Приручить Беса

Пролог

POV БЕССОНОВ

Несколькими неделями ранее

— Может, всё-таки не стоит?

— Стоит, — заверяет Ибрагимович, недовольно поглядывая на наручные часы. Злится, что процесс затягивается.

Ну, блин, извините. Я не каждый день подвязываюсь на подобную парашу.

— Сомневаюсь, что из этого что-то получится, — всё ещё пытаюсь достучаться до здравого смысла присутствующих.

— А ты не сомневайся.

— И не думай, видимо.

— Именно. Это не твоя задача.

Естественно, не моя. Это задача пиар-отдела и юриста. Которые, кстати, тоже тут — сидят вместе со мной за столом переговоров в кабинете нашего ворчливого продюсера.

Мы по одну сторону, по другую — Эва Вебер. Со своей свитой. Та ещё королева: ногу на ногу закинула и смотрит на всех как на отбросы общества. А мы, благодаря стеклянной столешнице, любуемся её задравшимся ультра-коротким мини.

Количество народа и атмосфера больше смахивает на то, будто мы, по меньше мере, судьбу целый страны решаем. Хотя на деле всего-навсего заключаем договор на фиктивный роман в течение следующего полугода.

Охренеть.

Группа "Two Demons", с несмотря на название весьма безукоризненным имиджем и певичка со скандальной репутацией, на которой давно повисло клеймо конченной суки — обалденный тандем, ничего не скажешь.

Без понятия как из этого может выйти толковое сотрудничество, тем более что у нас сразу с этой стервой не заладилось, однако наши продюсеры уже всё решили. Моё дело за малым — подписать бумажки, так как Вебер уже всё сделала.

— Точно надо? — обречённо интересуюсь у Тори, нашей пиарщицы, на что та лишь согласно кивает. — Капец, — принимаю разгромное поражение, берясь за ручку. — Будешь мне по гроб жизни должен, — это уже бросаю через плечо младшему брату. Потому что именно он вообще-то по изначальному плану должен был крутить амуры с этой выскочкой, но, зараза такая, красиво соскочил.

— Обещаю, когда ты станешь старым и немощным, я не сплавлю тебя в дом престарелых и буду ухаживать самолично, — обещает довольный Влад.

— Угу. Вместе со своей рыжей с ложечки кашкой будете кормить.

Из-за которой, собственно, всё на меня и повесили. Любовь, чтоб её.

А я левый.

— Обязательно. И подгузники менять.

Передёрнувшись от перспектив, проставляю автографы везде, куда тыкает пальцем юрист. Аж ладошки потеют, словно самому себе смертный приговор подписываю.

— Всё? — когда последняя закорючка оказывается на месте, с вызовом выпрямляюсь. Ай, спина хрустнула. — Я свободен?

— Свободен, птенчик, — Эва удовлетворённо поднимается с места, демонстрируя всем тесное платье из кожи, шнуровка которого странно что ещё не лопнула на её богатом декольте. — Увидимся на вечеринке, мальчики.

Вебер в сопровождении покидает кабинет, манерно виляя бёдрами, а мне только и остаётся, что провожать её долгим, удручающим взглядом.

Вот вроде и чертовски горячая брюнетка, сексуальная, дерзкая, властная, знающая себе цену... Но, блин, какая же бесящая!

— Мне кабзда, — выношу невесёлый вердикт, вот только деваться некуда.

Игра началась.

Глава первая. Фиктивный роман

POV ВЕБЕР

Наши дни

— Зашибись, — в ещё пустую студийку вваливается Бессонов, с порога оценивая меня: сидящую на диване с перекусом. — Какая дрянь.

— Просто килька в томате, — меланхолично откликаюсь, накладывая рыбину на кусок черного хлеба.

Есть на коленках, конечно, не очень сподручно, все капли летят на легинсы, но я голодная. Так что пофиг.

— Всегда знал, что ты открыта к экспериментам.

— А я думала, скажешь: "Я вообще-то о тебе".

— И это тоже.

И стоит, смотрит. Ещё и с таким видом, будто у меня не килька в банке, а тараканы.

— Может, отвернёшься? — не выдерживаю. — Аппетит портишь.

— Ты это жрёшь прям целиком. С бошкой, плавниками и хвостом, — продолжает тот фыркать.

— И?

— Это мерзко.

— Не более чем твоя физиономия.

Ладно, здесь лукавлю. Сам по себе Ярослав весьма привлекательный паршивец. Высокий брюнет с тонкими чертами, впалыми щеками и тёмным, пронизывающим взглядом. Плюс имеет зачётную физическую форму: не качок, но размах плеч и кубики что надо. И забитый рукав крутой, да.

Если всё суммировать, получается идеальный по пропорциям коктейль, от которого фанаткам-малолеткам начисто срывает дешманские трусы с Микки-Маусом, купленные мамочками по акции три по цене одного.

— Что, у продюсера получше будет? Раз спишь с ним. Ты же в курсе, что он женат и у него есть дети?

Подобной осведомлённости удивляться не стоит, всё же шоу-биз тот ещё гадюшник со сплетниками, однако одноразовая вилка в руке непроизвольно дёргается.

— В курсе.

— И как, совесть не чешется?

— Быть бедной, но с совестью или жить в удобствах, но сукой? Хм... Выбираю второе.

Вызов, а это был именно он, остаётся неоценённым.

— Как удобно: Матильду свою на блюдечке преподносишь и успех обеспечен. Чёрт, и почему мне так нельзя было? А то стараешься тут, стараешься, рвёшь жопу... И на что ты рассчитываешь, если не секрет? Что он пошлёт семью и бросит весь мир к молоденьким ножкам?

— Звучит неплохо. Но давай лучше это сделаешь ты?

— Ха, смешная шутка.

— Что, слабо?

— Родная, если придётся выбирать между тобой и морской свинкой — я выберу морскую свинку.

— Ох, и недооцениваете вы, мужики, женскую хитрость. Неужели не понимаете, что от вас ничего не зависит? Стоит мне только захотеть, и у тебя не останется шанса.

— Это вряд ли. Ты — всё то, что я органически не переношу в девушках.

— Несколько месяцев, и ты будешь умолять меня быть с тобой, — настаиваю, сама не зная зачем. Кажется, дело уже пошло на принцип. — Не сомневайся.

— Ммм… Точно нет.

— Поспорим?

Понятия не имею, зачем его провоцирую. Моя мозгоправша наверняка бы заявила, что таким образом уязвлённое эго пытается реабилитироваться за его равнодушие. А то что ж это получается: меня, значит, хотят тысячи, представляют в своих эротических фантазиях, особенно после недавнего выпуска в недопорножурнале, а этот...

Ярослав собирается что-то ответить, однако закон подлости не дремлет.

