Про лес Торм

Предисловие

   Еще лет в 13-14 мы с подругой развлекались, населяя выдуманными персонажами наш собственный мир.

   Мир этот был теплым и покрытым густым лесом. Только три времени года сменяли там друг друга. Сушь - период покоя и жары - сменялась дождливым сезоном - хлябью, в которую  лес превращался в изрезанное островами озеро, а потом дожди заканчивались, и наступало прекрасное время роста и цветения для всего живого - травостав.

   Лес населяло разнообразное зверье, обычное и не совсем. А еще там жили разумные существа, люди и не совсем. Собственно, людей-то там было немного. Их затерянные в лесу хуторочки кормились охотой, разведением коз и тем, что удавалось вырастить на маленьких полях и огородиках. За пределами леса жил себе целый "цивилизованный" мир (средневековый и немножечко волшебный), люди из которого не были вполне уверены, считать им лесовиков настоящими людьми или нелюдью, но все же торговали с хуторами, приобретая за железо и зерно то, что могло быть добыто только в лесу.

 А кроме людей-хуторян лес населяли и другие разумные существа. Ракшасы, например. Строго говоря, это были черти нашего мира. Выглядели они, как племя не то в конец одичавших людей, не то какие-то людские сородичи, так и оставшиеся дикими. Ощущение родства отнюдь не способствовало взаимопониманию: ракшасы были обычными огородными грабителями и разносчиками болезней, да и людоедством не брезговали. Людям же от них не было никакой пользы, один вред и беспокойство.

 Еще в лесу жили ухокрылы - разумное племя ночных летунов. Существа в общем-то безвредные, охотники на ночных грызунов и мелкую дичь, они тоже враждовали с людьми потому, что люди охотились на ухокрылов из-за тонкой и прочной кожи с их крыльев.

Племя разумных рептилий  с людьми не враждовало. Змеелюды людей просто ели. К счастью, период безраздельного господства змеелюдов в лесу - хлябь - был недолог, а в травостав достаточно было держаться подальше от воды. В сушь же змеелюды впадали в спячку.

А еще в лесу жили этлы. Так называли загадочных созданий, внешне похожих на очень красивых, но странных остроухих людей, иногда встречаемых в лесу. Этлы могли многое, что было непонятно и недоступно человеку: видеть довольно точно будущее и прошлое, мгновенно узнать о событиях, происходящих где-то за пределами видимости и слышимости, исчезнуть, управлять растениями и животными, лечить почти любые болезни. Кроме того, по людским меркам они были практически бессмертны. Те человекоподобные образы, которые видели люди, этлы создавали, если требовался контакт именно с людьми. Для контактов с другими существами или по каким-либо своим причинам они могли принимать вид других живых существ. Этлы изредка рождались, росли (и от этого рельеф и растительность леса медленно, малозаметно для человека менялись), еще реже болели и умирали (и тогда в отдельно взятой местности происходила настоящая экологическая катастрофа). А люди вредили им примерно в той же степени, что самим людям - мыши.

Позже, когда я уже сама по себе придумывала истории о жизни обитателей мира Торма, что-то осталось, прежним, что-то дополнилось и изменилось. Но мир остался всё тем же: диким, волшебным, не слишком добрым местом, полныи загадок и странных тайн.

Мне показалось, что всё это вовсе не обязательно для понимания отдельных историй, но может быть интересным. Если у кого-нибудь возникнут ещё вопросы о происходящем в моём волшебном лесу, я с радостью буду дополнять этот текст.

Что и где

    Действие большинства моих книг просиходит на границе обжитых людьми земель с Диким Лесом - Тормом.

     Граница леса Торм - возведённая руками людей Ограда. Её построили для защиты от животных и нелюдей, обитающих в лесу. В Ограде имеется семь ворот, охраняемых стражей приоградного гарнизона. Они открыты только в светлое время травостава и суши. По ночам и в хлябь всякое сообщение с Тормом прекращается. При воротах с "обжитой" стороны построены крепостицы, а вокруг них постепенно выросли посады, соединённые между собой Малой Конной тропой. Малая она только потому, что немного короче Большой, которая идёт вдоль Ограды по лесу. Названия посадов у крепостиц происходят от названий ворот: Рискайские, Мостовые, Срединные, Хребтецкие, Маринские, Мокрые и Нерские.

