Привокзальный мальчик

ГЛАВА 1: ПТИЧИЙ АПОКАЛИПСИС ИЛИ ОПЕРАЦИЯ ПО СПАСЕНИЮ ЧАЙКИ

«ГРОМКИЙ ЗАГОЛОВОК: Страна в потрясении! Клобук исчез. Краски сгущаются…»

(Газета «Хроники АБО», выпуск от 28 мая 5008 года).

«Две вещи бесконечны: Вселенная и человеческая глупость» – так сказал Эйнштейн. Я, Нао Хольм, с этим умным господином не знаком, как и он со мной. Но я согласен с Эйнштейном, потому что в книге, которую вы держите в руках, есть три главных героя: глупость, Олаф Григер и Лида Минакова.

Три эти незабвенные фигуры внесли большой вклад в личную борьбу Нао Хольма с несправедливостью. И что бы выразить мою симпатию и большую благодарность, я хочу начать с Лиды, к тому же девочек принято пропускать вперед. Предположу, что Олаф смиренно дождется своей очереди.

Отправляемся в Благовещенск, в тот самый день, когда все началось. В процедурную, где пахло хлоркой, гудел холодильник, и бубнило радио:

«…апокалипсис сегодня! В Сети опубликовано пугающее видео. Тысячи чаек кружатся над магистралью. Гигантская стая птиц атаковала автомобили на шоссе. Чайки буквально пикируют в лобовые стекла легковушек! Как считают орнитологи, подобное поведение пернатых вызвано неблагоприятными погодными условиями. На растиражированных кадрах видны темные штормовые облака…»

– Ну какая чушь! – Фыркнула медсестра и примерилась поставить Лиде укол. – Уже целый месяц в городе не было никаких штормовых предупреждений. Я права?

Лида кивнула.

Подтверждая слова медсестры, в комнату рекой лился солнечный свет, окрашивая всё в рыжевато-жёлтый. Лида бездумно смотрела на подоконник, сжавшись, пока ей делали укол в вену.

Подоконник был пуст. В паллиативном центре, где лечилась Лида, почти все аллергики, поэтому сюда не приносили ни цветов, ни мягких игрушек. В кабинетах врачей иногда можно было встретить прозрачные баночки или вазы, заполненные стеклянной ерундой, но цветов нигде и никогда. Поэтому Лиде казалось, что она приходит не в больницу, а в офис солидной корпорации.

«… оргкомитет предлагает отстрел… – продолжало вещать радио. – Однако неясно, изменит ли отстрел чаек ситуацию в лучшую сторону? Птицы терроризируют город…»

– Ясно, что нет! – отреагировала медсестра Дарина. – Иногда у меня ощущение, будто в мэрии сидят одни олухи…

Лида встала с кушетки и поправила футболку. Сотрудница медцентра ждала, что пациентка поддержит беседу, но та только неопределенно хмыкнула. Лида знала, стоит только открыть рот, и медсестра целый час не отпустит, пока не выговорится.

– Я вот живу во Владивостоке всю жизнь, – манерно проворковала Дарина, точно сама себе. – И первый раз вижу, чтобы так много чаек на улицах. А птицы – значит, зараза всякая. От них и аллергия бывает, и вирусы разные птичьи… Фии…

– Ну, так я пойду, на сегодня у меня больше нет процедур? – засобиралась Лида.

Медсестра посмотрела в журнале и разочарованно резюмировала, что сегодня в больнице девочке нечего делать.

– Ты бы отдохнула немного, после укола, – с надеждой предложила Дарина, очень уж ей хотелось поболтать.

– Всё в порядке. Отдохну дома, – пожала плечами Лида и уже взялась за ручку двери, когда медсестра тихо проговорила:

– Только не трогай чаек, хорошо?

– Хорошо, – пожала плечами Лида, провела рукой по светлым коротким волосам, торчащим во все стороны, словно пушистые парашютики одуванчика, и натянула бандану.

В свои пятнадцать Лида выглядела всего на тринадцать. Хрупкая, бледная, в потертых джинсах и аляпистой футболке, Лида казалась совсем ребенком, но глаза ее холодно блестели, потому казалось, что про детские радости и беспечность Лида никогда не слышала.

