Препод с подвохом. Укротите книгу немедленно!

**Прорыв в материи 1. Ян

Помогите! Меня заставили это написать! (слово автора)

***

– Нет, – качала я головой. – Не выдумывай, Муз. Никто не станет это читать. Кому интересны ваши подковёрные игры?

– Тайны Материи – это, по-твоему, игры?

МузЫк встал как вкопанный и вытаращил льдисто-голубые глаза. Мой друг Вдохновитель четверть часа, как чумной, наворачивал круги перед рабочим столом. Взад-вперёд, взад... Вёл одинокий хоровод, ступал строго по светлым пятнам ковра. Значит, напакостил. Подозрительное дело! Муза у меня не без мании величия, но редко против авторского замыла идёт, а тут пытается пропихнуть в работу заведомо гиблую идею – раскрыть тёмные тайны Творческой бездны. И плевать ему, что для меня это как догола раздеться.

– Музь, а с каких пор ты за идею зад пернатый рвёшь?

– Намекаешь, будто я никчёмный Вдохновитель? Да я ж всегда... для тебя! Сколько можно прозябать? Пора взяться за дело! Напишем роман! Бери планшет.

Муз ударил кулаком в ладонь, даже испарина на высоком лбу проступила. Чего расшумелся? Нам ещё четыре статьи до завтра сдать нужно. Какой, к чёрту, роман? Сидеть потом и лапу сосать?

Погодите, а уж не Высшие ли силы длань к делу приложили?

– Признавайся. Ты что, из Материи заявку на реализацию Идеи получил?

– Заявку, – нервно хмыкнул МузЫк и судорожно утёр лицо ладонью. – За-ая-явку? Нет, милая моя, ЗАЯВИЩУ!

МузЫк истерично хохотнул, а у меня желудок скрутило. Даже голос охрип.

– Родной, тебя что... прямо из Материи прессуют?

Охваченная волнением, я вытянулась перед ноутбуком. Материя – изнанка нашей Реальности. Там такие чуды-юды обитают!

– Нет. Я сам на контакт вышел. Получил письмо и вышел.

– Сам? С ума сошёл? Да кто с Хаосами напрямую сотрудничает? Забыл, что с ними шутки плохи? Они ж... бешеные! Если стрельнут в голову идеей... умереть легче, чем выполнить. Они же сталкерят всех, кого ни попадя! Угрожают!

Муз виновато моргнул, а я беспомощно опустила лицо в ладони. Руки тряслись нещадно. Если друг связался с Хаосом – плохо дело. Придётся номера менять и псевдонимы. Не отвяжется теперь. Будет сообщения строчить.

– И зачем только исчадиям Материи интернет провели? – пробубнила я глухо. – Не было печали.

– Потому что, когда нас запирают в темноте безынформационного пространства, мы... дичаем. Это наша природа, – раздался чужой голос так внезапно, что я на стуле подскочила и чуть кружку с чаем на клавиатуру не опрокинула.

Хаос? В моём кабинете? Творец Материи собственной персоной лениво опёрся на дверной косяк. Высокий, крылатый. Мужчина.

Ну, приехали. Можно выходить. Сразу в окно.

– Добрый вечер, – тем временем вежливо склонился гость.

А добрый ли? Потому как дело пахло керосином, заговором и грядущими пытками.

Ну Муз, ну, удружил! Я ж для него... и медитации для повышения концентрации, и вкусняшки. И телевизор в последний раз в прошлом веке смотрела. Всё внимание отдавала Вдохновителю! А он меня подставить вздумал? Супостата в дом призвал?

Слушайте, ну почему Комитет по защите Муз есть, а Творцов никто не защищает? Мы, между прочим, удар славы и забвения на себя принимаем. Хоть адвокат-то положен! И массажист за вредность производства. И киллер, чтоб на подходе отстреливал непрошеных... чернокрылых гостей.

МузЫк лихо отчалил и теперь за спиной у Хаоса в балахоне отчаянно молил не пороть чепуху.

– Вы чьих будете? – нервно спросила я у гостя, а сама тихонечко нащупала телефон средь вороха бумажек на столе.

– Разве важно? – склонил голову гость, обнаружив вполне себе приятное человеческое лицо. – Главное, я здесь. Готов к взаимовыгодному сотрудничеству.

– Это МузЫк вас призвал?

– Ваш исполняющий обязанности Вдохновителя любезно предложил переговорить с вами с глазу на глаз. Сказал, вы утратили веру и уверенность. Я могу помочь.

Хаос шагнул к рабочему столу, а я гневно уставилась на МузЫка. Хитрый паразит! Всем известно, что всякий хаос способен обращаться напрямую лишь к музам, ибо поговаривают... нет, не думайте, я слухам не верю, но слышала, будто вот такие чернокрылые господа порой заходили к Творцам. Обещали великие идеи. Чай пили, козинаки ели. А потом бедолаги-Творцы до нервного срыва зависали на одном творении до скончания – слава богу, не жизни – а всего лишь творческой карьеры. Ведь если Хаос вышел из сумрака, он соки из Творца выжмет, но вынудит идею реализовать на холсте, в стихах или прозе. А учитывая, что исчадия Материи никогда не бывают удовлетворены результатом... сколькие Творцы зарыли свой робкий талант под гнётом критика-Хаоса? Не счесть. Потому нам запрещено вступать с Хаосами в контакт. Для того существуют официальные запросы, вежливые формулировки и... Музы.

Вдохновители – буфер меж Реальностью и Материей, а Хаосам запрещено соваться в реальность. Это защита от одержимости. Так что, если какой Хаос неадекватен и всеми правдами-неправдами толкает свою идею Творцу напрямик – письмами заваливает или вовсе... у дома караулит, Творец всегда может написать жалобу Комитету. Уж они разберутся, кому и сколько гвоздей в крышку гроба вколотить.

Глава 1. Сон превращается в явь

Впереди обрыв. Скала выдавалась на многие метры! Нависала над пропастью, как язык гигантского окаменевшего монстра, а я шла. Шла до тех пор, пока носки беленьких кроссовок опасно не зависли над затянутой туманом бездной.

– Ми-ка... – смаковал голос невидимки с искорками смеха. Знакомый голос. Его обладатель тенью скользил внизу в пелене тумана. Звал. − Мика-а.

− Я здесь, − ответила шёпотом и обняла себя за плечи. Руки до костей пробирало мурашками холода. Свист ветра терзал перепонки, но я знала – он слышит, а потому я уверенно шагнула в пустоту.

Невидимый некто в тумане рассмеялся. Совсем рядом! Только руку протяни. Но потоки ледяного ветра закружили меня в вихре свободного падения. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. Туман расступался, перед глазами замаячили ломаные зубья серых скал. Но когда я готова была завопить от страха, чужие горячие руки сомкнулись на талии, и падение замедлилось.

− Сме-елая, − раздалось насмешливое над самым ухом.

Я обернулась и ахнула. Крылья! Воздух подчинялся взмахам гигантских крыльев кареглазого незнакомца. Он перехватил моё восхищение, губы изогнула самодовольная улыбка. Миг, и тёплые перья объяли. Укрыли от промозглого тумана. Темнота сомкнулась перед глазами, но лишь затем, чтобы разжечь во мне чувство куда более волнующее, чем ощущение полёта.

Поцелуй. Осторожный, тягучий, как омут. Он настиг меня на рваном вдохе, и я... возликовала.

Дождала-ась! Давненько сознание не баловало меня любовными сценами. Нет, я не сумасшедшая. Я фантазёрка. Подобные сны для меня вторая жизнь. Стоит шагнуть за порог реальности – разум с полпинка запускал киноленты невероятных приключений! Кто тем кинотеатром у меня в мозгах заведовал? Если бы я только знала. Без раздумий выдала бы премию за качественный подбор контента! Потому как даже сейчас – бесплатно! – божественно красивый и со всех сторон рельефный МужскойПерсонаж#1 увлечённо целовал меня посреди ватных облаков.

Я отвечала напористо. Молча. Без раздумий и со сноровкой куда более солидной, чем моя настоящая. Знаю, в мечтах меня частенько заносит. Но разве от фантазий бывает вред? К тому же мама всегда твердила: дают – бери, а бьют – ... В общем, во сне я отрывалась, хотя в реальности никогда не поцеловала бы парня так смело. И какое счастье, что ангел мне сегодня попался породистый, с стальными мышцами и строим, до жути... знакомым смуглым лицом. Правда, крылья мрачноватые. Но зато целуется отменно. Жаль только, наслаждаться поцелуями оставалось недолго. Скоро картинка сменится, и я провалюсь в подземелья крепкого, здорового сна.

– Мика, Ми-ик!

В ребро ткнулось острое. Болезненный вздох жадно украли чужие горячие губы, но тычок повторился. Крепче прежнего! Мать моя… кто меня изрешетить вздумал? Я стиснула пальцы на обнажённых плечах красавца так сильно, словно на смерть крылатого провожала. Хотя отчасти так и было. Мы больше не встретимся.

Молния не бьёт в одно место дважды, а мне не снятся одни и те же сны.

Никогда.

– Мика! – некто в очередной раз нещадно засадил мне в бок ногтем. – Машка, блин!

Ах, слово-паразит! У Оксаны – соседки по комнате в общежитии − что ни фраза, то хлебобулочное изделие. У неё вообще нездоровая мания всему искать сравнения с едой.

– Сама ты... блин, – буркнула я и блаженно потянулась. На губах, как приклеенный горел поцелуй, но райские декорации таяли, точно сахарная вата под дождём. Молочные облака серели и превращались в унылые столы учебной аудитории.

Лишь тёмные как ночь глаза МужскогоПерсонажа#1 виделись на удивление чётко. Но если прежде они смотрели со страстью и лисьей хитринкой, то сейчас... собирались сцепить с поводка десяток-другой кусачих молний!

– Выспались? – строго спросил мой без пяти минут чернокрылый ангел, а я чуть воздухом не подавилась.

Твою ж налево через пень…

– Ян... Викторыч?

Я вскинулась так круто, что меж лопаток хрустнуло.

Бе-да! Похоже, молния решила шарахнуть меня насмерть прямо посреди лекции по «релижке»! Потому как самый вредный на свете аспирант, наш препод по истории религии и впрямь навис надо мной. Листал мою тетрадь и с явным осуждением поджимал губы, которые секунду назад во сне не давали мне продыху.

***

Я подскочила, как ужаленная. Неужели на паре уснула? Кинулась тереть глаза, но вовремя спохватилась. Это у киношных героинь лицо идеальное, а косметика фирмы «Долго и счастливо» не размазывается по щекам и проявляется сама собой, стоит заслышать стук копыт принца. Точнее, не принца, а его коня, разумеется. Хотя в наш век что угодно выдумывать позволено. Пометка «непреодолимая сила любви» запросто игнорирует сложности межвидового скрещивания.

– Ян Викторович, а я… тут…

Сплю? Молодец, Мика. А то он слепой и не видит.

– Это ваша рабочая тетрадь? – прозвучало как приговор.

Я торопливо кивнула аспиранту, и Оксана рядышком горестно охнула. Эх, соврать надо было... Только голова с перепугу туго соображала. Новый мир, рождённый во снах, стремительно таял, а я всеми силами пыталась задержать в памяти хоть крохи, чтобы потом записать.

Новое от 31.03

Остаток занятия я мысленно ругалась и ощутимо краснела. Так растерялась, обнаружив, что один из самых придирчивых преподов института и мой крылатый красавец – один и тот же персонаж, что слова выдавить толком не смогла.

Тык-мык-бык... Вот позор! Наверняка Бранище счёл меня непролазной тупицей, которая два слова связать не может.

Нет уж, этот тезис я собиралась решительно опровергнуть сразу после пары. Правда, боевой запал иссяк, едва счастливые и свободные студенты потянулись к выходу, а я уныло собрала вещички и поковыляла к преподавательскому столу.

На ходу сочиняла оправдания.

Все знали, аспирант сперва шанс даёт. Спросит: «Ну, и как вы докатились до жизни такой?» А дальше твой выход. Сам карабкайся как можешь.

Правда, до сих пор никому не удавалось уйти безнаказанным. Все невероятные истории на корню зарубались, а провинившемуся выдавалось жутчайшее по объёму индивидуальное задание. И непременно с лютым подвохом!

Впрочем, поэтому аспиранта побаивались и лишний раз старались не злить. Дурной глаз у него, говорили. Попадёшь к нему в немилость – до свидания стипендия. Не у него на сессии завалишься, так на другом предмете поскользнёшься.

Я замерла поодаль и боязливо переступила с ноги на ногу. И когда только петельку пришью, чтобы вещи в гардероб сдавать? Стою теперь как торговка шмотьём. Держу перед собой куль из пуховика, шапки и огромного, как полотенце, шарфа.

– Ян Викторович, и меня! Меня запишите! – вились девчонки около хмурого препода с прямой как палка спиной, восседавшего, аки падишах в окружении наложниц.

Хотя, как по мне – заложниц.

Стала бы наша староста Люба Кораблева так охотно темы для докладов каждую пару набирать и объёмным задом крутить, не держи Ян Викторович в руках нити её судьбы?

Ну-ну, как же. Экзамен по предмету никто не отменял, а учитывая, что Бранов оказался неподкупен…

 «Наш Бранов-Баранов», – любовно окрестили аспиранта одногруппницы, так и не взяв неприступную крепость.

Упрямый, серьёзный, высоченный. Бывало, как глянет тёмными глазищами... душу вперёд ногами выносит! А чтобы аспирантище ещё и улыбался...

Нет. Его словно высеченное из камня лицо... Идеальное лицо с высокими скулами, чуть кошачьим разрезом глаз и прямым носом, кажется, и вовсе не способно было изобразить улыбку. А может, Микеланджело, который ненароком и оживил своё творение, попросту забыл вшить в программу каменному изваянию человечность?

Ну, бывает, что уж. Я вот тоже в творческом запале частенько обо всём на свете забываю. Живу же как-то и не жалуюсь.

А вообще, говорят, Ян Викторович мужчина неплохой. На кафедре вечно допоздна засиживается, барышням из деканата помогает с восставшей копировальной техникой разбираться. И вроде бы одни плюсы ему в карму, но только дотошный… ну сил нет! И не скажешь ведь с первого взгляда.

Девчонки потому и завздыхали томно, едва он такой красивый впервые вошёл в аудиторию. Представился и сообщил чётким, как строевой марш голосом: семинары и, возможно, даже некоторые лекции вместо старенького, извечно занятого зава кафедры будет вести он.

– Начнём со знакомства, – скрестил аспирант руки на крепкой, явно с помощью спортивного инвентаря оформленной груди. – Бранов Ян Викторович. Надеюсь, мы с вами сработаемся.

Почуяв сладковатый запах халявы, мы в ответ тоже разнадеялись. Это ж вам не какой-нибудь «столетний» зав с непомерными требованиями и висящей на шее, будто у старой черепахи, кожей!

Разумеется, группа взволнованно загудела. Девушки, коих у нас было большинство, воинственно засверкали глазами и скопом бросились каждое слово за аспирантом записывать. Правда, скоро поняли: быстрописанием Бранова не впечатлить.

Рассказывал он много и интересно, но с такой скоростью, что пальцы в кровь стереть – раз плюнуть. К чему такие жертвы? Нет. Где застревали даже такие крейсеры вроде нашей Кораблёвой, нужно только хитростью брать.

Выход нашёлся довольно скоро. Создали в соцсетях чат, где можно было с преподом на околоинститутские темы общаться, и пригласили туда аспиранта. Правда, чат тот скоро бурьяном порос.

Книжки, что Бранов туда скидывал, мало кто прочёл… потому и поговорить с аспирантом нам оказалось решительно не о чем. Зато железобетонный повод в друзья добавиться появился!

Так и поступили.