— Салют трудящимся, — в помещение, о чём-то оживлённо переговариваясь, вваливается звукач и Влад. Последний с кофе наперевес. — Чего такие кислые мины? Опять не поделили корону?

— Она тут спорить со мной надумала, прикинь, — хмыкает Яр.

— На что?

— На то, что если я захочу — он будет бегать за мной на цыпочках, — охотно докладываю.

— О! — воодушевляется Владик, смахивая длинные пряди с лица и протягивая мне один из ещё горячих стаканчиков. — На это я бы глянул. Тотализатор делаем? Я в деле.

— За меня, надеюсь, — с суровым прищуром уточняет у него брат.

— Хех, надейся, надейся, — многозначительно отзывается тот.

Такой довольный, немного блаженный и натурально кайфующий от самого факта своего существования. Сразу видно — человек влюблён по уши. Даже завидно немного.

— Давайте вы потом разберётесь, я с вами до ночи сидеть не собираюсь, — нетерпеливо торопит нас звукач, которого я окрестила не иначе как Алан Гарнер. В честь забавного толстячка из "Мальчишника в Вегасе". По типажу они прям похожи.

— А, да. Ознакомляйся. Твоё красным отмечено, — спохватывается Влад, протягивая мне распечатанные на принтере листы. С текстом будущего фита.

Акимов решил, что одной коллабы мало и пока длится мой фиктивный роман с Бессоновым, нужно ваять ещё больше хитов. Видимо, чтоб всю ротацию только собой забить.

В целом, я не против. От меня всё равно мало что требуется, так как роли у мальчиков давно распределены: текст пишет один брат, музыку ставит другой. Я же в этом трио, видимо, отвечаю за эстетику. Которой ладно уж, не без этого, достаётся и куплетик, и несколько припевов.

Глава вторая. Скелеты есть у каждого

POV ВЕБЕР

— Привет. Меня зовут Эва, и я алкоголик, шлюха и просто мерзкий человек. Ну, так говорят во всяком случае.

Именно это впервые услышали здешние стены, когда я пришла на приём к новому психологу несколько недель назад. Оставлять старого в Москве не хотелось, однако вынужденный переезд в Северную Столицу вынудил искать другого.

Нашла, чего уж. Не с первого раза, но контакт вроде как наладился. И теперь стабильно пару раз в неделю я наведываюсь к ней.

Вот и сейчас влетаю в кабинет, бросая с порога:

— Я его придушу! Клянусь, повешу на своих колготках!

Умного вида дамочка в строгих очках отрывается от ноутбука.

— Здравствуй. Как понимаю, успехов не происходит?

— Успехов? Я вот настолько… — для наглядности показываю расстояние большим и указательным пальцем. — От того, чтобы заказать киллера.

Пари, ха. Да к чёрту это пари!

— Что Бессонов сделал на этот раз?

— Бесит меня!

— Стабильность — признак успеха.

— Этот кретин меня саботирует. Отвешивает тупые шутки и позорит на камеру.

— Если не ошибаюсь, ты делаешь тоже самое. Причём с самого начала вашего «романа». Не пробовали устроить переговоры?

— И не подумаю.

— Тогда не удивляйся. Пока кто-то из вас первым не поднимет белый флаг, так всё и продолжится.

— Я поднимала его.

— Когда? Когда у вас случился тот щепетильный момент?

— Щепетильный? — саркастично хмыкнув, падаю в мягкое кресло с высокой спиной. — Подумаешь, поцеловались.

И, между прочим, после того "щепетильного" момента, когда он, особо не стесняясь, уложил меня на стол с устрицами и насиловал мои гланды на глазах у журналистов, я была уверена, что соблазнить его не составит никакого труда, вот только на деле всё оказалось немногим сложнее.

Чего-чего, а упрямства этому ослу не занимать.

— Но так и ты была не против.

— Эй! Ты кто, мой мозгоправ или его судья?

— Ты сама просила быть с тобой честной.

Просила. Когда мы только заключали договор (причем надо заметить, с ого-го каким ценником), я сразу затребовала отрезать стандартную схему сеансов. Мне не надо, чтобы меня лечили. Я прихожу, чтобы…

А для чего я прихожу?

Выговориться, пожаловаться, услышать совет?

Да. Наверное, да. Идти-то мне всё равно больше не к кому. Поэтому, как бы убого это не звучало, я плачу левому человеку за то, чтобы меня выслушивали.

— Всё равно, нечего его защищать, — обиженно надуваю губы, для надёжности ещё и скрещивая руки на груди.

— И не думала. Однако этот человек тебя волнует, это факт.

— Вот ещё! Он козёл!

— От ненависти до любви сама знаешь сколько...

Неопределённо пожимаю плечами.

— Знаю. Много. Вечность. Скорее уж Акимов воспылает ко мне искренней страстью, чем у нас с Яром получится хотя бы сутки провести вместе и не закончить всё бытовым убийством.

Психологиня испытывающе щурится.

— Ваши встречи продолжаются?

Это она уже, если что, не про, чтоб его черти драли, Бессонова.

— Конечно, — брезгливо морщусь.

— Не думала закончить?

— Думала. Каждый день думаю.

— И?

— В ту же минуту как закончу, закончится и моя карьера.

— Не он один имеет связи в шоу-бизнесе. Найдёшь другого продюсера.

— Если этими своими связями воспользуется он, все двери окажутся для меня навсегда закрыты.

— Ты себя недооцениваешь.

— Я еле-еле вернулась на сцену спустя полгода. Начну качать права, и вылечу оттуда как пробка. Не в моих интересах выпендриваться.

— Но ведь это неправильно.

Будто я не знаю. Будто мне офигенно ходить в любовницах у мужика, что по возрасту мне в отцы годится.

— Ай, да плевать. Мной по жизни все пользуются, так что не привыкать.

— А ты продолжаешь это позволять. Может, пора пересмотреть принципы?

— Какой тонкий намёк, что я бесхребетная шлюха.

— Я не это имела в виду.

— А я это, — отвлекаюсь на вибрацию в кармане. — Лёгок на помине, — от короткого сообщения неприятно зудит под лопаткой. «Жду тебя через полчаса на нашем месте, дорогая». — Блин. Придётся перенести сеанс у меня стрелка.

Потому что когда Акимов зовёт — надо всё бросать и ехать. Таково правило.

— Эва, — окриком тормозит меня психологиня. — Ты никому и ничего не обязана. И никто не имеет права принуждать тебя делать что-то, чего ты не хочешь.

Глава третья. Фатальная ошибка

POV БЕССОНОВ

Еду и тихо хренею от ситуации и от того, что с какого-то перепуга потакаю женским заскокам. Но больше всего хренею с той, что сидит на пассажирском и заторможено тыркается в телефоне, не проронив за всю дорогу ни слова.

