Проблема для некроманта 2

1

Сквозь закрытые веки пробился яркий электрический свет. Я выругалась, отгоняя отчетливое ощущение дежавю[1]. Если сейчас рядом опять обнаружится незнакомый мужик, сяду в позу лотоса и начну созерцать свой пуп. Или для разнообразия будет женщина, ведь в этот-то раз меня убил не мужик? Тогда тем более с места не сдвинусь, девочки меня никогда не интересовали.

— Очнулась, — выдохнул рядом кто-то, и я поняла, что ругалась вовсе не про себя. А еще — что горло не болело, и…

Глаза распахнулись сами. Светлые волосы с едва заметным рыжеватым отливом, серые глаза, в которых сейчас отражалось неимоверное облегчение. Винсент! Не веря себе, я коснулась его щеки. Теплый. Живой. Настоящий. Или нет? Забыв обо всем, я начала ощупывать его, точно безумная или слепая. Провела пальцами по бровям, по лбу, зарылась в волосы, снова погладила щеки, чувствуя, как кожу покалывает отросшая за день щетина, коснулась губ. Настоящий?

Он перехватил мои запястья.

— Инга! Ты не в себе? Или забыла? Это я…

«Вижу», — хотела сказать я, но не получилось выговорить ни звука, с дрожащих губ сорвался всхлип. Винсент притянул меня к себе, усадив на край помоста у окна, и я ткнулась лицом в бархат его камзола, захлебываясь слезами и безуспешно пытаясь унять рыдания.

— Все, — голос его дрожал. — Все хорошо. Все кончилось. Я здесь.

Он баюкал меня как маленькую, прижимал к себе, гладил по волосам, спине, шептал невнятные утешения, а я тряслась, кусая губы, чтобы унять слезы. Безуспешно. Странно, в первый раз меня так не колотило, и когда мы оба чуть не погибли под развалинами, мне удалось не закатить истерику. Или просто всему есть предел, и моя психика исчерпала лимит прочности?

Винсент вдруг замолчал, напрягшись. Я обернулась.

Оказывается, модистка тоже здесь. Полусидела у дальней стены, руки были связаны впереди обрывком зеленого атласа. По скуле расплывался синяк. Женщина шевельнулась, в пальцах появились маленькие ножницы с острыми концами. Винсент, разжав объятья, дернулся — но прежде, чем успел что-нибудь сделать, Корси вонзила ножницы себе в шею, четко в артерию. Кровь выплеснулась фонтаном. Рефлексы сработали прежде разума, я рванулась к модистке — пережать артерию, пока не поздно! Винсент перехватил, снова прижал к себе, уткнув лицом в камзол.

— Не смотри.

— Пусти! — Я дернулась, но объятья мужа превратились в стальные. — Нужно остановить кровь и расспросить…

— Расспросим. Не смотри.

Кого он намеревается расспросить? Труп? Ах, да. Я обмякла, так и не решившись открыть глаза и развернуться. Меня учили лечить. Исследовать тела. Но не молча наблюдать за тем, как живой человек истекает кровью. Хотя вряд ли эта смерть хуже той, что Корси приготовила для меня.

Меня снова затрясло.

— Какое чудо заставило тебя подняться сюда? — спросила я, все еще не отрывая лица от груди мужа.

— Не знаю. Просто вдруг словно толкнуло что-то, а потом увидел, веревку на твоей шее и лицо. — Его заметно передернуло. Да уж, так себе зрелище. — Не глазами увидел, а будто внутри головы. Не понимаю, как…

Значит, перед смертью был не глюк, а мой дар в самом деле тянулся к Винсенту, пытаясь позвать. И у дара — или у меня — получилось.

— Снял экран и сперва решил, что схожу с ума, потом — что лучше выставлю себя безумцем, чем… — Винсент неровно вздохнул, обняв меня так крепко, что я пискнула. — Еле успел… — Он добавил совсем другим тоном: — Все.

Я подняла голову, не торопясь разворачиваться.

— За что? Чем я ей помешала?

