Льву по шарику, нет ему БУКВА Ю — ПОХУЮ. Он так любит говорить.

Я пытаюсь его обойти, но какой там. Попробуй обойди скалу, что так упорно двигается вместе с тобой. Куда ты — туда и он!

—Как зачем? Чтобы девушку свою забрать да в универе вместе появиться. Любимая, ты чет тупишь страшно, хоть баба умная, епта! — он хватает меня за ладошку и тянет к своей навороченной тачке. Боже.

—Отпусти меня!

—Нет. Будешь пиздякать, я тебя не только за руку буду держать, а еще и за задницу. Так даже правдоподобнее будет.

Уф. Как же ты меня бесишь, просто слов нет! Я уже тысячу раз пожалела, что подписалась на эту авантюру!

—Только попробуй, и тогда отхватишь по своим Фаберже! — разворачиваюсь к нему и злобно вперяюсь в самодовольное лицо.

—Ля, ну ты огонь просто. Баба-огонь. Ураган.

—Заткнись, пожалуйста, не нервируй меня.

Мне приходится сесть в машину к Громову и практически спокойно сопеть в две дырки, пока он несется в сторону универа так, будто бы на ралли.

—Слушай, я планирую увидеть внуков, давай полегче, а? — вцепившись в ремень безопасности, с ужасом смотрю в пролетающие высотки за окном.

Господи, хоть бы доехать в целости и сохранности. Пожалуйста.

—Ты ж вроде ссыкухой не была, чего так дрожишь? — он кладет руку мне на коленку и сжимает. Я верещу как резаная свинья. —А вот так лошадка смеется, Любимая! Вот так смеется!

—Ты идиот! Мне больно!

Ну додуматься же! От неожиданности я аж подпрыгнула, вмиг позабыв о скорости, зато почувствовав при этом нешуточную боль в коленке. Слезы так и норовили хлынуть из глаз, но я только часто дышу, отвернувшись от придурка-водителя. Болевые ощущения не отпускают, теперь расползаются дальше лавиной маленьких уколов в нервные окончания.

Ненормальный! Идиот! Придурок!

—Ой да ладно, я легонько, успокойся, — ржет как конь педальный Лев, но я готова впиться ему в шею и начать душить. У меня низкий болевой порог, оттого все чувствуется в разы острее.

Заметив мое состояние, Лев тормозит чуть дальше от универа.

—Эй ты чего, Арин?—уже без тени юмора спрашивает он меня, пока я жую слезы, что все-таки брызнули из глаз. По коленке расползается синяк, оттеняясь синим пятном на белой коже. Я вообще как сметана.

—Ничего, отстань от меня!

—Блять, Арина, я пошутить хотел, я что всерьез планировал тебе больно сделать? Извини! — пока я отмахиваюсь от него, Лев начинает свирепеть. Отстегивает мой ремень и с силой перетягивает брыкающуюся тушку в лице меня к себе на ноги.

Платье беспардонно задирается, отчего я сразу чувствую себя в разы некомфортнее. Слезы прекращают литься, но вот поза слишком компрометирующая, да то там, это все непозволительно как для брата твоего бывшего.

Замерев, считываю на лице Льва странное упоительной выражение. Какого фига?

У меня же все мышцы напрягаются струной, лишая спокойствия окончательно. Коленки умещаются по обе стороны от бедер Громова, то есть я в полностью уязвимой позиции сижу на нем верхом, упираясь тем самым в пах.

Выступающий бугром пах.

Глаза в глаза. Дыхание сбивается. Его. Мое. Наше. Я перевожу потерянный взгляд на подернутые дымкой глаза, почти не дыша при этом.

Первая отмираю я, упираясь ладошками в плечи Льва. Смекаю, что здесь что-то слишком порочное намечается. Это вообще не должно было случиться! Предел и пробитое дно!

По спине мурашки скачут табуном, и если я пытаюсь оттолкнуться, то равное противодействие со стороны Льва не заставляет себя ждать. Стальные оковы. Он, кажется, только сильнее к себе притягивает, и теперь моя грудь почти возле его лица. Высоко вздымающаяся. Покалывающая от напряжения, что так упорно скользит по телу.

Лев больше не улыбается.

Как и я.

—Отпусти меня, — сипло прошу первая, насилу отводя взгляд. Руки начинает сводить от напряжения.

—А что мне за это будет? — он приподнимает меня и резко опускает на себя, и теперь я чувствую, что бугор, упирающийся мне между ног, становится ощутимо больше.

—Лев, это не смешно, отпусти меня. Я не твои бабы-однодневки, — сильнее сопротивляюсь, кривлясь…Но ладони уже на лопатки ложатся, отчего по телу мягко ступает жар.

