Призрак Вуд - Энда

Пролог

Призраков не существует. Об этом я знала с раннего детства и не верила в страшилки, которыми сверстники пугали друг друга сидя у костра.

Призраков не существует, ведь это бы означало, что у каждого из нас есть душа. А этого не может быть.Некоторые — это просто набитая злобой, похотью и ревностью гора мяса и костей.

Это мясо может быть важной шишкой, знаменитым певцом или добропорядочным с виду отцом семейства. Но если представить, что у каждого подлеца на свете есть душа, которая к тому.же может остаться в этом мире навечно и мучить остальных… Нет, такого я воображать не хотела, а значит отрицала всякие россказни о призраках.

До тех пор, пока не познакомилась с одним из них лично.

25.05.1989. Штат Мэн, округ Кеннебек.

Мне до тошноты надоели мелькающие за окном вылизанные лужайки перед не менее вылизанными одноэтажными домиками. Уже пару часов я ехала не останавливаюсь на перекур, но они и не думали кончаться. В какой— то момент стало казаться, что я катаюсь по кругу.

Но нет, это был пригород в котором жил более— менее богатый народ. А еще до одури скучный. Каждый из них боялся положить дорожку иного цвета от соседей, чтобы их, не дай бог, не исключили из игры в покер по воскресеньям.

Хотелось поскорее убраться отсюда, но и прибыть к месту назначения тоже было страшно.

Так я и ползла по главной дороге время от времени проверяя оттянутый весом карман толстовки.

Три.

Два.

Один.

Я мысленно отсчитала повороты и вот безупречная жизнь незнакомых мне людей осталась позади. На меня выскочила темнота, запах болота и лесная заброшенная дорога. Машина запрыгала по ухабам как долбанная погремушка и я сбавила скорость.

Давай Софи, говорила я себе, возьми себя в руки. Он это заслужил. Виски в крови немного придавало решимости, но его все еще было недостаточно чтобы я не затряслась как кролик когда из— за деревьев, словно огромный зверь, вынырнул Вуд — Энд. Такое название отец дал своему коттеджу и с тех пор упоминал его каждый раз, как хотел произвести впечатление.

“ Эй, знаешь тот шикарный особняк на окраине Уотервилля? Да, это мой дом. Вуд — Энд.”

“ Буду рад если заскочите на барбекю! Спросите на выезде из города о Вуд — Энде, вам подскажут как проехать!”

“ О, отличная садовая скамейка. Думаю, в Вуд — Энде она будет смотреться еще лучше.”

Отец талдычил и талдычил об этой громадине и каждый раз сиял как начищенный цент. Думаю, он никого и никогда не любил так же, как этот дом. Думаю, он вообще никого не любит кроме своего дома.

Я притормозила машину в стороне от парковочной площадки. Отец был дома, об этом говорил крузак свеженькой модели, что стоял под окнами и свет, исходящий из них же.

Я глубоко вздохнула, прикрыла глаза. Алкоголь уже начал выветриваться и вместе с ним парами по салону развивалась моя решимость. Я утерла нос, полный соплей и глаза, в которых уже собрались слезы.

— Ты это не ради себя делаешь, София. Соберись. Он ведь просто человек.

Просто человек, которого я до усрачки боюсь. Один его голос способен обрушить меня в яму панической атаки и я сейчас собираюсь пойти угрожать ему и требовать ответы? Звучит как чертовски плохая идея.

Я проверяю карман. Там лежит старенький “смит” моей бабули и этот пистолет похож скорее на винтажную зажигалку, чем на оружие. Но он все еще способен наделать дырок в железных банках. Значит и для человеческого черепа сойдет. Я усмехнулась и уткнулась лбом в руль. Черт, если мне действительно придется выстрелить в родного отца, я, наверное, сойду с ума в ту же секунду.

Но и ждать больше нет сил. Он расскажет мне, что случилось с моей матерью пятнадцать лет назад или это будет его последний вечер.

Полная нахлынувшей ярости я выскочила из своего старенького жука и тихо прикрыла дверь. Не стоит волновать тигра в его укрытии, даже если тигр уже староват.

Быстрым шагом я пересекла двор, наступила на подвявшие садовые цветы и бегом поднялась на крыльцо. Удивительно, но Честер Джонс запустил свое любимое крыльцо с плетеным креслом— качалкой. В моем детстве это место, похожее на разинутую пасть, всегда выглядело безупречно. Теперь же затертые доски скрипят, на резном навесе облупилась белая краска. Да и перила, ограждающие небольшую площадку перед дверью, выглядели пыльными.

Но свет в окне которое выходило в зал, кричало о том, что в дом не пустует. Я сжала пистолет в кармане и постучала зажмурившись. У меня есть несколько секунд перед тем как герой моих кошмаров окажется прямо передо мной.

