Притчи. Новый формат

Притчи. Новый формат

Притча — это небольшой рассказ, наполненный мудростью и несущий в себе, как правило, некое наставление или поучение. Часто именно через разнообразные притчи и легенды проще донести до собеседника свои мысли и переживания.

Притча о Купце, Метели и Печке

Заплутал богатый купец Еремей в страшную пургу. Кони выбились из сил, сани перевернулись у самого края глухой деревеньки. Выбрался он, весь в снегу, еле жив от холода, постучался в первую избу – низенькую, покосившуюся, крытую соломой.

Отворила дверь женщина, Агафья, за спиной у нее кучка испуганных ребятишек жмется. Изба бедная, но чистая, и от печи – жар так и пышет.

– Чай, замерз, путник? Заходи, грешный, с дороги-то! – даже не спросив, кто да откуда, втолкнула она его в избу. – Скидавай-ка мокрое, да к печи скорей!

Еремей, привыкший в городах к чинности и расчету, растерялся. Снял дорогую, но промокшую шубу, сапоги. Агафья тут же сунула ему валенки – стоптанные, мужа ее: – На, обуй, пока свои просохнут. Да садись за стол!

На столе – не богатая снедь, а самое простое: черный хлеб, пареная репа, квашеная капуста да чугунок с дымящейся картошкой в мундире. Самовар на углях уже запел.

– Чем богаты, тем и рады, батюшка, – сказал хозяин, Федот, входя с дровами. *– Милости просим, отогревайся да подкрепляйся.

Ели просто, молча. Детишки, сначала робкие, разглядывали незнакомца. Потом младшая, Машутка, сунула ему в руку деревянную лошадку: – На, поиграй, тебе холодно... Еремей, человек суровый, почувствовал, как комок подступил к горлу.

Ночью легли спать. Тесно в избе – семья большая. Еремея уложили на лучшем месте – на печи, устроив по-хозяйски. Сам Федот ушел спать в холодные сени, на лавку. – Там, глядишь, и скотина спокойней будет, – отмахнулся он на возражения купца. – Ты гость. Гостю – честь, да и место теплее.

Проснулся Еремей утром от тишины. Метель утихла. Солнце било в окошко. На столе уже дымилась каша. Дети шептались в углу. Агафья суетилась, собирая ему в дорогу узелок: – Возьми, родимый, лепешек наших, сальца кусочек... Дорога дальняя. Федот уже чинил его сани, подтягивал упряжь.

Собираясь уезжать, Еремей достал туго набитый кошель:

– Благодарю за хлеб-соль, за ночлег, за теплоту вашу. Позвольте отблагодарить...

Федот нахмурился, а Агафья и вовсе всплеснула руками:

– Что ты, барин! Да мы не за то! Разве гостю не рады? Разве христарадничать?

– Но я пользовался вашим добром, вашим теплом...

– Добро не продается, батюшка, – твердо сказал Федот, засовывая кошелек обратно в рукав купца. – Рады были помочь. С Богом поезжай!

Еремей сел в сани. Тронул коней. Оглянулся на избу. На крыльце стояла вся семья – Федот, Агафья, ребятишки, махали ему вслед. Никто не просил ничего. Просто провожали.

Проехал он версту, остановился. Достал кошель – не тронутый. Достал свою дорогую шубу – она сохла у печи, и ее аккуратно уложили в сани. Он смотрел на нее, потом оглянулся на едва видную сквозь деревья бедную избу. Снял шубу, свернул, положил обратно в сани. А потом... снял с себя теплую лисью доху, в которой ехал, вернулся обратно.

Федот вышел на скрип саней, удивленный.

– Забыл что, барин?

Еремей молча протянул ему доху – добрую, теплую, дорогую.

– Возьми. Не тебе. Детям. На печи... чтобы ножки не мерзли.

Федот хотел отказаться, но увидел глаза купца – не просящие, не гордые, а отдающие. Так же просто, как ему вчера дали валенки и место у печи.

– Ну что ж... Спасибо, что помянул, – взял он доху. – Заходи, коли опять метель застанет.

Еремей кивнул, тронул коней. На душе у него было тепло – не от дохи, а от той щедрости, что не купишь ни за какие деньги. Он понял истинную цену словам: "Гость на порог – Бог на порог" и "Не красна изба углами, а красна пирогами". Красна она была не угощением, а открытым сердцем и готовностью отдать последнее, не ожидая ничего взамен. Вот оно, самое дорогое богатство Руси – душа, шире распахнутая, чем ворота.

Суть русского гостеприимства в притче:

1. "Милости просим!" без условий: Гостя впускают сразу, не спрашивая чинов и целей, видя прежде всего человека в беде.

2. "Чем богаты – тем и рады": Делятся самым скромным, без стыда за бедность. Честность и искренность важнее изобилия.

3. Тепло души важнее тепла вещей: Лучшее место (печь), последние валенки, сон в сенях – готовность к жертве ради комфорта гостя.

4. "Хлеб-Соль" – святое: Угощение – символ мира и доверия, а не услуга. Отказ от платы – защита достоинства дающего.

5. Долг чести, а не расчета: Помощь рождает не обязанность, а желание ответить добром на добро, но по-своему и от души (дар дохи детям).

6. "Заходи еще!": Гостеприимство не заканчивается с уходом гостя. Дверь остается открытой в сердце.

Эта притча – не о богатом столе, а о том, что истинное русское гостеприимство меряется широтой души, готовностью поделиться последней крохой и согреть не только тело, но и сердце странника, попавшего в беду. Оно превращает самую бедную избу в богатый дом, где главное сокровище – люди.

Притча о Садоводе, Ученике и Дожде

В селении у подножия древних гор жил старый Садовод по имени Линь. Славился он не столько урожаями (хотя его персики были слаще меда), сколько необыкновенным спокойствием и умением находить красоту в малом. К нему пришел юноша из шумного приморского города, жаждущий Мудрости. Он мечтал о тайных знаниях, о сложных медитациях, о словах, разбивающих иллюзии.

"Учитель," — поклонился юноша, едва переступив порог скромного домика, окруженного садом. — "Я пришел постичь Истину. Открой мне сокровенные законы мироздания! Научи меня великим учениям Востока!"

Линь молча указал на низкий стул у плетеного стола. Сам сел напротив. На столе стояла чашка с простым чаем и лежала спелая хурма. Минуту, другую, третью царила тишина. Юноша ерзал, глотал воздух, его ум лихорадочно искал скрытый смысл в безмолвии.