Сама я навязываться постеснялась, так Оксана, сказав, что одногруппники – это как опята на пне: по гроб жизни вместе, взяла и лёгким щелчком по сенсорному экрану тоже меня в ряды фанаток записала.

Возмущалась и краснела я тогда, конечно, весь вечер. Так толку уже? После драки кулаками не машут.

Однако Бранов – поклон ему нижайший от меня и моей самооценки, – исправно всех желающих в друзья принимал. Вот только яркие фото новоиспечённых поклонниц лайкать не спешил.

А затем и вовсе, что ни занятие – проверочная да тест, один другого страшнее.

Тут у девчонок, как водится, все чувства и поотсохли. После первых же «неудов» засели в местной столовой, обругали аспиранта, как могли, и теперь лишь изредка с сожалением во взгляде провожали, мол, может, одумается непутёвый?

Новое от 1.04

Я стояла и глазела на преподавателя, безмолвно открывая-закрывая рот. Чувство вины медленно, но верно трансформировалось в лютую неприязнь. Столько работы лишь потому, что я задремала на пару минут? Так Никитка Быков вообще за пару ни разу голову не поднял! Дрых себе, посвистывая.

– Но это ведь нечестно! – возмутилась я.

– Почему же? Я давно заметил, что вы вечно увлечены чем угодно, но не предметом. Пора принимать меры. Своим… гхм…бездельем вы отвлекаете не только меня, но и сокурсников.

Бранов с осуждением уставился на меня. Ярко выраженные скулы, зачёсанные набок тёмные как смоль волосы…

«Клетка, клетка, ещё клетка…» – туда-сюда скользила я взглядом по рубашке с лихо закатанными рукавами. Выше смотреть нельзя, там удивительно темные, чуть больше, чем суровому мужскому лицу полагалось глаза. Ну а разглядывать препода ниже пояса совсем уж неприлично. Хотя, на удивление, не так неловко.

– Не одна я увлечена «чем угодно», между прочим.

Взгляд сам собой скользнул к стулу, где ещё пару минут назад сидел Никита, мой с головы до ног татуированный одногруппник. Аспирант с недоброй весёлостью сощурился и снова поставил закорючку в журнале. Неужто пару «лестных» характеристик к моей фамилии приписал?

– Мало того, что лентяйка, так еще и ябеда?

– Я не ябеда! – слова вырвались быстрее, чем мозг нажал на стоп-кран. – И точно не лентяйка. Просто тут работы на пару дней не меньше!

– Вот и славно, – аспирант с явным садистским удовольствием перевёл взгляд с журнала на меня. – Будете заняты делом несколько дней. Если повезет, то даже пару самых настоящих книг откроете. Уверяю, вам понравится.

Я насупилась. А жить мне когда, спрашивается? Или существует только Бранов со своей «релижкой»?

– Разрешите хотя бы через неделю реферат принести. Боюсь, к следующему понедельнику не успею.

Аспирант поглядел так, будто я глупость несусветную сморозила.

– А выходные на что? Или вы чем-то гиперважным заняться планировали?

Я потупилась, по-прежнему не глядя мучителю в глаза. Не говорить же, что выходные для того и выходные, чтоб отдыхать. Да и к тому же я собиралась хорошенько оторваться на вечеринке в частном коттедже в субботу. Вот только сдаётся, скажи я о том аспиранту, у нас определённо возникнет недопонимание. Но, кажется, то самое недопонимание имело серьезное намерение возникнуть, пусть даже из моего неприязненного молчания.

– Мария, я всё понимаю, – Бранов нахмурился суровее прежнего и со вздохом крепко сцепил руки на груди. – Молодость разгульная, шальная… Сам таким был.

Я недоверчиво поморщилась. Ну вот зачем эти высокопарные фразы? Сам таким был… Врёт же. Врёт и не краснеет!

– Всё это весело и здорово, – продолжал наседать препод. – Но лишь до поры до времени. Брать ответственность за свою жизнь всё равно придется. Так берите пока не поздно, Мария! А шляться ночами по клубам и, бог знает, где ещё, вместо того, чтобы…

– Нигде я не шляюсь! – вспыхнула я, и пришла очередь Бранова недоверчиво прищуриться.

– Прошу прощения. Слово «шляться» действительно неприемлемо, а уж чем вы изволите заниматься по ночам, ваше личное дело. Но если находите силы приходить на занятия, будьте любезны вести себя как положено! Либо отсыпайтесь и… фантазируйте о чём бы то ни было дома.

Я сморщилась. Дались ему мои фантазии! Я его в них, кстати, и не звала. А Бранов продолжал лютовать, нависая надо мной, как многотонный драконище.

– Очнитесь, наконец! Вы вступили во взрослую жизнь, Мария. Пора учиться контролировать свои сиюминутные желания. В противном же случае я сообщу Макару Ефремовичу, что к экзамену вы не допускаетесь. Либо скажите сейчас, что учиться не собираетесь, и мы не станем друг друга терзать.

Бранище на вдохе закончил тираду. Скривился как от боли и снова уткнулся в свой ненаглядный журнал. Словно надеялся в нём ещё сил для возмущения найти.

Ощутив, как трясутся губы, я крепче стиснула зубы. Вот ведь за…нуда! Права я была, Бранов считает меня совершеннейшей пустышкой, а увеселения воспринимает только в библиотечно-книжном варианте.

И тут меня озарило. В книжном варианте… точно! Вот оно!

– Зря вы так, Ян Викторович, – придала я дрожащему голосу нарочито усталый оттенок и подпнула коленкой норовящий выскочить из рук скользкий пуховик. – Нигде я по ночам не шляюсь. Я по ночам дома сижу. А не высыпаюсь просто потому, что… книжки пишу.

– Вот так новость, – раздражённо выдал аспирант, но тон хотя бы перестал звенеть от гнева. – Книжки? И о чём же?

– Ну… – вцепилась я в куль одежды, как в спасательный круг. – О любви.

– Любовь, это хорошо, – снова ни проблеска заинтересованности. Разве что шариковая ручка, будто барабанная палочка, в пальцах закрутилась. – Романы, значит?

– Романы, – бойко кивнула я. – С примесью… истории.

– Исторические романы? – ручка в пальцах Бранова на секунду замерла. – Ну надо же...

Кажется, мне наконец удалось завладеть вниманием аспиранта. Я воспрянула духом. Э-эх! Заливать, так заливать! Может, удастся выкрутиться?

Глава 2. Труду везде у нас дорога

Разумеется, садиться за выполнение спецзадания я не спешила. Выходные на носу, так ещё и целая неделя в довесок впереди. Успеется как-нибудь.

Поэтому в пятницу, стоя в очереди у буфета, я была немало удивлена, когда Бранище пролетел мимо и выдал:

– Жду ваш доклад на проверку до вечера.

И даже взглядом не удостоил!

– Ты ж сказала, подход к нему нашла, – съязвила Оксана, смерив меня завистливым взглядом.

– Да вроде нашла, – недоумённо нахмурилась я, глядя вслед аспиранту и не спеша перенимать из рук буфетчицы пирожок. – Оксан, а ну, подержи…

Прежде чем надежды, возложенные на замаячившие на горизонте выходные осыпались битым стеклом, я сунула пуховик соседке и, расталкивая ребят, ринулась за преподом.

Может, я что-то не так поняла? Или, быть может, вообще наш разговор с Брановым-Барановым мне приснился?

По правде говоря, аспирант снова навещал меня во сне. Один разок. С четверга на пятницу. Честное слово один разочек! Правда, после нашего «тантрического» свидания проснулась я с ощущением удивительного тепла в груди и ещё долго лежала, боясь спугнуть это удивительное чувство.

Уж непривычно много аспирант улыбался в моём сне и был жутко мил. Правда, стоял всё время поодаль и ничего не говорил. Но молчание его нисколечко не портило.

– Ян Викторович, постойте!

Нагнала я мужчину лишь у дверей кафедры.

– Вознесенская?

– Ага… я. К вам.

– Ну раз ко мне, проходите.

Бранов посторонился и придержал дверь с объявлением «Уважаемые студенты! Гардероб РАБОТАЕТ. Просьба оставлять всю верхнюю одежду там».

Порадовавшись, что сгрузила своё хламьё Оксане, я невозмутимо задрала подбородок и вошла.

Кафедра у историков оказалась небольшой, но уютной. За рабочими столами никого, обедают все. Лишь пара пластиковых окон открыта в режиме проветривания, и зимний воздух уже сполна выхолодил помещение.

Я поёжилась.

– Зачем пожаловали? – как ни в чём не бывало вошёл Бранов следом. – Вопросы появились?

Сдерживая негодование, я отвела взгляд.

Вопросы? О, да их у меня целый товарный поезд. Правда, далеко не все корректные и далеко не все позволено задавать старшему по возрасту и по учёному званию.

– Ян Викторович, – выговорила как можно членораздельнее, чем и зажгла ехидный огонёк в тёмных глазах, – вы пару минут назад попросили меня отправить вам реферат?

– Да. Всё верно.

Значит, и впрямь не слуховая галлюцинация. Я возмущённо взмахнула пирожком в пакете.

– Но как же… наш договор?

– Мы договаривались, что вы отправите мне работу заранее, – вежливо улыбался Бранов, но было в этой улыбке что-то такое, от чего кровь в жилах стыла. – Я помню, что у вашей группы семинар в понедельник, но решил загодя проверить вашу работу, чтобы время на правки осталось. Они ведь явно будут нужны. Тема внеплановая. Не из простых.

Я едва не села. Заранее, значит… Вот ведь благородный какой!

Аспирант тем временем обошёл меня. С невозмутимым видом щёлкнул кнопку электрического чайника на тумбочке и уложил пару купленных печёных сосисок на свой крохотный, заваленный разноцветными папками стол.

Я нахмурилась, провожая его взглядом. Пирожки ест, значит, и правда человек. Хотя, судя по поведению, нелюдь самый настоящий!

– Я знаю, что должна была отправить работу вам по электронке. Но лишь через неделю. Я ведь книжки пишу, помните?

А вот теперь странная ухмылка с лица преподавателя сошла.

– Помню. И даже имел неосторожность ознакомиться.

– Ознакомиться?

По спине пробежал холодок, и прохлада кабинета была вовсе в этом неповинна.

– А вы, кажется, и не слишком-то шифруетесь, – сморщился аспирант, глянув на свою стремительно остывающую печёную снедь. – Так ведь, Мика Вэйв?

Руки у меня затряслись, стоило услышать, как Бранов с насмешкой произнёс мой псевдоним, придуманный на пару с подружкой.

Моё прозвище, приклеившееся с детства: Мика, и фамилия: Вэйв, как wave – волна по-английски. Я даже слоган для своего блога придумала: «На одной волне с любовью».

Не мудрёно, зато коротко и по существу.

Я развела руками. Понять, в чём кроется обман, никак не могла. Я ведь правда пишу. Пусть не совсем об истории, но пишу же!

– Не понимаю, – протянула я, совладав с собой. – Я ведь пишу, а реферат подготовлю к будущей неделе, как и договаривались.

– Нет уж, – хлёстким жестом приказал Бранов умолкнуть, – договор был о том, что я даю вам чуть больше времени, чем остальным, по причине вашей, с позволения сказать, писательской деятельности. Вы сказали, что пишете об истории.

Сердце, отбивая чечётку, куда-то в желудок ухнуло, но я продолжала недоумённо вращать глазами.

Новое от 3.04

Я сглотнула. Ну кто… кто тянул меня за язык? Зачем я вообще про книжки заикнулась?

– И не стыдно вам? – Бранов смотрел на меня с тем же выражением, что и на обложку секунду назад. – Как за подобное можно ещё и деньги требовать?

– Деньги требовать? А кто вас покупать заставлял?

Грубо, не спорю. Только в тот момент я обо всём позабыла. И о разнице в возрасте, и о социально-лестничной разнице. Обо всём.

В груди лишь обида клокотала, вперемешку с бурлящим потоком солёных слёз.

– Зачем купили? – чуть спокойнее повторила я. – Раз уж вычислили мой псевдоним, то наверняка видели, что в интернете у меня и бесплатные произведения есть.

– Произведения эти я тоже проглядел. По диагонали, – аспирант с хмурой неприязнью глядел на меня. – Если честно, я до конца надеялся, что вы реабилитируетесь, но… увы. Вы меня обманули. Полагаю, чтобы избежать наказания, которое, попрошу заметить, вполне вами заслужено.

Я сглотнула. Вот и коленки плясать пошли, а поджилки затряслись, словно вмиг я до костей продрогла.

Обманула, значит? Он сказал это так, будто я его обокрала, честное слово!

– Вот! – порывшись в сумке, рывком вынула я из кошелька пару мятых купюр. – Сколько я вам должна? Заберите. Мне чужого не надо!

Бранов ухмыляться мигом прекратил.

– Ну что за цирк, Вознесенская?

– Нет, – ткнула я в аспиранта кулаком с зажатыми деньгами. – Заберите! Раз вы потратились на мою бездарную писанину, раз я вас обманула…

– Сию секунду уберите, говорю!

Голос у Бранова дрогнул, а я, отчаянно краснея и словно нутром чуя слабину, настойчивее затрясла купюрами.

Разумеется, это был его выбор. Покупать мою книжку никто аспиранта не вынуждал. Поэтому и деньги возвращать было сущей глупостью.

Однако мне до дрожи хотелось оборвать все возможные связи с этим надменным деятелем науки. А уж тем более после того, как он пару раз невзначай намекнул, что выбросил деньги на ветер.

– Заберите, – твердила я как заведённая, и для пущей важности, шлёпнула ладонью с деньгами по столу. – Обещанный реферат вышлю сегодня вечером, а это, – сцапала я своего горячо любимого «Императора», – я заберу.

«И аривидерчи!» – едва сумела сдержать язвительное.

– Мария, – строго начал аспирант и тоже ухватился за книжонку, но дверь за моей спиной отворилась.

Похоже, мы говорили чересчур громко.

– Ян Викторович, у нас здесь что, пожар?

Ног под собой не чуя, я обернулась. Макар Ефремович Завлинский, заведующий кафедрой истории, вполне живенький для своих лет старичок, не спеша вошёл, дыша морозом.

Стёкла его толстолинзных очков запотели, и теперь мужчина забавно наклонял голову, чтобы разглядеть нас в щель между очками и лбом. Правда, кустистые брови в капельках растаявшего инея значительно усложняли сию задачу.

– Здравствуйте, – нашлась я быстрее аспиранта.

Бранов же лишь переступил с ноги на ногу. Мельком глянул на книжку, а затем и на купюры. Я спешно опустила руку, но Макар Ефремыч уже протёр линзы платком, и мой манёвр не остался незамеченным.

– Уж не дань ли это у вас там, юная леди?

Сдавать назад смысла не было. Мы влипли.

«Зав наверняка решил, что я взятку за допуск к экзамену предлагаю!» – чуть не охнула я и потеснее прижала к бедру кулак с купюрами.

Я видела, как и без того большие глаза аспиранта сделались просто огромными. Видела, как Бранов сжал и разжал кулаки, словно ценой жизни готовился обороняться. На секунду мне даже жаль его стало.

Он ведь молодой ещё совсем и, скорее всего, аспирантура – это первая ступенька к его блистательной карьере. А тут я с дурацкой книжкой и мечтами о писательстве. Нарисовалась, не сотрёшь.

Эх… будь я Гудини, превратила бы деньги в белых голубей. Та была бы шутка!

– Макар Ефремович, странно всё выглядит, понимаю, – вполне уверенно начал аспирант. – Но всё не так. Мария просто книги пишет…

– Пишу-пишу! – подхватила я, глянув на Бранова и едва уловимо кивнув, мол: «Поддержу! Вы только тон задайте».

– Та-ак, – протянул зав. кафедры, отворив дверцу платяного шкафа. Аккуратно повесил на плечики пальто, предварительно стряхнув с него капельки воды.

