Принцесса. (не)волей Богов.

...

Человек никогда не найдёт абсолютно бескорыстного друга в этом эгоистичном мире. Друга, который никогда не оставит Вас в беде, который никогда не окажется неблагодарным и вероломным.

Собака, принадлежащая человеку, останется всегда с человеком, будь он процветающим или бедным, здоровым или больным.

Собака всегда будет рядом с хозяином, будь то ужасный холод, пронизывающий ветер или обильный снегопад.

Собака лижет вам руки, хотя вы не можете отплатить ей тем же; она зализывает раны и болячки, сталкиваясь с жестокостью этого мира.

Собака охраняет сон бедняка так, будто он принц. Все друзья покидают его, но собака остаётся. Когда богатство исчезает и репутация разбивается вдребезги, собака продолжает горячо любить хозяина – эта любовь подобна солнцу, плывущему в небесах.

Сенатор Джордж Вест, 1870 год

Памяти моих, горячо любимых и рано покинувших этот мир, собак посвящается.

Пролог. Наши дни.

Я всегда жила как то слишком сумбурно. Сколько себя помню, родители не давали и минуты на отдых — художка, музыкалка, танцы, учёба в основной школе, а затем и лицее, не давали времени на глубокую задумчивость и всякие подростковые глупости. Наследница угасшего королевского рода, ныне живущая тихой жизнью обычной девушки из Подмосковья... Эх, где же мой трон?...

Книги, исторические романы и фэнтези, сколько я их перечитала, не счесть. Может, из-за этого я так придирчива к выбору мужчины. А мать снова наседает:

— Ты уже не девочка, Алианна, тебе тридцать два, пора уже замуж выходить, детей рожать, а ты всё со своими собаками! — Сколько раз я слышала это с тех пор, как мне исполнилось двадцать три, только с каждым годом цифра меньше не становится. Я знаю, биологический возраст не обманешь, я чувствую это прекрасно...

Но я не хочу провести жизнь или даже часть жизни с непонятным человеком, тратя на него своё время и силы, родить детей, а потом узнать, что он полюбил молоденькую девочку и решил бросить семью ради любви, которую, оказывается, ждал всю жизнь...

Как здорово в выдуманных мирах фэнтезийных романов, где есть пары, неразрывные связи, предназначенные судьбой половинки. И ты уверен в том, что вы, как в сказках, "жили долго и счастливо и умерли в одну секунду"...

Но, мне достался мой, ущербный земной мир, без магии, без любви, где каждый только и хочет, что обмануть тебя и удовлетворить свою похоть за чужой счёт, не считаясь с чувствами и желаниями.

Я разочаровалась в мужчинах. Меня бесят до трясучки меркантильные женщины, невоспитанные дети и требующие к себе уважения, ничем его не заслуживая, старые маразматики…

Ха-ха, мысли одинокой кош… собачницы.

Я люблю животных и мечтаю уйти подальше в лес, степь, горы… Да, абсолютно не важно, куда. Главное, туда, где я буду заниматься любимым делом, растить птицу, объезжать лошадей и заниматься разведением и тренировками своих собак. Моя единственная радость и отдушина в этом мире, полном потреблядства.

Я много мечтала, каждый раз, после прочтения очередного романа о попаданках, что однажды и я попаду в другой, лучший мир. Возможно, обзаведусь парой-тройкой нагов или оборотней?

Три ха-ха два раза. Возможно, стоит подтолкнуть себя к роковому шагу? Мысли о суициде посещали с завидным постоянством. Однако, вслед за ними приходили и другие.

Как я могу бросить свою семью? Мои братья, сестра, мама... Как они переживут мой уход по собственной воле? Что будет с моими животными?

Особенно младший братишка. Иногда складывается ощущение, что он не брат мне, а мой сын, такая связь возникла между нами, когда он появился в нашем доме. Моё голубоглазое чудушко, Ярослав.

Не знаю почему, но именно он и мои собаки удерживали меня каждый раз от того рокового шага, что я неоднократно подумывала сделать…

Шаг за грань.

Надеюсь, что после смерти попаду в лучший мир, где смогу найти своё место. Так я сидела и размышляла в последний день апреля, пока мой брат спал рядом в тихий час. Завтра начнутся майские праздники, пять дней «отдыха» на даче. Полнейшая веселуха.

Вечером того же дня, я, как обычно, пошла выгуливать своих собак. Сначала малыши – трёхмесячные лайчата, брат и сестра – рыжего и палево-белого окраса. Вредные и очень любимые малявки, попавшие ко мне в недельном возрасте.

Мои ми-ми-мишки Ми-Хва и Мингу Темир Хан. Мы долго гуляли в парке и поэтому я позвонила маме и попросила её вывести её востаря Си погулять самой, потому что, после прогулки с лайчатами, мне предстояло взять на пробежку хаски и алабая.

Домой мы вернулись спустя час и я, посадив малышей на место, надела беговой пояс на себя и шлейку на Дэни, мою разноглазую хаски. Туча, как обычно, должна была бежать рядом в роли якоря. Мы вышли из подъезда и в душе что-то полоснуло по сердцу, когда Ярик окликнув, спросил, когда я вернусь.

— Скоро, мой сладкий, скоро, — я развернулась и присела на корточки, чтобы обнять братика.

— Я люблю тебя, возвращайтесь скорее! мне надо тебе кое-что показать, — сказал мелкий и послал мне воздушный поцелуй, когда я уже направилась к двери, держа Дейенерис и Тучку на поводках.

— Я тоже люблю тебя, маллюск. Скоро вернёмся, — улыбнулась я и мы вышли.

Если бы я знала…

Глава 1. Где я?

