Придёт время, и цветы распустятся сами

Глава 1. Потерянные под облаками

Если говорить честно, Альфреду следовало бы хорошенько подумать, прежде чем приезжать сюда в это время года.

— Зонтик возьмёте? Там есть ещё! — задорно воскликнул невысокий монах с достаточно смуглой кожей. Он походил на смешной гриб на ножках. Шляпки не было только.

— Не нужно, благодарю. Ребята без зонтов, а я буду один с ним?

Определение «ребята» для буддийских монахов было самую малость неприемлемо. Он скривился, поправляя рукава толстовки, которые намокли и доставляли максимум неприятных ощущений. Возможно, просто поторопился с желанием оказаться здесь так скоро, вот природа и вознаградила его.

К счастью, его спутник совсем не разозлился на фривольное отношение к здешним обычаям. За годы обучения, а, может быть, даже и раньше Альфред столько прочел, посмотрел, узнал про Тибет, монахов и Буддизм, что теперь его не покидало чувство дежавю. Вот сейчас, время до обеда, значит, послушники отправятся изучать древние тексты. Те, кому повезло меньше (это как посмотреть) будут готовить обед, состоящий обязательно из риса и овощей. Правда, Альфу показалось, что он видел яков неподалёку, но об их судьбе можно будет узнать только на приёме пищи.

Мысли о мокрых монахах, которые тащат бедную коровёнку к столу, заставили его ухмыльнуться. Чего терять? Он тащился сюда несколько суток, а оказавшись здесь, получил ливень и каменный завал на месте, о котором грезил, кажется, половину жизни точно. Храм был погребён. Это значило, что изучение его займёт не часть отпуска, а весь. Если, конечно, Витовскому улыбнётся удача, ведь вряд ли на гору в несколько километров можно так просто завезти технику, чтобы убрать валуны.

— Альф! Альф! Иди сюда!

Среди спокойствия гор и тихого шёпота ветра голос Лизы казался перфоратором, долбящим стену в квартире соседей. Обернувшись, он попытался разглядеть, откуда до него донеслись слова. В незакрытом шатре монастыря стояла девушка, укутанная, кажется, пятью шарфами, шалями, и, вроде бы, даже в двух куртках, словно собиралась покорять Эверест, а не тибетский посёлок. Они даже Гималаи толком не посмотрят, а Лиза вырядилась.

Елизавета Кирилина была хорошей девушкой. Хотя, наверное, слово «хороший» мало что по-настоящему может сказать о человеке. Слишком оно расплывчатое, да? А что насчёт её увлечений? Её вкусов? Любит ли она творожную запеканку на ужин? Считает ли мурчание кота лучшим звуком на свете? Данное качество с лёгкостью ей приписывал Альфред, ведь на это были свои причины. Когда кто-то из однокурсников спрашивал у него про Лизу, он отвечал: «Ну, она хороший друг». На этом разговор обычно и заканчивался, но тут дело не в отсутствии других качеств у Лизы, а, скорее, нежелание Витовского тратить время на разговоры. Да и что тут скажешь? Хорошая и есть хорошая.

Альфред был замкнутым молодым человеком, сторонился отвлекающего общения, поэтому появление Лизы в его жизни показалось каким-то слишком уж странным стечением обстоятельств.

— Почему ты тогда вообще захотела именно со мной общаться?

— Потому что ты выглядишь загадочно, а я, между прочим, главный фанат таинственных штук, — ответила девушка, когда они на первом курсе сидели вместе в столовой, но что это означало, до сих пор непонятно. Может, она так и не выросла из подростковых фильмов про любовь к сомнительным личностям? Или, в самом деле, предчувствовала, что за образом кучерявого ботаника что-то таится?

Правда раскрылась немного позже, но её даже не нужно было выискивать. В их группе попросту не было людей, которые выдержали бы болтовню Лизы больше пяти минут. Альфред же находил в ней что-то умилительное, а когда понял, что Кирилина ещё и умна, то смысла не было отстраняться. Раз судьба так решила, то пускай.

Если быть ещё честнее, в первый день в университете он надеялся, что у него получится с кем-нибудь подружиться, потому что в школе с друзьями были БОЛЬШИЕ проблемы, а на новом месте и новая жизнь. Правда, подойти хоть к кому-то он не решился. «Ну, что ж», — подумал тогда он, — «путь воина — путь одиночки». Но самурайскую романтику ему прервала Лиза, которая во второй же день подошла к нему, протянула свою маленькую ладошку с аккуратным маникюром и сказала:

— Я отличная кандидатура для лучшей подружки ботаника.

Смешно, конечно, но Альфред будет помнить это ещё очень долго.

