Приму судьбу чужую

1

Кира по опыту знала, как важно бывает стиснуть зубы и шагнуть в неизвестность, даже если это очень страшно и совершенно не хочется. Когда берёшься за новую работу, в которой не смыслишь ни черта, жутко аж до тошноты. И сухие знания тут не помогут – нужен опыт, а откуда он появится, если нет сил и решимости сделать первый шаг? В том-то и дело… Она отлично знала, что любой ценой надо заставить себя шагнуть – пусть через ошибки, чужие насмешки и ощущение, что ты полный идиот, но шагнуть – а дальше напряжение учёбы и труд вышибут из головы страхи. Для них просто не останется места, и тогда… И тогда что-нибудь получится. Тогда, может быть, проблема будет решена, а задачи выполнены.

Может, конечно, и нет. Но если откажешься шагать, то не справишься точно.

В дела своей новой родины она нырнула как-то слишком быстро и сразу очень глубоко. Не успела даже глазом моргнуть – и вот уже у неё столько дел, что не просто задумываться – поесть-то бывает некогда! И она уже привыкла к такому раскладу, и к тому, чтоб не беспокоиться, правильно ли она делает – тоже привыкла. Труднее всего было воспринять этот мир и владения, за которые она отныне была ответственна, как нечто живое и реальное, а не как набор цифр, и главное! – как важную и нужную часть государства.

Пытаясь помочь в этом, Эдельм развернул перед Кирой полную объёмную и цветную карту графства Аутура со всеми городами, горами, реками и лесами, однако яснее не стало. Только когда он добавил сеть дорог всех типов, переходы, энергетические узлы и основные промышленные производства, ощущение сменилось, и некоторые вопросы отпали сами собой. Значимость графства стала бросаться в глаза, причём по всем трём параметрам – промышленному, транспортному и военному. Аутура хоть и не занимала перешеек полностью, скорее прилепилась к нему с севера, но зато в значительной степени его контролировала. Сам перешеек находился под контролем ещё одного верноподданного императора Меллгрея, с этим проблем не было, но придётся быть готовыми оказать ему военную помощь в любой момент, если потребуется. Это-то понятно.

Кенред, аккуратно затворив за собой дверь, посмотрел сперва на Эдельма – напряжённо – а потом и на Киру – довольно прохладно.

– Тебе нужно обзавестись адъютантом. Капитан Синна не должен заниматься картой и прочей документацией. Его дело – твоя безопасность.

– Адъютанты положены офицерам, да ещё и не каждому, – рассеянно ответила Кира. Она рассматривала схематически изображённую линию укреплений.

– Вот очень кстати, раз об этом зашёл разговор. Я хотел тебе объяснить кое-что. Видишь ли, по нашему закону, зиждущемуся на одной из самых древних традиций, каждый титулованный аристократ (а также его наследник) должен обязательно отслужить в армии и иметь звание. Конечно, женщин это обычно не касалось, но и земли и титулы они наследовали крайне редко и, как правило, случайно. Непредсказуемо. К тому же, обычно полностью передавали мужу свои полномочия и всё, что с ними связано. Но с тобой император решил пойти по нетрадиционному пути – он наделил тебя всеми правами и обязанностями, которые обычно у нас даются мужчинам, и клятву с тебя взял полную. Это автоматически означает, что тебе необходимо получить звание и отслужить в армии хотя бы два года. Ну, со званием проблем не будет, ты, если я верно помню, у себя на родине была лейтенантом. Звание можно будет подтвердить. Касательно службы тоже есть кое-какие идеи, я хотел обсудить их с тобой. И нужно будет выбрать время.

Кира резко разогнулась. Напряжённо хмурясь, она подняла руку.

– Так, один момент, который я, полагаю, должна уточнить. В действительности я никогда не имела офицерского звания. В родном мире я служила в звании сержанта сапёрных войск.

Кенред замер, глядя на неё.

– Что?..

– Я говорю – я никогда не была лейтенантом и не проходила соответствующего обучения.

Несколько мгновений он лишь искал, что сказать.

– Н-но… Ты же сообщила, что носишь звание лейтенанта… Лейтенанта технических подразделений…

– У нас не существует таких подразделений. Да по одному названию же можно понять! Это как «академик академии» – фиг знает, что под этим подразумевается.

– Ты рассказывала об обучении! – Кира пожала плечами, и Кенред взбеленился. – Ты солгала мне!

Кира тоже ощутила, как внутри шевелится гнев. Она стиснула губы и прищурилась, будто целилась.

– Я вообще-то солгала на допросе. Солгала тебе, когда ты был врагом. Ты поверил – значит, я молодец.

– Но зачем?! Зачем сержанту выдавать себя за офицера и напрашиваться на лишние проблемы?! Очевидно же, что от офицера будут ждать большей осведомлённости, а значит, допрос затянется. – И снова в ответ – лишь пожатие плеч. – Чёрт тебя подери! Но почему ты потом-то не уточнила?

– Ты не спрашивал.

– Но я уже сообщил императору!

– Ну, извинись и сошлись снова на меня. Тебе не привыкать.

Кенред скрипнул зубами, но уже было видно, что пламя в его душе гаснет. Брать себя в руки он умел.

– Да чтоб вас всех…

– Прости, но я правда не вижу тут страшной и неразрешимой проблемы. – Кира тоже успокаивалась и стала рассудительнее. – Ты можешь сообщить императору, как дело обстоит в действительности, объяснить, что между нами произошло недопонимание. Получи от него разрешение на то, чтоб я посещала занятия в каком-нибудь высшем военном учебном заведении. Потом я сдам экзамены, и всё. Это, между прочим, намного разумнее, чем просто формально давать мне звание за те навыки и опыт, которые я приобрела на родине. У нас там война ведётся совсем по-другому, и даже отличное высшее образование, полученное там, мне здесь мало чем помогло бы. Мне всё равно пришлось бы учиться.