— Не знаю. — муж извлек из рукава платок, начал осторожно промокать мне лицо. — Расспросим и узнаем.

Он отнял платок от моего лица — белоснежный батист пятнала кровь. А это еще откуда?

— Носом пошла, — ответил он на мое безмолвное удивление.

Ах, да… так бывает. Вот откуда металлический вкус во рту. Я отобрала у Винсента платок, зачем-то стала затирать влажное пятно на камзоле — там, где я прижималась лицом. На черном кровь не выделялась, и все равно…

— Успокойся. — Муж поймал мое запястье. — Вернемся домой и все вычищу. Можно бы и сейчас, но лучше без лишней магии, пока дознаватель здесь все не осмотрит. — Он промокнул кровавое пятно на моей груди, снова сунул платок в рукав. Протянул мне платье.

— Оденься.

Я послушно натянула платье, ругнулась, когда и на нем проступило кровавое пятно. Дознаватель… Ох, получается, еще ничего не закончилось, и неизвестно, когда закончится. Додумать я не успела, от двери донесся истошный визг, так что я подпрыгнула.

— Стоять! — рявкнул Винсент, и я подпрыгнула еще раз. Визг оборвался. — Зайди, закрой дверь, сядь вон на тот стул и молчи.

Ответом ему был мягкий шлепок, точно мешок на пол бросили. Муж выругался. Я, наконец, развернулась к комнате. В ее центре валялась веревка — та самая, — и меня передернуло от одного взгляда на нее. У стены, скрючилась в луже крови модистка. А у входной двери лежала в обмороке девушка, которая нас встретила.

Я поднялась с помоста — похоже, муж уложил меня на него, когда вырвал из рук убийцы. На миг закружилась голова, я замотала ей, дожидаясь, пока пройдет звон в ушах. Тем временем Винсент, не слишком церемонясь, перекинул обморочную девицу через плечо, сгрузил на помост неподалеку от меня.

— Привести ее в чувство? — спросила я.

— Не стоит, пусть полежит тихо. Пригляди за ней пару минут, а то как бы еще каких сюрпризов не случилось.

Он снял с шеи вестника, сказал серебристому ворону.

— Найди дознавателя Освальда Аргентина. Скажи: госпожа Корси, модистка, пыталась убить жену профессора Винсента Оркана.

Вспышка, ворон исчез. В следующий миг перед нами повис серебристый воробей, и в комнате раздался незнакомый мужской голос.

— Винсент, что за бред? На кой ляд госпоже Корси убивать твою супругу?

— Именно это я и хочу узнать.

— Она ничего не придумала? У новобрачных бывают странные капризы.

— Если удавка на шее теперь называется капризом, то, да, у моей жены действительно странные капризы.

2

На лестнице раздались шаги, дверь открылась. Первым вошел мужчина, возраст которого мне навскидку определить не удалось. Лет тридцать, если смотреть только в лицо, но седые виски накидывали еще десятка полтора, а заглянув в глаза, можно было и еще один десяток добавить.

— Теперь понятно, почему там на потолке кровь, — заявил он вместо приветствия. Поклонился изящно, точно на балу. — Винсент, представь меня своей жене.

— Освальд Аргентин, университетский дознаватель. Моя жена Инга Оркан.

— Счастлив знакомству, госпожа, хотя его обстоятельства оставляют желать лучшего, — снова поклонился он.

— Взаимно. — Я вернула поклон.

Выпрямившись, поймала на себе яростный взгляд генерала инквизитора, входящего в комнату. Да что ты будешь делать, опять сам явился! Что у них за манера по любому поводу начальство звать? Ладно, когда факультет взорвали, по такому случаю и министр может явиться, изображать бурную деятельность. А сейчас-то? Хотя если госпожа Корси — местная Коко Шанель… Ну почему, почему я вечно оказываюсь по уши в неприятностях? Вот чуяла же, надо домой ехать, подождали бы платья!

Клаус тоже не стал тратить время на приветствия.

— Снова ты! Что ты натворила в этот раз?

