Притворюсь (не) твоей

1. Четверг. Договор с дьяволом

Мне не стоило браться за это дело, не стоило заключать контракт с дьяволом, пусть он и выглядел как интеллигентный мужчина в очках и сером костюме-тройке, на брюки которого налипла тёмная кошачья шерсть. Последняя-то и сбила с толку. По моему мнению, человек, любящий животных, просто не может быть плохим. И пусть контракт, который он предлагал, выглядел как полная хрень. Он и был полной хренью, хотя в моём ремесле других обычно и не бывало.

— Вас что-то смущает? — спросил сидящий напротив адвокат и выверенным движением, выдававшим немалую практику, снял с серого рукава кошачий волос.

— Да, — призналась я.

— Что именно?

«Да хотя бы то, что мы сидим в офисе юридической фирмы и разговариваем», — хотела ответить я, ибо люди, которые меня нанимали, редко прибегали к услугам юристов. Собственно, никогда не прибегали до этого дня.

— Пункт пять, — сказала я.

— Пункт, касающийся вашей внешности? — удивился адвокат. — И что с ним не так? Неужели ваши… хм… клиенты никогда не имели особых пожеланий относительно внешности?

Крыть было нечем. Имели почти всегда. Один просил никогда не надевать туфли на каблуках, другой настаивал, чтобы я всегда убирала волосы в хвост, третий чётко обозначил, что я должна смеяться над его шутками не менее трёх раз в сутки.

— Не слишком ли радикальные изменения? — всё же засомневалась я. — Изменить цвет волос, глаз, сделать маникюр не менее сантиметра длиной, миндалевидной формы, ярко-алого цвета… — начала зачитывать я. — Не проще ли найти другую исполнительницу, более соответствующую вкусам вашего клиента?

— Мне платят за то, чтобы я не задавал подобных вопросов, — мужчина развёл руками. — Но раз Виктор Ильич выбрал вас…

— Я не оказываю сексуальных услуг, — перебила я.

— И слава богу. Уверяю вас, сексуальные услуги мой клиент получает в другом месте. И точно не платит за них столь щедро. — Адвокат многозначительно постучал ручкой по столу. — Не знаю, как вы, а я считаю, что указанная в договоре сумма вполне разумная плата за стрижку, окрашивание волос, комплект линз, маникюр, и всё это в лучшем салоне города.

В принципе, он был прав. Было время, я сама меняла цвет волос раз в месяц, и никто мне за это не платил. Мне платили за другое.

Всё началось с одной коллеги из офиса, в котором я тогда трудилась. Не сказать, чтобы мы тесно общались, и не сказать, чтобы были подругами. Я просто-напросто как-то застала её плачущей в туалете. Слово за слово, и женщина вывалила смутно знакомой сотруднице свои проблемы, которые, по сути, и проблемами-то не назовёшь.

Она собиралась замуж. Благое дело. Уже были заказаны лимузин, ресторан, белое платье и красная ковровая дорожка. Проблема была в женихе. Нет, сам жених был сугубо положительным мужчиной, ратующим за семью и детей. Чем не идеал? А тем, что этот идеал очень хотел познакомиться с единственной родственницей будущей супруги, то бишь двоюродной сестрой, которая жила где-то на Крайнем Севере. И в чём проблема, спросите вы? А в том, что эта северянка была плодом воображения его дорогой невесты. Настоящая сестра, как и бесчисленные дяди, тёти, сваты и братья, жили в селе Скородумки нашего района и пили горькую по праздникам, лупили друг друга по будням поленьями и другой домовой утварью. Кто-то даже успел отсидеть и вернуться. В общем, невеста в своё время сделала ноги из этого вертепа семейного счастья и возвращаться не собиралась. И всё бы ничего, но при знакомстве с будущим мужем женщина скромно опустила этот факт своей биографии, а когда узнала, что жених на дух не переносит ни алкоголь, ни людей его употребляющих, окончательно уверилась, что сделала всё правильно. Но, видимо, в полёте фантазии, чтобы уж совсем не оказаться сиротой, выдумала сестру с Крайнего Севера.