Глава 8

ГЛАВА 8

ЛЕВ

О-ху-еть! Значит, Мизинчик не зря у нас мизинчик… Хах, не дала ему Аришка! Впрочем, оно и правильно. Вряд ли бы этот обсос ее чем-то удивил. Пару минут вошканья под одеялом и на боковую — не в счет.

А Любимова хоть и скромница, но в ней огромный потенциал к постельным приключениям. У этой девочки в глазах горит страсть. Ей нужно больше. И не то чтобы я намекаю, но я бы мог дать ей это большее.

Рад ли я тому, что Сережа с ней не переспал?

Блять, да я надеялся на это! И вот теперь, когда узнал об этом из первоисточника, Любимова не отвертится. Будет моей по-любому.

Конечно, не прямо сейчас. Еще не готова, к тому же злится. Надулась как воздушный шарик, губы недовольно искривила, в окно уставилась и уже десять минут меня игнорирует. Вредина.

— Да ладно тебе, Любимая, че ты паришься? — снова пытаюсь завести разговор, на что получаю презрительный фырк.

Ладно. Попробуем по-другому.

— Ну узнали все, и что? Не их собачье дело.

— Громов, ты головой ударенный?

Резко поворачивается, метая в меня молнии своими глазищами. Ясно. Девчонка в бешенстве. Честно говоря, будь это любая другая, она бы уже ножками петляла вдоль трассы, по которой мы едем, но Риша…

Ей позволяется многое. Клянусь, она вьет из меня веревки!

— Чего сразу ударенный? — обижено отзываюсь. — Просто ты из мухи раздуваешь слона. И хорошо, что вы с Мизинчиком не потрах… — заметив ее убийственный взгляд, прочищаю горло и исправляюсь, — не переспали. Знаешь, почему я называю его Мизинчиком?

Пошло поигрываю бровями, растягивая на губах кривую ухмылку, но Арине нифига не весело. Вероятно, в данный момент ее бы развеселило только зрелище того, как меня переезжает каток. Обидненько.

— Теперь из-за тебя меня все будут считать шлюхой, которая потеряла девственность с братом своего парня! А тебе все смешно? Утер нос брату, да? Молодец какой! Поздравляю! Ненавижу тебя! Ненавижу вас! Выпусти меня!

Вот дерьмо!

Любимова осыпает меня проклятьями, при этом маниакально дергая ручку двери машины. На минуточку, стрелка на спидометре перевалила за сто.

— Выпусти, я сказала! Видеть тебя не хочу! — истерически вопит, после чего мне прилетает удар в плечо.

Да ебаный в рот!

— Блять! Да успокойся ты! — взрываюсь, резко ударяя по тормозам.

Мы со свистом тормозим, Любимову немного заносит, но ремень безопасности удерживает ее от удара о приборную панель.

Тяжело дыша, перевожу тяжелый взгляд на испуганную Арину и свирепо рявкаю:

— Что с тобой происходит? Я за рулем! А если бы мы врезались? Да какая нахуй разница, кто там и что там узнал! Через неделю об этом уже забудут, а после окончания университета ты этих людей не увидишь!

— Я не хочу, чтобы у меня за спиной шептались и тыкали пальцем.

Ее губы подозрительно дрожат, как будто Риша из последних сил сдерживает слезы, и от этого неприятно сосет под ложечкой.

— Когда будут тыкать — скажи кто. Я сломаю им эти пальцы и больше не будут.

— Лев, ты такой… Такой! — эмоционально всплескивает руками в воздухе.

— Какой же?

— Невыносимый! Грубый и заносчивый!

— Зато сопли не развожу, — в ответ парирую. — Посмотри на этой с другой стороны. Слухи разносятся со скоростью венерической болезни. Ты бы все равно узнала о похождениях нашего Сируньки. Тогда бы тебя все считали бедной-несчастной, которой изменяют. Возможно, жалели. А сейчас будут завидовать Любимая. Зависть лучше жалости.

— Чему тут завидовать, спрашивается?

Уставилась на меня немигающим взглядом, но хоть плакать перестает. И на том «спасибо». Реально, не выношу бабские слезы и истерики.

— Ты склеила самого Льва Громова, малышка! Считаешь, нечему? — на моем лице красуется самодовольная ухмылка. — Большинство телок, которые будут шептаться за твоей спиной, просто завидуют и мечтают оказаться на твоем месте!

Риша корчит такую рожицу, точно ей под нос сунули кучку дерьма. Закатывает глаза и ворчит:

— Твое эго просто непомерных размеров, Громов.

— Небеспочвенно, — невозмутимо хмыкаю и, заведя машину, трогаюсь с места.

