Предательство. Встать, суд идет!

ПРОЛОГ

Дверь в апартаменты 1623 на шестнадцатом этаже открывается так быстро, что я не успеваю морально подготовиться. За секунды мимика мужа меняется от беспредельного счастья до непонимания, а следом наползает злость.

— Привет, — подаю голос.

— Ты… — Свиридов запинается, озираясь по сторонам. Ее ждет. — Что ты здесь делаешь, Ксю?

— А ты, Вов?

— Иди домой. Вернусь – поговорим.

Кожей ощущаю раздражение и недовольство. Сейчас я чужая настолько, что каждой клеточкой тела чувствую себя лишней.

— Одумайся, Володя, — пытаюсь достучаться. — Давай уйдем отсюда вместе.

Раздувая ноздри, как бык на корриде, муж грубо затаскивает меня в номер. Плечо пронзает болью от жесткой хватки пальцев.

— Ты следила за мной? Давно? — это не вопросы – обвинения.

— Нет. Не следила.

— Чего ты от меня хочешь, Ксю? — нервно чешет скулу, напрягая губы.

Столько эмоций… Не знала я тебя, Свиридов.

— Правду, — пожимаю плечами, обводя взглядом интерьер.

Не поскупился благоверный. Вид из панорамных окон шикарный. На центр города. Судя по всему, дверь справа ведет в санузел, а слева, со стеклом, в спальню. В комнате, где выясняем отношения дорогущий на вид диван, журнальный столик, на котором бутылка вина, шампанское, фрукты в огромной начищенной чаше. На широкой полке в углу ноут мужа и необъятный букет белых роз.

— Раз ты явилась сюда, то правду уже знаешь, — садится на диван, закидывая ногу на ногу, ухмыляется.

Глава 1

— Ксю, завяжи галстук! Мне некогда пить кофе. Опаздываю, — кричит муж, возвращая меня из кухни в спальню.

За двадцать два счастливых года, что мы в браке, он так и не научился столь “сложному” делу.

Встаю перед Володей, по привычке отмечая свежесть его голубой рубашки. Пробегаю взглядом по ткани. Заломов от глажки нет. Прикладываю протянутый галстук, ярче на несколько тонов делового костюма, чуть откланяюсь и одобрительно киваю.

Идеально.

Как всегда.

— Хватит любоваться, жена, — самодовольно хмыкает, приподняв подбородок.

Умелыми движениями, дошедшими до автоматизма, перекидываю, переплетаю концы галстука и затягиваю красивый узел.

— Меня заводит, когда ты говоришь: “жена”, — опустив глаза, поджимаю губы, сдерживая стыдливую улыбку.

— Совсем не вовремя, дорогая. Мне через тридцать минут надо быть в областном суде.

— Конечно, мистер великий адвокат, — тушуюсь и сдаюсь, как обычно.

Не в моем характере прямо заявлять о желаниях и чувствах. Свиридов знает, что открыто в лоб ничего не предложу. Так что подобная вольность скорее крайне редкий игровой момент в нашей семейной жизни. По молодости пыталась наряжаться в красивое белье, устраивать романтические вечера, но это веселило Володю больше, чем возбуждало. Удар по самолюбию, надо сказать, сокрушающий.

Поначалу кипела страсть, скользила нежность, частые “люблю” ночами и разговоры до утра, но как-то быстро все успокоилось. В чем причина? В рождении сына, через полгода после свадьбы? Или просто быт возобладал? Не знаю.

Но меня все устраивает. В размеренности и спокойствии есть свои прелести. Это придает устойчивости и надежности отношениям.

Или я просто хочу так думать.

Подтягиваю вверх виндзор, оставляя Володе самому определить уровень удавки шелкового аксессуара. Провожу ладонями по лацканам плотной ткани, наслаждаясь, пусть не идеальным, но родным телом мужа.

— Ксю, где мои запонки?

О как… Сто лет о них не вспоминал, а тут понадобились.

— В твоей прикроватной тумбочке. В шкатулке.

Может, правда у мужчин после сорока начинается кризис среднего возраста?

Последние месяцы Свиридов на подъеме. Энергичный, холеный… Даже душ принимает как положено: утром и вечером. Шутит часто, хоть порой и обидно. Посещает спортзал.

Хорошие перемены.

Значит, не так плох для мужиков этот “ужасный” кризис, если дает волшебный пендель и стремление стать лучше.

Поначалу думала, что у Володи появилась любовница. Убедила себя, что женское чутье сработало. Но муж так смеялся, когда я спросила, что подозрения бесследно растворились, как и сомнения, в позорном оправдании с моей стороны.

“ Адюльтер возможен только с работой, Ксю”, — вот его слова.

Не поспоришь.

Свиридов всегда отличался трудоголизмом. После института пахал в юридической консультации, где за копейки брал дела и чаще всего выигрывал.

Так мы и познакомились.

За год до окончания бакалавриата в Юридической академии я грезила успешной карьерой, громкими и судьбоносными выступлениями в суде. Насмотревшись фильмов, предвкушала заслуженное признание, как и все наивные дурочки.

По факту случилось иначе.

Мое первое дело по трудовому спору я проиграла. Мужу. Он представлял вторую сторону. Именно тогда я поняла, что прения в суде – не мое. Стеснение и зажатость – худшие качества адвоката, а я наделена ими обоими.

Так что… с того момента слетел наивный оптимизм, рисовавший из меня крутую бизнес-леди, но я обрела любовь в лице Володи Свиридова.

Через полгода после знакомства мы поженились. Через год родился Лешка, а через три – София.

Магистратуру я закончила, будучи в декрете, а когда дети подросли, стала помощницей мужа в его адвокатской конторе. Теперь готовлю для него необходимые документы, иски, жалобы, подбираю юридическую практику, запрашиваю доказательства и даже выстраиваю линию защиты. Все это закулисье, а настоящее представление разворачивается в суде, где Вова блестяще выстраивает свою речь.

Занимаю место мужа перед зеркалом и придирчиво осматриваю себя.

М-да…

Заправив короткие волосы за уши, прикладываю ладони к щекам и натягиваю кожу, словно пытаюсь разгладить пусть и неглубокие, но заметные морщинки.

А что я хотела? Сорок три… До ягодки еще пару лет, от молодой уже далека.

— Сегодня до обеда можешь в офис не спешить, — вытягивая манжеты рубашки из-под рукавов пиджака, Володя застегивает серебряные украшения вместо пуговиц, — Лучше проработай новое дело по Салихову. Тебе на почту должны документы отправить.

— Как удобно быть женой шефа, — улыбаюсь вздыхая.

Хорошего мало, если честно. Все, что не хотят делать другие – валится на меня. Отказать не получается. Выполнить абы как – тоже. И платят самый минимум. Вечная экономия.

Володя цепляет коричневый кожаный портфель с пуфика и, проходя мимо, шлепает меня им по пятой точке.

— Сделаешь все, что у тебя забито в органайзере, и обещаю тебе в выходные праздник.

— Звучит интересно, — за дежурной улыбкой прячу желание закатить глаза.

Очередная сказка. Про Золушку. Радует, что хотя бы принц у меня настоящий и любимый.

— Пожелай мне удачи. Сегодня процесс у Панова. Терпеть не могу этого судью. Вечно лезет туда, куда сторонам не надо, — ворчит муж, рассматривая перед зеркалом в прихожей свои гладковыбритые щеки, — Прошлое дело просрал из-за него. До этого два развалились к чертовой матери…

— Я помню, Вов.

— Все помнят, — раздражается, превращаясь в привычного брюзгу.

— Ты просто не любишь проигрывать, — вкладывая всю нежность и поддержку, смахиваю невидимые пылинки с плеч мужа. — Это его работа.

— Все судьи спокойно разбирают дела в рамках заявленных доказательств, а Панову всегда надо залезть глубже, — выдыхает, успокаиваясь. Проверяет что-то в мобильном телефоне. — Ладно. Я поехал. Увидимся вечером.

— А на обед…

Не успеваю закончить, как муж прерывает, открывая входную дверь:

Глава 2

Пару секунд смотрю перед собой. Зависаю в пустоте. Никаких мыслей, эмоций, идей, планов. Тишина в трехкомнатной квартире обволакивает и не давит.

Не так, как раньше, во всяком случае.

Год назад мне казалось, что сойду с ума от одиночества. Мучилась вопросом, как можно рядом с любимым человеком ощущать такую дыру в сердце? Мы вместе, но как из параллельных Галактик. Общались редко. Ссорились, отчего предпочитали отсиживаться в разных комнатах, где часто засыпали по отдельности. На работе летели только указания сухим деловым тоном. Лишь дети вносили в нашу жизнь искру радости. Действовали как пластилин, клей, скотч… Латали прорехи, вдыхая новые эмоции.

Я много раз жалела, что мы отправили сына учиться в Лондон. Именно с его отъезда все стало рушиться. А сразу после школы и София сбежала в общагу, заявив о самостоятельности.

Придумала тоже. Деньги-то регулярно просит. Глупенькая еще, конечно. Но останавливать мы с Володей не стали. Нельзя бить по рукам, даже если очень хочется поступить по-родительски.

На все мои жалобы мама говорила, что это временно. Любые изменения в жизни требуют “усадки”, как новый дом.

Слава Богу, все наладилось.

Не сказать, что у нас со Свиридовым второй медовый месяц, но спим вместе, общаемся. А секс – не главное в жизни, что бы ни говорили всякие там новомодные психологи.

Передернув плечами, застываю на пороге гостиной. Обвожу взглядом привычный строгий интерьер.

Все в коричневых тонах от почти белого к темному. Любимые цвета мужа. Из мебели — диван, книжный шкаф, журнальный столик, тумба и телевизор. Уюта добавляют лишь тяжелые портьеры и люстра.

Спальня в бежевом цвете, где яркими пятнами красуются: маленькая малиновая подушка и сиреневый плед. София подарила на Восьмое марта. Два года назад.

Все как у всех.

Хотя, я когда-то мечтала о барной стойке, гирлянде на окне и музыкальном центре…

Пока на кухне хозяйничает кофемашина, иду переодеваться. Снимаю халат, привычно вешая на спинку кровати и, распахнув дверцы шкафа, рассматриваю гардероб.

Звучит круто, а по факту глупо.

У меня два костюма: серый и темно-бордовый. Пара брюк и блузок. Собственно, все.

Неприятным воспоминанием врывается день, когда просила купить мне на ВБ пару новых вещей. Совсем недорогих. А в ответ получила целую лекцию о детях, за учебу которых надо платить, и еще кучу весомых аргументов.

Ведь не нуждаемся в деньгах. Контора Володи давно на слуху. Он очень успешный адвокат. Мне ли не знать, какие гонорары ему платят за работу. Можно на Мальдивы летать каждый квартал!

Ой, ладно…

Мне, действительно, некуда ходить в нарядах, а сидеть в кабинете два на два за бумажками - лоск не нужен.

Снимаю с плечиков серый костюм и черную блузку с бантом по вороту. Быстро одеваюсь.

Сидя перед туалетным столиком, вожу массажкой по волосам. Задаю разные прически.

Набок… Не то.

На прямой пробор… Мешают, лезут в глаза.

Хвост сзади… М-да уж. Без комментариев.

В результате привычно убираю передние пряди за уши.

Неудобная длина чуть ниже плеч не дает развернуться: гулька получается хлипкой, а каскадная стрижка не позволяет удержать волосы в одном пучке.

Мажу взглядом по косметичке, но достаю только блеск для губ. Макияж давно не делаю. Порой устаешь так, что забываешься и трешь глаза, превращаясь в панду.

Надев туфли, еще раз прохожусь взглядом по себе.

Вроде неплохо…

Словив мимолетную дурнинку, кривлю кокетливые мордашки, выпячиваю попу, строю отражению глазки…

Кхм…

Ужас! Увидел бы Володя – сдал в психушку. Не любит подобного.

Прокашливаюсь, вздыхаю и иду на работу.

От дома до полюбившегося кафе пять остановок на маршрутке. Ровно полпути до офиса. Большая удача, что не надо спускаться в метро или делать по несколько пересадок.

Уютное, тихое заведение с вывеской “Ванильное небо” встречает улыбчивым персоналом из двух человек, запахом свежесваренного кофе, корицы и сдобной выпечки. На секунду прикрываю глаза, давая себе прочувствовать всю палитру. Где-то глубоко внутри меня что-то отзывается. Словно флешбэк из прошлого, когда была совсем девочкой. И это такое трепетное чувство. Хорошая эмоция, заставляющая лезть в память и ворошить — ворошить, пытаясь отыскать затерянный островок.

— Доброе утро! — официант, молодой мальчик, сразу провожает к столику в углу, где убирает все лишнее, освобождая место. — Как всегда? Минералка, кофе, омлет?

— Да, спасибо.

Усаживаюсь на кожаный диванчик ярко-оранжевого цвета, в сотый раз окидываю взглядом витражные стекла с огромными красочными рисунками карамели, донатсов, тортов. Отмечаю пару новых рецептов на стенах, оформленные в розовые рамочки и умышленно прибитые чуть набок.

Весело, живо, свежо.

Пока жду заказ, раскладываю на столе планшет для составления иска, записную книжку для фиксирования вопросов по делу и телефон, где привычно читаю законодательство. Трудовые споры — мой триггер. По понятным причинам. Однако… Это вызов самой себе. Каждый раз.

Ну, что ж, господин Салихов, посмотрим.

Итак, вы работали охранником на частной автостоянке без заключения трудового договора.

Зря, конечно, но не проблема.

Отмечаю сразу статьи закона и ссылки на разъяснения Верховного Суда по аналогичным делам.

Через полгода руководство открыло еще одну автостоянку, которая расположена…

Где же она расположена?

Листаю на планшете присланные документы, чтобы найти нужную информацию, но, кроме времени, которое указано истцом, как: “три часа ехать от дома”, ничего не нахожу. Вношу вопрос в ежедневник, как обязательный к уточнению.

Следующим пунктом в планшете указываю на нарушение существенных условий труда, к которым относится смена местонахождения рабочего места без согласия работника.

Тонкий звук колокольчика на входной двери кофейни отвлекает от дела. Бросаю короткий взгляд в сторону раздражителя. Эффектная молодая девушка лет двадцати пяти. Черное платье до колена обтягивает идеальную фигуру. Длинные каштановые волосы завиты и уложены. А может, от рождения вьются...

Глава 3

— Я занят, — рявкает Свиридов и отключается.

Закрываю лицо руками и позволяю себе секундную слабость. Всхлипываю, роняя пару глупых слезинок, которые тут же стираю ладонями, делая глубокий вдох.

Не буду плакать.

Нет.

Много чести!

