Привет, сколько?

Хай 1

“Я не прощаю, я прощаюсь”*

Минуточку, Аллочка.

Ещё в универе после веселой ночи я просыпалась с похмелья, резко включаясь в реальность.

И от этой резкости в первые секунды у меня на какое-то там едва наступившее сегодня просто взрывается голова, будто вместо вчерашней горящей синеньким самбуки я заглатывала стопки из фейерверков.

А мне, на минуточку, 32!

Тридцать два, зато повадки пить как не в себя - всё те же. Радует только то, что это происходит редко. Но как там говорится? “Редко, но метко”, епт**.

Потому я жмурюсь, ожидая, когда хоть немного попустит… прохрипев раненой львицей (хотя едва ли сейчас на неё похожа), сжимаю в кулаках что-то шелковое…

Итак, спала наша царица на шелковых простынях! В той дыре (да простит меня Алсу), в которую я вышвырнула себя после измены сомнительного царя природы, чью фамилию придётся ещё поносить, такой роскоши не водится. Да и у моих подруг едва ли нашлась бы койка под два метра шириной. Ибо проснулись мои метр шестьдесят одни и лежа по-горизонтали.

Еле раскрыв один глаз, стону ещё раз, разглядев перед собой огромное панно. Итак, тот му…жик, чью кровать я сейчас занимаю, тот му…жлан, посмевший подкатить ко мне нетрезвой, хорошо зарабатывает. И может позволить себе вот эту красоту под трехметровый потолок.

Даже мой (пока ещё не) бывший муж скупится на картины, считая это пустой тратой бабла. Жмот и осёл, верно говорила мама.

Поправив край чужого одеяла, пытающийся ускользнуть с моей торчащей почти четвёрки, выдыхаю хмельные пары и думаю, сдавливая виски, о том, ну где я вообще…

Это был рабочий корпоратив. И едва ли у меня хватило бы сил уйти куда-то на второй круг. По-моему, я просто хотела упиться. Упилась? И очнулась. В царстве Аида? Нет. Где? Какой чёрт ко мне подкатывал?

Самое страшное, что в голове лишь один вариант, и если это так, то уже скоро я увижу в двойных дверях довольную морду Ронина-младшего, счастливого от того, что я всё-таки повелась на малолетку с баблом. Сколько месяцев он лелеял свои мечты на мой замужний счёт? Неужели удалось? Это ж сколько я выпила? Фу, ужас!

Так, надо срочно искать свое хотя бы нижнее белье и сматывать, ибо где шляется этот двадцати пятилетний мальчик я и знать не хочу… но пейзаж в хроме порадовал, конечно. Да и черные простыни классные. Но чем я, предположительно, могла заниматься на них - лучше не пытаться припомнить.

Тихонько встаю, еле удержавшись на ногах. Заодно наклоняюсь к кружевным бразилиана, ещё раз прокляв себя и свой вестибулярный. Искать куда делась одна пэстис - совсем не хочется. Пусть подавится, коли найдёт.

Скольжу по явно дорогому паркету до двери и нахожу на ручке свое черное трикотажное платье. О, уже повезло! Быстро накидываю его, поправляя подол, скользнувший по бёдрам, и высовываю тяжелую блондинистую копну в коридор, вместе с ней высовывается и нос.

Темнота и тишина… зато широко так, как точно не бывает в Хрущевке. Аж веет этим холодом элитной новостройки. Итак, моя миссия - проскользнуть вправо по коридору к дверям. Сложности? Открытая комната прямо возле выхода, из которой вытекает синенький свет. Судя по всему, там кто-то есть.

Оборачиваюсь и тут же морщусь, слева не видно ничего. Да и у меня нет желания разглядывать, что там вообще такое… хватит и спальной.

Выхожу на цыпочках в коридор, удерживаясь за декоративную штукатурку на стенах, и чуть не поскальзываюсь на чём-то мягком… наклонившись, нахожу свой чулок.

Нет, я определённо очень весело провела ночь! Даже жаль, что не помню.

Шагаю и почти сразу впечатываюсь в край откуда-то взявшегося столика. Кто вообще в коридоре ставит журнальные? Ещё и с мерцающей вазой на нём. А если б она сейчас упала? В той, кстати, лежит второй кружевной. Схватив его, пытаюсь идти дальше, не шипя от ноющей боли в мизинце.

Спустя вечность замираю, усмиряю забившееся в груди сердечко и только после пытаюсь слиться с едва подсвеченной стеной, раскидывая руки в разные стороны.

