Принцесса для Аспида

Часть 1. Глава 1

– Давай, принцесса, свали в свой розовый мир, здесь тебе делать не-че-го.

– Тебя так задевает, кто я? – склоняя голову вбок.

– Нет, но ты меня раздражаешь.

– Тогда я непременно останусь, – вскидываю бровь, – ведь это так логично, помогать той, кто тебя раздражает, правда?

– Я тебя пожалел, не обольщайся.

– Ну да, – киваю, – все так и было. А я пожалела тебя и попросила папу вытащить из той конуры.

Он дергает меня за руку, и я впечатываюсь подбородком в его плечо.

– Хотя, знаешь, оставайся, – шепчет. Его ладонь касается моей спины, вторая убирает прядь со лба. Чувствую чужие пальцы на своей коже и замираю, кажется, даже не дышу, абсолютно не понимая, что за чертовщина со мной происходит. Запрокидываю голову и не могу оторвать глаз от его лица: длинных, полуопущенных ресниц, ярко выраженных скул, дернувшегося кадыка.

Внутри пожар, стискиваю зубы и слышу, как бьется мое сердце, так быстро, громко.

Он склоняется ближе, обхватывает мои щеки, и я ему это позволяю. Позволяю провести большим пальцем по губам, а после поцеловать. С напором и чувством жуткого всепоглощения, когда картинка вокруг меркнет, а звуки затихают.

 Сжимаю ткань мужской майки в кулаки, подаюсь вперед, приподнявшись на мыски, и ни черта не соображаю. Все становится таким неразборчивым. Закрываю глаза, проваливаясь в негу удовольствия, вдыхаю запах его туалетной воды, чувствуя легкое головокружение.

Я растворяюсь в моменте, напрочь забывая о том, что я его не знаю, о том, что он чужой, и, конечно, о том, что я никогда так не поступала. Не целовалась на первых свиданиях, не злилась на незнакомца, потому что он не обратил на меня своего внимания… Никогда. Меня немного ведет, ровно в тот момент, когда он резко отстраняется.

Смотрю на него помутненным взглядом, абсолютно не понимая, что происходит.

– Теперь точно свободна, ведь ты же ехала сюда за этим. Прости, но на большее у меня сегодня нет времени. Трахну тебя в следующий раз. Если, конечно, захочешь.

Несколькими днями ранее...

Тея.

Я явно не так представляла себе свое восемнадцатилетие. Абсолютно не так. Юлик оказался настоящим козлом! Это еще нужно додуматься, бросить меня в день рождения. Привезти подарок, а вместе с ним, наплести какой-то чуши о том, насколько мы разные люди. Два года были одинаковые, а тут вдруг, совсем друг другу не подходим.

Кажется, я была круглой дурой, когда летала на все его игры, вымаливала у отца билеты, ругалась с мамой из-за того, что она не хотела меня отпускать… Все это было пустым, как мой бокал. Смотрю на прозрачное стекло, где еще минуту назад плескалось шампанское, и подхожу к столику, наливая газированный напиток в длинноногий фужер.

Вокруг так много гостей, все такие красивые, счастливые, на их лицах улыбки, все они желают мне счастья, а я… я хочу спрятаться. Уйти отсюда как можно дальше, потому что не хочу праздновать. Ничего не хочу. Пусть этот день уже поскорее закончится.

Оглядываюсь и трусливым волчонком иду вглубь сада, к небольшой беседке, она оплетена цветущим вьюном и скрыта от непрошеных глаз. У самой арки, которая и является входом в мое маленькое убежище, телесный капрон цепляется за шипы растущего рядом куста роз, и стрелка расползается до колена.

– Блин, – ставлю бокал на столик, сгибая ногу, – ну почему? Кто вообще носит их в июне? – накрываю лоб ладонью, а после задираю юбку, стаскивая с себя колготки.

– Главное – дальше не раздевайся, а то получится неудобно, – чужой голос раздается позади, и я резко оборачиваюсь, – хотя-я-я…

Стою с задранной юбкой своего белоснежного платья и чувствую, как истерично дергается мой глаз.

– …и стыдно, – продолжает, – но это в основном тебе, –обладатель голоса выходит из тени, и я вижу перед собой абсолютно незнакомого для себя парня. Он высокий, с немного растрепанной укладкой русых волос, острым подбородком и четко очерченными треугольниками верхней губы. Его лицо не кажется грубым, нет, но эта угловатость добавляет ему какой-то загадки. Сглатываю, оттягивая подол вниз, продолжая хаотично рассматривать его лицо.

– Не переживай, я никому не расскажу, – он дерзко улыбается и достает пачку сигарет, зажав одну зубами, щелкает зажигалкой.

Я все еще не шевелюсь, у меня натуральный шок, кажется, сегодня все идет не по плану от слова совсем. А еще мне до жути неудобно, только я могла с такой легкостью встрять в такую абсурдную ситуацию с платьем и колготками. Хотя он мог бы дать знак о своем присутствии гораздо раньше, чем я тут опозорилась, но какая теперь разница?

– У нас не курят, – задираю подбородок, презрительно смотря на него снизу вверх. Он приближается, и оказывается, что наша с ним разница в росте значительна. Я дохожу ему до плеча, и мне приходится слегка запрокидывать голову, чтобы смотреть не только на его щетинистый подбородок.

– Твое мнение должно для меня что-то значить? – потирает свою широкую бровь большим пальцем.

– Вообще-то я хозяйка этого дома, – прищуриваюсь, а саму трясет от злости, так и хочется расцарапать его самодовольную физиономию.

– Да? Как-то маловата для хозяйки, – он усмехается, а глаза стремительно касаются моей груди, – маловата, – выдыхает очередную порцию дыма, и я начинаю кашлять.

– Идиот, – закусываю внутренние стороны щек, и лицо вмиг становится визуально уже.

Пока я поедаю саму себя, он не прекращает лапать меня глазами. У него очень внимательный и цепкий взгляд.  Синий, такой насыщенный и глубокий цвет радужки, а еще темные длинные ресницы, они придают ему выразительности, но вместе с тем надменности.  Превосходства.

Он так и смотрит на меня сверху вниз, в переносном смысле. Словно не я виновница торжества, королева праздника и хозяйка дома, а он. Будто бы это я случайно попала к нему в гости, а он не слишком рад меня видеть.

Глава 2

Тея.

Вытягиваюсь в постели и, перекатившись на бок, встаю с кровати. Сегодня мое настроение гораздо лучше, я бодра и весела. Все вчерашние гадости остались там, в прошлом. На самом деле, не сказать, что я страдаю о потере Юлика, скорее, меня взбесил сам факт. Какого хрена он решил донести информацию о нашем расставании именно в день моего рождения? Такое ощущение, что он сделал это специально.

Идиот!

Приняв душ, надеваю домашнюю пижаму и походкой гордого пингвинчика спускаюсь в столовую к завтраку. Папа уже при параде, вот-вот выскочит из дома.

Забираюсь с ногами на свой стул и придвигаю чашку кофе ближе.

Катя, наша помощница по дому, ставит передо мной омлет, и я непроизвольно кривлю губы. Не хочу я есть. Не лезет.

Аккуратно огибаю стол и, ускорив шаг, выхожу во двор. По дорожке в сторону дома чешет Полька.

– Привет, – подружка машет рукой, останавливаясь рядом.

– Привет. Ты как раз вовремя. Хочу опробовать свой подарочек.  

– Я всегда «за».

- Тогда я сейчас быстренько оденусь. Кстати, совсем забыла тебе рассказать…

– Что? – Полинка валяется на моей кровати, пока я зачесываю волосы в высокий хвост.

– Свой позор.

– Когда ты успела?

– Вчера. В общем, дело было так…

Пока я излагаю Полине конфуз вчерашнего вечера с платьем и официантом, ее удивление медленно сменяется смешками.

– Это не весело, – качаю головой, – это пипец какой позор.

– Да ладно тебе, ну поглазел тот парень, от тебя не убудет.

– Что? – кидаю в нее расческу. – Дура.

Полина хихикает и поднимается на ноги.

