Прежде чем всё исчезнет

Глава 1

Всё началось с одной остановки

Вечерний Санкт-Петербург тонул в дождях. Капли стекали по стеклу автобуса, как слёзы — медленно, будто с сожалением. Алина сидела у окна, держа в руках телефон, но экран давно потух. Её мысли были далеко отсюда — там, где прошлое ещё жгло, а будущее казалось иллюзией.

Она возвращалась с последнего показа в галерее, где выставлялась её первая и, возможно, последняя работа. Ни аплодисментов, ни заказов, только вежливые улыбки и равнодушие. Мечта — хрупкая, как стекло, — снова треснула.

Автобус остановился у станции «Горьковская», и в салон вошёл мужчина. Высокий, уверенный, с мокрыми волосами и тяжёлым взглядом. Он пробежался глазами по пассажирам и… застыл. Их взгляды встретились. И мир, привычно шумный, замолчал.

— Алина? — голос, хриплый, как будто сдерживающий бурю.

— Рома?.. — она не верила глазам. Прошло пять лет. Пять лет с того самого дня, как он уехал в Москву, не объяснив ни слова.

Он присел рядом. Сердце Алины забилось сильнее, как тогда, когда она впервые влюбилась. Но теперь между ними было нечто большее, чем километры. Было молчание. Было предательство.

— Я вернулся, — тихо сказал он.

— Почему? — её голос дрожал.

— Потому что без тебя всё не так , — ответил он, глядя прямо в глаза.

Она хотела сказать, что уже поздно. Что теперь у неё есть другой. Андрей. Тот, кто был рядом, когда Рома исчез. Тот, кто спас её, когда она падала. Но вместо этого она просто смотрела на него — в глаза, где было столько боли и любви, что душа начала рваться изнутри.

И именно в этот момент, на мокрой остановке старого города, началась история, которая перевернёт их жизни.

История, в которой один будет бороться за право быть рядом,

второй — за прошлое, которое не отпускает,

а она — за себя.

Алина отвернулась к окну. Руки дрожали, но она спрятала их в пальто. Нельзя было позволить себе слабость. Не перед ним. Не сейчас.

— Ты же обещал, что не вернёшься, — наконец сказала она, стараясь сохранить голос спокойным.

Рома усмехнулся, но в этой усмешке не было радости.

— Я многое обещал. И почти всё нарушил.

— Почему?

— Потому что я идиот, — ответил он просто. — Я испугался. Себя. Тебя. Нас. Тогда мне казалось, что если я уеду, ты забудешь. Ты же таКая сильная. Всегда была.

Она резко повернулась к нему.

— Я не забыла. Я жила, как будто дышу под водой. Каждый день. А потом… появился Андрей. Он не давил, не требовал, он просто был рядом. И я решила: хватит ждать того, кто ушёл.

Рома опустил глаза.

— Ты его любишь?

Алина не сразу ответила. Этот вопрос был как выстрел в сердце — не от боли, а от неожиданности, что он всё ещё имеет право его задать.

— Он добрый. Заботливый. Надёжный. Он всегда рядом.

— Но ты не ответила.

— Потому что не уверена, — тихо прошептала она.

Молчание между ними стало тяжёлым, как ночь без звёзд. Автобус въехал на мост, под которым тускло светилась Нева. У Алины перехватило дыхание: этот мост… Именно здесь он однажды поцеловал её впервые.

— Ты не должен был возвращаться, Рома, — выдохнула она. — Сейчас всё иначе.

— Я вернулся, чтобы всё изменить. Или хотя бы попробовать. Пока всё не исчезло окончательно.

Он взял её за руку. Тёплая, решительная ладонь — такая же, как тогда. И она, вопреки себе, не отдёрнула руку.

Салон автобуса вдруг исчез для них. Остались только их глаза. Только эта остановка в сердце города. Только мгновение, от которого всё начиналось и всё могло закончиться.

— Дай мне шанс, Алина, — прошептал он. — Последний.

Она смотрела на него, не в силах заглушить чувство, которое снова поднималось внутри. Как волна. Как пожар.

Но прежде чем ответить, автобус остановился, и на переднюю площадку поднялся Андрей.

И теперь — все трое были в одном пространстве.

В одном моменте.

В одной боли.

Андрей увидел их сразу. Его взгляд скользнул по Роме, по их переплетённым рукам, по глазам Алины — и задержался на ней.

Времени хватило на всё: на вспышку боли в его лице, на выдох разочарования, на осознание. Он не сделал ни шагу назад. Не сказал ни слова. Просто прошёл вперёд, медленно, как будто каждое движение давалось ему с усилием, и сел напротив.

— Привет, — сказал он тихо.

Алина выдернула руку из ладони Ромы, будто только сейчас осознала, что делает. Она села ровнее и почувствовала, как сердце сжалось.

— Андрей… — она хотела что-то сказать, оправдаться, объясниться, но не нашла нужных слов.

— Здравствуй, — ответил Рома, напряжённо глядя на него. В этом приветствии было всё: вызов, тревога, боль, доля вины. Андрей не ответил. Только смотрел.

— Ты не отвечала на звонки, — сказал Андрей, обращаясь к Алине. — Я переживал. Приехал за тобой. И вот…

Он не договорил. В голосе не было укора. Было только смирение. Как будто он уже всё понял. Или чувствовал раньше, но боялся признать.

— Я… — Алина хотела сказать, что всё не так. Что они просто случайно встретились. Что это — ничего не значит. Но не смогла. Потому что это значило. Потому что Рома не был просто воспоминанием. Он — был раной, которая снова начала кровоточить.

— Я не хотел мешать, — сказал Рома.

— Я понимаю, — Андрей кивнул. — Но это не меняет того, что рядом с ней был я, когда тебе было удобно исчезнуть.

— Я не был счастлив, — признался Рома. — Ни одного дня.

Глава 2

Дождь усиливался.

Капли с глухим стуком били по крыше, скатывались по оконному стеклу, оставляя за собой расплывчатые следы, будто кто-то рисовал грусть. Небо над городом сгустилось — тяжелое, свинцовое, будто небо само не справлялось с тем, что чувствует Алина.

В воздухе пахло мокрым асфальтом, набухшей листвой и чем-то знакомым — как в детстве, когда казалось, что дождь может спрятать слёзы.

Алина сидела на полу своей квартиры, обняв колени. За окном по-прежнему шумел дождь. В комнате было темно, но она не включала свет. Только тишина и она сама — между прошлым и будущим, между двумя мужчинами и одной правдой, которую боялась признать.

На кофейном столике лежала старая коробка. Та самая, которую она когда-то обещала себе не открывать. Внутри — письма, фотографии, билет на тот самый концерт, где Рома впервые сказал ей: «Ты — моя судьба». Тогда она смеялась. А теперь — всё, что осталось от этих слов, хранилось в этой коробке.

С дрожью в пальцах она открыла верхний конверт. Почерк — его. Чёткий, резкий, как он сам.

Алина,

если ты читаешь это письмо — значит, я так и не решился вернуться вовремя.

Ты заслуживаешь правду. Я уехал не потому, что не любил. Я уехал, потому что мне пригрозили. Сказали, что разрушат твою жизнь, если я останусь рядом.

Я был никем. Ты — дочь богатого человека Петербурга. Они бы уничтожили меня. А я не мог позволить, чтобы ты страдала из-за меня.

Прости.

Просто… прости.

Р.

Пальцы Алины дрожали. Она перечитала письмо снова. И снова. Губы шептали «нет», но сердце говорило: «Да». Всё это время она жила в гневе, обиде, боли. А теперь — добавилось чувство вины. Он ушёл не потому, что разлюбил. А потому, что любил слишком сильно.

Она встала, подошла к окну и распахнула его. Поток холодного воздуха ворвался в комнату, как жизнь, врывающаяся в душу после долгой спячки.

Но прежде чем она успела закрыть глаза — телефон завибрировал.

Сообщение.

От Андрея.

Я жду внизу. Не хочу терять тебя.

И в тот же момент — второй звонок.

Рома.

«Я не уйду, пока ты не скажешь, что не любишь меня. Лично.»

Два вызова.

Два мира.

Две судьбы.

Алина стояла у окна, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Ветер бил по щекам, дождь проникал в комнату. Но всё, что она слышала — это биение собственного сердца.

А кого бы выбрала ты, если сердце рвётся в обе стороны?

Глава 3

Настало утро.

Но оно ничем не отличалось от ночи — такое же серое, выцветшее, будто кто-то стер краски с неба.