Это просто гормоны. Менопауза началась, наверное, вот и швыряет в разные стороны. Читала, что при этом цикл нарушается, приливы-отливы, настроение скачет и еще куча побочек. У меня уже пару лет месячные сбоят и эмоциональный фон ни к черту.

И все же… не могу понять произошедшего.

В голове не укладывается. Я же с открытой душой… За что так со мной?

Точно говорят: не хочешь зла – не делай людям добра.

Брошенный на столешницу телефон вибрирует входящим звонком. На экране появляется фото Лешки.

Сыночек…

Беру себя в руки, улыбаюсь и неважно, что мой мальчик не видит.

— Привет, родной! — не скрываю радости.

— Мамуль, привет! Как жизнь молодая? Как здоровье? Что нового? — не дает слова вставить, — Прости, что не звонил долго. У нас практика была. Через четыре месяца домой приеду!

От счастья перехватывает дыхание.

— Лешенька, прекрасная новость! Завтра повешу календарь и буду зачеркивать дни до твоего приезда, сынок.

— Мам, рассказывай, как дела. Видела кого из моих пацанов?

— Да, — киваю пустому залу кафе. — Игнат вернулся из Германии месяц назад. Я ему дала твои контакты.

— Да, знаю. Он уже прикатил в Лондон, — смеется шалопай.

— Вы только не дурите там, Леш…

— Не, мамуль, все по-взрослому!

— Это и пугает.

Мальчики с третьего класса учились вместе. Сдружились сразу. Не разлей вода. То мусорный бак возле школы подожгут, то окна директорские яйцами закидают. Повзрослели и проделки стали серьезнее: драки, мотоциклы, обиженные девушки. С последними совсем тяжко. Душа кровью обливалась, когда брошенные подружки в слезах пороги квартиры обивали.

— Все будет хорошо. Не волнуйся. Как отец? Собирался приехать, но, видимо, обещанного три года ждут, — слышу нотки укора.

— У него завал, сынок. Ты уже не маленький, понимаешь, что бизнес забирает много времени и сил.

— Значит, он что-то делает не так, мам. А я не только вырос, но и многому научился. Тонны интересного узнал, и главное, есть задумки на будущее. Приеду, расскажу!

Гордость теплой волной толкается в груди. Прикусываю губу, чтобы не всхлипнуть. От удовольствия и благодарности.

Мой мальчик…

— Не сомневалась в тебе. Ни на секунду.

— Кто молодец? — веселится, напоминая нашу с ним игру. — Я молодец! Все, мамуль, мне пора. Софи привет и подзатыльник. Трубки не берет.

— Обязательно, — широкая улыбка с лица не сходит, аж скулы сводит, — Ждем тебя, Леш. И звони почаще. Очень скучаем по тебе.

— И я. Целую миллион раз!

Снова тишина.

Немного грустно, но радостно.

Сую вещи в сумку, оплачиваю заказ, к которому не притронулась, и еду в офис.

За пять оставшихся остановок вновь накручиваю себя неприятным разговором “ с Юююлей”. Вот как незнакомый человек мог опуститься до оскорблений, тыкать и…

Она мне в дочери годится, черт возьми!

Фурией влетаю в кабинет мужа. Белые стены аж слепят. Никак не могу привыкнуть. Даже “яблочный” монитор и увлажнитель воздуха как снега Альп. Мебель же, как в пафосных директорских кабинетах: отполированный до блеска дорогущий дубовый стол, массивное светло-коричневое кресло из кожи. На стенах грамоты, портреты, фото с председателями судов, прокурором города и, конечно, президент в лучшем его исполнении.

Рассказываю Свиридову о произошедшем, устроившись на стуле, но мерзкие детали опускаю. Озвучивать бред, который несла ненормальная, язык не поворачивается.

— Ксю, говорил и повторю – не быть тебе успешным адвокатом. Ты ведешься на любую провокацию и тупую шутку. Слезы, обидки… Какая-то малолетка стебанула тебя, а ты уже два часа взрываешь мозг себе и мне, кстати, — отчитывает, продолжая пялиться в экран рабочего ноута.

Он вообще слушал, что я говорила? Или прошло по касательной?

— Девушка лезла в нашу личную жизнь, Вов, — сбавляю тон, — На пустом месте люди так себя не ведут.

Наконец, благоверный одаривает меня взглядом. Снисходительным и насмешливым.

Ну, хоть так.

— Жена, самый простой способ задеть даму бальзаковского возраста – это указать на ее несостоятельность. Женскую. У каждой семейной пары имеются свои сложности. У всех есть быт и прожитые годы за плечами.

— Ты хочешь сказать, я старая?

Вообще-то, мы ровесники, Володя!

— Ох уж эта женская уловка, выдергивать только то, что выгодно, — хмыкает, возвращая внимание к гаджету. На его лице появляется мягкая улыбка. Редкая, но такая желанная. — Ксю, молодежь сейчас без царя в голове. Чудят как хотят. Больная идиотка решила тебя довести, и провокация ей удалась.

Муж переводит взгляд на меня, но в нем больше нет тепла. Только раздражение. Самая частая эмоция за последние годы совместной жизни.

— Займись работой и выбрось из головы ерунду. Дел по горло. Завтра еще два клиента приедут, а у нас одиннадцать дел в производстве без нормально выстроенной защитной линии.

Киваю, стиснув зубы. Забираю сумку и иду в свой кабинетик около столовой. Самый дешевый по аренде, кстати. В три раза меньше, чем кабинет секретаря Вовы, и по размеру, и по амбициям.

Сосредоточиться на делах не получается. Несчастный Салихов так и не продвинулся дальше адреса новой автостоянки. Покусывая кончик шариковой ручки, купленной в “Комусе” за сто рублей пятьдесят штук, все еще анализирую диалог с Юлей. На уровне подсознания ощущаю подвох. Чувствую, что упускаю важное. Но что?

“До встречи, подруга”...

Теперь сама хочу встречи. Желательно сейчас. Возьму инициативу в свои руки и задавлю девчонку вопросами. Если она обычная невоспитанная хамка, то черт с ней. Забуду, как страшный сон.

А если нет?

Вдруг ей будет что ответить?

Глава 4

Листаю контакты, сообщения в мессенджерах, эсэмэски — все прилично.

Деловая переписка. Пару фраз с другом. Пересылка документов из прокуратуры. Коллеги отпрашиваются на пятницу, хотят корпоратив устроить.

В галерее тоже ничего криминального. Семейные фото, сын на море с сокурсниками, дочь в цветочной оранжерее. А вот и мои снимки. Не самые удачные.

Просила же удалить…

Закрываю просмотренные вкладки, гашу экран и тихо возвращаю гаджет обратно, не забыв повернуть так, как он лежал до моего вмешательства.

Бесшумно сползаю с кровати и на цыпочках выхожу из комнаты, прикрывая за собой дверь.

Чертова бессонница.

Сидя на кухонном диванчике, глохну от тишины. Обхватив ладонями горячую чашку, с подогретым в микроволновке молоком, улетаю в бессвязные мысли.

Как много людей сейчас так же сидят в одиночестве?

Ау… Отзовитесь.

Хоть кто-нибудь.

На редкость хочется слышать автостраду и видеть огни фар снующих по ночному городу машин, но двор фешенебельного района не предполагает таких “неудобств”. Хорошо хоть поста охраны на въезде нет и можно понаблюдать за молодежью, облюбовавшей с вечера детскую площадку. Я бы тоже не отказалась надеть рваные джинсы, растянутую кофту, удобные кроссовки и бродить по городу. Ощутить жизнь, ее течение, а не ступор.

Убираю руки от кружки. Горячо. Бунтарские мечты растворяются, словно пар в воздухе, но не исчезают совсем. Пройдет еще несколько лет, они проплывут облаками, напоминая о себе, но оставаясь недосягаемыми.

Надо было раньше чудить, а не в сорок три.

Подбираюсь внутренне, избавляясь от рефлексии. Раз сна ни в одном глазу, лучший вариант убить время – поработать.

Повертев разряженный планшет, ставлю на зарядку и беру ноутбук Володи из портфеля.

Вновь устроившись у окошка, ввожу пароль.

Понятно какой.

Не подходит.

Дата рождения сына без года?

Не угадала.

Перебираю одну значимую дату за другой — все мимо.

Замерев с поднятыми над клавиатурой руками, мысленно прикидываю варианты, которые бы муж не забыл, и… забиваю код домофона.

Эх, Свиридов, не быть тебе Штирлицем.

Рабочий стол пуст, но внизу мигает окно неизвестного мне мессенджера “ДК”. Очередной юридический чат, где любят мериться знаниями великие умы юриспруденции?

Хмыкнув, делаю глоток молока и жму на разворот окна.

Контакт: “Юлианна Валерьевна”.

Сглатываю, ощущая неприятную пульсацию в горле.

Щелкаю курсором по фото и рвано вздыхаю, резко прикрыв рот рукой.

Юля…

На меня смотрит роковая соблазнительница в откровенном алом платье. Профессиональная съемка. Точно. Длинные, стройные ноги дополняют босоножки на шпильке. Красотка сидит, слегка прогнув спину, а из-под чрезмерно короткого платья виднеется треугольник ажурных трусиков в тон одежды.

Мне бы закрыть снимок, но боюсь прочитать переписку.

Не хочу знать… и хочу.

Страшусь того, что могу найти, но еще больше последствий.

Резкими движениями убираю волосы на уши, тру лицо ладонями, зажмуриваюсь, а в груди тянет нарастающим предчувствием.

Нет!

Володя не мог…

Он бы никогда так со мной не поступил.

Мы всегда вместе. Рядом. Нами пройдено так много.

Он не мог!

Словив секундную веру в мужа, нашу семью, любовь, закрываю фото девушки и открываю чат.

Последние сообщения застревают лезвием в горле, полоснув по связкам и перекрывая воздух.

Владимир Свиридов: “Ты мне снишься каждую ночь, жестокая девочка”.

Юлианна Валерьевна: “И что ты со мной делаешь?”

Владимир Свиридов: “Ловлю и не отпускаю”.

Юлианна Валерьевна: “Это все?”

Владимир Свиридов: “Ты знаешь, я был бы счастлив просто увидеть тебя и обнять. Решайся”.

Юлианна Валерьевна: “Пока не нахожу веских причин”.

… и подмигивающий смайл.

Веселый смайл.

Смотрю на него сквозь призму слез. Он расплывается неровным желтым пятном с красными точками, и хочется думать, что это ответные раны, отражающие мои, в сердце.

Смахнув тыльной стороной ладони слезы, утерев нос, кручу переписку вверх. На начало. Больнее, чем сейчас, мне уже не будет. Так ведь?

Месяц, два, три…

Серьезно?! Четыре месяца?

Сделав глоток остывшей жидкости, врезаюсь в строчки, не пропуская ни одной буквы. Так же маниакально, как готовлю дела для суда. Для мужа. Верного и преданного. Любящего…

Пожалуйста, если кто-то есть там, наверху, дайте сил…

“Юлианна Валерьевна: ”Зачем мы уединились?”

Владимир Свиридов: “Так удобнее общаться”.

Юлианна Валерьевна: “И чего ты ждешь от общения?”

Владимир Свиридов: “Ничего. На данном этапе. Ты очень интересная. С тобой легко. И я хочу помочь с разводом”.

Юлианна Валерьевна: “Какова цена помощи?”

Владимир Свиридов: “Достаточно улыбки”.

Юлианна Валерьевна: “У тебя высокий ценник, Владимир Николаевич”.

Владимир Свиридов: “Все окупится, ведь я даю гарантии, что суд пройдет легко и ничего тебе стоить не будет”.

Владимир Свиридов: “Кроме, улыбки, разумеется”.

Юлианна Валерьевна: “Ты же не пытаешься за мной приударить, Владимир Николаевич?”

Владимир Свиридов: “Легкий флирт, не более. Разве можно быть спокойным, когда смотришь на богиню?”

Юлианна Валерьевна: “А если я влюблюсь? Разобьешь мне сердце?”

Владимир Свиридов: “ Тебе? Никогда”.

Юлианна Валерьевна: “Ты же женат”.

Владимир Свиридов: “Есть такое отягчающее обстоятельство”.

Что?!

Меня трясет, будто в квартире не плюс двадцать пять градусов, а минус. Пальцы леденеют.

А слез больше нет.

Только истеричные всхлипы.

Широкие острые лопасти адского винта разгоняют невыносимую обиду, страх, тоску и боль внутри, заставляя растирать грудь, чтобы дышать. Втянуть кислород хоть один раз.

Юлианна Валерьевна: “Разве можно так о любимой женщине? Позор, Владимир Николаевич”.

Глава 5

Двадцать пятое мая. Три часа ночи.

Владимир Свиридов:

“Я без тебя не жил. Существовал, быть может.

И сердце целый век любовью не тревожит.

Поток случайных встреч, эмоций ни на грош,

В желании тепла лишь груз проблем везешь.

Не верил в чудеса и гнал к чертям мечты,

И вот попал в силки. Капкан! И это ты.

Улыбкой неземной и карими глазами

Мне будоражишь кровь бессонными ночами.

Я все готов отдать за радость нашей встречи,

Чтобы в ладонях сжать твой стан, лицо и плечи.

Ради тебя, малыш, я этот мир разрушу,

Красавица моя, ты взорвала мне душу.”

Владимир Свиридов:” Когда проснешься, то будешь знать, что я думаю о тебе каждую минуту. С добрым утром, плохая девочка”.

Перечитываю стихотворение и… не верю.

Это смешно, правда.

Поэзия и мой муж? Нет. Никогда.

Бред!

Набираю в поисковике первые строки…

Ничего.

Он не скопировал его. Сам написал. Ей.

Силюсь вспомнить, было ли у нас подобное и…

Господи, почему?! За что?!

Что я делала не так?

Открываю фото Юлианны и снова смотрю. Ищу в ней черты своей молодости, но мы разные. Совсем. Она яркая, эффектная, уверенная в себе. На точеном лице ни одного изъяна. Натуральная… Брови не нарисованные, ресницы длинные от природы…

Юлианна Валерьевна:” Милый стишок. Кому-то не спалось? С добрым утром, Владимир Николаевич”.

Владимир Свиридов: “ Мучился бессонницей. Нестерпимо тянуло к тебе. Мечтал, как заберусь под одеяло рядом с тобой. Прижмусь к горячей коже, потрогаю всю. А утром разбужу язычком, вылизывая сок между твоих ножек”.

Между ключицами стягивается узлом металлический канат. До тошноты. Цепляет тонкими, острыми проволоками нутро, перекрывая ток крови. Ранит.

Тяжело.

Плохо.

Больно...

Какая же ты сволочь, Володя!

Владимир Свиридов:” Солнышко мое, я перегнул палку? Не молчи. Если тебе неприятно читать подобное, то я больше не буду писать”.