     Жители Торма смотрят на заоградных людей немного свысока и называют их страну Пустоземьем. Объясняют они это название тем, что по ту сторону Ограды не живут этлы, а значит, земля лишена хранителей, предоставлена сама себе, пуста.

    Лес Торм делится на шесть уделов, каждый из которых имеет своего этла-хранителя. Непосредственно к Ограде возле Мокрых и Нерских ворот прилегает изрезанная холмами и оврагами местность, носящая название Неровье. Там расположены несколько старых людских хуторов, самый известный из которых - Большой Бодун. Название хутору дал злющий и бодучий козёл, живший когда-то у первых хозяев. К описываемому времени на хуторе уже давно козлов не держат, зато открыт кабак, и "приветом с Большого Бодуна" тормалы в шутку называют похмелье. Ещё одной достопримечательностью Неровья является речка Нерка - мелкая, холодная быстрая речушка, вокруг которой почему-то никто не селится, кроме компаний бродячих рашасов, да и те не задерживаются надолго на её берегах.

    С Неровьем граничит Светлая Марь, заболоченная низина, пересечённая множеством мелких речушек и ручьёв. С запада Марь огибают Истоки -  холмистая возвышенность, на которой берут начало три местные крупные реки и множество мелких ручьёв. Самые высокие места Истоков образуют длинную полосу - Истов Хребет. Это не вполне горы, скорее, полоса каменистых холмов, заросших лесом. Этл Истоков не любит людей, в его владениях хуторов нет. Светлая Марь тоже слабо заселена людьми, т.к. почти вся покрыта болотами, но именно там живёт большая часть народа змеелюдов.  

     Самая крупная река Торма называется Ночь-река. В низовьях она широкая и извилистая, а недалеко от её устья есть довольно крупный необитаемый остров Майвин. На обрывах высокого берега Ночь-реки роют свои норы колонии ухокрылов. Низкий берег покрыт густым лесом. Самое плодородное и обильное дичью место носит название Ночная падь. Люди там не живут, но часто ходят туда охотиться. Выше по течению, в месте, где к реке выходит Истов Хребет, берега становятся скалистыми, русло - порожистым. Это место называется Серыми Скалами. Ограду Ночь-река пересекает у Мостовых ворот. На стороне Пустоземья она представляет собой не слишком широкую речку, берущую начало в Гридских горах.

     Местность, лежащая на низком берегу Ночь-реки от Ночной пади до острова Майвин, называется Раздольем. Там меньше всего непролазного леса и больше всего удобной для обработки земли, а кроме того, этл Раздолья относится к людям доброжелательно, если они не нарушают его запреты. Поэтому в Раздолье находятся самые богатые хутора и живёт больше всего людского народу. Персонажи рассказа "Кто ты?" живут именно в Раздолье, на границе со Светлой Марью.

     Высокий берег Ночь-реки покрыт старым и дремучим лесом. Называется этот удел Занорье. Его немногочисленные жители кормятся в основном охотой. В Занорье выходят последние, самые западные ворота Ограды - Рискайские. Своё название они получили из-за близости к Рискайской пустоши, негостеприимному краю, населённому приемущественно ракшасами. Есть в ближнем к Ограде Занорье и свой кабак - Малый Бодун. Он не столь популярен, как его большой тёзка, но гарнизонных разгильдяев и занорских выпивох вполне устраивает, потому что он - единственный в тех краях.

     Занорье граничит с Рискайской пустошью. Это пыльная, ветреная и лишенная всяких признаков жизни пустыня. Воды там нет, животным и людям в этом странном месте делать нечего, но ходят слухи, что где-то в сердце Риская есть оазисы, а вокруг них стоят города, жители которых ездят по пустыне на сухопутных парусниках. Есть так же мнение, что обитатели этих городов вовсе не люди, а ракшасы.

     Местность за Оградой, которую тормалы зовут  Пустоземьем, заселена гораздо плотнее, чем Торм. Ближайшее к Ограде княжество так и называется - Приоградье. В то время как Торм живёт в основном натуральным хозяйством, в Приоградье люди вполне успешно торгуют и воюют, развиты ремесла, есть школы при монастырях, потихоньку со скрипом развивается наука, в почёте магия. Но среди людей Приоградье всё-таки считается не самым лучшим местом для жизни. Это задворки обжитых земель, зажатые между прославленными разбойниками Гридскими горами, Диким лесом с его зверьём и нелюдью и Изендольном - довольно скудной землёй, населённой небогатым, но воинственным и склонным к разбойным вылазкам народом поморийцев.