– Все, едем уже. И так красивая, – оттаскивает от зеркала. – Закинешь меня к маме в ресторан?

– Закину. А у теть Жени еще делают те вкуснющие пирожные?

– С малиной?

– С ней, – прикрываю глаза, вспоминая этот божественный вкус.

– Делают.

– Тогда я готова отнести тебя туда на руках.

– Поехали, – Полина вытягивает меня на лестницу, и мы, распрощавшись с мамой, идем к машине. Водитель уже сидит на переднем пассажирском, ждет своей неминуемой участи и пары сотен седых волос. Без него мне пока машину не доверили. Прикрепили в качестве няньки.

– Так, ну все перекрестились, пристегнулись, гоним, – воодушевленно снимаю машину с паркинга и медленно выезжаю с территории особняка.

Я еду как черепашка, поэтому у ресторана Полининых родителей мы оказываемся спустя два с половиной часа. Честно, я уже готова отказаться от этой дурацкой идеи с вождением, руки вспотели, а голова идет кругом, но это внутри. Внешне же я довольно улыбаюсь и в жизни не дам заднюю.

– Так, отсюда до арены совсем близко, значит, после сытного обеда я поеду на репетицию.

– Надеюсь, успеешь, – подкалывает Поли, пропуская меня вперед.

– Какая ты язва. Кстати, нужно позвонить Эммке и потусить всем вместе, говорят, в центре открылся какой-то новый клуб, все его так хвалят.

– Вообще, у меня была идея получше.

– Какая?

– Я уверена, тебе понравится. Но пока это сюрприз.

– Я обожаю сюрпризы. Только… надо что-то придумать для родителей, не  думаю, что они будут рады моему отсутствию дома этой ночью.

– Скажи, что останешься у меня на городской квартире.

– Точно.

Под дальнейшую болтовню я расправляюсь с десертом и, попрощавшись с Полей до вечера, выхожу на улицу. Я так хочу сесть за руль, но без Игната, моего водителя. Он меня раздражает. Вечно хмурый, молчаливый – точно робот.

Сев за руль, ойкаю и умоляющим голосом прошу его купить воды. Пить мне не хочется, а вот уехать отсюда одной – еще как. Пока водитель взбегает по ступенькам ресторана, пристегиваю ремень, а как только он скрывается за дверьми, нажимаю кнопку «Старт», быстренько выруливая с парковки. Я прекрасно могу справляться сама и мне абсолютно не нужны всякие няньки.

В зеркала вижу лишь бегущую за мной фигуру в черном костюме и опускаю крышу кабриолета. Волосы развеваются на ветру, и я чувствую запах свободы.

До арены добираюсь быстро, как оказалось, без надсмотрщика я действительно веду себя уверенней. Но думаю я так недолго, завернув на парковку, не успеваю выкрутить руль, не справляюсь управлением и толкаю бампером стоящий в парковочной секции мотоцикл. Тот падает, ровно так же как и мое сердце, сейчас его возможно отыскать где-то на полу.

Крепче вцепляюсь в руль и зажмуриваюсь. Нет, ну это просто несправедливо, втягиваю воздух и возвращаю крышу машины на ее законное место – очень хочу забаррикадироваться. Сижу так минут пять, а после все же собираюсь с духом и вылезаю наружу, как раз в тот момент, когда к байку подходит его владелец. Черт! Я, как всегда, вовремя. Сглатываю, стыдливо поднимая глаза.

Наверное, на моем лице уже все написано. Я шокирована. Именно шокирована. Потому что человек, стоящий передо мной, тот самый официант с моего дня рождения. Нет, ну почему он? Хочется взвыть.

– Опять ты? – его раздраженный всплеск руками несравним ни с чем. – Ты меня преследуешь? – присаживается к упавшему мотоциклу, что-то бормоча себе под нос.

– Я случайно. Правда, – делаю шаг в его сторону, – я все оплачу.

– Ездить лучше научись, – огрызается и поднимает байк с земли.

– Я тебе не хамила! – все мое сожаление начинает таять, и я делаю еще один шаг к нему навстречу.

– Да, только раскурочила мой мотоцикл, а в целом все прекрасно.

– Тут всего пара царапин, – складываю руки на груди, – если бы я знала, что он твой…

– И? Продолжай, мне уже интересно.

Он трет подбородок, впиваясь глазами в мое лицо. Уверена, он готов придушить меня прямо здесь, но ясный солнечный свет, прохожие и камеры видеонаблюдения на стенах арены явно его сдерживают.

– …объехала бы за километр, – добавляю уже не так уверенно.

– Надеюсь, в следующий раз все так и будет, – его взгляд вновь блуждает по моему телу, и я чувствую, как начинаю раздражаться. Раздражаться, но делать то же самое. Я пялюсь на него, откровенно пялюсь и ощущаю себя полной дурой.

Глава 3

Тея.

Делаю глубокий вдох и складку. Сегодня, как и десятки дней до, я вновь в зале. Не могу выйти на лед, не получается. Стоит только подойти к краю бортика, и мне сразу становится не по себе. Страх заключает меня в клетку, в ней слишком длинные и острые шипы, стоит пошевелиться, и они впиваются в тело, режут кожу, врезаясь все глубже.

– Заканчиваем, – Лиля Федоровна отворачивается. Она злится. Наверное, ее уже достали эти промотанные со мной часы. Бесполезно потраченное время, даже несмотря на то, что ей за это платят, очень хорошо платят. – Тея, – ее лицо становится мягче, или же она пытается сделать его таковым для меня, не знаю, – я думаю, тебе необходима передышка. Пара недель отдыха не помешает…

– Почему?

– Девочка моя, мы занимаемся уже три месяца, и не сдвинулись ни на шаг. В зале выполнение просто идеальное, ты полностью восстановилась, плечо тебя больше не беспокоит, но стоит нам выйти на лед…

– Я знаю, но… давайте попробуем еще раз, сейчас, только надену коньки.

– Тея…

– Я смогу, правда смогу.

Лиля вздыхает и, нерешительно кивнув, покидает зал, идет на лед. Я же шнуруюсь и торопливо шагаю следом. Подхожу к краю, снимаю защитки с лезвий коньков и аккуратно ступаю на лед правой ногой. Пальцы крепче впиваются в бортик, и я приставляю вторую ногу. Выдыхаю. Мне просто нужно сосредоточиться, выкинуть из головы все лишние мысли. Меня ведет, становится не по себе, как и сотни раз до. Не понимаю, почему я раньше его не страшилась, почему раньше была наполнена отвагой и решительностью? Куда все это делось? Куда?

– Сделай пару кругов, – голос позади заставляет вздрогнуть, но я беспрекословно выполняю все, что она мне говорит, – хорошо, теперь покажи мне что-нибудь, то, что считаешь нужным сама.

Киваю и набираю скорость. Честно говоря, сегодня право выбора мне совсем не нужно, все элементы и поставленные номера перемешиваются в моей голове, превращаясь в наваристый бульон. Проще было бы выполнить что-то по указке, гораздо проще.

Выдыхаю, у меня получается, растягиваю губы в широкой улыбке, а на лбу проявляется глубокая мимическая складка. Она всегда там образовывается, когда я напряжена. Я радуюсь своей маленькой победе, но недолго. Как только дело доходит до прыжка, теряюсь, сжимаюсь подобно пружине, не докручиваю аксель, падаю.

За секунду до прыжка я лихорадочно думаю о том, сколько боли вытерпела в день моей травмы. Сколько стыда испытала после. Я так долго чувствовала это отвращение, мерзкое, липкое, направленное на саму себя, оно не давало покоя. По ночам, словно на репите, слышала хруст своих костей и распахивала глаза, долго смотрела в потолок, а по утрам старалась улыбаться. Я боялась, боялась показаться слабой, никчемной…

Наверное, это обычное дело – получить перелом ключицы, сотрясение, обычное дело для спорта, но не для меня. Я не выдержала натиска, не смогла. Возможно, виной всему моя несамостоятельность и идеальность окружающего меня мира. Мама с папой тщательно выстроили нежный, мягкий кокон, без боли, разочарований, они всегда старались ограждать меня от несправедливостей жизни, о которых я читала в книгах или видела в кино.