Владимир Свиридов: “ Кошка, отзовись. Я схожу с ума”.

Юлианна Валерьевна: “Поздравь меня! Я официально разведена”.

Владимир Свиридов: “ Счастливая дата 25.05.24! Поздравляю, свободная девочка”.

Юлианна Валерьевна: “ Ого! Приятный денежный перевод. 250524 рубля... Остаток вашей зарплаты, Владимир Николаевич?”

Владимир Свиридов: “Хочу, чтобы ты отметила этот день”.

Юлианна Валерьевна: “ Сказала бы щедро, но мало”.

Владимир Свиридов: “ Не торопи события, кошка. Отправлю еще, только скажи ”.

Юлианна Валерьевна: “Так на чем ты остановился, когда писал про утро?”

Владимир Свиридов: “Я думал, кое-кто против продолжения”.

Юлианна Валерьевна: “ Отчего же? Это даже забавно”.

Тру виски, жмурюсь. Нервное напряжение нарастает. Все собирается в огромный ком, который я не в состоянии вырвать. Чувствую… обесцениваюсь, стираюсь, как заброшенные деревни. Мгновение назад в них кипела жизнь, витала любовь, раздавались голоса и смех, а теперь лишь разруха, запустение и заросшие сады. Пугающая действительность. Мрачная. Страшная.

Задаюсь вопросом, на который знаю ответ, но принять мучительно сложно.

Важно ли, был секс между ними или нет?

Уверена, позови Юлианна моего мужа, полетел бы, не раздумывая.

Хочу ошибаться… и проснуться, наконец.

Чем дальше бегаю по строкам, тем острее чувствую эмоции Свиридова. Он влюблен. Сильно. Так, что я завидую ей, как никогда никому раньше.

Роковая девушка увидела Володю таким, каким я его не знала.

Отвлекаюсь от чужих тайн и смотрю по сторонам. Ищу, за что зацепиться взглядом, чтобы хоть немного отпустило. Ничего нет. Полная стерильность. Очень метафорично в нынешней ситуации.

Некогда родные стены больше не приносят облегчения, а наоборот, нещадно давят.

Холодно тут. Мрачно и тоскливо.

Во мне собирается буря. Медленно, но решительно. Трясет всю от напряжения до физической боли. В груди бесконечно скручивается скользкая холодная змея, не забывая жалить в сердце. Мучительные стоны спотыкаются, врезаются в барьер из плотно сжатых губ, отскакивая болью в голову.

Проораться бы в небо!

Разбить все к черту!

Разнести квартиру!

Дать выход скопившейся темноте внутри. Но нет. Она поглощает меня, пожирая все на своем пути к раненой душе.

Владимир Свиридов:” Доброе утро, соня. Какие планы на сегодня?”

Владимир Свиридов: “ А может, созвонимся? Целую нежно”.

Юлианна Валерьевна: “Привет, Владимир Николаевич. Я простыла. Валяюсь с температурой”.

Владимир Свиридов: “Высокая? Девочка моя, есть чем лечиться?”

Юлианна Валерьевна: “ Да. Чай!”

Владимир Свиридов: “Глупенькая. Я очень переживаю. Давай закажу тебе лекарства, привезут домой”.

Юлианна Валерьевна: “Это хитрый план узнать мой адрес?”

Владимир Свиридов: “Это желание помочь. Ты кушала?”

Юлианна Валерьевна: “В такую рань? Нет, конечно”.

Владимир Свиридов: “Это плохо. Тебе надо больше пить и хорошо питаться. Как бы я хотел оказаться рядом и позаботиться о тебе…”

Юлианна Валерьевна: “ Уверен, что хочешь позаботиться, а не трахнуть?”

Владимир Свиридов: “ С тобой мечтаю обо всем, кошка. Но когда будешь абсолютно здорова”.

Юлианна Валерьевна: “Я думала ты юрист, а не доктор”.

Владимир Свиридов: “Для тебя буду кем угодно. Пообещай лечиться, а я отправлю тебя в любую точку мира на отдых. Все включено. Нравится предложение?”

Юлианна Валерьевна: “На Сейшелы?”

Владимир Свиридов: “Куда пожелаешь”

Юлианна Валерьевна: “А потом ты ко мне присоединишься, чтобы мы предавались плотским утехам на белом песке?”

Владимир Свиридов: “Если позволишь”.

Юлианна Валерьевна: “Серьезное испытание для моей психики. Секс с мужиком сорок плюс…”

Владимир Свиридов: “Тебе понравится”.

Глава 6

Весь мой запал исчезает, едва понимаю, что Свиридов уже ушел. Обреченно опускаюсь на край не заправленной с утра кровати и закрываю лицо ладонями. Кругом запах мужа, его присутствие.

Иллюзия защищенности…

Воинственность сменяется страхом потерять то, что имею. К чему привыкла за долгие годы. Жизнь без Володи видится пустой, бессмысленной, словно выброшенной в открытый космос.

Заваливаюсь набок, утыкаюсь в подушку и реву навзрыд.

Почему это случилось с нами?

Я же старалась для семьи. Всегда помогала, оберегала, создавала уют и комфорт… Или недостаточно?

Истерика рвет связки. Поджав ноги, обнимаю себя за плечи, стараясь успокоиться.

Затихаю, глядя на подоконник. Белый, глянцевый. Заляпанный угол перетягивает на себя внимание неровными желтоватыми краями. Странно. Каждый день провожу влажную уборку, а это не заметила. Вот так живешь, уверенная в идеальной чистоте, а стоит посмотреть под другим углом – кругом грязь.

Тишину квартиры нарушает мелодия входящего звонка. Нехотя поднимаюсь, делаю пару глубоких вдохов и шагаю на звук.

— Спишь долго, Ксю, — начинает Володя без приветствий.

Конечно. Мне же некому с ранья любовные признания строчить.

— И тебе… здравствуй, — отзываюсь, выискивая одноразовые салфетки в тумбочке.

— Что с голосом?

— Простыла…

Давай же, покажи, что тебе не все равно. Убеди, что я не последний человек в твоей жизни и ты волнуешься… Потаскун!

— Нашла время, — раздражается, — Постарайся сегодня доделать спор по имуществу и наследство. У меня вечером встреча с клиентами. Обещал им озвучить концепт и обговорить увеличение гонорара.

— Я ж с температурой, Володь…

— Таблетки выпей. Не беспомощная же. Ксю, если тебе надоела работа, то я найду более ответственного сотрудника.

Опять этот ультиматум, стоит только нарушить планы Свиридова.

— Может, привезешь лекарство, а то дома ничего нет? Не идти же мне, когда под сорок…

— Доставку закажи. Пальцы же в норме. Все. До вечера.

Смотрю в зеркало.

Что, Оксана Геннадьевна, нужны еще доказательства?

На мой скромный взгляд, в процессе диалога все вопросы были рассмотрены всесторонне. Не пора ли суду удалиться в совещательную комнату для вынесения решения?

Слезы вновь накатывают. Закрываю глаза, чувствую, как горячие ручейки бегут по щекам.

Хоть бы поговорить с кем-то… Пожаловаться. Совета попросить.

Трудно одной с такой ношей. Детям не расскажешь по понятным причинам. Если только…

Хватаю сотовый с тумбы, куда положила после неприятного разговора, и набираю дорогой сердцу номер.

Пока идут гудки, высмаркиваюсь в салфетку и стираю слезы с лица. Шмыгаю носом несколько раз и прочищаю горло.

— Мам, привет, — говорю как можно спокойнее, едва слышу привычное: “Алле”.

— Привет, Оксаночка. Как вы там?

— Все… хорошо. Как сама? Грядки растут?

— Погоди с грядками. Доча, ты плакала, что ли?

— Ой, да дело одно не получалось, и я разнервничалась.

Шарашить неприятностями не лучший вариант. Месяц назад она с гипертонией маялась, даже в больницу попала.

— Дуреха, — смеется мама, — Нельзя все принимать близко к сердцу, нервов не хватит.

— Как у тебя с давлением? — жую внутреннюю сторону щек, боясь сорваться в откровения.

— Оксаночка, так и мучает, зараза такая. Врач прописала таблетки утром и вечером. Пью, но толку мало. Вчера весь день лежала. Думаю, надо приехать к вам на обследование. Столичные врачи поумнее наших районных.

— Конечно, мам. Я тебе сразу говорила…

Прикрываю глаза, понимая, что теперь я точно не скажу ей о происходящем. А что хуже, так это перспектива притворяться перед Свиридовым.

Господи, как же все сложно…

И как мне ложиться с Володей в одну постель, улыбаться?..

Хожу по комнате взад-вперед, стараясь сосредоточиться.

— Ты мне тогда позвони к концу недели, Оксаночка. Я скажу, когда соберусь. Хорошо бы, конечно, ближе к зиме. У меня тут огород…

— Мам, подождут твои посадки. Попроси соседку присмотреть. Здоровье – прежде всего.

— Так и есть, доча. Тогда звони в пятницу.

— Да, мам. Пока.

Падаю на диван, поглаживая гладкий корпус мобильника. На выключенном телевизоре мигает красный датчик, и никаких мыслей не рождает. На журнальном столике лежит открытая записная книжка, а в углу комнаты, у розетки, все еще болтается на проводе зарядки планшет.

Карточный домик. Все на своих местах. Привычно. И только я ощущаю себя едва уловимой безмолвной проекцией, что вот-вот раствориться в воздухе.

Нельзя молчать, но и начинать скандал перед приездом мамы – плохая идея. Если бы дело было в самом обследовании, то взяла б кредит, сняла квартиру. Нет ничего невозможного. Но дело в реакции родительницы на наше со Свиридовым расставание.

Она однолюбка. Всю жизнь обожала папу. Когда мне было восемнадцать, отец погиб. Убило молнией на рыбалке. Мама очень сложно пережила смерть любимого человека и больше замуж не вышла.

Получается, у меня один вариант — ждать лучшего времени.

Интересно, что Володя сегодня написал “своей девочке”? Привел весомые основания?

Все! Нет! Нельзя думать об этом. Надо отвлекаться.

У меня вон… Салихов беззащитный.

В мозгах винегрет. Подсознательно затираю ненужное. Слишком много инсайтов для здравых рассуждений. Нужно время. Разобраться, осмыслить, принять.

С твердым намерением заняться работой как минимум по пяти процессам, отлипаю от дивана, бросив телефон на декоративную подушку. Попутно из шкафа достаю чистое полотенце и иду в душ.

Минут пятнадцать стою под струями теплой воды, мечтая, как все произошедшее за ночь стекает в канализацию, оставляя жизнь на своем месте.

Я же юрист. Значение имеют только факты, а не слова. Да, муж переписывается с девушкой. Да, влюблен. Но не изменяет мне с ней, и это смягчающее обстоятельство.

Ага, только с другими, Оксан.

Глава 7

До часу ночи ворочаюсь на неудобном диване. Сон не идет. Все мысли сосредоточены на ноутбуке, который Володя забрал в спальню.

Нутром чую: произошли изменения. Но какие?

Юлианна бросила его и я стала важнее? Или, наоборот.

Ммм… неведение невыносимо!

Встаю и решаюсь на очередное “преступление”. Имею полное право знать правду.

Лежа на животе, муж обнимает подушку, прикрытый пододеяльником лишь до пояса. В свете луны его торс отсвечивает белизной, и отчетливо видны мышцы. Не ах, какие рельефные, но вполне приличные. Не зря занимается.

Давлю вздох. Крадусь к прикроватной тумбочке. Бедное сердце грохочет как ненормальное, а в яремной вене и висках долбит пульс.

Боже, что же я так громко все делаю?..

Осторожно отцепив ноутбук от зарядки, поднимаю его на вытянутых руках и тихо удаляюсь на кухню. Так будет время все закрыть и спрятать гаджет, если Свиридов проснется.

Активировав экран, ввожу пароль. Чат с Юлианной все также на панели быстрого доступа.

Не теряя времени, открываю диалоговое окно и читаю, согнувшись у стола.

Владимир Свиридов: “Где вчера пропадала, солнце мое?”

Юлианна Валерьевна: “Гуляла с подругами”.

Владимир Свиридов: “Забыла про меня, а я тебя ждал”.

Юлианна Валерьевна: “Ну вот… дождался”.

Владимир Свиридов: “Мне тебя бесконечно мало, Юлианна”.

Юлианна Валерьевна: “Ты же не думал, что я буду с тобой 24 на 7”.

Владимир Свиридов: “Я бы хотел этого на целую вечность”.

Юлианна Валерьевна: “Забавно, Владимир Николаевич”.

Владимир Свиридов: “Почему?”

Владимир Свиридов: “Разве бы ты не хотела находиться с любимым человеком постоянно?”

Юлианна Валерьевна: “Кто-то признался мне в любви?”

Владимир Свиридов: “Давно это делаю. Только моя девочка не замечает”.

Юлианна Валерьевна: “А с женой уже поговорил? В новые отношения готов идти с чистого листа?”

Владимир Свиридов: “Я скажу ей, не сомневайся. Дороже тебя у меня нет никого”.

Владимир Свиридов: “Давай серьезно, малышка. Мы общаемся ни один месяц, а ты еще ни разу не согласилась встретиться со мной. Я не пацан, чтобы со мной затевали подобные игры”.

Юлианна Валерьевна: “Значит, ты их тех кобелей, которые удобное место не бросают, пока им зеленый свет на новом не дадут?”

Владимир Свиридов: “Обожаю мою язвочку”.

Владимир Свиридов: “ Нет. Просто не хочу отвлекаться на разборки и бракоразводный процесс, пока у меня есть лишь то, что ты готова дать”.

Юлианна Валерьевна: “Значит, если я дам тебе больше, то ты сразу станешь порядочным?”

Нехотя, но признаю, что девочка с характером. Есть за что уважать.

Вот только легче от этого не становится.

Догадываться о любви мужа к другой – это не совсем то же, что знать наверняка. Читать это в его строках, отчетливо понимая взгляд, интонацию, вибрации голоса…

В груди щемит и переворачивается, давит ощутимым холодом, отчего хватаю воздух мелкими глотками, без возможности вдохнуть в полную силу.

Зачем мне это испытание? Для чего?

Задрав лицо, все же делаю один глубокий вдох. До головокружения. И возвращаюсь к переписке.

Владимир Свиридов: “Девочка моя, сделай шаг навстречу, и ты все поймешь”.

Юлианна Валерьевна: “ Ясно все с тобой, Владимир Николаевич”.

Юлианна Валерьевна: “ Скажи, чего ты ждешь от встречи? Только без ложной скромности”.