Мы проезжаем, должно быть, не больше двадцати метров, когда Арина с глазами размером с блюдца спрашивает:

— Куда ты меня везешь?

Да неужели? Быстрая же у нее реакция. Мы уже от города отъехали километров как десять, а она только сейчас заметила.

— В поле. Насиловать тебя буду.

Говорю это с такой серьезной миной, что у Арины на долю секунду расширяются глаза от ужаса. Потом, правда, доходит, что эта шутка.

— Не надо меня никуда везти, — упрямо задрав подбородок, отрезает. — Я хочу домой.

— Чтобы предаться страданиям? Не переживай, Любимая, поплачешь в подушку позже.

Она хочет возразить, даже приоткрывает рот, но потом, махнув на меня рукой, мол, делай, что хочешь, с обреченным вздохом откидывается на сиденье и устало прикрывает глаза.

Хорошая девочка. Интересно, она во всем такая послушная? От неприличных картинок в голове неловко ерзаю на сиденье, мысленно приказывая своему члену угомониться. Не то чтобы у меня получается, учитывая, что я до сих пор на адреналине из-за мордобоя, и прекрасно помню, как замечательная попка Любимовой упиралась мне в пах.

Отлично! Теперь я возбужден! Блядство!

Съехав с трассы, проезжаю вдоль поля, после чего останавливаюсь в самой настоящей глуши. С одной стороны — поле, с другой — посадка. И ни души. Идеальное место для убийства или же… Ага, громкого секса. И да, я до сих пор об этом думаю. По правде говоря, не переставал думать ни на секунду.

— Приехали, Любимая. Вылезай, — командным тоном чеканю.

— Зачем?

Девушка с подозрением на меня косится, будто действительно верит в то, что я собираюсь ее насиловать. Забавная она все-таки.

— Затем, — пожимаю плечами, отчего она бесится.

Глава 9

Глава 9

АРИНА

«Выходи, я под подъездом» — читаю смс и досадливо вздыхаю.

Лев совершенно невыносим. Он не признает «нет» в качестве ответа. Прет тараном и давит, давит, давит…

После наших достаточно невинных отношений с Сережей, где он никогда не позволял себе лишнего, всегда был терпелив и внимателен к моим желаниям, напористость Льва кажется дикостью. Впрочем, он такой и есть — дикий.

Учитывая, что Громову ничего бы не стоило подняться за мной, я решила не испытывать судьбу и оделась заранее. Ничего пошлого и вульгарного. Обычные джинсы и топ, который открывает небольшой участок кожи над животом.

На ноги кеды, волосы в хвост, а на лице из косметики только тушь и прозрачный блеск для губ. Я не обязана наряжаться для друзей Льва, знаете ли.

Родителей, к счастью, дома нет, поэтому удается избежать ненужных вопросов по типу: «Ты куда на ночь глядя?» и «Почему к нам не заходит Сережа?».

Им-то я, кстати, так и не рассказала о нашем разрыве. Не то чтобы оставляла лазейку, чтобы с ним сойтись. Только через мой труп.

Однако не хотела ворошить палкой это осиное гнездо. Переживать все заново, прокручивать измену в голове… Все, что нужно было он уже сказал, а я услышала. Он уверен, что я переспала со Львом. Вот как Сережа,оказывается, плохо меня знал.

Схватив сумочку, закидываю на плечо и выхожу из квартиры.

— Ты долго, — когда я уже сажусь на пассажирское сиденье «Порше», произносит Лев. — Я уже думал за тобой идти.

— Без меня поехать вообще не вариант? — пристегиваясь, хмыкаю, на что Лев закатывает глаза.

— Сказал вместе, значит вместе. Мы с тобой мутим, Любимая. Нам необходим выход в свет в качестве пары.

Мы доезжаем за десять минут до частного сектора. Подъезжаем к двухэтажному дому, из которого гремит музыка на всю округу и паркуемся на свободном месте вдоль ряда машин.

Я уже тянусь к ручке, чтобы выскочить из машины, но Лев кладет руку мне на ногу и сжимает.

— Сиди на месте. Я сейчас выйду и открою тебе.

Надо же, в Громове проснулся джентльмен? И только я об этом подумала, как, открыв дверь и подав мне руку, он недовольно ворчит:

— Куда ты так нарядилась?

Нарядилась? Он издевается, что ли?

— Если ты не помнишь, я вообще не хотела никуда ехать. Если что-то не нравится, вези домой!

Парень недобро прищуривается, фыркает, тем самым выражая свое несогласие, и, взяв меня за руку, тянет ко входу.

— Не дождешься, Любимая. Шоу должно продолжаться!

Двери высокого железного кованого забора автоматически открываются, предоставляя моему взору логово разврата. Иначе это никак не назвать.