Я представила, как тут же приставляю дуло к его лбу и толкаю внутрь дома. Запираю за собой дверь и заставляю Честера дрожать. Да, больше не я буду испытывать страх, а этот старый ублюдок. Сегодня мы поменяемся ролями и для него это станет неприятным сюрпризом.

Только с самого начала все пошло не по плану. Дверь осталась закрытой, и с той стороны не раздалось даже шагов. Я постучала снова, но ничего не изменилось.

В окне, где горел свет мелькнула тень. Либо Честер подрос, либо у меня от выпитого мутиться в глазах.

— Папа, это я! Мы созванивались вчера днем, ты помнишь? Впусти меня, папа. — мой голос дрогнул, но мольба осталась без ответа. Тень тоже исчезла и я топталась перед дверью как дура.

Хорошо, что вокруг нет соседей иначе это выглядело бы очень странно. Я — странная.

Я снова заколотила, теперь уже больше от отчаяния. Знала, что Честер не откроет. Он как червь, чует если ему грозит опасность и зарывается в землю. Скользкий, изворотливый тип.

— Открывай! Слышишь меня?! Я тебя ненавижу, старый ты козел! — расходилась я все больше и больше. Возможно, завтра мне даже будет стыдно за себя. Но сейчас слезы уже застилали глаза, и я громко, протяжно завыла. — Скажи, что ты с ней сделал! Скажи!

Сколько бы я не умоляла, угрожала и просила, дом остался закрыт. Я обошла его кругом, и все двери оказались заперты. Ключей у меня не было, потому что мы давно разорвали все связи. Кроме одной. Та, что красной нитью опутывала меня как паутина и вела к нему, пауку, что сплел ее. Сколько бы я не пыталась оборвать эту последнюю ниточку, ничего не вышло. Я отчаянно искала свою мать и знала, что только Честер может мне помочь.

1.

Три недели спустя.

Я снова стояла на этом крыльце, только теперь в руке вместо пистолета держала ключи. Едва прошли похороны, на которых лились лживо— лестные разговоры о покойнике, я собрала в сумку свои скромные пожитки и приехала сюда. Надежда, узнать из первых уст что случилось с моей матерью растаяла в тот миг, когда раздался звонок из полиции. Теперь вся надежда была на этот дом, который хранит темные тайны своего хозяина.

Я пристроила тяжелый ключ с фигурной “шапочкой” в форме ромба в замок и со скрипом провернула его. Дверь поддалась не сразу и мне пришлось втолкнуть себя внутрь. Вуд — Энд никогда не был ко мне добр. В комнате, где я жила в детстве вечно протекал потолок. как бы его не заделывали. Подо мной могла провалиться ступенька, или заклинить замок в ванной. Мне не хочется одушевлять этот дом так же, как это делал отец, но я всегда была здесь нежеланным гостем.

Когда я ввалилась в прихожую, тут же от удара дверью со стены рухнула полка.

Как я говорила: этот дом меня ненавидит.

Я громко и показательно вздохнула, кинула сумку с вещами на пол и огляделась. Полицейские оставили тут бардак, перевернули даже ковры. Никто не потрудился прибрать за собой, хоть их упорные поиски и не дали результатов.

На следующий день после моего приезда, утром пришла горничная и обнаружила Честера мертвым в своей гостинной. Бедняжке пришлось лицезреть его распластанное по полу тело, и наколотую на железку будто канапе, голову. Плохо так думать, но я рада, что свидетелем этой сцены стал другой человек.

Я заглянула в гостинную. Там тоже все перевернули но, спасибо им, ковер залитый кровью они тоже скатали и оставили в углу. Не придется возиться с этим.

Через неделю, не доказав обратного, полиция заключила, что Честер Джонс споткнулся о ковер и накололся на пику низкого заборчика, ограждающего каминный очаг. Выглядело глупо и совсем не в стиле моего отца. Я всегда представляла, что он умрет глубоким стариком в окружении молодых несчастных девушек, вынужденных ублажать его. Так. в моем представлении, умирали мерзавцы.

А в итоге героя моих кошмаров убил камин.

Я не сдержала горькой усмешки и подошла к “убийце”. Повезло, что мое появление в тот вечер осталось незамеченным, иначе пришлось бы доказывать, что это не я его толкнула. Хоть в чем— то Честер мне подсобил, не открыв тогда дверь.

Я прошлась по дому, обойдя только дверь в родительскую спальню на втором этаже. Тело физически не смогло войти туда, будто на пороге стоял магический запрет. Глупо, но я по старой памяти боялась этой комнаты.

Так я и бродила по дому, будто одинокое приведение.

Коттедж стоял на отшибе, окруженный кольцом вековых сосен с одной стороны и обрывом с видом на залив с другой. Из— за близости воды здесь всегда было холодно и сыро. По стенам с внешней стороны наползала плесень, которая без бдительного взгляда отца, скоро овладеет всей задней северной стороной дома.