Облака висели низко, давя на крышу дома, на плечи, на мысли. Свет пробивался сквозь окно неуверенно, рассеянно — не солнце, а просто напоминание, что наступил новый день. Дождь не шел, но в воздухе по-прежнему чувствовалась влага — будто всё вокруг только и ждёт, когда снова хлынет.

Алина стояла перед зеркалом. Волосы растрепаны, глаза красные от слёз. Она не спала почти всю ночь. Всё пыталась представить, как сделать выбор, который разрушит кого-то.

Она снова перечитала сообщение Андрея. Он не звонил после. Не настаивал. Просто ждал. Как всегда.

Рома… Он был в её прошлом. Но теперь он снова в её настоящем. И его голос звучал в голове даже тогда, когда она пыталась его забыть.

Она быстро надела пальто, схватила ключи и выбежала из квартиры. Под ногами шлёпали лужи, ветер хлестал лицо, но внутри было только одно: она должна сказать всё — в глаза. Им обоим.

На первом этаже её уже ждал Андрей. Стоял под навесом, с зонтом, с уставшим взглядом.

— Я думал, ты не выйдешь, — тихо произнёс он.

— Я не могла не выйти, — она посмотрела ему в глаза. — Ты заслуживаешь ответа.

Он кивнул. Но не спросил. Он знал, что она всё скажет сама.

— Я была сломана, когда он ушёл. Я собирала себя по кусочкам. И ты был рядом. Не давил. Не требовал. Я жила… потому что ты научил меня снова чувствовать тепло. Ты — дом. Но… — она запнулась, — но когда я увидела его, всё внутри сорвалось. Не потому что я тебя не люблю. А потому что с ним… я горю.

Андрей долго молчал. Потом сделал шаг ближе, убрал с её лица мокрую прядь.

— Ты знаешь, что он снова исчезнет. Я — стабильность. Алина, ты выбираешь не между нами. Ты выбираешь между раной и лекарством.

Она улыбнулась сквозь слёзы.

— Я знаю. Но, может, я хочу ещё раз прожить боль. Чтобы не жалеть, что не попробовала.

Андрей кивнул. И не стал спорить. Он только обнял её — в последний раз. Тепло, сильно, с болью.

— Если он снова уйдёт, — прошептал он, — я не вернусь.

— Я знаю, — выдохнула она.

И пошла. Прямо под дождь. Прямо к Роме.

Он ждал у моста. Там, где всё началось.

— Ты пришла, — сказал он, глядя на неё так, будто в жизни больше ничего не существовало.

— Я пришла, — ответила она. — Но не обещаю, что смогу простить тебя.

— Я не прошу прощения. Я прошу шанса. На всё, что не случилось. На всё, что могло быть.

Она шагнула к нему. Сердце билось, как в первый раз. Слова растворились в воздухе.

— Только не исчезай снова, Рома. Я не переживу ещё раз.

Он крепко обнял её. И в этом объятии было всё — сожаление, любовь, боль, и шанс. Один. Последний.

Но где-то внутри, глубоко, Алина уже знала — эта любовь сожжёт их обоих. Но она шла в неё — осознанно. Потому что иногда боль — это единственное, что напоминает тебе: ты всё ещё жив.

— Пойдём? — спросил он, не отпуская её руки.

— Куда? — прошептала она, будто боялась разрушить хрупкое мгновение между ними.

— Туда, где нас никто не найдёт. Хоть на пару часов.

Они пошли вдоль канала. Под зонтами прохожих отражались фонари, а их собственные шаги отдавались гулом в тишине ночного города. Рома шёл рядом, крепко держа её ладонь — будто боялся, что она снова исчезнет, как тогда, на перроне, когда он не обернулся.

Они остановились в тихом переулке у старой кофейни, закрытой на ночь. Рома коснулся её щеки.

— Я помню, как ты когда-то говорила, что не веришь в случайности. Что всё — знаки.

— Тогда я была наивной, — усмехнулась она. — Сейчас… я боюсь, что это просто издевка судьбы.

— Это не издевка. Это последний шанс.

Алина отвела глаза. Не потому, что не чувствовала. А потому что слишком чувствовала. Слишком остро. Слишком болезненно.

— Знаешь, — вдруг заговорил он, — в Москве у меня была жизнь. Работа, дом, всё как надо. Но каждое утро я просыпался с одним ощущением — будто забыл закрыть дверь. И оттуда утекает всё важное. Я не сразу понял — это была ты.

Она смотрела на него, не мигая. Он говорил не как герой романтического фильма. Он говорил как человек, потерявший воздух, и только что нашедший его снова.

— Алина, — он подошёл ближе, — если ты скажешь “нет” — я уйду. Уйду по-настоящему. Больше не вернусь. Не напишу. Исчезну. Но если скажешь “да”…

— Что сделаешь? -её голос дрожал.

— Тогда я не дам тебе шанса пожалеть.

Между ними были сантиметры. Один вдох. Один страх. Одно чувство.

— Я не скажу “да”, — прошептала она, и его лицо замерло. — Но и “нет” — тоже не скажу. Потому что я не знаю, как быть с тобой. Потому что ты — мой огонь.

Он отступил. Медленно, как будто каждый шаг назад резал по живому.

— Тогда я подожду, — тихо сказал он. — Пока не останется ни страха, ни сомнений. Только ты. И я.

Она смотрела, как он уходит в ночь. Без крика, без сцены, без слов. Просто уходит — оставляя за собой слёзы, тишину и надежду.

И вдруг она поняла: выбор сделан. Но не головой. Сердцем. Тем самым, которое ещё не знает, сколько боли впереди.

Глава 4

Алина проснулась среди ночи. В квартире было темно, только с улицы пробивался свет редких фар. Она не могла уснуть. Всё внутри трещало: от тяжести сказанных слов, от взгляда Андрея, от того, как Рома ушёл — и оставил после себя не пустоту, а тревожную тишину.

Она встала, босиком подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу. Дождь всё ещё моросил — будто город, как и она, не знал, как остановиться.

Телефон на столе мигнул.

Рома: «Я не сплю. Если ты тоже — напиши.»

Она смотрела на сообщение долго. Потом, медленно, пальцами, будто касаясь чего-то опасного, написала:

«Хочу увидеть тебя. Сейчас.»

Ответ пришёл почти сразу:

«Я возле твоего дома.»

Её сердце сорвалось. Она не знала, как быть. Но уже открывала дверь.

Он стоял у подъезда, в мокром пальто, с дрожью на губах и всё тем же взглядом, от которого в груди поднимался ураган.

— Ты правда написала, — сказал он, будто не верил.

— А ты правда был здесь, — ответила она, подходя ближе.

Молча он снял с неё капюшон, провёл пальцами по волосам. И в эту секунду она уже знала: да, она снова горит.

— Если ты останешься — это будет больно, — прошептала она. — Я не прощу быстро. Я не забуду. Я не забуду, как училась жить без тебя. Не забуду что ты сделал с моим сердцем.

— Я не хочу, чтобы ты забывала. Я хочу, чтобы ты вспомнила, кто ты рядом со мной.

Он наклонился ближе. Их лбы соприкоснулись. Дождь усилился. Всё смешалось: мокрые ресницы, горячее дыхание, дрожащие губы.

— Я не хочу быть хрупкой, — сказала она. — Я не хочу снова зависеть от твоих поступков.

— Тогда стань сильной рядом со мной. Я не боюсь твоей боли. Бояться — это моё прошлое. Теперь я буду бороться.

Он поцеловал её. Медленно. Не как раньше — с жадностью и страстью. А с глубиной.

И она поцеловала в ответ.

Потому что в эту ночь не было ни прошлого, ни будущего.

Было только “сейчас”.

И оно было их.

Но за этой ночью последует утро.

И ни одно “да” не отменяет цену, которую придётся заплатить.

Они молчали, прижавшись друг к другу. Дождь стучал по крыше машины, в которую они сели, чтобы укрыться от ветра. Рома держал её ладонь, будто клялся, что больше не отпустит. Алина смотрела перед собой, в мокрое лобовое стекло, где улицы растекались огнями, как судьбы — неясные, смазанные, ускользающие.

— Нам придётся всё объяснить Андрею, — сказала она, не глядя на него.

— Я знаю, — тихо ответил он.

— Он не заслуживает боли.

— Ни один из нас не заслуживает того, что между нами было. Но боль — это часть правды. И если мы хотим быть честными, без неё не получится.

Алина кивнула. Рома всегда говорил как взрослый. Как мужчина, который умеет брать на себя вину. Но когда-то он сбежал именно от этого.