Кости срослись, синяки исчезли, а страх падения остался. Я очень быстро восстановилась физически, но так и не смогла преодолеть этот жуткий барьер морально. До сих пор не могу.

Под ладонями лед, он обжигает. Отталкиваюсь. Вытираю слезы, замечая, как уходит Лилия Федоровна. Она была права, я ни на что больше неспособна. Поднимаюсь и на дрожащих ногах доезжаю до бортика. В мареве эмоций абсолютно не замечаю того, как добираюсь до раздевалки, мне так плохо. Я бессильна перед своими страхами, никак не могу их побороть, у меня просто не получается. Психую и раздраженно убираю все свои вещи в сумку. Распускаю высокий хвост, разлохмачивая свои светлые волосы. В зеркало не смотрюсь, только поправляю лямки платья. Выйдя на парковку, замечаю Игната, он ходит вокруг машины, и я снимаю ее с сигнализации. Водитель оперативно садится за руль, дожидаясь, пока я заберусь в салон.

– Куда едем?

– Домой, – отворачиваюсь к окну, складывая руки на груди.

Когда машина заезжает во двор, вытягиваю шею, замечая черный «БМВ» Лили, они с мамой стоят на ступеньках особняка, разговаривают. Прижимаю ладошку к стеклу, словно так я услышу, о чем они беседуют.

Заметив мой мерс, Лиля касается маминого плеча и усаживается за руль. Уезжает.

Как только Игнат паркуется, сразу же вылетаю на улицу.

– Зачем она приезжала? – растерянно бегаю глазами по материнскому лицу, чтобы понять хоть что-то.

– Пойдем в дом, нам с тобой нужно поговорить, – мама берет меня под руку и заводит в столовую. – Чай?

– Нет. Что произошло? Зачем приезжала Лиля?

Мама нервно трет виски и присаживается напротив. Берет яблоко из стоящей корзинки, теребит его в ладонях, потирая бликующие красные бока пальцами.

– Доченька, мы вынуждены прекратить тренировки, именно с этим тренером.

– Она от меня отказалась, да?

– Мы подыщем другого...

– Не надо, – отрицательно мотаю головой, – это бесполезно.

– Тея.

– Это глупая затея, мама, я просто не могу.

– Может быть, стоит сходить к психологу?

– Я не сумасшедшая!

– Доченька, к нему и не ходят сумасшедшие.

– Я должна сама, понимаешь, сама, – растираю по щекам слезы, стараясь не смотреть на маму.

– Хорошо. Если ты считаешь, что так для тебя будет лучше…

– Я не знаю, не знаю, как для меня будет лучше. Не знаю. Я чувствую себя слабачкой. У папы была такая серьезная травма, он ходить не мог, а потом восстановился и стал чемпионом, мам. А я какую-то косточку сломала и больше не могу кататься. Мне страшно, я боюсь, что это произойдет снова. Я же опозорилась, там, на чемпионате юниоров, я опозорилась. Папу опозорила.

– Тея, – мама огибает стол и присаживается передо мной на корточки, сжимает ладошки, – девочка моя, ты правда думаешь, что для папы важны эти победы? Милая, мы любим тебя просто потому, что ты есть. Победы – это хорошо, но они не должны быть в ущерб чему-то, слышишь? Папа тобой очень гордится, как и я. Ты же такая умная, красивая, талантливая девочка.

Глава 4

Нервно кусаю губы и смотрю на мелькающий в решетке свет фонарей. На улице давно ночь. В отделении нас засовывают в камеру, настоящую, с железными прутьями и длинной лавкой вдоль всей стены. Здесь дурно пахнет, а в углу дрыхнет какой-то бомж, возможно, я ошибаюсь, но выглядит он довольно плохо.

Меня затолкнули сюда первой, а потому весь остальной поток людей прет напролом, заставляя напрячься. Отступаю на своих убитых каблуках, а после оказываюсь выдернутой в сторону. Он хватает меня под локоть и тянет на себя, слишком неожиданно, резко. Его пальцы с толикой боли впиваются в мою кожу, и вот я уже прилетаю носом в его грудь. Тру лицо свободной рукой, запрокидывая голову. На мне все еще его куртка.

– Не стой на проходе, – закатывает глаза.

Он словно намеренно от меня отворачивается, усиливая захват. Морщусь, пытаясь вернуть себе свою конечность. В этой возне я несколько раз упираюсь бедром в его пах, не сразу соображая, что не так. Нет… мне же показалось?  Хочу взглянуть ему в глаза, но он отступает, отворачивается. Мне сейчас причудилось или я реально терлась там… боже. Он же не мог возбудиться, нет… пячусь и впечатываюсь спиной в угол решетки. По лицу ползут красные пятна. На автомате хочу залезть рукой в сумку за телефоном, но все личные вещи у нас отобрали.

Когда оборачиваюсь на своего «знакомого», понимаю, что ему абсолютно плевать на происходящее, на мое смущение, его не волнуют эти люди,  запах и творящийся вокруг кошмар. Он сидит на этой самой лавке, сложив руки на груди, голова прижата к окрашенной в грязно-коричневый цвет стене, веки плотно закрыты.

Его куртка мне велика, из-под рукавов видны лишь кончики пальцев. Обнимаю себя за плечи, чувствуя взгляды. Здесь не только пойманные на парковке люди, нет, тут еще парочка ночных бабочек и какой-то мужик кавказской внешности. Нервно передергиваю плечами и, сжавшись в комочек, ползу к лавке.

– Когда нас выпустят?

Мне нужно спрятаться, мне просто необходима поддержка. Поэтому я по инерции приклеиваюсь к тому, кого хоть немного знаю. Подхожу вплотную, почти касаясь коленом его ноги.

– Что? – приоткрывает один глаз.

– Нас скоро выпустят?

– Тебя раньше, – вновь захлопывает веки.

– Как тебя зовут? – растираю ладошки друг о друга, нервничаю, когда я в таком состоянии, то мне обязательно нужно с кем-то поговорить. И кажется, я уже нашла себе мишень.

– Слушай, посиди молча, а?!

– Тут грязно, – смотрю на лавку и представляю, каким станет мое бледно-голубое платье.

– Тогда постой. Молча.

– Если ты все еще злишься из-за мотоцикла, то я правда случайно. Первый раз за руль села в тот день…

Он лениво открывает глаза, зевает и довольно медленно трет скулу.

– Я понял.

– Ты мог бы взять деньги, я же действительно была виновата.

– Слушай, чего ты ко мне пристала, а?

Застываю и, клацнув зубами, опускаю голову. Чувствую себя уязвленной. В других обстоятельствах я бы нашлась с ответом, но сейчас, сейчас у меня жуткий стресс.

– Я просто хотела сказать тебе спасибо за помощь там, на парковке.

– Зря.

– Что «зря»?

– Зря помогал. Теперь приходится сидеть здесь. Кому-то просто нужно быстрее шевелить ногами.

– Извини, я…

– За тобой пришли, – кивает за мою спину. Оборачиваюсь и застываю. Там стоит папа, он мило беседует с офицером, улыбается. – Я же говорил, тебя быстро выпустят.

– А ты?

– Топай, крошка, – он усмехается, закрывает глаза и вновь упирается затылком в стену.

Я выхожу, смотря себе под ноги, мне так стыдно. Очень стыдно. Папа касается моего плеча и выводит на улицу, подталкивает к машине, а когда открывает дверь, я понимаю, что ЕГО никто не выпустит. Сколько ему придется там просидеть?

– Пап, – задираю голову, – там парень, его привезли сюда из-за меня. Если бы он не решился мне помогать, то его бы не поймали, – шепчу и никак не могу уловить эмоции на отцовском лице, ощущение, что сейчас у него их просто нет.

– Тея, ответь мне на один вопрос: что мы делаем не так?

– Что?

– Что мы с мамой делаем не так? Я все понимаю, но вытаскивать тебя из обезьянника посреди ночи – это уже за гранью, дочка.

– Я не хотела, я не знала, что может приехать полиция. Это же просто дрифт, я хотела только посмотреть, ни в чем не участвовала, не делала ставок. Просто смотрела.