Если первый этаж еще походил на уютное семейное гнездышко со своими цветастыми обоями в прихожей и вышитыми подушками в гостинной, то второй был отражением Честера во всем его естестве. На первом легко было распознать руку моей матери. Она любила утреннее солнце, поэтому на кухне стояли большие не закрытые жалюзи окна. Ей нравилось читать, поэтому один из углом гостинной заставлен книжным шкафом и пухлым старым креслом. Будто выуженная из калейдоскопа картинка, возникает воспоминание о худых ногах, свисающего с подлокотника. Она вечно читала в неудобных позах больше похожих на асаны профессионального йога. Все здесь говорит о том, что когда строился первый этаж, отец еще любил эту женщину. Отдал ей на откуп каждую комнату и позволил свить свое собственное гнездо.

Но когда поднимаешься по лестнице, с каждой ступенькой видно, как уходила любовь давая место чему— то темному. Страшному.

Окна там мелкие, почти не пропускающие свет. Двери из темного дерева вечером похожи на заплатки из одной только темноты. Пол серый, стены безликого бежевого цвета. Здесь нет ни любви ни тепла.

Здесь Честер чувствовал себя как паук в паутине.

Наступил вечер и не исследованными остались две комнаты: родительская и гараж. И туда и туда у маленькой Софи стоял запрет: не заходить ни под каким предлогом. Я решила, что переступлю эту установку завтра.

Мою детскую Честер отдал под склад хлама, так что я решила устроиться спать в гостинной. Не смотря на то, что меньше месяца назад там умер человек, я предпочла остаться в этой комнате.

Я нашла в этом бардаке тяжелый плед и завернулась в него как в кокон на мамином читальном кресле. Оказалось удобнее, чем я предполагала.

Сон не шел. Я оставила включенным ночник в прихожей, и это оказалось не самой лучшей идеей. В арке из гостинной шла яркая полоса света, будто кто— то пришел и вот— вот пройдет дальше. А вот в арке напротив, которая вела на кухню, зияла темнота. И в ней я невольно рассматривала самые страшные образы. Но теперь и встать чтобы выключить свет было страшно. Так я и сопела зарытая по самый нос в пыльный плед и прислушивалась к шелесту листьев за окном.

Вдруг на втором этаже скрипнул пол. Этот звук показался оглушительным в тишине дома и я тут же открыла глаза. Полоса света стала зловещей дорожкой на второй этаж и я замерла, в ужасе ожидая что она дрогнет и покажется темная фигура.

Секунда. Две. Три.

Все осталось тихо.

Мыши, сказала я себе, это просто чертовы мыши что живут здесь с закладки фундамента.

Скрип повторился, и теперь он прозвучал прямо над моей головой. Из родительской спальни. Сердце замерло и тут же побежало галопом. Снова и снова доски над головой издавали скрип. Кто— то ходит там, в запретной комнате, сомнений не осталось. Кто— то тяжелый и очень— очень громоздкий.

Я покосилась на камин. Там в фигурной подставке стояла кочерга.

Я выползла из своего кокона и схватила ее. К сожалению, пистолет остался в сумке, которая сейчас валялась на заднем сидении машины. Я даже не удосужилась распаковаться, слишком загипнотизированная этим домом.

2.

Первым, что я сделала увидев череп под полом своего дома, это побежала не оглядываясь. Я хотела сесть в свою машину и больше никогда не иметь с этим местом ничего общего, но перед входной дверью остановилась. Упрямство, которое никогда не было мне свойственно, но последнее время пустило толстые корни, заставило меня остановиться и подумать.

Ко мне и так и так будут вопросы. Но если я сейчас сбегу, удастся ли мне найти на развалинах в которые этот дом превратят полицейские что — то о моей матери? Да, я могу позвонить им уже будучи далеко отсюда и позволить разобраться самим, но после этого у меня не останется шансов добраться до отцовских секретов.

Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти и вернулась к телефону, висящему на стене в прихожей. Позвоню в полицию отсюда и буду находиться в этом доме, как бы противно и страшно это не было. Тут, я знаю наверняка, этот скелет не единственный. И я хочу увидеть их всех. Лично.

Трясущимися пальцами я набрала номер экстренной службы. Успел пройти только один звонок, когда связь вдруг оборвалась, оставляя меня одну в оглушающей тишине. Я попробовала снова, но больше гудков не было. Я медленно повесила трубку и оглянулась. Липкое чувство, что кто — то буравит спину взглядом пугало даже больше чем труп под полом. Ощущение чужого присутствия не отступило, даже когда крикнула в эту пустоту, чтобы ночной гость убирался к черту.

В ответ с громким треском погас свет. Во всем доме.