Нонсенс, так как обычно её не заткнёшь.

— С тебя плата за неустойку, — сворачивая на КАДе, нарушаю гнетущее в салоне молчание.

— Что? — Вебер выныривает из прострации, непонимающе вскидывая голову. Это отблески фонарей, или она бледнее обычного?

— Говорю, если Влад не разрулит ситуацию, будешь оплачивать штраф.

Потому что нельзя захапать гонорар и свалить, не выполнив условия. Это, к сожалению, так не работает.

— Как скажешь, — равнодушно отзывается та, снова возвращаясь в созерцание уже потухшего экрана. Чего, кажется, и не осознаёт.

Да. С ней точно что-то не то.

— Всё нормально?

— Не очень.

Лучше бы соврала. А то мне теперь неловко.

— Помощь нужна?

Ну а что? Правила приличия требуют проявить содействие.

— Сама справлюсь, — оживая, Эва убирает айфон в голенище высокого сапога и отворачивается к окну. Даёт понять, что не продолжать беседу не намерена.

Нет так нет, даже лучше. У меня всё равно нет никакого желания принимать участия в её проблемах. Её ведь чужие не заботят.

Не заботят постоянные опоздания на репетиции, из-за которых приходится без конца перекраивать своё расписание. Не заботят вечные скандалы с оргами, последствия которых разгребать приходится нам. И уж тем более не заботит высокомерное общение с журналистами, последствия которых, снова-таки, перекладываются на нас.

Это вот Вебер только-только (и то, после усиленного капанья на мозги нашей пиарщицы и её собственного продюсера-папика) начала борзость свою местами пригашать, но и той, что осталось не увезёт ни один ишак.

Порой кажется, что у этой девицы биполярка. То она вполне себе адекватная, то бросается на всех без причины. Та ещё бомба замедленного действия, которую может активировать любое неосторожное слово.

Влад отшучивается, что это нормально явление для девушек. Мол, его Ярка (да-да, я в своё время уже поугарал, что запоминать долго не пришлось) тоже в период ПМС превращается в мегеру, однако я всё же склоняюсь к версии, что ПМС тут ни причём. Эва просто с придурью, вот и весь секрет.

Торможу напротив мраморных львов. Там же, где несколькими часами назад подобрал её, отвозя на вечеринку. Даже не успеваю включить аварийки, когда пассажирка без "до свидания" выходит из тачки и скрывается внутри холла гостиницы.

По идее, стоит вернуться к брату и, в случае чего, спеть что-то из репертуара "Демонов" (чтобы хоть как-то замять накладку), однако не только не еду туда, но и не тороплюсь уезжать.

Долго, очень долго сверлю точку, где за высокими деревянными дверями скрылась Вебер. Барабаню по рулю, бросаю беглый взгляд на наручные часы, обречённо вздыхаю... и отъезжаю к ближайшему свободному парковочному месту.

Вот вроде должно быть ровно, а интуиция и воспитание призывно шепчут, что дам в беде оставлять не принято. Даже придурковатых. Даже, если они истеричные певички с гонором. А то мало ли чего учудят.

Захожу внутрь помпезной гостиницы, сразу поднимаясь на нужный этаж. Какой у Эвы номер я прекрасно помню с того раза, как пару недель назад долбился, пытаясь её добудиться. Потому что на звонки та не отвечала, дрыхла как сурок.

На этой раз выносить дверной косяк не стремлюсь, ограничиваясь лёгким стуком.

— Ну ты даёшь, — меня встречают не с пустыми руками. — Мало шампуня вылакала?

— Чего тебе надо? — огрызается Вебер, отпивая красное вино из бокала.

Хороший вопрос. Отличный, я бы сказал.

— Хотел... эээ... не знаю. Типа, проверить. Вдруг тебе яду кто подсыпал, и ты валяешься в агонии. А то уж больно видок нездоровый.

Потому что с бледностью я не ошибся. Ещё и глаза красные. Только не говорите, что она реветь собралась? Я ж этого не вывезу.

— Помирать не собираюсь. Спасибо за заботу.

Нет, не собирается. Зато намеревается от меня отделаться.

— Далеко собралась? — заметив лежащий на полу чемодан, подставляю ногу в щель, пресекая попытки меня выдворить.

— Мне надо срочно уехать.

— К утру вернёшься, надеюсь?

— Нет. Несколько дней меня точно не будет.

Зашибись.

— Тебе наше расписание показать, чтобы освежить память? Там нет места для отпуска.

— Это не отпуск, а непредвиденная ситуация.

— И меня должна она волновать?

— Нет. Но, в конце концов, я тоже человек. И у меня тоже бывают ЧП.

— Ты не человек, ты — эгоистка, — несмотря на сопротивление, вламываюсь в номер, захлопывая многострадальную дверь. — Когда собиралась предупредить, что свалила? До начала завтрашних съёмок или после?

Глава четвёртая. Попытка номер два?

POV БЕССОНОВ

— Вот ты содержант поганый! Ему ещё и еду, видите ли, заказывают, — устало плюхаюсь на пол в опустевшем репетиционном зале, с жадностью вдыхая запах ещё горячего Мака, что пару минут назад доставил братцу замученный жарой курьер.

Мы тоже замученные, но не жарой. Часов пять уже как торчим здесь на репетиции, буквально только-только отпустили замученную танцевальную труппу.

С учётом того, что на завтрак у меня сегодня был воздух, желудок давно и прочно приклеился к позвоночнику. А этот стоит, значит, и бургер точит с предоргазным стоном. Ну не свинья, а?

— Не форчи, стафый пефдун. Яфик и на тебя фзяла, — жуя, кивает тот на местами жирный от масла пакет.

Ладно, беру свои слова назад. Не свинья.

— О, да? — воодушевлённо тянусь к спасительной отраве, горстью запихивая в себя картошку-фри. Ммм, холестерин наше всё. Без него и свет белый не мил. — Обожаю твою девушку!

— Эй, фильтфуйся!

— Платонически, платонически, не плюйся. На рыжую твою не претендую.

— Ещё б претендовал... — вытирая подбородок от соуса, хмурится Владик. — И она не рыжая.

— Рыжая, красная... какая разница?

— Для дальтоников, видимо, никакой.

— Главное, чтоб ты её ни с кем не перепутал. А то свадьбы точно не видать. Ты, кстати, как? Не надумал ещё в кабалу влезть?

— А должен был?

— Зная тебя, удивлён, что Абрикосова до сих пор не затащена в ЗАГС с мешком на голове.

— Слушай, жри давай. А то отберу.

— Я тебе отберу, — утаскиваю Биг-Мак, всем видом давая понять, что отдам его только через собственный труп. — Пальцы переломаю и гитару в жопу засуну.