– Что это за парень?

– Не знаю, – качаю головой, – у меня сломался каблук, и он хотел мне помочь. Попроси, чтобы его тоже выпустили, пожалуйста.

– Садись в машину.

– Ты попросишь? – сжимаю отцовскую руку.

– Хорошо. Сядь в машину.

Часто киваю и забираюсь на пассажирское, пристегиваю ремень и опускаю стеклоподъемник. После той вони, что была в этой клетке, до сих пор не могу надышаться свежим воздухом.

Через несколько минут дверь отделения вновь открывается. Папа появляется на крыльце первым, после выходит мой знакомый. Что-то говорит отцу, тот кивает и, пожав ему руку, идет к машине.  Я же смотрю на то, как парень прикуривает сигарету и делает затяжку. Перестаю дышать, завороженно наблюдая за его плавными, ленивыми движениями, а когда дверь в салоне авто захлопывается, вздрагиваю.

– Маме ничего не говори, – папа выезжает на дорогу, – не стоит волновать ее лишний раз, но, Тея, еще одна подобная выходка…

– Такого больше не повторится, я обещаю.

– И я очень на это надеюсь.

Прикрываю глаза, только сейчас понимая, что я так и уехала в чужой куртке. И как я теперь ему ее верну? Где его искать? Этот вопрос не дает мне покоя, я настолько погружаюсь в мысли, что не замечаю, как мы оказываемся в гараже.

– Спасибо, – смотрю на отца, – извини меня. Я правда не хотела доставлять тебе неудобства.

– Дело не в неудобствах, Тея, а в твоей безопасности. Иди спать, – папа целует меня в макушку, и мы вместе выходим из машины.

В комнате я долго прислушиваюсь к звукам за дверью, отец, кажется, тоже идет спать. Прижимаюсь спиной к стене, медленно стягиваю куртку с плеч, стискивая ее в объятия. Она потертая, пахнет сигаретами и туалетной водой с ярко выраженными древесными нотками.

Глава 5

Аспид.

Хочу свалить отсюда раньше, чем она разревется, мне не нужны эти проблемы, и она не нужна. Эту мысль я внушаю себе уже больше нескольких суток. Разве такое бывает, когда для того, чтобы помешаться на девчонке, достаточно одного взгляда? Там, в этой чертовой беседке…

Она все еще стоит напротив, злится и после минутной заминки со всей дури отвешивает мне хлесткую пощечину, привлекая к нам всеобщее внимание. Карина начинает верещать, а все, что остается мне, сжать кулаки, сесть на байк… исчезнуть. Гребаный Виталя, какого он вообще ее сюда позвал? Купидон, мать его.

Выезжаю на дорогу, замечая стоящий на обочине мерс, и топлю на максимум. Скорость может успокаивать, когда тебе хреново, единственное, что спасает, это скорость и попавшая в ворота соперника шайба. Дикий азарт.

Но сейчас даже это не помогает. Перед глазами она – ее мокрое платье, так сексуально обтягивающее фигуру, и мой каменный стояк.  Невероятно сносит крышу от каждой встречи с этой девочкой. У Тейки шикарное тело, соблазнительные ноги, упругая стоячая грудь с заостренными от холодной воды сосками, хочется задеть их пальцами, словно невзначай. Провести ладонью по длинной, тонкой шее, погружая язык в ее рот, медленно раскрывая пухлые розовые губы. Забыться, стереть из своей башки все сомнения и остаться с ней, разрывая ткань полупрозрачных трусиков одним движением. Но вместо этого я держал руки при себе, стискивая зубы и делая вид, что мне все равно.

Я хочу ее. В своём сознании, я давно ее заклеймил, обьявил для всех табу на общения с ней. Сейчас и здесь, она только моя, как и на той парковке. Я бы ещё сотни раз попал в кпз, будь она где-то рядом.

 Легкие до сих пор забиты ароматом духов, смешанным с ее собственным запахом. Что-то сладкое, едва уловимое, с примесью наивности и чистоты, что-то слишком возбуждающее.

Возможно, я перегнул палку, но так будет правильнее, честнее по отношению к нам обоим. Она живет в другом мире, когда-то он был и моим, – было слишком давно. Тогда я этого не ценил, был уверен, что так будет всегда, что отец будет жив и моя реальность не перевернется с ног на голову в одночасье, но я ошибался, слишком сильно ошибался.

Иногда для того, чтобы оказаться на самом дне, хватает мгновения. Щелчок пальцев, и все покатится в ад.

Паркуюсь у дома и еще какое-то время смотрю на темные окна нашей квартиры. Ладонь скользит по гладкой поверхности байка, и я в очередной раз убеждаюсь,что это единственная материальная вещь из моей прошлой жизни. Подарок отца на восемнадцатилетие…

Дома, не включая свет, иду на кухню, разбираю диван и не раздеваясь ложусь спать, подмяв под голову подушку.

 Стоит прикрыть глаза, как меня вновь оттаскивает на пару лет назад. Я хорошо помню ураган той ночью, именно он подхватил пламя и объял дом огнем, который выгорел как спичка, пожарная машина не успела. Когда они приехали, тушить уже было нечего.

Меня спасло собственное отсутствие. Я был в клубе, прожигал жизнь, не задумываясь о таких «мелочах», как смерть. Но утро открыло новые реалии. Отец погиб... Они с мамой были в спальне. Когда почувствовали запах и проснулись, весь первый этаж уже был охвачен огнем.

Бежать некуда. Только окно. Он вытолкнул маму, уверенный в том, что кусты смягчат ее падение, абсолютно не зная, что садовник в тот день оставил там кукую-то телегу. Сам же хотел спасти лающего Персика. Аськин корг, с которым она так не хотела расставаться, отчаливая в летний лагерь. Собака была в комнате сестры. Когда отец туда пошел, рухнула крыша правого крыла, как раз в районе наших с сестрой спален.

Ночь выдалась странной, в доме не было ни прислуги, ни охраны. Никто не помог, а с наступлением дня все, кто когда-то были друзьями, отвернулись. Вскрылись подробности отцовского бизнеса, банкротство и еще вал различной ереси, в которую я не верил и не верю до сих пор. Имущество ушло за долги, остатки денег – на то, чтобы оплачивать мамино лечение и дальнейшую реабилитацию. Врачи высосали из нас все до последней капли, убеждая, что она будет ходить, будет… но и через три года она не встала.

Будильник трезвонит в шесть. Я успеваю поспать всего пару часов, наспех принимаю душ и еду на свою первую тренировку в новом клубе. Неделю назад подписали контракт, Марченко сам на меня вышел, заметил на моей крайней игре,  а я даже не был в курсе, что кто-то приезжал на просмотр.

Конечно, это не КХЛ, но второй дивизион под эгидой Федерации хоккея – сейчас как глоток свежего воздуха.

В раздевалке оказываюсь одним из первых. Влиться в новый коллектив не составит труда, у меня никогда не было с этим проблем. Поэтому к началу тренировки на льду я уже примерно знаю всех по позициям. Тринадцатый – сильный игрок, нападающий, в тройке с ним будет очень легко сыграться. Он быстрый, но я быстрее. Скорость и хорошая реакция – это практически дар, и он у меня есть. Если не он, я бы не играл.

Принимаю шайбу и, не растрачиваясь на передачу, бью по воротам крайне осмотрительно, но она залетает точно в цель. Слышу свисток тренера, а после его наставления о безалаберности. В какой-то момент игра становится жестче, они явно прессуют, проверяют на вшивость. Выдержу ли? Но я знаю одно – выдержу. У меня есть цель, в стремлении к которой я зубами вырву свое место под солнцем. Оно мне необходимо, впрочем как и всем присутствующим. Хочешь, чтобы с тобой считались, покажи, на что ты способен, выдай свой максимум и преодолей предел. Сказать всегда проще, чем сделать, но разговоры – это пустое. Действия – вот главная тактика достижения любой поставленной задачи.

Подъезжаю к бортику, снимая шлем.

– Тренировка закончена. Кирсанов, зайди потом ко мне.

