Призрак Жабьей заводи

Тихое место

— Смотри, Мэй! Разве здесь не чудно? — воскликнул Грис, с удовольствием обводя взглядом заросший вьющейся жимолостью берег. Уголок дикой, не тронутой беспокойными сородичами природы радовал своей красотой. Однако Мэй вовсе не выглядела счастливой.

— Лунные крылышки, ну почему мы не можем жить, как все? — хмуро поинтересовалась она. И у неё, несомненно, были причины для недовольства. Малыш Эни, заметно прибавивший в весе за последнюю луну, беспокойно прыгал по её спине, а с шеи свисал тяжёлый мешок с домашним скарбом. Грис забрал у Мэй сына и ласково потёрся носом о её щёку.

— Милая, я просто хочу, чтобы мы с тобой просыпались от того, что выспались, а не от того, что соседи затеяли уборку. Мне не хочется знать, вернулся ли гуляка Крейл домой до полудня, и пустила ли его жена в нору. И сколько раз за день Лайзи поцеловала Чиенна, меня тоже абсолютно не интересует. А ещё — надоели лепёшки помёта, пролетающие мимо ушей, стоит высунуть голову из норы, постоянные крики и полётные песни*, теснота в воздухе с вечера до утра… Мы можем как-нибудь обойтись без всего этого?

— Ну да, — грустно ответила Мэй. — А заодно без друзей и родни.

Грис тут же обнял жену и, целуя кончики её ушей, сказал:

— Зря ты так. Посёлок Айолу совсем недалеко, всего лишь вон за той излучиной, да и Трайу не намного дальше. Будем летать друг к другу в гости. А там, глядишь, кому-нибудь из ребят тоже надоест жить в толпе и он решит перебраться сюда…

— Ах, Грис, это было бы очень хорошо, — вздохнула Мэй, обводя взглядом густые заросли ивняка на противоположном берегу. — Но мне кажется, что больше таких сумасбродов, как ты, не отыщется. Здесь… уж слишком тихо и уединённо. От этой тишины мне становится не по себе.

Грис проследил за её взглядом и на миг тоже ощутил необъяснимое беспокойство, но, не желая вгонять Мэй в ещё большую тоску, встряхнулся и бодро заявил:

— Не будем выдумывать себе лишних тревог. Между прочим, послезавтра ребята обещали нас навестить, так что ты даже соскучиться толком не успеешь.

— Э нет, Грис, — грустно отозвалась Мэй. — У Ялиной дочки пока даже ушки не открылись, а Айа скоро должна родить. Так что послезавтра их мужья прилетят навестить тебя, а я тут, вроде, и ни при чём.

Грис вздохнул.

— Хочешь, вернёмся назад, в посёлок Трайу?

Мэй с надеждой подняла на мужа глаза, но тот смотрел на неё так жалобно и тоскливо, что она взяла себя в руки и твёрдо сказала:

— Ну вот ещё, глупости. Стоило тащиться в такую даль только ради того, чтобы посмотреть на кусты! Давай лучше начнём окапываться, неохота дневать под открытым небом.

Поработать пришлось изрядно, зато к утру была почти готова уютная и просторная нора. Осталось лишь расширить чуток кладовую да натаскать в спальню травы. Но в это утро все слишком устали, чтобы заботиться о подобных мелочах. Наскоро перекусив принесённым с собой кроликом, всё семейство повалилось спать прямо на голом полу, и даже остатки ужина Грис бросил на берегу, у воды. Ни сил, ни желания прибираться у него уже не осталось.

И как же славно было проснуться на следующую ночь на вечерней заре, среди покоя и мирной тишины! Позёвывая, Грис выполз на леток, сладко потянулся, окинул взглядом подножие обрыва… Вечерняя расслабленная сонливость вмиг исчезла, словно его обдало холодной водой. Днём под норой явно кто-то побывал. В пропаже огрызков кролика Грис не видел ничего странного. Мало ли мелких мусорщиков рыщет вдоль реки, пока крылатые крепко спят? Гораздо больше его насторожило исчезновение кучи грунта, которую они с Мэй вчера извлекли из своей норы. Кому могла понадобиться вся эта перекопанная земля?