Я очнулась, лёжа на траве, а рядом лежали Туча и Дэни на боку, будто бы спали в полном отрубе. Приподнявшись, села и огляделась, мои девочки, и правда, спали, дышали ровно. Это хорошо.

Я окинула взглядом поляну, где очнулась и увидела подозрительно знакомый комок шерсти чуть поодаль от себя. С трудом поднялась на ноги, падая вновь на колени и подползла, спотыкаясь и приваливаясь на локти, будто пьяная, к тому месту, где, в траве, собравшись в калачик, лежала Ми-ми. Моя лаечка.

Боже, где же мы и что происходит?

Воспоминания шквалистой волной ворвались в сознание, причиняя почти физическую боль и сдавливая тисками голову. Вот, я бегу с Дэни и Тучей к перекрёстку и слышу позади голос младшей сестры, она зовет Ми-ми, кричит ей остановиться...

— Зачем она её вывела, я ведь выгуляла уже мелких, — оборачиваясь, задаю вопрос в пространство, думая, что они ещё далеко, но Ми-ми нас догнала и в азарте уже перегнала, останавливаясь посреди дороги. Осознание неизбежного накатило волной ужаса, когда сбоку показалась машина, летящая на щенка и сестру, бросившуюся спасти любимицу. — Господи, только не это! Ми! МАШИНА!

— Ми-ми! — к месту, где стоял щенок мы кинулись одновременно с сестрой и прицепленными ко мне собаками. И всё, что я успела – это откинуть Наталью обратно на тротуар, а машина, что летела к перекрестку, уже ушла в занос, пытаясь избежать столкновения и смела нас с собаками боком…

Боли не было. Только пустое ничто и тишина.

Получается, мы умерли… Мы все погибли! Первой мыслью было оглядеться и проверить — с нами ли Наталья, но нет... нас было только четверо. Слава Богу!

Однако, как же больно… Вопль отчаяния разорвал тишину поляны и вдалеке в небо взлетели потревоженные птицы..

Мы мертвы, я – мертва.

Ярик, мама, Олежка… и бабушка не переживут этого, — мелькают мысли в голове...

Осознание неотвратимости произошедшего стрелой прошивает меня насквозь. Плетусь к щенку, поднимаю её на руки и бреду ко всё ещё спящим девочкам, еле переставляя ноги. Они по-прежнему лежат без движения.

— Ми-ми... как же так, милая? Зачем?... — последняя мысль перегружает сознание и я чувствую как ухожу в забытье. Падаю на колени, и далее осторожно ложась на траву рядом со старшими собаками, прижимая к себе щенка.

Спасительная тишина и темнота накрывают лёгкой пеленой, обещая покой. С угасающим сознанием проходит тяжесть. Я немного посплю, а потом решу, что делать дальше со всей этой ситуёвиной.

***

Проснулась я оттого, что мне лизали хаотично всё лицо.

— Ми-ми, я уже умывалась с утра, — бормочу, как обычно. Тут же в руку ткнулись мордой. — Ну-ка, место, блин! Отстань! — Привычно гаркнула и открыла глаза.

Чёрт, совсем забыла, что мы не дома... Уже не дома.

— Что ж, девочки, надо что-то думать, — проговорила вслух, приподнимаясь на локтях. — Мы попали хрен знает куда и, что теперь с этим делать, тоже не понятно, — задумчиво проговорила я, похлопывая подошедшую любимую рыжулю Тучку по боку ладонью.

Как бы это странно ни звучало, но все три собаки ни на шаг от меня не отходили. Хотя при жизни так и норовили уйти в самоволку. Они смотрели на меня так, будто раньше меня осознали и приняли то, что с нами произошло...

Отчасти я была рада, что не одна оказалась в посмертии и мои собаки здесь, со мной, где бы это “здесь” ни было. Возможно, они тяжелее всего переживали бы мою кончину.

— Мда, зас-сада. Надо найти, где перекантоваться и что пожрать, — вслух озвучила я свои мысли и мне показалось, что собаки дружно согласились со мной, кивая. Я усмехнулась. Привидится же.

— Пойдёмте, поищем живых, — сказала я и хихикнула... — Живых, как же.

— Надеюсь, здесь нет бродячих собак или другой живности, за которой вы погонитесь, и потеряетесь… Где вас потом искать? — сказала я, повернув голову к собакам и поймала себя на новой не утешительной мысли — Я говорю, по сути, сама с собой… Докатилась… Держитесь рядом. — Мне даже показалось, что они разом кивнули. Опять.

Показалось же?

Мы двинулись в сторону долины, распростершейся внизу, а вдалеке уже виднелась полоска воды, уходящая за горизонт – возможно, это река. А там, где есть река – есть жизнь.

Пейзаж вокруг был вполне привычным нашему глазу, разнотравье луговое, редкие деревья и кустарники. Небо лазурное, птички поют.

Закралось подозрение, что нас просто перекинуло на родной Земле куда-нибудь в прошлое или просто на другой конец планеты, другой континент?

Хм, всё может быть. Но пока мы не найдем кого-нибудь разумного – так и остаётся гадать, куда же нас занесло и уповать на везение.

По пути, пока мы шли к реке, нам встретились двое пушных зверьков, напоминавших кроликов. И Дэни, как заправская охотница, обоих поймала и принесла мне, чему я очень удивилась.

— Ну, хоть будет, чем поужинать, если не найдём приличный ночлег. Хотя, даже если мы его найдём, чем будем платить? — пожала я плечами и посмотрела на девочек, поджав губы и скорчив смешную рожицу, но кроликов всё же взяла у Дэньки.