— С Вебер ты был таким же нежным? Тогда не удивительно, что она сбежала. Запугал девчонку пещерными манерами, та и дала стрекоча.

Тьфу, блин! Да чтоб я ещё хоть раз что-то рассказал братцу! Задрал уже стебаться.

— Ха-ха, — огрызаюсь, впиваясь зубами в двойную котлету. — Глумись сколько хочешь. Главное, теперь я свободен.

Если Вебер не восприняла всерьёз мою угрозу, это только её косяк. Я обещанное выполнил — ещё на прошлой неделе заявился к её папику в недавно арендованный офис и устроил масштабный разбор полётов, который слышал, наверное, весь этаж.

Вышло громко, местами не очень профессионально, где-то даже с присутствием нецензурной лексики, однако желаемое было получено. Осталось только заехать подписать бумаги об аннулировании контракта и всё! Больше никого прицепа в виде в край обнаглевших фальшивок.

Влад падает рядом, с блаженством вытягивая ноги.

— Значит, точно решил?

— Тринадцать дней. От неё ни слуху, ни духу уже тринадцать, грёбанных дней! Это нормально по-твоему?

— С учётом того, что её отсутствие заметили даже наши подписчики — нет. Она своим-то хоть что-то говорила? Ладно ты, тебя можно и не оповещать.

— Понятия не имею. Продюсер в детали не вдавался. Но, естественно, прикрывал её пылающий жопец как мог.

— Куда дерёт, то и прикрывает?

Ха, шутейка зачтена.

— Подробностями не располагаю. Главное, она сама виновата. Я предупреждал.

— Ну что ж, тогда давай выпьем за твой фиктивный развод, — торжественно вскидывает стакан с колой Влад, призывая чокнуться. — Ты снова завидный холостяк.

— Между прочим, у этого есть множество преимуществ, — зеркалю его жест, только картонным стаканчиком кофе. — Правда ты об этом уже никогда не узнаешь. Слишком прочно попал под каблук.

— Все мы там будем.

— Аминь.

Уже отпиваю, когда со стороны двери доносится женский голос.

— Привет, мальчики. Приятного аппетита.

Рука с кофе от неожиданности вздрагивает.

— Надо же! Гулёна объявилась, — вытирая мокрый подбородок, с ехидством кошусь на Эву, подпирающую плечом дверной косяк. Белая блузка с открытыми плечами и расстёгнутой пуговичкой, чёрные кожаные брюки, большие кольца-серьги в ушах, убранные в высокий хвост волосы, макияж — как всегда при полном параде. — Хорошо потусила? Или ты в наркологичке всё это время прокапывалась?

— Где я была — не так важно. Важно, что я пропустила.

— Как минимум то, что тебя бросили.

— Ух ты, — кривится Вебер без особого удивления. Значит, уже в курсе. — Надеюсь, мне было не очень больно?

— Не переживай, я сделал всё ювелирно. Использовав беспроигрышную старую-добрую схему: "Дело не в тебе, а во мне". Хотя, если что, дело как раз-таки в тебе. Просто держу в курсе.

— Ждёшь объяснений?

— От тебя? Вообще нет.

— И хорошо. Их не будет.

— Вот и славно. На том и распрощаемся.

— Как скажешь.

Глава пятая. Зингер

POV ВЕБЕР

— Не знаю, как ты его переубедила, но радуйся. И больше не повторяй ошибок.

— Радуюсь, — равнодушно откликаюсь, позволяя снять с себя блузку.

— Хотя, на самом деле, могу тебя понять. Бессонов — сопляк с непомерными амбициями. Заявился и отчитывал меня как малолетнего шпанёнка, представляешь?

— Сочувствую.

— Себе сочувствуй, дорогуша, — властный жест переводит меня с сидячего положения в лежачее, уронив на кровать. — Мне пришлось выслушивать этого паршивца исключительно по твоей милости. И я настойчиво советую, чтобы это был первый и последний раз.

— А иначе?

— А иначе? — Акимов нависает сверху, оставляя слюнявые и мерзко воняющие табаком следы поцелуев на обнажённой ключице. — Незаменимых нет. А ты доставляешь мне слишком много проблем.

— Сочувствую, — лишь тихо вторю, чувствуя как внутри умирает всё, что ещё не успело умереть.

Ненавижу.

Ненавижу тушу, что придавливает меня собой, страстно пыхча и пробираясь в мои трусы.

Ненавижу свою жизнь.

Ненавижу этот город.

Ненавижу весь чёртов мир.

— Может проявишь чуть больше инициативы? — ещё пару минут спустя корявого рукоблудия, от которого не только не намокло ничего, но и вовсе окончательно ссохлось, осуждающе шикает продюсер. — Какое удовольствие трахать бревно?

— Так не трахай.

— И зачем тогда ты мне нужна? — его пыльцы вылезают из моих брюк, нашаривают мою ладонь и требовательно кладут её на свой вялый член. — Забыла договорённость?

Едва сдержав желание оторвать к чертям собачьим его сосиску, нелепо болтающуюся между ног, с досадой сбрасываю Акимова с себя.

— Как уж тут забудешь.

— Это ещё что?

— Я не хочу.

— А меня это должно волновать?

— Конечно, нет.

— Вот именно. Так что завязывай с выкрутасами, Вебер. И если велят сосать — соси.

Зря. Зря это он.

С каждым разом замашки Акимова всё сильнее скатываются в деспотичные наклонности. Если по первой он ещё хоть как-то умасливал всё липовой нежностью, то сейчас уже даже не пытается быть милым. И не устаёт напоминать, что я его личная собственность. А это, так-то, мало способствует возбуждению.

— Сам себе соси, — схватив сумку и вырвав из-под его пятой точки помятую блузку, оставляю брюзжащего вслед угрозы продюсера одного, со спущенными трусами.

Спускаюсь вниз, на ходу одеваясь, и выбегаю на улицу.

Слабый ветер так приятно холодит пылающее от стыда лицо, выбивая мерзкий чужеродный запах, что вместо того, чтобы идти к машине, перехожу дорогу вне зебры и, слившись с толпой, бесцельно бреду в потоке.

Стадный выпас сам выносит меня на шумный Невский проспект: пестрящий огнями и многочисленными вывесками бутиков, баров, кафе и ресторанов. Здесь автомобильный трафик уже более плотный, да и народу заметно больше.

Мимо проносится целая банда улюлюкающих пацанов на электросамокатах, и меня охватывает лёгкая зависть. Тоже хочу так: дурить и наслаждаться моментом. Чтоб только ветер в голове и никаких забот.