     Изень - извилистый и узкий морской залив, глубоко врезающийся в сушу. Его ближний к Приоградью берег и многочисленные острова рядом с ним называются Изендольном, а противоположный берег - Заизеньем.

    Кроме Приоградья с Изендольном граничит маленькое гордое княжество Кравотынь. Гордым оно может позволить себе быть потому, что богато и хорошо охраняется: в Гридских горах на его территории есть месторождения железа и самоцветные жилы.

    Местность с северной стороны Гридских гор называется Загридой. Она разелена на две неравные части. Восточная Загрида - мирный сельскохозяйственный край, отделённый от Приоградья со всеми его безобразиями горами, а от поморийцев - Кравотынским княжеством и Западной Загридой. В Западной Загриде жизнь бурлит пободрее: через неё идёт торговый тракт от кравотынцев в земли полян и богатое Тивердинское ханство, да к тому же рядом расположено процветающее королевство Элория. Загридинская знать пытается всячески подражать более цивилизованным соседям, а на приоградцев смотрит свысока, забывая о том, что именно благодаря приоградному гарнизону по их землям не бродят ракшасы.

Там, на неведомых дорожках

     Собственно, никаких дорожек в Торме нет. Единственная тропа, на которой два пешехода могут разминуться, не задев друг друга плечами, носит гордое название Торговой. Она проходит по Занорью вдоль русла Ночь-реки, пересекает её по Старой гати выше острова Майвин, и возвращается к Ограде, петляя по Раздолью и Неровью, но не заходя в Истоки и Марь. Князь два раза в травостав посылает людей расчищать и выкашивать её. Но это - явление совсем недавнее. Прежде торговцы вынуждены были прорубаться сквозь заросли сами, каждый раз прокладывая себе путь ножом и топором. Теперь по Торговой тропе даже может проехать небольшая телега, а до её расчистки торговцы разносили свой товар в коробах на лямке через плечо.

     Кроме самих торговцев и патрулирующих лес стражников Торговая тропа мало кому нужна. Жители хуторов, ракшасы и лесные звери передвигаются по маленьким стёжкам, которые быстро зарастают, но так же быстро и протаптываются заново. Если же куда-то надо пройти этлу, то он просто открывает себе лесной коридор: кусты и деревья раздвигают ветви, пропуская хранителя, а за его спиной смыкаются вновь.

     На всех этих стёжках, тропках и проходах кроме разумных обитателей леса оставляют следы многочисленные звери. Из обычных зверей в Торме встречаются волки и лисы, косули, кролики, белки, бобры и огромные полчища лесных мышей. Из необычных - зубатка и дикий кур.

     Прежде всего надо рассказать о зубатках. Во-первых, их в лесу много, а во-вторых, это очень важный для прочих лесных жителей зверь. Внешне зубатка напоминает сплюснутого с боков сухопутного крабика и, не считая восьми членистых ножек, почти вся состоит из прочного панциря и мощных челюстей с острыми хитиновыми зубами. Зубатки очень проворны, но умом при этом не блещут. Зато отличаются крайней прожорливостью и плодовитостью. Они вылупляются из яиц в начале травостава и всю свою жизнь очень много едят и очень быстро растут. Питается зубатка, поедая любое мясо, какое только может найти, не важно, живое оно или уже мёртвое. При появлении на свет зубатка по размеру не больше макового зёрнышка, и её укус причиняет примерно столько же неприятностей, сколько укус блохи. Но уже к концу второй луны травостава эти челюсти на ножках догоняют в размере мышь. Одиночные зубатки такого размера ещё не могут причинить серьёзного вреда человеку или крупному животному, компания же из десяти-двенадцати зверюшек вполне способна, например, обглодать заснувшего в лесу пьяницу или попавшего в силок зверя до костей. Дальше хуже. К началу суши зубатки догоняют в размерах кошек и становятся опасны уже даже в одиночку. Но примерно в то же время становится выгодно на них охотиться: их панцири по качеству и красоте рисунка напоминают черепашьи, а мясо съедобно. Под конец суши многие зубатки погибают от голода или в зубах соплеменниц, зато те, что остались, превращаются в ну очень опасных созданий. Размером они уже сопоставимы с небольшим кабаном, панцирь их достигает такой толщины и прочности, что его сложно пробить стрелой, а мощные челюсти способны перекусить человеку руку. К счастью, зубатки не умеют плавать. Когда начинаются дожди, и реки выходят из берегов, они, отложив множество мелких яиц, просто тонут. После хляби хуторские детишки часто собирают панцири утонувших зубаток, но годятся те разве что на мелкие поделки. Полежав три луны в воде, зубаточий панцирь становится хрупким, начинает слоиться, теряет блеск и яркость.