— Я не верю тебе до конца, — честно сказала она. — У меня всё внутри кричит: не делай этого, он снова исчезнет, снова так поступит с тобой.

— Я и сам себе не верил. До этой ночи, — Рома повернулся к ней. — Но если я снова исчезну — ты не просто не простишь. Ты уничтожишь меня. И я это понимаю.

— Я тебя уже уничтожила, — сказала она с полуслёзной улыбкой. — Просто в тебе хватило сил воскреснуть.

Он усмехнулся.

— Потому что ты была в каждом моём дне. Даже когда я жил чужой жизнью.

Алина провела пальцами по его щеке. Молча. Аккуратно. Словно в последний раз. Словно хотела запомнить.

— Мы не сможем быть такими, как раньше, Ром.

— И не должны, — ответил он. — Мы теперь другие.

На рассвете они вернулись в её квартиру. Молчаливые, но будто обречённые на что-то большее.

Рома заснул рядом с ней впервые за пять лет. А она долго лежала с открытыми глазами, слушая, как он дышит.

Ритм его дыхания — как пульс новой главы.

Но внутри, как эхом, билось:

А если всё это снова рухнет?

И всё же… она осталась рядом.

Потому что именно в этом и была её сила — в умении снова верить в невозможное.

Глава 5

На следующее утро тишина в квартире казалась почти пугающей. Рома всё ещё спал — лицом к стене, с чуть приподнятым плечом, как будто даже во сне защищался от мира. Алина сидела на подоконнике, в его рубашке, с чашкой остывшего кофе, и не могла отпустить мысль: “Сейчас — это самое спокойное, что будет между нами. Потом начнётся буря.”

Она знала, что должна. Обязанна.

Сказать Андрею. Лично. С глазу на глаз. Не скрываться, не оправдываться. Просто быть честной.

Но честность — это тоже форма насилия, когда она причиняет боль тому, кто не заслужил этого.

Алина шла быстро, почти не чувствуя ног. Серый город расстилался перед ней, как чужая карта — знакомые улицы казались чужими, а дома глядели пустыми окнами, будто знали, что она сейчас сделает.

Ветер путал волосы, стягивал шарф, и пальцы дрожали не от холода.

Она не готовила речь. Не репетировала перед зеркалом.

Она просто дошла.

Порог его дома казался выше, чем раньше. Как барьер, который не пускает без последствий. Она нажала на звонок. Один раз. Второй — тише.

Сердце билось, будто её могли не пустить. Или — что хуже — пустить.

Дверь открылась почти сразу. Андрей стоял в проёме в серой футболке и джинсах, с таким лицом, будто уже знал, зачем она пришла.

— Привет, — тихо сказала она.

— Проходи, — он отступил в сторону.

Она вошла. И тут же почувствовала — здесь пахнет ею. Её духами, её книгами, её оставленным шарфом на спинке стула. Как будто она до сих пор принадлежала этому пространству. Как будто предательство ещё не стерло её из его мира.

— Я всё понял, — сказал он, не глядя. — Он вернулся. Ты выбрала его, Иначе ты бы не стояла здесь вот так, виновато.

— Я не пришла с виной. Я пришла с правдой, — она подняла глаза. — Я была с ним прошлой ночью. Это не было ошибкой. Это был осознанный выбор.

Он сел на диван.

— Я знал, что в тебе есть то, что никогда не станет моим. Я просто надеялся, что ты выберешь покой. А ты выбрала… его.

— Я не хотела тебя ранить.

— Но ты ранила. — Он усмехнулся. — Глубоко и метко.

Алина села напротив.

Молчание заполнило всё между ними.

— Андрей, — она проглотила ком в горле, — ты научил меня дышать. Но я всё это время дышала по-инерции. А рядом с ним… я будто снова чувствую жар. Я не знаю, чем это закончится. Но если не попробую — не прощу себе.

Он долго молчал. Потом встал, подошёл к ней и аккуратно убрал с шеи кулон, который когда-то подарил.

— Забери его. Или выбрось. Мне уже всё равно.

— Прости, — прошептала она.

— Будь счастлива Алина, — ответил он, глядя в глаза. — Только не забывай если он снова исчезнет, меня уже не будет.

Она кивнула.

И ушла.

Лёгкая, как после исповеди.

Разбитая, как после войны.

На улице снова лил дождь.

Она шла под ним без зонта.

Потому что боль, которую она чувствовала внутри, ничто по сравнению с тем, что теперь начиналось.

История с Ромой — вторая попытка.

А вторая попытка всегда тяжелее.

Потому что ты уже знаешь, чем может закончиться.

Но всё равно идёшь навстречу.

Алина шла по городу, как во сне.

Шум машин, сигналы, разговоры — всё проходило мимо неё.

Словно между ней и миром выросла стена из тумана и воды.

Она остановилась у перекрёстка. Красный свет. Поток людей.

Рядом — женщина с ребёнком, старик с сумкой, парочка, смеющаяся под одним зонтoм.

У всех своя жизнь. У всех — своё «сейчас».

А её сейчас — хрупкое, зыбкое, на грани срыва.

Телефон завибрировал.

Рома: «Ты где? Я проснулся, а тебя нет. Всё в порядке?»

Алина не ответила сразу. Стояла, вцепившись в телефон, будто в спасательный круг.

А потом просто написала:

«Иду домой. Жди.»

Но дом ли он теперь? Или — временное укрытие, в котором всё зависит от того, хватит ли им сил?

Когда она вошла в квартиру, Рома сидел на подоконнике. Тот же, на котором она провела утро. Его рубашка была слегка расстёгнута, волосы растрёпаны, лицо — напряжённое.

— Я думал, ты передумала, — тихо сказал он.

— Я не могу передумать. Уже нет, — она подошла ближе.

Он встал, встретил её взгляд.

— Ты была у него?

Она кивнула. Не было смысла скрывать.

— Он… понял? Вы поговорили?

— Он отпустил, — сказала она, и голос сорвался. — Но я не уверена, что простил.

— Это нормально, — Рома вздохнул. — Мы столько лет делали больно друг другу — напрямую, молчанием, бегством… Теперь просто собраться и быть счастливыми — это не по сценарию.

Алина грустно улыбнулась.

— А мы когда-то вообще шли по сценарию?

Он усмехнулся.

— Никогда.

И снова — тишина. Но уже не пугающая. Уже живая. Тяжёлая, честная. Их.

— Нам нужно быть сильными, Ром. Потому что всё, что будет дальше — это не просто любовь. Это будут последствия, — сказала она, опуская голову ему на грудь.

Он обнял её.

— Мы справимся

Потому что если ты снова закроешься — я не переживу второй раз.

Она молчала. Просто слушала его сердце.

Было ли в этом сердце место для неё? Да.

Но было ли в её сердце достаточно веры, чтобы не сломаться снова?

А на другой стороне города, в квартире Андрея, телефон вспыхнул.

Номер, с которого он давно не получал звонков.

Глава 6

Андрей долго смотрел в трубку. Голос на том конце был хриплым, собранным, деловым. Неугрожающий, но достаточно настойчивый, чтобы вздрогнуть.

— Что именно вы хотите обсудить? — спросил он, сдерживая раздражение.

— Мы знаем, что вы были близким человеком для Алины Крыловой. Нам важно, чтобы она не пострадала от того, что может всплыть о Волкове. Эта история касается не только бизнеса, но и её отца.

Имя Крылова прозвучало как выстрел.

— Вы… из службы безопасности? Или из той «семьи», что когда-то заставила Романа исчезнуть?

— Мы из тех, кто предпочёл бы остаться в тени. Но, судя по тому, что Волков вернулся в Петербург и начал снова приближаться к ней… — пауза. — Нам пришлось проявиться.

Андрей сжал челюсти.

— Вы угрожаете?

— Мы предупреждаем. И даём вам выбор: держать Алину подальше от него… или смотреть, как её жизнь снова рушится. А на этот раз — полностью.

Связь оборвалась.

Алина ничего не знала.

Она сидела на полу в спальне, перебирая фотографии из прошлого — старые кадры с Ромой, с лицом, полным мечтаний, и глазами, которые тогда ещё не умели лгать.

Он стоял на кухне, готовя кофе, босиком, в серой футболке, как будто не прошло пять лет между их «тогда» и «сейчас».

— Знаешь, — сказал он, — я куплю нам билеты. Просто выберемся куда-нибудь. На день-два. Подальше от всего.

— Это бегство? — спросила она.