И вот теперь наступил час расплаты. Ибо верящий в святость семейных уз жених считал своим долгом познакомиться с семьёй невесты, пусть представленной одной сестрой. Сколько невеста ни уверяла жениха, что тотальная занятость сестры просто не позволит последней присутствовать на торжестве, жених был непреклонен. Упёрся, как баран, даже грозился лично поехать на этот Крайний Север и притащить всех сестёр, которых найдёт.

Спрашивать у будущей счастливой новобрачной, на фига ей такое упёртое счастье, я не стала. Протянула платок и предложила на время, так сказать, посестриться. По сути, я сыграла на её свадьбе роль старшей сестры, загримировавшись так, что никто из коллег, присутствующих на свадьбе, меня не узнал. Я говорила тосты, желала счастья, попутно выгуляла вечернее платье, висевшее в шкафу без дела, а потом «уехала» на Крайний Север и там уже затерялась с концами.

Это могло остаться в истории моей жизни всего лишь мелкой шалостью, эпизодом, не более, если бы через месяц не позвонил некий господин и, сославшись на бывшую счастливую невесту, поинтересовался: не могу ли я притвориться его сестрой перед какой-то двоюродной тёткой, которая эту самую сестру в глаза не видела? Тётка была богата, своенравна и зачастую грозила лишить наследства этого господина. Я с блеском отыграла стерву, попутно выгуляв ещё два мини-платья и туфли на шпильках. И как следствие, у меня не осталось даже шанса на наследство. За что и получила гонорар, равный моему двухмесячному окладу.

Немного порефлексировав на тему того, что способствовала лишению потенциального наследства совершенно незнакомой женщины. Но рассудив, что претендуй эта неведомая сестра на деньги, всяко бы уж нашла бы время хоть раз навестить тётку, забросила угрызения совести на антресоли вместе со шпильками.

2. Пятница. Дорога в преисподнюю

Моя работа по контракту началась с того, что заказчик опоздал. Неведомый Виктор Ильич приехал за мной в двенадцать сорок пять, когда я уже собиралась звонить вчерашнему адвокату, желая оторвать его от общения с кошкой. Раздался сигнал домофона, а через несколько минут в мою квартиру вошёл крепкий мужчина в тёмно-зелёной куртке, почти лысый и довольно уставший. Не успела я изобразить радостную улыбку, как он буркнул:

— Не трать силы, я водитель, Виктор Ильич ждёт в машине. Это все вещи? — спросил он, указывая на чемодан в прихожей.

Я кивнула и машинально бросила взгляд в зеркало, проверить, всё ли в порядке. Весь вчерашний вечер привыкала к новому облику. Чёрные волосы, геометрически чёткая стрижка, чёрные глаза, светлая кожа, ярко-алые ногти. Добавить короткую кожаную юбку, пистолет и можно смело помещать фото на афишу какого-нибудь гангстерского боевика.

— Поторопись, а то представление начнётся без нас, — бросил водитель, выходя из квартиры с моим чемоданом.

Интересно он себя вёл. Интересно и неправильно. Получалось, что водитель знал о готовящемся спектакле.

Я заперла дверь и поспешила следом. Сомнения начали одолевать с новой силой. Я свято верила в высказывание: «То, что знает один — знает один, то, что знают два — знают двадцать два». Можно, конечно, подумать, что у меня чересчур разыгралось воображение, но водитель обратился ко мне на «ты», он счёл своим долгом поторопить меня, он разговаривал со мной не как с девушкой работодателя, даже если её назначение — всего лишь скрасить выходные занятому человеку. Он разговаривал со мной, как с таким же наёмным работником, как и он сам, с тем, кто обязан выполнять хозяйские распоряжения. Пусть так, и я никогда не задирала нос, меня коробил не его тон, а его знание.

— Так и спалиться недолго, — проговорила я, выходя из подъезда. А уже через секунду скользнула на заднее сиденье припаркованного у подъезда автомобиля. Что-то большое, статусное и не очень поворотливое.

Села, скинула капюшон, на котором осели капли дождя, и увидела, наконец, заказчика. А он увидел меня. Всё-таки Олеся хорошо постаралась, ибо Виктор Ильич даже вздрогнул. Я подавила желание развести руками, мол, за что боролись, на то и напоролись.