Жаль, что я не носила с собой ножик на прогулках. Я ведь даже телефон не брала. Эхъ. Благо, хоть зажигалка нашлась в кармане, уже что-то. Однако, очень странным кажется, что в загробный мир мы перенеслись при полном параде, в чём были и даже полное содержимое моих карманов было при мне.

Глава 1.1. Вечерняя.

— Где наша не пропадала? — я усмехнулась, послав мысленное спасибо своему лицейскому учителю ОБЖ.

Ну, что ж, пора разделывать кроликов и рыбу. Одной мне всё не съесть, да и не стану я есть, пока не накормлю своих девочек. Соорудив из камней подобие столика, начала разделывать кроликов, снимая с них шкурки. Обмыла снятые шкуры изнутри и посыпала обильно песком, чтоб просохли. Пригодятся.

Отрезанные лапки, уши, хвосты и головы утащили девочки и начали ими лакомиться. Пусть развлекаются.

А пока потрошила тушки в свете костра, начало потихоньку темнеть. Нашлась в уже родных кустах и вполне себе прочная палка, которую я использовала как вертел.

Жаль, соли нет. Надев кроликов на импровизированный доисторический гриль, повесила их надо огнём обжариваться, а сама приступила к разделке рыбы.

Хвосты, плавники и головы так же забрали девочки. Пока чистила их, заметила как Ми-ми заворожённо наблюдает и явно облизывается на рыбку, которую добыла сама.

Улыбнувшись облизывающейся и чихающей в нетерпении щеньке, разделила самую большую рыбину на три части и раздала всем девочкам. Хорошо, что кости в ней почти отсутствовали, а те, что были, больше напоминали хрящи. Местные загробные мини-акулы, усмехнулась я.

Хрумкали ужином собаки очень воодушевлённо. Как раз и кролики уже поджарились с одной стороны. Можно и мне перекусить немного.

Уложенный в середину костра камень уже прилично раскалился, на него я и умостила оставшихся рыб, которые тут же начали шкварчать и шипеть, прилипая к поверхности камня.

Думаю, чешую можно было не снимать, так было бы проще их отодрать от импровизированного гриля. Немного обжарив их с одной стороны, кое-как поддела веточкой и перевернула на другую сторону, на удивление сильно не деформируя целостность.

А пока они жарились, добежала до всё тех же зарослей кустарника и собрала самые крупные листья. Из них я сделала себе подобие тарелки, сильно надеясь, что они не ядовиты.

К моему возвращению и рыбки, и кролики были полностью готовы. Разложив всё по порциям на листочки, решила оставить еды и на завтрашний день. Не известно, сколько мы будем идти в поисках цивилизации.

Расстраивало только, что воду не во что было набрать и отдалиться от реки будет проблематично. Хорошо, хоть девочкам от жажды не грозило умереть, ведь вода в реке оказалась чистая и очень вкусная.

Наскоро поужинав и сложив остатки, завёрнутые в листья, поближе к костру, легла к Тучке под бок и обняла маленькую Ми-ми. Дейенерис легла с другой стороны от костра. Не знаю, долго ли смотрела на огонь, незаметно для себя я уснула.

Ночью мне снилась моя семья, они плакали, мама тихо подвывала, сидя с Яриком на коленях, средний брат, Олежка, смотрел в одну точку и повторял раз за разом одну фразу:

— Этого не может быть, просто не может, — а отец выглядел так, будто постарел сразу на несколько десятков лет.

— Простите меня, пожалуйста, если сможете, — прошептала призрачная я родным и мгновенно погрузилась в темноту.

***

Я проснулась на заре от того, что начала подмерзать и в первые мгновения показалось, что головушка моя сделана из чугуна. Настолько тяжёлой она была и какие мрачные мысли в ней витали.

Моя семья очень тяжело переживала мой уход. Бедные родители. Оставалась пара животрепещущих вопроса. Если я умерла и оказалась здесь, значит, дороги назад нет? Что делать дальше?

Попробовать найти место в этом мире или найти способ вернуться? Думать в другом русле не получалось, поэтому решила поступить в стиле Скарлетт О’Хара. Подумаем об этом завтра и будем действовать по обстоятельствам.

Беглый взгляд вокруг не показал ничего нового. Костёр догорел и теперь его угли тлели в лучах рассветного солнца. Кинула взгляд на реку, в том месте, где над ней разливался ярко-оранжевый свет и солнечный диск потихоньку выплывал из воды.

Красиво. Девочки всё ещё посапывали тихонечко. А я поднялась на ноги, потянулась всем телом и соорудила из своей кожаной куртки подобие кушака. Благо, тесёмок на ней было полно. Туда и сложила вечернюю скромную трапезу.

Нужно двигаться дальше, а потому, умывшись у реки, разбудила собак.

— Пошли, девочки, вставайте, — тормошила рыжую, — идём дальше, нам уже пора, — потрепала за ухом сонную Ми и, не дожидаясь, двинулась вдоль реки вниз, по течению. Туча и Ми-ми первыми поплелись следом, а за ними, нехотя и явно недовольно, семенила Дэни.

Шли мы долго и солнце уже было в зените, когда на горизонте показалось далёкое очертание деревни.

Ну, слава Богу! Главное, чтобы сейчас нас на вилы не подняли.

Напоследок, зачерпнув в ладони воды из речки, что всю дорогу сопровождала нас, сделала пару глотков воды, ополоснула лицо и бодренько пошла по направлению к деревне.

Людей не было видно ни в окрестностях, ни в самой деревне, собственно, как и нелюдей. Вымерли все, что ль?

Когда мы подошли совсем близко к первым домам, стало очевидно, что, кто бы здесь ни жил, он спешно покидал деревню, побросав всё, абсолютно всё.