— Это передышка. А потом… я всё расскажу. Обо всём.

Она повернулась к нему резко.

— О чём ты ещё не рассказал?

Рома поставил кружку. Замер. И в его лице промелькнуло что-то, что она знала слишком хорошо — страх.

— О том, почему я тогда уехал. Не то, что было в письме. Не только.

Она поднялась, подошла ближе.

— Я должна знать. Сейчас. Потому что если я снова вложусь в тебя — я не выдержу ещё одной лжи.

Он посмотрел ей в глаза. Медленно. Долго. Словно взвешивал, готов ли разрушить её спокойствие.

— Я не просто уехал из-за угроз. Я… тогда работал на отца одного из твоих конкурентов. Через свою компанию. Я делал схемы, за которые мог сесть. И если бы остался — всё всплыло бы. Я не просто испугался за тебя. Я спасал себя.

Алина отпрянула.

Мир вокруг — будто треснул.

Он был рядом. Любимый. Настоящий.

Но теперь снова — враг.

— Значит, ты был частью их грязи? Ты… использовал меня?

— Нет! — Он шагнул к ней. — Я любил. Люблю. Но тогда я думал, что я ничего не стою. И… да, я не сказал тебе. Потому что знал, ты не простишь.

Она закрыла лицо руками.

Голос дрожал:

— И ты решил, что вернуться спустя годы — это хороший план? Без правды? Без боли? Снова строить что-то на лжи?

Он хотел коснуться её.

Но она отступила.

— Мне нужно подумать, — выдохнула она. — О тебе. О себе. О том, кто мы теперь.

Он кивнул.

И вышел из комнаты.

Медленно. Осторожно. Словно знал: каждый шаг может стать последним.

А в этот момент Андрей уже стоял на набережной, глядя на экран.

На нём — копия досье.

И фото: Роман Волков, подпись под контрактом, дата — за неделю до их первой встречи с Алиной.

Он сделал выбор.

Он нажал «переадресовать».

Адресат: Алина Крылова.

Алина сидела на полу в коридоре, спиной к стене.

Дом был тихим, как перед бурей. Но внутри неё шумело громче любого урагана.

Каждое слово Ромы, каждая пауза между фразами — теперь были не просто воспоминанием.

Они стали подозрением.

Она открыла ноутбук. Зашла в почту — машинально.

И увидела: новое письмо.

Отправитель: неизвестный.

Тема: «Роман Волков. Правда, которую ты должна знать»

Она колебалась. Секунду. Две.

А потом — кликнула.

Экран вспыхнул сканом досье: даты, имена, подписи.

Фотография — та самая, которую она уже видела в альбоме, только теперь рядом с ним стояли чужие люди.

Заголовок документа:

Схема незаконных поставок. Фиктивные отчёты. Связи с Крыловыми.

Алина откинулась назад, закусив губу до крови.

Сквозь шум в ушах пробивалась только одна мысль:

“Он лгал. Он был частью той грязи, от которой я бежала всю жизнь.”

Она встала, босиком, дрожащая, подошла к шкафу, достала рюкзак.

Начала бросать туда вещи — не глядя, как в бреду.

Фотографии. Письма. Её блокнот. Всё летело в хаос.

В этот момент дверь в комнату медленно открылась.

Рома стоял на пороге, мрачный, напряжённый.

— Что ты делаешь?

— Уезжаю, — не подняв на него глаз, ответила она.

— Почему?

Она бросила в рюкзак паспорт и повернулась к нему.

— Потому что мне пришло письмо. С документами. С доказательствами.

— Это Андрей, — сразу сказал он. — Он всегда знал, как сделать больно тихо.

— Нет, Ром, — в её голосе не было крика, но было нечто хуже — ледяная пустота. — Сделал больно ты. Ещё тогда. А теперь просто повторил.

Он шагнул ближе.

— Алина, пожалуйста…

— Нет. Не умоляй. Не трогай. Не ври.

Ты хотел честности? Вот она:

Я не знаю, кто ты.

Я не уверена, что знала хоть что-то о тебе.

А значит — я не могу с тобой остаться.

Он остановился в шаге от неё.

Смотрел так, будто с каждым её словом рушился весь его мир.

— Я не прошу прощения. Я прошу время. Чтобы доказать, что я изменился.

Глава 7

Дни летели.

Не по календарю — по ощущениям.

Один переходил в другой, будто сквозняк хлопал дверьми между утрами и вечерами. Она просыпалась, пила кофе, что-то делала, но всё было как в размытой плёнке. Без точных границ, без запятых.

Алина сняла квартиру на другом конце города — в спальном районе, где всё чужое, серое, и ничто не напоминает о нём.

Ни мостов, ни кофеен, ни любимого подоконника, где он однажды сказал: «Ты — мой воздух».

Она закрылась.

От всех.

Телефон лежал выключенным.

Сообщений не читала.

Соцсети — удалены.

Первые дни она просто существовала: пила воду, спала в одежде, смотрела в потолок.

На четвёртый день — впервые вышла из дома.

Купила хлеб.

И, не дождавшись сдачи, убежала обратно.

«Я не жду, что ты вернёшься», — сказала она себе. «Я жду, что однажды это перестанет болеть.»

Но боль не уходит, пока не расставлены точки.

А она ушла, не услышав последнего слова от него.

Андрей сидел в офисе, разглядывая экран.

Письмо, которое он отправил Алине, он перечитывал трижды. Не потому, что сомневался.

Потому что знал: он сделал то, что нужно.

Но в его голове крутилась одна мысль:

“Я спас её. От человека, который однажды выбрал деньги, ложь и бегство.”

В дверь постучали.

На пороге — мужчина в чёрном. Никаких представлений. Только конверт.

— Это касается Алины.

Скоро она поймёт, что ваша правда — это не всё, что стоило знать.

И исчез.

Андрей разорвал конверт.

Внутри — несколько свежих фотографий. Чёрно-белые.

На первой — Алина. Стоит в вагоне метро, немного уставшая, с наушниками в ушах. Новая бежевая куртка, та самая, что она недавно купила.

На второй — та же фотография. Но по её лицу грубо выведен крест. Красным маркером. Толстым, размашистым.

Линия пересекла глаза, губы, стерла выражение.

На обороте записка:

«Пока ты думаешь, что ты её спас, другие уже начали действовать.»

Тем временем Рома стоял в подземной парковке, курил и смотрел в асфальт.

Рядом — старик, один из тех, кто когда-то вывел его из грязи и затянул в схему, которая теперь стоила ему всего.

— Я говорил тебе: не лезь обратно в её жизнь, — хрипло сказал тот. — Теперь они будут давить. И на неё, и на тебя.

— Я не мог не вернуться.

— Тогда будь готов. Ты снова ввёл её в игру. А выйти из неё можно только через… жертву.

— Если надо будет — я заплачу. Но не она.

Старик хмыкнул.

— Хочешь снова быть героем? Поздно. Её уже держат на мушке.

И Рома понял:

всё началось заново.

Но теперь — ставки выше.

Теперь не только любовь на линии.

Теперь — жизнь.

***

Алина сидела у окна в чужой квартире.

Смотрела, как под дождём кто-то прячет лицо под зонт.

И вдруг — почувствовала.

Будто кто-то следит.

Она резко закрыла шторы.

Сердце стучало в висках.

И в эту секунду дверь в квартиру медленно заскрипела…

Ручка двери повернулась медленно.

Сначала — щелчок. Потом — глухой скрип, от которого по спине Алины пробежал холод.

Она вскочила с дивана, наспех схватила с тумбы ключ — единственное, что было под рукой. Глупо, бесполезно, но хотя бы что-то.

Сердце било в груди, как барабан. В голове — один вопрос:

«Нашли?»

— Кто здесь?! — выкрикнула она, голос дрожал, но в нём уже просыпалась злость.

Дверь приоткрылась —

и за ней оказался… Рома.

— Это всего лишь я, — сказал он, и поднял руки в знак: «не причиню вреда». — Прости, я не мог иначе. Я отыскал адрес через бывших коллег. Я… не мог больше ждать.

Алина медленно опустила ключ.

— Ты напугал меня до чертиков. Ты не имел права так врываться. После всего.

— Я знаю, — он прошёл в квартиру, осторожно, как будто шагал по тонкому стеклу. — Но я пришёл не просить. Не возвращать. Я пришёл предупредить.

Она села на подоконник, сжавшись в комок.

— Предупредить? Ещё одна правда?