Торможу на Казанском мосту, и оперевшись копчиком об металлическое ограждение, несколько минут как заворожённая рассматриваю уходящие в стороны колонны одноимённого собора.

С канала Грибоедова тянет тиной, вызывая в воспоминаниях пруд из детства, где мы на спор ловили с братом уток; за спиной то и дело проплывают музыкальные теплоходы, а закат только занимается, от чего всё красиво подсвечивается оранжевым заревом.

Ладно. Может быть, я не настолько уж сильно и ненавижу этот город.

Куда больше саму себя.

Больше инициативы этому козлу, видите ли, подавай. Тьфу, блин. Да мне до рвотных позывов противно от самой мысли, что приходится его ублажать, какая уж там инициатива?

И ведь не сказать, что Павел Алексеевич урод. Обычный мужик, каких тысячи. С залысинами, волосатым небольшим пивным пузом, что в рабочее время храбро сдерживает дорогая рубашка, женатый и старше меня раза в два точно. Но даже не разница в возрасте вызывает отвращение, а...

Всё. Весь он.

Нелепые звуки, которые он издаёт во время секса. Вечно падающий член, которым он за столько лет почему-то так и не научился пользоваться. Слюнявые прелюдии. Полное неумение делать приятное партнёру. Колючая борода и ещё с десяток пунктов, вызывающих все существующие негативные эмоции, но никак не вожделение.

Одна радость — надолго Акимова не хватает. Максимум десять минут, и моя работа считается выполненной. Вот только эти минуты почему-то всегда тянутся невыносимо… просто нестерпимо долго.

Если что, мне не нужно понимание и сочувствие. В том, что я превратилась в подстилку, виновата только я одна. И да, я знала, на что подписываюсь, когда принимала условия этого "сотрудничества".

Павел Алексеевич давно славился своей "любвеобильностью" к молоденьким протеже. И когда нашёл меня, сразу озвучил главное правило: "насколько будешь усердна в постели, настолько активен будет и твой карьерный рост".

Глава шестая. Я знаю, чего ты хочешь...

POV ВЕБЕР

— В следующий раз когда полезешь целоваться, прежде хотя бы выплюнь жвачку, — ворчит Бессонов, делая это за меня.

Выплёвывает жвачку, в смысле.

— Никакой благодарности! А ведь делюсь самым сокровенным.

— Если у тебя это самое сокровенное, то у меня для тебя плохие новости.

— Это моё самое сокровенное для тебя. Потому что большего ты, увы, не достоин.

— Моему огорчению нет предела.

— Это хорошо. Подтяжки нужны?

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы ты на них повесился от горя.

— Да мне и твоих стринг вполне хватит. Там тоже сплошные завязочки.

— Это комплимент?

— Факт.

— И тебя это возбуждает?

— Хорош уже соревноваться в красноречии, ораторы,— с досадой отмахивается Влад, задолбавшийся всю дорогу нас слушать. — Где танцоры? У нас время поджимает.

— Разгружаются уже, — откликается старший брат. — Вместе с аппаратурой.

О, представляю эту толпу, что топчется у запасного выхода ТРК Галереи, в котором сейчас проходит масштабный опен-эйр. Он уже часа два на самом деле как начался, однако мы приехали только-только, ненадолго подзадержавшись и попозировав на фоне баннера. Пришлось, вон, даже мятную жвачку в качестве жертвоприношения богу фальши принести.

— Визажистку мою как увидите — гоните пинками ко мне, — напоминаю и иду за ассистенткой, отлично ориентирующейся в здешних катакомбах.

Очевидно, что развлекательный торговый комплекс на четыре этажа изначально не планировался для проведения концертов, поэтому на нормальные гримёрки можно не рассчитывать. Более-менее приведённая в благоприятный вид подсобка — уже хорошо.

— Если что-то нужно, я принесу.

— Пока не надо.

— Отлично. Ваш выход через четверть часа, — напоминает мне девчонка и, взмыленная, убегает обслуживать других звёзд, обосновавшихся по соседству. Слышу их распевку через тонкие стены.

Если честно, мне даже жаль обслуживающий персонал, что весь вечер носится как угорелый, угождая капризам непрерывного конвейера светил российской эстрады.

Одни приехали — выступили — уехали, другие прибыли и всё по кругу до поздней ночи. А многие ещё и корону ловят, требуя в свои "апартаменты" без окон фруктовую тарелку и ключевой воды прямиком из источников Мориса Тереза.

Обычно я тоже люблю повыпендриваться, но не в этот раз. Сегодня настрой какой-то совсем не скандальный. Больше депрессивно-апатичный.

Ещё и дура-визажистка словно в Неве утопилась. Ни на сообщения не отвечает, ни на звонки. Приходится переодеваться и самой по-быстрому шаманить с макияжем.

— Ты уволена, — констатирую факт, когда дамочка с чемоданом, наконец, соизволяет явиться.

— Пробки!

— Мне плевать. Ты уволена, — защёлкиваю колпачок карандаша для глаз и, поправив длинные жемчужные бусы на шее, выхожу снова искать ассистентку. А если не её, то хоть кого-то, способного подсказать дальнейший план действий.

Нахожу. Правда не совсем тех, кого надо.

— Я её чуть не придушил.

А вот и братишки. Нацепили свои кожаные браслеты, мрачные потёртые шмотки с принтами подстать названию группы и тоже уже готовы к выходу. Хотя сперва сольником на сцену выхожу именно я, и только потом уже наш дуэт.

— За что? За то, что она приехала? — хмыкает Владик, треская непонятно откуда взявшийся мармелад. — Она метит территорию.

— Я ей тысячу раз говорил, что наши отношения не выходят дальше её спальни, — утаскивая у того мармеладного червяка, отзывается Бессонов-старший.

А вот это уже интересненько.

— Полагаешь, её это устраивает? Она хочет больше, чем быть тайной любовницей. Смотри, как бы рот свой не открыла. Потом не оберёшься проблем.

— Не откроет, — надо же, в кой-то веки Ярослав злится, и не я этому причина! — А откроет, сказать ей всё равно нечего.

— Ты недооцениваешь девушек и их фантазию.

— Тут Владислав Владимирович прав, — не могу удержаться от того, чтобы не влезть. И в диалог, и в пакет с чужими сладостями. — Если у женщины есть цель, она способна пойти и по головам.

— Ну да. Тебе ли этого не знать, — Бессонов-старший скользит по мне оценивающим взглядом, скептически выгибая бровь. — С каждым разом одежды на тебе становится всё меньше. В какой момент ты выйдешь к зрителям с одними фиговыми листами на сосках?

Вместо ответа манерно прокручиваюсь вокруг своей оси, чтобы он смог рассмотреть всё получше. Потому что ему нравится, я же вижу. Черный боди и каблуки — это всегда беспроигрышный вариант. Мозги отключает мужикам на раз-два.