Я с тоской глянула в окно. Сквозь щёлочки в жалюзи виднелось потемневшее небо. Снегопад. Даже у меня внутри как-то мрачно стало.

Страх, что и мне сейчас по первое число достанется, сковал тело.

Макар Ефремыч тем временем присел за рабочий стол и теперь строго взирал на нас.

– Пишете, значит, – повторил он под мой одобрительный кивок. – И о чём же?

Соображай, Мика! Соображай, родненькая!

– Глупости всякие, – попыталась я отшутиться. Не хватало ещё, чтобы и профессор мои сказочки в пух и прах разнёс! – Но мне очень интересна история, и я хотела бы написать что-то с ней связанное. Что-то… – я помедлила, силясь не глядеть на аспиранта, – что-то толковое. Беда лишь в том, что я в ней не соображаю совсем! В истории этой.

Новое от 4.04

***

Макар Ефремыч слово сдержал. Потряхивая седенькой головой, вышел ко мне довольно скоро. Пару секунд рассматривал всё через ту же щель между очками и лбом, а затем спросил.

– Фамилию мне свою не напомните, Маша?

– Вознесенская.

– Вознесенская, Вознесенская… – повторил он, будто на вкус пробовал. – В роду писатели-поэты?

– Нет, – активно закрутила я головой. – Одна такая… уродилась.

– Я-ясно, – словно огорчившись, скривил сухие губы профессор. – Ясно…

И, чуть прихрамывая, побрёл прочь по коридору. Я же стояла в волнении и не знала, что делать. Тихонько испариться, чтобы «зазнавшийся аспирантишка» и духу моего не почуял, или войти на кафедру с видом Геракла, сразившего Немейского льва?

Как ни странно, вопрос сам собой решился. Темноокий Ян Викторович, всем видом выказывая недовольство, выглянул.

– Мне зайти?

Короткий кивок, и я со вздохом юркнула за дверь. Решимость вновь устроить скандал улетучилась, стоило лишь оказаться на подвластной аспиранту территории.

Бранов опять, явно на автомате, щёлкнул кнопку чайника. Молча покопался в столе. Достал пару листов формата А4.

– Что это? – присев на предложенное место, с удивлением разглядывала я список вопросов на листе.

– Хочу выяснить, какой у вас уровень знаний.

Знаний? Вот так новость.

– А… зачем?

– Решайте давайте тест, – аспирант потыкал пальцем в пакетик с пирогами и страдальчески скорчился. Остыл его обед. – И побыстрее, пожалуйста.

Чуя, как лицо наливается краской, я прочла первый вопрос и варианты ответов к нему. Покрутила ручку, сделав вид, будто размышляю, а сама тем временем читала следующий вопрос. Потом ещё один... Лицо нешуточно запылало от стыда. Это был один из тех случаев, когда совершенно искренне жалеешь, что не учился в полную силу.

– У меня занятия ещё сегодня, – не глядя на Бранова, соврала я. – И так опаздываю уже.

– Тогда после занятий придете, – равнодушно пожал плечами аспирант и с явным облегчением подтянул поближе пакетик с едой. – Раз уж вам так не терпится позаниматься со мной… в индивидуальном порядке.

И нехорошо-нехорошо так прищурился.

– Ян Викторович, – решительно отодвинула я от себя страшные тесты, – я не претендую ни на ваше время, ни на занятия с вами. Можете не беспокоиться. Я это специально сказала.

– И зачем же?

Я недоумённо потёрла ладонь об ладонь.

– Выкручивалась, как могла. Уж не обессудьте.

– Обессужу, – нахмурился Бранов. – Может, вам, в силу особых свойств ума, сложно в это поверить, но и я на вас не претендую. Однако так как вы во всеуслышание признались, что не в ладах с предметом, порученным вести мне профессором Завлинским, я вынужден принять меры. Так что жду вас сегодня после занятий, Мария. И в понедельник.

И снова такой… ну очень неприятный прищур.

– И возьмите вот это для общего развития почитать, – со злой ухмылкой аспирант шлёпнул передо мной книжкой в потрёпанном переплёте. – Начнём с детского.

Я поднялась, не чуя ног.

– Герои Эллады, – прочла, скривив губы.

Надо же, какая ирония. Геракл повержен…

– Что вы сказали? Не расслышал.

Я встрепенулась, как зачарованная таращась на препода.

– Говорю, «Герои Эллады». Вы издеваетесь надо мной, что ли?

Аспирант улыбнулся. В магнетически-тёмном взгляде так и читалось: «Ну, разумеется, издеваюсь, глупая. Хотя нет… я лишь начал».

Я сердито сдвинула брови, глядя перед собой.

– Вы это серьёзно?

– Вполне.

– То есть, – я на пару сантиметров отодвинула от себя книжечку, и она податливо заскользила по отполированной поверхности стола, – вы правда считаете, что я этого не читала?

Бранов равнодушно вскинул брови.

– Рискну предположить. Но не тревожьтесь, если начнём уже сейчас, до Нового года я сумею вбить вам в голову хотя бы материал средней школы. А там, – он подцепил со стола книжечку в мягком переплёте, – глядишь, и до вашего рОмана доберёмся. И статью для конференции навояем.

Пиу! Контрольный в голову. И вот я лечу в пустоту. Поверженная, униженная и истекающая кровью.

Хотя нет, не кровью – стыдом и злостью.

– Я вам только что жизнь… нет, не жизнь, карьеру спасла! А вы издеваетесь? Отдайте.

Я рванулась вперёд и ухватила своего «Императора» за уголок.

– Спасла? – Бранов хохотнул, крепко удерживая трофей. – А что значит ваше: «Ой, ла-ла-ла, я совсем не разбираюсь в истории!» Кто вас за язык-то тянул? Какие дополнительные занятия? Не знаешь, что сказать, молчи! С меня зав чуть три шкуры не спустил за неоправданное доверие, некомпетентность и неумение излагать материал!

Глава 3. Одна голова хорошо, но десять – жуют быстрее

Пока летела, орала я до того пронзительно, что горло теперь сотни когтистых кошачьих лапок драло.

Плюхнувшись на что-то мягкое, я хрипло пискнула. И только наметилась дать волю остаткам голоса, как настойчивый горячий шёпот, а вместе с ним и ладонь прочно запечатали рот.

– Молчи! Тихо!

Что происходит? Тараканы в голове пустились в пляс. Сновали туда-сюда, лихо подкидывая догадки одну невероятнее другой. Я замерла, пытаясь разобраться, что к чему.

Мягко. Очень мягко. Тишина и темнота. Вот только запах… Смрадный дух до того терзал ноздри, что даже приятное тепло от прижавшегося к моеё спине мужчины, не в силах было его смягчить.

– Тише, Маша, – повторил некто, и я во вспышке прозрения осознала – аспирант! – Я тебя сейчас отпущу, но ты пообещаешь слушаться, идёт?

Ещё чего! Но безопасности ради, покивала. Пусть думает, что я буду паинькой, а едва представится момент… Думаю, удар в пах любого обезоружить способен.

– Что за фигня? – выдохнула, едва обрела относительную свободу. – Где я? Куда вы меня?..

Руки своей жизнью зажили. Я пыталась ощупать всё вокруг, чтобы понять хоть что-то! Но неизменно натыкалась то на пучки влажной, острой по краям травы, то на препода.

– Да прекрати ты! – возмутился тот, когда я в сотый раз ухватила его не то за руку, не то за ногу. – И замолчи. Тихо!

Я послушно замерла, прислушиваясь и таращась в темноту. Вдалеке раздалось не то кваканье, не то птичья песня. Едва слышное журчание воды, шелест, всплеск и ещё бог знает что.

Боязливо задрав голову, я с удивлением заметила, что тёмное небо вкривь и вкось исчерчено корявыми линиями ветвей.

Постойте. Мы в лесу, что ли?

– Ян Викторыч…

Аспирант возился неподалёку. Я позвала снова. Затем снова и ещё разок. Но с каждой попыткой мой голос становился тише и тоньше. Да так и сошёл на нет. Словно у меня батарейки сели.

Я встала на четвереньки.

Уму непостижимо! Ещё секунду назад были почти в центре города-миллионника, а теперь здесь, в непролазной темноте среди травы, воды и смрада!

Может, это террористы? Помню лишь вспышку света. Лежит моё тело по кусочкам теперь где-то там…

Всхлипнув и осознав, что даже холода как такого не чувствую, я забеспокоилась ещё пуще. За окном, вообще-то, почти зима была. Снег! Середина ноября, етить-колотить! А тут мхи-лишайники повсюду.

– Ян Викторович, мы с вами что… умерли?

Аспирант недовольно засопел, завозился. Если и впрямь умерли, то его это, похоже, ни капли не огорчало. Зато я безмолвно затряслась. Слёзы хлынули из глаз, а повторить страшное слово... То самое, знаменующее конец жизни, конец всего и вся, даже в мыслях не выходило.

– Тише, тише, – аккуратно взял меня под локоть Бранов, хотя в голосе его скользило ясно различимое раздражение. – Живы мы, Маша. Не паникуй. Успокойся.

От сердца отлегло, а холод, сковавший тело и сперва принятый за холод загробного мира, вмиг отступил.

– Мика, – поправила я, умудрившись вставить слово в перерывах между теперь уже слезами облегчения. – Не Маша. Мика.

– Хорошо, – не стал спорить Бранов. – Всё будет хорошо, Мика. Ты только слушай меня и делай, что скажу, окей?

Я потрясла головой в знак согласия.

– Вот и отлично. Тогда давай, шагай за мной и свети под ноги. У тебя же мобильник есть?

– Он в сумке остался, – я покрутилась на месте, но темнота вокруг хоть глаз коли. – А я не знаю... где она.

– Та-ак, – судя по звуку, пошарил Бранов по карманам. – Тогда держи мой.

Послушно взяв смартфон, я провела пальцем по сенсорному экрану. На заставке еловый лес и дорога, уходящая за горизонт. Стандартненько, но хоть не обнажённая девушка или, что ещё хуже, фото подружки.

У Бранищи наверняка ведь есть подружка. Или нет? Странно, но мне вдруг стало жутко интересно. Я осветила широкую мужскую спину, словно она могла прояснить ситуацию, как тут же ругнулась сквозь зубы. О чём я только думаю? Вокруг чертовщина какая-то, а я как полная…

Голубоватый луч, источаемый дисплеем, мигом послушно уткнулся мне в ноги.

Меж кочек шли мы недолго. Покачнувшись и едва не оступившись, я выругалась, а звучный всплеск раздался совсем рядом. Божечки, пусть это будет рыба! Безобидная, глупая...

– Что... это было?!

Я заметалась, освещая всё вокруг, когда аспирант выхватил у меня гаджет и погасил экран.

Воцарилась тишина. Неестественная, жуткая. И если до сих про всё вокруг дышало, пусть и не совсем активной, но жизнью, то в эту секунду все обитатели этого странного места словно враз испарились.

Сказать, что страшно стало, значит, ничего не сказать.

– Тш-ш…тш-ш-ш…

– Да я и так молчу! – возмутилась я, гневно вглядываясь в черноту, в которой секунду назад пропал аспирант.

– Я ничего не говорил, – мгновенно отозвался он.

Новое от 6.04

– Йа-а-а-ан Ви-икторы-ы-ыч!

Аспирант рванулся и одним прыжком приземлился на змеиный хвост. Каблуки туфель смачно чавкнули, врезаясь в тело, и чудище зашипело с удвоенной силой. Всеми ртами разом.

Оскорблённая бесцеремонным поведением обеда одна из голов молниеносно ринулась в атаку.

Я слышала, как тупой, покрытый чешуёй нос врезался в землю. Пасть клацнула, сомкнувшись на болотной кочке, но аспирант успел увернуться.

– Мика, держись!

Бранов с прежним упорством вцепился в мои запястья. Я же как ошалевшая молотила по воде ногами, орала как резаная и снова молотила болотную змею.

О чудо, но хвост ослабил хватку. Рывок, и я пробкой вылетела из вонючей воды. Хрипло визжа, вскочила с охающего от тяжести моего веса аспиранта и бросилась наутёк. Но снова оказалась поймана.

Бранов ухватил меня за лодыжку.

– Стой, ёлки-палки! – заорал он, повалив меня в густую траву и прижав к земле. – Утонешь в болоте, глупая!

Судя по чавкающим звукам под моими кулаками, лупящими воздух, аспиранта и всё подряд, под толстым слоем дернины и вправду вода, а значит, мы в ловушке. На единственно-безопасном островке.

Кругом топь. Зыбкая, вонючая. И, возможно, полная такими вот чудищами.

Отчаявшись, я обмякла и прекратила сопротивляться. Прижалась к аспиранту, что навис надо мной в недвусмысленной позе, а тот уже вновь чудом отыскал мобильник и щёлкнул клавишей блокировки.

– Твою мать, – уже привычно выругался он.

Электрический свет от фотовспышки озарил поле битвы целиком.

Змея и впрямь имела с десяток, а может, и больше, голов. Они медленно поднимались из воды. К чему спешка? Даже столь крохотный мозг в каждой из черепушек зверюги явно соображал: бежать нам с аспирантом некуда, а значит, она сегодня-таки отобедает человечинкой.

– Давай же, – шептал Бранов, оглядываясь по сторонам, словно подзадоривая чудище. – Давай!

Первый бросок. Аспирант оттолкнул меня, и змеиная челюсть сомкнулась на пучке травы. Откинувшись, тварь снова принялась шипеть и раскачивать головами.

Расстелившись на земле и оцепенев от ужаса, я наблюдала, как головы устремляются то ко мне, то к преподу, но бросаться не решаются. Не то тварь просто развлекалась, не то ждала, когда каждую клеточку тела её жертв заполнит страх.

Может, мясо, пропитанное страхом, вкуснее?

Никогда об этом не думала.

– Маша, замри! Замри на месте!

Но тело напрочь отказалось меня слушаться. Я пятилась и пятилась, елозя задом по земле, а часть голов на длиннющих шеях угрожающе замерла, целясь.

Тварь выбирала жертву, а значит, и впрямь стоило замереть, чтобы не привлекать внимание. Вот только страх во мне драл глотку в разы громче голоса рассудка, едва шепчущего увещевания.

Жалобно скуля и толкаясь ногами, я сдавала назад до тех пор, пока рука, угодив меж кочек, не погрязла в жиже до самого плеча. Себя не помня, я с визгом вскочила и тут же под гневные ругательства препода застыла в полусогнутом положении.

Бесчисленное множество глаз, так похожих на теннисные шары, уставилось на меня. Змеиные рты больше не разевались. Лишь раздвоенные язычки трепетали все с тем же «тш-ш-ш» и пробовали воздух, пропитанный моим страхом, на вкус.

Аспирант рыкнул и вскочил следом.  Принялся орать и размахивать сияющим телефоном, чтобы дать мне время. Хоть немножечко времени, чтобы улизнуть!

Но тварь учуяла, что я наконец промариновалась, а значит… Bon Appetit!

Хотелось в обморок грохнуться, чтобы не знать, насколько это больно, когда в тебя вонзаются сотни зубов разом. Вот только провалами в сознании меня жизнь не баловала.

В обмороке я ни разу не была и, похоже, возможности попробовать подобное дамское развлечение больше и не представится.

– Нет, нет, – зажмурилась я, молясь всем богам, когда раздался пронзительный свист, а за ним и возмущённое шипение.

Я открыла глаза и уставилась на нервно дёргающуюся всем телом змею.

– Маша! – Бранов подскочил ко мне, ощупывая онемевшие руки-ноги. – Живая?

Живая ли? Сама не знала. Однако если раньше и были некоторые сомнения, что от страха можно концы отдать, то теперь…

Да у меня едва сердце в груди не встало!

Вновь свист, а за ним и сияющая, будто угли, лента пронеслась мимо и угодила в болото. Шипело это нечто в воде, издавая клубы пара, похлеще змеи.