Отважно прожитые Лидой годы, с первого до пятнадцатого, напоминали путь по ухабистой и виляющей дороге. Кроме того, что Лида неизлечимо больна, она была глупой и очень доброй девочкой. Ее старшая сестра Кира страдала от той же болезни. Несмотря на это, Кира сумела не только заменить Лиде мать, но даже успешно выйти замуж.

После веселой свадьбы счастье заглянуло в семью Лиды еще дважды: Кира родила здорового сына, Андрея, а потом Лиду и Киру зачислили в программу экспериментального лечения. Побежало удачное и счастливое время. Но полгода назад Кира впала в кому, а Лида окончательно уверилась в том, что котомка счастья, которое судьба отвела на долю семьи Минаковых, очевидно, опустела.

Размышляя о своей сестре и об общем диагнозе, Лида вышла в коридор. В лестничном проходе мелькали белые халаты. Спустилась в больничный сквер. Теплый июньский ветер, подкравшись, дунул Лиде в лицо, и бандана с головы соскользнула на плечи. Завязав ее на затылке покрепче, Лида прошагала мимо автобусной остановки и направилась в сторону небрежной. В такой погожий день хотелось прогуляться пешком.

Прохожие куда-то спешили, а Лида, выбиваясь из общего потока, шла и слушала, как переговаривались друг с другом люди. Наушники остались в палате, поэтому заглушить уличный гомон было нечем.

А люди вокруг говорили только о чайках.

– Я точно говорю… Чайки прилетели с Галапагосских островов… – услышала Лида.

«Нашествие чаек в Благовещенске... На Амуре с роду чаек не видела. Все-таки это очень забавно», – подумала она и решила сама посмотреть на морских птиц.

Задолго, до того, как показались волны Амура, начали раздаваться громкие крики. Чайки стаями кружили над тротуарами, пикировали вниз, облетали площади и, вконец концов, облепили все выступы и карнизы высотного «Дома на набережной», стоявшего почти у самой воды. Небо напоминало бело-голубое рябое решето.

Птицы сидели на камнях, деревьях, проводах, автомобилях и до людей им не было никакого дела. Некоторые отчаянные горожане спускались к каменным помостам у воды, охотясь за красивыми кадрами на фоне Китая и белых крыльев, но им приходилось расталкивать ленивых чаек ногами, чтобы отвоевать хотя бы пяточек свободного места. Изредка стаи птиц резко поднимались вверх, заставляя зевак испуганно задирать головы.

ГЛАВА 2: ПУТЕШЕСТВИЕ К ЦЕНТРУ ЗЕМЛИ ИЛИ ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ БРОДИТЬ В ТРЕТЬЯКОВСКОЙ ГАЛЕРЕЕ

«ИЩУ хорошего художника. Задуманная мной картина стоит перед глазами. Будет продана в столице ажна за 1 чёрную жемчужину, а может и за много. Такого, что я задумал, нигде не видели. Обращаться – Загроз, улица Тенистая, дом 5. Мишель».

(Газета «Хроники АБО», раздел объявлений, 3 июля 5008 года).

Целый месяц к ряду жила в квартире Лиды чайка и постепенно поправлялась. Птица уже могла полностью вытягивать крыло и планировать со шкафа на диван. Лида поймала себя на мысли, что полюбила крылатого гостя. Гость – так они птицу и назвали, потому что Дима отказался давать чайке другое имя, чтобы дети к ней не привязались. Вдобавок ветеринар посоветовал как можно скорее выпустить чайку на волю, иначе он уже никогда не сможет жить самостоятельно. Лида решила отпустить птицу в воскресенье утром, когда пойдет гулять с Андреем на набережную. А на эту субботу у нее имелись другие планы. Она как обычно съездила в больницу, навестила Киру, зашла в книжный за сказкой с картинками для племянника и отправилась на почту. Накануне ей пришло уведомление о долгожданном заказном письме.

В маленькое и душное почтовое отделение набилось людей видимо, не видимо. В очереди стоять не хотелось, но две бабульки в самом хвосте, напоминавшие сторожевых псов, не оставляли Лиде вариантов. Ситуацию спасла почтальон и по совместительству соседка Зоя. Колоритная женщина с внушительным бюстом и густыми темными усиками над верхней губой, завидев Лиду, она протрубила:

– У кого заказное письмо – без очереди! Подходите ко мне.