2

Она вспомнила их первый совместный завтрак в Яриме. Кенред спустился к столу весь в своих мыслях, рассеянно поприветствовал жену и первое, что сделал, сев перед пустой тарелкой – развернул сразу несколько новостных страниц с браслета и погрузился то ли в изучение, то ли в сравнение. Он совершенно не обращал внимания ни на убранство стола, ни на слуг, расставляющих блюда, ни на сами блюда. Дождавшись, когда слуга закончит, не глядя взял вилочку, покрутил в пальцах… Перевёл на неё недоумевающий взгляд, видно, по весу почуял что-то необычное, потом взглянул в тарелку…

– Что это такое?

– Вафли, – бесстрастно ответила Кира. – Венские вафли со взбитыми сливками и малиной. Сироп к ним – в соуснике. Если желаешь.

– А это что?

– Блины. С мясом, с рыбой, с творогом и с вареньем. Я велела подать по одной штучке на пробу. Дальше – пироги с ягодами и дичью.

– Это у вас так принято завтракать?

– У нас рабочий люд обычно ест кашу или жареные макароны, но вряд ли тебе бы понравилось.

– Хм… – Он вилкой отломил кусочек вафли и осторожно попробовал. – Очень вкусно. И это… И это… хм… тоже вкусно. Спасибо. – Он помедлил и уточнил. – Надеюсь, ужин будет более традиционным?

– Как пожелаешь. – Кира допила чай и вежливо кивнула слуге. – Благодарю, Авдек… Уже можно распорядиться, чтоб недоеденное несли на кухню?

– Да, будь добра. – Кенред покосился на блины с заметным неприятием. – М-м… А можно спросить? В чём смысл вот такого способа приготовления еды?

– Удобство, Кенред. Нужны только жидкое тесто, сковорода, масло и полчаса времени – и готова вкусная сытная пища.

– Вкусная… М-м… Не проще ли готовить хлеб?

– Хлеб – это хлеб, вкус совсем другой. Да и потом – ты вообще представляешь, сколько нужно времени, чтоб приготовить хотя бы белый хлеб (уж молчу про ржаной)?

– Нет. Зачем мне это знать?

– Скажем, для понимания? – прохладно предложила она.

– М-м… А что – разве белый и чёрный хлеб готовят как-то по-разному?

– Я бы сказала, принципиально – и по технологии, и по времени.

– Вот оно что… Подожди – ты сама учила моего повара готовить все эти блюда?

– Он честно сопротивлялся. Но я была настойчива.

– О… Прости. Совсем не хотел тебя обидеть. Оно просто… очень странное.

– Всё в порядке, я не обиделась. Скажу, чтоб тебе блинов больше не подавали. Но надо же было хоть попробовать. Сама-то я их есть продолжу, уж извини.

– Ну, почему ж «извини»… Пусть иногда подают. – Кенред с расстроенным видом смотрел на выбранный кусок пирога. – Но, пожалуй, вафли были лучше.

Он и в дальнейшем реагировал на её кулинарные нововведения с опасливым беспокойством, однако незнакомые блюда мужественно пробовал. Видно было, что в глубине души он принимает обновление меню как должное и вполне ожидаемое – кухней в империи распоряжалась хозяйка, а хозяин тут – лишь жертва. Кенреду пришлись по вкусу густые щи, буженина, соленья и некоторые мясные салаты, лакомства вроде пахлавы, глазированных пряников и гоголь-моголя, а вот пельмени, холодец и селёдка с картошкой вызвали у него стойкое омерзение.

Тогда, ковыряясь в сельди, политой прозрачным горчичным соусом и густо посыпанной зеленью, он обеспокоенно уточнил:

– И это ты тоже сама готовила?

– Только солила, – подняв на него бдительные глаза, ответила Кира. – Сухим способом. Чистили другие.

– Ну, хоть так… Одного не пойму – при всей своей загруженности когда ты ещё успеваешь собственноручно готовить?

Она помедлила, прежде чем ответить:

– Это мой кусочек дома.

Она совсем не хотела его упрекать или смущать. Но если не знаешь, что сказать в ответ, всегда лучше говорить как есть. И хорошо, что он в ответ промолчал.

Когда её везли в императорский дворец, Кира всю дорогу именно об этом и думала – стоит ли говорить как есть, если нечего будет сказать? Пару раз она так сделала, и, вроде бы, император отнёсся к этому снисходительно. Вон, выходка с мундиром вместо парадного платья ему даже пришлась по вкусу – как оказалось, из-за меча, который Кире надели во время церемонии в соборе – когда она стала аристократкой и получила в лен целое графство. Оказывается, даже Меллгрея смущала необходимость надевать перевязь с клинком на даму, облачённую в пышные юбки. Традиция в этом случае нарушалась бы слишком демонстративно, а тут всё оказалось изящно затушёвано. По факту меч нацепили на существо в военном мундире? Всё верно. Значит, формальная сторона в порядке.

И тут всё получилось отлично. Однако были и недоразумения. Кенред, помнится, только что не шипел на неё, на людях высказавшуюся об их свадьбе слишком откровенно. Что-то она тогда такое ляпнула… сама уже не помнит, что. Создавать политические проблемы мужу-канцлеру посреди войны – идейка так себе, даже если это получится по чистому недомыслию. И Кира решила больше молчать. В конце концов, императрица уж конечно пригласила её из одной вежливости к Кенреду. Вряд ли она станет о чём-то расспрашивать неинтересную гостью.

Киру чуть ли не у входа встретил один из личных слуг её величества и провёл на террасу самым коротким путём – это был явный жест любезности. Каждый такой момент она старалась отмечать для себя, чтоб потом не беситься в ответ на чужую бестактность. Если в запасе есть доказательства чужих знаков внимания, то все последующие подколки и шутки получится списать на простое недопонимание – и сдержаться. Именно это и было сейчас необходимо – обязательно сдержаться и не ляпнуть.