Киваю и следом за командой иду в раздевалку.

– Леха, да ты кремень. Василек тебя как только ни давил, – Фил ухмыляется и ударяет меня по плечу.

Между парнями начинаются привычные разговоры, в которые я не вникаю.

– Мужики, надо это дело отметить. Готов к посвящению?

Глава 6

Теона.

Ноги сами прилипают к полу, мне так хочется отсюда сбежать, но, пересилив себя, я делаю широкий шаг в сторону стола. Девчонки уже там, расселись и даже начали общаться. Еще в обед идея Эммы с черлидингом, с которым она решила завязать и засунуть меня на свое место, казалась мне бредовой, а когда я узнала, что ОН – новый игрок команды, – абсурдной. Я несколько часов провалялась на кровати в полной уверенности, что больше никогда туда не приду. К тому же ледовая арена сейчас ассоциируется у меня лишь с болью. Боль от травмы и своего провала. Но, так как я решила отказаться от тренера и сделать тайм-аут, попрыгать в группе, поддерживая свою форму, не самый плохой вариант, не самый, если бы там не было его.

Только вот, несмотря на все свои внутренние протесты, я сейчас в этом баре для того, чтобы влиться в команду девчонок и познакомиться с хоккеистами. Насколько я адекватна?

Наверное, большое влияние на меня произвели мамины слова о том, что не стоит сбегать от того, что тебя заинтересовало, из-за одного неприятного человека. Гоняя ее слова в голове, я пришла к выводу, что она права. Если я так его раздражаю, пусть сам сваливает. Почему это должна делать я? Облезет.

Подхожу к столу, мило улыбаясь присутствующим. Здесь несколько полукруглых диванов, и, чтобы занять место, мне приходится пробираться через людей, плотно прижавшись к столику.

По закону подлости, чтобы попасть на свободное, я вынуждена протиснуться и мимо него тоже. Пальцы сами впиваются в крышку стола, и я достаточно быстро перебираю ногами, не хочу его видеть и прикасаться к нему не хочу. Нутром чувствую, что он позади. В попытке ускориться задеваю каблуком нос его кроссовка. От понимания того, что у меня есть всего лишь два варианта: завалиться лицом в какую-нибудь тарелку или же ему на колени, заглушаю внутренний протест, чувствуя, как его ладони удерживают меня за талию, а сама я плотно прижимаюсь пятой точкой к его паху.

– Ты все еще не научилась ходить. Как вообще можно танцевать с такой координацией?

Мой конфуз, конечно же, привлекает внимание окружающих. Улыбаюсь и, отцепив его ладони от себя дрожащими пальцами, соскальзываю с чужих коленей.

– Отвали, – задираю подбородок и сажусь рядом. Кто-то очень любезно отодвинулся, предоставляя мне место. Проклятое место.

– Вы знакомы? – чужой голос сбоку заставляет вздрогнуть.

– Нет, – почти выкрикиваю, слыша, как поверх моей речи накладывается еще одна.

– Мы знакомы, – он говорит это с ухмылкой и делает глоток того, что налито в его стакане.

– Я думала, спортсмены не пьют, – шиплю, поправляя босоножку.

– Это сок, – пожимает плечами и демонстративно отворачивается к Рите. Нашей солистке. Между ними завязывается милая беседа, а я готова взорваться от злости.

Это было слишком опрометчиво – прийти сюда. Хочется встать, сесть в машину, которая стоит на парковке, и уехать домой. Хочется, но я продолжаю здесь сидеть. В какой-то момент меня отвлекают разговорами. Я потихоньку знакомлюсь с присутствующими, и Фил предлагает мне потанцевать.

Радостно соглашаюсь, а когда выползаю, нарочно наступаю Аспиду на ногу, вжимаю каблук в нее и, ойкнув, говорю:

– Прости.

Он так смотрит, что у меня перехватывает дыхание. Опаляющий взгляд, сводящий с ума. Ему даже делать ничего не приходится, а мое лицо уже покрывается багрянцем. Словно пуля вылетаю из-за стола, хватая Фила за руку. Мы дергаемся под музыку, и все это время я чувствую, что Леша смотрит. Чувствую и нарочно выгибаюсь сильнее, улыбаюсь Филу, смеюсь над его плоскими шутками, лишь бы разозлить того, чьего внимания я так жду.

В этом я призналась себе сразу после поездки на озеро. Я действительно хотела его внимания, а он…

Стискиваю зубы, а музыка сменяется на еще более быструю. Приложив ладонь к груди, покидаю Филиппа, сославшись на то, что ужасно хочу пить. У барной стойки беру мохито, а еще через пять минут вливаю в себя пару шотов. Напиваться я не собираюсь, просто мне нужно немного расслабиться, я весь вечер как на иголках, и это достало.

Когда смотрю на наш стол, понимаю, что Кирсанова там нет, да-да, я уже успела узнать его фамилию. Выдыхаю. Наконец-то все закончилось, теперь я могу вернуться и быть по-настоящему непринужденной. Правда, перед этим стоит заглянуть в туалет. Быстренько пересекаю зал и уже хочу дернуть ручку кабинки, как из соседней практически вываливается пара сплетенных тел. Закатываю глаза, делаю шаг, но замираю. Наверное, я сейчас стою с открытым ртом, но то, что я вижу, вводит меня в ступор.

Это он, он и наша солистка. Они пошло и грязно потрахались в женском туалете.

– Ты нас не видела, – Ритка подмигивает и, поправив свое платье, тянет его за руку к выходу.

Он словно нарочно задевает меня плечом. Запрокинув голову, вижу его наглую морду с этой гадкой улыбкой и резко отворачиваюсь.

– Хорошо, – шепчу в ответ Рите, оставшись уже одна, и часто моргаю.

Кажется, лучше уехать. Свалить отсюда, пока я вновь не вляпалась в какую-нибудь хрень. Мою руки и, распрощавшись со всеми, целенаправленно иду на парковку.

– Девушка, уже уходите? – какой-то мерзкий тип преграждает мне путь, блокируя его своими руками. – Может, познакомимся?

– Я спешу.

– Это недолго.

Его лапа врезается в мое плечо, сжимает, и я со всей силы толкаю его в грудь.

– Охренела?

– Отвали.

– Не шути со мной, сучка.

Блеск лезвия ножа заставляет окаменеть. Это же приличное заведение, откуда здесь подобные экземпляры? Хотя, судя по внешнему виду, он богат и просто наслаждается своей вседозволенностью.

– Руки от нее убери.

Вздрагиваю и во все глаза смотрю на стоящего за спиной этого урода Аспида.

Он так быстро оказывается рядом, отталкивает меня за свою спину, выбивая нож из рук придурка.

– Охрану позови, – бросает озлобленный взгляд. – Чего встала? Охрану зови.

Глава 7

Аспид.

Смотрю в Тейкину спину и сатанею. Что это, на фиг, такое было? Она решила поиграть? Не думаю, что идея хорошая. Хочется остановить ее и популярно объяснить, что совсем не стоит так делать. Никогда. Но вместо этого я пялюсь ей вслед, молча и покорно, до скрежета зубов. Это необъяснимо – те контрасты, которые я испытываю в ее присутствии, от лютой ненависти до раболепного обожания.

После еще какое-то время петляю по городу. Проветриваю мысли, пытаясь выжать из байка максимум скорости, а параллельно с этим и выплеснуть свою необъятную злость. Я зол, безумно зол. Все, что произошло вчера, выбило меня из колеи настолько, что я просто не смог осилить контроль над собственным разумом. Повелся.

Все ее слова, жесты – они слишком быстро пробрались под кожу, засели глубоко внутри, превратили в размазню. Я действительно ей поверил, та искренность, что отражалась в ее глазах, подкупала и, наверное, подкупает до сих пор, но теперь я точно вижу, что все мое раболепие было зря. Она не оценит. Именно этого я и боялся, факт того, что я ее не потяну, наверное, все это время был на втором месте. Первое громоздкое «но» заключалось в ее непостоянстве и избалованности. У нее на лбу написано, что она инфантильная. И меня это бесит, жутко бесит, ровно настолько, насколько и привлекает.