Мне остаётся только верить, что сейчас никто меня не заметит.

Делаю шаг, уже будучи уверенной, что я женщина-кошка, ну или спайдермен, как уж пойдёт. Если что взлечу на чулках или кину их в Денисовича. Делаю второй… и замираю, разглядев в комнате подсвеченную светом монитора макушку.

Парень. Сидит на компьютерном стуле перед столом у этой стены.

Незнакомый. В наушниках. И в капюшоне. Чёлку ещё опустил так, что глаз и не разглядишь… это кто вообще? Что за брюнет? Ильюшка у нас блонди, как и я. Только коротко стриженный. А этот - ещё и обросший.

Итак, я его точно не знаю. Отлично! Это всяко лучше, чем чертов потаскушный Ронин.

Да и он, кажется, меня не замечает, так что можно спокойно ускользнуть, разрешив себе забыть это дурное время, будто его и не было.

Хай 2

“Но я молчу по-прежнему,
Я же такая вежливая”

На секундочку, Аллочка.

У двери находятся туфли и лёгкая накидка, я даже умудряюсь найти клатч и раздобыть собственный смартфон. Да и на стене отсвечивает огромное зеркало, так что включаю фонарик и целую минуту остаюсь здесь, вглядываясь в получившийся винегрет, который ещё вчера звался Аллой Арнольдовной.

И прекрасная Алла - это статная, красивая, изящная замужняя леди, а не эта распутная девка с горящими глазами.

Сейчас я выгляжу так… как того и заслуживаю.

Всё, с алкоголем завязываем. Да и единственный живой человек в этих стенах не спешит выйти и проводить меня. Не скажу, что это радует, скорее - озадачивает. Всё настолько плохо? Лучше не уточнять. Просто вздыхаю и вызываю такси, доверившись включенной геолокации.

Ну да, центр. Недалеко, кстати, от “Эризоны”, из которой меня и увезли. Он увез? Сколько ему лет? Но работает, наверное… ибо малолеток бы не пустили в “Эри…”, там всегда было строго с паспортным контролем. Да и у нас был выкуплен весь зал - я же не стала бы подцеплять этого мальчика на улице? Или стала бы?

Каблуки еле надеваются, походка не становится ровнее. Но всё равно стараюсь максимально бесшумно вылезти из квартиры, закрыв за собой дверь. Даже ожидая лифт, я зачем-то надеюсь, что этот парень вылезет попрощаться. Неа, видимо, я точно сдаю.

Даже во времена моей бурно отжигаемой молодости и бурно гасимой глупости такого не было. Нет, я могла проснуться где-нибудь… но вещи собирать по квартире и натыкаться чуть ли не лицом на закрытые двери ещё не приходилось. Вот, значит, какая старость… ммм, бурная. Хотя верно, почти восемь лет брака с Антоном и паршивое расставание сделали своё скудное дело.

И теперь приходится выползти через пустой холл на первом в майскую прохладу, дойти до спящей сторожки и запрыгнуть в подъехавший Дастер на заднее сиденье, осмысливая всю свою бренную жизнь. Кажется, я окончательно сворачиваю в тупик. Поездка тянется до пяти утра, так что прошу водителя остановиться чуть раньше, расплачиваюсь и с трудом доползаю, держась за перила, до круглосуточной аптеки.

Пугаю бедного фармацевта своим видом и скупаю три антипохмелина, пытаясь ещё улыбаться.

Следом обхожу дом и ныряю в третий подъезд, поднимаюсь на первую лестничную клетку и прямо у нужной двери роняю ключи, решившие выскочить из моих подрагивающих пальцев.

Как работать, ау? Как? Кто вообще делает корпоратив в среду? Кто этот тупица!?

Тут же шлепаю себя по щекам, касаясь ледяной стены спиной, и молю, чтобы мои мысли не дошли до вселенной. Ибо корпорат у нас устраивал Ронин-средний, а его мне грех ругать. Узнает ещё, и прощай, работушка секретарём.

Я её почти люблю. А та любит меня, выплачивая хорошую зарплату два раза в месяц. И всё было бы хорошо, если бы не высоко летающий младший-подонок.

Умудряюсь попасть в квартиру, скидываю десяти сантиметровое орудие инквизитора и на цыпочках доползаю до маленькой комнатки, за которую три недели назад заплатила Алсу три копейки. Радует, что хоть она пустила меня со своими скудными пожитками и терпит все мои экзистенциальные закидоны.