— Я тоже рада вас видеть, господин генерал-инквизитор, — мило улыбнулась я, сильнее сжимая пальцы мужа.

Следом за инквизитором вошли еще двое, с почти одинаковыми папками в руках. Лохматый парень пододвинулся ближе к дознавателю, белобрысый мужчина замер за спиной инквизитора.

Тот оглядел комнату, присвистнул.

— А это еще кто? — длинный палец с выраженными суставами ткнул в сторону служанки. Девчонка побелела.

— Я работаю… работала у госпожи Корси…

— Служанка, — спокойно произнес Винсент. — Клаус, не пугайте девушку, она ни при чем.

— Это мне решать, — инквизитор обернулся к Освальду. — Господин дознаватель, я настаиваю на том, чтобы разделить подозреваемых и допросить по одному. Я бы начал с женщины, а вы, например, — со служанки. Потом просто обменяемся показаниями, чтобы дело пошло быстрее.

Дознаватель поморщился, но прежде, чем успел сказать хоть слово, вмешался Винсент:

— Нет. — Он крепче сжал мою руку. — Как единственный законный представитель своей жены, я против. Генерал-инквизитор очень настойчиво ее преследует по неведомой мне причине, и я не оставлю Ингу наедине с ним.

— На что вы намекаете?! — взвился инквизитор.

— Я не намекаю, а говорю прямо: с момента первой встречи вы засыпаете Ингу нелепыми обвинениями. Я не позволю вам ее запугивать или любым другим методом принуждать признаваться в том, чего она не совершала.

— Клевета! Я лишь делаю то, что обязан делать! И вы не можете защищать ее интересы, будучи подозреваемым в убийстве!

Винсент приподнял бровь.

— А вы уже решили, что это убийство? Не осмотрев труп и не расспросив свидетелей?

— Будучи свидетелем, тоже не можете защищать интересы тех, кто замешан в деле вместе с вами.

Дознаватель, с любопытством наблюдавший за перепалкой, решил, наконец, вмешаться:

— Бросьте, Клаус. Даже если все было не так, как сообщил нам профессор Оркан, вы полагаете, что они с женой не успели обо всем договориться, пока мы сюда ехали? За это время можно было и труп припрятать, и самим сбежать на край света.

— И все же я настаиваю.

— Хорошо, — пожал плечами Винсент. — Если вам не жаль своего и нашего времени, я пошлю… скажем, за профессором Стерри. Или за Ноем Дрейком. Я доверяю и тому и другому, да и вы знакомы с обоими.

На лице инквизитора появились сомнения, и тут снова подал голос дознаватель:

— Нам в любом случае понадобятся свидетели, когда дело дойдет до расспроса тела. Так что я не против послать за ними. Но я категорически против того, чтобы терять время, по два раза расспрашивая одного и того же человека. Беспокоить старика, наверное, не стоит, так что я бы отправил вестника к Ною Дрейку, а пока он едет, мы с вами, Клаус, могли бы расспросить, например, профессора.

— И оставить женщин без присмотра?

— Парни приглядят. Думаете, они не справятся с двумя девицами?

Клаус ругнулся себе под нос и махнул рукой.

— Хорошо, не будем никого беспокоить. Они действительно наверняка успели сговориться.

— А наши помощники могут быть и свидетелями, верно? — доброжелательно улыбнулся Освальд. — В самом деле, почему бы нам не обменяться записями. Ваш помощник засвидетельствует мои и наоборот. Или будем искать грамотных соседей, чтобы стали свидетелями?

Инквизитор махнул рукой с видом «делайте что хотите», казалось, потеряв ко мне всякий интерес. Словно ему очень хотелось допросить — или в самом деле запугать — меня без посторонних, а когда это не удалось, стало неважным и все остальное.

Или у меня паранойя? Вполне может быть, учитывая обстоятельства. От этого типа я готова ждать любой пакости. Знать бы, за что он на меня так взъелся.

— Тогда начнем с осмотра? — дознаватель потер руки, словно предвкушая нечто интересное.