— Не то, чтобы я собрался душнить, но в храме не принято орать, — произнёс он, стряхивая мокрые капли с волос и одежды. Стоит уже переодеться, ничем ему не поможет гневная медитация в такую погоду. Силой мысли камни не сдвинешь, а вот ангиной последний раз пришлось поболеть в прошлом году — хорошего мало.

— Знаешь, я подумала. А что, если ты ошибся? Конечно, записи, карты — это замечательно, но здесь всё заброшено. Сами монахи, насколько я смогла с ними поболтать, говорят, что с пятьдесят восьмого года Лабранг не то, что не функционирует, здесь были переписаны все законы, а затем монастырь просто стёрли с лица земли.

— И открыли заново в 1980 году. Это мне известно, Лиз.

— Я хочу сказать, что мы здесь ищем то, чего давно уже не существует. Прошлое не вернуть, а если и вернуть, то только в изменённом виде. Оно тебе надо?

***

Если мыслить категориями логики, Лиза была права. Практика им толком не нужна, уже столько монастырей посетили, за жизнью монахов следили, законы их изучали, закрытыми глазами могли всё описать. Их тянула к себе цель, которой Альфред смог заразить девушку. Цель, ради которой пришлось забыть про нормальную пищу и сон, добираясь сюда.

— Ладно. Хамбо* хотел поговорить с тобой. Я с тибетским ещё не в ладах, да и на английском у него произношение, будто наждачкой железо пилишь, — бурчит Елизавета, стягивая с себя шарфы один за другим, когда они зашли в помещение, отведённое специально для гостей.

Конечно, гостевой дом при монастыре не мог являться пятизвёздочным отелем, но Альфа весьма обрадовало наличие кровати. Она была не совсем уж стандартных размеров, да и без матраса, к которому они привыкли в Москве, но, кто не жил в общежитиях, тот не знает жизни.

Глава 2. Погребённый храм найден

— Пап, зачем тебе столько кисточек? Ты рисовать собрался?

Забираясь на диван, маленький мальчик внимательно рассматривал развёрнутую ткань, на которой лежали разные кисти от мала до велика, а также странные молоточки с зазубренными наконечниками.

— Нет, Альфред. Эти кисти помогают очистить то, что мы с дядей Юрой и дядей Марком находим под землёй. Чтобы не повредить маленькие детали, ну, к примеру, вон та ложка, — отец кивнул на полку, где располагались достояния их квартиры. Там лежала и старинная железная ложка, найденная в одной из деревень Сибири, когда он, молодым пареньком только начинал практиковаться в археологии. — Ложка имеет очень маленькие детали. И если бы не вот эта миниатюрная кисточка, то мы не могли бы их рассмотреть под слоем пыли и глины.

— А помыть? Можно же просто… водой помыть, — резонно ответил Альфред, взяв одну из кисточек, чтобы рассмотреть её поближе.

Смех отца до сих пор звучал в ушах. Почему-то запомнился именно этот момент, хотя Витовскому от силы было лет пять тогда. Это после для него начал открываться таинственный мир археологии с нюансами, которые способен понять далеко не каждый человек, а тогда мальчик всё мечтал о том, что папа найдёт останки трицератопса или диплодока.

В пещере одновременно находилось девять человек: кто-то устанавливал освещение, для кого-то было важно контролировать стены, чтобы ничего внезапно не обрушилось. Как в тот раз. И только парочка монахов, Лиза и Альфред внимательно рассматривали барельефы, запечатанные временем на частях храма.

Если честно, на момент открытия прохода храм не представлял из себя никакой уникальности — простая пещера с колоннами, на которых красовались формы Будд и тибетские мантры*. Однако, взглянув на подземные захоронения, стоило хорошенько оценить, что всё, представшее им, было всего лишь малой частью, как скромная ванная комната в огромном замке, где таких ванных штук двенадцать.

Монахи шептались между собой, но немого спутника-детектива среди них не было — что странно, обещали ведь сопровождение.

— Так, мы же ищем что-то определённое? — у Лизы разбегались глаза, она, вроде бы, готова была рвануть, начать изучение того, что им открылось, а, с другой стороны, не понимала, к чему здесь можно подступиться — слишком большой объём работы.

— Погоди, — у Альфреда с собой был потрёпанный блокнот. Именно этот блокнот показывал он Лизе в тот вечер, когда пришлось рассказать об отце. В общем-то, его это и была книжица. Почерком товарищ Роберт красивым не отличался, но очень эффектно зарисовывал всё, что видел, аппликации всякие делал. Пролистав настолько знакомые страницы, что пересказать их наизусть было бы проще простого, Альф открыл середину, где в самом начале значилось: «Погребённый храм найден».