– Ещё немного, Маша, – причитал аспирант, размахивая перед собой рукой. – Сейчас найду… Уже чуть-чуть!

Очередная порция огня и свиста, и змея зло завизжала, аки сирена. Взметнувшаяся волна окатила нас с аспирантом с головы до ног, а нехило разозлённая тварь уже устремилась прочь, готовясь напасть на обидчика куда серьёзнее, чем мы.

– Да ладно… – выпучилась я на огромного плечистого мужика поодаль. – Да ладно! Да быть такого…

Факельное пламя с лихвой освещало метателя светящихся стрел. Он был огромен и до того мускулист, что сравнение с греческим богом само собой пришло на ум. На плечах у «бога» расположилась львиная шкура.

Глава 4. Докопаться до истины за два с половиной лайка

Мокрая, грязная. Коленки трясутся, зуб на зуб не попадает, голова кругом идёт. Прежде чем в неприглядном виде предстать перед общественностью, я заскочила в уборную. Благо вечерело, студентов в корпусе поубавилось. Смыла с рук, шеи и лица болотную вонь и теперь стояла под горячими воздушными потоками сушилки. А заодно думала, думала, думала.

О-бал-деть. О-бал-де-е... В том, что героем, метавшим раскалённые стрелы в болотную тварь, был Геракл, не сомневалась. Другой вопрос: как? Как такое возможно? Мы побывали в книге. В книге, где Гераклу по сюжету вот-вот предстояло упокоить многоглавую Лернейскую гидру!

– О-бал... – завела я и встрепенулась. Разве может это быть правдой? Разве возможно...

Ответом на вопрос послужило хлюпанье в ботинках, стоило только с ноги на ногу переступить. Мокро. А раз мокро, значит, это самая что ни на есть реальность. С ума я не сошла и точно не сплю. Недаром говорят, что сырая тряпка на полу отрезвляет лунатика. Но раз всё взаправду… Вот так аспирантище! Вот так… стоп.

А кто же он, в самом деле?

Я до боли закусила губу. В том, что всея интернет даст хоть один вразумительный ответ, горячо сомневалась. Но попробовать навести справки собиралась решительно.

– Вдруг повезёт, – зайдя в туалетную кабинку, разулась я и принялась выливать болотную жижу из обуви в унитаз.

***

Спустя полчаса волосы высушить удалось. Тоненькая блузка тоже подсохла, сменив в отместку приятный цвет мяты на серо-бурый. Но я ловко прикрыла грязные разводы широким шарфом, очень кстати свёрнутым в рулет у меня в сумке.

Вот только джинсы синели мокротой, но это ничего. Пустяк. Если не трогать, и не поймёшь, что сырые, а до общежития рукой подать. Доковыляю и так, не околею.

Оставалось лишь найти свою верхнюю одежду и Бранову при этом не попасться. А то мало ли...

– Оксанка! – спохватилась я и со всех ног кинулась на первый этаж. – Точно! Она ж меня ждёт ещё, наверное!

Оксана, надо отдать ей должное, ждала. Правда, терпение её давным-давно иссякло.

– Да ты совсем обалдела!

Подруга всецело оправдала ожидания. Едва завидев меня в холле, бросилась навстречу и с такой силой сунула в руки куль моей одежды, что ещё немного, и я точно со своим пуховиком сроднилась бы на молекулярном уровне.

Я виновато сморщилась, комкая своё добро.

– Я тебя тут больше часа жду. Больше часа! Ты совсем уже? Фу-у... – вдруг скривилась подруга, заозиравшись по сторонам, – что за вонь?

Я сжалась, подозревая, кто именно являлся источником зловонного амбре.

– Окса-ан…

– Что, Оксан? Ты почему трубку не брала? Я тебе миллиард раз звонила!

– Да не слышала я, – принялась виновато копаться в сумке в поисках смартфона.

Надо же, так своими мыслями занята была, что обо всём на свете забыла. Не каждый день меня по книжкам путешествовать заставляют.

– Не ругайся и прости, бога ради! Надо было не ждать... Оставила бы вещи в гардеробе.

Оксана нервно поправила очки-нулевки на переносице и вдруг выдала совершенно спокойно.

– Ты же за Брановым побежала.

– Угу.

– И как, – соседка прищурилась, – догнала?

Я в очередной раз угукнула. Совершенно не представляла, что и как рассказывать. Оксана – убеждённый реалист-прагматик, явно мне не поверит и, что совсем плохо, сочтёт сумасшедшей. А лишаться её пусть и неблизкой, но какой-никакой дружбы, совсем не хотелось.

– Так-так, – протянула подруга, сложив руки на груди. – А пирожок-то с сюрпризом оказался!

Я сморщилась. Есть хотелось до жути.

– Никаких сюрпризов, – буркнула, напяливая пуховик. Ширкнула молнией, чуть подбородок не прищемив. – Выдумываешь вечно, что попало.

– Ну да, как же, – хихикнула Оксана, уперев руки в боки. – Мик, я заходила на кафедру. Вас там не было.

– И что?

– Улика номер один! – торжественно провозгласила подруга, подняв палец вверх.

– Улика чего?

Беспечность и непонятность её изъяснений начинали раздражать.

– Недогадливая ты моя, капусточка! – Оксана с особым энтузиазмом принялась тискать меня за бока, на счастье, прикрытые толстым слоем пуховичного синтепона. – Всё сходится! Смотри, ты пропала с Брановым на целый час. Так? Прибавить то, что ты не брала трубку, помножить на твою жутко смущённую физиономию…

– Вычесть здравый смысл, – съязвила я. – Прекрати! Фигню городишь.

– А ты чего так нервничаешь, Мика? – толкнула меня плечом Оксана. – Есть отчего нервничать? М-м?

– Меня, вообще, сегодня чуть не сожрали! – выдала я, потеряв осторожность. – Мне априори нервничать полагается!

Оксанка совсем развеселилась.

– Чуть не сожрали? О-о...Так это теперь так называется?

От прежней сердитости соседки и следа не осталось. Хотя нет, Оксана мне явно мстит. И будет мстить, подтрунивая при каждом удобном случае.

Новое от 8.04

***

– Серьёзно, Оксан? Веселись? Без тебя? – я развела руками, озираясь по сторонам. – Я ж здесь никого толком не знаю!

В полумраке просторной гостиной бродили парни и девушки. Бывший одноклассник Оксаны неделю назад пригласил нас, а вернее, соседку и любую её подружку на выбор, на день рождения. «Только симпатичную приводи», – мельком услыхала я в трубке, когда Оксана трепалась по телефону. Собственно, когда подруга, отбросив мобильник, предложила пойти вместе, мне это польстило. Я согласилась. И без того вечер пятницы провела с головной болью за ноутбуком. Тонну информации перелопатила, и хоть бы хны! Что есть Бранов, и какова природа его явно потусторонней силы – оставалось тёмной загадкой.

– И что с того, что никого не знаешь? Сегодня суббота, Мик, – Оксана так недоумевала, будто день имел сакральную значимость. – Отдохни, расслабься. Познакомься с кем-нибудь или... – подруга хитро прищурилась, – без твоего аспиранта тебе и жизнь не мила?

– Он не мой, к твоему сведению.

Состроив гневную гримасу, я выхватила из рук Оксаны запотевший пластиковый стаканчик. Вызов принят! Осушила содержимое в один присест, и пузырьки мигом ударили в нос.

– Ну, во-от, зануда, – кивнула соседка. – Развлекайся, а я – на охоту.

Оксанка расправила плечи, сверля взглядом виновника торжества.

Наблюдая за кошачьими повадками Оксаны, я стянула со стола пачку луковых колечек и плюхнулась в старое кресло в углу. Подлокотники грозились отвалиться, сидение проваливалось едва не до пола так, что коленки выше головы задирались, но был у кресла несравненный плюс. Можно затаиться и не ждать противных пьяных ухажёров. Сесть рядом не выйдет – места маловато, а стоять… Лучше поискать барышню посговорчивее и с площадью посадки побольше, верно? Поэтому я взорвала пачку пахучих "колечек", и с предвкушением покоя забралась в кресло с ногами.

Спустя полчаса и вправду исчезла с радаров незнакомых ребят. Думаю, даже Оксана отыскала бы меня с трудом. Уткнулась в мобильник и пробежалась взглядом по вкладке «друзья».

Оффлайн… Ну и жук ты, Бранов! Сутки прошли, и ни слова, ни полслова. А я ведь объяснений жду, места не нахожу.

Ткнула в кругляшок аватарки. «Ян Бранов». Вот он. Стоит на фото. Важный-преважный. Пиджачок, рубашечка белая. Бровь приподнял. Пижон! В ленте записей мало и все за две тысячи лохматиые годы. Фотографий в альбомах тоже кот наплакал, и ни намёка на магическую сущность. Но я ведь... не сошла с ума!

На произошедшее теперь как со стороны смотрела. Топь, многоголовая гидра, Геракл, появившийся так вовремя. Бранов твердящий: «ещё немного, ещё чуть-чуть». Чёрт знает что!

В том, что аспирантище не так прост, не сомневалась, и пусть запросы в интернете не выдали ничего толкового, я знала, что видела вчера. Чему, как глазам, остаётся верить? Но мне бы одну зацепочку... крохотную! Буквально задыхалась от нехватки информации.

Протаращившись пару минут на одиноко лежащую на полу расплющенную пивную крышку, снова залезла в соцсеть, но там все осталось неизменным: проклятое "был в сети сто лет назад".

Он издевается? Будь моя воля, устроила бы аспиранту допрос с пристрастием. Вот только где смелости взять? Всё, что случилось – чудо настоящее. Волшебство, магия! Такое раз в жизни у одного на миллион случается. Радоваться бы, но не покидало ощущение, будто мне позволили окунуться в тайну, приоткрыли дверь в мистическое – против моей воли прошу заметить, – а затем ту дверь бесцеремонно захлопнули. И нос прищемили.

– Морда аспирантская, – проворчала под нос, листая Брановские три с половиной фото. – Наглая, аспирантская…

– Эй, Мальвина, а я тебя знаю!

Я вздрогнула и погасила экран. Волна гнева отступила так же внезапно, как возникла. Рядышком с моим креслом на корточках пристроился парень. Белозубая улыбка, смазливая физиономия. Гений пикапа или из дурки сбежал? И если второе, вынуждена разочаровать. Навряд ли пара, где оба с чудинкой, долго протянет.

– Не прокатит, – фыркнула я. – Шагай мимо. И у Мальвины волосы синие были, а не розовые. Это тебе для справки.

Но красавчик не растерялся.

– Да не-е, это точно ты. Маша, да? Вознесенская.

Новое от 9.04

Подозрительно осведомленный патлатый блондин начинал раздражать.

– Справки обо мне навёл? Какой молодец.

– Нет, стой! – кавалер вскочил и раскинул руки, не позволяя встать. – Это же я! Миша! Ну, помнишь, мы с тобой в детстве в деревню вместе ездили? Не?

Удержавшись от лютого желания с размаху засадить наглецу в нос, я пригляделась... и ахнула.

– Мишка? Сизов? – парень, улыбнулся ярче и отсалютовал со смехом.

– Он самый. Сизов.

Я моментально вскочила.

– Ты как тут?..

– Пригласили

– Вот так встреча…

– И не говори! Слушай, такое грех не отметить, – Миша легонько толкнул меня обратно в кресло. – Я сейчас. Ты только не уходи, окей?

Он заразительно захохотал, пригрозил пальцем и умчался, а мне оставалось вслед ему поражено глазеть. Это ж надо! Мишка Сизов появился в моей жизни лет пятнадцать назад. Меня тогда каждое лето сбагривали в деревню. Там и познакомились. Деревня была и с постоянными жильцами, вроде моих бабули с дедом, и с дачниками, вроде Мишкиных родителей. Помню, как сидела на заборе и с замиранием ждала, когда к воротам соседей подкатит серебристая «тойота». Друг всегда привозил кучу сладостей – сейчас-то понимаю, что родители так от Мишки откупались, чтобы не егозил перед глазами. Они у него частенько скандалили. Выясняли отношения. Мишкин отец даже уезжал не раз, но всегда возвращался с кулём конфет и шоколадок.

Сладостями Миша всегда делился со мной и даже больше положенной доли отдавал. Говорил,сам сладкое не очень любит. Эх... Мы не разлей вода были. Мишка-Машка, Машка-Мишка, жених и невеста... Детские обзывательства нас преследовали, но мы внимания не обращали. Гордились даже. Такая крепкая дружба не у всех была. Каждое лето я была счастлива, но вот однажды – Мишка не приехал. Через год в доме напротив поселилась незнакомая зловредная дама с пятью кошками.

Тогда-то я и поняла детским умишком – кончилась история дружбы. А затем и сама в деревню ездить перестала. Дедушка умер, бабушка к нам в город перебралась, и дом в деревне продали. Вот и всё.

Растерянно озираясь, я вновь зачем-то глянула на дисплей. Бранов нагло лыбился с экрана. От злости и разочарования, будто вспомнив детскую обиду, ткнула в первую попавшую под горячую руку фотографию. Получай лайк! И ещё один. Вот так! Знай, что я о тебе не забыла и помню, что случилось. Ха!

Отметочки «мне нравится» засияли. Операция по свершению маленькой мести свершилась, и если можно было бы «залайкать» до смерти, я, наверное, только что это и сделала.

Секунда, другая. Кажется, я только-только начала приходить в себя, как... Online! Яркий зелёный значок в шапке Брановской страницы загорелся, а для меня будто земля под ногами разверзлась.

– Ёлки… – дохнула и мигом принялась снимать барские лайки с записей. Может, хоть что-то убрать успею? Может, Бранище не заметит? Может… Но мои робкие «может», госпожу Фортуну не убедили. Гаджет призывно курлыкнул.

*Новое сообщение*

Ян Бранов:???

– Бли-и-ин!

Аспирант «пялился» на меня чёрными глазищами с крохотнуой аватарки в диалоге, но взгляд этот для меня был подобен Сауроновому Оку. Замечена. Рассекречена. Конец! Секунда, и я с ума сойду.

Ян Бранов: Что лайк-атака означает, госпожа Вознесенская?

Проявив чудеса сообразительности, я сбежала. Закрыла страничку, погрузившись в спасительный оффлайн.

– Ещё здесь? – выскочил Мишка из толпы. – Фух, думал, вдруг решила, что я придурок, и сбежала.

Миша передал мне стакан с соком, вот только пахло далеко не мультифруктом.

– Нет, здесь. Ждала.

Действительно, чего с ума схожу? У меня есть Миша. Теперь есть. Нам с ним столько наверстать нужно! Всё бы ничего, однако мысли метались, а взгляд то и дело возвращался к телефону. Нужно было совсем выйти из соцсети. Если Бранище снова пришлёт сообщение, оповещатель даст знать, и тогда…

*Курлык*

Поседев в мыслях раз двести, я сунула мобильник под коленку. К счастью, Миша звука весточки из преисподней не услышал.

***

По предложению Миши мы перебрались на диван рядом с парочкой и принялись болтать. Вернее, болтал Мишка, а я отвечала, зависая на секунду-две. Всё думала, что мог написать аспирант? Вариантов было море и даже океан. Самый жуткий: Вознесенская, ты знаешь мою тайну, и я вынужден тебя убить.

– Ты нормально? – Миша легонько ткнул меня в плечо. – Грустная.

– Всё отлично, – нехотя отхлебнула я самодельный Мишкин коктейль. Гадость, конечно, редкостная. – Просто никак поверитьне могу, что это ты.

Миха залучился обалденной улыбкой и развёл руки в стороны.

– Уж поверь. Так вы тут теперь живете? – подобрался Миша, возвращаясь к беседе.

– Учусь, – поправила я. – Родители здесь не живут.

Новое от 10.04

Ох, ну и настрочил аспирантище!

20:59 Ян Бранов: ???