Мужчина быстро пришёл в себя и совершенно нелогично изрёк:

— Мы опаздываем.

«Я была готова сорок минут назад», — могла бы ответить я, но не стала. Начинать отрабатывать заказ с пикировки явно не стоило.

— Поехали, — скомандовал мужчина, и автомобиль плавно тронулся с места.

— Виктор, — сказала я, и мужчина снова посмотрел на меня, — прежде чем мы начнём представление, хотелось бы прояснить пару моментов.

— Мои подчинённые не зовут меня Виктором, — неожиданно чопорно сказал мужчина.

— А я не ваша подчинённая, — ответила я. — Я ваша невеста, не забыли? И насколько мне известно, в наше время помолвленные не зовут друг друга по имени-отчеству. Если вы хотите, чтобы я называла вас Виктор Ильич, то лучше никуда не ехать. Остановите машину, я выйду.

Теперь в его взгляде появилась толика недоверия. А ещё растерянность. Последняя шла ему куда больше чопорности. И вообще, из всех моих заказчиков этот наименее подходил под определение «мажор». Круглое лицо, короткие чёрные волосы, одно ухо топорщится, словно кто-то долго за него таскал, тёпло-карие глаза, полные губы.

Знаете, он больше всего походил на булочника, что с улыбкой упаковывает тебе штрудель и просит не беспокоиться о фигуре. Походил бы, если бы не горькая складка у рта, если бы не кашемировое пальто, которое стоило намного дороже гипотетической булочной. Если бы не пальцы, что никогда не прикасались ни к противню, ни к тесту, а сейчас нервно постукивали по колену.

— А вы можете откликаться на имя Линда? — неожиданно спросил он, хотя ещё минуту назад я была уверена, что он всё же попросит остановить машину, и этот заказ побьёт рекорд по краткости в моей карьере. И знаете, я почти обрадовалась этому, но он…

— Линда? — переспросила я, словно прислушиваясь, как звучит имя. — Увы, нет. — И, видя, что заказчик нахмурился, пояснила: — Если бы речь шла о корпоративе, о нескольких часах, одном или двух вечерах, тогда да. Но мы, насколько я поняла, будем изображать влюблённых все выходные плюс два-три дня?

— Да, в выходные отец принципиально отказывается заниматься делами, а я хотел бы обсудить с ним… — замолчав, он махнул рукой.

— Это как минимум пять дней. Пять дней откликаться на чужое имя чрезвычайно трудно, — продолжила я. — Выйдете на улицу, крикните: «Ольга», и посмотрите, сколько женщин обернётся. И пусть они уверены, что звать их некому, но они всё равно обернутся, потому что отклик на имя — это безусловный рефлекс, а у меня он выработан совсем не на Линду.

— То есть вы хотите сказать…

— Ты хочешь, — поправила я. — Да, мы можем оказаться в ситуации, когда кто-то, даже ты, захочет позвать меня, а я не откликнусь. Не в первый раз, ни во второй, ни в третий. Так что я Вероника. Можно Вера, можно Ника, на выбор. — Он кивнул. — А ты Виктор, Витя, Вик?

— Только не Вик, — мой поддельный жених поморщился.

— Договорились. Я Ника, ты Виктор.

Мужчина кивнул, а потом с кривой усмешкой уточнил:

— Инструктаж закончен?

3. Пятница. Знакомство с бесами

Адвокат оказался прав: дом старика-антиквара нисколько не походил на логово злодея, который вознамерился силой женить единственного сына. Нет, дом был большой, два с половиной этажа. Стилизация под средневековый замок скорее добавляла коттеджу очарования, нежели мрачности. Может, всё дело в розовом отделочном камне? Или в миниатюрных башенках по углам? Или в разросшемся шиповнике и красноватой крыше? Не знаю, но больше всего семейное гнездо Виктора Арантова напоминало гибрид средневекового замка в миниатюре и кукольного домика Барби, в основном из-за цвета камня и резных ставней.

Вполне современный звонок, кнопку которого нажал Виктор, издал немного несовременное «динг-донг», и спустя минуту массивная дверь распахнулась. Тёплый свет упал на крыльцо.