— Вот. Вот, смотри, такие символы видишь где-нибудь? Обозначает это… погоди, точно, «авидья*». Ещё должны быть четыре Будды, каждый олицетворяет четыре благородные истины. Ну, один вон там, — кивнул Альф, поправляя очки, которые практически свалились в книжку.

— Это понятно, но, может, нам стоит почитать, на чём дневник твоего отца закончился? Уже ближе к моменту крушения.

Внезапный крик прервал порыв Лизы нырнуть в рациональность. Грохот отозвался эхом, стены затряслись, кто-то кричал вновь, когда все рвали ноги из пещеры. Из рук Альфреда выпали все заметки, которые он копил долгие годы, но собирать бумаги не было времени.

— Дневник! Лиза, дневник!

— Дурень, выходи! — толкая Витовского в плечо, Лиза еле успела выскочить в открытое пространство, пытаясь выдохнуть. Нет, проход не завалило, но парочка валунов, выкатившихся из пещеры, выглядели как что-то, способное размозжить череп.

— Потом заберёшь, главное, что цел.

Решения принимались по мере появления проблем. Только вот проблем было слишком много. Рабочие единогласно выдвигали мнение о том, что нужны крепкие подпорки. Что это значит? А значит, что нужно закупать материалы, вновь привозить грузовики и страдать. Очень долго страдать. Трата времени для Витовского была сродни концу света, не меньше.

— Всё, что не делается… — начала Кирилина, размахивая руками, пока они покидали место шумихи в, тишайшем до их приезда, Тибете. Оставалось лишь снова заняться мыслительным процессом, потому что физическая активность им не улыбалась здесь.

— Лиз, а если их просто вот также завалило? А кости потом разнесли птицы? И что мы тогда с тобой здесь делаем? Что изучали всё это время? Могли бы, не знаю, другим заняться. Ты же учителем хотела быть. Стала бы профессором классным. А из-за меня ты здесь, в месте, где не поболтать ни с кем нормально, не кофе попить. И природа не такая уж и зелёная.

— Слушай, я привыкла к твоим депрессивным ноткам, но сейчас, чёрт, Альфред, ну, не позволю я тебе нести пургу эту, — остановившись на середине пути, где позади были горы, позолоченные степными травами и камнями, а впереди белели стены монастыря, Лиза схватила друга за плечо, крепко-накрепко его сжав. — Прекращай, ладно? Мы вошли внутрь, а это значит, что мы настолько близко, что опускать руки уже попросту невозможно. Альфред, это всё, чего ты так долго хотел. Осталось подождать совсем немного. А если всё было так, как ты сейчас сказал. Мы просто завершим дело твоего отца, согласен? Думаю, это хорошая цель для двух дружков-археологов, которым свет не мил без пещер и этой мерзкой затхлости внутри.

И она была права. Не завершив дело, возвращаться домой Альфред не планировал, а, значит, ждала их долгая, но интересная тибетская история.

***

На четвёртый раз рис стал надоедать. Были ещё стручки какие-то, но Лиза даже не хотела спрашивать, что это, потому что ответ ожидала премерзкий. На удивление, Альфред был не прав, думая, что девушке будет нечем заняться, пока раскопки встали.

— Куда мы идём? — по лицу молодого человека было понятно, что он очень недоволен ранней утренней вылазкой, которую устроила Кирилина. К тому же, ему стоило вновь нанимать людей, которые будут разгребать завалы, а Лиза тянула время.

Глава 3. Близкий на расстоянии нескольких лет

Первая неделя пребывания на бескрайних просторах Тибета пролетела незаметно. Тучи больше не сгущались над монастырём, ветер не гнал их дальше от этих мест, скорее, плавно сопровождал в необходимые им. Монахи бродили по сухим камням, оставаясь читать молитвы под открытым небом. Днём было приятно находиться на улице, но ночью даже в помещении веяло свежестью — и всё из-за климата.

У Альфреда со школы была традиция. Каждое воскресенье он брал в руки ручку, усаживался поудобнее и делал заметки на бумаге о прошедшей неделе. Чек-лист мог располагаться и в мобильном телефоне, но тратить память на еженедельные заметки не хотелось, да и за долгое время он выработал себе отличную концепцию трёх столбцов: «получилось», «не получилось», «попробую снова».

Проверять себя на выполнение жизненных целей становилось увлекательнее, когда он был занят чем-то действительно важным, как сейчас, поэтому утренний ритуал под крики птиц снаружи и негромкое сопение Елизаветы обрёл чуть ли не священный смысл для него.

Столбик «получилось» на этот раз имел три пункта, но зато каких!

+ Вход в пещеру открыт,

+ Завал остановлен,

+ Найден друг отца (без памяти).