Отсыпаться уже времени нет. Так что развожу пакетик шипучки прямо в бутылке, стряхиваю ноль двести пятьдесят и вливаю их в глотку, морщась и кашляя.

Следом иду в ледяной душ. Вылажу из него отбивая чечетку, вытираюсь и заставляю себя ускользнуть собираться на работу.

С белой рубашкой справляюсь на ура. Но зато еле как влезаю в юбку-тюльпан. Я дозакусывала? И если учесть, как подсела на сладкое в последние недели… вот это поворот. Вздохнув, кручусь возле притараканенного из (уже чужой) квартиры зеркала, показывающего безбожно набранное лишнее на задней части. Да… я боюсь себе представить, что подумает чёртов Илья Денисович, если я вильну этими килограммами мимо. И так в последние месяцы сдерживать его становится все сложнее. Решаюсь спастись деловым макияжем, стирая весь огонь и блуд с лица. А ещё надо волосы высушить и завить Дайсоном (на свои деньги купленным), так что на работу придётся опять на такси.

***

Время клонит к обеду. Я еле клонюсь не заснуть. А это значит что? Значит, что можно заказывать нам с Вадимом Денисовичем суши. К нему как раз заглянет моя Алёна, спасая меня от голода и гула в еле трезвеющей голове.

Говорят, я ещё хорошо держусь. Кажется, сегодня подкосило всё наше среднее звено, на месте нет ни бухгалтерии, ни штата секретариата, ни даже въедливых кадровичек. Кажется, выжили лишь самые стойкие и самые едкие - редактора. Так что даже горжусь собой, пытаясь казаться в глазах редко заходимых сотрудников той ещё ЗОЖницей.

О Боже, будто никто не видел, как моя блудная вторая личность вчера страдала у бара? Хотя я бы посмотрела на себя со стороны и поболтала бы с теми, кто видел это эпичное грехопадение. И надеюсь, в их число не войдёт въедливый блонди.

— Алла, привет! - Влетает майский ветерок в лице девочки-одуванчика в джинсовом комбезе.

Касаткина подлетает ко мне, улыбаясь. Даже засматриваюсь, думая, что всё-таки Ронин-средний не такая уж и заноза. Девчонку вон счастливой сделал, расцветает моё золотко.

— Какая ты красивая сегодня, - шепчу, вытаскивая из нижнего шкафа одну из неоткрытых коробочек конфет, которыми обычно меня обхаживают.

Хай 3

"Желаю тебе ни добра, ни зла"

Ты соскучилась, Аллочка?

Алёнка сбегает на пары спустя мой скудно проведённый час. Я торчу на корпоративной почте, отсеивая письма, отвечаю на звонки и передаю сообщения единственно адекватному. Филадельфия вообще не лезет. Красота так и стоит до 16:30 и тут же летит в урну, стоит только дверцам лифта раскрыться и выпустить в наш холл того, кому теперь придётся же улыбаться.

Илья-Сученович подходит ко мне так вальяжно и дерзко, будто в ночной квартире всё же оказался он, а не таинственный брюнет, заставивший периодически о нем задумываться. Зато этот выставляет в разные стороны руки и крутится вокруг своей оси, думая, что заигрывает со взрослой тётей.

Наивный.

— Добрый день, Аллочка. А вот и я! Ты соскучилась?

Я кошусь в сторону двери его старшего брата и пытаюсь держать лицо, искренне прокляв за уменьшительно-ласкательную форму моего святого имени.

— Алла. - Возвращаюсь к клавиатуре и напускаю на себя занятой вид, будто в календаре главного босса что-то могло измениться за минуту.

— Разве после вчерашнего ты для меня не Аллочка?

Я пытаюсь сказать ровнее…

— Не понимаю, о чём Вы, Илья Денисович, - специально тяну, хотя сейчас должна бы принести кофе.

Да вот обойдётся…

— Зай, ты не помнишь что ли?

"Зая" сейчас обнажит зубки и… улыбнётся.

— Нет.

Главный бабник и фетишист сего двора наклоняется ко мне и с той же похабной интонацией цедит:

— Мы танцевали!

Самодовольная спесь на миг слетает, когда я выдыхаю, искренне уточняя:

— И это всё?

— А этого не достаточно? - Уточняет мальчишка, нахмурив светлые брови.

Я хмыкаю, улыбнувшись. И всё же встаю, мысленно восхвалив себя пьяную за хоть какие-то рамки морали.