3

Кенред дома почти не появлялся, управление Яримом на расстоянии не требовало всего внимания Киры, а от большинства визитов можно было отказываться под благовидными предлогами – свободное время на то, чтоб немного изучить свои новые земли, было. Иуста помогала Кире разбираться с документами и почтой – работоспособность у неё была поразительная, далеко опережавшая возможности её госпожи, которая всё-таки время от времени недомогала и давала себе часок-другой отдыха.

Секретарша кроме всего прочего напомнила ошалевшей от такого открытия графине, что у неё теперь есть в столице ещё один дом – аутурский особняк, её личный – и его тоже неплохо было бы осмотреть. Хотя бы обозначить свой интерес визитом, который вполне удовлетворит слуг. А в идеале – оценить его состояние и запланировать ремонт.

Именно туда полковник Оллгар, представлявший сейчас вооружённые силы графства, и привёл военный отряд, который должен был сопровождать новую графиню в Аутуру, раз уж она решилась её посетить. Кира распорядилась устроить их всех в особняке (чем сначала удивила слуг, а потом, похоже, и сам отряд), но на встречу явилась только на следующий день. Коварной мысли заставить отряд нервничать у неё не было – просто в столицу из Меттены как раз вернулся ещё один важный аристократ из числа условно нейтральных. Он принёс императору присягу, но Кенред хотел привязать его покрепче. По его мнению, экономические путы годились лучше всего, и потому Кира оказалась в деле.

Этот граф уже обращался к ней с предложением заключить хороший торговый договор. Ему, как и всем остальным, требовалось очень многое из того, что могли предложить только провинциальные миры. Тогда по просьбе мужа Кира слегка потянула время под предлогом коронации и прочих забот – мол, времени совсем нет – а сейчас очень кстати «сдалась». Основные переговоры вёл примчавшийся из Ярима камерарий, но Кира тоже была нужна.

И она вникала. Это было трудно. Граф показался ей очень неприятным человеком, поэтому условия обеих сторон она обговаривала с особенной дотошностью. И контракт, перед тем как подписать, напоказ просмотрела от начала и до конца, хотя его перед тем проверили и камерарий, и яримский юрист, и оба их помощника. Сама Кира в этом тексте поняла только три отдельных слова, но граф, похоже, не понял, что чужачка не умеет читать на их языке. Ему это, кажется, даже в голову не пришло.

А потом Кира с камерарием до ночи сидела над финансовыми документами, согласовывая то и это, увязывая концы и обсуждая детали. Гаий даже иногда позволял себе довольно резкие, зато откровенные комментарии – за прошедшее время он определённо проникся доверием к жене своего господина. Разумеется, он не обманывал себя, будто она разбирается в деле, но убедился хотя бы в том, что Кира желает понять и способна это сделать. За это охотно прощал ей промахи, колебания и «пустые идейки».

Так что Кира просто не успела в аутурский особняк, и утром не она встречала полковника со свитой, а он – её. В тот момент от нервозности Кира почти не воспринимала, что он делает и говорит и как именно. Она думала только, что первое впечатление почти всегда самое важное, вот сейчас она его испортит, и потом наладить контакт с человеком, который изначально настроен против неё, будет невозможно. Но спустя минуту уже засомневалась, что впечатление действительно испорчено – немного пришла в себя и посмотрела на полковника уже более ясным, незашоренным взглядом.

Полковник был сумрачен и напряжён. Видно было, как он следит за каждым своим словом, и единственная вольность, которую он позволил себе: спросить, прибудет ли канцлер, и намерен ли он присоединиться к супруге. Когда Кира с деланным удивлением ответила, что его светлость, разумеется, слишком сильно занят, но, если у него выдастся свободный денёк, по возможности наведается в Аутуру… может быть, недельки через две – принял новость стоически. Даже героически – и лицом не дрогнул.

Новая графиня ему, разумеется, не нравилась. И было неважно, чем именно – тем ли, что она женщина, или что родилась в каком-то чужом мире, или что простолюдинка по рождению. Важно было, что император своим решением, принятым напоказ в числе первейших, вполне очевидно показал Аутуре её место. Особое место. Это был не просто знак суровой немилости – скорее карающая длань, нависшая над всеми людьми, которые сейчас отвечали за графство. Одна-единственная ошибка или даже просто неловкое стечение обстоятельств должно было стать для них приговором, вот что все они видели невооружённым глазом. И Кира была лишь символом этого. Как было к ней относиться…

Чтобы это понять, Кире пришлось много говорить и с Эдельмом, и с Алерамом, своим старшим секретарём, и со Смиро Лимнием, одним из офицеров Кенреда, который несколько дней назад приезжал в столицу на совещание с канцлером и согласился перекинуться парой фраз с его женой. Вот кого разговорить было труднее всех. Да и понятно – он ведь совсем её не знал. Поэтому сперва лишь улыбался и смотрел ласково и безразлично. Но когда сдался, стал так прямолинеен и откровенен, что шокировал даже Эдельма.

Да, аутурцы воспринимают её как наказание за нелояльность своего графа. Вот новая графиня сейчас приедет в свои земли, всех поснимает с постов, большую часть снятых переказнит, простому люду тоже достанется на орехи – чего ещё они могут ожидать? И кого это порадует? Реакция на её приезд и действия может быть самой разной. Император, кстати, вмешиваться не будет. В сложившейся ситуации – не сможет, да это и не принято. Улаживать проблему (если ситуация обернётся проблемой) придётся Кире. Ну, или Кенред всё расставит по местам.