Девчонки топлес купаются в бассейне в таких крошечных трусиках, которые скорее служат аксессуаром, чем нижним бельем. На другой стороне парни пьют стопки текилы, а соль слизывают с груди громко и соблазнительно смеющейся блондинки.

Она, кажется, совсем не смущена. Наслаждается прикованным к ней вниманием.

Боже правый, какая мерзость. Кто, спрашивается, друг Громова? Сутенер? Демон суккуб?

— Что, Любимая, не привыкла ко взрослым вечеринкам? — заметив на моем лице нотки отвращения, издевательски усмехается. — Это тебе не крючком вышивать по вечерам.

Щеки опаляет жаром, ведь когда-то я действительно увлекалась вязанием крючком. Еще в классе восьмом, но Громов, естественно, запомнил и теперь при каждом удобном (и неудобном!) случае меня стебет.

— Это не вечеринка, а какой-то бордель!

— Да ладно тебе! Здесь весело! Вон, и твои одногруппники стоят!

Лев рукой указывает в сторону нескольких моих «крутых» одногруппников. Сынки и доченьки богатых родителей. Они считают себя элитой, поэтому я совершенно не удивлена их присутствием. Они в своей тарелке, в отличие от меня.

Заметив меня, засранцы начинают переглядываться и о чем-то шептаться. Даже знаю о чем, учитывая, какой спектакль мы с братьями Громовыми закатили возле универа.

Боже, как же это бесит! Они и сами-то не лучше меня! И при этом смеют осуждать? Чертовы лицемеры!

— Пошли, поздравим именинника!

Лев подталкивает меня рукой в спину, и когда мы начинаем идти в сторону бассейна, где стоит огромный стол с напитками и закусками, не убирает руку. Волнующе поглаживает оголенный участок кожи над животом большим пальцем, отчего у меня на руках волосы дыбом встают.

Пытаюсь не показывать свою острую реакцию на его прикосновения. У Громова и без того самомнение выше небес. Подавляю этот трепет, напоминая себе, что он бабник и хам, что ему нет дела до моих чувств.

Лев из тех парней, которые не стесняются пользоваться девушками. Он и мной воспользуется, а потом выкинет за ненадобностью, как использованную игрушку.

Нет уж, спасибо. Это игра и ничего большего. Я не буду такой игрушкой в его руках.

Мы подходим к высокому парню восточной внешности, который что-то шепчет на ухо девушке в коротком платье и внешностью супермодели. Серьезно, на ее фоне я выгляжу очень несуразно. Особенно, в джинсах и топе.

— Ринат, отлепись от девушки и поговори наконец с другом! — громко произносит Лев, привлекая внимание парочки.

Парень неохотно поворачивается, и с кривой улыбкой на загорелом лице парирует:

— Обломал мне весь романтик, Гром!

— Знаю я твой романтик за тысячу баксов, — не теряется Лев. — Мой подгонщик оценил, я надеюсь?

Тысяча долларов? При чем тут тысяча долларов, черт возьми? Громов подарил ему деньги? Ничего не понимаю.

В любом случае мне только и остается что стоять с натянутой до ушей улыбкой и хлопать глазами.

— Оценил, — растягивая на губах ленивую ухмылку, довольным тоном, точно насытившийся тигр произносит. — А ты, как я погляжу, не один?

Неожиданно аквамариновые глаза устремляются на меня. Оценивающе скользят по фигуре, словно раздумывая стою ли хоть каких-то усилий или же нет. Чувствую себя товаром на витрине, и от этого неосознанно сильнее прижимаюсь к Льву.

Глава 10

ГЛАВА 10

ЛЕВ

У меня срывает крышу. Я вообще смутно понимаю, что происходит. Разве что стоит принять во внимание тот факт, что я чертовски влип, и что я трогаю ее грудь через тонкую ткань, скрывающую внушительную такую троечку. И мой мозг плавится.

Он расползается в разные стороны. Я вроде как понимать должен, что перебарщиваю, что это предел. Что это — финиш, дамы и господа.

Трогаю свою девочку…Понять…бы, как…сдержаться. Никак. Нельзя. И понимаю лишь то, что…

Ее глаза прикрываются, и голова резко падает вперед. Воу. Полегче

—Стоять, бояться, малыш. Ну что ты? — хлопаю по щечкам, и она тут же открывает глаза, смотрящие на меня так, будто бы она реально под чем-то.

—Левушка, что-то мне так хочется…

—Чего?

Она смотрит на меня, а затем тянется ближе. Твою мать, это то, о чем я думаю? Да? Первая обхватывает мою шею и касается меня губами.