Владимир Свиридов: “Всего, малышка. Хочу тебя обнять, вдыхать, сжимать. Целовать- целовать- целовать. Увидеть голенькую. Заниматься с тобой сексом пока силы не оставят. А потом заснуть в твоих нежных ручках и знать, что когда проснусь, ты будешь рядом со мной”.

Юлианна Валерьевна: “А кормить на этом порноаттракционе будут?”

Владимир Свиридов: “В лучших ресторанах города”.

Юлианна Валерьевна: “Хорошо. В пятницу. Выбирай место. Номер моего мобильника знаешь”.

Владимир Свиридов: “Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете”.

Юлианна Валерьевна: “Не забудь, еще порядочным” …и подмигивающий смайл.

Владимир Свиридов: “Люблю тебя, кошка”.

Боже...

Вместе с последними словами мужа выдыхаю стон. От укола в самое сердце замираю, без возможности пошевелиться.

Отчаяние накрывает с новой силой и не отпускает ни на секунду.

В голове сломанный компьютер. Завис мигающим экраном и никак не может вырваться из состояния шока, рвущего душу на части.

Кричать хочется… Так сильно, чтобы лишиться голоса. Всех органов чувств!

Страхи с новой силой лезут, забивая каждую пору тела безнадегой, безысходностью и воющей тоской.

Как же так?

Как же…

Бегу в ванну. Включаю холодную воду и набираю в ладони. Плескаю на лицо, глядя на себя в зеркало.

Кошмар…

На кого я похожа?

Старуха, да и только.

Цвет лица серый, мешки под глазами. Морщин стало в разы больше. Взгляд тусклый, а искры больного безумия танцуют с лихорадкой, что бьет по телу. Волосы блеклые, безжизненные, висят неопрятными патлами…

Сто лет не была в салоне… А у косметолога?

От такой кто угодно сбежит, даже черт…

Упираюсь ладонями в край раковины и опускаю голову.

Надо привести себя в порядок. Володя увидит меня хорошенькую и …

Ну о чем я думаю!

Как бы я сейчас ни прихорашивалась, моложе не стану, и конкурировать с двадцатипятилетней девочкой – смешно, как минимум.

Еще раз умываюсь. Трижды. Когда-то в молодости слышала от бабушки, что так детям сглаз снимают.

— Значит, это все? — задаю вопрос, глядя в отражение.

Ответа нет.

Кого я обманываю?

Есть.

Только принять его очень сложно. Практически невозможно, потому что невыносимо, когда рушится жизнь.

Рефлексия не отпускает ни на минуту. С бесконечным диалогом в мозгах, возвращаю ноут на место, а сама устраиваюсь на диване.

Сон не идет, а вот желание разбудить Свиридова кулаками растет с каждой минутой.

Глава 8

Утро наступает неожиданно. Звонок будильника буквально всверливается в виски, принося головную боль, едва открываю глаза.

Во сколько я уснула? В два? Три?

Нет, кажется, светало…

В квартире витает запах одеколона Володи, вызывая тошноту.

Ушел.

Убежал, если быть точнее.

Сегодня у него полет на Венеру.

Все, Оксан, не думай, иначе сойдешь с ума.

Потерев глаза, сжимаю голову в ладонях и сижу какое-то время, собирая себя по кусочкам.

Дома оставаться – не вариант. Чокнусь. Здесь все напоминает о семейной жизни, которая стерлась в пыль.

Машинально чищу зубы, остервенело двигая щеткой, принимаю душ и хаотично сушу волосы. Весь ритуал “красоты” длится не более тридцати минут.

Белый лифчик и серые трусики натягиваю в ванне и шагаю в спальню, к гардеробу.

Зрительно игнорирую костюмы. Словно они виноваты в моей неудавшейся жизни. Вешалки с ними откидываю сторону. Достаю брюки и легкую водолазку с короткими рукавами. Давно ее не носила. Казалось, руки выглядят дряблыми.

Ну и пусть!

Плевать…

В прихожей, перед зеркалом, цепляю на нос солнцезащитные очки и, взяв сумку с планшетом и ежедневником, выхожу из дома.

М-да, привычка – вторая натура. Надо было все оставить. Понятно же, что дальше работать у Свиридова не смогу, так пусть разбирается со своими клиентами самостоятельно.

Переступив порог любимого кафе, становится чуть легче. В углу, за столиком по соседству с моим, завтракает в одиночестве мужчина, лет пятидесяти. Приятной внешности, с правильными чертами лица и… лысый.

Ему идет.

Мысленно закатываю глаза от глупых мыслей. Никогда раньше не оценивала мужчин. Тем более незнакомых. А тут…

Интересно, могла бы я ему понравиться?

Я вообще способна кого-нибудь привлечь?

— Добрый день! Рады вас видеть, — прерывает мой бредовый монолог официант. — Вам как обычно?

Нет.

У меня теперь все иначе. Пока не понимаю как, но…

— Мне салат из тунца с оливками и бургер.

Ненавижу оливки и терпеть не могу бургеры, хотя сосиски в тесте, которые делают на Павелецкой, обожаю.

— Напитки подать сразу или вместе с остальным заказом?

— Сразу. Я буду лимонад. С мятой.

Вежливый официант удаляется с улыбкой, а я все же кричу ему в спину:

— Много мяты!

— Как скажете.

Достаю из сумки блокнот и ручку. Не собираюсь работать, просто занять себя чем-то надо. Рисую линии. Большие, маленькие, кривые, косые, но по итогу все напоминает ежа с острыми колючками.

Острыми, длинными и безобразными…

Интересно, Володя уже встретился с Юлианной или на вечер запланировал?

Куда они пойдут?

Он ее сразу при встрече обнимет или будет играть в благородного рыцаря? Когда мы познакомились, он был сдержан. Хороводил две недели за ручку, таскал по улицам и дешевым кафешкам с молочными коктейлями и булочками…

Стоп!

Надо отвлекаться…

Кручу головой в разные стороны, но ничего нового не вижу. Здесь давно все мной изучено и по многу раз рассмотрено.

— … А Березовский уверен, что со сроком исковой давности выгорит? — ловлю чужой разговор за соседним столиком. — Да, три года прошло. Тогда можно выдохнуть.

Пауза.

Что со мной стало вообще? Читаю чужие переписки, теперь подслушиваю…

— Петь, да никто не думал, что его будут банкротить посмертно, — а вот и продолжение, — Мы четыре года назад сделку провели. Ему нужна была помощь, чтобы международный контракт не просрать. Ну я и перечислил ему на фирму, а отдал он мне спустя полгода. На карту кинул. А теперь видишь, как получается, я должен свои же бабки вернуть.

В голове быстро рождается линия истца. Все понятно, формируют конкурсную массу и собирают все подряд. Перевод по карте в большой сумме – явно попал под подозрительную сделку…

— Я понял, что у тебя лучший юрист города. Спасибо за помощь. Значит, выдыхаю и на радостях заказываю пирожное. Сегодня можно, — мужчина позади меня смеется.

Приятный у него голос, хотя с лицом не вяжется. Есть какая-то хрипотца излишняя.

— Простите, услышала ваш разговор, — развернувшись, вторгаюсь бесцеремонно в уединение постороннего человека, — А когда вынесли определение?

— Здрасти…

Застыв с вилкой и ножом в руках над аппетитным стейком, незнакомец не скрывает удивления, а я не могу сдержать улыбки.

— Я Оксана, — сев полубоком, протягиваю ладонь, — Оксана Геннадьевна. Работаю в адвокатской конторе, так что… считайте это профдеформацией.

От смелости в груди разливается щекотка. Приятная и чуть приглушающая постоянную боль.

— Аркадий Семенович. Понкратов. Владелец сети супермаркетов. “Ежик”, видели, наверное.

Киваю.

— Так о чем вы спросили?

Повторяю вопрос, а через пару минут, мы уже сидим за одним столиком и рассматриваем документы на мобильном телефоне нового знакомого.

— Сроки исковой давности не помогут, — заявляю уверенно, потому что права на тысячу процентов.

— Но… юрист сказал…

— Он ошибся. В делах о банкротстве сроки идут иначе, господин Понкратов. Исчисляются с даты вынесения арбитражным судом определения о принятии заявления. Платеж в ваш адрес попадает под период подозрительности, так что, если послушаете юриста — проиграете.

— А что бы вы рекомендовали?

— Собрать все документы по сделке. Доказать, что компания, куда переводили денежные средства, принадлежала партнеру. Предоставить все платежки. Далее, ходатайствовать об истребовании доказательств…

— Оксан, погоди, — останавливает меня, выставив ладонь. — Я ни хрена не запомню. Давай сделаем иначе? Иди ко мне работать? Я же по тебе вижу, что ты фанатка своей профессии.

Теряюсь от предложения, но лестно. Очень. Я бы рада прямо сейчас сказать: “да”, но не смогу помочь Аркадию в суде. Нет у меня той искры, которая должна быть на выступлениях, прениях. Володя всю нашу совместную жизнь говорил, что выступать в суде – не мое поприще. И я благодарна ему, что он нашел мне применение, где могла заниматься любимой работой, хоть и не в полную силу. Но главное, что навыки не потеряла, а развила еще больше.

Глава 9

Сегодня Юлианна в узких голубых джинсах, розовой майке и темных очках. Волосы собраны в высокий хвост. На запястьях тяжелые браслеты. Я бы сказала, что скована и нервничает.

Выглядит хорошо, но без первоначального лоска.

Что ей здесь понадобилось?

Володя передумал и бросил?

Точно! Пришла выяснять со мной отношения и просить оставить мужа.

Наглая дрянь!

Злая усмешка трогает губы, а в душе зарождается надежда. Дурная, глупая, но как просвет в болезненных дебрях. Волной радости накрывает и тут же лезет иррациональное чувство гордости.

Сейчас выскажу этой молодухе все, что думаю, пусть только подойдет!

— Ну привет, Оксаночка Геннадьевна, — плюхается напротив, снимает очки и смотрит в упор, хлопая длинными ресницами.

Чинно пододвигаю к себе салат, не спеша отвечать. Перемешиваю содержимое с соусом, глядя в тарелку. Нанизав на вилку зелень, тунца и оливку, подношу ко рту и снимаю губами.

Жую медленно.

Редкостная гадость, но держу лицо.

Отложив приборы, промокаю салфеткой уголки рта и наконец, смотрю на гостью.

— Мне не о чем с тобой говорить, Юлианна, — делаю ударение на ее настоящем имени. — Я знаю о твоей переписке моим мужем. Если ты пришла очередной раз плевать ядом, то зря.

Даже не шелохнулась! Как опустила зад, развалившись на диванчике, так и сидит.

— Я рада, что ты прозрела, — подается вперед, — И прости за хамское поведение в нашу первую встречу.

Силюсь найти фальшь, насмешку, хоть что-то, но она смотрит прямо и открыто. В глазах сожаление, а в голосе просительные нотки.

Не представляю, как с ней разговаривать!

Не надо мне извинений. Пусть отстанет от моего мужа и все.

— Послушай, — делаю глубокий вдох и стараюсь вести себя как мудрая и умная женщина, — Ты эффектная девочка. Уверена, у тебя куча поклонников. Но… разрушать семьи – это причинять боль другим людям. Понимаешь? На чужом несчастье, своего счастья не построишь. Тебе сейчас, наверное, очень сложно принять отказ Володи, но он дорожит…

— Не гони, Оксана Геннадьевна, — прерывает меня, морщась, — Ты решила, что твой благоверный меня кинул?

Ощутимо сглатываю, и во рту резко становится сухо, как после пожара.

— Я не ссориться пришла и не просить тебя, оставить любимого Володьку, — показывает пальцами кавычки, — Десять минут и ты все поймешь. Я надеюсь.

Делаю глоток лимонада, чувствуя, как на щеки лезут красные пятна. Горят. Жалят.

Боже, я-то напридумывала…

Прочищаю горло и прячу под стол дрожащие ладони.

— Время пошло.

— Вот спасибо, — усмехается, но тут же становится серьезной, — У меня мутная история, но если кратко, то мой драгоценный отец, не последний человек в этом городе, а для некоторых первый, выдал меня замуж два года назад. За сыночка своего армейского друга. Тот, к слову, тоже не бедствует. Так вот. Жениха я обожала с восьмого класса…

Взяв салфетку из держателя, Юлианна скручивает ее, комкает. Я буквально ощущаю ее рану, только пока не понимаю какую именно.

— Мудак… — произносит тихо, — Жаль тут курить нельзя. Надо было тебе, Оксана Геннадьевна, выбрать клубешник, а не забегаловку для детей.

— Время идет, — напоминаю ей, умело скрывая необъяснимое чувство жалости.

— Знаешь, думала, пусть не любит, но уважение – тоже неплохой вариант для начала, — и снова усмешка, только горькая, похожая на мою.

— У нас с Володей тоже так строились отношения. Не уверена, что была любовь вначале.

Ну и зачем я откровенничаю?! С кем?!

— Про мужа твоего позже поговорим. Потерпи.

— С недавнего времени у меня терпение кончилось.

— Приятно видеть, что у тебя зубы прорезались. А то сидела как мышь под лестницей. Пока курила с твоими коллегами, ни одного слова о тебе не услышала. Когда сама спросила, ответили: умная, добрая, как бабушка.

Поджимаю губы, но обида все равно лезет. Слезами.

Резко подавшись вперед, Юлианна хватает меня за локоть, заставляя поднять глаза.

— А ты не старуха, Оксан, — эмоционально выдает на одном дыхании, — Я же вижу — ахуенная. Реально. Тебе намарафетиться, тряпки сменить — и пизда всем кобелям.

— По себе судишь, — всхлипываю, выдергиваю руку и смахиваю предательские слезы.

— Не душни, а. Я к тебе пришла, потому что помочь хотела.

— Помогла. Спасибо.

Да когда этот водопад прекратится… Стыдоба.

— Слушай, полгода назад со мной случилась очень херовая история. Я не могла пойти к отцу, потому что он… Неважно. Месяц назад я сбежала и развелась. Когда тайком искала юристов, мой друг дал мне ссылку на чат, где я и познакомилась со Свиридовым. Поначалу он реально пытался помочь, хотя толку от его советов мало. Мне иск составили ребята с юрфака. Прикинь, студенты. Но меня напрягло, что твой благоверный стал подкатывать яйца.

— Ты могла бы с ним не общаться…

— Могла, но я была в раздрае, понимаешь. Я ненавидела всех мужиков и твой не исключение.

— Так ненавидела, что поощряла его влюбленность и принимала подарки в виде денежных переводов? — срываюсь на обвинение.

— Я никогда у него ничего не просила. И если ты читала переписку, то знаешь, симпатий к нему не проявляла и в любви не клялась, скорее наоборот.

Нечего возразить. Правда.

— Тогда зачем?!