А потом люди привыкнут. Куда они денутся…

4

Был соблазн подольше подержать герцога Альдахару в приёмной. Нельзя – он легко мог уйти, а император хотел, чтоб Кенред пришёл с родственником к некоему соглашению. Сам Кенред серьёзно сомневался, что это возможно. Он твёрдо стоял за то, что Альдахаре в Совете делать нечего, и его нужно убирать и от власти, и из столицы. А вот его величество имел другое мнение и считал, что отправлять герцога в его владения категорически нельзя, он должен оставаться на глазах, под строгим контролем.

А значит, в столице его придётся чем-нибудь занимать, иначе он займёт себя сам. И выбор занятий скуден, учитывая высокое положение Альдахары и его происхождение.

Кенред в который раз болезненно почувствовал, что дипломат из него никакой, и в интригах он слишком слаб. Но поручать этот разговор Арделу было бы неправильно, и по множеству причин. Самая главная – нельзя показывать противнику свою слабость. Кроме того, неплохо бы, чтоб герцог и дальше считал младшего заместителя канцлера своим человеком в его окружении. Ардел утверждал, что именно так Альдахара и думает.

Вариантов не было – оставалось пригласить герцога в свой кабинет. Кенред начал беседу с пустых вежливых фраз в надежде, что они выведут их обоих к нужному моменту. Но сразу стало понятно, что по его не получится. Примерно минуту Альдахара наблюдал за своим собеседником с прохладной улыбкой, а потом произнёс:

– Как бы ты ни старался, мальчик, но настоящее положение дел не изменишь.

Кенред медленно свёл пальцы.

– Какое же?

– Как бы высоко ты ни забрался, расклад остаётся прежним – я стою намного выше тебя. Место в Совете, как и кресло в Ассамблее, принадлежит мне по праву. – Он сощурился так, что морщины в углах глаз стали намного заметнее и сложились в таинственные иероглифы. – Как ты сможешь отстранить меня от участия в государственных делах?

– Вопросы, которые сейчас обсуждаются на сессиях Совета, не имеют к вам касательства.

– Пустая уловка, мальчик. Такими словами ты не обманешь даже самого себя. Мои права от повестки дня не зависят.

Этот человек умел производить желательное впечатление, если ему это было нужно. Он часто брал на себя такой труд, но чем дольше человек с ним общался, тем яснее чувствовал, сколь малую часть его внимания занимает своей особой. При этом герцог обладал поистине безбрежной памятью и никогда ничего и никого не забывал, но откровенно не терпел, чтоб кто-либо рядом с ним ощущал свою значимость. Потому и смотрел на всех взглядом: «Кто ты вообще таков? Не помню ни имя твоё, ни лицо, знай своё место и веди себя потише». Значим мог быть только он, герцог Альдахара, и собеседнику желательно было понимать, как мало он достоин высочайшего внимания.

У Альдахары это получалось отлично, Кенред ещё помнил, как в возрасте лет пятнадцати ловил себя на желании посильнее угодить ему и хоть так обратить на себя его взор. Сейчас Кенреду было намного больше пятнадцати. Он ещё чувствовал на себе волю собеседника, но уже знал, что может ей противостоять, и угадывал, как именно.

Фактам противиться было намного труднее.

– Его величество пока не нуждается в вашей помощи, герцог.

– Позволь кое-что объяснить тебе, – сощурился Альдахара. – Ты на этом месте без году неделя и пока ещё мало что умеешь и знаешь. Ты ещё не понял, что если канцлер прикрывает все свои поступки именем государя, ничего у него не получится. Получится меньше, чем ничего. Если ты не способен говорить от своего имени, то делать тебе во главе правительства нечего, мальчик.

Кенред смотрел на собеседника в упор. Можно было подумать, он действительно принял вызов и готов дальше сдавать предложенный экзамен.

– Боюсь, в ближайшее время у вас не будет времени на Совет. Империи требуется ваш опыт, поэтому я вынужден направить вас на Лунное побережье.

– Уже хорошо, но не вполне. Что же это за «вынужден»? Почти «сожалею». Если так, то подобных извинений недостаточно.

– Я сожалею, что вы воспринимаете мои слова именно так. Вам необходимо от имени его величества провести инспекцию малого флота и обеспечить безопасность внутреннего моря.

Герцог взглянул на Кенреда с ободряющей улыбкой, в которой тот больше склонен был видеть издёвку.

– Ты так уверен, что флот я под свой контроль взять не смогу?

– Я уверен, что ваша светлость является верным слугой его величества, коль скоро его величество в том уверен. И вы исполните свой долг. А сейчас вы свободны, ваша светлость.

– Ты очень хорошо понимаешь, мальчик, что за две недели ничего не изменится, и. после того как флот придёт в боевую готовность, я вернусь в столицу. В Совет.

Свои последние слова Альдахара подкрепил многозначительным выражением лица.

Кенред провожать его взглядом не стал. И так было понятно, что «прийти к соглашению» не удалось. Инспекция флота – временное решение, потом Альдахара вернётся в политику, да и в его отсутствие герцогская партия останется у дел и будет работать, работать изо всех сил на пользу своего господина.

В общем, тут единственно правильного решения нет. Если кто-то и сможет по-настоящему убрать от власти герцога, так это император. Но у Меллгрея сейчас столько задач разом, которые нужно решать одномоментно – он может просто не успеть. В этой игре никак нельзя перекладывать на него всю ответственность.

5

Кенред снял и конфидент-экран, и блок на наблюдение, после чего уронил голову на руки. В один висок билось привычное: «Из этого положения нет выхода, на что ты надеешься, зачем пытаешься трепыхаться?» – во второй: «Шикарный расклад… Сложно, но интересно. Что будут ждать от тебя? А что можешь предложить ты?» Чуть дальше лежала боль от недосыпа и усталости, с которой он освоился уже давным-давно. Непонимание и растерянность нужно было переждать, и тогда придут варианты решения. Уже совсем скоро.

Всегда ведь получается.