Я целую ее губы грубее, тверже, и мне в ответ…поступает такая же остервенелая реакция. Как не сойти с ума? Малышка отчетливо подается вперед, обводит губами мои, сталкивается языком и тихо стонет мне в рот, ухватившись за шею так крепко, будто бы от этого зависит выживание. Разве что ее, потому что у меня явная погибель.

В ней столько огня, в ней столько нераскрытого, столько пламенного, прыткого и такого…будоражащего, что у меня не получается сконцентрироваться, чтобы не раздеть и не сделать ее своей прямо тут у стенки.

Где вокруг куча пьяных студентов, норовивших заграбастать мою девочку. А хуец вам в лобец.

Я готов продолжать так, как был бы готов любой половозрелый мужик. Просто, блять, я готов вообще на все рядом с ней. Мне даже можно не прикасаться, я вдохнуть этот крышесносный аромат из распущенных волос.
По факту больше вообще ничего не надо, только стоять и смотреть, и я уже буду способен на несколько часов долгого и жаркого секса.

Грязного, грубого. Но нет. Тут мы снова возвращаемся к тому, что она девочка, а я у нее первый. И последний. РУКИ СВОДИТ В СУДОРОГЕ, НАСТОЛЬКО СИЛЬНО Я ХОЧУ ПОДДЕТЬ ПОЯС И ПРОБРАТЬСЯ ПОД ТРУСИКИ.

Так. Выдыхаем. Думаем о чем? О чем я, блять, могу вообще думать сейчас?

Мой мозг поплыл куда-то с астрономической скоростью. Не куда-то, а в этот манящий вырез. В эту ложбинку, по которой я прямо сейчас хочу провести языком, зарыться носом и замереть в одной точке, ведь теперь это мой персональный рай. Я опускаю руки на грудь и сжимаю, одновременно с этим крича самому себе «стой, дебил».

Она напилась, а ты в адеквате и обязан принять тот факт, что сейчас вот так нельзя. Нельзя. Это ведь изнасилованием будет.

Какое, к черту, изнасилование? Она будет кричать разве что от удовольствия. Мокрая, извивающаяся, на мне сверху, подо мной, рядом со мной. По-всякому будет. Рыкнув, упираюсь лбом в стенку возле малышки, а та поворачивает голову и облизывает мне мочку уха.

Твою мать.

В какой-то совсем уже обезумевший момент мне удается прекратить лапать выступающие соски и оторваться от сладких губ. Проезжаюсь по взмокшему лицу своим и дышу часто и много. Вижу, как по тоненькой шее стекает капелька пота и в этот же момент слизываю ее, как конченный псих.

Мне нравится разливающий во рту сладостный вкус моей девочки. В глазах темнеет, и я остро нуждаюсь в чем-то, что прямо сейчас оторвет меня от нее. Не могу. Руки сильнее сжимаются на тонкой талии, пока Арина продолжает испытывать мое терпение.

В этот раз другое. То, на которое я уж точно сейчас не рассчитан, потому что член буквально готов вырваться из штанов и побежать вперед. Я и так слишком сильно упираюсь в ее выдающиеся бедра, находя в этом особую зависимость. В голове калейдоскопом вращаются картинки того, как это будет в другом месте и без одежды.

Не сейчас. Не сейчас, но…когда-то.

—Лев, царь зверей, — икнув, она смеется, обхватывая мое лицо ладонями. Мягко водит по щекам и улыбается, одаривая поплывшим взглядом. Она в говно. А я готов на стену лезть от досады.

Терпи, Лев, царь зверей, епта.

На губах малышки поблескивают остатки губной помады со вкусом малины, я теперь тоже сверкаю как диско-шар.

Терпи, мужик, и пройдет по твоей улице фургон мороженого, будем его жрать до потери пульса.

—Пойдем, — хрипло шепчу, обхватив Арину за талию.

—Нееет, Левушка, а как же вечер…инка, — снова икнув, малышка упирается в мою спину плашмя всем телом и гладит лопатки. Что ж ты делаешь? Я ж в шаге от того, чтобы затолкнуть тебя в первую попавшуюся комнату и сделать своей по-настоящему.

Передернув плечами, разворачиваюсь. Теперь Арина обхватывает меня за шею и повисает. Ее волосы разлетаются по мне веером, теперь аромат сносит меня наповал. Его много, а я не способен его выдержать, чтобы не потянуться и не зарыться лицом в то, что доставляет так много наслаждения.

Риша медленно моргает, и я останавливаюсь на том, что снова и снова теряюсь от взмаха длиннющих ресниц. Блять, да меня от всего вставляет. От всего я торможу.

Перевожу взгляд в стенку и подхватываю малышку на руки.