Впрочем, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что земля никуда не делась. Просто кто-то сбросил её в воду и аккуратно разровнял остатки, пригладив их сверху веточкой. Грис внимательно осмотрел весь берег, но не нашёл ни одного следа, который подсказал бы ему, кто это сделал и зачем. Любопытство заставило его описать пару широких кругов над заводью и даже чуть пролететь вдоль заросшего кустами склона в сторону устья Ночь-реки. Ничего приметного там не обнаружилось. Грис подцепил из воды большую рыбину и уже повернул было домой, но вдруг ему на глаза попался лаз, похожий не то на пещерку, не то на вход в нору. Разросшиеся ветки хорошо скрывали дыру в стене от любого, кто вздумал бы осматривать склон с воздуха, и только случайный порыв ветра на миг обнажил её, чтобы тут же спрятать вновь. Опустившись на ближайшее чистое место, Грис закрепил рыбину в корнях куста и юркнул в заросли, желая рассмотреть свою находку поближе.

Это и впрямь была нора крылатого, но из неё не пахло жильём, к тому же побеги жимолости частой сетью заплели леток. По всему было видно, что жилище покинуто много разливов назад. Прижавшись поплотнее к стене, Грис заглянул под тянущуюся к свету молодую листву, покрутил головой и обнаружил поблизости ещё несколько брошенных нор. Некоторые из них обвалились, выходы из других заросли кустами и жёсткой травой. Казалось, необитаемый посёлок пуст, и всё же Гриса не оставляло смутное ощущение, что он здесь не один. Он протиснулся между ветками ко входу в нору, показавшуюся заросшей чуть меньше прочих, и был вознаграждён за упрямство: на летке его ждал отчётливо отпечатанный в глине след. След крылатого.

Неизвестный побывал у заброшенных нор совсем недавно, отпечатки когтей ещё хранили чёткость, не успев заветриться и обкрошиться. Но при этом Грис был абсолютно уверен, что за ночь не видел в воздухе ни одного сородича и не слышал ни единой полётной песни. Между тем след на летке выглядел так, словно неизвестный крылатый приземлился у норы и заполз в неё. Вот только сделать это было невозможно: ветки закрывали взлёт в небо так плотно, что сам Грис, к примеру, не рискнул бы садиться здесь, даже зная точно расположение летка.

— Эй! Есть кто? — без особой надежды позвал он. Ответом была мёртвая тишина. Грис вздохнул, в недоумении пожал плечами и пополз назад, туда, где оставил рыбу. Приближалась пора обеда, к тому же наверняка Мэй уже заждалась его и начала волноваться.

Кто притаился в кустах

Поворочавшись немного с боку на бок в беспокойной полудрёме, Грис понял, что больше ему не заснуть. Он потихоньку вылез из норы. Послеполуденное Око жгло свирепо и ярко, заливало окрестности слепящим жаром. Куча дерьма опять лежала на летке перед самым входом и исходила густой вонью. «Мрак подери, — подумал Грис, снова спихивая её под обрыв. — Уже даже не смешно. Найду, кто это делает — оборву крылья по самые пятки. И ведь так тихо прилетает, гад! Кстати, непонятно, как он вообще летает по такой светлоте без полётной песни, не видно же ни зги».

Ещё чуть поразмыслив, Грис пришёл к выводу, что прежде всего следует сгонять туда, где ему прошлой ночью попался на глаза след чужого крылатого. Даже если житель заброшенного посёлка не виноват в возникновении кучи на летке, он может знать, кто и зачем так странно забавляется. Грис зажмурился поплотнее, чтобы Око не жгло глаза, и поднялся в воздух, ощупывая обрыв своей полётной песней.

Прогалина в кустах, на которую он садился вчера, нашлась без особого труда. Зацепившись когтями за грунт, Грис снова прижался к склону и заглянул в прохладный полумрак под цветущими ветвями. Всё было так же, как в прошлый раз: тишина, запустение, обвалившиеся и заросшие молодыми побегами кустарника норы. И — чёткий, свежий след когтей на летке перед одной из них. Грис подполз поближе, поскрёб когтями стену возле входа. В ответ не раздалось ни звука, как, впрочем, и следовало ожидать. «Эй, — позвал Грим. — Я знаю, что ты здесь. Вылезай, или я зайду к тебе сам». Тишина в норе никак не откликнулась. «Ну что ж, молчание — знак согласия», — громко сказал Грис и нырнул в коридор.