     Что касается дикого кура, то это действительно курица, только размером чуть побольше страуса эму. Обитает это чудо природы в глухих уголках Занорья и встречается не слишком часто, чему все обитатели леса весьма рады. Кто считает, что это странно, пусть посмотрит, как обычные деревенские куры поедают лягушек, ящериц и мышей. К тому же петухи дикого кура весьма агрессивны и вооружены длинными острыми шпорами. Люди охотятся на диких кур ради мяса и собирают их яйца, но это считается работой для очень смелого и удачливого охотника. А для ухокрылов эта птичка и вовсе представляет серьёзную опасность. Дикие куры раскапывают ухокрыльи норы и поедают не начавший ещё летать молодняк. Но случается такая беда не слишком часто и только у одиночек или в маленьких колониях: взрослые ухокрылы отважно защищают свои норы и, нападая большой стаей, способны обратить в бегство почти любого противника.

Тормалы и приоградцы

     Люди, живущие в Торме и Приоградье, относятся к одному народу. Но если тормалы, живущие замкнуто и однообразно, сохранили почти без изменений жизненный уклад далёких предков, то приоградцы постепенно усвоили некоторые обычаи цивилизованного мира.

     Внешне тормалы смуглые, невысокие, крепко сбитые люди с тёмными глазами и волосами. Среди жителей приоградья, в отличие от лесных сородичей, иногда попадаются рыжие, светло-русые и даже голубоглазые, но это считается очень непривлекательным, а лесные тормалы к "белозорым" и белобрысым и вовсе относятся с предубеждением, считая, что нормальный человек не должен быть такого странного цвета, и что странная внешность, несомненно, является знаком всевозможных дурных душевных качеств. Возможно, такое отношение вызвано не только необычностью, но и тем, что все светловолосые приоградцы являются потомками поморийцев - жителей северных островов, регулярно совершавших грабительские набеги на Приоградье.

     Говорят Торм и Приоградье на одном языке, но за пределами леса многие слова изменили первоначальный смысл, новые же слова и выражения, пришедшие от других народов, непонятны жителям лесных хуторов. Многие пословицы, поговорки и крылатые словечки по разные стороны Ограды имеют неодинаковое, иногда даже противоположное значение. Например, если в лесу выражение "лапотник" означает всего лишь человека, отправившегося в дорогу и по этому поводу заготовившего несколько пар лаптей, то за оградой это - насмешливое прозвище для простоватого и не слишком сообразительного деревенщины. А приоградская пословица: "Сколько волка не корми, он всё в лес смотрит" в Торме имеет совсем другую концовку: "Сколько волка не корми, а своя рубаха ближе к телу."

     В Приоградье много крупных деревень и небольших городов. Крестьяне живут небольшими сёлами и обрабатывают наделы земли, за пользование которыми князь не взымает с них платы, но зато любая торговля (в том числе продажа урожая с надела) облагается налогом. Городские жители в основном заняты различными ремеслами. Мастера объединяются в гильдии, которые в свою очередь отчисляют часть выручки в княжескую казну за право для своих членов работать в том или ином городе.