—Уииии вжиииих, — Ариша размахивает руками и верещит так, что мои друзья, стоя поодаль со стаканом чего-то ядреного (такого, что пила и моя), начинают улюлюкать. Кто-то снимает на камеру. А похуй.

Ариша в итоге обхватывает меня за шею и довольно трется лицом.

—А теперь покатай меня, большая черепаха!

Да, так меня еще не обзывали, конечно, но я ржу, потому что малышку такой я не видел никогда.

—Малыш, не крутись, а то…

—Уронишь?

—Отшлепаю, — хмыкаю, опуская при этом ладонь между лопаток. Притянув Аришу ближе, замечаю, что кто-то делает снимок. Прекрасно. Мы здесь явно смотримся на миллион долларов.

Выйдя на улицу, сразу иду к машине, пока малышка начинает меня гладить по лицу и водить носом по щеке. Мне стоит больших трудов не сорваться, а продолжать перебирать клешнями.

Глава 11

ГЛАВА 11

РИША

Сначала я чувствую жуткое головокружение. Затем острый прилив тошноты. Следом — меня вращает по оси, и я наконец-то могу разодрать глаза. В них будто бы песка насыпали, вот почему я сразу прикрываю их. А еще потому, что белый свет сейчас для меня — битое стекло в глазах.

Очередной вертолет кружит и вращает, и я выдыхаю, пытаясь перевернуться на правый бок. Как же плохо и как же больно. Каждая клеточка пронизана ею и не дает мне ощутить обычное состояние бытия.

Мутит адски, внутри все делает очередной кульбит. Я поворачиваюсь и резко открываю глаза. Сердце ухает вниз, и кажется, что мое давление разорвет вены в куски. Нет. Нет. Нет. Начинаю отрицательно махать головой, не веря в происходящее.

Этого просто не может быть. Я судорожно начинаю себя ощупывать и прикрываю глаза, прикусывая одновременно губу. Пока на меня не моргая взирает Лев Громов.

Мы с ним в одной кровати.

Я без нижнего белья. В чужой футболке, что пахнет старшим братом моего бывшего.

И этот старший брат смотрит на меня и улыбается Чеширским котом, облизывая нижнюю губу. Все, что прикрывает его фигуру — это одеяло, но даже так я могу понять, что он…очень рад меня видеть, и он явно без трусов! Со мной в одной кровати без трусов!

Резко поднимаюсь и тут же хватаюсь за раскалывающуюся на части голову. Мне так плохо, что хуже просто не придумать. Только приняв вертикальное положение, ощущаю, что я все-таки в трусах. Прекрасно. Хотя бы я в них.

А если я в них, значит ли это, что между мной и Львом ничего не было? Какая вероятность этого у нас имеется? Она стремится к нулю, да? А хотелось бы к бесконечности.

Я переспала со Львом. Я буквально с ним переспала, да? Ужас охватывает тело. Так, стоп! никаких неприятных ощущений не чувствую. Значит, нет? Да?

Какая глупость, это ведь совсем необязательно. Столько людей теряют девственность даже без крови. Не факт, что я обязательно бы почувствовала боль. Тем более с Громовым-старшим.

О чем я вообще думаю? Это катастрофа!

Морально я уничтожена. Слезы норовят брызнуть из глаз, пока руки упорно обхватывают тело. Мое собственное…ведь я желаю прикрыться. Хотя куда уж прикрываться, если кое-кто увидел все что можно и нельзя еще вчера. Раз уж я не в своей одежде, то кто-то меня раздел, чтобы переодеть? Этот кто-то, ОЧЕВИДНО, лежит рядом!

Уши заливает бетоном, но даже сквозь него слышится рокочущее:

—Доброе утро, Любиииимая, — приговором звучит. Лев проводит рукой по моим спутавшимся волосам, и прилив тошноты становится невыносимым. Господи. Какой кошмар. Но самое страшное, что я совсем ничего не помню.

Совсем-совсем.

Холодный пот проступает на коже…

—Не трогай меня, — пищу, стараясь отодвинуться, но загребущие руки сковывают меня намертво и валят на кровать.

—С чего вдруг, малыш? Ты вчера была куда более воодушевлена, а как проявляла активность. Я тебе кричу, это было представление на миллион долларов. Мне понравилось. Да и тебе понравилось, детка, — хрипло произносит он, касаясь шершавыми губами мочки. Табун мурашек разносится по коже.

Если бы словами можно было убить, я бы уже валялась замертво.

Именно в этот момент отворяется дверь спальни, и в проеме появляется…

Господи. Это катастрофа!

Я прикрываю глаза и мечтаю раствориться в пространстве, но сейчас это, увы, невозможно.