— Эва, вот вы где! — а вот и ассистентка-потеряшка с глазами по пять рублей. Бедная девочка сейчас инсульт схлопочет от перегруза свалившихся на неё обязанностей. — Ваш выход через четыре минуты.

Глава седьмая. Привет из прошлого

POV БЕССОНОВ

Опасно. Слишком опасно. Она снова льёт бензин на и без того полыхающие поленья, вот только зачем? Ей это всё зачем? Настолько не хозяйка своей Матильде?

Вряд ли.

Эва, конечно, преподносит себя всем ветреной и легкодоступной, однако кроме её интрижки с продюсером за последние годы нет ни то, что ни одной фотки, где она была бы засветилась с другим мужчиной, даже сплетен о возможном романе с кем-то не ходило. До подписания нашего контракта она всегда и на любых мероприятиях появлялась исключительно одна.

Так и зачем тогда?

Я не знаю. Но подчиняюсь тому сумасшедшему сексуальному магнетизму, что исходит от этой женщины. И целую её в ответ с таким напором, словно другого шанса не представится. Будто мы живём последний день на этой земле.

Обхватив Вебер за затылок, пробиваюсь языком в горячий покорный рот, встречая нулевое сопротивление, и... Ох, дьявол! Это послушание заводит хлеще жалкого куска тряпки, что надето на ней.

Чёрт... а я ведь ни разу не видел Эву без одежды. Дозированная обнажёнка на фотографиях, конечно, даёт воображению разгуляться, однако воображение — это одно, а увидеть в живую...

Ирония в том, что в прошлый раз мне было совсем не до рассматриваний. Тогда вообще произошло всё слишком стремительно, без возможности мыслить адекватно. Сейчас же, пусть и с трудом, но удаётся держать ситуацию под контролем.

Отрываюсь от податливых губ, скользя пальцами по пульсирующей выемке на шее и медленно стягиваю с плеча лямку боди. Так низко, что поролоновая чашка сминается, открывая аристократично бледную грудь с ярко очерченным ореолом.

Красиво.

— У нас сиеста? — Вебер недовольна промедлением. Тянется ко мне за новым поцелуем, однако я жестом торможу её. Вызывая недовольство. — Это забастовка?

— Нам не стоит, — поправляю на ней бусы, задевая прохладным жемчугом маняще торчащий сосок. Чтоб тебя...

— Ты меня не хочешь?

— Хочу, — честно признаю. — Но нам не стоит.

— Поздновато строить из себя благородного рыцаря, тебе не кажется?

— Дело не в благородстве.

— А в чём тогда?

— Не знаю.

Правда не знаю. Что люто бесит.

— Вот когда узнаешь, тогда и поговорим, — в отличие от меня, Эва себя сомнениями не обременяет и требовательно тянется к ремню на моих джинсах. Приходится перехватить её кисти, гася прыть.

Кто бы только знал, насколько тяжело это даётся...

— Я сказал — нет.

— Второй раз предлагать не буду!

— Родная, — склонившись, беру её за подбородок, притягивая к себе. Так близко, что наши губы вновь оказываются в опасной близости. — Если мне что-то потребуется, я приду и сам возьму это.

— Попробуй. И твои бубенчики навсегда перестанут выполнять детородные функ... — Вебер не договаривает, прерываясь на вежливый стук в дверь.

— Прошу прощения. Меня просили уточнить, как долго вы пла... ой... — ассистентка просовывает нос в приоткрывшуюся щель и смущённо осекается, оценив обстановку. — Простите! Я не хотела помешать...

— Ближе к делу, чего надо? — огрызается Эва, равнодушно натягивая лямку обратно на плечо и прикрывая наготу.

— Хотела узнать, насколько вы... задержитесь.

— Уже выгоняете?

— Нет-нет. Но скоро подъедет следующий участник мероприятия, поэтому...

— Поэтому "кыш", я поняла. Через пять минут гримёрка будет свободна, — оттолкнув меня, Вебер спрыгивает с туалетного столика, начиная самые оперативные сборы, которые я когда-либо видел.

Прям поверх боди натягивает кожаное платье с мега-короткой юбкой, выпрыгивает в босоножки на высокой танкетке, убирает волосы в высокий хвост, один движением смахивает в большую сумку ту косметику, что не упала в порыве нашей краткосрочной страсти и молча выходит.

Ни разу не взглянув на меня.

К тому моменту девчонка-орг успевает оперативно слинять, поэтому остаюсь один. Слегка в ахере. Мыском кроссовка катаю оставшийся валяться на полу тюбик с блеском для губ, поднимаю его и тоже выхожу.

— Где застрял? — брат тоже времени не терял, уже успел переодеться и уложить в футляр гитару. В этом плане мы щепетильны, свои инструменты никому не доверяем.

— Да так... проблему решал.

— Вижу, — тот ехидно протягивает мне влажную салфетку, жестом указывая на лицо. — И как? Решилась проблемка? В чью пользу?

Бросаю быстрый взгляд на нашего гримёра, без труда понявшую намёк. Защёлкнув свой металлический кейс с орудиями пыток на все замки, та, попрощавшись, торопливо уходит, оставляя нас наедине.

И вот тогда не выдерживаю.

— Она обиделась на меня, прикинь? — вытирая блёстки и остатки помады с подбородка, охреневаю вслух. — Обиделась за то, что я её не трахнул.

Секундная заминка и... брат начинает ржать.

Глава восьмая. Замутим НЕсвидание?

POV БЕССОНОВ

Просыпаюсь от беспощадного солнца, превратившего номер в парилку. Кондей выключен, шторы никто не удосужился задёрнуть, поэтому чувствую себя тем самым раком в кипящей кастрюле.

Только что более довольным.

Рядом с раком вряд ли сладко посапывает обнажённое тело. С худыми выпирающими лопатками, едва заметным старым шрамом на плече и рассыпанными по постельному белью кудрями. Невинное, беззащитное и как никогда притягательное.

Сонно нашариваю брошенный на тумбу телефон и лезу на личный канал, нажимая кнопку записи. Ну а что? Идеально же для поддержания легенды, а то мы и так мало собой спамим в последние дни.

— Только попробуй и все узнают, что у тебя одно яйцо меньше второго, — забивает эфир недовольное бурчание, приглушённое от уткнувшего в подушку лица.

— Ну вот, кружочек запорола, — разочарованно нажимаю отбой. — И это брехня. Нормального они у меня размера.

— Успокаивай себя этим.

— Что-то я не заметил недовольства, пока ты орала ночью от удовольствия.

Правда прежде поорал немного я. Когда получил с колена по почкам в процессе её сопротивления. Которое не продлилось долго. Вебер, конечно, побрыкалась, но больше для вида, потому что потом сама же на меня и накинулась.