По толпе прошла волна негодования, однако даже бабульки–церберы услужливо расступились, когда Лида протиснулась вперед.

Зоя протянула письмо, и Лида взяла его дрожащими руками:

- Спасибо, - выдохнула она.

– Ну что там? – Спросила Зоя. - Поступила?

Осторожно раскрыв липкие края конверта с печатью хабаровского медицинского колледжа, Лида пробежала текст глазами и подпрыгнула. Ура! Ее приняли! И даже попросили письменно дать ответ о необходимости предоставления общежития. С благодарностью выслушав горячие поздравления соседки Зои, Лида выпорхнула на улицу.

Хорошие новости нужно непременно отпраздновать, поэтому Лида заскочила в минимаркет, коряво притулившийся у соседней жилой пятиэтажки. Там она набрала ароматных булочек с апельсиновым джемом для домашних, а для себя взяла батончик из льняных семечек. Несколько минут она постояла у стеллажа с детским шампанским, а потом осмелилась и взяла яркий бутыль. На газировку у нее тоже была аллергия, но сегодня она решила отважиться на рискованный шаг.

– Отмечать, так с музыкой! – решила Лида и пулей полетела домой, припоминая, что встречала эту фразу в сказке про волка и семерых козлят во время ежевечернего чтения для Андрея перед сном.

Только дома навалилась усталость. Лежа в постели, когда все уже спали, а в квартире погасили свет, Лида припоминала, каким этот вечер выдался замечательным: как приготовила макароны с сосисками, как Дима вернулся с работы, как они, весело смеясь, ели сладости и запивали их холодной газировкой с гордым названием «Детское шампанское». Дима на Лиду совсем не рассердился и пообещал, что придумает, как продолжать лечение в Хабаровске. Все обернулось благополучно, чему Лида была несказанно рада. Последнее, о чем она подумала, проваливаясь в сон, так это то, что в сказке о козлятах было что–то про смерть под музыку. И как только она это припомнила, далекий, как эхо, женский голос вторил ее мыслям:

– С волками жить – по-волчьи выть, девочка…

Лида в панике попыталась раскрыть глаза, но тело совсем не слушалось. Кровать начала качаться точно на волнах, а потом рухнула в глубокую яму, темную, как кроличья нора. Тягучие мысли твердили, что по самой логичной логике сейчас она пролетит всю Землю насквозь и вылетит в открытый космос.

–Ой!– взвизгнула Лида, когда полет неожиданно закончился. Она ударилась о твердый пол и наконец сумела разлепить веки.

– Вот она, загадка бытия. Я догадалась, что сплю, но не могу проснуться! – сообщила себе Лида, вставая на ноги. Отряхиваясь от пыли она заметила, нечто совсем странное, - постойте! А где пижама?

Одета Лида была во что-то тяжелое и черное.

С великим трудом и большой опаской она обернулась и вскрикнула от неожиданности. В зеркале, висевшем в длинном каменном коридоре вместо двери, отражалась необычная Лида: в прическе витые шпильки, черное платье с длинным шлейфом, к тому же расшитое жемчугом.

«Вот так, да–а–а…Как же это? – подивилась девочка, разглядывая руки в черных перчатках по самые локти. – Вот я лежала в кровати, а вот уже стою в платье. Как странно…»

Рассмотрев себя со всех сторон, Лида двинулась вперед по тёмному узкому как кишка проему. По бокам внезапно открывались зарешеченные и глубокие пропасти, из которых доносились подозрительные звуки: чавканье или всхрапы. То появлялись шлемовидные витражные окна, в которых угадывались красные черепичные крыши домов.

Лида шла по коридору около часа, но он был таким же бесконечным, как «кроличья нора», по которой она летела. Окончательно растерявшись и, не найдя выход, Лида села на каменный пол.

– Та-ак, следует успокоиться. Ели есть стены и окна, значит должны быть и двери. Иначе, зачем строить стены? – Рассуждала она.

ГЛАВА 3: СПЛОШНОЙ КАВАРДАК ИЛИ 33 НЕСЧАСТЬЯ ИЗ–ЗА МАЛЬЧИШКИ

«Уважаемый секретарь Восьмого отдела Патестатума, вчера я видел, как вахми раздавил ваш посох. Не расстраивайтесь, вы найдёте посох лучше. Я оставил в редакции АБО три жемчужины для Вас, заберите их и сходите в бар. Удачи, канцелярия Пятого отдела». (Газета «Хроники АБО», раздел объявлений, 5 июля 5008 года).