— Нет. Теперь — угроза. Настоящая. — Он вытащил из кармана конверт и положил перед ней. — За тобой следят, Алина. Тебя сфотографировали. Угрожают.

Она взяла фото.

Смотрела на него в полном молчании.

И вдруг — сжала его в кулак. Бумага хрустнула, но не смогла заглушить тот шум, который поднялся в её голове.

— Это из-за тебя. Ты снова втянул меня в этот кошмар.

— Да, — он кивнул. — И теперь я либо вытащу тебя оттуда…

либо сгорю вместе с тобой.

— Мне не нужны красивые слова, Ром. Мне нужна гарантия, что ты не исчезнешь в тот момент, когда всё станет по-настоящему страшно.

Он подошёл ближе.

— Я всё уже потерял однажды. Второго раза не переживу.

Поэтому ты либо веришь мне сейчас…

либо уходишь навсегда.

Они смотрели друг на друга.

Глаза в глаза.

И в этом взгляде не было романтики.

Была — реальность.

Та, в которой смерть ближе, чем любовь.

Та, в которой доверие — не подарок, а риск.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Но если хоть раз ты выберешь молчание вместо правды — я уйду. Даже если за нами будет охотиться весь чёртов мир.

Он молча кивнул.

И только тогда — медленно обнял её. Не как мужчина, вернувшийся к любимой.

А как солдат перед боем.

В последний раз — перед штормом.

В ту же ночь Андрей сидел на крыше своего дома.

Глава 8

Была глубокая ночь.

Та самая, когда город будто вымирает. Ни голосов, ни шагов. Даже машины перестают ездить, как будто все одновременно замерли. Окна домов погасли, лишь редкие фонари роняли тусклый свет на мокрый асфальт, превращая его в зеркала.

Ветер стучал в стёкла, будто что-то просил впустить. Часы на стене тикали особенно громко — каждая секунда словно растягивалась.

Алина проснулась среди ночи.

В комнате — темно, только свет от фар машин проникает сквозь щель в шторах.

Рядом — Рома. Спит.

На его лице — тревога даже во сне.

Как будто сны у него тоже о погонях, предательствах и вине.

Она медленно встала, накинула рубашку, подошла к окну.

И снова — то же ощущение.

Словно кто-то смотрит.

Не с улицы. Не с экрана.

А изнутри.

Из самой тьмы, которая поселилась рядом, когда он вернулся в её жизнь.

Телефон на подоконнике завибрировал.

Номер неизвестен.

Сообщение одно.

Короткое. Холодное.

«Следующий ход — твой. Только подумай, кто останется на поле, когда ты проиграешь.»

Утро началось с новостей.

На ленте новостного портала — заголовок:

«Питерский инженер Роман Волков замешан в коррупционных схемах трёхлетней давности. Источник близок к семье Крыловых.»

Рома увидел это, когда заваривал чай.

Кружка выскользнула из рук. Разбилась.

— Они начали, — тихо сказал он. — Они пошли в публичное.

— Кто? — спросила Алина, подбежав к нему.

— Люди, с которыми я когда-то работал. Кто-то из них слил информацию. Или… — он посмотрел на неё внимательно, — или тот, кому ты доверяла.

— Ты про Андрея?

— Он знал больше, чем я думал. И он был в ярости, потому что ты выбрала меня.

Алина почувствовала, как внутри всё сжимается.

— Он был рядом, когда ты исчез. Он был моим спокойствием. А теперь ты говоришь что это он сделал?! Не смей

— Он — раненый. А раненые опаснее всех. Особенно те, кто любил искренне.

В тот же день Андрей получил звонок с неизвестного номера.

— Говорите.

— Мы знаем, что ты сдержал информацию.

— Пока что. — голос был спокойным.

— Тебе дали выбор. Но это — не конец.

— Ты забыл, кто я, — хрипло ответил Андрей. — Я не держу в руках пистолет. Я держу в руках — правду.

— А правда, как ты знаешь, стреляет куда больнее.

Связь оборвалась.

Андрей сел за компьютер. Открыл защищённую папку.

И нажал: «Открыть документ — D:СКРЫТОЕ_КРЫЛОВЫ».

На экране — список фамилий, связей, компаний.

И в самом низу — имя:

АЛИНА КРЫЛОВА.

Зарегистрированный актив отца.

Рассматривается как рычаг давления.

Он закрыл глаза.

И понял:

она всегда была частью этой игры.

Просто не знала.

Тем временем Алина сидела в парке, одна.

На скамейке.

Сквозь капли дождя в её ладонь упала маленькая флешка.

Просто… упала.

Рядом никого.

Ни шагов, ни следов.

Только записка:

«Смотри. Но будь готова потерять то, во что веришь.»

Она вернулась домой.

Вставила флешку в ноутбук.

Видео.

Пыльное, зернистое. С камеры наблюдения.

Отец.

Рядом — Рома.

Пожатие рук.

И фраза:

«Главное, чтобы она ничего не узнала. Она должна быть с ним добровольно. Так безопаснее.»

Мир рухнул.

В одно мгновение.

Слово “добровольно” стало клеткой.

Слово “безопаснее” — приговором.

Алина подняла глаза на Рому, стоящего в дверях.

Он всё понял без слов.

И произнёс только одно:

— Я хотел защитить тебя. Тогда. Но сам стал частью их плана.

— А теперь? — прошептала она. — Теперь ты часть моей жизни или снова ловушка?

Алина стояла перед ним, с флешкой в руках, будто это было оружие.

А может, так оно и было.

Потому что теперь — каждый файл, каждое имя, каждое прикосновение — могли быть частью сделки.

— Скажи мне, Рома, — её голос дрожал, но не от страха, — ты пришёл потому, что любишь меня или потому, что тебя прислали?

Он шагнул ближе.

Медленно.

Как будто каждый шаг — под прицелом.

— Я пришёл, потому что не мог больше жить без тебя.

Но да… когда я впервые появился в твоей жизни, это было не случайно.

Алина отступила.

Он говорил правду. Она это знала.

Но именно она и резала.

— То есть вся наша история… все те встречи, те разговоры — это был спектакль?

— Нет. Спектакль закончился в тот момент, когда я впервые увидел, как ты смеёшься. Я понял, что я не могу быть просто игроком.

Я влюбился.

— А мой отец?.. — она сжала кулаки. — Он знал, что ты с самого начала рядом? Он тебя использовал?

— Он хотел, чтобы я был твоим щитом. Под контролем. В нужный момент — отвести от тебя внимание, вытащить тебя, если станет опасно.

Я согласился.

Потому что думал, что тебя это спасёт.

— Ты продал меня, даже не спросив.

— Я спасал тебя от мира, в котором ты даже не знала, что живёшь.

Ты была слишком чистой для той грязи, в которой вращались Крыловы.

И я… я думал, что смогу вытащить тебя. А сам оказался погребён.

Она отвернулась, будто воздух в комнате больше не годился для дыхания.

— Я больше не знаю, кому верить. Андрей лгал. Ты лгал. Отец всю жизнь делал вид, что я — просто дочь. А я, выходит, была инструментом.

Глава 9

Была ночь.

Та самая, когда всё замирает — кроме сердца.

Тьма окутала город мягким пледом, пряча в себе дыхание улиц, редкий шелест листвы и непрошенные мысли. Воздух был тёплым, с лёгкой прохладой, как прикосновение после поцелуя. Где-то вдали глухо шуршали машины

Алина не спала.

Рома тоже.

Они сидели на полу, молча, разделённые не расстоянием, а всем, что накопилось между ними — за годы, за предательства, за молчания.

— Ты думаешь, у нас есть шанс выбраться из этого? — наконец спросила она, не поднимая глаз.

— Я думаю… — он замялся. — Что единственный выход — в том, чтобы больше ничего не скрывать. Даже если правда будет хуже лжи.

— Хуже уже некуда.

Он кивнул.

Она не знала, что в эту секунду в его кармане лежала маленькая флешка. С копией одного видео.

Того самого, где её отец произносил страшную фразу:

«Если она станет проблемой — убираем. Волков — первый. Она — следом.»

Он не показал ей это.

Пока.

Потому что знал: если она узнает всё,

она не просто уйдёт.

Она сгорит.

На другом конце города Андрей стоял в архивном помещении в бывшем офисе компании Крылова.

Он взломал старую систему, пробрался туда ночью, через черный вход.

Ему нужно было одно: доказательство. Что отец Алины давно всё спланировал.

Папка «Дочь» содержала восемь пунктов.

Среди них:

«Использовать её публичный образ для легализации поставок.»