Теряюсь и ненавижу ее еще больше в этот момент. Если бы не влезла в нашу семью, то было бы все хорошо.

А у нас вообще когда-нибудь было хорошо?

Прикусив изнутри щеку, Юлианна хмурится. Дерганым движением поправляет браслеты на руках. Складывает локти на столешницу и тут же убирает. Бросает в тарелку с надкусанным бургером скомканную салфетку, берет новую. Разглядывает зал, а по факту просто не смотрит в глаза.

Прочистив горло, выпрямляю спину. Жаль, редко вспоминаю про борьбу с сутулостью. Отодвигаю тарелку с салатом, потому что… Дерьмо, потому что. На любителя.

— Если это все, то...

— Ты похожа на мою маму, которую отец опустил ниже плинтуса. В результате его игнора и вечных блядей под боком, она спилась и погибла, — выдает на одном дыхании безжизненным голосом.

Глава 10

Дверь в апартаменты 1623 на шестнадцатом этаже открывается так быстро, что я не успеваю морально подготовиться. За секунды мимика мужа меняется от беспредельного счастья до непонимания, а следом наползает злость.

— Привет, — подаю голос.

— Ты… — Свиридов запинается, озираясь по сторонам. Ее ждет. — Что ты здесь делаешь, Ксю?

— А ты, Вов?

— Иди домой. Вернусь – поговорим.

Кожей ощущаю раздражение и недовольство. Сейчас я чужая настолько, что каждой клеточкой тела чувствую себя лишней.

— Одумайся, Володя, — пытаюсь достучаться. — Давай уйдем отсюда вместе.

Раздувая ноздри, как бык на корриде, муж грубо затаскивает меня в номер. Плечо пронзает болью от жесткой хватки пальцев.

— Ты следила за мной? Давно? — это не вопросы – обвинения.

— Нет. Не следила.

Молчу про разговор с Юлианной. Зачем? Пусть пока мучится догадками.

— Чего ты от меня хочешь, Ксю? — нервно чешет скулу, напрягая губы.

Столько эмоций… Не знала я тебя, Свиридов.

— Правду, — пожимаю плечами, обводя взглядом интерьер.

Не поскупился благоверный. Вид из панорамных окон шикарный. На центр города. Судя по всему, дверь справа ведет в санузел, а слева, со стеклом, в спальню. В комнате, где выясняем отношения дорогущий на вид диван, журнальный столик, на котором бутылка вина, шампанское, фрукты в огромной начищенной чаше. На широкой полке в углу ноут мужа и необъятный букет белых роз.

— Раз ты явилась сюда, то правду уже знаешь, — садится на диван, закидывая ногу на ногу, ухмыляется.

А вот и успешный адвокат с извечной позицией “лучшая защита – нападение”.

— Такое чувство, что ты гордишься сложившейся ситуацией.

Не двигаюсь с места.

— Я больше не вижу смысла скрывать, Ксю.

— А в чем раньше был смысл?

— Тебя жалел.

— А теперь, значит, не жалко?

— Нет. Ты сама выбрала такую жизнь.

— Поясни…

— Вместо жены стать вот этим…— небрежно показывает рукой на всю меня.

Делаю глубокий вдох, останавливая внутренний протест. Хочу пройти все без истерик, сохранив крупицы зашарканного достоинства.

— Женщина – отражение своего мужчины, Володя.

— Это лишь подтверждает, что я не твой мужчина. И если перестанешь запоминать цитаты, оправдывающие лень, заниматься собой, то поймешь, что женщина должна возбуждать, а не вызывать желание купить ей в аптеке аппарат для измерения давления.

Ммм, так это лень, а не беспросветная усталость. Открыл глаза.

— Надеюсь, совет бесплатный, Свиридов?

— Пользуйся.

— Высказался? Легче?

— Значительно.

В носу начинает свербить от подступающих слез. Не от боли — от обиды за впустую прожитые годы. Женские годы. Жаль себя, потому что уже сорок три…

Понимаю, что все сказано на эмоциях. Или снова по привычке его оправдываю, но… наступаю на горло гордости.

— Вов, пока ничего непоправимого не произошло. Может… — делаю паузу, восстанавливая силы, и даю мужу последний шанс, — не стоит перечеркивать нашу жизнь ради мимолетного увлечения?

Свиридов подскакивает с дивана и подлетает ко мне коршуном. Нависает. Сжимает кулаки до хруста костяшек. Давит взглядом, топя в откровенной злобе. Желваки ходят ходуном до трясущихся щек.

Втягиваю голову, испугавшись столь бурной реакции.

— Да что ты знаешь?! Это не мимолетная связь, а настоящие чувства. О таких в своих книжках не прочитаешь. С ней я счастлив как мужчина. Больше всего хочу заботиться о ней, оберегать, защищать… — запал ощутимо спадает, и Володя отворачивается. — Уходи, Ксю. О разводе поговорим, когда приеду домой.

Это все.

Конец.

Я сделала, что могла.

Внутри образуется ледяная корочка, замораживая эмоции. Вот так просто за секунды муж стер наше прошлое и будущее, уничтожил остатки веры и любовь. Мою неправильную, поломанную, изуродованную до неузнаваемости любовь.

С трудом растягиваю губы в улыбке, подхожу к Свиридову и касаюсь холодной ладонью его плеча. Не отрывая от меня взгляда, Володя явно ожидает истерики или побоища…

Смеш-но.

— Юлианна просила передать, что не придет, — не узнаю свой голос: ровный, безжизненный, сухой. — Ты ей не нужен, и чувств твоих она не разделяет, Свиридов. Мне жаль.

Разворачиваюсь и направлюсь к выходу. Взявшись за ручку, останавливаюсь на секунду и добавляю:

— Хотя нет. Не жаль.

Звон в ушах нарастает. Осыпаются лже-хрустальные замки, видимо. Володя что-то кричит в спину, но мне уже неинтересно. Лифт не жду, быстро спускаюсь по лестнице, торопясь покинуть место крушения семейной жизни.

Глоток свежего воздуха не помогает. Яркие краски лета выбеливаются. Их попросту не замечаю. Мне бы отвлечься от разрушительных мыслей, дать передышку расшатанной нервной системе. Но как? Мысленно повторяю слова мужа о чувствах к Юлианне, представляю его с другой, проецирую себя без Свиридова…

Что делать? Как жить?

А вдруг Володя одумается и вернется? Будет просить прощения и валяться в ногах. Поклянется в вечной любви и напишет мне сотни стихов. Прощу ли я его? Позволю себе вновь поверить?

Трясу головой, смахивая бредни.

Интересно, такая муть лезет всем рогоносцам или только я слабачка?

Останавливаюсь у группы людей, ожидающих зеленый сигнал светофора. Опускаю глаза и жду. Левый носок моей туфли слегка потерся и выглядит светлее правого. И сидят они не так идеально, как при покупке. Ноги в них не смотрятся изящно и красиво, скорее наоборот. Хорошо, что отлетевшую набойку не сильно видно. Дело времени, конечно.

А с чем я уйду от мужа? С этими туфлями и двумя костюмами? Что с работой делать? Свиридов точно будет судиться со мной до пенсии, пока не отвоюет последние трусы. В этом он весь.

Плевать на меня, главное, чтобы детям помогал и не оставил за бортом. Родит ему новая жена…

Всхлипываю и поднимаю глаза. Народ давно перебежал на другую сторону, а я зависла. Отрывистым движением убираю волосы за уши и спешу пройти пешеходный переход.

Глава 11

Словно читая мысли, парень кивает головой назад. Мол, садись, старушка, чего ждешь.

Сглатываю, проталкивая спазм в горле, и натягиваю на голову шлем. Щеки поджимаются от давления поролоновых вставок. Уверена, что выгляжу забавно.

Насколько получается, заправляю волосы, убирая с глаз, и сажусь за спину рулевого, сразу обвивая руками торс.

— Держитесь крепче.

Мотоцикл резво трогается с места, вырывая из меня писк. Сильнее прижимаюсь к незнакомцу, неуклюже врезавшись своим шлемом в край его.

Мы играючи обходим впереди идущие автомобили, притормаживая лишь на светофорах, и с каждой минутой, хочется сделать как в фильмах: встать и раскинуть руки в стороны.

В голове не укладывается, как я в сорок три года решилась на такое!

Сказала чего хочу и просто рискнула, как безбашенная девчонка!

С ревом мотора в груди вибрирует, заставляя отвлекаться от любых мыслей кроме “здесь и сейчас”. Страх вперемежку с адреналином активируют инстинкты и хочется жить.

Жить, как никогда раньше.

На полную катушку.

С ошибками, глупостью, своим выбором, пусть и неправильным.

Катаемся около часа, не меньше. Пролетаем по малозагруженным дорогам и змеей проскальзываем в пробках. Это похоже на течение настоящей жизни.

Осторожно бью водителя по плечу, предлагая остановиться на набережной. Свернув к парапету, черный зверь останавливается. Спрыгиваю, не чувствуя ног. Снимаю каску и протягиваю владельцу.

Заглушив мотор, парень поднимает забрало и смотрит веселыми янтарными искрами.

— Спасибо, — благодарю от души, — Ваша мама может гордиться отзывчивым и внимательным сыном.

Таким же тоном я Игната хвалила, когда он взялся подтянуть Лешку по химии. Предмет не пригодился, но оценка “отлично” аттестат улучшила.

На мои слова собеседник расстегивает ремешок у подбородка и стягивает с головы шлем.

Хлопаю глазами и не знаю, что сказать.

Извиняться очередной раз – глупо. В конце концов, то, что я приняла его за мальчишку скорее комплимент, чем оскорбление.

— Мной некому гордиться, — улыбается мужчина и протягивает ладонь, предварительно сняв перчатку. — Игорь.

— Оксана… Геннадьевна, — пожимаю в ответ. — Приятно познакомиться.

— Сто лет здесь не был.

Окинув взглядом прибрежную зону, Игорь ставит мотоцикл на подножку и цепляет оба шлема на руль.

— Прогуляемся? Если вы, конечно, не рассчитывали на общество более молодого кавалера.

— Меня не интересуют кавалеры. И возраст не имеет значения.

Сколько ему? Тридцать пять? Не больше. Ну, может, тридцать восемь и это предел. Хорошо сложен. Симпатичный. Нет, красивый. Холеный, знающий себе цену. Такие сводят с ума даже истинных стерв. Для них не существует правил приличия. Хотят – берут, не хотят – посылают. И если он не в браке, то, скорее всего, у него память телефона забита контактами поклонниц, по пять на каждый день в диапазоне десяти лет. Казанова, одним словом.

Не мой типаж по всем параметрам.

— Вас жена дома не ждет? — задаю важный вопрос.

— Свободен, как птица, — тянет вверх край губ в усмешке.

— Пойдемте? — киваю в неопределенном направлении.

Медленно шагаем рядом. На душе спокойнее. Видимо, человеку нужен человек. Меня сейчас устроил бы любой, от подростка до старика и пол не важен.

— Давай без официоза, Оксан? Не против?

— Легко.

— Ты отчаянная женщина, — подтягивает меня за плечо к себе, спасая от столкновения с несущимся на самокате карапузом. — Я мог оказаться маньяком.

— И я могла им оказаться.

Хриплый смех Игоря чуть поднимает самооценку. Не такая уж я и старуха, если подумать. Получается же диалог поддержать.

— Как твоя рана?

Останавливаемся. Приподняв руку, смотрю на подсохшую кровь.

— Обычная царапина. Не стоит внимания.

— Я рассчитываю на твою сознательность. Если будет болеть, скажи, договорились?

Участливый, теплый взгляд лезет в душу. Игорь действительно переживает, а не отделывается дежурными фразами.

Приятно.

— Непременно. Ты сказал, что тобой некому гордиться. Почему?

Перевожу тему, уперевшись взглядом в асфальт. Если начнет жалеть, то я непременно расплачусь, захочу поговорить, а это ни к чему.

— Сирота.

— Прости…

— Не за что извиняться. Расскажи лучше о себе.

Мы сворачиваем к аллее, обходя детскую площадку.

— В виде резюме или художественным текстом?

— Миксуй, Оксан, — подталкивает локтем, заставляя отвлечься от разглядывания дорожки и чертовых туфель.

— Расскажи лучше ты обо мне, — бросаю пустой вызов.

Задумавшись на минуту, Игорь смотрит перед собой, изредка переводя фокус зрения на меня.

— Ты уверенная в себе, смелая авантюристка. Любишь путешествия, горький шоколад и жареных кузнечиков.

Шутит? Останавливаюсь и смотрю на сказочника. А он, совершенно не комплексуя, разглядывает меня.

Серьезно, что ли?

Не выдерживаю и отвожу глаза, скрывая улыбку.

— Почему кузнечиков?

— Сказал же: авантюристка. Ей-богу, Оксан, ты должна подтвердить каждое слово. Мне все говорят, что я проницателен и вижу людей насквозь.

— Тебе льстят. Ошибся во всем.

— Без доказательств не поверю, так и знай. Меня окружают порядочные и серьезные люди, они бы не поступили со мной так жестоко.

— Я очень стеснительная и пугливая. Боюсь разочаровать окружающих. Пытаюсь угодить и быть полезной, потому что стремлюсь хоть что-то значить для близких людей…

Обнимаю себя за плечи и щурюсь, глядя вперед.

Разочаруется? Плевать. Кто он мне? Попутчик. Завтра не вспомним друг о друге.

— Ранимая. Чувства и старания обесценены, внутренняя женственность максимально стерта. Воспитанная по канонам прошлого века, где жертвенность – залог удачного брака. Вроде все спокойно и размеренно, но не отпускает ощущение, что жизнь пролетает мимо.

Морщусь от каждого слова.

— Звучит не очень.

Глава 12

Глава 12

Мотоцикл останавливается в спальном районе на Юго-Западной. С удивлением понимаю, что уже стемнело. Но больше задаюсь вопросом: что мы здесь делаем?

Игорь тут живет?

Осматриваю с интересом жилой комплекс. Дома отделаны серой плиткой. Огромные окна. Вероятно, панорамные. Первые этажи отведены под бизнес, в них располагаются: банки, бутики, продуктовые магазинчики, парикмахерские, барбершопы, тату-салон…

— Салют, Борь, — сняв шлем, Игорь общается по мобильнику, не вставая со сверкающей “зверюги”. — Нет, мне хватит рисунков. Хочу хорошему человеку подарок сделать. Сейчас. Не в службу, а в дружбу.

Впадаю в ступор и шок.

Нет-нет-нет…

Я на такое не подписывалась. Одно дело — болтать, а другое — сотворить. И Володя не приемлет татуировок на теле. Если у нас жизнь наладится, то потом выводить придется, шрамы останутся.

— Игорь… — шиплю, мотаю головой, — Ни за что!