На дороге валялись мешки с рассыпавшейся картошкой, поперек стояла телега полностью загруженная всякой снедью. А по улицам расхаживали вполне себе привычные куры, утки и гуси. Коровы мычали, стоя в сараях, явно долгое время недоенные…

Глава 2. Деятельная.

Зайдя в дом, после беглого исследования заднего двора, оценила масштаб работ по уборке. Не знаю, сколько я здесь пробуду, но нужно привести в божеский вид жилище, пусть и временное.

На полу, то тут, то там, были разбросаны вещи, кухонная утварь, почти вся некрупная мебель была опрокинута и что-то отдаленно похожее на мясное рагу живописно красовалось на стенах и потолке.

Тяжело вздохнув, начать решила с отмывания художественно-мясного безобразия. На кухне, в неприметном закутке, обнаружились привычные глазу веник, совок и швабра с тряпками.

Я выпроводила, любопытно сунувших нос внутрь, собак из дома, пока убиралась, чтобы не шныряли под ногами. На заднем дворе обнаружила немного сухих дров и смогла растопить небольшую печь, после чего поставила на плиту две большие кастрюли с водой, принесённой из колодца.

Куда приятнее отмывать грязюку тёплой водой, а не ледяной, да и себя не мешало бы в порядок привести после ночёвки у костра и генеральной уборки в доме. Я летала как электровеник.

По-быстрому, на ходу, перекусывая вчерашними царскими остатками еды, продолжала уборку, протирая пыль и поправляя перевёрнутую мебель. На стены и потолок ушло прилично горячей воды и моих нервов.

Потому, когда в очередной раз совершала рейд за водой и запнулась о корень, смачно выругалась и пообещала себе, что после этой уборки устрою себе отпуск.

А потом долила воды в кастрюли и очень надеялась, что к вечеру вода снова будет горячая, а я смогу расслабиться и помыться хотя бы в тазике.

Дом был отмыт и сиял уже через пару часов, как после уборки мистера Пропера и я могла выдохнуть, хотя бы спать в свинарнике не буду.

Порыскала в кладовке в поисках большего тазика, чем тот, в котором полоскала тряпки и очень обрадовалась, когда нашла там небольшую деревянную купель в виде половины громадной бочки с двумя железными кольцами. Которую я с огромным трудом выкатила и поставила на заднем крыльце, матерясь и кряхтя, поминая всех великих и ужасных, не давших мне магии при перерождении.

Пока заполнила наполовину прохладной водой, вся вспотела и запылилась. Волосы липли к потному лицу, глаза щипало от соли, а на зубах скрипел песок. Пока я занималась силовыми тренировками с элементами садо-мазо, вернулись мои собаки, счастливые, с языками «на спине» и блестящими глазами. Видимо, где-то играли или кого-то пугали, бандитки.

На кухне нашла четыре глубокие глиняные миски, в которые разложила им, разделив на равные куски, найденный в местном допотопном холодильнике вполне приличный кусок мяса и налила свежей воды в одну из мисок.

Пока они наслаждались своим ужином, решила, что пора бы мне уже помыться, вода закипала в кастрюлях. Моя импровизированная ванна ждёт меня!

Наполнив её почти доверху, вспомнила, что мыло то я и не искала и побежала в кладовку, пока вода не остыла, искать чем буду мылиться. Ведь если там была эта бочка, значит и банные принадлежности должны быть там. Наверное.

И я оказалась права, чему несказанно обрадовалась.

На одной из верхних, но довольно чистых, полок и обнаружила необходимые мне мочалки и мыльные растворы в бутылках. Открыв пару, принюхалась, очень приятно пахнет, взяла баночку с запахом клубники и направилась на задний двор.

Вода даже остыть не успела, приятно паря, и я, быстро сбрасывая грязную и противно липнущую одежду, блаженно опустилась в воду почти по самый нос, поджав ножки и закатывая глаза от удовольствия.

Ха, даже в загробном мире приятно полежать в горячей воде и отмокнуть после тяжелого рабочего дня.

— Интересно, что же, всё-таки, здесь произошло? Надо будет и остальные дома проверить и прибрать, всё-равно нечем заняться, а искать дальше приключения на свою ж… голову не хочу. Осяду здесь, — думала я вслух, намыливаясь и полу-лёжа сидя в уже остывающей воде, млея и смывая слои грязи.

Подтянулась к бортику и зачерпнула ковшом ещё немного кипятка из кастрюли и добавила в ванну, подогревая воду.

Когда отмокла достаточно, принялась снова тщательно намыливаться и тереться мочалкой. Голову мыла с особым удовольствием, массируя кожу и вдыхая приятный аромат мыла, и когда встала, чтобы смыть оставшуюся пену, заметила кого-то, мелькнувшего за угол сарая, и застыла, вглядываясь туда.

Туча, сидевшая до этого и наблюдавшая за моими забавными манипуляциями, заметила мою настороженность и встала с места, угрожающе рыкнув. На сигнал опасности из дома выглянула и Дэни, а Ми-ми просто прекратила грызть подмороженный кусочек мяса, что служил ей ужином, и наклонила голову вбок, смотря на сарай.

— Сходи, Туч, проверь, кто там, — сказала я старшей собаке и она, на удивление, пошла в направлении сарая, подняв холку и коротенький хвостик дыбом.

Она зашла за сарай в очень боевом настроении, но, видимо, никого не обнаружив, успокоилась. Вернулась ко мне и чихнула, укладываясь обратно на крылечко рядом с ванной.

— Будь здорова. Наверное, у меня паранойя развивается, — погладила я её по голове, вытянув руку, и кивнула в сторону дома. — Иди домой, укладывайся баиньки, солнце. А я закончу тут и скоро сама приду спать.