«Сохранить наивность — как щит от следствия.»

«Сценарий “влюблённость” активировать через доверенное лицо.»

А внизу — имя: Роман Волков.

Проверен. Надёжный. Пригоден.

Андрей отшатнулся.

Это была не просто правда.

Это было предательство, встроенное в её жизнь с самого начала.

В это время Алина подошла к Роме.

Села рядом.

Молча положила голову ему на плечо.

— Если мы умрём, — сказала она с горькой иронией, — ты хотел бы, чтобы это случилось до или после того, как я снова начну тебе доверять?

— После, — ответил он. — Потому что тогда я хотя бы умру с надеждой.

Они сидели так долго.

Словно всё вокруг — исчезло.

Было только двоё.

Один — с виной.

Вторая — с раной.

Но вместе.

Было утро.

Нежное, прозрачное, ещё сонное.

Набережная медленно пробуждалась: редкие прохожие, одинокий бегун в наушниках, и ветер — лёгкий, с запахом воды, мокрых камней и чего-то нового. Волны лениво лизали берег, будто тоже не спешили просыпаться.

Андрей стоял на набережной.

Звонок.

— Алина? Это ты?

Она молчала.

— Я знаю, что ты ненавидишь меня. Но послушай: ты должна уехать. Сегодня же. Из страны.

Я нашёл документы.

Они хотят тебя убрать.

Ты — не просто мишень.

Ты — часть сделки.

На том конце — тишина.

Потом:

— И если я останусь?

— Тогда он умрёт. Рома.

Они сделают это, чтобы заставить тебя замолчать.

Андрей выдохнул.

— Я не защищал тебя как мужчина. Так хотя бы скажу:

не смей умирать ради него.

Алина отключила трубку.

И посмотрела на Рому.

— Мы должны исчезнуть.

Сегодня. Сейчас.

— И куда мы?

Она сжала его руку.

— Туда, где нет Крыловых. Нет Андрея. Нет схем.

Только ты. И я.

Если, конечно, ты всё ещё хочешь идти со мной. Даже не зная, куда и что нас ждет дальше.

Он поднял глаза.

— Я с тобой. До конца.

И они пошли.

Оставляя за спиной не дом.

А всю свою прежнюю жизнь.

Но за ними уже выехали.

Чёрная машина.

Человек с телефоном.

«Цель вышла.

Готовность: подтверждена.

Следующий этап: устранение.»

***

Они выехали ранним утром, когда город ещё спал.

Рома вел машину, глаза сосредоточены, руки крепко сжимали руль. Алина молчала, смотрела в окно — на ускользающий Петербург, который был для них всем. И болью. И началом. И тюрьмой.

— Я не верю, что это правда, — вдруг произнесла она. — Что вся моя жизнь — была чужим планом.

— Потому что ты жила по-настоящему, — тихо ответил он. — Даже если вокруг тебя всё было ложью.

Она повернулась к нему.

— А ты? Хоть что-то из всего, что было между нами, было искренним?

Он не сразу ответил. Только когда впереди замаячил выезд на трассу, он остановил машину у обочины, заглушил двигатель и повернулся к ней лицом.

— Я не знаю, как тебе это доказать.

Но каждый момент, когда ты плакала, смеялась, засыпала на моём плече — это было моим единственным настоящим.

Я мог солгать им. Себе.

Но тебе — нет.

Потому что с тобой я впервые стал тем, кем хотел быть. А не тем, кого из меня сделали.

Алина смотрела на него с болью. С верой. И с недоверием — всё в одном взгляде.

Потому что сердце рвалось навстречу,

а разум кричал:

“Ты уже горела в этом пламени.”

— Если нас найдут, — сказала она, — ты не будешь играть героя. Мы уйдём вместе. Или не уйдём вообще.

Он взял её за руку.

— Значит, вместе.

За двадцать километров от их машины — чёрный внедорожник.

В салоне — трое.

Смартфон в руках одного из них вибрирует.

— Команда наготове.

Они свернули на трассу. Уходим за ними.

— Приказ?

— Ждать сигнала.

Глава 10

На даче было слишком тихо.

Слишком.

Даже птицы будто замерли, чувствуя, как воздух натянут — как струна, готовая лопнуть.

Рома проверял окна, ставни, запасной выход.

Он двигался быстро, точно, почти профессионально.

И Алина вдруг поняла: он не просто знал, как выживать — он был к этому приучен.

Где-то глубоко — в его прошлом, о котором он до конца так и не рассказал.

— Я думала, ты просто инженер, — сказала она, когда он вернулся в комнату и положил на стол карту и телефон без сим-карты.

— Инженер с опытом выживания, — коротко ответил он. — Быть рядом с Крыловыми — значит уметь исчезать.

Алина подошла ближе.

— Ты думаешь, мы выберемся?

— Думаю, у нас есть шанс.

Или хотя бы надежда.

А иногда — это всё, что нужно, чтобы не сойти с ума.

За домом в этот момент готовилась операция.

Двое — у северного фланга. Один — у леса.

Ещё двое — на подступах с дороги.

Руководитель группы, мужчина в чёрном с радионаушником, следил за временем.

— Без шума. Тихо. Она нужна живой. Волков по ситуации.

Сигнал через 5 минут.

А в доме Рома подал знак —

— Мы уходим через задний вход.

Тихо. Без света.

Они спустились в подпол, вынырнули через люк за сараем.

Ветер усилился.

Сквозь деревья вдалеке уже мелькали силуэты.

Они были ближе, чем казалось.

Алина задыхалась.

Не от усталости. От страха.

От чувства, что их всё равно догонят.

— Там, — Рома указал на просвет между соснами. — Старый охотничий мост. За ним — тропа к реке.

Нас там заберут.

Но не успели сделать и трёх шагов —

как в воздухе прозвучал щелчок.

Предохранитель.

Оружие.

— Стоять.

Голос — за спиной. Холодный. Безэмоциональный.

Рома развернулся.

Алина — замерла.

Мужчина в чёрной куртке стоял с пистолетом.

— Волков. Приказ был — живым. Но у тебя привычка всё портить.

Рома не двинулся.

— Если ты её тронешь — я прикончу тебя первым. Даже без оружия.

— Ты не успеешь.

Тишина. Долгая. Напряжённая.

И вдруг — выстрел.

Не с их стороны.

Со стороны леса.

Мужчина в чёрном рухнул, сражённый пулей в плечо.

— На землю! — крик раздался из-за деревьев.

И в следующий миг всё превратилось в хаос.

Андрей бежал сквозь лес, с пистолетом в руке.

Он знал, что идёт в одну сторону. Что, скорее всего, обратно не выйдет.

Но он сделал выбор.

Если нельзя исправить прошлое — можно хотя бы не дать будущему закончиться раньше времени.

Он выстрелил второй раз — по ногам второму человеку, что выбегал из-за дерева.

А потом — увидел их.

Рома. Алина.

И в первый раз за всё время — они смотрели на него без гнева.

Только с молчаливой благодарностью.

— Бегите, — сказал он. — У вас есть три минуты, пока я задержу остальных.

— А ты? — спросила Алина.

Он улыбнулся. Усталой, уже почти прощальной улыбкой.

— Я обещал защищать тебя.

Рома схватил Алину за руку.

— Пошли.

Она колебалась. Сердце рвалось. Но ноги бежали.

Позади раздавались выстрелы. Крики. Радиопереговоры.

А впереди — вода. Моторная лодка, брошенная у берега.

Старая, но рабочая.

Они отплывали, когда по реке прокатился глухой, резкий выстрел.

Последний.

Алина обернулась.

Но берег уже скрылся в тумане.

— Он… — начала она, но не договорила.

Рома крепче обнял её.

— Он спас нас.

А они плыли вперёд.

Прямо в неизвестность.

Прямо в ночь.

Прямо туда, где у них больше не было имен.

Только — выживание.

Мотор лодки гудел глухо, с надрывом.

Рома молчал, сосредоточенно ведя её вперёд, между серыми берегами.

Алина сидела рядом, прижавшись к его плечу, дрожа не от холода, а от всепоглощающей пустоты.

В её голове всё ещё звучал выстрел.

Тот самый — последний.

Выстрел, которого она не хотела слышать.

Выстрел, который мог забрать Андрея.

— Думаешь, он выжил? — прошептала она.

Рома не ответил сразу.

Сжал руль сильнее.

— Думаю, если кто и мог выжить — это он.

Он был слишком упрям, чтобы умереть вот так.

— А если не выжил?

— Тогда он сделал то, чего не смог сделать я, когда всё только начиналось.