Он с усилием оторвал лоб от запястий, открыл планы обороны и контрударов у Сарны, подготовленные штабом, и углубился в них. Неплохие планы, стоит признать. Он отметил, что идеи толковые, ещё тогда, когда просматривал схемы в первый раз, но всё-таки отправил запрос на исходники и развернул фоном карту – так, чтоб схемы накладывались на неё. Обилие вариантов сперва привело его в ступор. К примеру, он сам видит десятки комбинаций – сколько же видят остальные?

Вот и будет ясно, когда придут исходники от аналитического отдела и планировщиков. Иногда он находил там мелкие детали, которые наталкивали его на оригинальные и даже спасительные идеи – но при этом, увы, загодя и из лучших побуждений вычищались из плана. Так уж получалось. Проблески гения встречались только на том этапе, где план ещё не был усреднён до чего-то безусловно приемлемого. Редко, но бывали.

Всё полностью пришлось бы просматривать полный день, поэтому он взял только карты и схемы и принялся пролистывать их. Если глаз цеплялся за какой-нибудь необычный ход, он открывал пояснения. На этот раз его заинтересовал странный контрудар, включённый почему-то в план обороны, и туда пришлось зарыться довольно глубоко. Кенред и не стал бы, если б имя под схемой не показалось ему знакомым. Этот молодой офицер уже пару выдавал очень дельные идеи.

Он приказал вызвать его к себе, а заодно подать и обед. Раз уж решил тратить время на посторонние разговоры, так с приятным стоило совместить полезное. Личный врач уже не раз намекал канцлеру, что если тот и дальше будет пренебрегать расписанием трапез и советами насчёт меню, то скоро ему станет трудно работать. Что ж, видимо, он знает, о чём говорит.

Обедать с молодым толковым полковником оказалось увлекательно. Тот быстро победил смущение и изложил свой ви́дение старшему офицеру. Они и не заметили, что и как ели – беседа пошла жарко и живо. И пока они спорили, Кенред почувствовал, что у него в голове складывается один вариант. Неожиданный, кстати, такой, о котором он раньше даже и не думал. Неочевидный, а значит, и противник вряд ли сможет его просчитать.

Всё верно. Но ещё требуется обдумать детали. Нужно оставить задумку в покое – пусть вызреет. Главное, чтоб не было поздно пускать её в ход. Но, вроде бы, время ещё есть.

Обед, однако, не затянулся – Кенреду прислали сообщение, что государь ждёт его в своём кабинете. В глубине души Кенред пожалел, что не успел отправиться на место боевых действий, в Сарну – оттуда его не стали бы вызывать, поневоле обошлись бы письмами и сообщениями. Но раз он под рукой, его пригласили, и таким приглашением нельзя пренебречь. Следовало явиться, и как можно скорее. Кенред вызвал городской ветроскат.

В кабинете его величества обсуждали проблемы на повышенных тонах и ради нового участника ни прервать, ни приостановить обсуждение не смогли. Оно и понятно. Канцлер поспел как раз к моменту, когда напряжённый разговор обратился в обозлённый спор, а тот уже почти перешёл в ссору. Причём жаркую… Орсо Бригнол держал удар, как и подобает государственному секретарю, Меллгрей же, увы, успел потерять присутствие духа, был бел от ярости и именно сейчас очень сильно напоминал своего отца. Тот, если приходил в бешенство, становился очень туг на восприятие чужой позиции и так же страшен, каким в этот момент казался его сын.

Увидев Меллгрея в нынешнем состоянии, Кенред впервые за всё время вдруг усомнился, что старик действительно умер. Раньше эта мысль просто не приходила в голову, а тут вдруг пришла. Может, на самом деле он жив? Откуда канцлеру это знать, ведь в погребальное пламя по древней традиции внесли закрытый гроб и перед тем крышку не поднимали. А при кончине и убирании тела Кенред не присутствовал. Не до того было.

Он отбросил неуместный страх. Откуда вообще пришла эта идиотская мысль, что старый правитель может оказаться жив? Может, оттого она вкралась, что в само своё положение Кенред до сих пор не вполне поверил?

Меллгрей лишь мельком скользнул взглядом по Кенреду, обозначил, что видит его. Но при этом вёл прежнюю реплику, поэтому взгляд получился очень злой. И тоже очень отцовский. Узнаваемый.

– Ты не понимаешь самого важного: этой страной собираюсь править я! Именно я.

– С этим никто не спорит, государь.

– Тогда к чему вообще было твоё замечание?!

– К тому, боюсь, что именно вы, ваше величество, недопонимаете суть ситуации. – Орсо Бригнол старался быть настолько корректным и настолько терпеливым, насколько было возможно. Но тут любые бездны терпения и корректности были бы недостаточными. Кенред слегка содрогнулся. – Высшая знать исконно наделена привилегиями управлять своими землями и влиять на управление всей империей; от таких привилегий никто не откажется. Одно ограничение личных армий стоило вашим предкам много крови. Вы не можете позволить себе дальнейших реформ, пока не укрепитесь на престоле.

– Я не позволю указывать себе, как я должен править и в особенности – как мне следует вести внутреннюю войну. Начнём с этого.

6

Второе аутурское совещание, к которому Кира готовилась особенно тщательно (перед ней лежал длинный список самых каверзных вопросов, и уже было намечено, кого из присутствующих ковырять ими с особенным усердием, а за спиной ждали сразу двое секретарей с документами), прервалось почти в самом начале – сообщением, что в городе начинается некий стихийный митинг. Кира, нахмурившись, уточнила, что за митинг и как давно о его подготовке стало известно. Пожилой полицейский, пока исполнявший обязанности командира личной графской охраны (собственно, от этой охраны в Аутуре осталось одно название и полторы калеки, так что пока службу несли обычные солдаты под присмотром офицеров полиции), растерялся.