Не густо, но пока что на большее и надеяться не хотелось. Он уже перед приездом сюда надумал себе кучу всего, а в итоге всё обернулось иначе, но, чем больше Альфред об этом думал, тем меньше жалел. Получается, с ним в монастыре находился человек, который лично знал его отца, более того, он был с ним в тот роковой день, а если и не был, то явно что-то знал о произошедшем.

Если бы помнил, конечно.

+Найти информацию об отце,

+Полностью освободить руины,

+Построить доброжелательные отношения с монахами,

+Понять, из какой книги лист с изображением пещеры,

+Успеть всё за неделю,

+Читать два часа в день,

+Медитировать.

Пробежавшись глазами по списку «не получилось», Альф хмыкнул. Лиза назвала бы это «заданиями для робота», но для него это был самый обыденный список, которому воплотиться просто помешали обстоятельства. Нет, он мог бы сейчас взять в руки книгу или начать погружаться в себя в позе «лотоса», но главным пунктом, терзающим его сознание был тот, что значился в самом конце:

+Сказать Марку Андреевичу, что он Марк Андреевич.

Вчера, когда до Витовского дошло, что русских в пещере просто так быть не может, он сразу же направился к Далай-ламе практически с требованием отвезти Марка в больницу. На что Цэде Лапа отрицательно помотал головой, а после объяснил, что стражи порядка в Тибете такие же, как и во всём другом мире, поэтому приезжих и весь монастырь будет ждать разбирательство. И на Альфреда слова монаха подействовали даже сверх нужной силы. Нет, он не боялся проблем с законом. Он боялся тратить время. Судя по всему, ничем хорошим это не закончилось бы, а так у них хотя бы есть Марк. Не так и сложно напомнить мужчине о его прошлом, вдруг аукнется где-то внутри?

Так, все пункты из «не получилось» перебрались в «попробую снова». Этому Лиза научила, так как раньше третьего столбца вовсе и не было, Альф делил всё, произошедшее в жизни, на чёрное и белое. Кирилина же частенько видела прослойку джема в булочках, поэтому брала самые сочные. Так и здесь, не давала рукам опускаться.

— Мы можем его напугать, — серьёзный тон девушки чуть не заставил Витовского подавиться чаем, который он только сегодня нормально распробовал, потому что соль, молоко яка и взбитое масло явно отличались от привычного бергамота. Как оказалось, единицы тибетских трав можно было заваривать, не все из них были приятны на вкус.

— Ну, от икоты же помогает? Закроем его в пещере, он подумает, что нет возможности выбраться, начнёт задыхаться и тут… всё вспомнит!

Брови Альфа из-под очков поползли вверх. Он поставил чашку и, подперев подбородок ладонью, задумчиво произнес:

— Не знал, что в тебе столько жестокости.

— Это просто предложение! — замахала руками Елизавета, но оправдываться не продолжила.

На самом деле, у Лизы уже мог зародиться самый настоящий план по спасению крохотного мира Альфреда Витовского, ведь, кроме прогулок по монастырю и бесцельных походов к руинам вместе с другом, иногда она навещала Марка. Вернее, его так называл Альфред, но носителю имени об этом не сообщили. Это было чрезвычайно странно по мнению девушки.

Вообще, приятным человеком оказался этот Марк. Не только выразительная внешность, в которой переплетались светлые волосы, ставшие предметом самых ярых их вечерних обсуждений, смуглая кожа, будто тот ни раз становился посетителем солярия, но и характер привлекал внимание. Потенциальный друг отца Альфреда являлся интересным собеседником. Он ничего не помнил про себя, но знал кучу различных фактов из археологии, географии, истории и даже ботаники. Иногда Лиза приходила и рассказывала про учёбу в Московском Государственном, а он внимательно слушал, задавал разные вопросы по предметам, успевая поймать Лизу в некоторых нюансах.

Задача Лизы была ясна — если не удалось узнать что-то по делу, она узнает всё, что толком и не нужно, но зато время интересно проведёт. Альфред же не то, чтобы сильно заботился о её времяпрепровождении, но явно хотел двигаться к цели быстрее, поэтому идея притащить Марка в пещеру и показать реликварий внутри показалась гениальной.

Застегнув пуговицы на куртке, напоминающей больше телогрейку с меховым воротником, чем современную верхнюю одежду, Альфред взял с собой сумку университетских времён, уложив в неё дневник отца, фонарь и словарь тибетского, так как вряд ли его помощник, немой монах, будет ожидать на месте, как бесплатное приложение к журналу «Огонёк».

В голове ничего толком не формулировалось, поэтому, когда он появился перед Марком, разместившимся в комнате, где у монахов проходили занятия, то мгновенно выкинул что-то вроде: «Идём со мной». А Марк взял и пошёл.