21:00: и что эта лайк-атака означает, позвольте узнать, госпожа Вознесенская?

21:10: способ обратить на себя внимание, полагаю? Вам это удалось, Мария.

22:15: объяснений ждёте? И не надейтесь. Их не будет.

22:43: хорошо, уговорили. Думаю, всё же стоит поговорить, чтобы прояснить некоторые моменты.

22:58: Мария?

23.03: Маша, у вас всё в порядке?

23:06: Мика!

Вот так. И ни одного смайлика. Злюка. К концу аспирантского гневного сообщение-извержения временные рамки сокращались. Неужто Бранище и впрямь обо мне беспокоился? Ну, вот я онлайн. Дышу тихо-тихо, словно от того зависит, заметит меня препод или нет.

Бранов тоже до сих пор в сети.

Собравшись с духом, я застучала по виртуальной клавиатуре.

Я: Здравствуйте, Ян Викторович. Простите, не видела сообщений. Со мной всё в порядке. Раз стоит прояснить некоторые моменты, говорите. Я внимательно слушаю.

Не смс, а объяснительная, честное слово! Перечитав сообщение и убедившись, что оно ровное и безэмоциональное, нажала «отправить». Пару секунд сообщение светилось синим, а затем…

Ян Бранов: Слава богу. Думал, вы стёрли пальцы, лайкая мои фото, и теперь не в силах ответить.

Зараза! Глумиться вздумал? Я запыхтела, старательно тыча в квадратики клавиатуры.

Я: Это была не я. Друзья пошутили. Я не дома, на вечеринке.

Томительное ожидание, но, к чести аспиранта, писал он скоро.

Ян Бранов:Сделаю вид, что поверил. Не дома? Я смел надеяться, что вы трудитесь над рефератом, который я должен был увидеть у себя на почте вчера.

Похоже, зазнайка-аспирант не слышал поговорку: кто старое помянет, тому и глаз вон. Однако пришедшее следом сообщение избавило от необходимости отвечать.

Ян Бранов: Насчёт поговорить: не сетевой разговор.

Хочет встретиться? Я зажала рот ладонью, чтоб не запищать. Ура! Ура-ура! Но... страшно. Вдруг Бранов маньяк? Нет, это глупости, конечно, но, судя по всему, нормальности в аспиранте и с гулькин нос не наковырять. Но сейчас-то что делать? Соглашаться?

Стук в дверь заставил меня вскочить.

– Эй, кто там засел? Долго ещё?

Голос грубый, грудной. Не Брановский.

– Минутку!

Опасения не оправдались. Аспирант не способен в секундуперемещаться, куда вздумается. Я снова уселась на крышку, впопыхах набирая:

Я:Хорошо, Ян Викторович, можем поговорить вживую.

Рискую, но любопытство брало верх. Там ведь тайна, магия! Лесом осторожность и благоразумие.

Ян Бранов:Ок. Адрес.

Пошарив в телефоне, я быстренько открыла GPS и отправила скриншот. Аспирант прочёл, и огонёк оnlinе погас.

– Чокнутая... И что только творю?

Юркнув мимо очереди у туалета, я направилась к Мише. Друг уже сменил стаканчик на тару повместительнее. Увидев меня, парень воспрянул духом и напялил неизменно-обалденную улыбку.

– Здержалась, – улыбнулась в ответ, но несмотря на телодвижения друга, присаживаться рядом не спешила. – Слушай, Миш... дела нарисовались. Уйти придётся, так что…

– Так быстро?

Я только руками развела и от предложения проводить отказалась, но номер свой охотно дала. Это же Миша. Мишка Сизов! Что за дни чудес? С ума сойти.

...

– Осталась бы, – тянула Оксана, пока я топталась в просторном коридоре. Искала пуховик средь свалки одежды на полу.

– Я бы с радостью, но доклад этот… Продыху Бранище потом не даст. Не хочу стипендию терять.

– Да знаю... Ладно. Доберёшься, позвони. Номер машины отправь. Мало ли...

Кивнула и глянула напоследок в зеркало. Хорошо, что прилично выгляжу. Причёска, макияж, все дела. Почему-то перед глазами тут же всплыло глазастое аспирантское лицо... Дохнула в ладонь Черт, луковые кольца постарались на славу.

– Слушай, а жвачки у тебя нет?

Оксана порылась в клатче, вынула упаковочку «орбита». Выдавила в ладонь три подушечки за раз и зажевала. Говорить с комом жвачки было трудно, поэтому я ещё раз махнула Оксанке на прощание и выскочила на улицу. В воздухе кружили лёгкие снежинки, и я высунула язык, пытаясь поймать хоть одну. Надо же... почему так хорошо на душе? И даже Бранов-Баранов волнует меньше обычного. Или, я даже рада…

Глава 5. О тайнах, кукурузных полях и летающих тарелках

Если честно, надеялась побыть немного на воздухе, прежде чем аспирант приедет. Хотелось, чтобы ум прояснился. Не свезло, и теперь всё, что оставалось – остервенело жевать мятный «орбит» и медленно, но верно приближаться к воротам. Решительно толкнув калитку, я шагнула на припорошенную снегом дорогу. Серая легковушка аспиранта таинственно сияла фарами поодаль, кутаясь в сизые облака выхлопных газов.

Тук… тук… тук-тук-тук.

Сердце набирало обороты, и с каждым шагом идти становилось сложнее. Может, ну его? Вернусь в обнесённый высоким забором коттедж. Там Оксанка, там Миша… Они в обиду точно не дадут.

– Ну, нет, мать. Отступать некуда. Москва позади.

Запорный механизм дверцы машины щёлкнул, и я, выплюнув добротный жвачный ком и не позволив себе вконец захлебнуться в сомнениях, уселась на переднее пассажирское сидение и заявила с порога.

– Учтите, мои друзья знают, где я.

– Для начала, привет.

А где же официоз и пресловутое «вы»? Я повошкалась, пристёгиваясь.

– Здравствуйте.

Бранов поморщился, и я попыталась отодвинуться настолько, насколько позволяли габариты машины. Разит, поди, от меня луковыми колечками. Даром жвачкой давилась.

Машина стронулась, и мы покатили по опустевшим улицам. Я с опаской косилась на препода. Куда едем? Хорошо ещё коттедж в черте города, а то свёз бы меня куда-нибудь этот извращенец-перемещенец. Поминай как звали.

Остановились. Красный. Снег будто тут же замедлил ход. Не лупил по стеклу как ошалевший, а падал плавно, медленно. Дворники пробежались туда-сюда, крякнув. Поворотник мерно щёлкал.

Порядком затянувшееся молчание мне пришлось нарушить первой.

– Ян Викторович, вы поговорить хотели.

Бранов не повернулся. Неусыпно глядел на дорогу.

– Мне казалось, это ты намерена поговорить со мной.

– Разве это я среди ночи поехала неизвестно куда, неизвестно за кем?

– Разве это я достаю преподавателя в соцсетях? – парировал аспирант.

От возмущения я охнула. Это я-то достаю? Всего-то пара лайков!

Гнетущее молчание, а снегопад усилился, оттого дворники безостановочно елозили и мерным «вжух-вжух» подчёркивали искусственность тишины. Игру в молчанку проиграла я.

– Окей. Я так понимаю, это вы устроили фейерверк из золотистых огней вчера на кафедре, и нас и впрямь чуть не сожрала лернейская гидра.

– Спрашиваешь или утверждаешь?

– Рассуждаю.

– Не знал, что умеешь, – усмехнулся аспирант.

– Зря смеётесь. Если все так, как я пмню, то вы, скорее всего, никак не решаетесь просить меня молчать о случившемся, а желательно забыть вовсе.

– Но почему ты решила, что мне под силу устроить, как ты выразилась, «фейерверк из золотых огней»?

Ответ сам собой разумелся.

– У меня диапазон восприятия широкий. Я верю в странное и необъяснимое.

– Истина где-то рядом?** – хмыкнул Бранов.

– Точно, – кивнула я. – Вы и сами себя с потрохами сдали, – я помахала телефоном с открытым диалогом на дисплее. – Зачем писать и что-то прояснять, если вины нет? Кинули бы меня в ЧС, и дело с концом.

Аспирант поджал губы и притормозил на пешеходном. Похоже, веры в то, что от меня можно легко отделаться, у него не было.

– Я просто беспокоился, как бы с тобой беды не случилось.

– Или как бы я ненароком умом не тронулась?

– Не без этого. Знаешь, не хочется нести груз на плечах. Но, кажется, я зря тревожился. С умом у тебя всё в порядке.

– Мне бы вашу уверенность. Вдруг всё вокруг плод моего воображения, а моё пристанище давным-давно палата №6?

– Маша…

– Мика, – поправила я. Если это моё сумасшествие, диктовать правила буду я.

– Мика, – покладисто кивнул Бранов. – Если для тебя важно знать: с ума ты не сошла. Как ты мудро заметила, я здесь, – аспирант прихлопнул ладонями по рулю. – Если всё плод твоего воображения, какая нужда мне ехать за тобой?

И правда, зачем катить среди ночи за девчонкой, которая лекции вполуха слушает?

– А вдруг и вы тоже... моя фантазия? – сощурилась я, старательно скрывая радостное волнение.

Уголочки тёмных Брановских глаз забавно растянулись в лисьем прищуре.

– Хм… и как часто я становлюсь предметом твоих фантазий, Ми-ка?

_____________

**Истина где-то рядом – в словах Бранова отсылка к сериалу «Секретные материалы» (англ. The X-Files), в котором главные герои Малдер и Скалли расследуют сложнообъяснимые, а зачастую и вовсе мистические случаи.

Новое от 12.04

– Хм… любопытно. И как часто я становлюсь предметом твоих фантазий, Ми-ка?

Щёки некстати вспыхнули, и так как язык ни с того, ни с сего окостенел, отвечать на провокационный вопрос я не стала. Вместо этого уселась в позе суриката и навострила все органы чувств разом.

– Так значит, вы… Кто? Волшебник, маг? Сбой в матрице?

Аспирант захохотал. Мягкий смех легко касался чего-то внутри и заставлял вибрировать в такт. Странно... Но так искренне веселящимся Бранова я определённо видела впервые.

Похоже, и ему, кем бы он ни был, ничто человеческое не чуждо.

– Всё же кто-то больше фантастикой, чем историей увлекается, – покачал головой Бранов. – Нет, я не маг и не волшебник. И уж точно о матрице ничего не знаю.

«Ага, и рассказывать тебе ничего о себе не собираюсь», – закончила я за него мысль и нервно покрутила головой. Кажется, хмель из организма окончательно выпарился, а мозг начал соображать ясно.

– Жаль, – протянула я. – Мне актёр из «Матрицы» очень нравится… Тогда кто же вы?

– Давай без лишних вопросов, – нервно бросил аспирант и тут же спешно добавил. – Пожалуйста.

– Да без проблем.

Бранов выдавил бледное подобие улыбки, а я расстроенно обмякла в кресле.

Чудно, право слово! Зачем тогда приехал, если на вопросы отвечать не собирается? Будь я поглупее да посамоувереннее, наверняка уже плясала бы в безудержном буйстве, решив, что он попросту на меня запал.

– Вижу, ты расстроилась.

– Да нет, – безучастно пялилась я в окно.

– Так «да» или «нет»?

Я сперва хотела повторить "нет", но вдруг такая злость и разочарование охватили... Ни сил, ни желания сопротивляться не было.

– Ян Викторыч, это же нечестно. Нельзя так!

Аспирант недоумённо вскинул брови.

– Расстроилась, значит, – протянул он. – Послушай…

– Конечно, расстроилась! – перебила я. – Не знаю, кто вы и что, но это же чудо! Ян Викторович, вы – чудо! – на этих словах Бранище часто-часто, будто смущённо, заморгал и в руль так вцепился, что костяшки пальцев побелели. – Всё, что произошло – настоящая магия! И я теперь даже спать нормально не могу.

– Мне жаль, что ты…

Но я бесцеремонно перебила.

– А мне не жаль. Это чудо! И оно случилось со мной, поэтому прошу, расскажите всё, что можете! Я хочу знать, что не схожу с ума! Я должна знать! Ян Викторович, прошу…

Всем телом развернувшись к преподу, я глядела на него с мольбой и надеждой. Едва ли руки на груди не сложила.

– Раз для подтверждения твоего здравомыслия я должен что-то объяснять, – вдруг посуровел аспирант, – тогда переубеждать тебя не стану. Ты окончательно и бесповоротно чокнулась.

Очень мило. Похоже, с выводами о человечности аспиранта я поторопилась.

Насупившись, я уставилась строго перед собой и думала. Думала, думала! Нестерпимо хотелось ощупать всё вокруг, даже Бранова-Баранова, чтобы убедиться, что это явь.

Однако я продолжала сидеть, изо всех сил сцепив руки в замок.

Пальцы мои, к слову, были реальны и ощутимы. Одно это даровало пусть и слабое, но облегчение.

Снова тормознули на светофоре.

Пушистая снежная ночь над городом. На улицах ни души: машины редки, а уж пешеходы и подавно. Но аспирантишка готов стоять положенное красным огоньком время. Целую минуту! Ишь, какой правильный.

Нет. Из такого и калёными щипцами правду не вытянешь. Кем бы он ни был – это его тайна. И тайна тёмная. О ней таким простачкам, как я, точно знать не положено.

Я обречённо махнула рукой.

– Ай, поступайте, как знаете. Мне всё равно. Путешествуйте в книги, тусуйтесь с Гераклом, гидрой, цербером или… что там еще такие, как вы, делают? Мне и дела нет.

Бранов скривился, но смолчал, и я решила, что не помешает ещё пару слов добавить.

– Только в следующий раз, Ян Викторович, когда соберётесь проворачивать нечто подобное, постарайтесь, чтобы никто этого не видел, – я помедлила, рассеянно теребя край шарфа. – Нам, обычным людям, хочется чудес. Не нужно размахивать куском мяса перед голодным. А если уж решились, будьте готовы к последствиям.

Аспирант напрягся. Даже острый уголок кадыка прыгнул вверх-вниз.

– Ты мне угрожаешь, что ли, не могу понять?

– Нет. Просто предупреждаю, чтобы вы больше глупостей не делали. Не таскали девушек в книжные болота, ведь иначе кто-то из них может начать строить гипотезы, болтать направо и налево, и тогда…

– Шла бы ты лучше, – процедил Бранов сквозь зубы, – круги на кукурузных полях чертила, Вознесенская.

Круги? Обидно. Я к нему, видишь ли, с пониманием и всей душой. Никому и словом не обмолвилась о наших приключениях, а он вот, значит, как?

– Зачем круги? – пожала плечами. – Вы же есть. Книжный путешественник, конечно, такой фурор в СМИ, как высадка НЛО, не произведёт, – оценивающе глянула я на препода, – но и на вас, если правильно все устроить, можно нехило подзаработать.

Новое от 13.04

Я с надеждой уставилась на аспиранта, а машина тем временем остановилась. Свежий снег протяжно скрипнул под колёсами.

Нет. Шантажист из меня совсем никудышный. Бранов развернулся ко мне. Облокотился на дверь и глядел теперь с лёгким прищуром. По крайней мере, в темноте мне казалось, будто он зло сузил глаза.

– Согласны? – повторила я, но на тон тише, и аспирант наконец ожил.

– Нет, не согласен.

Сказал, как хлыстом щёлкнул, и я замерла. Балансировала на краю пропасти.

Шаг влево, шаг вправо…

– Раз так... Вы не оставляете мне выбора, Ян Викторович.

Прозвучало совсем жалко. Я дёрнула ручку, но дверь не поддалась. Попробовала ещё раз, подняла рычажок до упора так, что от натуги жилка на шее забилась. Однако дверь оставалась молчаливо-безразличной, впрочем, как и сам владелец авто.

Ну, всё. Приехали. 