У меня в голове сами собой начали складываться строчки полицейского протокола: «Местом осмотра является комната, расположенная на втором этаже трехэтажного дома…» Да уж, куда как интересно.

Вместо ответа инквизитор ткнул пальцем в сторону служанки:

— Ты! Говоришь, работаешь здесь? Что тут было?

Оба помощника раскрыли папки, достали самописки и начали строчить.

— Работаю, господин, — прошептала девушка, глядя в пол.

— Расскажи, что произошло? — перехватил инициативу дознаватель. — Не бойся, милая. Никто тебя ни в чем не винит.

Девушка шмыгнула носом и начала говорить, сбивчиво, то и дело повторяясь. Рассказ ее трудно было назвать информативным. Пришли господа, она подала чай, занялась другими делами. Потом забеспокоилась, что хозяйка долго не зовет, поднялась. Увидела. Стало дурно…

— Девчонка действительно ни при чем, — с явной неохотой согласился инквизитор, когда она замолкла.

3

Дознаватель повел рукой, тело приподнялось над полом, проплыв к центру комнаты. Юбка сдвинулась, и стало видно, что и на лодыжках у покойницы узел из тканевого лоскута.

— Кто связал ее? — поинтересовался Освальд.

— Я. — Винсент перерезал лоскут ткани на запястьях тела. — Чтобы не гадать, успею ли заметить, если она решит двинуть меня по затылку чем-то тяжелым, пока занимаюсь женой. Влетел, увидел, оглушил, сорвал с шеи Инги удавку, связал эту, чем под руку попалось, вернулся к жене, обнаружил, что она снова задыхается, о дальнейшем я уже рассказывал.

Он взял с помоста один из валяющихся там мелков, начал расчерчивать пол. Несмотря ни на что, я залюбовалась мужем. Когда работает профессионал, это и правда красиво. Ни одного лишнего движения, символы ложились быстро и четко.

Винсент отошел к стене, засветилась темно-фиолетовым разметка. Труп сел, со свистом выдохнув. То есть не выдохнув, просто места в брюшной полости стало меньше, и диафрагма поднялась вверх, выталкивая из легких воздух. Ничего сверхъестественного, но неприятно, а белобрысый помощник инквизитора и вовсе подпрыгнул, сотворяя охраняющий жест.

— Прошу вас, коллега, — указал дознаватель на труп.

Инквизитор благодарно кивнул и сразу взял быка за рога:

— Кто тебя убил?

— Я. — Голос мертвой походил и не походил на голос живой женщины. Тембр, вроде, тот же, но исчезло всякое выражение. Даже в озвучке нейросети эмоций больше.

— Чем именно?

— Ножницами.

— Покажи.

Покойница пошевелила руками.

— Нет ножниц.

— Держи. — Орудие убийства подплыло к мертвой. Та взяла ножницы так, словно руки у нее до сих пор были связаны, воткнула в шею в точности так же, как это сделала живая. Я невольно вздрогнула — вот вроде бы и знала, что второй раз фонтана крови не будет, а все равно бессознательно ждала его.

— Почему ты это сделала?

— Так надо было.

Инквизитор моргнул. Переформулировал:

— Зачем ты убила себя?

— Так надо было, — повторила мертвая с тем же выражением, ну точно заезженная пластинка.

— Кому надо было?

— Мне.

— Для чего надо? — продолжал инквизитор.

Да уж, тут для квалифицированного психолога работы не на один сеанс — выяснить, почему человек вдруг решил себя убить. А Клаус на квалифицированного психолога не тянул никак. Да может ли покойник вообще ответить на подобный вопрос? Если у мертвеца нет души, нет желаний, кроме ненасытной ненависти к тем, кто живет и дышит, которую сейчас блокирует охранная схема, может ли он понять и сформулировать, что двигало тем, кто был в этом теле?

— Чтобы умереть быстро. И без позора.