Лежа на больничной койке, Лида следила глазами за Илоной Васильевной Зарецкой, опытным доктором с родинкой на щеке и суровой морщинкой на переносице. С тех пор, как семью Минаковых приняли в экспериментальную программу, Зарецкая стала их бессменным лечащим врачом. И сейчас Илона Васильевна методично сообщала Лиде про очередное изменение в лечении и про новое лекарство. Но таблеток и уколов на одну маленькую Лиду приходилось слишком много, поэтому она давно перестала следить за новыми назначениями и просто делала, что говорили Дима и доктор.

– Ну как ты? – Спросила Илона Васильевна, поправляя иглу. – Сегодня я увеличила дозировку. Будь готова к головокружению и сонливости, хорошо?

– Хорошо, – Лида уже чувствовала томление и смуту в мыслях. Она глянула на табурет, где покоилась ее сумка и джинсовая куртка. Табурет медленно поплыл влево. Напала зевота, и Лида снова припомнила свой сон: волшебную галерею и картину. Никак правда не могла вспомнить, что же ее так напугало ночью? Детали ускользали из памяти, как мокрое мыло. Удалось вспомнить только даму из старомодного журнала и билет в ее руках.

«Как там было? Станция «Залиния», «Заречная», «Зайцева?» …» – Крутились в голове предположение. Так и не вспомнив, Лида уснула. И казалось, она задремала всего на секунду, только моргнула! Но, лениво открыв глаза, Лида обнаружила, что медсестра уже успела снять и унести капельницу. Подушка пахла чем–то очень горьким, но не как лекарство, а как трава… как полынь!

Лида оперлась на локоть и потрогала теплую подушку. Она решила, будто на наволочку пролили лекарство, но нет. Оказалась, одеяло пахло точно так же.

Послышался шорох. В палате был кто–то еще. Лида резко обернулась и увидела на соседней кровати незнакомого подростка. Он сидел, скрестив ноги, и смотрел в окно. Кажется, его очень интересовал зеленый, засиженный чайками двор.

Лида никогда не видела этого мальчика раньше, а Илона Васильевна не говорила про новых пациентов. Кроме того, мальчишка был бос! Лида опустила глаза вниз и нигде не увидела его тапки. Вещей, судя по всему, у него при себе тоже не было.

– Прости за вопрос, тебя привезли экстренно, или ты с самообращением? – Раньше Лида боялась заговаривать с людьми первая, а тут зачем–то заговорила.

– Самообращение? – Незнакомец перевел на нее глаза. – Очень забавное слово в контексте сложившейся ситуации.

– У тебя тоже экспериментальное лечение?

Он, как показалось Лиде, глянул на нее с высокомерием, будто она сказала что-то не то. В разговорах с мальчишками Лида часто попадалась в простую ловушку: она каждый раз твердила себе, думать, прежде чем говорить, но при встрече с парнями все умные мысли разом испарялись, и приходилось бубнить оставшиеся в голове слова.

– Извини, если вопрос слишком личный. Это… ммм…– Лида силилась рассмотреть собеседника, но никак не могла уловить его черты.

«Неужели от лекарств у меня испортилось зрение!» – Подумала она, часто моргая.

– Сейчас четвертый час, – сказал мальчик, резко встав с кровати. – В пять часов начнется открытая лекция по генетике. Ты хотела сходить туда, я знаю. Читает профессор из твоего хабаровского колледжа.

– Чего? – Удивилась Лида, все еще всматриваясь в его ускользающие черты. – Откуда ты знаешь? Илона Васильевна тебе рассказала, что я поступила?

Когда юноша подошел и уперся руками в спинку ее кровати, Лида, наконец, смогла разглядеть его лицо: лоб у мальчика был высокий, стрелки черных бровей удивительно длинные. Нос прямой, а губы решительно сжаты.

«Настоящий немец! – Ахнула Лида невольно, хотя немцев в жизни не встречала. С чего вдруг она решила, будто он иностранец, Лида не могла объяснить. – А ресницы какие!»