—Ну надо же, какая картина! Прихожу домой и застаю голубков!— Сережа заходит в комнату, а дверь громко ударяется о стенку, отчего я моментально дергаюсь в руках Льва. Выбраться из них сейчас может и не лучшее решение, но меня будто бы парализует.

Прекрасно. Нас застали в самой компрометирующей ситуации из всех возможных. Технически голыми в кровати.

—Упиздовал туда, откуда пришел, — грубо бросает Лев, притянув меня к себе еще ближе. Мы настолько прижаты друг к дружке, что я чувствую упирающийся мне в поясницу член. Он точно без нижнего белья. Точно без. Нас разделяет тонкая ткань постельного...

Краснею моментально, ощущая огненный жар на щеках.

—А я уйду. Уйду отсюда.

—Ну так и скатертью дорожка. Это вообще моя квартира, так что ты катись колбаской к родителям под крылышко.

Уф. Это удар ниже пояса для Сережи. Он всегда говорил, что несправедливо жить двум братьям в одной квартире. Никто не может устроить личную жизнь. Технически не могли мы с ним, ведь Льву удавалось каждый день таскать сюда разных. А теперь здесь еще и я. Прекрасно. ПРОСТО ПРЕКРАСНО.

Лежать там, где он занимался сексом с другими бабами с неизвестным статусом. Тут может быть все известные миру ЗППП.

—И как тебе быть шлюхой моего брата? Нормально? Типа номер двести двадцать какой-то? Как оно? Ты б сказала, что тебе нравится, когда с тобой как с блядью — я бы повел бы себя так. Не ждал бы хер пойми чего! — распаляется мой бывший. От его слов мне сейчас ни тепло ни холодно, мне скорее как-то никак.

Он даже обходит кровать так, чтобы стоять ко мне лицом, а Лев же разворачивает и упирает мое уже заплаканное лицо к себе на грудь. Вдыхаю его аромат и чувствую себя грязно. Но отрицать тот факт, что от него пахнет приятно, не смог бы в принципе никто.

Куда больше прорывает порыдать относительно того, что я все-таки могла переспать со Львом. С тем, для кого секс — это спортивный интерес, с тем, с кем даже за один стол зареклась садиться. С невыносимым, невозможным, наглым и отвратительным. С Громовым, блядлом на максималках.

—Ебальник оффнул, а то я встану и помогу ему прихлопнуться, — гремит Лев, упираясь в мою макушку. Я сложила заледеневшие ладошки на груди парня и дрожу. Дрожу совсем не от холода, а от стресса, что шандарахнул мне по голове со всего размаху.

Пока они перегавкиваются, мой взгляд падает вниз. На выразительный пресс и тонкую простынь, за которой виднеется такой же выразительный эрегированный член.

Глава 12

ГЛАВА 12
АРИНА

—Отпусти меня, — мы сталкиваемся грудными клетками, и маленький ядерный взрыв от соприкосновения заставляет меня испытывать жар на коже.

Дыхание сбивается, и мне удаётся дышать будто бы через пелену. Эмоции глушат, отрубая меня от реальности. Льва слишком много, его запах плотно втрамбовывается в меня, вытягивает жилы и заставляет трепыхаться под прессом накаченного тела.

Господи, это просто кошмарный сон, да?

Прикусив губу, снова чувствую запах Льва, он всюду. А теперь добавляется вкус, неописуемый, яркий и наглый. Вот такой он. Наглый. Весь от макушки и до пальцев.

Громов тяжело дышит мне в ухо, а затем шепчет как в лучших фильмах, где был секс по телефону:

—Ночью ты просила не останавливаться. Сама раздевалась, — широкая ладонь скользит по оголенному бедру, поднимается выше и замирает на трусиках. Мурашки табуном несутся по телу, оставляя после себя глубокие ожоги.

Дрожу, испытывая странную тупую боль в желудке. Будто мне с ноги туда зарядили. Страшное предчувствие не покидает, хоть и стараюсь не впадать в крайности и не доводить себя почем зря.

Я просила не останавливаться? Я? Разве я могла такое просить? Но на лице Громова гуляет победоносная улыбка.

Господи, и ведь не похоже, что он врет! Даже больше. Лев, к сожалению, никогда не врет. Он именно из той породы парней, которые рубят правду-матку. А это значит…Нет, я не могу даже мысленно допустить это событие.

Тошнота подкатывает к горлу и перекрывает доступ кислорода. Прикрыв рот рукой, пытаюсь оттолкнуть от себя Льва, но тот будто специально давит на меня всем телом, упорно тыкаясь эрегированным членом во внутреннюю поверхность бедра.

—Да мне плохо, отпусти меня, — упираюсь в горящую кожу и впиваюсь ногтями в плечи.