Хозяин норы был дома. И хозяйка тоже. Они лежали, обнявшись, на давно истлевшей и рассыпавшейся в пыль траве, а между ними свернулся клубочком чёрный, сморщенный младенец. Видимо, все трое умерли в самый разгар суши: жара превратила их тела в кости, туго обтянутые ссохшейся плотью. «Прости, крылатый, я не знал», — шепнул Грис, поспешно пятясь к выходу. Оказавшись снова под небом, в тени жимолости, сквозь которую местами пробивались зловещие лучи Ока, он ещё раз внимательно осмотрел след на летке. Отпечаток был свежим, оставленным не позднее полудня. «Нет, этого не может быть, — подумал Грис. — Мёртвые не ходят и не летают. А призраки не оставляют следов. Значит, здесь что-то другое. Не посмотреть ли повнимательнее, что делается у остальных нор?»

Неторопливый осмотр посёлка привёл к любопытным результатам: ни у одной из обвалившихся нор Грис не заметил ничьих следов. Зато среди уцелевших одни были отмечены многочисленными следами, другие явно никто не посещал с последних дождей. Но совсем свежие следы обнаружились лишь возле трёх нор. В одной из них Грис уже побывал, входы в две другие заросли так основательно, что соваться туда не возникло никакого желания. Вместо этого Грис заглянул в некоторые из нор со старыми следами и вовсе без следов на летках. В них было пусто, а на полу спален почему-то лежали охапки ласточкиной травы*, где сухие, почти рассыпавшиеся от ветхости, где посвежее. Это казалось весьма странным: каждый крылатый знает, что ласточник ядовит, и никто в здравом уме не станет класть его в подстилку.

Кое-что интересное нашлось и снаружи. Даже не слишком усердствуя, Грис легко отыскал две тропинки в кустах, ведущие от посёлка к открытым местам, позволяющим безопасно взлететь. Судя по всему, кто-то ими регулярно пользовался. Третий проход выглядел подзаброшенным, зато он был настолько широк, что позволял лететь по нему, а не только ползти, цепляясь когтями за стену. Притом свешивающиеся со стены гибкие ветки надёжно укрывали летящего от зноя и посторонних глаз, образуя невидимый со стороны заводи зелёный тоннель. Решив разведать, куда он ведёт, Грис расправил крылья и полетел.

Сначала всё шло просто прекрасно: места было достаточно, и обзор хорош. Потом тоннель сделал пару резких поворотов и заметно сузился. Почувствовав, что цепляет когтями за ветки и спеша вырваться на простор, Грис прибавил ходу, но вопреки его ожиданиям тоннель всё не заканчивался, а только становился уже и неудобнее для полёта. Грис тихонько ругнулся и сел, вонзив когти в грунт. И тут же обнаружил, что запутался в переплетении каких-то буро-зелёных стеблей. Он попытался снова подняться в воздух, но места оказалось слишком мало для доброго взмаха крыльями. Тогда он крутанулся, пытаясь раздвинуть ветки и заодно осмотреться. Едва он сделал это, тоннель внезапно схлопнулся и спереди, и сзади, стянулся тугим узлом. Только рванувшись ещё разок и окончательно запутавшись, Грис понял, что попал в сеть. В отчаянии он снова и снова ложился на крыло и переворачивался через спину, пытаясь высвободиться, но сеть только теснее наматывалась на него, и наконец, крылья и вовсе оказались плотно прижаты к телу. Грис дёрнулся и тут же бессильно повис, взвыв от боли: сеть сжала и выгнула до искр из глаз неловко подвёрнутое крыло.

Вот теперь он испугался по-настоящему. Конечно, мало радости попасться охотнику из бескрылых, но это хотя бы быстрая и относительно лёгкая смерть. А что если сеть давно заброшена? Сколько он сможет провисеть вот так без еды и воды, без надежды на спасение? Что подумает Мэй? Догадается ли начать его искать? И как назло даже кричать бесполезно, всё равно никто не услышит: закат нескоро, да и редко крылатые ловцы посещают эти места. Мэй же слишком далеко, на другой стороне обрыва. Скорее всего, она не начнёт волноваться о нём раньше середины ночи, ведь Грису и прежде случалось задерживаться на охоте. Да и потом, даже сообразив, что его нет слишком долго, вряд ли Мэй рискнёт удаляться от норы, ведь Эни ещё слишком мал, чтобы оставить его без присмотра, но уже слишком тяжёл, чтобы отправиться на поиски вместе с ним. Крыло между тем нехорошо затекло, спина и шея разнылись от неудобной позы, к тому же ячейки сети больно врезались в шкуру. А луч Ока, заглядывавший в прогалину между ветвями, понемногу приблизился, потом вполз на лицо, и не было никакой возможности спрятаться от его раскалённых поцелуев.