Дознаватель кивнул, точно подтверждая ее слова. Я хотела было спросить у Винсента, неужели для обвиненных в убийстве здесь принята мучительная казнь, но поймала на себе заинтересованный взгляд Освальда и промолчала. Правильно сделала, в следующий миг сообразила сама.

Почти всю историю человечества преступников пытали — либо чтобы вырвать признание, либо чтобы подтвердить его. И за умышленное убийство всегда полагалась смертная казнь. То есть, конечно, если дворянин прибьет холопа, ничего ему за это не будет. Но в нашей ситуации — мы обе маги, я — жена мага, как ни крути, мы равны. Значит, несостоявшуюся убийцу передают в руки инквизиции или светских властей. Неважно, результат один. В другое время и в другом месте я бы посочувствовала.

— Я услышал все, что хотел, — заявил инквизитор. — Прошу вас, коллега. С покушением на профессорскую жену, если оно вообще было, разбирайтесь сами, дела университета — забота университета.

— Я собирался чуть позже расспросить профессора и его супругу о взрыве в здании факультета, — сказал Освальд. — Не желаете присутствовать?

— Вчера мне недвусмысленно заявили, что это не мое дело. — Инквизитор коротко поклонился. — Дослушаю допрос трупа, и удалюсь. Я предпочитаю проводить ночи в своей постели, но из-за нее. — Он ткнул пальцем в меня, как до того — в служанку, — мне это не удавалось двое суток подряд.

— Как вам будет угодно. — Дознаватель повернулся к мертвой. — Ты пыталась убить Ингу, жену профессора?

— Я пыталась.

— Как именно?

— Задушить мерной веревкой.

— Зачем?

— Она занимает чужое место.

Я обмерла. В смысле? Она не может знать, что это не мое тело! И, как назло, инквизитор здесь!

— Что значит чужое место? — не понял Освальд.

Сердце подпрыгнула к горлу, мешая дышать, ноги подкосились. Ну вот и все…

— Она заморочила голову чужому жениху и заняла чужое место.

Я облегченно выдохнула. Не знает, да и откуда бы ей? Увидела разом окаменевшее лицо Винсента. Мелькнула жуткая догадка. Нет. Не может быть! Это только в романах обезумевшие от страсти дамы втыкают кинжалы в соперниц, неверных любовников или в самих себя. В жизни все проще. По пьяни, конечно, и ножом могут пырнуть, а обычно… Машину поцарапать, дверь изрисовать, волосенки повыдирать, подговорить парочку не слишком чистоплотных мужиков «поразвлечься». Но задушить? И не ради подруги же! Да кто вообще станет так подставляться, будучи в здравом уме и твердой памяти?

— И ты решила убить ее за это? — В голосе дознавателя проскользнуло изумление. Похоже, какие бы страсти ни кипели в стенах университета, подобное было в новинку и ему.

— Я не решила.

Освальд нахмурился.

— Ты пыталась убить Ингу за то, что она увела чужого жениха?

— Да.

— Твоего жениха?

— Нет.

— Жениха подруги?

— Да.

— Как зовут подругу?

— Мия.

— Мия Лайгон?

— Да.

На скулах Винсента появились красные пятна. Я обхватила плечи руками: бред, ну бред же!

Дознаватель остался невозмутим.

— Это она тебя надоумила?

— Нет.

— Почему ты решила убить Ингу собственноручно?

— Я не решила.

— А кто решил?

— Никто.

Освальд досадливо поморщился. В самом деле, ерунда какая-то. Никто не решил, само так получилось.

4

— Почему нет? — судя по тону голоса, Винсент от души веселился. — Скажем, существует теория что материальное вместилище памяти — мозг, в котором под воздействием пережитого опыта...

— Какая фантастическая чушь! — воскликнул дознаватель. — Все знают, что мозг слишком влажен и мягок, чтобы служить хранилищем души. Сердце — еще может быть, но мозг и нервы не более чем…

— Охладитель для тела, — буркнула я себе под нос, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. Неужели в магическом мире бытуют те же заблуждения, что когда-то имели место в нашем? Хотя почему бы и нет?