Собака ушла, а я поняла, что сама уже смертельно устала и глаза мои так и норовят закрыться, а разомлевшее тело совершенно не хочет выходить из воды. Быстро ополоснувшись в последний раз и завернувшись в принесённую заранее простынь, ушла в дом.

*****

*****

— Ты уверен, что мы правильно поступили, вырвав её и стражей из их родного мира? — прозвучал вопрос, заставивший Адикха повернуть голову к двери.

В величественном зале, освещённом мерцающим светом умирающих звёзд, верховный Бог Аэтернии, мира, угасающего под гнётом вечной войны, предавался глубоким раздумьям. Его лицо, изборожденное морщинами веков, отражало невыразимую скорбь.

Мир, некогда цветущий и прекрасный, был охвачен хаосом и разрушениями, порожденными безумием его сына, Нарда. Тяжёлый воздух пропитался ароматом увядающих цветов и горечи утраты. Сквозь огромные окна, украшенные витражами, изображающими былое величие Аэтернии, проникал тусклый свет, подчеркивающий безысходность ситуации.

На протяжении долгих часов, Верховный Бог и таинственная женщина, облаченная в одежды из тёмного, словно ночное небо, шелка, обсуждали возможные пути спасения.

Они перебирали бесчисленные планы, словно песчинки на безбрежном морском берегу, но все они оказывались тщетными. Угасала вера в богов, истощались их силы, и только тьма, воплощенная в лице Нарда, крепчала с каждым днём. Даже аромат благовоний, призванных успокоить бушующую в душе Верховного Бога тревогу, не мог заглушить нарастающее чувство безысходности.

Единственный шанс на спасение мира лежал в возвращении дочери Адисха – Нейи, богини самой жизни и созидания. Но Нейя, израненная нескончаемой войной, развязанной её собственным братом, угасла.

Её сила, некогда способная созидать целые миры, была истощена, подобно высохшему руслу реки. Дети перестали рождаться, и вместе с ними угасала и надежда на возрождение и саму жизнь. Аэтерния, некогда райский уголок, превратилась в поле битвы, где царили лишь ненависть и смерть.

Верховный Бог, не в силах смириться с гибелью дочери и разрушением своего мира, нашёл выход. Он следил за реинкарнацией Нейи в безмагическом мире, оберегая её, насколько это было возможно.

И вот, наконец, пришло время. Собрав всю накопленную за столетия силу, он, словно бушующая стихия, призвал свою дочь домой, призвав на помощь и её вечных стражей, готовых защитить её в этом новом, опасном мире.

Женщина, стоящая рядом с ним, молча наблюдала. Её глаза, словно бездонные колодцы, отражали неизведанную глубину этого ритуала, несущего в себе надежду и отчаяние одновременно. В зале повисла тишина, прерываемая лишь негромким шепотом древних рун, сопровождающих этот судьбоносный призыв.

— Я ни в чём не уверен, Аэлинор, — владыка пантеона, Адисх, грустно улыбнулся, уголки его губ едва заметно дрогнули, словно отражая тяжесть нависшей над ними угрозы.

Его глаза, обычно сияющие могуществом, теперь были тусклыми, полными сомнений. Он протянул руку своей любимой супруге. Рука его, обычно сильная и твёрдая, казалась неожиданно слабой и дрожащей.

— Тогда, возможно, было бы лучше не трогать нашу дочь и оставить всё как есть? — с надеждой, почти умоляюще, заглянула она в лицо супруга.

Её прекрасное лицо, обычно светлое и радостное, было омрачено тревогой. Она нежно пригладила его непослушную шевелюру, в которой всё больше и больше появлялось серебристых нитей, словно память о прожитых годах, о тяготах власти и ответственности.

— Нет, — сурово сдвинув густые брови к переносице, покачал головой Адисх. Его голос, обычно звучавший как благородный гонг, сейчас был низким и жёстким, словно стальной клинок.

— Умрёт Аэтерния – умрём и мы. И даже этот глупый мальчишка, Нард, этот носитель ненависти и жажды войны, тоже умрёт с последним существом, способным испытывать подобные чувства! Его лицо исказила гримаса боли – боль не физическая, а душевная, боль от осознания неизбежного.

Адисх сам ловил себя на том, что начинает злиться по пустякам, что его терзают приступы гнева, словно тень, наброшенная на его душу магией сына. Он сжимал кулаки, стараясь подавить нарастающую ярость, стараясь держать себя в руках, не поддаваться тлетворному влиянию тьмы, которая всё сильнее и сильнее захватывала его сына.

— Она должна… — начала было богиня, но муж её перебил.

— Она не должна, родная, — обернулся он к жене, его взгляд, полный любви и нежности, смягчал суровость его лица. Он улыбнулся только глазами, и в этом немом жесте Аэлинор увидела всю глубину его отчаяния и надежды. — Но она, одним лишь своим присутствием, вернёт в Аэтернию Жизнь, — нежно коснулся он её щеки, пальцы его были тёплыми и ласковыми, и притянул жену к себе для поцелуя. В этом жесте была вся его любовь, вся его надежда.

— Да будет так, — шепнула богиня любви, Великая Аэлинор, целуя любимые губы мужа в ответ. Её голос был тихим, но полным решимости, и в нём звучало нерушимое доверие к супругу, к их общей судьбе. — Да будет так!

Глава 4. Отдыхательная.

Сегодняшнее утро оказалось особенно тяжёлым. Даже разлепить веки было непросто, словно они склеились каменной смолой. Я чувствовала себя совершенно разбитой, как будто все кости превратились в вату, а тело налилось свинцом. Как-то всё слишком реально в этом мире, для загробного-то...