— Ой! — отчётливо сказала стоявшая на пороге девушка и выронила кружку с кофе, которую держала в руках. Тонкий фарфор раскололся, и моё белоснежное пальто усеяли коричневые пятна. Вместо того чтобы выругаться, я заставила себя улыбнуться, мысленно сделав пометку выставить счёт за химчистку заказчику, что стоял рядом.

— Добрый день, Аля, — произнёс Виктор.

Девушка отступила и растерянно повторила:

— Ой!

Только смотрела она при этом отнюдь не на испачканное пальто и даже не на Виктора, а только на меня, на моё лицо.

— Знакомься, Ника, это Аля. У неё руки не из того места растут, но она слишком давно работает на отца, а тот сентиментален и всё никак не может её уволить, — довольно зло сказал мой спутник.

— Ты мог бы предупредить, что приедешь не один, — раздался новый голос.

Аля неожиданно всхлипнула, развернулась и убежала куда-то вглубь дома. К нам вышла женщина лет сорока с небольшим, худая, со светлыми, забранными в пучок волосами, что только подчёркивало её скульптурные скулы. Светлый брючный костюм сидел на ней так, что мне захотелось его купить, как и туфли на шпильках, делавших её ноги ещё длиннее.

Вот ещё одна беда срочных заказов, в которые прыгаешь, как в омут с головой, и не знаешь, как вынырнуть. Я наблюдала, как она подходит, и гадала, с кем предстоит познакомиться? Ведёт себя уверенно, одежда дорогая и стильная. Хозяйка дома? Ведь я не спросила Виктора, женат ли его отец. Я спросила о его матери. Старичок-антиквар вполне мог отвести под венец эту стильную блондинку. Или пригласить в дом коллегу? Или знакомую? Или родственницу? Или любовницу? Повторюсь, беда с этими спонтанными заказами. Впрочем, не впервой. Дизайнер я или не дизайнер?

— Красивый дом, — с улыбкой заметила я, чуть-чуть поворачивая голову к Виктору, — отличное сочетание светлого дерева и освещения.

И, ещё не договорив, поняла, что снова промахнулась. По лицу женщины пробежала едва уловимая тень. Блондинке не нравилось ни светлое дерево, ни падающий из панорамного окна свет.

— Ника, познакомься, — обратился ко мне Виктор, — это Лидия. И пусть она всего лишь домоправительница, но иногда забывается и даже предпринимает попытки уговорить отца снести тут всё и отделать в стиле хай-тек. — На лице остановившейся напротив нас блондинки не дрогнул ни один мускул. — Но, как я уже сказал, отец консервативен и отмахивается от таких идей.

— Следуйте за мной, — с улыбкой сказала домоправительница, словно не слышала ничего из того, что сказал мой спутник.

— Прихлебатели уже прибыли? — спросил Виктор, переступая вслед за женщиной порог дома.

— Нет, ты первый, — ответила Лидия, и, вопреки всякой логике, Виктор улыбнулся. — Борисовы известили, что задерживаются. А больше мы никого не ждём.

— Борисовы задерживаются, — повторил мужчина, — лучшая новость за сегодня.

Я следовала за ними, шофёр за моей спиной тащил чемоданы, стуча колёсами о ступеньки и явно раздумывая, не бросить ли один. И что-то подсказывало, что мой.

Вообще, когда я сделала комплимент интерьеру, то ничуть не покривила душой. Свет из высоких окон, расположенных по обе стороны от входной двери, освещал просторный холл и придавал дереву пола и ведущей на второй этаж лестницы тёплый оттенок. По обе стороны холла вглубь дома уходили два широких коридора. Видневшиеся двери были закрыты. Где-то звякали столовые приборы, доносилась ненавязчивая мелодия. Как я ни вытягивала шею, ничего больше рассмотреть не удалось.

— Давай живей, — скомандовал шофёр, едва не наткнувшись на меня.

Я нарочно остановилась и пристально посмотрела на мужчину с чемоданами. Тот даже хотел что-то сказать, но к моему облегчению передумал. Я догнала Виктора на ступенях. Начинавшаяся в нижнем холле лестница сделала плавный поворот, приведя нас на площадку второго этажа, которая больше напоминала гостиную. Вытянутое вдоль перил пространство, пара кожаных диванов вдоль стен, барная стойка и стеллажи с бутылками слева. На гранитной столешнице стояли хрустальные пепельницы, в которых играли солнечные зайчики. Много воздуха, много пространства, много света. Здесь легко дышалось.