В Тейке есть что-то такое, чего я не вижу в других. Непосредственность, легкость… Меня так достало оглядываться назад, держать все под контролем, тянуть на себе то, к чему я поначалу был абсолютно не готов. Это выматывает, нет, конечно, со временем к этому привыкаешь, даже, наверное, втягиваешься, но по итогу адски устаешь.

Хочешь отвлечься, сменить ориентиры хотя бы на пару минут. И с ней мне это удается, потому что, когда она рядом, я не могу думать ни о ком и ни о чем, кроме как о ней самой. Рядом с ней я словно возвращаюсь во времена своего беззаботного прошлого…

Вечерняя тренировка получается какой-то смазанной. Мыслями я совершенно не здесь, и вот еще одно «но»: почему нет? Я отвлекаюсь, не думаю о первостепенных задачах и погружаюсь в эти моральные терзания по эгоистичной девчонке. Зачем она это делает? Чего хочет добиться? Возможно, я заслужил подобное отношение, не спорю, но получить его от нее это как удар под дых. Лишает воздуха на раз.

Но все эти сопли временны, потому как, ложась спать, я думаю лишь о том, как свернуть ей шею. Аккуратно так, бесшумно.

Днем позже я маниакально хочу с ней поговорить. Вытряхнуть из нее душу, но вместе с тем услышать ее голос и почувствовать ее прикосновения на своей коже. Я слишком повернут на этой мысли, и понимание того, что ее нет уже несколько дней, доводит до бешенства. Ее нет сегодня, через день, два, месяц.

В какой-то момент я понимаю, что постоянно ищу ее глазами и, не найдя, делаю упор на тренировки. Забываюсь, отпуская себя и свои мысли. На льду можно прекрасно выражать эмоции. В каждом движении, в каждом маневре всегда заложен колоссальный смысл. Ты не делаешь ничего просто так, ты оттачиваешь тактику, работая только на результат.

Тея.

Три недели на другом конце земли привели в порядок не только мои мысли, но и чувства. Мне была нужна передышка. Из аэропорта меня забирает Игнат, он же привозит домой, где нет никого кроме Кати, родители улетели два дня назад, и мы с ними разминулись. Теперь дом полностью в моем распоряжении, как бы высокопарно это ни звучало.

Попивая коктейли на пляже, я много думала о будущем и еще на взлетной полосе отказалась от участия в группе поддержки, потому как изначально сунулась туда лишь от отчаяния. Но эту страницу уже давно пора перевернуть, перестать страдать, жалеть себя. Начать жить дальше. С этой установкой я хожу несколько дней, пытаюсь свыкнуться, проникнуться новой задачей на будущее, а на пятый день моего отдыха на мессенджер приходит сообщение, и, не зайдя в профиль автора, я так надеялась, что это Леша, но нет, это оказался Юра.

 Парень, с которым у нас был общий тренер. Вначале он интересовался моим возвращением, а потом писал красивые стихи, комплименты. За год нашего общения между тренировками он никогда не проявлял себя как заинтересованный во мне молодой человек. Оказалось, стеснялся, а когда я пропала, решил, что, если не напишет, упустит последний шанс на общение. Несколько раз мы даже созванивались, он, в отличие от некоторых, не строил из себя брутального мужика и открыто говорил о том, что я ему нравлюсь. Только вот эти слова я хотела слышать вовсе не от него.

– Катюша, я дома, – широко улыбаюсь, обнимая Катю, помощницу по дому, которая уже давно стала членом нашей семьи.

– Моя красавица приехала, пошли скорее, я испекла твой любимый торт.

– Боже, я не влезу ни в одно свое платье, – улыбаюсь, но с удовольствием вооружаюсь вилкой, вонзая ее в лакомый кусочек сметанника.

– Похудеешь, сейчас как вернешься к своим тренировкам, опять заведешь разговоры о правильной еде.

– Залог здоровья. Мама оставила контакты тренера?

– Да, в комнате у тебя все лежит. Завтра в девять нужно быть на льду.

– Хорошо, – делаю глоток чая.

– Ну рассказывай, как ты отдохнула?

– Лениво и очень скучно. Закрытый семейный отель, без тусовок. На второй неделе я пожалела, что выбрала его, хотела даже переезжать, но, ты знаешь, как-то втянулась. Полный релакс.

– Ты ужинать дома будешь?

– Нет, у меня встреча.

– Что еще за встреча?

– Свидание, – воодушевленно размахиваю вилкой в воздухе.

Да-да, Юра пригласил меня на свидание, и, честно говоря, я не знаю, зачем согласилась. Просто стоило мне вернуться домой, как все мои мысли вновь занял этот проклятый Аспид. Который, между прочим, за все это время не дал о себе знать. Он даже не поинтересовался, что со мной, не нашел номера… Полнейшее равнодушие.

Приняв пенную ванну и втиснувшись в катастрофически короткое платье, прощаюсь с Катей и опускаюсь на заднее сиденье авто. Игнат, как и всегда, неразговорчив от слова совсем, но мне нужно избавиться от его присутствия на сегодня. Не хотелось бы чувствовать его взгляд и машину на хвосте, когда мы будем с Юрой.

Глава 8

Тея.

– Полина, он так меня обнимал. Это было… было, – размахиваю руками, а после стискиваю свои плечи.

– Ну вот, мы потеряли еще одну. Твой Амур был самым метким, успел попасть не только в сердце, но и в мозг.

– Да ну тебя. Я просто… я действительно не понимаю, почему так происходит… смотрю на него и забываю обо всем. Неважно, что он говорит, делает, я знаю, какой он настоящий, знаю. Все эти колкости – лишь маска.

– Ты говоришь, как любая влюбленная баба.

– А ты, как истинная подруга, поддерживаешь меня по полной.

– Да нет же, не дуйся. Просто я за тебя переживаю. Ты слишком на нем помешана.

– Я влюблена. Разве это плохо?

– Плохо, если потом ты будешь убиваться и заливаться слезами, а судя по этому типу, так оно и будет!

– Полин, не начинай, я тебя прошу.

– Ладно, я дам ему шанс. Значит, завтра у вас свидание?

– Ну, что-то вроде того.

Полька налила себе мартини и завалилась на диван. Мы сидели в полумраке комнаты и смотрели включенный на проекторе фильм о зомби. 

– Если они и сейчас его не съедят…

– Не съедят, это же главный герой, – закидываю в рот чипсину.

– Стремный какой-то.

– Может быть.

Смотрю на экран, но не вижу там абсолютно ничего. Моя голова занята мыслями о сегодняшнем вечере. Я пока до конца не осознаю, что произошло, но это случилось. Может быть, не пожелай я упиться своим самолюбием, все свершилось бы гораздо раньше… но, возможно, тогда просто было не время.

– Просыпайся! – Полькин голос смешивается с ярким солнечным светом.

– Уже утро?

– Уже обед. Поднимай пятую точку, пошли куда-нибудь позавтракаем.

– Ты меня вообще видишь?

Подтягиваюсь на локти и вытаскиваю телефон из-под подушки. Включаю фронтальную камеру любуюсь на свое заспанное лицо – мне нужны патчи, маска и горячий кофе, прежде чем я хоть куда-нибудь отсюда выйду.

Поли бурчит себе под нос и кидается в меня пакетом с тряпичной маской внутри. Шумно втягиваю воздух, надрывая пачку.

Конечно, на обед мы выбираемся к ужину, и все это время я не свожу глаз со своего телефона, гипнотизирую, гипнотизирую, но ничего не происходит. Леша мне не звонит. Он соврал? Или это был очередной развод, чтобы поставить меня в неловкое положение?

Ковыряюсь вилкой в тарелке с боул, протыкая кусок сашими из лосося и закидывая его в рот.

– Ну хватит уже страдать.

– А если он не позвонит?

– Значит, шли его лесом.

– Легко сказать. Кстати, что у тебя с Виталиком?

– Ничего. Мы просто иногда вместе отдыхаем.

– А мне кажется, ты и сама уже не особо видишь грань вашей дружбы или чего-то еще.

– Может быть. Не знаю, но через месяц я отчаливаю в Японию, и все это останется лишь воспоминанием.