Не открывая глаз, я медленно поднялась, как кукла с оборванными нитями, и побрела на кухню, по пути дважды ударившись о резко выступающие углы стола.

— Кто так строит? — обиженно потирала я отбитые места. Жажда мучила невыносимо. Наконец, я дотянулась до кружки с водой.

— А-а-а-а-а-х, можно жить, — выдохнула я, чувствуя, как долгожданная влага оживляет пересохшее горло. Одним глазом я заглянула в гостиную, где мирно спали мои верные четвероногие друзья – собаки.

План на день был амбициозен, как всегда соответствуя моему неугомонному характеру: генеральная уборка в соседских домах и тщательная ревизия всего, что ещё плохо лежит и может пригодиться мне в хозяйстве.

Из морозилки я достала несколько хребтов с мясом, оставив их в мисках для разморозки. Налив себе ещё воды и отломив кусочек сыра, я вышла на улицу. Сыр, по пути к сараям, был с удовольствием съеден – отличное начало дня!

Я выпустила всех на волю из ночного заточения – кур, коров, коз – и отправила их на пастбища. День обещал быть долгим и насыщенным.

К обеду я привела в порядок соседний дом, который практически сиял, таким чистым стал. А чтобы пыль не успела осесть, я решила накрыть всю мебель простынями. К счастью, в одном из домов нашлись старые, но вполне пригодные для этого отрезы ткани. Я даже взяла с собой несколько лишних, на всякий случай.

В одном из дворов мне посчастливилось найти настоящую удачу: кувалду и стопки прекрасно сохранившихся штакетин – очевидно, кто-то планировал поставить забор. Идеально для моего птичника! Я аккуратно сложила находку на телегу.

Затем я отправилась на поиски гвоздей и молотка, которые, как я помнила, должны были храниться в мастерской рядом с домом. Идя, я поймала себя на мысли, что, несмотря на все странности этого мира, моя сущность осталась неизменной. Я – всё та же трудоголичка!

Улыбнувшись своим мыслям, я продолжила поиски. Для перевозки штакетин я запрягла двух быков – без них было бы просто не справиться. После нешуточных усилий по разгрузке телеги, я вдруг поняла, что забыла о главном!

— Мне нужны столбы и перекладины! – воскликнув, ударила себя я по лбу.

Это была настоящая катастрофа – без них накрылась медным тазом моя задумка, - оглядывая окрестности в поисках подходящего материала, хмурилась всё сильнее.

—Тц, самое важное и забыла, бестолковка, — часа два я потратила на поиски подходящих брусьев, заглядывая во все дворы и сараи. Наконец, удача улыбнулась!

Опуская подробности транспортировки, подкрепляемые крепким русским словцом, скажу лишь, что к вечеру у меня было всё необходимое: и штакетины, и столбы, и перекладины, и даже достаточно материала для небольшой пристройки к уже имеющемуся птичнику – курятника. Единственное, чего не хватало, так это моих собственных сил и спины как не бывало.

Как и накануне, я едва дотянула до кровати, уставшая до предела. Я покормила собак, лениво откусила кусочек яблока и рухнула на постель, чувствуя себя настоящей мёртвой царевной.

Всю следующую неделю я жила в бешеном ритме: вставала с первыми петушиными криками, занималась уборкой и строительством. Неожиданно, я начала привыкать к этому режиму.

Когда последний дом был приведён мной в порядок, мебель накрыта чехлами, ставни и двери закрыты, а все ценные вещи аккуратно сложены и убраны в импровизированный сейф, выкопанный мною же в земле рядом с домом и обшитый изнутри гладкими досками, я с облегчением вздохнула.

Работа была завершена! Наступило долгожданное чувство удовлетворения. Но одновременно с этим пришло и осознание моего одиночества.

Вокруг по-прежнему никого, с кем можно поговорить. И эта мысль немного пугала. Все приличные попаданки и умиранки тут же находят себе друзей, поступают в академии, женихов всяких разных арканят, Богов там, предназначения, истинные пары... И только я, как Истинная неудачница, нашла только покой! И смешно, и грустно.

Так я и жила.

Дни сменяли друг друга. Зима, видимо, здесь отсутствовала или лето было невероятно долгим, потому что я вела подсчёт дней, которые провела здесь. По моим земным меркам прошло уже около полугода…

За это время я постепенно перевела всех животных на свою сильно расширившуюся территорию. Научилась обрабатывать землю с помощью быков, посадила пшеницу, кукурузу, картофель, разбила небольшой огород для других культур.

По всей деревне росли плодовые деревья, и я даже успела собрать неплохой урожай. Каждый день был наполнен заботами и тяжёлой физической работой, но в то же время был наполнен смыслом и не давал мне времени на глупые мысли, самобичевание, уныние и хандру.

Лошади оказались удивительно милыми созданиями, и я очень к ним привязалась. Раз в неделю я устраивала себе пикник на природе. Седлала коня, и мы всей компанией – я, собаки, коровы и даже козы – отправлялись к реке.

Глава 3. Внезапно разбуженная.

«КУ–КА–РЕ–КУ–КУ–КУУУУУУУ!!!»

Пронзительный крик петуха пробудил меня ото сна.

— Я те дам щас, кукареку-ку, блин, паразит пернатый, — рявкнула я в сторону запертого окна, швыряя в него подушку. Мягкий снаряд с глухим стуком приземлился у двери.

Прошлая неделя, проведенная в этой деревне, отпечаталась на моих мышцах изрядной болью. Вставать совершенно не хотелось. Зарывшись с головой под одеяло, я попыталась снова уснуть, но настойчивое «КУ–КА–РЕ–КУ–КУ–КУУУУУУУ!!!» раздалось ещё пять раз подряд. Я подскочила, отбросив одеяло и подушку на пол.