Кира нахмурилась ещё сильнее и стала задавать колкие вопросы. С какого-то момента она начала спрашивать уже с заметным раздражением – привыкла, что окружающие обычно рапортуют дельно, по существу, кратко и понятно, считай, разбаловалась. Под её взглядом пожилой служака всё сильнее смурнел, но держался твёрдо: никаких предварительных сигналов не получал, сообщений о запланированных акциях не было. Да, народ иногда собирается, пошумливает, что-то бурно обсуждает, ну, так это бывает. Обычное дело.

– Контроль внутренних дел на высоте, – не удержалась Кира, но, уже ляпнув, поспешно взяла себя в руки. – Ладно – что происходит сейчас? Поточнее, пожалуйста.

Полицейский чин напрягся и заметно обозлился – он явно был из тех, кто не терпел упрёков. Наверное, от женщин – в особенности. Пока он чопорно рассказывал о развитии городских беспорядков и конкретнее – о сегодняшнем то ли стихийном, то ли подготовленном митинге, Кира нервно отлистала рабочий блокнот и поставила знак вопроса в нужном месте.

Движением пальца закрыла блокнот и слегка отодвинула.

– Ладно, – устало прервала она. – Работа с населением не велась, ход событий под контроль взят не был. Что у нас есть сейчас?

– Люди начали собираться в группы у графского моста, потом объединились в одну толпу и двинулись в сторону центра. Толпа уже почти дошла до замка. Я отдал распоряжения своему заместителю. – Он многозначительно посмотрел на Киру. – Он уже должен был стянуть сюда отряды полиции. Кроме того, охрана замка тоже довольно многочисленна. Следует распорядиться и отогнать людей от стен огнём.

– Так. – Кира подняла руку. – Передайте мой приказ – ни одного выстрела. Сопротивляться лишь в случае угрозы жизни непосредственно себе и ближайшему товарищу и до последнего – при помощи вспомогательных средств. Пусть сдерживают людей построением цепью и щитами, если те будут слишком сильно напирать.

– Но мадам… – возразил полицейский офицер. Она посмотрела на него, сдвинув брови. Однако этот взгляд почему-то не сработал. – Мадам, положение слишком опасное. Я не могу приказать своим людям не сопротивляться.

– Временно! Пока я не приму решение. И вы можете. Вы прямо сейчас пойдёте и прикажете. Будьте добры.

Они уставились друг на друга. Кира старалась смотреть как бы расслабленно, равнодушно. Она точно знала, что продавить этого человека не сможет. Его может продавить только собственное отчаяние, уверенность, что его усилия убедить или настоять на своём просто бесполезны. Поэтому Кира ждала – либо получится, либо нет.

– Мадам, я понимаю, вы не разбираетесь в вопросе, и ваше заблуждение простительно. Но такой приказ отдавать нельзя.

– Полковник. – Кира вдумчиво изучала полицейского чина, но вокруг неё все поняли, что обращается она не к прежнему собеседнику (ведь он-то – майор), а к Оллгару, главе вооружённых сил графства. – Возьмите под командование полицию и графскую охрану. Временно. Проследите за тем, чтоб до них всех донесли мой приказ. И пойдёмте посмотрим, что у нас под дверьми творится.

– Да, мадам, – ответил слегка ошеломлённый Оллгар.

Кира со щелчком свернула браслет и поднялась.

– Я прошу прощения, господа, совещание придётся прервать. Продолжим его чуть позже. – И зашагала к выходу из залы.

Она уже привыкла не проверять, идёт ли за ней кто-нибудь. Всегда хоть кто-нибудь да шёл.

Остановилась сперва на площадке лестницы у галереи – окно как раз выходило на площадь перед воротами – и осторожно выглянула. Драки, и тем более массовой, снаружи не было. Были люди, и много, они встали полукольцом по краю площади, и выглядело это совсем не так страшно, как она ожидала. Да, кричат что-то, некоторые машут руками. Но на бойцов, застывших вдоль стены и у ворот, не кидаются. Кира попыталась вычленить в толпе заводил тех, кто вёл себя заметно активнее других. Она совсем не считала себя экспертом в таких вопросах, но раз уж по-настоящему ей тут положиться было не на кого, приходилось следовать собственному здравому смыслу.

Она именно сейчас поняла, что действительно не доверяет никому из аутурских чинов. Плохая ситуация. Очень плохая.

– Если позволите, мэм, – осторожно заговорил Эдельм, – то я сказал бы, что майор прав хотя б в том, что с бунтовщиками нужно что-то делать, и желательно уже сейчас.

– Эдельм, не спешишь ли ты, называя их бунтовщиками?

– Но, мэм… Как их ещё можно назвать?

– Как угодно. Пока мы не узнаем, какова их цель – причём цель большинства, а не отдельных подстрекателей – говорить о бунте, мне кажется, рано. Они разве пытались захватить арсенал? Погромить что-нибудь? Какие требования они озвучивают? Это известно?

7

Стоило только задуматься, и даже идти с уверенным видом стало тяжело. Она ощущала, как ответственность давит на неё, и это оказалось почти невыносимо. То, что и этот человек сравнительно легко подчинился ей, пугало. Неужели же она и в самом деле может делать всё, что посчитает нужным? Но сколько же тогда она окажется должна?! Ведь обязанности всегда опережают права.

Или же на неё просто всем наплевать. Помрёт – только вздохнут с облегчением.

Интересно, местные жители, собравшиеся у дворца, об этом осведомлены?

Она задержала шаг у ворот – солдаты только заканчивали снимать блокировку замка. На свою графиню они избегали смотреть, но оружие держали на ремнях за спиной или в кобурах, пристёгнутых к бедру. Да и вопросов не задавали – видимо, приказ был им передан. Рядом с воротами к стене были прислонены большие прозрачные щиты, и много. Видимо, и в этом мире использовали самые очевидные приспособления для сдерживания толпы.