Так, этот вечер решил меня доконать. Или, тот человек, что играет со мной в кошки — мышки. И, кажется, мышка здесь не он.

Стараясь вернуть себе самообладание я несколько секунд смотрела в стену, очерчивая взглядом лепестки выцветшей розы. Мама любила розы.

Эта мысль отрезвила меня, напомнила кто я и где нахожусь.

Никакого шума не было. Только мое собственное дыхание. Я медленно попятилась до двери, вглядываясь в темный пролет лестницы, и ничего не увидела. Ручка, когда я дернула ее, оказалась закрыта. Не помню, запирала ли я ее? Ключей на гвоздике рядом не висело.

— Ладно, — выдохнула я. — Хочешь поиграть? Ну давай. Я люблю игры.

Я отсчитала до пяти и бросилась в гостиную, стараясь любой ценой избегать взгляда мертвых глазниц. Схватила кочергу и прикинула, смогу ли я вылезти в окно до того, как случиться еще что — то ужасное.

Прежде чем портить окна, я решила попытаться выломать дверь. Замок был старый и уже дребезжал. Возможно, если хорошенько по нему ударить, я буду свободна.

Снова на краю зрения мелькнула тень. Больше не было сомнений, человеческая. Но когда я посмотрела в тот угол, перед глазами предстала только темнота. И все же я почувствовала облегчение. Я не сошла с ума, мне не показалось. В этом доме человек, которого я не приглашала. Я поспешила ему об этом громко напомнить и не получила ответа. Еще раз безуспешно пошарилась в коридоре в поиске ключей, и когда не обнаружила их, приготовилась бить по замку.

В зале что — то оглушительно разбилось и от испуга, я выронила кочергу. Она с глухим ударом упала на паркет и я плаксиво выругалась. К горлу уже подступали слезы и я ничего не могла с ними сделать. Рука сама потянулась к шее. Там висел шнурок с последним маминым подарком. Безделушка, но я всегда хваталась, а этот ключ если было страшно.

Шаги стали отчетливы. Человек или Дьявол ходил по гостиной и направлялся в мою сторону. Невольно я глянула в небольшое зеркало, висящее на стене и едва не закричала от ужаса.

Огромная фигура выплыла из проема, и я замерла как кролик перед охотником. Тело не слушалось и я не смогла заставить его наклониться даже за кочергой. Только смотрела как образ, который я с трудом могла рассмотреть, вальяжно ходит по моему коридору.

Он огромный. Думаю, это существо пригнулось, чтобы пройти в проем из гостиной. Он весь состоял из тьмы. Я не могла разглядеть ни одежды ни открой полоски кожи. Только разворот мощных плечей когда он повернулся и встал прямо напротив.

— Кто ты такой? — спросила я этой темноты. — Что тебе нужно в моем доме?

Голос звучал жалко. Слышалось, что я на грани истерики и не представляю никакой угрозы.

Призраков не существует, говорила я себе, но в эту секунду, когда огромная безмолвная фигура стоит и просто пялится на меня, я готова признать что угодно.

Я прислушалась и в оглушающей тишине различила только тяжелое дыхание, как если бы воздуху мешало что — то.

Фигура не двигалась. Я решила, что-либо хлопнусь сейчас в обморок, либо побегу и выбью своей головой окно и только после этого потеряю сознание.

Но ничего из этого я сделать не успела, потому что замигала лампочка над нашими головами. Удалось различить только маску с темными провалами глазниц. Нижняя половина была похожа на ужасную то ли улыбку, то ли оскал. Мгновение, вспышка света и он исчез оставив после себя только страх и пустоту. Я пошатнулась, но успела схватиться за что — то и устоять на ногах. Свет снова горел и, будто, все стало как прежде. Только этот липкий страх остался на коже тонким налетом и я не уверена, что когда — нибудь смогу от него отмыться.

***

В ту ночь я не смогла сделать ничего, кроме как запереться в кладовке возле кухни и просидеть в ней до утра. Всю ночь я прислушивалась к звукам в доме, но ничего, что было похоже на шаги больше не раздалось. Знаю, любой другой бы придумал что получше чем продолжать оставаться в доме с призраками, скелетами и Бог еще знает чем ещё. Но этот инстинкт, вдолбленный в голову любимым папочкой, сработал когда я не ожидала. В итоге я выключалась сидя на полу среди швабр и пыльных коробок и почти сразу просыпалась, уверенная в том, что этот человек стоит за дверью. Я тряслась и до самого утра пыталась убедить себя, что все это произошло не со мной. Весь ужас прошедшего дня просто не мог быть настоящим.

С рассветом пришло время выбираться. Я не сразу поверила, что светлая полоса под дверью это солнце. Казалось, что густая тьма которая ожила в моем коридоре, заполнила собой все окружение до конца моих дней.