Но Винсент-то каков! Он ведь тогда не смеялся, не пытался спорить, только спрашивал и спрашивал.

Дознаватель смерил меня ошарашенным взглядом, медленно произнес:

— Теперь я верю, что вы действительно беседовали о научных теориях. Наверное, и щит держали по очереди?

— Нет, Инга только начинает учиться.

— Но тогда как ты сумел удержать его так долго?

Винсент демонстративно поднял руку с браслетом, но Освальд не отставал:

— Его бы не хватило. Никакого бы накопителя не хватило.

Муж развел руками:

— Очень жить хотелось.

— Да уж… — дознаватель помолчал. — Говоришь, ловушка на крови? Кто-то еще может подтвердить?

— Кроме меня там была только Инга, а она пока даже самые основы не изучила, — покачал головой Винсент.

— Тогда я вынужден потребовать, чтобы ты не уезжал из Джеима, пока я не разберусь в этом деле окончательно. Прости, но вопросов твой рассказ оставил больше, чем ответов.

— Понимаю, — голос Винсента звучал чересчур спокойно. — Должны ли мы оставаться дома?

— Нет. Послушай, на самом деле я не верю, что ты мог учудить нечто подобное, но…

— Но ты не играешь в «верю-не верю», — сказал муж. — Ты собираешь и анализируешь факты. А факты таковы, что сейчас я единственный некромант в городе. И кому, как не мне, выгодно, чтобы в нем не осталось конкурентов? А еще в убийстве мужа в первую очередь подозревают жену и наоборот.

— Чушь! — Дознаватель вскочил, заметался по комнате. — С какой стороны на все это ни посмотри, получается невероятная чушь! Винсент, мы много раз работали вместе, и ты последний, кого я стал бы подозревать. Но, с другой стороны, если бы ты решил стать преступником — ты был бы очень опасен. Очень.

Муж пожал плечами.

— Наверное. Мы можем идти? Инге надо прийти в себя. Да и я устал.

— Да, конечно. Из города ни ногой.

— Хорошо. Обнаружишь что-то интересное — дай знать.

Винсент подал мне руку, помогая подняться. Освальд задержался в комнате, о чем-то разговаривая с помощником, я не стала вслушиваться. Оперлась о подставленный мужем локоть, спустилась по лестнице, придерживая юбку. Наверное, я снова задрала ее чересчур высоко, но мне было плевать. Слишком уж напряженной казалась рука Винсента под моей ладонью, слишком прямой — спина.

Забравшись в карету, я хотела было пересесть к нему, обнять — и не решилась. Муж смотрел сквозь меня стеклянным взглядом. Вокруг него словно наэлектризовался воздух, коснись — и шарахнет. Вроде бы я тут вовсе ни при чем, но гроза не разбирает правых и виноватых.

Так что я молча сидела напротив мужа и старательно счищала с юбки обрывки ниток, прицепившихся к подолу в мастерской. Отцепляла одну, скатывала в шарик, прятала в кулаке, чтобы не сорить на пол кареты; выискивала взглядом следующую. Когда только успела нацеплять столько, вроде мастерская не выглядела замусоренной. В голове не осталось ни одной мысли, кроме как об этих дурацких ниточках, словно и мысли притихли, опасаясь взрыва.

Мы так и доехали, в полной тишине, нарушаемой стуком копыт. Когда открылась дверь, Винсент встрепенулся, будто проснувшись. Улыбнулся — наверное, эта улыбка должна была выглядеть беззаботной, но я мысленно поежилась. Подал руку, помогая выбраться из кареты.

— Что там у тебя?

Я разжала ладонь. Порыв ветра унес спутанный шарик ниток. Винсент промолчал. Подхватив под руку, повел к двери. У ступеней крыльца замешкался.

— Дай ключ, пожалуйста.