Я чувствовала, как аспирант прожигал мою спину взглядом, но тело онемело, потому обернуться не было сил. Ручку двери тоже мучить бросила, без толку.

До меня вдруг простая истина дошла. Бранище неспроста приехал. Это ловушка. Он заманил меня в ловушку! Конец.

– Мои друзья знают, где я.

Зачем сказала, сама не знаю. Должно было звучать устрашающе, однако от этих слов жутко стало лишь мне.

– Друзья знают? – усмехнулся аспирант. – Ты кому-то сказала, что тебя подвезёт препод? Вот уж сомневаюсь. Максимум, ты пожаловалась одной из подружек на плохое самочувствие и сказала, что вызвала такси. Так что брось заливать, Мика. Никому и в голову не придёт искать тебя... рядом со мной.

Ой-ёй... Я ловила каждое Брановское слово, а заодно судорожно шарила впотьмах в поисках заветного шпенделька, снимающего блокировку двери.

Ну где же он, чёрт бы его…

– Я буду кричать, – предупредила честно.

– Кричи. Но лучше побереги голос и сэкономь время. И своё, и моё.

Холодным потом умылась на раз ещё до того, как мужские пальцы скользнули по спине. Бранище взял меня под локоть и приблизился так, что виска коснулось его тёплое дыхание.

– Дам тебе совет, – едва различимо прошептал на ухо аспирант, как змей-искуситель, – никогда не угрожай тому, кто сильнее тебя, Мика.

Я сдавленно угукнула и, затаив дыхание, повела головой. Хотела искоса видеть Бранова, правда, у меня от этого едва косоглазие не случилось. Одновременно обследовать дверь и глядеть в лицо смерти – та ещё задачка.

– Поняла? – продолжал менторским тоном терзать меня препод. – Если да, тогда повтори.

– Не угрожай тому, кто сильнее, – послушно оттараторила я.

– Хорошо, – Бранов чуть прищурился и пальцы его на моём локте сжались сильнее. – И никогда не груби тому, кто умнее тебя. Не лезь туда, куда не просят. Не вмешивайся в то, чего в корне не понимаешь и...

– И не приведи господь снова связаться с тем, кто обладает сверхъестественной силой, – добавила я с истеричным смешком, но Бранище инициативу не одобрил.

Доминант, похоже, чтоб его…

– Да лучше вообще клюв не раскрывай, Синица, – негромко, словно самому себе проговорил аспирант. – Пока не нашлись "добрые" люди и кляп в рот не сунули.

Синицы… кляп? У меня от страха будто слуховые галлюцинации начались. От отчаяния и нереальности происходящего я и не заметила, как потянулась к лямке ремня безопасности на груди. Сдавила пластиковые лапки зажимов.

Щелчок!

Аспирант вынырнул из суровой задумчивости. Даже вздрогнул будто бы. А я, не дожидаясь, пока он достанет из бардачка какие-нибудь особо жуткие орудия пыток, воспользовалась секундной заминкой и с воинственным ором: «Вива ла революсьон!»* – рванула в промежуток между сидениями.

*Viva la revolución – да здравствует революция

Надежда на то, что задние двери не заперты, была мала. Но и сложа руки сидеть толку немного. Правда, борьба за свободу оказалась недолгой – мой Виннипуший пуховик как мог предательски стеснял движения. 

Мгновение, оставшееся в памяти одним сплошным пятном, и я, вопреки тому, что клещом цеплялась за сидение, оказалась обхвачена поперёк талии.

Рывок, и крепкие ручищи даже дышать не дают. Сдавили грудную клетку до хруста, а такой уютный, с легкими древесными нотами глубокий аромат окутал, словно те самые крылья из сна. Сгустил темноту и отгородил от мира. Привязал...

Взбрыкнув, я так и охнула. Эт-то еще что за стокгольмский синдром?!

– Гадкий… аспирантишка… гад-кий…

Возвращая независимость и пытаясь больше не дышать носом, чтобы вновь не съехать в ваниль, я царапалась и брыкалась. Визжала, тянулась к сигнальной кнопке на руле, пыталась укусить препода и ругалась до тех пор, пока силы не покинули, а слова в жалобные хрипы не превратились.

Дёрнувшись напоследок, я обмякла с обречённым всхлипом.

Странное дело, но аспирант будто бы просто зажал меня в тесных объятиях, максимально блокируя движения. Ни придушить, ни каким бы то ещё способом умертвить даже не пытался!

Новое от 14.04

Вот тут нервишки у меня и сдали.

– Клянусь, молчать буду! Только не бейте! – заревела я теперь уж совсем натурально. – Отпустите! Не отправляйте опять в болото к змеям!

Аспирант воскликнул что-то, выставив руки ладонями вперёд. Кажется, хотел коснуться моего плеча, но благо передумал. Отпрянул с возгласом:

– Да ты в окно-то выгляни! Чего ревёшь?

Я проморгалась и уставилась в молочно-белую белизну. Это ещё что за мгла? Что я увидеть должна? Серую безысходность и мир напоследок?

Поняв, что я тупо гляжу перед собой, аспирант в негодовании цокнул и вновь потянулся ко мне. Я шарахнулась, вжавшись в спинку кресла, но он лишь дотянулся до окна и поелозил ладонью по стеклу.

– Запотело… – прошептала я, прильнув носом к мокрому окну.

Снег сошёл на нет. Фонарей тоже раз-два и обчёлся. Только плотные ряды гаражей обступили нас со всех сторон, а над ними вдали…

– Это общага, что ли? – я обернулась, затаив дыхание. – Моя?

– Твоя, – без намёка на усмешку ответил аспирант и задумчиво провёл пятернёй по коротким, торчащим забавным ёжиком, волосам. – Ну ты и правда, совсем…

Бранов нервно хохотнул, крутанув пальцем у виска.

– Так я же не знала… Я думала, вы меня сейчас тут!..

– Да нужна ты мне сто лет в обед.

Аспирант нажал на кнопочку на панели, и в двери щёлкнуло.

– Я могу идти?

Бог мой... Неужели всё обошлось? Неужели четвертование и расфасовка конечностей по пакетам отменяется?

– В добрый путь, блаженная, – подтвердил Бранов и снова усмехнулся, отводя взгляд.

Я несмело подняла рычажок, и дверь отворилась. Одной ногой ступила на дорогу и мигом почувствовала себя в безопасности. Обернулась.

– Ну вы и изверг, конечно.

– Иди уже.

Я послушно перекинула вторую ногу и выползла из машинных сумерек. Луна, размером не больше пятирублёвой монеты, едва проглядывала из-за облаков. Небо медленно, но верно прояснялось, обнажая россыпь звёзд.

– Так а зачем всё-таки приезжали? – заглянула я напоследок в салон. – Чего хотели-то?

Аспирант положил руки на руль и не глядя ответил.

– Не твоя забота. Чего хотел – узнал. Топай давай отсюда.

Распрямившись и задрав голову, я с облегчением выдохнула, выпуская клубок пара. В чудесное спасение верилось с трудом, но любопытство, давным-давно вытравив благоразумие, разевало рот с голодным плачем. Ему информации было слишком мало.

– Ян Викторыч, мне что, опасность теперь грозит? Вы меня защищать будете?

Бранов медленно повернул голову и глянул с таким странным выражением... Не то тик нервный словил, не то попросту засомневался, не оглох ли?

– Ага-а... – обречённо выдохнула я, приняв угрюмое молчание за положительный ответ. – Значит, будете. Не в обиду, но методы защиты у вас больно уж экзотические. Угробить самому, прежде чем кто-то...

– Да иди ты уже, кому говорю!

Дверца громко хлопнула, и машина, взревев, сорвалась с места. Сделав круг почёта и развернувшись, аспирант притормозил подле меня и приспустил стекло.

– Шапку хоть надень, – хмуро бросил он. – У тебя и так с головой непорядок, а мне не с руки будет, если ты экзамен у Завлинского завалишь.

– Не с руки… экзамен… – нахмурилась я, глядя вслед уносящейся легковушке.

Клубы выхлопных газов окутали с ног до головы, и едва туман рассеялся, тараканы, оформившие прописку у меня в мозгах, выстроились по порядку и приготовились дать полный отчёт о случившемся.

– Да он совсем ненормальный! – рычала я, по сугробам пробираясь к общежитию. – Завёз не пойми куда...

Сотню раз пожалела, что напрямик пошла. Лучше бы по дороге. Похоже, здесь и впрямь давным-давно никто не ходил. Лишь тонкая цепочка собачьих следов тянулась вверх по склону, и я поклясться готова была, что аспирант намеренно меня сюда притащил. Чтобы напугать и помучить.

Ну и, если верить его словам, что-то разузнать.

Знать бы только, что именно?

Набрав полные ботинки снега, я наконец выбралась на расчищенную дорогу. Дыхание от гневных ругательств и подъёма в гору сбилось напрочь. Опасаясь, как бы ангину не схлопотать, я остановилась, чтобы отдышаться.

– Садист чёртов.

Постигая дзен, я глубоко вдохнула носом и запрокинула голову. Совсем разъяснило, и звёзды теперь сияли зазывнее, таинственнее.

The truth is out there, что означает: Истина где-то рядом… Ха! Рядом? Да она у меня под носом, и имя ей: Ян Бранов.

Я снова гневно нахмурилась и, сжав кулаки, возобновила путь.

– Ну, погоди, Бранище! Доберусь до цивилизации, точно до смерти залайкаю! Узнаешь у меня…

Дорогие читатели!

Напоминаю, Ваш отклик очень для меня важен и дорог❤️

**Прорыв в Материи 2. Ян

Припарковавшись вот уже несколько минут назад, Ян теперь неподвижно сидел в машине. Мрачно смотрел на снежинки, вновь запорхавшие в пирамиде фонарного света.

Зима, судя по всему, будет ранней и холодной. Вон как заметает дороги. И откуда только такой снегопад принесло? С гор разве что.

Вот и откапывай потом машину поутру. Впрочем, повалит-повалит снег хлопьями пару дней от силы, а затем посереет и осядет под дыханием заводских труб и выхлопных газов. Но пока-то красиво.

Вот только на душе неспокойно. Стыдно.

Ян с обречённым вздохом уткнулся лбом в руль и прикрыл глаза.

Дурак. Зачем только решил припугнуть девчонку? Теперь, мало того, что несколько недель придётся носить одежду с длинными рукавами, чтобы скрыть царапины, так ещё и коситься на него, как на врага народа, эта боевая синица будет.

Ещё и, наверняка, едва очухается, вопросом задастся, чего это препод её прямо к нужному общежитию  подвёз? Откуда узнал? 

Правда, Ян здесь грамотно поступил, не подкопаешься. Просто попросил старосту группы выслать список иногородних. Мол, нужно срочно для каких-то там статистических бумажек.

Кораблёва расстаралась, понаписала. Даже девочек-мальчиков разными цветами выделила. Но ведь всё равно... как ни крути, а подозрительный интерес! Благо Люба ему едва ли не в рот заглядывает и уж точно лишними вопросами задаваться не станет.

Ругая себя, на чём свет стоит, Ян с недовольным видом провел по предплечью, располосованному острыми ноготками, и сморщился от боли.

Ну и пусть косится Вознесенская! Пусть вообще что хочет себе воображает. Лишь бы болтать не вздумала.

Хотя… как бы ни храбрилась, никому она ничего не скажет. Натура не та, а уж Ян-то умел в людях разбираться. Стоило вывести человека на эмоции,  как током било. Интуитивно чувствовал, что у каждого внутри.

Полезное, впрочем, умение. Прикладное.

Ян заглушил, наконец, двигатель, и ночь в мгновение ока обступила. Обняла.

Нет, ни девицу, ни её сумасшедшую книжку выпускать из виду нельзя. По крайней мере, пока. И пусть аура Мики, как показала сегодняшняя встреча, «чистая», поостеречься не помешает.

Кто его знает, сколько этих «Императоров» у неё дома под подушкой хранится? Если уж один проснулся, то и остальные вполне могут. Это дело такое…

Хорошо ещё «Герои Эллады» вовремя под руку попались! Иначе торчали бы сейчас не пойми где вдвоём.

Ян снова тяжело вздохнул, растирая виски. Что послужило толчком к пробуждению, он понять так и не смог. Подумал даже, не сам ли в порыве гнева едва не уволок девчонку в её же фантазии? Но мысль эта отмелась сама собой.

Пробудить книгу под силу только Хаосу, а значит, посыл шёл изнутри. Из этого её треклятого «Императора». Но раз так, что ему, Яну, теперь делать?

Если всплеск привлёк должное внимание – хорошо. Просто замечательно! А если нет? Жалко будет, если девочка сгинет.

На душе одинокая кошка заскреблась, но решение, к счастью, соизволило прийти само. Причём, самое что ни на есть простое.

Работу за других Ян выполнять не собирался. Своей столько, что разгребать и разгребать. Но за птицей-писакой, так уж и быть, приглядит, пока специально обученные люди её творчеством не займутся.

Плюс, провести наблюдения для собственного интереса лишним не будет, а значит, придётся потерпеть. Да и не хочется, чтобы зав отнял и так по блату доставшиеся лекционные часы. А с этой девицы станется, нажалуется ещё в деканат.

Воспрянув духом, Ян даже улыбнулся. Распрямился и с облегчением откинулся на сидение. Пошарил в кармане, достал смартфон и взглянул на дисплей с открытым до сих пор диалогом. Щёлкнул по аватарке.

Странное у этой девчонки фото, конечно. Голова в конфетти, на шее ярко-зелёная мишура, а сама съёжилась вся, будто её вот-вот ведром воды окатят. Явно по-настоящему веселится. Так нарочно ни за что не сфотографируешься.

Да и скорее это и впрямь просто любительский кадр. Только обрезанный. Вон даже кусок чьего-то плеча с краю торчит. Уж не Быкова ли Никиты? Вроде тёмные линии татуировок видны...

Огонёк онлайна Мики В. на протяжении всего времени исследования страницы, записей и личных данных исправно светил зелёным. Ян даже почти собрался отсыпать девчонке пару десятков лайков, мол, пусть побесится. За комплимент она это точно не примет, будет искать подвох и вопить почём зря.

Коварная усмешка уже поползла по губам, но мозг вовремя включился. Вместо подростковых глупостей Ян написал короткое: «Реферат. Жду», – и нажал на кнопочку «отправить».

Сообщение и секунды непрочитанным не провисело. Похоже, с телефоном девчонка не разлучалась.

– Ну, всё. Преподавательский долг выполнен.

Со смехом отворив дверь, Ян пиликнул сигнализацией и уже направился к дому, как беззвучное гудение принесло ответ.

Мика В:Реферат? Вы это серьёзно?

Ян замер у подъезда, тыкая в экран порядком заледеневшими пальцами.

Ян:Вполне. Вы получили задание, извольте выполнять.

Глава 6. Любит – не любит...

Пару недель спустя…

– Ян Викторович?

– М-м-м?

– Вопрос задать можно?

Аспирант оторвал взгляд от монитора. С готовностью придвинулся ближе и ненароком коснулся меня плечом. Я замерла на долю секунды, балансируя между желанием не то покорно прильнуть, не то смущённо отпрянуть.

Вот ведь, зараза! И чего от него всегда так приятно пахнёт?

– По материалу вопрос? – кашлянув, спохватился Бранов и создал допустимое приличиями расстояние. – Что непонятно?

Он с хмурой сосредоточенностью уставился в листок с ответами, ища причину моего недоумения.

– Не совсем, – поспешила я, словно невзначай, накрыть свою корявую писанину ладонью. – Скажите, а вы в любую книгу можете… ну…

Путешествовать? Телепортироваться? Погружаться? Как вернее сказать-то будет?

Бранище зыркнул на меня и вмиг похолодел. Отодвинулся даже.

– А что?

– Да нет, – вернулась я к покусыванию колпачка шариковой ручки, – ничего.

Бранов недоверчиво приподнял бровь и едва вернулся к своим делам, как я вновь подала голос.