– Мне будет тебя не хватать.

– Мне тебя тоже, но учиться я хочу сильнее, чем играть с кем-то в любовь.

– Возможно…

Остаток дня я провожу у Полины, она благородно предоставляет мне свою квартиру, а сама уезжает на какую-то тусовку. В глубине души я, может, и хочу с ней поехать, но продолжаю покорно ждать Лешиного звонка. Ближе в одиннадцати переодеваюсь в пижаму, смываю макияж и, достав из шкафа одеяло, устраиваю для себя лежбище на диване. Включаю первый попавшийся в онлайн-кинотеатре сериал, ставлю телефон на беззвучный режим, потому как, если он и позвонит, желания отвечать и куда-то ехать у меня уже нет.

Кажется, я продолжаю злиться на него и во сне. Он вновь меня обманул, заставил поверить. И да, он был абсолютно прав в своей уверенности, что может делать со мной все, что захочет.

Аспид.

В десятый раз скинув вызов, убираю телефон в карман, нервно постукивая пальцами по подоконнику.  Бешеный день и такая же ночь. Я хотел с ней встретиться сегодня, действительно хотел и планировал, но в связи со всем, что творится дома, в какой-то момент это стало просто физически нереально.

Морально я еще не отошел от ночного визита в больницу. Мама была на кухне одна, не хотела будить Аську, чтобы достать с полки… да бог его знает что. Кресло перевернулось прямо на нее, неудачное падение и сломанное предплечье. Рентген, осмотр, гипс, все это затянулось, и только к утру мы оказались дома.

Мрачная тишина и липкий, дикий страх того, что все могло бы быть гораздо хуже. Не рука, а голова, не услышавшая Аська, летальный исход… В подобных ситуациях ты начинаешь накручивать себя по инерции, все еще ощущая громкие выкрики прошлого. Подсознание делает все за тебя, сгущает краски, раззадоривает воображение. Злит.

Я злился молча. Мне не хотелось это обсуждать, после утренней тренировки пришлось отпустить сестру и самому приглядывать за мамой, которая теперь не может управлять коляской. Чтобы делать это одной рукой, нужна привычка и время.

Вечерняя пересмена, тренировка и раздражающая реальность, когда ты думаешь, что все налаживается, но на самом деле становится лишь хуже.

– Леш, все нормально? – Ася маячит за моей спиной, наливает в чашку молоко и разбавляет его теплой водой.

– Более чем.

– Мама уснула.

– Хорошо, – сжимаю мобильный, – мне нужно уехать, ненадолго.

– Ладно. Утром вернешься?

– Вернусь.

– Твоя злость не поможет.

Сестра включает психолога, и желание уйти становится лишь больше.

– Я не злюсь.

– Злишься и боишься. Я тоже за нее боюсь, очень.

Наверное, я должен сейчас что-то сказать, но мой максимум – приобнять сестру и молча исчезнуть. Выдохнуть.

Из дома еду к Белову, он, как я и предполагал, в гараже вместе с Полиной. То, что она здесь, мне на руку. Она должна позвонить Тее, потому что на мой номер Шелест трубку не берет.

– Она сегодня целый день тебя прождала, – смотрит на часы.

– У меня были свои причины, – давлю взглядом, чувствуя то, насколько ей неуютно.

Глава 9

Тея.

Мы находимся здесь еще около часа, и мои веки начинают слипаться. Красные от слез глаза режет свет тусклых ламп, и я определенно напоминаю себе зомби. Сижу тут, легонько покачиваясь из стороны в сторону, и пытаюсь не заснуть. Спать нельзя, только не сейчас.

– Поехали.

Лешины руки помогают мне подняться, уводят подальше из этого места, и чем быстрее увеличивается расстояние от больницы, тем лучше я себя чувствую.

– Куда тебя отвезти?

– Я вызову такси. Домой поеду.

– Садись, – его ладонь касается сиденья байка в легком хлопке.

Киваю, абсолютно не желая спорить. Я устала морально и очень хочу упасть на подушку. Закончить день и войти в новый, но, чтобы это произошло, мне необходим крепкий и желательно продолжительный сон. Всю дорогу домой я боюсь клюнуть носом и разжать замок из пальцев. Если я так сделаю, то сразу же свалюсь с мотоцикла. Понимание этого не дает до конца расслабиться и превратиться в желейную массу.

Леша останавливает байк у ворот, охрана видит мое заспанное лицо и моментально впускает нас внутрь. Спрыгиваю на землю, оставаясь стоять рядом. Мы почти у самого крыльца. В отсутствие родителей охрана не строит из себя строгих церберов. Когда мамы с папой нет, хозяйка в доме я и все они слушаются меня. Ну, или звонят отцу – согласовывают.

– У тебя кровь запеклась, – осторожно веду пальцами по мужской щеке, – нужно обработать.

В больнице он лишь отмахнулся от врачей, было слегка не до этого, а теперь я должна хоть что-то для него сделать. К тому же я совершенно не хочу оставаться одна. Вся эта ситуация с аварией как-то слишком сильно отразилась на моем подсознании. Внутри настолько гадко и мрачно, что хочется лезть на стены, выть в подушку и ни о чем больше не думать.

Там, в больнице, я смотрела на Полину и думала о том, что ни за что на свете не хочу пережить подобное. Никто не хочет. Но судьба коварна и с непреодолимой легкостью может подкинуть столь ужасную «шутку».

– Пойдем, – вытягиваю раскрытую ладонь. Если он сейчас откажется, я пойму, но лучше, если согласится.

. У меня дрожат губы, и я так хочу спрятаться, укрыться за его широкой спиной до наступления утра.

– Пошли.

Леша идет следом, держит меня за руку, но стоит нам войти, как навстречу вылетает Катя. Она перепугана, но глаза сонные. Только вскочила, услышала, видимо. Катя – женщина боевая, спит чутко и всегда с открытым окном. Даже зимой щелку оставляет, несмотря на то, что в доме есть кондиционеры, увлажнители и отличная система вентиляции.

– Тея, ты отку… доброй ночи, – с интересом смотрит на Лешу, а после довольно строго на меня. Алексей лишь сдержанно ей кивает.

– Где у нас аптечка? – спрашиваю и демонстративно игнорирую Катюшины пытливые взгляды.

– Сейчас принесу.

– Забавная, – слышу комментарий за спиной.

– Катя хорошая, но слишком заботливая. Сли-и-ишком. Пойдем наверх.

Леша не сопротивляется, и, если честно, сейчас это только мне на руку.

Аспид.

Я мог бы уехать, подниматься к ней было необязательно от слова совсем. Но я этого не сделал и не сделаю,  и суть не в моей исцарапанной роже, Тея позвала из-за собственного дискомфорта. Все, что случилось, шарахнуло по ней так, как я совершенно не ожидал. Тейка из тех людей, кто пропитывается чужим горем, как губка. Проецирует случившееся на себя и погружается в эти страдания.

Но, кажется, она этого даже не понимает. Того, почему ей настолько хреново. Моя добрая, заботливая и такая ранимая девочка. Оказавшись в комнате, Тея ускоряет свои движения, начинает носиться по периметру, перекладывает какие-то вещи, что-то быстро говорит мне, иногда я даже не улавливаю сути. У нее шок, и сейчас наступил его пик.

Катя, входя в комнату с аптечкой в руках, придирчиво осматривает меня с ног до головы, чуть дольше задерживает взгляд на татуировках, виднеющихся из-под закатанных рукавов куртки и выреза майки. Протягивает пластиковый ящик.

– Спасибо, тут есть какое-нибудь успокоительное? – киваю на Тейку.

– Что с ней? – голос женщины встревожен и наполнен искренним беспокойством.

– Полина попала в аварию, мы только из больницы. Стресс.

– А с Теей что? Она не была на месте аварии?

– Не была.

– Пойдем, я дам тебе капли.

Вся подозрительность тает, она больше не бросает на меня укоризненных взглядов, а, наоборот, мнит почти героем, который помогает Тейке.