— Вам капучино, Илья Денисович?

Это игнорирование снова его задевает. Но я же не обязана бросаться в ноги, если этого не хочу?

Ухожу до кофемашины и уже спустя пять минут, которые он зачем-то ждёт, сидя в моём бедном кресле, вручаю этому поганцу его кофеёк. Чтоб он им и подавился…

— А куда ты, кстати, сбежала? - Уточняет, взглянув исподлобья. Отпивает пенку и довольно щурится.

— Никуда, Илья Денисович.

Приходится держать в руке железный поднос, будто щит, защищающий меня от бросаемых взглядов.

— Вот ты красивая, нежная, сасная, секси-Аллочка. Я же тебе тоже нравлюсь, уверен! Ты вчера от одного танца таяла, а представь, как было бы, если бы мы продолжили?

Наверное, он ждет, что я начну млеть, но вместо этого только морщусь.

Таяла? Я? С ним? Надеюсь, мальчик это всё нафантазировал. Только желание отрубить свою беспокойную голову, покреститься и закодироваться не исчезает.

А его, в очередной раз, не смущает наличие официального властелина моего паспорта, который пока еще числится владыкой четырнадцатой и пятнадцатой страниц. Этот парниша не в курсе, что я подала заявление на развод. И лучше об этом ему и не знать!

— Не надо со мной так говорить, - снова подкрепляю рабочим тоном. - И Вас ждёт Вадим Денисович. Он сегодня очень злился…

Пока тот гасит едкой усмешкой, сравнивая злость сводного брата с мнимым отсутствием половой жизни, я всё же перестаю считать его скудную извилину действующей:

— На Вас. С утра ждал.

Мальчик хмыкает и недовольно хмурится. Всё же поднимает свои габариты с места простой секретарши и, думая, что я не помню всех его выкрутасов, резко подаётся ко мне, явно планируя облапать.

Успеваю сделать шаг назад, а хотелось бы хлоборызнуть подносом по морде.

Цокает, выставляя указательный и прошипев:

— Всё равно уломаю, золотко.

И тут я уже еле успеваю сдержать тошноту. Боже, буэ. Просто буэ.

Когда этот уходит, достаю из клатча салфетки и протираю рабочий стол с креслом, пытаясь избавиться от фантомного присутствия этого быдлёнка с дешевыми понтами.

Решаю успокоить нервы и достаю свой блокнотик, снова начиная бездумно чиркать на некогда белом листочке. Это всегда со мной было, наверное. Сколько листов потрачено - даже не сосчитать. Так тянутся минуты и я даже улыбаюсь, расслышав, как Илью проклинает нормальный босс. Убираю антистресс обратно и заодно сохраняю на компьютере всё, чего сегодня касался мой взгляд. Потянувшись, думаю вознаградить себя ещё одной порцией антипохмелина, но даже не успеваю встать до кулера, как рядом оказывается всё та же слизкая грязь.

— Илья Денисович, отодвиньтесь, - произношу едко, едва удерживая своё шаткое равновесие.

Этот, как обычно, успел подпереть стол и склониться над моим плечом, выдыхая терпкую смесь алкогольной наружности. О, так он ещё не протрезвел?

— Алл, - начинает и тут же умолкает, когда из кабинета выходит его старший брат.

Хай 4

“Тело, тело, ещё тело, тебе не надоело?“

Алла!

Он выкидывает меня у автобусной остановки, просто выпуская без слов и объяснений. Для меня это снова странно и дико, словно всё ночное между нами - для него какой-то паршиво снятый нуар, о котором лучше забыть. И я-то забыла! Может, не зря? Может, не стоит и думать об этом?

Добираюсь до своей комнатёнки и отнекиваюсь от предложения Алсу, замученной вечными ноготошными клиентами, попить чай. Мы с ней дружим так долго, что обходимся без слов - просто посылаем друг друга взглядами. Та пожимает плечами на моё бессловесное "я устала", отпуская в комнату. Падаю на скрипучий диван плашмя и думаю, что теперь вообще делать. Денисович-младший раньше был уравновешеннее. Немножко, но адекватнее.

Не заметив, засыпаю, ворочаясь от кошмара к кошмару. В сновидениях смешивается всё, от подаренной мужем картины, на которой эпично запечатлены он и одна из его новообретенных студенток, до ухмылки Ронина-младшего, затаскивающего меня в закрывающиеся двери лифта. Это ужасно душит, заставляя метаться и выть. Даже вскакиваю, не понимая, проснулась ли.