Ресницы у мальчика были не просто густые и длинные, но еще и красные! В остальном он был страх как хорош собой.

– Что, идем? – Спросил он, сощурив глаза и зачесав пятерней назад черные волосы.

– Но я не могу так просто уйти из больницы!

– Можешь! – Отрезал он. – Если не рассиживаться, то мы многое успеем.

Лида стала зачем–то объяснять незнакомцу, что нужно обязательно предупредить доктора и Диму, стала спрашивать, с чего он взял, будто она с ним пойдет, хотя на самом деле она хотела попасть на лекцию и не только туда. Постепенно начала оправдываться, а ее язык жил сам по себе.

– Обувайся! – Перебил болтовню мальчик.– Через двадцать минут отключат свет, мы должны прошмыгнуть к чёрному ходу. Пока не будет света, магнитный замок можно открыть и без ключа.

– Но…но зачем через черный ход?

– Выйдешь через центральный – пропустишь автобус. А на него обязательно нужно успеть! Все зависит от мелочей.

Лида засмотрелась на красные ресницы юноши и поняла – они не накрашены. Ни грамма туши! Она потянулась к мальчику ближе, чтобы рассмотреть его лицо, но тот вдруг отскочил как ошпаренный.

ГЛАВА 4: ПЕРЕПОЛНЕННАЯ ВСЯКИМИ НЕБЫЛИЦАМИ

«Уважаемые читатели, часовой мастер на острове Рогервик ЗАКРЫЛСЯ. Просьба не стучать в окно – его там больше НЕТ!»

(Газета «Хроники АБО», раздел объявлений, 7 июля 5008 года.)

Когда Лида вернулась домой, ей пришлось выслушать длинную и гневную тираду от Димы. И все это время рыдал Андрей, всхлипывая и повторяя, что он думал, что Лида уже не вернется.

– Пока тебя не было, я места себе не находил, – ворчал Дима, стоя на пороге комнаты, когда Лида и Андрей уже лежали в своих постелях, – не поступай так больше! Андрея ты жутко расстроила. Надеюсь, ты усвоила все, что я тебе сегодня говорил. И пока не купим новый телефон, ты должна быть дома к моему возвращению. Все ясно?

– Еще бы, – отозвалась Лида.

Дима щелкнул свет и прикрыл за собой дверь, не пожелав детям спокойной ночи, так он был рассержен. Андрей быстро заснул, как обычно с ним бывало, а Лида все думала, лежа в постели, почему вечер выдался таким бестолковым. С Димой она была полностью согласна и подумала сонно:

«Сдается мне, лучше было бы не слушать этого сумасшедшего в красных сапогах! Все потому, что нужно всегда сразу идти домой и всегда делать так, как Дима говорит».

С такими мыслями Лида заснула. Сначала ей снились льдинки на реке. Льдинки повернулись, покружились и навсегда пропали в омуте течения, утягивая её за собой. Лида и не сообразила, как освободилась от водного плена и как именно очутилась посреди свалки вещей под лестницей.

Она долго привыкала к тусклому оранжевому свету, а когда привыкла, разглядела, куда попала. Это совсем крохотное кафе: бар да четыре круглых столика с коваными ножками. На второй этаж вела деревянная лестница, под которой скопилась такая груда дребедени, что заведение можно было легко принять за лавку старьевщика или кладбище забытых вещей.

Среди прочего, здесь пылились грозди хрустальных браслетов, фигурки чаек в золоте, букеты бумажных и восковых цветов, белый рупор с надписью: «В этой стране нам задолжали», подушки с красными петухами, и медные подсвечники. Но были здесь и вещи колдовского толка, так Лида решила, бросив на них беглый взгляд: особенно ее взволновали корешки завернутые в конусные кульки и длинные сигареты перевязанные фиолетовыми лентами.

Она выбралась из-под лестницы, стараясь ничего случайно не раздавить, протиснулась мимо столов с поднятыми стульями и дернула входную дверь. Та не открывалась. Девочка проверила вход в подсобку и окна – все наглухо заперто. Тогда, сняв со стола стулья, она устроилась за столиком у заколоченного окна. Вокруг витал навязчивый и вкусный аромат кофе.