— Я же тебя поймаю, пернатый гад! В суп полетишь, кукарекалка недобитая!

Минуту я сидела, словно восставший зомби, глаза закрыты, слюна стекает по подбородку. Едва не храпя, я сокрушалась: неужели даже в загробной жизни мне покоя нет? Ладно, вставать все равно придётся. Я обещала себе привести в порядок дом, переселить скотину… и ещё много чего обещала… Себе!

— Спать хочу-у-у… — протянула я, с неохотой открыв один глаз и безуспешно пытаясь заправить обратно сбежавшую слюнку. Махнув рукой, я стёрла её и поднялась с постели. Застилать не было сил, просто вздохнула и отправилась на кухню за водой.

Умылась прямо в кастрюле, почистила зубы щёткой, весьма отдаленно напоминающей зубную. Зубной порошок обнаружился там же, среди банных принадлежностей. Расчёска… где же моя расчёска? Вернувшись в спальню, я перерыла прикроватные тумбочки и, наконец, нашла свою любимую щётку с густой щетиной и резной ручкой. Прелесть! Взглянув в зеркало, я вздрогнула.

— К-краше в гроб, ик, кладут, ей Богу... — глаза словно песком засыпало. — Блин, вот, нельзя без синяков под глазами и опухшего носа. Я же, вроде как, умерла, — бормотала я, рассматривая своё отражение. — Хоть здесь должна быть идеальной, питаться росой и какать, хм, бабочками. — Кстати, об этом, уборная-то на улице… Надо бы поторопиться, а то организм почти проснулся.

— Ладно, экъ, — что за икота? — причешем эти пакли, экъ, может, синяки не так, экъ, выделяться будут, — начала я расчесывать свои колтуны. Сколько раз я зарекалась ложиться спать с мокрой головой…

В общем, внешностью я никогда не блистала. Тёмно-русые волосы до лопаток, слегка вьющиеся. Карие глаза миндалевидной формы, из-за которых меня часто принимали за азиатку. Овальное лицо, прямой нос, чуть пухлые губы. Фигура тоже далека от идеала. Однако, после смерти я заметила изменения: талия стала тоньше, а грудь и ягодицы — круглее. Рост, вероятно, остался прежним – метр шестьдесят четыре. Ну что ж, причесалась. Заплела косу и закрепила её на затылке. Подмигнула своему отражению в зеркале и улыбнулась.

— Пошли работать, — вздохнула я, хлопнула в ладоши и вышла на улицу. Собаки ещё спали, поэтому дверь я оставила приоткрытой.

Первым делом, я всё-таки посетила «тайную комнату» и долго сокрушалась, что отморожу себе всю филею зимой. А потом уже привычно выгнала на улицу всю скотину из сараев и увела их дружной гурьбой в левады, вместе с лошадьми, принявшими уже свой привычный дневной облик.

Мои коровы оказались невероятными существами: высокие, пушистые, похожие на яков, с двумя парами рогов, одна пара завивалась вверх и назад, вторая – вниз по бокам от морды и образовывала двойной бублик.

От головы по спине шерсть была белого цвета, плавно переходящая в тёмно-коричневую на животе, ногах и хвосте. Все они были в попонах, будто использовались как ездовые животные, что вполне вероятно.

В носу у всех висело кольцо, к которому крепилась сбруя, рога были обмотаны лентами и шнурами, а на шее красовались ошейники разных расцветок и орнаментов с кисточками «от сглаза». Очень интересные животные. В холке рогатые были почти мне по самую макушку, что я чувствовала себя гномиком!

Козы или овцы… что-то среднее — шестиногие! Три пары ног, две из которых, как у слейпнира, — спереди.

Все животные были белоснежные, пушистые и очень мягкие, с огромными толстыми рогами, закручивающимися в спирали. Чем старше животное, тем больше оборотов, судя по тому, что я наблюдала.

В размерах они не уступали земным собакам породы немецкий дог. Крупненькие, однако. Представляю, что будет, если такая козень захочет боднуть обидчика.

Радует, что меня животинки воспринимали как друга. Дождавшись, когда последняя козюля зайдёт в загон, закрыла калитку и ушла за водой.

А закончив с водой, присела у забора отдохнуть и съесть яблоко, отливающее синевой. Плодовые деревья и ягоды здесь были самых необычных цветов и оттенков.

«Что ж, пора перетащить провизию в одно место», — сказала я себе, доедая кисло-сладкое яблоко и поднимаясь на ноги. Солнце уже начинало клониться к закату, окрашивая небо в тёплые оттенки оранжевого и розового.

Следующие три часа пролетели в вихре деятельности. Я, словно муравей-труженик, таскала на тачке мешки с кормом: зёрна для птиц, душистое сено для коров, и сочные пучки травы для коз. Каждый взмах лопаты, каждый скрип колёс — это был шаг к порядку в моём новом хозяйстве.

Все тюки сена, обнаруженные мной в одном из заброшенных дворов, — целое состояние! — я грузила на старенькую, но прочную телегу. Теперь нужно было как-то перевезти этот ценный груз, чтобы не бегать по всей деревне каждый раз, когда придёт время кормить животных.

Поэтому я отправилась к левадам, искать пару упитанных быков, их мощь и сила были просто необходимы. С запряжёнными быками телега превратилась в надёжного помощника. Я выгрузила сено во дворе своего дома, а затем отправилась в заброшенные дома, на поиски припасов.

Глава 5. Внезапная.