— Отец не курит, — неожиданно заявил Виктор. Я поняла, что продолжаю задумчиво смотреть на стойку бара и пепельницы. — Но к нему кто только не приходит, — счёл нужным пояснить мой спутник.

«Ага, — мысленно добавила я, — курильщики, алкоголики, наркоманы, скупщики краденого, маньяки и прочие культурно образованные личности».

— Прошу за мной, — напомнила о себе Лидия, — надеюсь, вам будет удобно в лавандовой спальне.

4. Суббота. Нечистая ярмарка

«Жених» объявился спустя час, когда я уже вышла из ванны и, чертыхаясь, пыталась влезть в узкие штаны. Дверь без стука распахнулась, и в комнату ввалился, иного слова и не подберу, Виктор. Обвёл лавандовые стены диким взглядом и передёрнул плечами.

— Ты где был? — спросила я в лучших традициях семейной жизни. Чуть-чуть всё испортил равнодушный тон и взгляд в зеркало, ибо то, как сидят на мне джинсы, волновало куда больше ответа работодателя.

— Спрашиваешь, как сварливая жена, — пробурчал Виктор, распространяя стойкий запах перегара.

— Я ею и стану, — заметила я, поворачиваясь перед зеркалом. — Во всяком случае, так думают остальные. А посему я должна была, как минимум, полночи обрывать тебе телефон, бегать по коридору и спрашивать у каждого встречного, не видели ли они тебя живого или мёртвого.

Услышав последнюю фразу, мужчина от неожиданности икнул и со страхом уточнил:

— А ты?

— А я преступно спала.

— Слава богу, — выдохнул он и взъерошил и без того всклокоченные волосы.

— Тяжёлая ночь? — уточнила я, представляя Виктора в тёмном баре, запивающим жгучую обиду на отца, который заставил его извиняться перед прислугой.

— Что? — с некоторым испугом спросил мужчина, мотнул головой на манер лошади и торопливо заверил: — Нет-нет, с чего ты взяла? Обычная…

— Ну, обычная, так обычная, — миролюбиво ответила я, поправляя ворот водолазки. В конце концов, откуда мне знать, может, проводить ночь со стаканом и бутылкой для Виктора — обычное дело.

— Там… — Мужчина прочистил горло. — Там внизу все уже собираются, чтобы ехать на ярмарку, будь она неладна, — сказал он, подходя к ванной. — Скажи, что я спущусь через пятнадцать минут. Надеюсь, это мероприятие ненадолго. Покажем деревенским свои барские рожи и домой. — И с этим скрылся в ванной, а через минуту раздался шум льющейся воды.

— Рожи, — передразнила я, глядя на закрытую дверь. — А ведь производил впечатление приличного человека. Вот что алкоголь с людьми делает. — Я накинула пальто, взяла сумочку и вышла из комнаты. Пора показать остальным, как выразился Виктор, рожу.

Жаль только, что остальные не горели желанием меня видеть, так как внизу из собравшихся меня ждала только Лидия. Она подняла голову, когда я стала спускаться. В её глазах на миг проскользнул испуг. Настолько сильный, что я оглянулась. Вернее, попыталась, сумка ударилась о балясину, а я поняла, что теряю равновесие. Даже успела представить себя лежащей у подножия лестницы, а потом в больнице с загипсованной ногой. Вскрикнула от избытка чувств, а может, от того, что кто-то крепко схватил меня за плечо, не давая упасть.

— Осторожнее, — услышала я ледяной голос, подняла голову и встретилась взглядом со светло-карими глазами хозяина дома. — У нас тут крутые лестницы, — добавил он, отворачиваясь и провожая взглядом спускавшегося следом младшего сына. Услышав голос отца, Матвей непроизвольно сделал шаг в сторону, словно хотел оказаться от нас подальше.

— Спа… Спасибо, — поблагодарила я, запнувшись, когда мужчина отпустил мою руку и стал спускаться следом за сыном. — Виктор сейчас подойдёт.