«Интересно, есть тут кто? – Подумала Лида, с тоской глядя на пустой бар. – Сейчас хорошо бы выпить чашечку чего-нибудь бодрящего».

Но, кажется, кафе было закрыто, вокруг царила тишина, и летала пыль. Тускло мерцали керосиновые лампы. Немного освоившись, Лида решила позвонить в золотой колокольчик на баре.

Дзынь. Дзи-и-инь…

– Что будешь пить? – Тут же спросил бесплотный голос.

– А что у вас есть? – Глядя под потолок, отозвалась Лида.

И тут, к ее изумлению, в дверном проеме, которого мгновение назад не было и в помине – Лида готова была в этом поклясться – появился человек. Это был тот самый мальчишка с длинными стрелками бровей и красными ресницами. На голову он нацепил бархатный берет с длинным пером и, встав за стойку, подал листок с меню. Глядя на Лиду, он деловито завязал шнурком белоснежные рукава-воланы и в изящном наклоне смахнул несуществующую пыль с носков красных сапог.

– Ты преследуешь меня? – Спросила Лида недоверчиво.

Мальчик поправил высокий старомодный, галстук, придававший его фигуре хищный вид и, с достоинством английского лорда, произнес:

– Так что будешь заказывать?

– Все, что есть в меню, мне нельзя, – грустно откликнулась Лида.

– Заказывай, здесь все не взаправду, – утешил он.

Лида задумалась:

– Тогда мне кофе-глясе…большую кружку…

– И?

– С сахаром!

– Смелее!

– И еще большое тирамису.

Бармен хитро прищурился, лукавое выражение лица ужасно ему шло.

– И на тирамису помадку с горкой, и дольку апельсина.

– Будет исполнено!

Лида только-только вернулась за выбранный ранее столик, а мальчик всего через минуту поставил перед ней готовый заказ.

Втянув кофе из серебряной трубочки, она зажмурилась – таким ароматным был напиток. Лида даже засопела от удовольствия.

– Вкусно? – Рассмеялся мальчик.

– Да, очень вкусно! – Лида спрятала глаза. – Ты смеешься надо мной?

– Нисколько.

– Я просто никогда не пробовала кофе и не ела ничего настолько сладкого. Мне ведь из-за болезни многое нельзя.

Шумно втянув порцию кофе, Лида оглядела помещение еще раз.

– Ты здесь давно работаешь?

– Нет, – отмахнулся он, – я здесь провожу время. А к тебе, если на чистоту, у меня есть дело.

ГЛАВА 5: КОГО ДОПРАШИВАЮТ С ПРИСТРАСТИЕМ ИЛИ ТАЙНОЕ ВСЕГДА СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

«Уважаемые читатели, аптекари Ятриба приносят свои извинения: на время праздника Белой воды продажа запрещённых порошков приостановлена в связи с рейдами Патестатума. Спасибо за понимание».

(Газета «Хроники АБО», раздел объявлений, 6 июля 5008 года).

Тем временем подошла очередь нашего второго героя – Олафа Григера. Впервые мы видим его, спящим в парадной рубашке прямо на заправленной постели. Воротник разметался в стороны, а грудь мерно вздымается. Ни для кого не секрет, что спящие люди гораздо милее и симпатичнее бодрствующих. И Олаф не исключение. Сейчас он был особенно мил, посапывая так, будто совесть его чиста, а мысли прозрачны, как стеклышко. Но обманываться на его счет не стоит.

В то утро, когда все началось, у Олафа Григера был первый день отпуска, а в Гардарики стояли самые теплые июльские деньки. Уже несколько лет Олаф никак не мог выбить себе отпуск летом, но в этом году ему повезло.

Со двора в распахнутое окно долетали обрывочные и визгливые разговоры. Они-то и разбудили Олафа. Жил он в «квартире люкс», представляющей из себя каморку таких размеров, что если сесть за стол, то дотянешься к остальной мебели, не вставая. Тем не менее, чтобы забирать почту, приходилось подниматься. Поэтому он сонно протянул руку, и, не глядя, нащупал на стуле махровой халат. С полузакрытыми веками, натянул его поверх рубашки. Длинные руки Олафа не сразу попали в рукава. Ему ужасно не хотелось просыпаться. Поваляться в первый день отпуска – дело святое. Но как это обычно бывало в Десятом отделе, долг призывал сторожил в любое время дня и ночи. Жизнь отучила Олафа по долгу валяться в постели.