Попрощавшись с неким Борисом, наглец все же обращает на меня внимание.

— Мой друг — отличный мастер. Можешь ему доверять как себе. Тебе вон туда, — показывает в понятном направлении, где неоновая вывеска подмигивает прохожим, — Я сгоняю по делам и вернусь.

Открыв рот, давлюсь воздухом на последней фразе.

— То есть, ты меня здесь кинуть решил?

— Я женщин не бросаю, Оксан, — и смеется, — Они меня.

Весело ему, конечно!

— Я не буду набивать тату, — выпаливаю скороговоркой, — Ты сам говорил, надо делать то, что приносит радость. Это не мое желание. Я не просила.

Юридический капкан. Можно гордиться собой.

— Боишься?

Что ты лыбишься, Игорь?

— Нет. Не хочу и все.

— А я думаю, ты испугалась. Ведь это не укладывается в рамки твоей привычной жизни.

— Тебя не должна волновать моя жизнь. Сосредоточься на своей, может, тогда от тебя не будут уходить женщины.

— Занимать позицию ребенка – глупо. Задеть меня не получится. Попробуй иначе аргументировать, Оксан. А лучше решайся на паука, мышку, вензеля – неважно. Уверен, это твое скрытое желание.

Чем крыть? И зря я попыталась его задеть. Он прав. Одна часть меня, та, что жаждет изменений, готова шагать вперед, а другая, Свиридовская – сопротивляется.

Кусаю губы. Менжуюсь. Думаю.

Нервничаю.

Привожу очередной контраргумент, но сама точно знаю решение.

— А если я встречу хорошего мужчину, а у не арахнофобия?

— Зачем тебе слабак? Любой знает, что надо идти навстречу страху, там самые вкусные плюшки.

— В жизни – согласна, но у меня там обычная ваги…

Теплая ладонь закрывает мне рот, а по факту половину лица.

— Давай без спойлеров, Оксан.

Теряюсь в первые секунды от смущения, а следом стряхиваю чужую руку.

Ничего себе намеки!

Напридумывал черт знает чего.

— Больше чем спойлер тебе не светит.

— Не хочу спорить на твою сокровищницу, но… — делает театральную паузу, поправляет на моем плече водолазку, — Тебя будет раздирать желание показать творение мастера. Гарантирую.

— И зачем я только стою и слушаю эту ерунду.

Вздыхаю, бросая еще один взгляд на тату-салон. Мнусь, комкая подкладку в карманах штанов.

“Сокровищницу”...

Это не “пелотка” с подачи Юлианны, или “радость гармониста”, как любил говорить Свиридов.

Хм, говорил, но никогда не играл.

Оксана! О чем ты думаешь вообще?

Ладно, лучше пожалеть о том, что сделано, чем о том, что не решилась сделать.

— Ты мне должен вкусный кофе. Со сливками и кленовым сиропом, — с каждым словом тыкаю указательным пальцем в грудь Игоря.

— И даже круассан на сливочном масле, — дополняет со смехом.

— И все-то про меня знаешь, — бросаю на ходу, скрывая панику.

…

Устроившись на газоне Воробьевых гор, сидим с Игорем на траве, пьем кофе и смотрим на огни большого города. Кругом толпы молодежи, смех, разговоры, беготня. Кипит жизнь, не останавливаясь ни на долю секунды.

Молчим.

У нас одна тишина на двоих.

Правильная, желанная, дарящая равновесие.

Кошусь на соседа, отмечаю его волевой профиль, уверенный взгляд, чувственные губы. Рядом с ним спокойно и в то же время нет. Игорь не вызывает у меня симпатии или каких-то чувственных желаний, но пробуждает во мне маленькую девочку. Временами капризную и глупую, но с неизменным чувством защищенности.

Как друг, брат, отец.

— Кончай, а то дыру во мне проделаешь, — Игорь сталкивается взглядом с моим.

— Почему тебя бросают женщины?

— У них нет другого выбора.

— Как это?

— Не могу им дать то, чего они хотят.

— Любви?

— Любви.

— Но кого-то же ты любил?

— Пора ехать, Оксан.

Игорь поднимается и подает руку. Без слов понимаю, что наше совместное приключение закончилось. Сожаление грустным вздохом вырывается из груди, но кто я такая, чтобы просить о большем.

Назвав домашний адрес, натягиваю шлем. Устроившись позади водителя, обнимаю его, закрываю глаза и ловлю приятное ощущение свободы, легкости и безопасности.

У подъезда Игорь глушит мотор и стягивает с головы защиту.

Мне бы попрощавшись уйти, но я стою рядом, водя пальцами по сверкающему баку мотоцикла.

— Не болит? — стреляет взглядом в понятное место… с потрясающе красивым пауком размером с пятирублевую монету.

Странно, но меня подобная фривольность не смущает. Не с Игорем.

— Скорее дискомфортно.

Улыбнувшись краем губ, он бережным жестом заправляет мне за ухо прядь волос. Правильным жестом, небезразличным. Словно напоминает, что я не одинока.

— Любые перемены — лишь дискомфорт, Оксан. Душевная боль — иллюзия, которую рождает страх перед неизвестностью. Видела в парках тропинки в неположенных местах? Людям удобно срезать, искать пути полегче. Все мы такие. Представь, ты больше не можешь пройти там, где привыкла. Где знаешь каждое дерево, листочек, пенек, травинку… Перед тобой неизвестная местность.

Глава 13

Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание и резко выплевываю воздух. С одной стороны заправляю волосы за ухо, а с другой… просто чуть взбиваю.

Вперед! Королева...

Тяну дверь на себя и захожу. Бросив ключи на тумбочку в прихожей, вешаю сумку на крючок шкафа. Скидываю туфли, чувствуя приятную усталость в ногах.

— Где ты была? — резкий тон Володи моментально сдергивает эйфорию.

Вот она. Реальность.

Бросаю на “без пяти минут бывшего” мужа взгляд.

Еще не переоделся. Стоит, привалившись плечом к стене. В черных брюках, серой рубашке, расстегнутой на две верхних пуговицы.

— Воспользуюсь правом пункта первого статьи пятьдесят первой Конституции Российской Федерации.*

Прохожу мимо, на секунду задержавшись у зеркала.

— Вообще-то, София приехала. Мы с семи вечера тебя ждем. И если ты не потеряла счет времени, то в курсе, который сейчас час.

Половина двенадцатого…

Не успеваю ответить, как из гостиной выходит малышка. Красавица. Каре ей очень одет. Добавляет возраста, конечно, но делает еще прекраснее.

— Мам, ты нормальная?! — претензия в духе Свиридова.

Папина дочь. Всегда его любила больше. Даже решила идти по его стопам – стать адвокатом по уголовным делам. С логикой всегда дружила. Ум пытливый. Читает много с шести лет. Если Лешку из-под палки заставляли погружаться хотя бы в школьную программу по литературе, то София росла самостоятельным ребенком, поглощая любое чтиво. Приходилось прятать от нее взрослые книги и рабочие записи.

— И тебе привет, солнышко, — привычно пропускаю мимо ушей выражения и тон. — Как дела в институте?

В гостиной падаю на диван и растираю правое плечо. Хондроз, наверное.

— Все норм, — садится рядом. — Через неделю на практику поеду. Папа договорился с Крехновским.

Киваю, отдавая внимание ребенку.

— Это мой одноклассник. Сейчас руководит Питерской прокуратурой, — поясняет Володя.

На журнальном столике открытые чипсы, два пустых бумажных стакана из “... Точки” и смятые коробки от бургеров.

Все как обычно. Образцовый отец, планы на будущее, вредная еда раз в месяц и я, внимающая каждому слову важных в жизни людей.

И правда, отчасти душно.

— София, а папа рассказал тебе, что мы разводимся?

Устала от притворства. Мне очень интересна жизнь дочери, с радостью послушаю до утра, но лицедействовать в данный момент, что все хорошо — выше моих сил.

— Оксана! — рявкает Свиридов.

— Мам, да что с тобой?!

Перевожу взгляд от дочери к мужу. Вздергиваю брови в немом вопросе.

— Сам расскажешь или как?

— Нечего рассказывать, — цедит сквозь зубы, сужает глаза в предостережении, — Твоими стараниями.

— Моими?

Так смешно, что даже грустно.

— Соф, давай на завтра отложим все беседы. Мама сегодня устала, — успокаивает он ошарашенного ребенка. — Иди в свою комнату.

— Пап…

— Мы поссорились. Со всеми бывает. Будь умницей, давай.

Ерошит макушку Софии и целует в щеку. Спотыкаясь, дочь не сводит с меня взгляда, а я отвечаю ей улыбкой. Пусть не переживает, со мной все в порядке.

Не жду начала пустой дискуссии. Игорь прав, надо выспаться.

— Пожалуй, тоже лягу, — поднимаюсь с дивана, — Тебе где постелить, пока мы не разъехались?

Усмехнувшись, Свиридов отлипает от стены, на которую привалился, ожидая ухода дочки. Окинув меня оценивающим взглядом, проплывает мимо, направляясь в спальню.

— Себе постели, Ксю. Если решишься на развод, хозяйкой этой квартиры ты не станешь.

— Доброй ночи…

Хотела бы я вообще с ним не разговаривать, но сложно перестроиться.

Черт, а паук все же побаливает…

… Просыпаюсь от прикосновения. Разлепив веки, упираюсь взглядом в дочь. Сидит на краю дивана, приподняв постельное белье.

— Который час? — сиплю спросонья и подтягиваюсь вверх, принимая сидячее положение.

— Десять. Папа уже ушел. Даже кофе не выпил.

Камень в мой огород.

— Почему ты не в университете? — пытаюсь проморгать песок в глазах.

— Хотела с тобой поговорить.

— До вечера это не могло подождать, София?

— Ты решила бросить нас, а я должна спешить в универ и делать вид, что ничего не случилось? — повышает голос, энергично жестикулируя, — Мам, ты реально не догоняешь?

— Следи за речью.

— Не переводи тему. Что, другого нашла?

Осуждает. По глазам вижу. Что ж папе своему не устроила допрос с пристрастием?

— Не говори ерунды.

— Тогда в чем дело, мам?! Можешь объяснить? — пытливо буравит меня щенячьим взглядом, дергая манжет кофты.

Ох, что сказать-то, ребенок мой родной?

— София, твой папа меня разлюбил, — думать и озвучить данный факт не одно и то же. Болезненный укол достигает цели, но я держу эмоции под контролем. — Такое бывает.

— Тебе что шестнадцать лет? Мам, миллионы живут без любви, и все прекрасно, — без труда читаю дочь. В ней сейчас негодования и осуждения больше, чем соли в море. — Понятно же, что с годами чувства уходят. Остается привязанность. Папа не бухарик, не гуляка. Ты как старуха из сказки “О рыбаке и рыбке”. Чем больше тебе дается, тем больше ты хочешь! Так ведут себя эгоисты!

— София! — предостерегаю от продолжения оскорблений.

Совсем забылся ребенок. Если Лешке влетало и по заднице получал регулярно, то малышку никто ни разу пальцем не трогал. Баловали.

— А знаешь, — подскакивает, сжимая кулачки, — Ты сама во всем виновата. Посмотри, на кого похожа? У нас преподша по ТГП старше тебя в два раза, а выглядит в сто крат лучше! Думаешь, папе не хочется нежности, тепла и красивую женщину рядом? А ты только в своих книжках сидишь! Уйдешь от нас — никогда мне не звони!

Закрыв глаза, принимаю все обвинения.

Дожила, Оксана.

Входная дверь бахает со всей дури. Ушла. Моя маленькая бусинка просто сбежала, окатив ненавистью.

Вновь мир теряет краски, становясь черно-белым. Серым и унылым. Подо мной рушится основание, которое считала титановым. Все, что строилось годами, превращается в ничто, отрезая от меня по кусочку, за каждый день семейной жизни.

Глава 14

Захватив пакет с мусором, выхожу из подъезда. Глядя на переполненную будку с контейнерами, к месту свалки приближаться желания не возникает.

А надо…

Погода на улице шикарная. Ясно, солнечно. На детской площадке малышни видимо-невидимо. Лавочки облюбовали мамочки. На огороженной территории выгула животных бесятся домашние питомцы.

У первого подъезда хлопает металлическая дверь. Оборачиваюсь и вздрагиваю. Темноволосая девушка, похожая на разлучницу, выбегает, громко разговаривая по сотовому.

Фух, чуть сердце не выскочило.

Хорошо, что на мой звонок Юлианна не ответила. Минутный порыв почти сразу сошел на нет, а вот сожалений бы прибавилось. Я вполне сама могу позаботиться о себе, а знать, что и как у нее со Свиридовым – пустое. Рубить надо сразу…

Сигнал клаксона раздается за спиной. Подпрыгиваю. Вскрикиваю. Разворачиваюсь и бью мусорным пакетом наобум.

Попадаю по капоту темно-синей перламутровой BMW.

Боже, только этого не хватало! Хорошо банок из-под огурцов в пакете нет.

— Я понял, что мотоциклы ты любишь больше, — смеясь, из салона выходит Игорь, — Привет, Оксан.

Быстро приглаживаю волосы на макушке, с лица убираю за уши. Руку с пакетом прячу за спину.

— Привет, — прокашливаюсь. — Ты как тут?

— Заехал проведать паука.

Вот же!

— С ним все в порядке.

Опять краснею, до пожарищ на щеках.

— Я должен убедиться. Показывай, — приказывает, сложив предплечья на дверцу машины.

Теряюсь. Хлопаю глазами.

Подняв руки вверх, Игорь лыбится, обнажив жемчужные ровные зубы.

— Шучу. Понял, что до обеда кое-кто в режиме зарядки.

— Зато ты батарею не бережешь, — хмыкаю и, развернувшись, иду к ненавистной мусорке.

— Наоборот, королева, — шагает рядом, привлекая к нам внимание окружающих, — Могу поделиться с тобой.

— Напугав до седых волос?

Додумался тоже…

— Виноват. Готов понести наказание по всей строгости закона.

Нахватался терминов и бравирует, глянь на него.

— На первый раз обойдемся предупреждением.

— Вы так великодушны, ваша честь.

Не выдерживаю и пихаю Игоря плечом. Кусаю губу, чтобы не рассмеяться.

— Зачем ты здесь? Говори правду и ничего кроме правды.

Выбросив пакет, как можно быстрее отхожу от свалки. Дышать нечем.

— Хочу пригласить тебя на природу, — останавливаемся у автомобиля, — Ничего особенного. Лес, костер, хижина охотника, шашлыки, озеро. С боем отвоевал отпуск на неделю. Во вторник стартую. В пятницу возврат к цивилизации.

Он шутит? Мы друг друга совсем не знаем. Какой лес? Какой домик охотника?