— Рад за него, — не оборачиваясь, бросил Илья, останавливаясь рядом с Лидией и застёгивая куртку. И, кажется, хотел добавить что-то ещё, но женщина распахнула входную дверь, и в холл ворвался ледяной ветер, заставивший Матвея натянуть капюшон, а домоправительницу ойкнуть. Невысказанные слова так и остались невысказанными.

Виктор догнал нашу компанию, когда к холодному ветру присоединился моросящий дождь, а чёрный седан уже увозил Арантовых в Мантурово. На подъездной дорожке остался автомобиль моего работодателя, шофёр и я. Последний, кстати, не проявлял никакого беспокойства, ожидая красноглазого и опухшего Виктора.

— Погода самое то для ярмарки, — буркнул наш работодатель и сел в автомобиль.

— К вечеру обещают усиление ветра и местами град, — добавил шофёр, заводя двигатель.

— До вечера я там торчать не собираюсь, — Виктор скинул перчатки. — Засветили рожи на радость папочке и домой.

— Кстати, о рожах и папочке, — стараясь говорить нейтральным тоном, вставила я, — твои планы не изменились?

— Э-э-э… Какие планы? — нахмурился Виктор.

— Мы по-прежнему стараемся произвести благостное впечатление на твоего отца? — уточнила я. — Или, наоборот, стараемся как можно сильнее действовать ему на нервы своей помолвкой?

— Хм… — Виктор на миг закрыл глаза, а потом всё же ответил: — Я и сам уже не знаю. И то и то, наверное.

— Когда твой юрист расписывал мне преимущества контракта, то озвучил немного иные условия работы, — с лёгким недовольством произнесла я. — Скажу честно, мне не нравятся подобные изменения.

Шофёр издал какой-то возмущённый звук, но и только.

— Понимаю, — ответил Виктор и пристально взглянул на меня.

«Нет, — хотелось сказать мне, — не понимаешь. Хотя бы потому, что не на тебя смотрят со странной злостью все, начиная от хозяина дома и заканчивая прислугой».

— Всё это, конечно, немного неприятно, — он и сам поморщился от того, насколько фальшиво это прозвучало.

И тут бы мне самое время добавить, что из-за этого «неприятно» я сегодня вечером собираю чемоданы и отбываю по месту постоянной регистрации. И присовокупить вчерашнее письменное пожелание от анонимного доброхота. Как я и говорила, оно скорее разозлило, чем напугало, но в качестве дополнительного аргумента сойдёт. Наверное, что-то отразилось на моём лице, потому что Виктор неожиданно добавил:

5. Суббота. Черти съезжаются

Я думала, мы вернёмся первыми, но, когда машина остановилась перед так похожим на кукольный замок домом Арантовых, на подъездной дорожке уже стоял серебристый седан представительского класса.

— Охо-хо, — хорошее настроение, в котором пребывал Виктор после беседы с гадалкой, испарилось. — Черти съезжаются, — проговорил он, покидая салон.

— Кто? — не поняла я, вылезая следом. Дождь усилился, швыряя в лицо колючие капли. Ветки деревьев напоминали чёрные ленты, льнувшие к стволам.

— Борисовы…Друзья семьи. Погоди, увидишь их сама. Не хочу портить сюрприз. — Мужчина подал мне руку и повёл в дом.

И мы снова вошли в просторный холл, как и день назад, разве что свет на этот раз был искусственным, солнце скрылось за облаками. Зато встречающие лица были почти теми же самыми: величественная Лидия, испуганная Алина и ещё двое. Два человека — два чемодана. Мужчина и женщина. Когда мы вошли, он обернулся первым. На миг в глазах худого высокого мужчины мелькнуло удивление, но и только. Узкие губы дрогнули в скупой улыбке.

— Виктор, не познакомишь нас со своей спутницей?

Услышав голос, женщина обернулась. Тёмно-рыжая, в ярком костюме цвета охры, она двигалась какими-то рваными дёрганными движениями. Увидев нас, издала хриплый крик, словно чайка на причале, и схватилась за горло.

— Это… Это… — то ли прокаркала, то ли прошептала она. — Это что?