Створку отодвинули от створки и вознамерились было распахнуть во всю ширь, но Кира жестом остановила усердствующих солдат и зашагала мимо них. Наружу.

Её больше всего удивило, что пришедшие пошуметь люди по-прежнему стояли строгим полукругом. Большую часть солдат на площадь ещё не вывели (хотя уже готовились), однако обыватели и без них соблюдали определённый порядок. Кира не спешила делать выводы. Она знала, что опасно будет прийти к решению, будто толпа настроена миролюбиво. Это всё равно толпа, и она может растерзать её в один момент, а ведь у всех этих людей может быть очень серьёзное основание хотеть этого. Допустим, они любили своего графа и преданы ему. Тогда Кира для них – нечто чужеродное и крайне раздражающее. И любая ошибка будет стоить ей жизни, причём допустить ошибку она может запросто – всего лишь по незнанию. Она ведь даже приблизительно не представляет, на что все эти незнакомцы могут, например, обидеться.

Именно поэтому ей хотелось всмотреться в лица людей, попытаться понять их вместе с их настроем и намерениями, но она знала, что сейчас этого делать нельзя. Никому нельзя смотреть в глаза, пока она не завладеет их вниманием. При этом и избегать взглядов нельзя. Она должна вести себя так, будто уверена в своём праве приказывать этим людям, а особенно уверена в своей безопасности. Иначе затея заранее обречена на провал.

Итак, привлечь к себе внимание она сумела без труда – очевидно, потому что люди вдруг замолчали. Тишина с одной стороны дышала угрозой, а с другой звучала как признание. Может быть, лишь отчасти, может быть, лишь в первые мгновения и не в полной мере… Но всё-таки уже что-то.

Она вышла в центр вымощенного гранитными плитами полукруга и прошлась взглядом по людям, которые ещё сильнее стиснулись плечами. Может быть, они испугались и попытались хоть немного отступить? Или наоборот, приготовились сражаться с графской охраной и хотели поддержать соседей?

– Итак, – произнесла она довольно громко. – В чём дело?

– Нам тут бабы не нужны! – выкрикнул один из здоровяков в переднем ряду и вскинул вверх левый кулак.

По толпе прошла волна невнятного и тихого жужжания. Пока не страшно.

– Я рада, что с личной жизнью у вас всё в порядке, и женщины вам не требуются, – громко сказала Кира. – Сюда-то зачем пришли? Похвастаться? Или пожаловаться?

Толпа вдруг ответила неуверенными, но явно искренними смешками. Это было неожиданно, но ободрило Киру. Даже перед глазами как-то прояснилось.

– Нам не нужна баба во главе графства! – не растерялся тот же здоровяк.

Кира подняла правую ладонь, и гул, воскресший было в глубинах толпы, моментально стих. Она и сама не ожидала, что получится, но результатом незамедлительно воспользовалась – другого шанса не будет, это она знала наверняка.

– Тогда вы не по адресу, уважаемые. Вам нужно не сюда, а в столицу империи, на приём к его величеству. Ему вы должны высказать своё недовольство. Я же здесь лишь исполняю его волю, как и вы. – Она повела взглядом по толпе, уже худо-бедно разбирая лица. – Вот только боюсь, что в ближайшее время его величество не сможет уделить вам внимание. Идёт война, именно ею государь вынужден заниматься, именно ей он отдаёт всё время и все силы.

Она помолчала, но никто не спешил влезать с замечаниями. Зато один из молодых парней поспешил увести за спину руку с каким-то оружием. Получилось у него так себе – со спины его подпирали товарищи. Лихость вдруг ударила Кире в голову – Кире, которая и так уже мысленно распрощалась с жизнью перед тем, как выйти на площадь. Она уверенно направилась к парню.

– Молодой человек, если не ошибаюсь, в городе с этим оружием могут появляться только военные и полицейские при исполнении. Формы на вас нет. Будьте добры. – Ошеломлённый и даже слегка перекосившийся от напряжения парень деревянно протянул Кире ствол. – Благодарю.

Кира приняла оружие и занялась им, мысленно радуясь, что потратила сколько-то времени на знакомство с местным арсеналом. Поднапрягла память и благополучно отыскала сперва предохранитель (он оказался сдвинут в положение свободной стрельбы), а потом и зарядную часть. Извлекла излучательную обойму и спрятала в карман. Потом и сам ствол зацепила скобой за пояс. И всё это – в странной тишине. То есть тишина не была полной, где-то в стороне звучали шепотки, но именно они подчёркивали общее безмолвие. Окружающие и теперь готовы были слушать, что она скажет.

– Так, уважаемые – я прекрасно понимаю, что у вас, конечно, есть и жалобы, и прошения, и вообще найдётся что мне сказать. Прошу вас приносить свои жалобы, просьбы и предложения в канцелярию. – Она махнула рукой за спину, потому что понятия не имела, где там во дворце приёмная канцелярии. – Все они будут разобраны и внимательно изучены. Не сомневаюсь также, что какие-то вопросы вы захотите обсудить лично со мной. Я это понимаю. Но прошу вас дать мне время, чтоб познакомиться с делами графства. Я приехала всего два дня назад и пока слишком мало знаю. Мне нужны, скажем, две недели. Через две недели я жду у себя ваших представителей – допустим, десять человек. Их ко мне проводят, мы сядем вместе с консуларом и камерарием и постараемся обсудить всё самое важное. – Кира замолчала, но и сейчас никто ничего не собирался ей кричать. Все молчали и слушали. И, кажется, очень внимательно. – А пока предлагаю вам тихо и мирно разойтись. Не надо будоражить моих ребят, они сейчас очень нервные. Их легко понять – война. – Она медленно сделала приглашающий жест. – Прошу вас. – Повернулась было уходить, но тут вспомнила про чужой ствол. Задумалась, но потом всё-таки сняла его с пояса и протянула обратно его хозяину. – Возьмите. И больше не носите его с собой на демонстрации. В следующий раз я за вас заступаться не стану.