— Игорь…

— Согласен. Мы совершенно незнакомые люди, — Он что, мысли читает? — Но порой именно это и надо, чтобы перезагрузиться, переосмыслить, подумать без триггеров. Поверь, никакого подтекста.

— Плохая идея. Извини, — заявляю категорично.

Обойдя меня, Игорь открывает пассажирскую дверцу авто, лезет в багажник и достает борсетку.

— Вот, — протягивает паспорт, — Ничего не скрываю. Не маньяк. Не насильник. Не судим. Не привлекался. На учете не состоял. Поехали, Оксан…

Есть в нем что-то мальчишеское. Свободное и легкое. Смотрю, а по факту любуюсь. Глаза горят, выражение лица шкодное, живое. Прическа – бардак. Правда, сегодня озаботился деловым стилем: темно-синяя двойка, белая рубашка. Без галстука. Ему к лицу.

Как и любому подлецу.

— Я верю. Но это же глупо, — с сомнением пожимаю плечами, — Почему я? У тебя наверняка хватает друзей и подруг.

— После всего, что между нами было, разве мы не можем подружиться? — подмигивает, склонив голову набок, — Сама посуди, с друзьями надо пить, подруги захотят внимания и секса…

Открываю рот в возмущении. Зачем мне информация о его любовных похождениях?

— Я знаю, что хочешь сказать, — продолжает с серьезным видом, не давая мне слова вставить, — Тебя тоже потянет на интим и романтику, но, Оксан, это в планы не входит. Тебе придется бегать за хворостом, мыть в озере посуду, разводить костер и слушать истории в стиле "Аве мне!"

Ну все! Напросился.

— Печально, — прикидываюсь обиженкой, — Не вижу для себя профита.

— Я делаю шикарный массаж пяток, — со всей страстью подыгрывает актер больших и малых театров, — Оргазмический!

— А уха в котелке будет?

Держу царскую осанку.

— По-карельски. Башку отъешь. Гарантирую. Илон Маск рыдал, выпрашивая рецепт.

— А картошка печеная?

— В фольге, с добавлением мелко нарезанного сала с зеленью. Сам тот, кого называть нельзя, родину бы продал за один кусочек.

Чувствую, как слюна заполняет рот. Желудок предательски урчит, напоминая, что я сегодня даже кофе не пила.

— Будет все, что пожелаешь, Оксан. А если откажешься, то есть тебе всю жизнь копченые яйца. Так и знай.

Забыв обо всем, смеюсь от души.

А почему не согласиться? Терять-то нечего.

— Ксю!

Окрик Свиридова возвращает с небес на землю. Напряженно смотрю по сторонам, пока не натыкаюсь на злой взгляд мужа.

— Игорь, мне надо идти, — поспешно прощаюсь, — Я подумаю над твоим предложением.

Не задерживаясь ни на секунду, быстро шагаю к подъезду, где ждет Володя с перекошенным, серым лицом. Прямо в цвет костюма.

Не нравится? А чего ты ожидал, дорогой?

Замечательный, все же, сегодня денек!

— Совсем стыд потеряла? Веселишься, да? — чинит допрос с пристрастием, едва между нами остается пару шагов.

— Какая тебе разница? — вскидывая подбородок, прохожу мимо и набираю код домофона..

— Ты что, мать твою, задумала? — шипит, дергая меня за руку.

Отстраняюсь, отпихивая Свиридова.

Как только наглости хватает мне что-то предъявлять. Предатель!

— Решила последовать твоему примеру, — усмехаюсь, нажимая кнопку лифта, — Влюбиться.

Едва закрывается дверь квартиры, Свиридов толкает меня в гостиную и усаживает на диван. Нависает, сверля гневом и осуждением.

Глава 15

Дни пролетают быстрее, чем я успеваю об этом подумать.

Вечер понедельника, а Свиридов даже переодеться домой не приезжал.

Юлианна приютила? Навряд ли. Говорила убедительно и боль от предательства мужа неподдельная, такое чувствуешь на интуитивном уровне, слышишь в интонациях.

Может, Володя новую пассию нашел? Ту, что сразу к нему в койку прыгнула?

Какая разница, по большому счету?

Заявление на развод я составила еще вчера. Госпошлину оплатила. Отправила в суд через Госуслуги. Иск о разделе имущества подадим в процессе.

Раскрыв холодильник, бегаю глазами по пустым полкам. Даже мышь не повесилась.

В морозилке пельмени оставались…

С улицы уже пятнадцать минут раздается автомобильный гудок — напрягает. У кого-то либо клаксон сломался, либо несчастного бьют головой об руль.

Выглядываю в окно кухни, выискивая глазами надоедливый звук, и узнаю машину.

Игорь…

Ой… Мы ж телефонами не обменялись.

Задержавшись у зеркала, причесываюсь на скорую руку, поправляю ворот кремовой водолазки, приглаживаю по бокам черную прямую юбку, впрыгиваю в туфли и спешу вниз.

— Ты осчастливила всех жителей района, Оксан, — веселится Игорь, едва выбегаю из подъезда.

— Привет, — озираюсь, цепляя любопытные взгляды в окнах. — Не ожидала, что приедешь.

— Мы же завтра уезжаем в средневековье. Забыла?

Так и есть. Вылетело из головы.

Игорь наверняка видит мой извиняющийся взгляд, но не раздражается, упреками не сыплет. Тепло улыбается, привалившись боком на водительскую дверь. Темно-серый джемпер не скрывает спортивного, поджарого тела. При каждом вдохе грудные мышцы выпирают. Литые, стальные даже на вид. На горловине, зацепленные за дужку, висят солнцезащитные очки. Модные синие джинсы идеально сидят на бедренных косточках. Волосы в хаосе, будто пять минут назад шлем снял.

Как с таким ехать в уединение?

— Не грузись, Оксан. Когда-то надо рискнуть. В конце концов, если не понравится, то я в любой момент верну тебя в городские хоромы.

Стараюсь не думать и не анализировать. Просто слушаю свои желания.

— Когда? — выдавливаю осипшим голосом, — В какое время завтра?

Думала, Игорь по жизни счастлив, но то, как загораются его глаза, даже у меня вызывает умиление и странное чувство радости.

— Оксанка, ты настоящий мужик, — выпаливает, а у меня челюсть падает. — То есть, смысл не прямой, а… Верь мне, это самый крутой комплимент. Заеду за тобой в шесть утра.

— Не рано?

В планах было посетить салон, привести себя в порядок. Подготовиться.

— В самый раз. От тебя требуется лишь желание хорошо отдохнуть.

— Мне собраться надо…

— Зубную щетку купим по дороге, а все необходимо есть на месте.

Как у мужиков всё просто. Собрался за минуту и вдарил по бездорожью. Одни трусы на нем, другие в кармане.

— Мне надо пару террариумов взять и еще по мелочи, — рублю правдой.

Замолкаем оба.

Смотрим глаза в глаза.

Игорь с глубоким вздохом запускает пятерню в шевелюру и шкрябает пальцами, цепляет клыком край нижней губы, силится удержаться, но в итоге хохочет на всю округу.

— Завтра в шесть, королева, — притянув меня за руку, чмокает в щеку. Садится за руль и прежде чем закрыть дверь авто, добавляет: — Не опаздывай, а то разбужу всю округу.

Стою ошарашенная и смотрю вслед удаляющемуся автомобилю. Трогаю место касания губ, не зная, как расценивать нежный порыв.

… Загружаю себя стопроцентной херней. Вычищаю все углы, куда руки не доходили. Даже шкафчик кухонного гарнитура под раковиной разбираю от пакетов и старых чистящих средств.

Навязчивая мелодия сотового кружит в голове, и я не сразу понимаю, что мне звонят. Оставила мобильный телефон в сумке, и его совсем слышно.

Стянув резиновые перчатки, смахиваю с лица волосы и принимаю звонок.

— Мамуль, привет!

— Сыночек, рада тебя слышать, — внезапно в горле застревает ком слез и вспоминается реакция Софии.

Боже, хоть Лешу не отнимай…

— Как дела?

— Хорошо, родной. Как у тебя?

Присаживаюсь в гостиной на спинку дивана.

— Супер, мам. Игнат тут в гонки вписался. Уделал местных, прикинь. А еще мне предложили возглавить практику у мелких.

— Горжусь тобой, Лёшенька.

— А че у тебя голос грустный?

Да что ж такое. А ну, не реви, Оксанка! Не пугай ребенка.

— Устала немного…

— Отец чудит? — не узнаю своего мальчика. Голос серьезный, взрослый.

— Не бери в голову, сынок. Твоя задача — учиться и быть счастливым.

Между нами повисает тишина. Зажав рот рукой, обливаюсь слезами и мысленно молю Бога не отвернуть от меня детей.

Только не моих роднулек…

Без них, давно бы сошла с ума и стала невидимкой.

— Мам, что бы ни произошло, ты самая лучшая. И я всегда буду тебя любить.

— Спасибо, мой хороший, — хлюпаю носом.

Сын чертыхается.

— Хочешь, приеду?

Решительный хулиган. Как же я люблю тебя и Софийку, хоть она и врединка у нас.

— Нет, Лешенька. Ни в коем случае. Я буду спокойнее, зная, что ты на своем месте.

— Мам, звони чаще, ладно? — волнуется.

— Конечно, родной.

От разговора значительно легче. Все еще болезненно давит в груди, когда думаю о дочери, но, надеюсь, со временем поймет и простит меня.

Утерев нос, иду финалить ледовое побоище, которое устроила в квартире. Еще же собираться за город с Игорем.

Мысли о поездке чуточку нервируют, но предвкушением, а не страхом. Не представляю, что мы будем делать у черта на куличках. В мечтах все просто. Подумала: хочу в лес. Готово. Никакой конкретики. А как на самом деле? Я ж ни разу костер сама не разводила. Плаваю плохо, потому что боюсь глубины. С географией со школы не дружу, если заблужусь, то с концами.

Надо перед сном почитать советы бывалых грибников.

Вот так, тебе сорок три, а ты только начинаешь жить…

Глава 16

Домик лесника больше похож на двухэтажный загородный коттедж, сложенный из кругляка, с идеальными перекрестными углами, мансардой по периметру, темно-красной черепичной крышей и выложенными брусчаткой тропинками. На придомовой территории установлены кованые фонари, сложена альпийская горка, подстрижена трава. Справа большая беседка с печью и мангалом. Слева баня с дровницей и маленькое строение, напоминающее сарай. В проеме, между беседкой и домом виднеется лодка и кусочек зеркальной глади воды.

В чем Игорь не соврал, так это в местоположении. Вокруг на километры, только лес.

С первым вдохом кружится голова. Воздух насыщенный, сладкий, тягучий, оставляющий на рецепторах послевкусие свежести и влаги. Солнце уже высоко, мы ехали сюда больше трех часов со скоростью Сапсана, но жары не чувствуется, только тепло, как в маминых руках, в детстве.

Закрыв глаза, потягиваюсь, запрокинув голову. Тянусь вверх, позволяя июньскому ветру ласкать лицо.

— Осмотрись пока, Оксан. Я сумки из багажника занесу и покажу тебе все.

Подцепив резинку спортивок, Игорь поправляет штаны, выйдя из машины. Пальцами проходится по волосам и растирает ладонью шею и плечи. Белая футболка сидит свободно, но все равно выдает идеальное тело. А еще открывает интересные татуировки на руках, которые я бы с удовольствием изучила. Из любопытства.

Осматриваю наше пристанище до пятницы.

Все нравится.

Очень.

Подхожу к дому, кладу ладони на шершавую, теплую поверхность дерева. Бревна — как страницы старой книги. Провожу пальцами по их гладким изгибам, чувствуя, как время застыло в этих трещинах и сучках. Закрываю глаза и вдыхаю запах смолы, смешанный с ароматом полевых цветов. Мое сердце, бившееся в ритме тревоги, замедляется.

Ромашки, васильки, маки… Глажу их подушечками пальцев, и мне кажется, что это не просто цветы — осколки моего сердца, которые собираю заново, один за другим. Каждый лепесток — маленькое прощение, которое я дарю себе.

За очень долгий период чувствую поразительное умиротворение. Не одиночество и заброшенность, в вечном поиске чего-то непонятного, а наполненность.

Словно мечты обретают форму, ты больше не торопишься жить, ища большего в завтрашнем дне, а тормозишь до надежной опоры под ногами.

— Как насчет перекусить? — обняв меня за плечи, Игорь улыбается по-мальчишески, становясь моложе лет на *цать.

Вселенская несправедливость — наделять мужчин подобной генетикой. Давать им красивые пушистые ресницы, идеальную кожу, густые брови и волосы. Конкретно у этого товарища даже седина встречается редко, а ведь он младше меня всего на три года! Как оказалось…

— Чем угощать будешь? — опускаюсь на корточки и трогаю воду, — Теплая…

Подняв голову, прикрываю один глаз от слепящих солнечных лучей и вместо слов: “как парное молоко” громко чихаю.

Три раза!

Сместившись в сторону и подарив мне тень, Игорь смеется, протягивая руку.

— Будь здорова, королева.

— Спасибо. В такой глуши мы больше лешего и кикимору напоминаем.

— Самую красивую кикимору, — одаривает комплиментом, придерживая за спину, пока идем к дому.

— Ты меня охмурить решил? — одергиваю подол сарафана, раздувшегося от ветра.

— Слово-то какое подобрала, — веселиться, открывая передо мной тяжелую дверь.

— Точное.

— Древнее.

— Забыл сколько мне лет? — вскидываю бровь.

— Реально помню, а по паспорту… Прости, Оксан, я не могу отвечать за ошибки сотрудников МВД, которые выдают документы.

— Скользкий ты тип, Игорь Батькович.

— Ты меня еще не трогала. Хочешь? — смущает до кипяточных щек.

— Воздержусь. И не надо… так, — кусаю губы.

— Прости. Занесло, — улыбается мягко, бережно убрав с моего лба волосы .

На удивление холодильник полон. В нем борщ, овощи на гриле, мясо в горшочках, нарезки сыра и колбас, фрукты, которые, судя по всему, привез Игорь.

Лет пять назад мы со Свиридовым решили устроить пикник, недалеко от дома. В парке. Так, мне пришлось самой все готовить. Два дня бегала по магазинам за одноразовой посудой, сардельками, овощами, салфетками, пледом и еще кучей мелочей, а в итоге Володя отказался ставить мангал. Посидели полчаса, поклевали бутерброды и ушли домой.

Оказывается, может быть иначе…

… До вечера привыкаю к новому месту. Игорь рассказывает, как попал сюда впервые, о том, как строили баню и причал. Сам безбашенный гонщик из Великого Новгорода. Воспитывался в детском доме, потом поступил в институт, но спустя год взял академ и пошел в армию. Отслужив, вернулся. Восстановился. Через пару лет перевелся в Питерский университет, который окончил с отличием.