Он выбрал. Без оглядки.

Час спустя они были на другом берегу — в старом рыбацком поселении, где время будто остановилось в 90-х.

В доме, где пахло сыростью, керосином и спокойствием.

Здесь их ждал тот самый человек, о котором говорил Рома.

Михаил.

Старый, сухой, с ледяными глазами, но с надёжным молчанием.

— Паспортные данные готовы. Машина тоже. Граница — завтра на рассвете, — отчитался он, как будто это была не просьба, а операция.

— Деньги у тебя? — спросил Рома.

Михаил кивнул.

— Всё чисто?

— Пока ты не ошибёшься, — сухо ответил тот.

Ночью Алина снова не спала.

Лежала рядом с Ромой, слушала, как он дышит.

Словно каждый вдох — это обещание, что он всегда будет с ней.

Что она не осталась одна.

Что кто-то всё-таки выбрал её, не потому что приказали, а потому что не смог иначе.

Но внутри — глухо.

Как в запечатанной комнате.

Глава 11

Пограничный пост остался позади.

Документы прошли.

Машина снова ехала по трассе, петляя между холмами, с рассветом в заднем стекле.

На переднем сиденье — Рома за рулем.

А сзади — Алина и Андрей.

Тишина между ними была не ссора.

Она была усталостью тех, кто пережил выстрел — но ещё не пережил его эхо.

— Почему ты приехал? — спросил Рома, не оборачиваясь.

— Потому что всё равно бы не спал, — отозвался Андрей. — Я слил всё, что знал. Они не смогут сделать это официально.

Но я знал, что они не остановятся.

Мне нужно было убедиться, что она действительно… выбрала.

Алина сжала в кулаке край своей куртки.

— Я не выбирала. Я — спасалась.

Сначала от одного, потом от другого.

А теперь — от мира, в котором нас больше нет.

— Тогда зачем взяла его за руку? — спокойно спросил Андрей.

Она посмотрела в окно.

За окном тянулись поля, размытые туманом.

Тишина снова повисла.

Ответа не было.

На очередной заправке Рома пошёл оплатить бензин.

Андрей остался у машины.

Алина стояла чуть в стороне.

Он подошёл.

— Ты ведь знаешь, что он всё ещё что-то не сказал?

— Я знаю, — ответила она.

— И всё равно поедешь с ним?

— Я с ним не из-за честности.

Я с ним — потому что это единственный выбор, в котором я не чувствую себя мёртвой.

Андрей сжал губы.

— Тогда пусть это будет твой последний выбор.

Без права на следующую ошибку.

Они снова поехали.

И вот уже — граница страны.

Их новый путь.

Новая жизнь.

Новые имена.

Алина смотрела на документы в руках: имя, возраст, место рождения — всё чужое.

Но фото было её.

Та же усталость. Та же боль.

Только теперь — с другим смыслом.

Когда они пересекли границу, в её телефоне, который она не включала много дней, появилось одно новое сообщение.

Без подписи.

Без номера.

«Ты можешь уехать.

Но ты всегда будешь Крылова.

И однажды за это придётся расплатиться.»

Она сжала экран, словно могла стереть не только сообщение,

а всю свою фамилию.

Всю свою историю.

Всю свою кровь.

— Что-то случилось? — спросил Рома, глядя на неё.

Она покачала головой.

— Нет.

Просто всё только начинается.

Вечером они добрались до съёмного дома в маленьком приморском городе.

Тишина, штиль, звук волн —

как будто этот мир был другой.

Как будто здесь никто не знал, кто они.

Кем были.

И кем стали.

— Мы теперь в безопасности? — спросила Алина.

— Мы теперь вместе, — ответил Рома. — А остальное… будем выживать.

Она уснула на его плече.

А он сидел с открытыми глазами, держа в ладони ту самую флешку.

Он так и не показал ей то видео.

Не сказал, что её отец хотел не просто манипулировать.

Он планировал исчезновение дочери, как актив — когда та станет неудобной.

Рома знал:

если Алина это увидит — она уже никогда не проснётся с тем же лицом.

И он сделал выбор.

Он стер флешку.

Окончательно.

Безвозвратно.

Потому что иногда, чтобы сохранить любовь —

приходится сжечь всю правду дотла.

Утром Алина проснулась от запаха кофе.

Свет пробивался сквозь лёгкие шторы, и в комнате стояла странная тишина — не та, пугающая,

а настоящая,

та, что бывает только после бурь.

Рома стоял у окна, с кружкой в руке.

Голый торс, небритый, с тенью на лице — как будто он всю ночь боролся со своими демонами.

А может, просто не мог позволить себе расслабиться.

— Ты не спал? — спросила она, поднимаясь.

— Я не умею спать, когда рядом что-то по-настоящему важное, — ответил он, не поворачиваясь.

Она подошла, обняла его сзади.

— Ты держишь меня, но всё равно стоишь как будто в одиночестве.

— Потому что в голове не укладывается: мы живы.

Мы выбрались.

Мы… вместе.

— Пока, — тихо добавила она.

Он обернулся.

— Что значит «пока»?

Алина отступила на шаг.

Взгляд — ясный. Сильный.

— Мы сбежали. Но мы не победили.

Наша жизнь — теперь не спасение. Это бег.

А я не хочу жить вечно в ожидании выстрела за спиной.

Рома подошёл ближе.

— Ты хочешь уйти?

— Я хочу понять, кто я.

Без фамилии. Без отца. Без схем.

Без страха. Даже без тебя.

Ты — моё прошлое и моё выживание.

Но теперь мне нужно что-то другое.

Что-то своё.

Он долго молчал.

Потом протянул ей цепочку.

Ту самую, что она однажды оставила у него.

С простым кольцом на конце.

— Я думал, что однажды ты сама попросишь вернуть.

А теперь — просто оставляю. Если решишь вернуться — найдёшь.

— А если не решу?

— Тогда, по крайней мере, я буду знать: я не мешаю тебе жить.

Алина взяла цепочку.

Надела на шею.

Но не под одежду. Наоборот — открыто.

— Я не прячусь.

Но теперь — и не принадлежу никому.

Через три дня она уехала.

На поезде.

С одним рюкзаком.

С новым именем, но со старым сердцем.

Рома не приехал на вокзал.

И она не ждала.

Потому что знала: иногда прощание не происходит вслух.

Оно — в тишине.

В расстоянии.

В том, как ты больше не оглядываешься.

Глава 12

Прошёл месяц.

Потом второй.

А потом — весна.

В городе, где Рома теперь жил, всё ещё пахло солью и ветром.

Он просыпался рано, пил кофе у того же окна, смотрел на остановку.

Каждый день — одинаковый.

Каждая ночь — полна воспоминаний.

Он не писал.

Не звонил.

Не искал.

Потому что пообещал: даст ей дышать.

Но каждый вечер засыпал с одной мыслью:

если она вернётся — я не спрошу «почему». Я просто обниму.

Алина жила теперь в Греции, в маленьком портовом городке.

Работала в кафе, снимала комнату у пожилой пары.

Писала в дневник, рисовала людей, которых встречала.

Они были простыми. Живыми.

Никто не знал, кем она была до этого.

Никто не спрашивал.

Но каждый вечер, закрывая глаза, она думала:

где-то в мире есть мужчина, который не предал меня даже тогда, когда сам мог погибнуть.

И если это не любовь, то что тогда вообще может быть настоящим?

На день её рождения — 28 мая — в почтовый ящик упал конверт.

Без обратного адреса.

Внутри — только фото.

Чёрно-белое.

Старая лавка у их любимой кофейни в Петербурге.

И на спинке скамьи — гвоздика. Красная.

На обороте надпись:

«Ты сказала, что хочешь найти себя.

А я жду тебя в том месте, где ты потерялась — впервые.

Если ты не придёшь — значит, ты больше не нуждаешься во мне.

И это тоже будет ответ.»

Подписи не было.

Но она знала, чья рука.

29 мая. Петербург.

Рома сидел на лавке у старой кофейни.

Прохожие спешили мимо.

Город жил своей жизнью.

А он — своей паузой.

Целый день он сидел там.

Ветер. Дождь.

Никто не пришёл.

Он встал. Уже в темноте.

Прошёл несколько шагов.

И вдруг —

голос.

— Я не знаю, кто я.

Я не знаю, стану ли когда-нибудь сильной.

Но я помню, как ты держал мою руку, когда весь мир рушился.

И это единственная точка опоры, которую я не хочу терять.

Он обернулся.