     Тормалы живут на маленьких хуторах, каждый из которых принадлежит одной семье. Хозяин хутора является безраздельным владельцем всей земли, которую он сумел расчистить и обработать, а так же всех живущих на его хуторе людей. Хозяин распределяет работы, воспитывает, наказывает, и никто не смеет ему возражать. Те, кто смеют, немедленно выгоняются с хутора вон, а в условиях Торма это почти верная смерть. У тормалов в обычае многожёнство. Связана эта практика с тем, что женщину, так же, как и её детей, рассматривают прежде всего в качестве рабочих рук. Жить на хуторе на правах жены, нося кику со знаками дома, может и овдовевшая родственница, и засидевшаяся в девках сестра хозяина, и ещё Творец знает кто. Таким образом женщины, оставшиеся почему-либо без мужа, получают кров и защиту, вовсе не обязательно являясь  при этом жёнами хозяина хутора по-настоящему. Точно так же все дети, рождённые на хуторе, считаются детьми хозяина, хоть далеко не всегда это так. Взрослые сыновья чаще всего, женившись, отделяются от отцовской семьи и отстраивают собственный хутор. Реже женатый сын может остаться жить на родительском хуторе, но до самой смерти хозяина он будет считаться младшим, во всём подчиняться отцу, и его жена формально тоже будет считаться женой отца. Ещё реже случается, что жениха принимают в семью невесты. Положение примака в доме незавидное: он даже после смерти большака остаётся в подчинённом положении, переходя вместе с прочим живым имуществом дома к наследующему хутор сыну хозяина. Так что на такое решаются только уж в совсем крайней нужде или в случае, когда у отца невесты вообще нет сыновей.

     Вера у тормалов и приоградцев на первый взгляд одинаковая. И те, и другие верят в Творца, Пресветлого Маэля, Деву Луну и Древнего Ящера. Если отбросить в сторону подробности, то выходит, что Творец сотворил мир, накрыл его небесным сводом и установил на спину Древнего Ящера, плавающего в изначальном океане. Для охраны этой странной конструкции Он так же создал себе двух помощников - Пресветлого Маэля и Деву Луну - которые должны приглядывать за всем, что происходит с живущими в мире существами, как во время их жизни, так и после смерти. Пресветлый Маэль присматривает за миром днём, а Дева Луна - ночью, но так как она по своей женской природе очень любопытна, то часто её глаз можно увидеть на небе и днём. Каждый из небесных помощников глядит одним глазом в часть мира, предназначенную для живых, а другим - в загробную часть, заодно освещая обе льющимся из глаз светом. Увидеть одновременно оба глаза Пресветлого Маэля существо этого мира может только в миг перехода с одной стороны на другую.

     Это то, что есть в вере тормалов и приоградцев общего. А теперь о различиях. Тормалы считают Творца личностью безответственной и довольно легкомысленной, сотворившей мир ради забавы. По их представлениям, вдоволь наигравшись, Он просто потерял к своему творению интерес и отправился дальше, обустраивать новые миры и баламутить изначальный океан. Таким образом получается, что почитать Его и обращаться к Нему с просьбами и молитвами - дело абсолютно пустое и безнадёжное. В верованиях же приоградцев Творец предстаёт мудрым и заботливым высшим существом, которое радеет о своём мире, но из сострадания к живущим в нём существам не спешит вмешиваться в его дела. Верующие обращаются в молитвах к Творцу, прося очистить их разум и подсказать верное решение в сложной ситуации.

     Отношение к небесным помощникам тоже весьма разнится. В представлениях тормалов Маэль - суровый и карающий судья. Неправедные дела людей заставляют его гневаться, и от этого наступает сушь. Когда гнев Маэля становится столь жарким, что всё живое должно умереть, Дева Луна со слезами уговаривает его простить грешников, дать им ещё один круг на исправление. Небесная Дева плачет, а на земле наступает хлябь, озёра и реки переполняются её слезами. Тогда сердце Маэля смягчается, и наступает новый круг, а вместе с ним и благодатный травостав. Получается, что беспокоить небесных помощников молитвами и просьбами так же бесполезно, как и Творца. Единственное, что человек может сделать - это как можно меньше грешить, раздражая их; тогда сушь и хлябь укоротятся, а травостав продлится дольше. Если же настанет день, когда даже слёзы Девы Луны не убедят Маэля смилостивиться, травостав больше не придёт и настанет конец света. Новый круг у приоградцев начинается не с приходом травостава, а с первыми каплями хляби. По их мнению, в хлябь Пресветлый Маэль отпускает миру запас воды на весь круг. Сперва воды даже слишком много, потом растения, животные и люди принимаются тратить влагу, не задумываясь о будущем, и вот, наконец наступает момент, когда всё отпущенное истрачено. Сушь - расплата за легкомыслие и расточительство, время смирения и покаяния.