Нахмурившись, Лев резко встает с кровати и оборачивается покрывалом. Он и правда голый! ОН ПОЛНСТЬЮ ГОЛЫЙ СПАЛ СО МНОЙ В ОДНОЙ КРОВАТИ!

Очень стараюсь не смотреть на эти перекатывающиеся мышцы. Стараюсь не смотреть, но все равно смотрю, ругая саму себя на чем свет стоит.

Да, надо быть честной — тело красивое. И это красивое тело в оголенном виде прижималось ко мне всю ночь. А я сплю в футболке этого ходячего тестостерона без трусов.

Как бы ослепнуть внезапно? Скоординировав движения, мне удается не шататься, зато острый прилив тошноты берет бразды правления. Все, это все. Слишком хорошо понимаю, что будет дальше.

Ощущение, что еще секунда, и все мои внутренности будут в окружающей среде. Я так сильно проклинаю то мгновение, когда согласилась пойти на вечеринку, что даже если позовут куда теперь еще — хренушки я соглашусь. Падайте мне в ноги, умоляйте, предлагайте все сокровища в мире — ничерта подобного. Никакой пьянки.

Не пила и не стоило начинать.

Поскользнувшись на месте, несусь в сторону ванной. Голова разламывается на сотню частей, пока я мечтаю хотя бы добежать до унитаза.

Резко распахиваю дверь и падаю на пол ровно в тот момент, когда меня начинает полоскать. Так много я не рвала никогда, до состояния жжение в горле, до чувства, будто бы рвать уже совсем нечем, но…как показывает практика…есть.

Господи, да я вообще рвала от силы несколько раз за всю свою жизнь и то в далеком детстве, когда ацетон был аж четыре плюса по интенсивности.

И теперь сижу на холодном полу в футболке брата своего бывшего, обнимаю унитаз и выворачиваю собственные внутренности сразу после того, как проснулась в одной кровати с парнем, которого не перевариваю.

Прекрасно, Арина. Это просто Победа.

Сквозь весь этот кошмар я слышу шаги за спиной. Лев подходит, подхватывает мои волосы и придерживает их на затылке, пока я не освобожусь от всего того адского, что находится в желудке.

Уже пусто, а рвотные позывы все еще дают о себе знать.

Я прикладываюсь головой о крышку унитаза и тяжело выдыхаю.

—Любимая, давай не сиди на холодном. Пойдем в душ.

—Я не пойду с тобой в душ.

—Правильно, ты сама пойдешь, а то вместе мы будем ток трахаться как кролики, а выйдем грязные.

Это был бы не Лев Громов, если бы он сказал что-то умное. Толковое. Нет. Зачем? Если можно сказать бестолковое. Решаю не отвечать на это, но мне и ответить-то нечего, кроме того, что он псих.

Все это время этот гений ходит в простыне на голое тело. Ладно. Пусть. Он явно ждет моей реакции

—Умоюсь, душ потом. Не могу.

—Я могу покупать тебя. Нежно. Грубо. Как хочешь, — Лев ржет, а я безвольной куклой оседаю у него в руках, пока он несет меня к раковине.

Ноги дрожат, скользят по кафелю. Лев, замечает это, приподнимает и кладет меня на свои «ласты» сорок пятого размера.

Меня это трогает. Мелочь, но …трогает, хоть и не должно. Умываюсь еле-еле, чищу зубы, чтобы перебить ужасный привкус во рту. Благо, тут имеется новая запакованная щетка. Наверное, для очередной однодневки. Льва или Сережи, как пойдет. Собственно говоря.

—Кончила?

Каждая его фраза будет звучать с намеком на что-то пошлое, да?

—Я закончила чистить зубы, — шепчу, пытаясь выйти из уборной, но Громов меня на руках из нее выносит, отчего желудок поддается очередной встряске.

Нет, спокойно. Только не снова. Усадив меня на кровать, Лев отходит к зеркалу и лохматит волосы, пока я тупо уставляюсь ему в зад.

Меня муляет и муляет вопрос одежды. Громова, кстати, нет.

—Ты собираешься ОДЕТЬСЯ?

Он оборачивается ко мне резко и теперь я смотрю на выступающий бугор через белую ткань. Прекрасно. Отвожу взгляд, чувствуя, как румянец окрашивает мертвецки бледную кожу.

Громов не моргая смотрит на меня.

Это бесит!

—Любимая, посмотри на меня.

Я не двигаюсь.

—Посмотри, и я оденусь, — продолжает он, и я, выдохнув слишком громко, перевожу на Льва злобный взгляд. Ровно в тот момент, когда он дергает край простыни, и она скатывается по массивным бедрам вниз.