– Просто мне интересно, если вы без труда перемещаетесь, то, может…

Нет, хватит этих бесконечных «может». Я уже плечо стёрла лямкой от сумки, под завязку забитой любимыми книгами. А сколько мне ещё выжидать? Месяц? Год?

Вот уж дудки. Пора брать аспиранта за воротник!

В тот же вечер, когда Бранов-Баранов вероломно высадил меня за гаражами, я добралась до общежития и, вместо приведения в исполнение приговора об обещанной лайко-смерти, принялась взрывать все свои книжные запасы.

С превеликим трудом отобрала самое интересное и теперь всюду таскала с собой.

Подходящее время не спрашивает, когда ему случиться, а значит, следовало быть начеку. Вдруг свезёт и удастся раскрутить это чудо-юдо учёное на самое невероятное в жизни путешествие?

– Мы же договорились, – монотонно-гнусаво затянул аспирант, руша мои надежды, – никаких вопросов, Вознесенская.

Вознесенская… Так меня Бранов называл лишь на рабочем месте в периоды жутчайшего раздражения. И так как виделись мы с ним теперь строго в институте, а раздражался аспирант всегда, стоило мне явить ему свою физиономию, сияющую восторгом от встречи со сверхъестественным существом – то бишь с ним, – то и другого обращения я от него давненько не слыхивала.

– Да, помню, помню, – мигом сбавила я напор. – Но я ведь целых две недели паинька. Даже Люба Кораблёва меньше меня докладов берёт!

– С этим не поспоришь, – хмыкнул аспирант, а я активно закивала.

– Вот я и подумала, раз уж дело на лад пошло, может, приоткроете уже завесу тайны?

И впрямь прошло достаточно много времени, а жизнь, к моей досаде, так и не перевернулась. Занятия продолжались в привычном режиме. Бранов как ни в чём не бывало ходил на работу, но пугать и отправлять к монстрам больше не смел.

Правда, полагаю, он нашёл иной, более действенный способ мучить меня. Отрывался на дополнительных занятиях, загружая работой по самое не балуйся.

Так что, со временем я стала частым гостем на кафедре, и никто из преподавателей больше не удивлялся, увидев меня, корпевшую в уголке над очередным, уничтожающим мою самооценку тестом.

На все мольбы и нытьё, а-ля, а может, хватит, Бранов холодно отвечал, что я сама виновата, нечего было подставлять его перед завом. Так что страдать мне веки вечные, точнее, вплоть до успешной сдачи экзамена.

Разумеется, я могла устроить бунт, воспротивиться, отказаться, но… В общем, этих самых «но» было предостаточно. Правда, в некоторых я даже себе признаться боялась.

– Ну, так что? – с мольбой, уставилась я на Бранова. – Я же вижу, вам хочется хоть с кем-то поделиться! Хочется ведь? А я лучший кандидат. Если не верите, я даже доклад с презентацией могу представить в доказательство своей профпригодности.

Аспирант молчал, не отводя глаз от экрана, но губы его едва заметно дрогнули.

– Ага-а… улыбаетесь, – протянула я, довольно закусив губу. – Улыбаетесь же! – и подалась вперёд.

Без злого умысла, честное слово! Всего лишь столь странное явление, как "Брановская улыбка", хотела поближе рассмотреть. Но аспирант предупреждающе выставил руку.

– Не нужно… Мика.

Едва коснувшись моего плеча, Бранище до того остро глянул потемневшими глазищами, что дух выбило. Я как-то враз растерялась, а экстренный запас первоклассных шуток как ветром сдуло.

– «Не нужно»… что? – проговорила совсем тихо, силясь вынырнуть из темноокого омута, чтобы хоть вдох сделать. – Презентацию?

Дверь отворилась прежде, чем аспирант прикрыл глаза и тихонько затрясся от смеха.

– Ян!.. – Марианна Владленовна, заместитель старенького Завлинского, вошла и осеклась, увидев меня. – Оу, а чего это у вас тут так весело?

Бранище мигом подобрался, кашлянул и сосредоточенно уставился в монитор.

Новое от 17.04

– Ну Ян Викторы-ыч, – завела я привычно-сердитое. – Отдайте уже книжку! Сколько можно-то?

– Вы так за неё сражаетесь, Вознесенская, что я уже, грешным делом, решил, может, я несправедливо обвинил вас в бездарности и упустил нечто интересное? – Бранов хитро прищурился, потянув за ручку ящика. – Может, стоит перечитать? Освежить в памяти особо удачные сцены…

Я демонстративно закатила глаза. Тоже мне, напугал.

– Будете издеваться, я расскажу всем о ваших умениях, и вас на опыты заберут.

– Ой, – страдальчески скорчился аспирант, – ну совсем неубедительно! Попробуй ещё раз и понатуральнее. Понатуральнее!

Я насупилась, глядя, как Бранов с заинтересованным видом подпёр кулаком щеку и словно представление приготовился смотреть.

– Скажите, Ян Викторович, ну вот что случится, если вы расскажете мне чуть больше о своих путешествиях?

– Как это что? – вытаращил темно-карие глаза аспирант, и губы его в кошачье-чеширской улыбке растянулись. – Мне придётся тебя убить.

Но я вновь лишь глаза к потолку возвела. Вот ведь шутник! Поседеть, как смешно.

– Ну, точно. Ага. Хотели бы, давно уже меня… фвить, – я размашисто черканула ребром ладони по горлу. – И лежал бы мой трупик в болотах близ Лерны. И пожрала бы его гидра девятиглавая.

Бранов фыркнул.

– Чего ты к этой гидре привязалась? Забудь о ней уже!

Я насмешливо вытаращилась. Забыть? Да тут, чтобы забыть, не одно заклятие забвения наложить нужно.

– Как только узнаю подробности, сразу забуду. Итак, вопрос первый, – решила я брать неприступную крепость наглым штурмом, – зачем вы в мою книгу переместиться хотели? Да-да, – поймав удивлённый взгляд, поспешила добавить. – Я помню, что до гидры с Гераклом засиял именно мой «Император».

– Что за чушь, – Бранов совсем посерьёзнел и заметно смутился. – Я бы ни за что в эту бульварщину не полез.

Бульварщину? Обидно.

– Так значит, процесс перемещения от вашей воли не зависит? Жаль. Читатели будут, ох, как огорчены, – я сделала вид, будто конспектирую на ладони. – Вопрос второй… вас в детстве в качестве наказания отправляли в угол на горох или в какую-нибудь из самых жутких историй Стивена Кинга? Вы поэтому такой дёрганый и злой?

– А я смотрю, у тебя напрочь чувство самосохранения отсутствует?

Бранов нахмурился и отвернулся, а я прикусила язык.

Давно заметила, что аспиранту нравилось болтать со мной и нравилось, когда я допекала его вопросами, пусть даже и не по учёбе. Это уже стало своего рода игрой, в которой я по крохотной крупице добывала информацию, а он всячески этому препятствовал и упражнялся в остроумии.

Ну и просто веселился, надо полагать.

Однако сейчас что-то пошло не так. Я потеряла контроль и, кажется, позволила себе лишнего. Быть может, таких как Бранов вообще в поздемных бункерах-лабораториях выращивают. Весёленькое детство!

– Ян Викторович, я не то хотела сказать...

– Ничего. Что-то я сегодня счёт времени потерял, – вдруг совершенно миролюбиво выдал аспирант и устало потёр глаза. – Совсем темно уже. Тебя подвезти, может? Если подождёшь минут пять…

Подвезти? Он флиртует со мной, что ли?

– Да нет, – опешила я, а Бранов вымученно улыбнулся.

Он всегда так делал, не упускал момент переспросить: так всё-таки «да» или «нет»?

– Уверена?

– Более чем. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка ещё в институте, я уж лучше с ней…

Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня острым взглядом, а затем снова уткнулся в экран.

– Тогда иди. Хороших выходных, Мика.

От смущения и досады я сквозь землю провалиться готова была.

– И вам, Ян Викторович. До понедельника.

– Ага.

Бранище на сей раз даже не глянул. Скоро стучал по клавиатуре и забавно поджимал нижнюю губу, всё больше погружаясь в работу.

Быстренько собрав вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, всё же украдкой глянула на аспиранта. Голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.

Может, он и правда устал?

Мне ведь и невдомёк, чем он занимается после работы. Какова вероятность, что с понедельника по пятницу он обыкновенный аспирант, а в выходные… миры спасает?

Нет. Это я уже фантазирую, конечно. Что-то похожее было, не то в фильмах, не то в комиксах. Но я не удивлюсь, если всё обстоит именно так. Как ни крути, а habitus* у Бранова положительный.

Почти Брюс Уэйн. Хотя по манерам и возрасту Питер Паркер** немного поближе будет.

__________________

* habitus (лат.) – внешний вид, наружность

** Брюс Уэйн - известен как Бэтмен; Питер Паркер = Человек-паук

Новое от 17.04 (II)

Значит, с Марьянкой чай к философам пить не пошёл. Как-то даже от сердца отлегло. Впрочем... а с каких это пор мне есть дело до аспиарантского досуга?

Это всё Оксанкины фантазии, чтоб их трижды перевернуло...

– Ну и пусть, – насупилась я, проводив аспиранта взглядом. – Я вообще сомневаюсь, что представляю для Бранова хоть какой-то интерес, кроме профессионального.

– Ой, да ладно тебе, Мик. Он возится с тобой уже две недели. Думаешь, за просто так, что ли?

– Если экзамен завалю, – решила я прояснить ситуацию, – Завлинский ему голову открутит.

Оксана на это только руками всплеснула.

– Святая простота! А заву ты на что сдалась? Какая ему разница, кто сдаст, а кто нет. Ты на бюджете, девочка, ау! – подруга отклячила зад на манер RnB-ишных тёток и пощёлкала пальцами у меня перед носом. – Забыла, что финансовой значимости для института не представляешь?

Я огорчённо помычала и совсем скисла, окончательно в догадках потерявшись. А ведь и правда. Завлинский, конечно, жутко дотошный дедок, но сдалась я ему? Он меня знать не знает, да и думать уже обо мне, поди, забыл.

К тому же старшекурсники поговаривали, что из-за него ещё никого ни разу не отчисляли. Все соки из тебя профессор выжмет, а необходимый рабочей программой минимум сдать принудит. Так что хоть до старости ходи сдавай.

Вот такая самоотверженность и преданность науке.

Но почему Бранов-то давным-давно не бросил со мной заниматься? Какой ему прок от моей успеваемости?

Раскрывать его перемещенческие секреты я не собиралась, даже если бы он мне ещё пару рефератов впаял. Бранище и сам об этом прекрасно знал.

Так неужели Оксана права, а я очевидного не замечала? Неужели причина столь ярого интереса аспиранта только одна?

Лицо Бранова, освещённое светом двоичной системы, вдруг ни с того ни с сего предстало перед глазами.

Что если то была не печать усталости, а… печали? Что, если Бранову просто-напросто одиноко? Вероятность того, что я одна в целом мире знаю его секрет, равна почти сотне процентов. Да чего уж там… мы вместе с ним путешествовали и даже неплохо справились с гидрой!

Ну, или почти справились… не погибли и то ладно.

Но я очень сомневалась, что Бранище каждые выходные щеголял своими сверхспособностями и приглашал друзей смотаться в одну из таверн Средиземья.

– Вижу в глазах проблеск разума, – возликовала Оксана, впившись в моё плечо пальцами. – Идём скорее!

– Да глупости всё это, – отмахнулась я, но уже не столь рьяно. – Сама подумай, на кой я ему сдалась?

– Любовь не спрашивает, – мудро рассудила подруга. – Пойдём, пока твой кот учёный коня железного не прогрел и домой не умчал.

– Не пойду!

На меня вдруг дурацкая робость напала.

Оксана наскоро напялила пальто, подпоясалась и, воинственно сверкая глазами, потащила меня под руку из института на парковку. Я покорно семенила рядом. Даже возражать не смела. И вовсе не по причине бесхребетности. Внутри я радовалась, что подруга так серьёзно настроена, а значит, и у меня повода дать слабину не будет, верно?

Наконец, расслабившись и радостно хохотнув, я обогнала соседку и потянула за собой.

Эх, берегись, Бранов. Берегись, касатик! Как ни крути, а Оксанка – вот мой личный двигатель прогресса.

***

Пока добирались до парковки, смелость приказала долго жить, и теперь я всё больше оглядывалась по сторонам. Свет в доброй половине окон уже погас, морозная тишина опустилась на нашу альма-матер. Такая тишина, что, наверное, Оксанка слышала, как моё сердце тукотило где-то в горле.

– Пришли, – словно бы подвела итог подруга. – Дальше одна иди. Я тут постою. Наверное, это его машина там дымит.

Оксана вынула руку в аккуратной перчаточке из кармана, но тут же поёжилась и спрятала обратно. Холодно. А варежки в дуэте с пальто она принципиально не надевала.

Ну а у меня ни тех ни других отродясь не водилось. Теряю.

Засунув руки в карманы поглубже, я притопнула по обледенелому асфальту. Парковка почти опустела, а в отдалении, и впрямь, в таинственном ореоле тумана стояла уже знакомая легковушка с зажжёнными фарами.

– Только ты вид непринуждённый сделай, – напутствовала Оксана. – Будто случайно тут оказалась.

Я усмехнулась. Ага, случайно. По парковке гуляю на ночь глядя. С кем не бывает?

Всё же благодарно кивнув подруге, я сделала пару шагов, бессознательно кусая губу. Сама не заметила, как убедила себя в безоговорочной влюблённости в себя аспиранта.

Ну а почему бы и нет? Разница в возрасте у нас… почти шуточная, а отношения можно не афишировать до моего выпуска, чтобы проблем не возникло. Уж что-что, а тайны хранить я точно умею.

Рот сам собой растянулся в счастливой улыбке. Теперь-то Бранище точно всё мне расскажет. Или, быть может, пора называть его просто Ян?

Цок-цок-цок…

Новое от 18.04

***

Оксана семенила следом, не отставая. Лишних вопросов не задавала. Не задавала ровно до тех пор, пока я перед дверьми общежития не развернулась юлой и не рванула обратно в институт.

– Ты забыла что-то, Маш? Что происходит?

Ответа подруга не дождалась.

Пролетев мимо вахты, я одним махом преодолела пару лестничных пролётов и, нервно сжимая и разжимая кулаки, становилась у двери кафедры истории.

Дальше по коридору из-за неплотно прикрытой двери раздавались голоса и шум воды, закипающей в чайнике. Похоже, празднование будущего юбилея Антонины Витальевны, преподавателя философии, в самом разгаре.

– Ми-ик, зачем вернулись-то? – продолжала недоумевать Оксана, но я только отмахнулась.

– Загляни, спроси, Бранов здесь.

Подруга удивлённо отпрянула.

– С ума сошла? Мы же его только что на парковке…

– Спроси! Надо так.

Соседка возмущённо цокнула, но дверную ручку повернула. Открыто. Сердце, на секунду вставшее в груди, забилось ровнее.

Оксана заглянула в щель и тут же прикрыла дверь.

– Никого тут нет. Я же говорила, – начала она, но я перебила.

– Стой на стрёме.

Прошмыгнув на запретную территорию, я без раздумий двинулась к аспирантскому столу. Какие демоны владели мной в ту минуту? Точно не знаю, но они определённо были родом из самых отдалённых уголков бездны Безрассудства.

– Ты что творишь? – шипела Оксанка в щёлку, пугливо озираясь. Голоса на кафедре философии, как назло, будто громче стали. – Пойдём отсюда! Если нас увидят… Не знаю, как ты, а я точно не горю желанием с Марьянкой связываться! Она же нас в порошок…

Это я и сама понимала, но позволить Бранову и дальше измываться надо мной и моей книжкой, ещё и в компании блондинистой подружки… Нет, братцы. Не на ту напали.