Уж чего-чего, а страсти у этой девушки в избытке.

— Отвали, — зато сейчас она холодна как айсберг.

— Всегда такая злая спросонья?

— Вежливые гости тихо сваливают, чтобы не досаждать хозяину.

— Тонкий намёк, чтобы я ушёл?

— Прямым текстом агрессивно советую.

— А если не уйду?

Заёрзав, Эва приподнимается на локтях, строго зыркая.

— Охрану вызову.

— Даже так? А давай, — я же, наоборот, поудобнее разваливаюсь в кровати, закинув руки за голову. — С удовольствием на это погляжу, — одна секунда, две, три... — Что, нет? Я так и думал.

— Пошёл ты, — Вебер неохотно выползает из постели и, продефилировав нагишом, скрывается в ванной вместе с своим подобранным с пола айфоном. Ненадолго, несколько минут спустя возвращается. И всё такая же обнажённая.

— Ну что, вызвала омон? Потому что на меньшее, если что, я не согласен, — лежу, не меняя позы, наблюдая за тем, как она вместо ответа неторопливо достаёт из выдвижного ящика и надевает нижнее белье, воюя с крючками на...

Что это? Лифчик? Укороченный корсет? Кружевное орудие массового поражения? Не знаю точного названия, но Эва смотрится в этой тряпочке чертовски сексуально.

Настолько, что под одеялом происходит незапланированное оживление.

Тише, малыш, тише.

— Далеко собралась? — интересуюсь, следя за тем, как та усаживается перед маленьким одноногим зеркалом, перетряхивая косметичку.

Ведёт себя так, будто меня и нет.

— Не твоё дело, — огрызается та, чпокая открывшимся тюбиком туши.

— Могу подвезти.

— Не утруждайся.

— Что так?

— Не нуждаюсь в сопровождающих.

— Жаль. У меня сегодня в кой-то веки выходной, и это настолько необычно, что я не представляю, чем себя занять.

— Найди себе хобби. Говорят, помогает.

— Так у меня уже есть хобби. Полночи, вон, им занимался. И предлагаю прямо сейчас продолжить.

Тушь сменяется карандашом для глаз.

— Я для тебя бесплатная секс-кукла?

— Ты для меня замещение. Мне ведь по договору пока нельзя клеить девчонок в баре.

— И поэтому ты решил обзавестись карманной шлюхой?

— А ты против? Нам вроде как неплохо вместе.

Вебер снова не отвечает, слишком занятая макияжем. Тушь, карандаш для глаз, матовая тёмная помада. Вроде не так много всего, однако она как-то сразу внешне меняется, возвращая чертам привычный стервозный оттенок.

— Без косметики лучше, — снова нарушаю тишину и снова получаю игнор. Это забастовка? — Заплести тебе косички?

— А ты умеешь?

А, нет. Не забастовка.

— У меня ж есть младшая сестра. Пришлось научиться. И в балетной пачке с крылышками феи тоже пришлось в своё время побегать. Чего не сделаешь ради мелкого тирана.

— Наверное, увлекательное зрелище.

— У тебя есть младшие?

— Нет. Только старший брат.

— Значит, ты была не подопытным кроликом, а доминантом, ставящим эксперименты?

Расчёска, взятая взамен кисточки от пудры, замирает в руке Эвы.

— Нет. У нас неважные отношения.

— У старших с младшими они всегда такие. Особенно если большая разница.

— Только вряд ли вы с братом запирали свою сестру в сарае до утра.

Глава девятая. Форт Павла I

POV ВЕБЕР

Освежающая прохлада залива, брызги в лицо, скорость, пробирающий до костей ветер и лихо рассекающий волны катер...

Прикольно.

Не могу сказать, что Бессонов управляет транспортом с виртуозностью профессионала, однако я довольно быстро перестаю цепляться за борт на крутых виражах.

Не столько от того, что не боюсь улететь за борт, столько от того, что занята ловлей выбившихся из хвоста волос, то и дело лезущих в рот. И солнечных очков, готовых соскочить с носа и уйти на дно.

— Карлик прилагается? — иронично интересуюсь, когда мы проносимся мимо многовекового военного сооружения. Судя по строительным лесам, обновляющегося.

— В смысле?

— Если ты решил устроить мне Форд-Боярд со змеями и прочей нечистью, я требую карлика для полной комплектации.

— Его звали Паспарту. И их там вообще двое было. Или даже трое.

— Вот именно! А ты ни одного не приготовил.

— В следующий раз непременно возьму для тебя лилипута, — сворачивая, бурчит Яр. — А вообще мы направляемся не туда. Форт Александра сейчас на реконструкции. Да и это было бы слишком банально — везти тебя в самое распиаренное место.

— Тогда куда мы плывём?

— Туда, где никто не услышит твоих криков, — оборачиваюсь к штурману, вопросительно выгибая бровь. Чем вызываю у попутчика смех. — Что? Испугалась?

— Озадачилась. Надеюсь, кричать буду от удовольствия.

— А это уж как пойдёт, — многозначительно ухмыляется Бессонов и, оставив рейсовый теплоход, забитый народом, сворачивает к другому форту. Похожему на первый, но размерами куда меньше. А вот внешне более запущенный.

Закруглённые стены издалека были словно вымазаны сажей, насколько чёрные, однако при приближении становится ясно, что это всего лишь мох и многовековой налёт.

— Что, тоже нет? — спрашиваю, когда мы и его благополучно оставляем позади.

— Не, он соединён наземным переходом с Кронштадтом и тут вечно дохрена туристов. Нам во-о-он туда.

Усердно вглядываюсь в островок посреди воды и озадачиваюсь ещё больше.

— Так там ничего нет.

— Вот именно: ничего и никого. Однако ты не права: кое-что там всё же есть.

— Ага, огрызок среди зелени.

Буквально. По-другому эти кирпичные руины не назовёшь.

— Загугли каким он был сотню лет назад. Круче тех, что мы проплывали.

— Ключевое слово: был.

— Именно. Не зря же синька — зло.

— Это ты сейчас к чему?

Потому что если это такой камень в мой огород...

— К тому, что лет сто назад пьяные матросы подорвали одну из мин, от чего сдетонировал весь боезапас, что тут хранился. С тех пор от форта Павла I остались одни руины.

— Мило.

— А романтично как. Ещё долго в ближайшем радиусе искали и обезвреживали оставшиеся мины. Прикинь, если мы их найдём?

— Всегда мечтала умереть эпично.

— Я знал, что тебе предложить! — катер, сбавляя ход, причаливает к берегу, вдоль которого в эстетическом беспорядке навалены валуны. Глохнет мотор и Бессонов первым выбирается на сушу, а потом помогает вылезти и мне.