Вернувшись наверх, застаю Теону в ванной, она стоит перед зеркалом, завороженно разглядывая свое отражение. Услышав мои шаги, вздрагивает, оборачивается.

– Пойдем, – приобняв, сажаю на кровать и протягиваю стакан, – выпей.

– Что это?

– Успокоительное. Тебя трясет.

– Кажется, я слишком переволновалась, – ее голова ложится на мое плечо, – все это так ужасно.

– Давай спать, – забираю из ее рук стакан и ставлю на тумбочку рядом.

– Побудь со мной немного.

– Ложись, – аккуратно склоняю ее к кровати, чтобы она наконец-то приняла горизонтальное положение, – я выключу свет.

Падаю рядом с ней, накрывая Тейку одеялом, сам лежу поверх. Ее все еще слегка трусит, но дыхание очень быстро становится спокойным, размеренным. Она засыпает.

Поначалу я хочу уйти, но меня как-то незаметно сваливается в сон.

Открываю глаза уже утром, когда в комнату через неплотно задернутые шторы попадают лучи солнца. Теи рядом нет, растираю лицо ладонями, слыша шум воды за дверью в ванную комнату.

Перекатываюсь на живот, вытаскивая из кармана джинсов телефон. Девять. Мне повезло, что сегодняшняя тренировка перенесена на двенадцать и я на нее успеваю. Набираю Аську, интересуясь, как дома, сестра предоставляет почти детальный отчет и заверяет, что все хорошо.

– Можешь не торопиться, я сегодня целый день буду с мамой.

– Ладно. Я заеду через час.

– Хорошо.

Глава 10

Аспид.

И хочется и колется – это про меня. Когда ты вслух согласился не распускать руки, а внутри только и ждешь какого-нибудь знака, что можно.

Нельзя. Выдыхаю и, отстранившись, ныряю под воду, выплывая примерно в паре метров от нее.  Нужно охладиться. Проплываю небольшой круг, а когда выхожу на берег, сажусь на песок, взъерошивая волосы. Тейка уже греется на солнышке, молчит. Я тоже молчу. Все это до абсурда странно.

– У тебя губы синие, – накидываю на ее плечи куртку. Когда ездишь на байке, она становится неотъемлемым атрибутом. – Давай я тебя погрею.

– Давай.

Тея прижимается ко мне, пытаясь поделиться курткой, останавливаю эти попытки. В ее доме я обещал ей рассказать о прошлом, должен рассказать, так ей будет гораздо проще понимать меня и мое поведение, поступки. 

– Несколько лет назад погиб мой отец, это был пожар, – начинаю между делом, довольно обыденно.

Не вижу смысла создавать какие-то подводки, сказать прямо всегда проще.

Тея напрягается, чувствую, как ее спина вытягивается по струнке, а макушка тянется к небу. Она воспринимает все ближе, чем оно ей надо.

– Нам пришлось переехать в старую квартиру маминых родителей. Потом говорили, что отец был завязан в каких-то финансовых операциях, имущество ушло за долги, часть на операцию и реабилитацию мамы.

– А что с ней?

– Травма позвоночника, она не ходит.

– Боже…

– Мы хорошо жили, сейчас я думаю, что лучше, чем просто хорошо, контрасты. Но тогда это казалось обыденностью. Друзья, клубы, спорт, девчонки и пустая башка. Я всегда знал, что отец поможет, а потом его просто не стало.

– Мне очень жаль, это так ужасно.

– Не реви.

Тея кивает и вытирает слезы.

– Я тебе это рассказываю не для того, чтобы ты меня пожалела. Просто хочу, чтобы знала все… Я очень долго не хотел к тебе приближаться, ведь ты – яркое напоминание о моей прошлой жизни. Но я так не могу, меня к тебе тянет.

Обхватываю ее лицо ладонями.

– Очень сильно тянет. 

– Не надо так больше, – прижимается теснее, – не отталкивай. Я чувствую то же самое. Это странно, но у меня ощущение, будто я знала тебя всегда. Такое слепое доверие. Ты сказал, что я нужна тебе, а я, я, кажется, уже прошла эту стадию еще в ту ночь, здесь. Только сумасшедшая может продолжать вязнуть во всем этом после твоих слов у костра.

– Ты не сумасшедшая, – глажу ее волосы, спину, смотрю в глаза. Сейчас они зеленые, глаза настоящей ведьмы, которые лишили рассудка.

 – Знаешь, я бы могла попросить папу помочь…

– Не могла, – голос становится резче, – не надо никого и ни о чем просить. Мне не нужна помощь.

Вся искренность тает. Мы вновь со всей дури впечатываемся в самый острый угол.

Жалость в ее голосе злит. Желание протянуть руку ожесточает. И вроде она не при чем, но свою ярость я бестактно срываю на ней. Поднимаюсь, рывком тяну за собой.

– Мне не нужна помощь, запомни это.

Тея кивает, она растеряна, а мне хочется уйти отсюда подальше, лишь бы не видеть ее.

– Я поняла.

Голос звучит отстраненно, обиженно. Каждый из нас начинает защищаться и ломать все, что только начало выстраиваться.

– Поехали, – застегиваю ремень на джинсах, надеваю футболку. Мы просидели на солнышке приличное количество времени, успели высохнуть.

– Ты общаешься с кем-то из старых друзей? – вопрос летит мне в спину.

– У нас слишком разные интересы, теперь.

– А с таким отношением их не будет и с прежними. Езжай один, я вызову такси.

Она говорит тихо, но жестко, вытаскивает телефон и отмечает свою геолокацию в приложении.

– Не страдай херней.

– Думаю, что сегодня нам лучше сделать передышку в общении, у тебя тренировка скоро, – показывает мне время на экране.

– Не нагнетай.

– Могу сказать тебе то же самое. Я устала и хочу домой. Мне нужно побыть одной.

– Тей…

– Давай созвонимся завтра, ладно? 

Теона.

Он кивает, смотрит слишком проникновенно, но молчит. Дожидается машину вместе со мной, и я очень быстро юркаю в салон, не позволяя себя поцеловать. Я не знаю, кто виноват, а кто прав. Но мне нужно отпустить ситуацию, утихомирить злость. Я все понимаю, но и не реагировать не могу. Я не сделала и не сказала ничего плохого. Да, возможно, задела его, усомнилась в самостоятельности, мужественности, не знаю… но я не имела в виду ничего плохого.

Дома пролетаю мимо Кати без слов, она кричит мне вдогонку про ужин, но я игнорирую. Так же поступаю и с тренером, отменяю сегодняшние занятия. Ничего не хочу. Падаю на кровать, но прежде запираюсь в комнате изнутри, чтобы никто даже и не думал войти.

Лежу в состоянии овоща пару часов, а потом вытаскиваю свой чемодан с косметикой. Умываюсь, очищаю лицо и крашусь, накладываю макияж, слушаю музыку и вожу кистью по «холсту». Когда завершаю, с уверенностью могу сделать глубокий вдох, а после выдох. Я спокойна, за окном уже темно, к ужину я не спускалась, а в доме кроме работников и нас с Ником никого нет.

Минут двадцать хожу из угла в угол, а потом забиваю на все свои обиды и предрассудки, беру со стола телефон, набирая Лешин номер. Долгие гудки, ответ и женский голос. Меня подбрасывает на постели, кидает в пот.

Отключаюсь и крепко сжимаю телефон в ладонях.

Вот и поговорили… завтра.

***

Ночь проходит в переживаниях, я не решаюсь набрать его номер повторно, а он, он не торопится перезванивать. Странные отношения, нелогичные. Зачем я так себя мучаю? Кому это нужно? Точно не ему. Угораздило же настолько сильно помешаться на человеке. Еще и на таком, которому плевать на всех кроме себя, он меня катком переедет, если наши интересы встретятся в каком-либо противостоянии. Переедет и глазом не моргнет…

Весь день залипаю в сериалы, параллельно созваниваюсь с Полей, ей немного полегчало, но чувство вины убивает. Ей плохо, а я даже не могу помочь, это выше моих возможностей, к сожалению. Да и не знаю я, что говорить. Что в таких случаях говорят? Мне жаль? Не думаю, что ей от этого полегчает.