Потянувшись, он босиком прошел к входной двери – снаружи в корзинке лежали полукруг свежей газеты «Хроники АБО» и круглый пакет с письмами. По полу тянуло холодком, и Олаф поежился.

Почту он бросил на стол, занимавший добрую половину комнаты. Распечатывать письма не стал. В них наверняка новые задания. По мнению начальства, Олафу положено отдыхать только формально. Конечно, самого Олафа это ужасно злило.

Он развернул круглую газету, где вместо букв все было написано замысловатыми спиралями: и статьи, и объявления, и даже заголовки. Главный и из них вещал: «Родовой Круг устраивает массовые чистки в Патсестатуме…». А рядом красовался завиток спирали, выделенный особо: «Ищем ВЕЩЕВОЗА!»

– Ну, приехали… – пробурчал Олаф. Смутно предчувствуя, что с него сегодня спросят о месте прибытия фрегата с поэтичным названием «Пион», на котором плавал лихой пират с говорящим прозвищем Вещевоз. Олаф надел очки и скептически покривился, читая: «...пиратские схроны обыскивают, нарушая принятые ранее соглашения!..»

Дальше Олаф пробежав глазами по страницам, налил себе в стакан кипятка и, разбалтывая воду с сахаром, вечно он забывал заскочить в бакалею за чаем, прочел:

«…следователь Спэк уверяет, аресты не грозят сторожилам…»

И подумал:

«Кто бы сомневался? Хорошо все-таки, что Родовой Круг в первую очередь ищет гниль в голове, а не в хвосте».

Газета вся пестрила: «Родовой круг то, Родовой Круг сё», Скучно. Скучные «Хроники Або» могли бы огорчить Олафа, если бы Олаф Григер читал газеты так же как простые жители Гардарики. Тонкие, туманные и искусно зашифрованные послания – вот что интересовало любого Скупщика, заговорщика и воришку. Олаф в первую очередь читал именно шифры. И читал их мастерски.

Сейчас он ловко прочел между спиралей в газете: «Якуш – новый барон Скупки до следующего маскарада. Играем против него». Такие новости не касались Олафа лично, и он с облегчением перевел глаза на письма. В очках то он сразу заметил, что на одном из конвертов стоит золотая печать с буквами «РК». Он поморщился. Еще слишком рано чтобы думать о Родовом Круге – едва рассвело. Всю ночь Олаф провел на балу в Стеклянном замке, где отведал крепкого вместе с Белояром. Прихотью судеб Белояр приходился Олафу доктором, а также сослуживцем и другом.

На гуляниях Олаф встретил свою старую знакомую Велину Финист – помощницу Белояра. О-о-о, как прекрасна была вчера Велина! Олаф ухаживал за ней неутомимо. Подносил бокалы с искрящимся шампанским, укутывал шалью в саду, танцевал вальсы. Но увы! Даму его сердца в итоге увел какой-то кавалер с усами. Олаф предпочел бы отправиться к Белояру и плакаться другу на судьбу, вместо того чтобы работать на РК сверхурочно.

Домой Олаф вернулся расстроенный. Перед сном побросал вещи где попало, а ведь такой привычки за ним раньше не водилось. Теперь его любимый бардовый сюртук мятой кучей лежал на полу, а шелковый шейный платок весел на люстре, весело поблескивая вышивкой.

Протянув ногу, он не без труда вытащил из-под кровати тапки, подошел к зеркальцу со сколом и без энтузиазма побрился. Затем уселся на составленные в углу книги и стал чистить зубы. Книгами он умудрился забить все свободные закутки комнаты.

«Хорошо бы еще отвар какой выпить от мигрени. Из-за этих писем голова болит еще больше, а я их еще даже не открывал», – думал Олаф. Сторонний наблюдатель, глядя на умывшегося Олафа, описал бы его как человека приятной наружности.

Лицо у него и правда было добрым, открытым. Овальная, как и положено, голова крепилась к изящной шеи. Остальное тело было вытянутым, под стать длинным и стройным ногам. Поэтому, сидя на книгах, Олафу приходилось сильно подгибать колени. Только торчащие уши предавали его интеллигентной физиономии бестолковости.