— Скорее кто, — поправил мужчина и успокаивающе взял спутницу за руку. А та вздрогнула, словно испугавшись этого прикосновения.

— Это моя невеста, Вероника, — с каким-то странным удовлетворением представил меня Виктор.

— Этого не может быть, — торопливо проговорила женщина.

— Вероника, а это Светлана и Вячеслав Борисовы. Старые, в буквальном смысле, — мой жених хмыкнул, — друзья нашей семьи. — Слово «друзья» было произнесено с сарказмом.

— Очень приятно, — кивнул Вячеслав.

— Это невыносимо, — поприветствовала меня Светлана, увидела вошедшего следом за нами Илью и бросилась к нему, повторяя: — Это невозможно! Невозможно!

Илья Арантов обхватил руками растерянную женщину, прижал к себе и, утешая словно ребёнка, согласился: — Невозможно. — Поднял голову и совсем другим тоном добавил: — Надеюсь, вы поели на ярмарке, потому что ужин будет в шесть, у меня сегодня много работы. Идём, — и повёл Светлану куда-то вглубь дома, повторяя: — Всё будет хорошо.

— Но это же… — растерянно бормотала Светлана.

— Нет, это не она. Это шутки у Виктора такие дурацкие. — И с этим они свернули в боковой коридор.

— Прошу прощения за свою жену, — довольно равнодушно проговорил Вячеслав. — Пойду отнесу чемоданы.

— А я заварю успокоительного чая, — добавила Лидия. — И прослежу, чтобы ужин был готов в срок. — Домоправительница последовала за хозяином дома и Светланой.

— Не хочешь объясниться? — повернулась я к Виктору.

— Я должен поговорить с отцом, — ответил мой работодатель.

— Как всегда, — пробормотала я, оставшись в холле в одиночестве. — Не любят меня здесь. Хоть бы сказали за что. — Я стала подниматься на второй этаж, слыша, где-то наверху шум от колёс чемоданов, что тащил Вячеслав.

Поднявшись, я увидела лишь закрывающуюся дверь и машинально отметила, что Борисовы заняли центральную комнату на противоположной стороне коридора.

Первое, что я увидела, войдя в лавандовую спальню, это лист бумаги на покрывале.

— Ах ты! — Я схватила послание, которое на этот раз тоже не отличалось разнообразием. Те же слова, тот же едва уловимый запах эвкалипта.

«Уезжай!»

— Ты повторяешься, — пробормотала, подошла к окну, потом обратно, уже хотела скомкать послание, но внезапно передумала. Это ведь не моя головная боль, а моего работодателя, вот пусть и разбирается.

Но разбираться мой наниматель не спешил. Виктор явился за час до ужина, злой и голодный. Чем бы ни закончился разговор с отцом, мужчине это не понравилось. Он едва не споткнулся о стоящий у двери чемодан, который я в качестве наглядной демонстрации своих намерений подкатила к двери. Дураком Виктор не был: закончив материться и потирать ушибленное бедро, посмотрел на чемодан, потом на меня, снова на чемодан и сделал правильные выводы.

— Я думал, мы договорились, — буркнул он.

— А я думала, что в курсе всех условий контракта, — в тон ему ответила я.

— В смысле? — Мужчина отвёл глаза.

— В смысле, что с первого дня в этом доме очень многие ведут себя так, словно мы знакомы, а потом ещё и удивляются, что я «не такая». В купе с тем апгрейдом, который я сделала согласно тому же контракту, напрашивается очень нехороший вывод. Нехороший, но однозначный. Кого вы из меня сделали? — спросила я, снова переходя на официальное «вы».

Он не ответил. Его молчание было более чем красноречивым.

— Что ж…

— Вероника, — позвал Виктор, когда я направилась к двери. — Вероника, постой! Чёрт! — Он взлохматил волосы. — Как же трещит башка. — Он оглядел комнату, так словно видел её впервые. — Ты права. Я всё расскажу, только… Только… Господи! Ещё этот чёртов ужин! — Словно в ответ на эту реплику у меня в животе заурчало. — А давай пропустим семейное мероприятие, тем более оно ничего, кроме изжоги, не вызовет? — спросил Виктор.