Жмурюсь и провожу ладонями по волосам, запутываясь в ещё не распавшихся локонах. Заставляю себя встать и уйти умыться, отмечая на смартфоне в приложении по контролю сна ещё один провал. Мне просто давно не снится что-то хорошее, я мучаюсь и ищу варианты, но всё равно раз от разу вскакиваю, вытаскивая себя из омута дурных грёз.

Каждый раз в них что-то меняется, стягивая стяжок за стяжком. Хочется верить, что это покрывало прожитого наконец дошьётся, убравшись из моей головы. Но нет… снова же не сегодня.

Провожу по векам смоченными в мицеллярной воде дисками, снова сажусь возле зеркала и смотрю в него, расстёгивая измятую кошмаром рубашку. Вытаскиваю из чемодана рядом ночнушку и кладу на её место белый бюстгальтер, от которого жутко устала.

А ещё я выдохлась, пытаясь делать вид, что всё моё прошлое не имеет значения. Что муж, который клялся любить и оберегать, не сделал больно, наконец признавшись. Что я не сглупила, попытавшись перетерпеть. Что всё это не привело меня к одиночеству и никому не нужной клетке, в которой теперь сама же сижу.

Что мне остаётся? Работать. Строить из себя счастливую и всем довольную и, конечно же, улыбаться. Кажется, мой рабочий оскал уже въелся в подкорку. Кажется, так оно и должно быть.

Хотелось просто забыться вчера, но это ничего не дало. Вообще ничего. Только ещё одно разочарование в себе самой.

Выдохнув, ухожу к урне выкинуть использованные диски. Ложусь обратно и смотрю новостную ленту, пытаясь верить, что все эти улыбающиеся лица всегда пребывают в благополучии. Мне хочется знать, что в этом мире хоть кто-нибудь счастлив… и не делает вид, что это так.

***

Проснувшись утром, снова собираюсь на работу. Отпахиваю до обеда и, погрустив по поводу отсутствия Алёнки, уведомляю, как всегда, дотошного Денисыча-старшего о том, что оставляю свой пост, решив спуститься до кафетерия, от которого вчера воротила нос.

И не успеваю выйти из лифта, поправляя второй рабочий комплект, как спотыкаюсь на отмытых туфлях, встречая в спину брошенное Ильюхой:

— Аллочка! Доигралась? Ты с кем вчера уехала, золото моё?

Можно мне спокойно поесть? Ускоряю шаг, чувствуя, как тот преследует меня. Огибаю витрину кафетерия, вдруг наткнувшись на спасшего вчера мальчика. Именно он! Вау!

И именно сейчас! Что это, если не дар Божий, верно?

Рванув, пускаю собственную дурость отыгрывать дальше:

— Милый мой! - Жутким довольным голосочком.

Вцепляюсь в руку мальчишки и утаскиваю в двери кафешки, получая полнейшее непонимание произошедшего в этих светло-голубых. Ну что непонятного? Мне опять он нужен. Всё просто.

Затащив, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с остановившимся в проходе Ильёй Денисовичем. Тот хмурится и кривит губы, не особо поверив в спектакль.

Так что решаю идти до конца, пока парень рядом не дёрнулся. Подталкиваю его к панораме и замираю, приблизившись вплотную.

Парень пробует что-то сказать, так что приходится закрыть ему рот ладошкой, покосившись на главного наблюдателя. Денисович-младший, видимо, понимает, что всё это блеф, не оставляя мне другого выбора…

Я убираю ладонь и радуюсь каблукам, закрывая глаза, и почти касаюсь незнакомых ропотом замерших губ. Раз. Два. Три. Мальчишка едва дышит, обжигая теплом и скованностью.

Слышу, как злится Ронин, смачно выругавшись. О да! С его-то ракурса я смачно так засосала этого мальчугана! Жду, когда весь мир станет тише, вжимаясь в чужую футболку. И только после разрешаю себе оторваться, вдруг заметив на покрытой мурашками шее рядом тату, скользнувшее рваными линиями под хлопок. Уф… мамочки, как заманчиво.

И запах пряный бьёт по рецепторам, заставляя поёжиться. Вку-у-усно. Вдыхаю ещё раз глубже и придумываю поводы, пользуясь собственной дикостью и его полнейшим оцепенением, целую ещё раз, в этот раз касаясь. Легонько. Просто пробую вкус, закрывая глаза и обвивая руками шею, израненную татуировками.