Строя злобные гримасы и тшикая Оксанке в ответ, я невозмутимо выдвинула верхний ящик стола и пошарила рукой в листах.

– А где?.. Неужто забрал?

Обескураженно присев на корточки, я принялась с остервенением выдвигать ящик за ящиком. Перевернула всё вверх дном! Благо, что на столе и в столе у Бранова и без того царил беспорядок.

– Ну что ж за день-то сегодня такой паршивый, а?

Холодный пот прошиб, а щёки запылали от злости и беспомощности. Моего «Императора» и след простыл, а значит, и одну-единственную ниточку, напоминающую о существовании где-то там гадкого аспирантишки, разорвать мне теперь было не суждено.

Сегодня двойная прода =>

Глава 7. Аспирант спешит на помощь

– Мик, ты как? Нормально?

Оксана выждала пару дней и пошла в атаку. Она всегда так делала. Ждала, пока пламя поутихнет и вперёд, на амбразуры грудью третьего размера.

– Вполне, – пробубнила я, сидя на полу нашей комнатёнки и вот уже полчаса воюя с пузатой от книжных томов сумкой.

Выходные проскочили слишком быстро. Завтра начало учебной недели. Самое время скинуть груз прошлого и освободиться. Ну а начать вполне можно и с забитой всяким хламом сумки. Однако вытряхнуть разом утрамбованные книжки оказалось непросто.

Разве что чуть проще, чем прогнать из воображения картинки потенциально возможного времяпрепровождения аспиранта и его блондинистой бестии.

– Ты уверена, Маш? – подала голос Оксана с нижней койки двухъярусной кровати.

Конечно же, нет!

– Да-а-а, – раздражённо пропыхтела я и прекратила понапрасну трясти сумку.

Принялась ковырять пальцем сросшийся монолит, ища слабое место.

Выдерну одну книжку – и всё рухнет, как карточный домик. Всё рассыплется прахом. Все мои догадки, вся моя сказка, все мои надежды на путешествие… У-у-у! Хоть волком вой!

Хотя упорный самоанализ и горячий душ сумели убедить меня: в Бранова я не влюблена.

Определённо точно не влюблена!

Подумаешь, снится. Подумаешь, у меня в груди всё сжимается до сплошной пульсирующей точки, стоит лишь завидеть шагающего по коридору извечно хмурого аспиранта. Подумаешь, сижу теперь на его лекциях, как кол проглотив, ни слова не пропуская. Ерунда же!

Скорее, меня просто-напросто бесит, что я так и не смогла «Императора» вернуть и до истины докопаться. Ну а теперь и подавно не смогу. Ведь, спасибо бестии, для Бранова я никтожество.

Имено так. Никто. Таковой и останусь.

Но если ввести Оксану в заблуждение было проще простого, то себя обмануть… тут постараться придётся. Ведь несмотря на всю рациональность рассуждений, мне было горько. И злость накатывала такая, что я накануне полбутылька геля для душа в слив спустила.

Просто так. Из вредности.

– А этот Миша очень даже ничего, – Оксана выдернула меня из болота мрачных мыслей и кивком указала на открытый ноутбук. На экране отображалась страничка соцсетей блондина. – Михаил Сизов. Краса-а-авец!

– Угу, – пропыхтела я, сражаясь с забитой под завязку сумкой. Книжный монолит никак не поддавался. – И этот красавец предлагает мне встретиться вечером.

– Тогда почему ты до сих пор здесь?

Оксана с шутливым возмущением округлила глаза и села на постели. Подогнула ноги по-турецки. Ну а я лишь плечами безразлично пожала.

Ответ сам собой разумелся.

– Да ну тебя. Мишка всего лишь друг детства. Старый, добрый друг…

– Друг, не друг, – Оксанка выразительно наморщила лоб. – Что с того? Сходи на свидание и узнаешь, вдруг из вашей дружбы что-то да выйдет? Всё лучше, чем киснуть над осколками небылой любви.

Я сперва возмутиться хотела, мол, не было у меня к Бранову никакой любви! А потому призадумалась, замерев над сумкой.

И правда… Ну его, этого аспиранта, в пекло! Один раз из-за него я уже Мишку кинула. Убежала по первому «курлыку» сообщения. Больше такому не бывать.

Будто почуяв перемену в моём настроении, Оксана сползла с кровати на пол ко мне поближе.

– Давай-ка я тебе помогу.

Подруга твёрдой рукой легко выдернула книжку. А остальные сами посыпались на пол, едва Оксана сумку вверх дном перевернула.

– Ты зачем столько в институт таскала? – вернувшись на кровать, хохотнула соседка, рассматривая вынутую книжечку с яркой обложкой. – Ох, ты только погляди! Какой мужчина… Какие мускулы, какой взгляд!

Оксана захохотала, а у меня едва челюсть не отпала. Кажется, я даже рот приоткрыла от удивления.

В руках у соседки был... мой «Император»! Тот самый, что конфисковал Бранов-Баранов, потому как мой экземпляр – я точно знала – хранился у меня в столе и перекочевать в сумку никак не мог.

– Оксан, ты где это взяла?

Подруга уже деловито листала странички, выхватывая реплики и фразы из контекста.

– Да из сумки твоей только что, – она перевернула книжку и томным голосом прочла аннотацию:

«Он обнял её за талию и притянул к себе.

– Ты моя, Мира, слышишь? Моя.

– А ты мой, Айтер.

Мирель смотрела на Айтера со всей покорностью, что только могла отразиться в её глазах. Он Император. Правящая кровь. О совместном будущем и речи быть не может, а для любви у них всего одна ночь.

Ночь, что разделит их жизни на «до» и «после». Ночь, что сожжёт сердце беглой рабыни дотла, превратив его в бескрайнюю пустыню».

– Ух, ну и страсти тут, – хохотнула Оксанка. – Мика Вэйв… Мика… Машка, так это твоё, что ли?

– Оксан, отдай.

Новое от 19.04

Оксана знала, что я изредка развлекалась написанием забавных историй и сказок. Парочку она даже прочла из вежливости, но об «Императоре» не ведала. Зачем обременять её лишней информацией? Что я, враг себе?

Знаю ведь, что соседка больше на научно-популярные журналы слюной исходила, а «любятина», как она однажды сама обмолвилась, вообще не её стихия.

– Мика, ну ты и макаронина кручёная! – продолжала веселиться соседка. – «Император на ночь»… Веришь, нет, а мне даже будто бы почитать захотелось.

– Оксана, положи книгу!

К моему ужасу, под пальцами подруги уже несмело поползли золотистыми нитями жилки, и в этот раз они разрастались куда быстрее. Вот только Оксана этого даже и не замечала. Продолжала хохотать.

– Нет, ну надо же! Со мной живёт настоящий писатель. С ума чокнуться!

Вспышка, другая. Неужто стены затряслись? Или это просто-напросто дрожь моего ужаса хлынула за пределы тела?

Оксана озадаченно уставилась на меня, а затем и на страницы, что в же тот миг сетью тонких золотых нитей покрылись.

– Что за…

Девичьи и без того огромные карие глаза стали просто невероятных размеров, а я так и зашлась в крике.

– Оксана!

По-хорошему нужно было выбить книжку у подруги из рук. Схватить, отправить в окно! Но тело от макушки до пят будто свинцом налилось. К геройству душа не лежала, а холодная лапа страха до того сжала сердце, что многострадальная любвеобильная мышца едва кровь по жилам гонять не прекратила.

Золотое сияние стало слепящим. Зажмурившись и опрометью бросившись под письменный стол, я ухватилась за него со всей силой, какой только могла.

Я не хочу туда, не хочу!

– Ми-ика-а-а-а…

Долгое визжащее «а-а-а» рвало перепонки, и я, зажмурившись крепче прежнего, зажала ладонями уши. Мерный гул заставлял разогретый воздух колебаться ещё пару секунд, а затем тишина. Неестественно глубокая, липкая.

А может, это просто я оглохла?

Громкие хлопки дверьми вернули меня в реальность.

– Что такое? Что это было? Вы слышали?

Голоса знакомые. Соседи?

Я открыла глаза, но двинуться, а тем более выбраться из убежища, боялась. Первичное обследование показало: либо стол и платяной шкаф за ним перенеслись в книгу вместе со мной, либо я до сих пор дома. По крайней мере, в привычном измерении.

– Оксана… – зашептала я. – Оксаночка!

Безразличная тишина в ответ. Я позвала снова, но шёпот вышел хриплым. Голос вибрировал и срывался, а дрожь била неумолимо, поэтому о том, чтобы подняться, и речи быть не могло.

Собравшись с мыслями и спустя четверть сотни глубоких вдохов-выдохов, я худо-бедно выстроила план действий и на карачках выползла из-под стола. Мой «Император» покорно лежал на постели ровно там, где ещё секунду назад сидела Оксана. Страницы больше не светились и не полыхали, да и вообще, выглядели до того безобидно, будто и не творили зло вовсе.

Замерев на месте, я в секунду обвела взглядом комнату и выследила мобильник. Вот он, на кровати!Совсем рядом с этой адской телепортационной машиной.

Пришлось ухватиться за стол, чтобы подняться. На четвереньках, если придётся, я точно далеко не удеру.

На носочках, стараясь не делать резких движений и не сводя с книги глаз, я подкралась поближе. От страха сглотнуть боялась. Замерла, прицелилась. Один точный, будто бросок кобры, рывок и я завладела телефоном и понеслась прочь из комнаты.

Книга, к счастью, в преследование не пустилась.

Переведя дух парой-тройкой этажей выше, я уселась прямо на пол в коридоре. Подтянула коленки к груди.

И что теперь делать? Что делать?! Что же мне…

По наитию открыв страничку в соцсетях, заскользила взглядом по контактной информации того единственного, кто мог мне помочь. Номер телефона скрыт, зато контакт видеосвязи есть. Уже хлеб.

Не заботясь о внешнем виде и даже не поправив растрёпанные волосы, я щёлкнула по адресу, а через секунду-другую, приложение уже вовсю гоняло цепочку кружков, подключаясь к пользователю с ником BranOFF.

– Ну, давай же, давай…

Есть контакт!

– Да? – заспанное лицо аспиранта появилось на экране и тут же удивлённо округлило чернущие глаза. – Вознесенская? Чего тебе... ээ-м... вам? Я занят. У меня… выходной вообще-то!

– Ян Вик… Ян…

Чёрт, я, похоже, дара речи лишилась. Или заикой стала.

– Чего вы там квакаете? – нахмурился Бранов.

– Ян…

Аспирант, кажется, сперва ещё сострить хотел, но вдруг насторожился. Приблизился к экрану так, что на меня теперь уставился скорее не он сам, а его нос.

– Мика, ты в порядке? Что стряслось?

Я вскинула голову, втянув ноздрями прокуренный воздух. Как бы мне из себя хоть слово выдавить? Хоть словечечко!

Новое от 20.04

***

На пороге общежития Бранище появился спустя полчаса. Вахтёрша пропустила его со скрипом зубовным, а когда я вышла навстречу, ступая по стеночке и вздрагивая от каждого звука, смерила меня недовольным взглядом.

Благо лифт долго ждать не пришлось. А то она так на нас смотрела из своей стеклянной коробки… Будто подозревала, стоит ей отвернуться, и мы немедля займёмся всякого рода извращёнными непотребствами.

– Ну и что ты натворила? Рассказывай.

– Я не творила, Ян Викторыч, оно само! Засияло, загорелось…

Едва дребезжащая кабинка остановилась, я ступила на лестничную клетку родного этажа и тут же пошатнулась. Бранов ухватил меня под локоть, и я благодарно кивнула.

Мир под ногами ещё не обрёл осязаемость, и каждый шаг – словно шаг в пропасть.

Добиться от меня по видеосвязи чего-то вразумительного аспирант так и не сумел. Поэтому, бросив бесполезные потуги, просто взял и приехал. За что я испытала такой прилив признательности, что расцеловать хмурого препода готова была.

– Ага, – хмыкнул Бранов. – Стандартная женская отговорка: оно само. Ладно, пойдём поглядим на твою «беду».

Убегала я так стремительно, что даже комнату не заперла. Бранов решительно толкнул дверь и твёрдым шагом вошёл. Обвёл взглядом царящий на полу книжный беспорядок.

Я же по-прежнему топталась на пороге, шмыгая носом. Аспирант тем временем не спеша стянул пальто, кроссовки и подошёл к постели с раскрытым на ней «Императором». Но едва взял книжицу в руки, тут же отбросил на Оксанкин рабочий стол.

– М-м-м... Горячая, зараза!

Бранов ухватился за мочку уха, причитая, а я наконец решилась войти.

Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из соседей увидел меня. И его… НАС!

– Так-так, – посуровел препод, переводя изучающий взгляд тёмных глаз с книги на меня. – Выкрала-таки книжку у меня из стола? Ну как не стыдно, Маша. Ай-яй…

– Не воровала я, оно само! Честное слово само! Оксана достала книгу из моей сумки, я и знать не знала, что она там. Думала, вы втихаря подложили.

Бранов пропыхтел что-то ругательное. Явно мне не поверил. Страшно подумать, что будет, узнай он, что я и правда рылась у него в столе!

– Ян Викторович, честное слово…

Я клясться и божиться готова была, но аспирант взмахом руки остановил мои причитания и вновь склонился над книгой.

– Потом с тобой разберусь.

Прозвучало... многообещающе. Я замолчала, сделав робкий шажок к нему навстречу.

Почему-то, едва Бранище появился в дверях общежития, надежда сразу объяла душу. Спокойнее стало. Хотя ощущение, что всё наладится, появилось у меня, стоило увидеть его лицо на экране смартфона.

Он всё решит, всё исправит. В этом я не сомневалась.

– Вы ведь сможете вернуть мою Оксану?

– А кто тебе сказал, что я попытаюсь?

Я едва на пол не осела.

– Но вы же… как? Вы же здесь!

– И что? – Бранов оторвал взгляд от книги и распрямился. Глаза словно тёмной дымкой подёрнулись. Рассыпали крохотные молнии. – Что с того?

Я всхлипнула. Под пристальным темнооким взглядом мозги наотрез отказывались работать. Но одно я понимала абсолютно точно: не на чай же аспирант ко мне заглянул!

– Но ведь «Император» забрал Оксану!

– Моей вины в том нет, – Бранов выставил ладони перед собой, будто в оправдание. – Да и говорил я тебе уже: в это, – обличительно ткнул он в книжку пальцем, – я не полезу.

Я растерялась ещё пуще.

– Ян Викторович, но вы ведь единственный из всех… – я утёрла глаза. Ну вот, снова слезы-сопли. – Я больше не знаю, к кому обратиться! Не знаю… Я умолять готова! Что угодно сделаю, только…

Тяжко на душе было. Не пойми отчего, но тяжко. Будто я сама Оксану невесть куда отправила. Ещё и пинка для ускорения придала.

А может, и правда? Книжка-то моя… Откуда мне знать, как все эти перемещения работают?

Бранов нахмурился, стараясь не глядеть на меня и не слышать всхлипов, набирающих обороты. Тяжело вздохнул и упёрся ладонями в стол. Низко опустил голову. Погрузился в раздумья.

Таким Бранова я прежде не видела. Сейчас он как никогда был похож на хищника. Хмурился и глядел исподлобья. Того и гляди, растерзает!

Или книжку, или… меня.

Я закусила губу, стараясь не хлюпать носом. Говорят, мужчины не выносят слёз, а если учитывать, что Бранище, возможно, и не человек вовсе...

– Маша, не плачь, пожалуйста, – сменив гнев на милость, простонал аспирант и выдернул из коробки на Оксанкином столе бумажный платок. – Лучше ответь, затянуло только Оксану?

– Да, – скомкав, прижала я салфетку к носу, – только её. Я…

Сказать, что спряталась, язык не повернулся.

– Странно, – протянул аспирант.