Сняв спасательный жилет, с подозрительностью осматриваюсь. Яр, конечно, скорее всего пошутил по поводу мин, останься здесь что-то — вряд ли бы сюда кого-то пускали, и всё же...

— Ты здесь был прежде?

— Конечно, — отзывается тот, доставая припасённый пакет. — Шпаной мы с братом часто бродили по всем ближайшим фортам зимой.

— Вода же замерзает зимой.

— Именно.

— А вы отчаянные.

— У матери на этот счёт другое определение. Корвалолом её пришлось долго отпаивать после того как она об этом пронюхала.

— Как пронюхала?

— Сестра сдала.

— Весело, — задумчиво окидываю взглядом небольшой островок, пытаясь проявить воображение. Что получается не очень. — Насколько форт был большим?

— Он целиком забирал эту территорию. Прикинь, на месте, где мы стоим сейчас, возвышались защитные стены с бойницами. Ходили по коридорам люди. Жили, ели, ночевали...

— Взрывали мины.

— И это тоже.

— Всё это, конечно, очень увлекательно, но всё же... что мы здесь делаем?

— Как что? Пикник устраиваем, — Яр призывно гремит пакетом, жестом предлагая мне присесть на один из выступающих камней. Сам же занимает место по соседству. — Надеюсь, ты воспринимаешь жидкость, где нет градуса? А то вдруг аллергия, — жестом фокусника он выуживает из недр непроницаемого целлофана бутылку...

И я давлюсь смешком.

— Детское шампанское?

— Я за рулём. А хлестать в одиночку называется алкоголизмом.

Глава десятая. Домашние посиделки

POV ВЕБЕР

— Давай остановим этот абсурд. Пока не поздно.

— Уже поздно, — откликается Бессонов, когда после призывного автомобильного гудка автоматические ворота приходят в движение.

— Я вполне способна одна добраться до отеля.

— Я типа за тебя в ответе. И вообще, скидывать балласт на других — это как-то не по-мужски. Чем таксист-то провинился?

Балласт? Очень мило.

— Ну да. Зато знакомить с родителями — очень по-мужски.

— Успокаивай себя тем, что теперь я буду у тебя в долгу.

— С чего бы?

— Ты — моя отмазка свалить пораньше.

— Настолько всё плохо?

— Не плохо, нет. Но любое семейное собрание заканчивается разговорами, которые сидят у меня уже в печёнках.

— Например?

— Например: когда я возьмусь за голову и женюсь.

— У-у-у.

— Тебя этими вопросами не достают?

— Слава богу, нет. У меня обычно другие беседы ведутся.

— Какие?

— Лучше тебе не знать.

— Ха, да мы вышли на новый уровень, — мотор глохнет и фары, выхватывающие многочисленные кашпо с цветами, тухнут. — Неделю назад ответ звучал бы как: "Не твоё дело".

Чёрт. А он ведь прав.

— Не привыкай, — без особой охоты вылезаю из машины. — Возможно, я ещё передумаю.

— Твоё право, — Ярослав делает тоже самое, прихватывая с заднего сидения очередной пакет. Этот уже по заказу — с хлебом. И нормальным градусным вином, потому что на трезвую данную сходку я терпеть не собираюсь.

Поднимаемся на крыльцо, входя в дыхнувший на нас аппетитным ароматом приправ и жаренного дом. Никаких излишеств, всё чистенько, светленько и минималистично.

— Наконец-то! Уже всё давно осты... — невысокая женщина в спортивном костюме появляется в прихожей, вытирая руки полотенцем. Появляется, замечает меня и осекается.

Не ожидала. И узнала.

— Драсте, — салютую двумя пальцами.

— Здрасте, здрасте.

— Эва — Антонина Семёновна. Антонина Семёновна — Эва, — скидывая кроссовки, небрежно знакомит нас сынуля, протягивая матери пакет. — А это хлеб. И красное полусухое. Одна — вам, другая — нам.

— Ты же за рулём, — подозрительно щурится женщина. И тут же воодушевляется. — Или останешься с ночёвкой?

— Это вряд ли. Мне ещё домой её везти, — "её", то есть я, возмущённо крякаю. Всё, что остаётся.

— Понятно... — разочарование хозяйки осязаемо. Но ещё осязаемей её недовольство от моего присутствия. Чувствую себя в кабинете рентгена, настолько дотошно оказываюсь отсканированной с ног до головы. Не удивлюсь, если меня сейчас вообще вежливо поросят. После прошлой-то встречи. — Ну-у… вы не топчитесь в коридоре, проходите. Стол уже накрыт.

Ого. Даже не выгонят?

Снимаю ботинки и послушно прохожу, раз разрешают, попадая в небольшую гостиную, по современным канонам планировки совмещённую с кухней. Такую же светлую и новенькую, как и, вероятно, весь дом. Но уже полностью обжитую.

Женская рука чувствуется буквально в каждой мелочи: от заставленной в серванте посуды и декоративных свечек на тв-тумбе, до собачьей лежанки возле камина и бесчисленного количества напольных цветов высотой с мой рост.

Большой обеденный стол и правда уже накрыт, а за ним, удобно развалившись с ногами на угловом диване, залипает в телефоне мужчина. Вероятно, глава семейства. И...

Всё.

— А остальные где? Торопили, торопили, а сами разбежались, — возмутился Яр.

— Я тебе больше скажу: мы и поесть успели. Пока тебя дождёшься — с голоду помрёшь, — весьма приятного и опрятного вида мужчина с назревающей плешиной отлипает от смартфона, с озадаченностью ловя в поле зрения меня. — О, ты не один. Добрый вечер.

— Мог быть и добрее, — со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, слышится топот и к нам спускается довольный Владик в сопровождении Ярославы. Довольный, как понимаю, от того, что у него весь в рот женском блеске для губ. — Если бы кое-кто не опаздывал, задерживая всех.

— На мне клин не сошёлся, — парирует "кое-кто". — Посидели бы и в сокращённом составе.

— Семейный вечер на то и семейный, что подразумевает полный комплект.

— И часто у вас такие собрания? — интересуюсь, кивком здороваясь с красноволосой, оперативно спешащей на помощь Антонине Семёновне.

Подлиза. Будто та сама своё мясо в духовку не засунет, чтобы подогреть.

— По-разному, но разок в месяц стабильно, — отзывается старший брат, пальцами подцепляя ломтик припрятанной под луковыми кольцами селёдки. — Как командир велит, так и повинуемся.

— И будете повиноваться, пока я жива, — строго грозит ему прихваткой мать. — Если бы не эти ужины, мы бы виделись исключительно на Новый Год. То гастроли, то концерты, то репетиции — вечно занятые.