Мои животные мирно паслись на лугу, собаки резвились, играя друг с другом. Я лежала, глядя в бездонное небо, и мои мысли унеслись в прошлое, к той жизни, которую я уже никогда не смогу вернуть. Я думала о своих родных, о доме, о тех, кого оставила позади. За этими грустными раздумьями я и заснула.

Проснулась я уже поздно, на закате, оттого, что стала замерзать. Быстро натянула платье, собрала вещи, приготовившись к отъезду. К счастью, Туча помогла мне собрать коров и коз и загнать всех по местам, так что мы быстро справились и отправились домой, полные желания поесть и лечь поскорее в постель.

Отрубилась, по традиции, я быстро и сладко.

Ночью, во сне, я ощутила нечто необычное. Сначала это было просто приятное ощущение – чьи-то руки ласкали меня, скользили по плечам, груди, животу, спускаясь всё ниже.

Это было так приятно, что мой разум даже не пытался сопротивляться, а подкидывал мне в сон эротичные картинки. Но подсознательно я чувствовала, что-то не так. Это было похоже на то, как понимаешь телом, что вот-вот случится конфуз, но мозг во сне рисует тебе унитаз, и ты…ну, вы понимаете.

Я слышала у уха тяжёлое дыхание – рядом со мной был кто-то ещё. Дыхание было неровным, прерывистым, как у человека, пробежавшего марафон или испытывающего сильное возбуждение.

Эта мысль, внезапно пронзившая меня словно электрический ток, пробудила от сладкой дремоты. Ложилась спать я в одиночестве, собаки были в гостиной, за закрытой дверью. Значит, окно… я ведь так беспечно оставила его открытым!

Стараясь не выдать себя, я разрабатывала план побега от злоумышленника, ласкавшего меня так томно и нежно. Я была уверена, что это именно тот человек, который следил за мной в первый вечер из-за сарая и там, на пляже, с противоположного берега.

В тот момент, когда я уже почти разработала стратегию, мужчина приблизился ко мне, его губы коснулись моей щеки, лёгким, едва уловимым поцелуем. Это было похоже на касание крыльев бабочки – невесомо, нежно, но вызвало такой шквал эмоций.

И табун мурашек пробежал по всему телу, от пяток до макушки, возвращаясь к месту прикосновения и заставляя сердце биться быстрее. Я не выдержала и судорожно вздохнула, выдавая себя с головой.

— Я знаю, что ты уже не спишь, — прошептал ночной гость, приближаясь ко мне с еле уловимой осторожностью. Его пальцы, легко, будто невесомо, отстранили непослушную прядь волос со лба, едва касаясь моей кожи.

Голос его был низким, бархатистым, словно медленно тянущаяся карамель, но густым и обволакивающим, как ночной туман. От неожиданности у меня перехватило дыхание. Я распахнула глаза, вздрогнув от внезапного громкого звука биения моего собственного сердца в кромешной темноте, глядя на незнакомца глуповатым взглядом.

Перед моими глазами возникло лицо: в лунном свете, проникающем сквозь занавески, оно буквально сияло необычайной красотой. Мужчина был невероятно красив. Белоснежная кожа, словно отполированный мрамор, отливала перламутром.

Прямой нос, чувственные, полные губы, тронутые едва заметной улыбкой, придавали его лицу аристократическую утончённость. Его взгляд, глубокий и проницательный, словно он читал мои мысли и они ему, определённо, нравились. Он знал, что я потеряла дар речи, застыв в изумлении, разглядывая его, как божество.

Длинные, светлые волосы струились по плечам, уходя за спину и оттеняя идеальную форму лица. Тёмные, прямые брови, словно тонкие линии, написанные искусным художником, подчеркивали его фарфоровую кожу.

Потрясающая красота!

Его глаза, сияющие в полумраке, подобно тлеющим уголькам, поражали своим необычным цветом: левый был насыщенного зелёного цвета, а правый — ярко-голубой, словно кусочек льда.

Как я могла разглядеть такую деталь в темноте, я до сих пор не понимаю. Зачарованная, я, забыв как дышать, протянула руку, коснувшись его подбородка. Пальцы мои скользнули по его скуле, ощущая гладкость его кожи. Он закрыл глаза, словно наслаждаясь этим прикосновением.

И, клянусь, я услышала лёгкий, едва уловимый урчащий звук. Я смотрела на него, затаив дыхание, приоткрыв рот и облизывая пересохшие губы. Наконец, опомнившись, я шепнула:

— Кто ты? — мой голос был едва слышен. Я осторожно убрала прядь волос, упавшую ему на глаза. Мужчина затаил дыхание.

Быстрым движением он перехватил мою руку, поднял её над головой и прижал к подушке, переплетая наши пальцы. Его прикосновение было сильным, властным.

— Я твой суженный, красавица моя. Я долгие тысячелетия ждал твоего возвращения в этот мир, любимая. Ты задержалась, — прошептал он, склонившись к моей шее и втягивая воздух, проводя по ней носом. Его слова были быстрыми, сбивчивыми, как будто он боялся, что я могу взбрыкнуть.

— Я не понимаю, что за бред, — прошептала я в ответ,закипая и чувствуя, как другой рукой он ласкает мою талию, как пытается задрать мою ночнушку. Я пребывала в странном оцепенении, пытаясь осознать происходящее.

Кто этот невероятно красивый, и безумно наглый «мой суженный»?

— Я всё объясню тебе в замке, утром. А сейчас позволь мне любить тебя, я ждал этого так долго, — он попытался поцеловать меня, но я увернулась в последний момент, пытаясь высвободить из его хватки руки.

Но он лишь крепче сдавил мои запястья и улыбнулся моим тщетным попыткам. В этот момент я поняла: меня собираются изнасиловать, хочу я этого или нет. Этого допустить я не могла.