Все поверхностно, без деталей. Стараюсь не лезть глубоко в его личную жизнь, а он не спешит открываться на сто процентов.

Сидим на огромном мягком диване перед настоящим камином, укутанные летней ночью. Мой взгляд прикован к огню. Пламя танцует, жадное и живое, пожирая дрова с голодной страстью, которой я сама, кажется, никогда не знала. Искры взлетают, напоминая крошечные звезды, рожденные в маленьком аду, чтобы тут же угаснуть в темноте комнаты.

Все мимолетно — чувства, моменты, даже боль.

— Когда-то я мечтала стать великим защитником, — признаюсь, испытывая неловкость, — Помню, в молодости, у нас с родителями был сосед, Сергей Викторович. Хороший мужчина, добрый. Тогда в стране перестройку затеяли и раздавали сельскохозяйственные земли жителям деревень. К нему пришел председатель, задурил мозги и за скирду сена подписал продажу двенадцати гектар земли. На следующий год, те, кто поумнее и сдал пай в аренду, получили масло, сено на всю зиму… Много всего. Сосед ничего. Я впервые видела, как плачет взрослый мужчина… Он курил на лавочке у дома, в рубашке и чистых штанах, видимо, ходил к председателю… и вытирал кулаком слезы.

Не думала, что это так глубоко сидит во мне.

Сглатываю ком в горле. Выдавливаю улыбку, чтобы разбавить горечь откровения. Ожидаю смешков или привычного: “сам идиот”, “нашла о чем вспоминать”.

Глава 17

— Рота, подъем!

Дернувшись на кровати, открываю один глаз. Пытаюсь сообразить, где я? Кто? Который час? И что здесь делает…

Игорь…

Расставив ноги и уперев руки в бока, демонстрирует футболку цвета хаки, черные штаны и безупречную собранность.

— Который час? — бубню, переворачиваясь на другой бок.

— Уже пять.

Возвращаюсь в исходное положение и смотрю всеми… двумя глазами, озвучивая мысли:

— Ты озверин с вечера принимаешь или с утра?

— Оксан, у нас рыбалка. Жду внизу. У тебя пять минут, — едва открываю рот, как слышу ответ на все возражения: — Не спустишься, покажу, как в армии прививают дисциплину.

— Ненавижу сидеть с удочкой…

— Уверен, ты никогда этого не делала.

Сев на кровати, осматриваюсь. Вчера Игорь выделил мне спальню на втором этаже, а сам остался внизу, на диване. Кажется, я уснула раньше, чем моя голова коснулась подушки.

Приняв душ и почистив зубы, надеваю спортивный костюм синего цвета и собираю волосы в “недохвостик” на затылке. Перед зеркалом отмечаю помятое лицо и заспанные глаза, но при этом шикарное настроение.

— На рыбалку пора, Оксана Геннадьевна.

Плетусь позади Игоря, залипнув на покачивании удочек за его спиной. В чаще стелется туман. Легкий, похожий на сбежавшее облако. А новые солнечные лучи, как небесные стражи, пробираются сквозь крону, в надежде вернуть беглеца обратно. Под ногами хрустят тонкие опавшие веточки, и на этот звук отзываются пугливые птицы.

Боже, какая красота и благодать…

— Шире шаг, соня, — бдит за мной, — Скоро будем на месте.

— Что нам мешало порыбачить около дома?

— Жажда приключений.

— Чья?

— Твоя, конечно.

— И откуда ты свалился на мою голову? — наигранно возмущаюсь.

— Понятно же, откуда – ты сбила мой мотоцикл.

Прыскаю смехом и ловлю эхо. Лес словно пробуждается от спячки. Повторяет звук, мягко, но настойчиво, отражаясь от стволов, катясь между ветвями, возвращаясь ко мне снова и снова. Будто сама природа рада мне, как болтливая тетка, что встречает родственника, соизволившего приехать спустя много лет.

Потрясающе!

Устраиваюсь на низеньком раскладном стульчике, похожем на кресло. Игорь устанавливает мне удочку, самостоятельно зацепив хлебный шарик на крючок.

— Следи за поплавком. Начнет дергаться, и по воде пойдут круги – тащи. Но осторожно, а то добыча сорвется.

Вместо рыбалки наблюдаю, как Игорь умело раскручивает катушку, управляется с блесной, леской, и что там еще есть. Расслаблен, спокоен, уверен в себе. Ветерок треплет на нем футболку, а солнышко копошится в волосах, покрывая золотом кончики. От каждого действия мышцы сильного тела напрягаются, перекатываются, и татуировки приходят в движение.

Поелозив, чуть спускаюсь, занимаю более удобное положение. Прилобуниваюсь головой к спинке, подложив под щеку ладошку.

Размахнувшись, Игорь закидывает удочку и поворачивается ко мне. Попадаем в зрительную ловушку. Просто смотрим друг на друга. Без слов. Темный янтарь, глубокий, с теплыми медовыми переливами, бликует, будто в них спрятан закат, который я никогда не видела, но всегда мечтала увидеть. Пронизывающий, почти осязаемый взгляд, касается сокрытых незащищенных мест, и я чувствую, как внутри всё сжимается от сладкой тревоги. Чуть смещаю фокус к губам... Мягкие, наверное. Или твердые? Обвожу четкий контур, боковым зрением отмечая дернувшийся кадык на широкой шее.

— Оксана…

Поднимаю глаза, отзываясь на нежность в голосе, и обжигаюсь желанием, что плещется во взгляде Игоря.

— Прости, задумалась, — резко отворачиваюсь к озеру, испугавшись происходящего.

Сердце разгоняется, напоминая барабанную дробь, неудержимую, беспокойную. В животе кружат стаи маленьких колибри, щекоча изнутри маленькими крыльями. От шеи к лицу ползет краска, чувствую каждый миллиметр кипятка под кожей.

К такому повороту я не готова.

— Трусиха, — с улыбкой продолжает изучать меня Игорь.

Называй как хочешь, только не смотри так.

...В какой момент я провалилась в гости к Морфеусу — загадка. Секунду назад пялилась на поплавок и вдруг… просыпаюсь, укрытая пледом. Рядом со мной стоит ведро с водой, где плещется рыба, а вот Игоря в поле зрения нет.

Тяну носом, почувствовав запах костра и бульона. Желудок тут же просыпается рычанием. Приподнявшись, разворачиваюсь и нахожу пропажу у котелка.

Настоящего котелка, висящего на деревянной палке над огнем!

— Ну ты и ведьма, Оксан, — не может он без шуток, — Всю рыбу во сне выловила, а мне лишь маленький карасик достался. Чем я теперь перед мужиками хвастаться буду?

Обняв себя, напряженно потягиваюсь и зеваю. Бодрюсь, прилизывая бардак на голове.

— Тем, что ведьму видел, — нахожусь с ответом.

Взяв с пенька деревянную ложку, Игорь зачерпывает варево и подув, подносит к губам. Отслеживаю траекторию движения пищи от начала до конца. Кажется, даже вкус чувствую на языке.

— Имей совесть, я ж подавлюсь! — опять подкалывает.

— А ты не жадничай.

— Завтра тебе кашу из топора сварю, — смеется.

— На этот фокус я не куплюсь.

Забираю деревянную ложку и пробую уху сама.

Бо-о-оже… Объедение! Вкус сливочный, приправ в меру. Легкий флер костра и идеальное жжение от перца на языке. Никакого запаха или намека на тину.

В этом мужчине вообще есть недостатки, а?

— Ну и? — смотрит на меня, склонив голову к левому плечу.

— Не понимаю, о чем ты, — зачерпываю побольше и продолжаю наслаждаться едой.

— Тебе в чашку налить или из котелка предпочитаешь?

— Себе налей. Моя тара передо мной.

— Ты – чудо, Оксан…

И смеется, распугивая птиц с соседних деревьев.

Что я такого сказала?

Пока едим, Игорь болтает без умолку. Делится историями из прошлого. Учит ориентироваться на местности. Уточняет, что в озере нет крупной рыбы. Иногда его друг, хозяин лесных владений, запускает карпа, но все вылавливают жители соседних деревень.

Глава 18

Футболка пахнет Игорем. Вообще, у меня к запахам нетерпимость, но сейчас хочется еще раз вдохнуть поглубже. В нем нотки парфюма, костра, машины и чего-то терпкого, личного.

Зайдя в воду, держусь от голого товарища подальше. Плаваю у берега. Мой отпуск с Володей так же проходит, только он постоянно лежит на шезлонге, а я одна купаюсь в море или сижу на песочке.

— Умеешь нырять? — кого-то точно не волнует отсутствие трусов на заднице.

— Нет, — стараюсь держать дистанцию.

— Серьезно? Давай, зажми нос. Я тебя подкину.

— Не уверена…

— Я рядом, Оксан. Не дрейфь.

Нисколько не успокоил. Но изображать кисейную барышню не собираюсь, тем более белье я не сняла, в отличии от некоторых. А потому делаю, как сказал.

Подхватив за бедра, Игорь выкидывает меня из воды. Подлетаю и… шлеп! Ухожу ко дну, проваливаясь в тишину. Это так необычно. Вот были звуки, которые не замечаешь на фоне, и вдруг тотальное беззвучие. Уши привыкшие к вечному шуму жизни — крикам, шагам, шороху будней, — вдруг обретают покой, будто кто-то выключил невидимый механизм, терзающий разум.

Выбираюсь на поверхность, отплевываясь от капель, и промаргиваю глаза.

— Еще, — командую и тут же подлетаю вверх.

— Хочешь с плеч нырнуть?

Киваю, вытирая ладонью лицо.

Пока забираюсь Игорю на спину, падаю раз сто, не меньше.

— Не шевелись, говорю, — наставляю со всей строгостью и снова заваливаюсь пятой точкой кверху.

— Оксан, держись за руку, а не за мою голову.

— Мне так удобнее… А ты присядь пониже, — давлю ему на плечи.

Игорь погружается с головой. Кое-как забираюсь, но не успеваю полноценно встать, отчего опять валюсь в озеро.

— Давай, попробуем по-моему, — настаивает на своем.

Ударив по зеркальной глади, окатываю Игоря брызгами, обозначая ответ.

А дальше начинается полная вакханалия. Я пищу, ныряю, пытаюсь спастись бегством от шквала воды. Все тщетно.

Бесимся как дети, не обращая внимания на время, до съежившихся подушечек пальцев. В домик у озера возвращаемся после обеда. Мокрые, веселые и уставшие.

Устроившись на пушистом пледе за домом, наблюдаем, как солнце медленно ползет вниз, меняя краски. Цепляя из большой тарелки виноград, любуюсь и вдохновляюсь тем, что было задолго до нас.

Остановить бы этот момент, поймать за хвост и удержать на неопределенное время. Позволить себе передышку и необычное чувство безмятежности, в котором пребываю. Окрыляющую легкость и свободу из детства, когда не давил груз проблем и разочарований.

— Почему ты не стала адвокатом? — выдергивает меня из мыслей Игорь.

— Ораторство не потянула, — улыбаюсь, отгоняя ладонью от лица назойливую мошку.

— Я бы хотел посмотреть на тебя в суде.

— Жалкое зрелище. Заикаюсь, запинаюсь, краснею…

— Не прибедняйся. Уверен, все не так печально.

— Уважаемый суд! — демонстрирую свою первую речь, — Истец не может предоставить документы, потому что… мы с ним… И тут я начинаю судорожно листать свои записи, чтобы вспомнить слово “запрос”, забытое от волнения.

— У тебя магнетический голос. Я б заслушался, — не шутит, хоть и тянет губы в улыбке. — Как думаешь, почему ты тушуешься?

— Не знаю, — жму плечом, отправляя в рот очередную ягоду.

— Один процесс — ерунда. Привыкла бы со временем. Зачем сдалась быстро?

— Как много вопросов, — ухожу от ответа, потому что есть зерно истины в словах Игоря.

— Это плохо, что я хочу знать о тебе больше?

— Непривычно.

Не вру. Володю не интересовали мои мысли, чувства, желания. Максимум – узнать, что на ужин и отработала ли я документы по новым делам. Зато о себе Свиридов мог говорить сутками. Особенно, как он хорош в работе. Со временем привыкаешь к роли слушателя, теряя навык и желание рассказывать о себе.

— Мой муж — известный адвокат, — не вижу смысла скрывать, — В суде он как рыба в воде. Так что, есть пример перед глазами. Вернее, был… Теперь вряд ли…

— Не отвлекайся. Мы говорим о тебе. Почему решила отказаться от мечты?

Сложно открывать себя заново. Напоминает дверь со старым замком. Не поддается, скрипит и сопротивляется, заставляя прикладывать силу. Стараешься, ищешь удобное положение, дергаешь, не зная, что за ней.

— Володя всегда говорил, что мне не стать великим защитником. Не было причин сомневаться в его словах.

— Это лишь субъективное мнение одного человека. Я хочу услышать твою причину.

Знать бы…

Ухожу с головой в прошлое. Вспоминаю. К какой-то мере знакомлюсь с маленькой девочкой внутри себя.

— В суде нередко приходится лгать и утаивать факты, а я как открытая книга. Сложно уверенно добиваться справедливости, когда умышленно вредишь другим.

Как это работает?

Столько лет я с грустью и сожалением оглядывалась на карьерный крах, принимала чужое мнение, соглашаясь с личной никчемностью, а один флешбек стер ненужное.

— Согласен, Оксан. Адвокатская деятельность не для тебя, — откидываясь на спину, Игорь закладывает руки за голову и прикрывает глаза.

Обидно.

Обидно слышать повторение слов Свиридова. Как эхо из лживого прошлого. Играя на моих желаниях и доверии, Володя попросту манипулировал. Взращивал бесконечное чувство благодарности и вины, и как результат — стремление угождать и прыгать выше головы, в надежде услышать редкую похвалу.

— Давно ты в юриспруденции? — интересуется Игорь, смахнув со лба непослушную волосинку.

— Давай закроем тему.

Открыв один глаз, он приподнимается на локтях.

— Я обидел тебя?

— Нет, — отворачиваюсь, изображая внимательное изучение окрестностей.

— Оксан, — подсаживается ближе и обнимает за плечи, — Посмотри на меня, пожалуйста.

Тепло сильных рук вытесняет нервное напряжение. Мысли опять смещаются в “здесь и сейчас”.

Какого черта я распсиховалась?

За долгие годы он единственный человек, кто поинтересовался, о чем думаю, переживаю, волнуюсь. И ни разу не сказал: “глупости несешь”, “ерунда”, “одна херня в голове” и тому подобное.