Алина.

Мокрая от дождя. Без макияжа. Без защиты.

Настоящая.

— Я нашла себя.

И знаешь, кто я?

— Кто? — выдохнул он.

— Та, кто всё ещё выбирает тебя.

Но теперь — сознательно. Не из страха. Не от боли.

А потому что с тобой — небо не кажется ловушкой.

Он сделал шаг.

Она — навстречу.

И посреди дождливой ночи, в городе, где началось всё,

они обнялись так, как обнимаются не те, кто прощают.

А те, кто больше не отпускают.

Иногда в жизни всё рушится.

Иногда ты теряешь себя, имя, дом.

Но если тебе повезло —

тебя всё равно найдут.

Не потому, что ты особенная.

А потому, что кто-то выбрал тебя даже тогда, когда ты себя не выбирала.

Они шли по Невскому под дождём.

Не держась за руки. Не говоря ни слова.

Но между ними уже не было того холода, той боли, того расстояния, которое делало их чужими.

Теперь — только пауза между сердцебиениями.

И каждое — билось в унисон.

Рома остановился у светофора. Посмотрел на неё.

— Ты вернулась.

А я уже почти поверил, что это конец.

— Я тоже думала, что не смогу, — прошептала Алина. — Что слишком много всего разрушено. Что уже не получится восстановить.

Он вздохнул, провёл ладонью по её мокрым волосам.

— Мы не вернёмся к тому, что было.

Но, может, построим то, что будет сильнее.

Без иллюзий. Без спасений. Без лжи.

— С нуля?

— С честности, — поправил он.

Они зашли в ту самую кофейню, где когда-то Рома впервые коснулся её руки.

Всё было по-прежнему: старое дерево, запах корицы, дождь на стёклах.

Но они — были другими.

Он заказал два кофе.

Она — выбрала место у окна.

И впервые за долгое время — не пряталась.

— Я не знаю, как мы будем жить дальше, — сказала она, обхватив ладонями кружку.

— Может, завтра снова придёт кто-то с угрозой. Может, нас снова втянут. Может, я снова побегу.

— Я не прошу обещаний.

Я прошу, чтобы, если ты побежишь — ты забрала меня с собой.

Она улыбнулась. Устало. Но искренне.

— Рома, мы — всё, что осталось от прежней жизни.

И если мы разрушим друг друга ещё раз…

— …значит, это уже будет не конец, а выбор, — договорил он.

Поздно вечером, вернувшись в съёмную квартиру, она сняла промокшее пальто, скинула ботинки и просто…

встала посреди комнаты.

— Я боюсь, — честно сказала она.

— Я тоже, — ответил он.

— Мы ведь можем не справиться.

— Можем.

Но даже если всё снова рухнет — я буду рядом в момент падения.

А не в момент, когда уже поздно что-то собирать.

Она подошла к нему.

Прислонилась лбом к его груди.

— Не оставляй меня.

— Даже если ты уйдёшь — я всё равно останусь.

Внутри.

Там, где ты больше никого не пускаешь.

В ту ночь они заснули вместе.

Без планов. Без защиты.

Просто — в тишине, которую не нужно было объяснять.

И может быть, это была не победа.

Не спасение.

Не чудо.

Но это был выбор.

Выбор любить не того, кто идеален.

А того, кто не ушёл, когда было страшно.

Глава 13

Утро было на удивление спокойным.

Свет проникал в комнату через тонкие шторы, и впервые за долгое время Алина не проснулась в тревоге.

Рядом — Рома. Его рука на её талии, дыхание ровное.

Он спал. А она — наблюдала.

Сколько раз она представляла себе это утро?

После побега. После прощания. После возвращения.

Но теперь оно было настоящим.

И от этого — страшным.

Потому что когда мечта становится реальностью, она может сломаться.

Позже, за завтраком, они сидели друг напротив друга.

Смешно. Просто. Почти мирно.

— Нам нужно подумать, что делать дальше, — сказал он.

— С документами?

— И с документами, и с работой. И… с тем, кто мы теперь.

Алина помешивала ложкой кашу, не поднимая глаз.

— Я не хочу больше жить под чужим именем.

Я не хочу больше бояться быть собой.

— Тогда мы останемся.

Здесь.

В городе, где всё началось.

Но начнём всё по-другому.

— А если они снова появятся?

Рома усмехнулся.

— Тогда я встану между тобой и всем, что придёт.

Но теперь — не как защитник.

А как партнёр.

Мы не прячемся. Мы живём.

День пролетел быстро.

Они занялись документами, Рома договорился с бывшим коллегой о временной работе.

Алина — подала заявку на курсы иллюстрации.

Не потому что нужно.

А потому что хотела.

Впервые — для себя.

Вечером они гуляли по центру города.

Проходили мимо зданий, где когда-то целовались украдкой,

где ругались,

где прощались.

И в каждом шаге было ощущение:

мы выжили.

Мы заплатили.

Теперь имеем право.

— Ты помнишь, как в первый раз сказал, что я — твоя судьба? — спросила она, глядя на него из-под зонта.

— Помню.

И ты сказала, что не веришь в судьбу.

— А теперь?

— А теперь я думаю, что судьба — это не что-то мистическое.

Это просто человек, которого ты выбираешь снова и снова.

Даже когда всё против.

Даже когда больно.

Даже когда страшно.

Они остановились у парадной.

Старый подъезд. Облупленные стены. Тот же запах.

Дом, где когда-то начиналась их история.

Алина провела пальцами по перилам.

— Здесь ты поцеловал меня в первый раз.

А потом исчез.

Рома посмотрел на неё.

— И теперь, если ты позволишь — я хочу, чтобы отсюда началась наша настоящая история.

Он взял её за руку.

— Без побега. Без масок.

Только ты. И я.

Алина кивнула.

— Только при одном условии.

— Каком?

— Если однажды мне снова станет страшно — ты не отступишь.

Не промолчишь. Не закроешься.

Ты будешь рядом.

Он сжал её ладонь.

— Обещаю.

И в этот момент, среди старых стен и фонарей,

они впервые за долгое время поцеловались не как прошлые версии себя.

А как люди, которые наконец принадлежат настоящему.

Ночь вновь застала их врасплох.

Время в этой квартире будто текло иначе — медленно, но с особым весом.

Каждая минута — с осознанием, что теперь всё по-другому.

Алина стояла у окна.

На улице — свет фонарей, лёгкий шум города, который будто даже не знал, через что они прошли.

Он просто жил. А они — учились заново.

— Думаешь, мы когда-нибудь перестанем ждать, что что-то снова сломается? — спросила она.

Рома подошёл, обнял сзади.

— Нет.

Но в этом и сила.

Бояться — и всё равно идти дальше.

Она кивнула.

— Это как жить с шрамом.

Он всегда с тобой, но однажды ты перестаёшь его прятать.

Он поцеловал её в висок.

— А я всегда любил твои шрамы.

Они делают тебя настоящей.

Утро следующего дня принесло простую рутину:

чайник, тёплый душ, запах тостов.

Алина листала блокнот с набросками — её рука снова хотела рисовать.

И в этом было что-то живое.

Не «спрятаться», не «забыть», а создать.

— Я думаю написать графический рассказ, — сказала она. — Не о нас. О девочке, которая думала, что она пыль. А оказалась порохом.

Рома усмехнулся.

— Главное — не взорви город финалом.

— А что, если он должен быть грустным?

Он посмотрел на неё серьёзно.

— Пусть будет.

Грустное — тоже настоящее.

Но пусть оно будет честным.

Во второй половине дня они пошли на почту — нужно было подписать документы для подтверждения нового статуса.

Им выдали уведомление: «Получена посылка».

— Ты что-то заказывал? — спросила она.

— Нет. А ты?

Она покачала головой.

Посылка была небольшой, обмотанной бумагой. Без обратного адреса.

Они вскрыли её дома.

Внутри — маленькая шкатулка.

И внутри неё — старый, поцарапанный диктофон.

Рома включил.

И в комнате раздался голос, который они не слышали уже много месяцев.

Отец Алины.

«Если ты слушаешь это, значит, ты выбрала не быть частью фамилии.

Я не извиняюсь. Я предупреждаю.

Этот мир не прощает тех, кто вышел из игры.

И если ты думаешь, что ты теперь — просто женщина,

просто кто-то, кто хочет тишины…

Ты ошибаешься.

За тобой всё ещё следят.

И в один день ты снова станешь нужной.

Не потому что ты Крылова.

А потому что ты — моя дочь.

И кровь не смывается.