8

Отвлечься от тягостных размышлений сперва было трудно, и пока Кира не вернулась к делам, она чувствовала себя раздавленной и обессилевшей. Но дела быстро затянули её в свой круговорот, и так было проще. В хватке неотложных проблем и задач слабеть телом и духом было просто некогда – работай, пока не свалишься. Камерарий, хоть ещё и был слаб, всё-таки упрямо приехал во дворец и сел с Кирой разбирать документы.

Финансовая ситуация выглядела очень печально. Да, небольшой профицит был, но ему полностью предстояло уйти на подготовку двух укрепрайонов на границе, и не факт ещё, что хватит. А запасы? А закупка ресурсов для производств? А подготовка других приграничных объектов? Кира скрипела зубами, прикидывая, сколько придётся позаимствовать из казны Ярима и как будет лучше оформить этот срочный заём. Казначей графства был с ней совершенно согласен, что нельзя залезать в карман к герцогству без договора, даже если герцогство принадлежит мужу графини. В остальном же её смятения он не разделял совершенно.

– Поверьте, ваша светлость, в Аутуре бывали ситуации и посложнее.

– Ну, мало ли… Но мне кажется, судьба просто решила преподать мне урок – не лезь со своими инициативами и добрыми намерениями в чужой монастырь. Только я разругалась с банкирами, уверенная, что дело ограничится Яримом, а для Ярима всё было продумано, и соломка подстелена в избытке – бац, получай на руки обнищавшую Аутуру и на кредиты не рассчитывай! Господи…

– Вы вполне можете обратиться за помощью к казне.

– Как-то мне эта идея не нравится. На месте императора я бы сразу отобрала графство обратно. Не можешь распорядиться как следует – отдавай. И тогда супруг меня, мягко говоря, не похвалит.

– Не-ет, моя госпожа, тут совсем другая ситуация. Вы получили земли во время войны, в плохом состоянии. Вы должны обеспечить графству боеспособность. Под этим соусом вполне можно просить помощь от казны. Государю проще будет помочь вам, супруге своего канцлера и герцогине Ярима, чем отбирать земли и отдавать ещё кому-то, у кого ни хватки, ни связей, ни возможностей добыть хоть какие-то средства. Дороже казне обойдётся! А если вы сможете что-то получить от казны, а потом ещё и от Ярима на хороших условиях, то, вполне вероятно, что и хватит. – Кира застонала и стиснула голову. Камерарий бдительно, по-черепашьи следил за ней из-под морщинистых век. – Я слышал что-то о новой системе, которую ваш муж ввёл в герцогстве. Продажа продуктов по карточкам в государственных магазинах. Её нужно ввести и здесь на время войны. Умное решение. Можно сделать небольшой доход на продаже (и он нам совсем не помешает), но поскольку посредников в цепочке не будет, народу товар обойдётся дешевле, чем в частном магазине. Вы понимаете, о чём я?

– Я понимаю.

– И вам следует отправить его величеству прошение о финансовой помощи. Как можно скорее.

– Мне это не нравится. Боюсь, это покажет, что я не справляюсь.

– Моя госпожа, о том, что вы не справляетесь, скажет отсутствие такого прошения, когда в помощи есть необходимость. Ваша обязанность – решать проблемы своих земель любыми законными способами.

– О-ох… Что ж, вы меня убедили. Поручу секретарю составить бумагу. Давайте следующий вопрос.

– Предлагаю: обсудим производства. Мы с вами уже говорили о производствах. Я думал о более деликатном шаге, но в наших обстоятельствах, может быть, стоит выбрать самый прямолинейный. Простой подход, ваша светлость: вы получили графство от государя, а значит, всё, что земли в себя включают, отданы вам священной волей его величества. В том числе и заводы. Логично вам будет наложить на них руку и распорядиться ими по своему усмотрению, а также и доходами от них.

– А всё действительно так? По закону, я имею в виду.

– Не совсем, моя госпожа. Но вы ведь можете этого и не понимать, до тех пор пока вам будет угодно не понимать. – Старик ненадолго прижмурился. – Та́к это делается в высоких сферах. Во время войны вы сможете использовать заводы на полную мощь, гнать продукцию и на фронт, и соседям по сходной цене, и в то же время постепенно возводить на новых местах новые заводские корпуса и строить высокоточные станки. Без спешки это может встать в сравнительно приемлемые суммы. После войны потребуется не меньше двух лет, чтоб жалобы бывших владельцев дошли до его величества, и он их рассмотрел. Тогда, если (а вернее – когда) государь вынесет решение не в вашу пользу, вы вполне можете вернуть производства прежним владельцам и запустить новые, а может, уже и запустите к тому времени. И порекомендуете подтверждённым владельцам убрать старые заводы с вашей земли, поскольку вы с ними договор аренды заключать не станете. Так вы сэкономите на утилизации, и серьёзно сэкономите.

Кира приподняла бровь и посмотрела в мудрые и безжалостные глаза камерария с опаской неофита, который впервые узнал, что культ, которому он преданно служит, оказывается, иногда сжигает еретиков.

– Эта схема достойна любого прожжённого финансиста. Звучит совершенно… бесчестно. – И тут же спохватилась. – Не в том смысле… Простите, я совсем не хотела намекнуть… Я не имею в виду…

Движением истончившейся пергаментной руки он остановил её. Пожевал губами.

– Иногда полезно бывает вкусить выпеченный тобою же хлеб. Вы же понимаете, о чём я?

– Пожалуй.

– В ваших руках армия, а значит, финансовые структуры не смогут действовать против вас банальной силой. Они вынуждены будут идти путём закона, которого так долго добивались. Да, для более слабых, а не для себя, но судьба любит такие… шутки.