Я стянула с пальца кольцо, сплетенное из перевитых золотых нитей. Винсент положил его себе на ладонь. Я вдруг увидела, что дом опутан разноцветной сетью заклятий, точно коконом. Вот он колыхнулся, отпочковал пузырек. Переливающаяся точно мыльный пузырь сфера подлетела к кольцу, обволокла его. Разноцветные нити заклятия растеклись по золотым нитям украшения, вспыхнули и исчезли.

— Держи, — муж вернул мне кольцо.

— Как им пользоваться?

Я помнила, что Кэри прикладывала кольцо к двери, прежде чем взяться за ручку, но Винсент сказал, что носить на пальце будет удобней.

— Просто надевай, выходя на улицу, и когда, вернувшись, начнешь открывать дверь, дом тебя узнает.

Я помнила, что согласно этикету, дверь передо мной должен открыть мужчина, но надо же было проверить! Когда я коснулась ручки, меня на миг словно окутала теплая шаль. Сами собой развернулись плечи, стало тепло и спокойно, но в следующее мгновение наваждение исчезло. Жаль.

— Надо же, — изумился Винсент, заходя вслед за мной. — Похоже, дом принял бы тебя и без ключа.

Странно. Впрочем…

— Кто накладывал чары?

— Я.

— Может быть, дело в даре? Он у нас одинаков.

— Нет, я приглашал в гости коллег, и…

Он осекся, лицо снова приобрело нечитаемое выражение, и снова мне стало неуютно. Была бы кошкой — вздыбила бы шерсть и выгнула спину. Захотелось сбежать, спрятаться, пока не минует буря. Я отступила на шаг, подбирая слова, чтобы пожелать доброй ночи и скрыться в спальне. Даже рот открыла, а потом разум захлестнула волна ярости.

Да какого рожна! Почему я должна бояться и прятаться от него, чтобы не попасть под горячую руку? В конце концов, я ни в чем не виновата, это меня едва не задушили! Подруга его бывшей, между прочим! И пусть только попробует на мне сорваться, я сама на ком хочешь… Убью. Пусть только рот раскроет — убью, и плевать на последствия!

5

— Да. — Я тихонько вздохнула. Его объятья остались теплыми, в них по-прежнему хотелось задержаться, но исчезло что-то неуловимое, что-то, что нас связывало.

— Вот, значит, почему дом тебя принял.

— Потому что твой дар принял меня?

— Или твой — меня. Кто теперь разберет?

— Снова скажешь, что ни о чем подобном не слышал? — Я мягко высвободилась.

— Скажу. Кое-какие идеи у меня есть, но… — муж вздохнул. — Сейчас я не в состоянии толком их обдумать, не то чтобы проверять.

Я улыбнулась, вспомнив обещанную «серию экспериментов». Надеюсь, результаты первых опытов Винсент фиксирует лишь в памяти. Но я, пожалуй, тоже не в настроении сейчас. И одновременно хочется быть рядом с мужем.

— Можно я останусь сегодня в твоей спальне? Одной мне будет неуютно.

В первый раз на шок от насильственной смерти наложилось потрясение от нового мира и проблемы адаптации, которые заняли все мои мысли. Во второй пищу для раздумий и волнений подкинуло внезапное замужество. А сейчас почему-то думалось не о счастливом спасении, а о том, сколько ненависти, оказывается, на меня направлено — и ненависти деятельной. От этого становилось жутко. Не настолько, чтобы подпрыгивать от каждой тени, и все-таки сегодня мне нужен рядом кто-то живой и теплый.

— Я сам хотел тебя об этом попросить. — Винсент снова обнял меня. — Чтобы не бегать каждый час проверять, все ли в порядке.

Я поежилась.

— Разве дома не безопасно?

— Совершенно безопасно. Но я понимаю это разумом, а тревога не проходит. Я был уверен, что в мастерской Корси совершенно безопасно… — На его лице заиграли желваки. — Впрочем, незачем тебе об этом напоминать. Освальд прав, все это выглядит как сущий бред. — Он разжал объятья. — Погоди немного.

Муж снял с шеи вестника.

— Найди профессора Йона Стерри. Если он спит, не буди. Если нет, передай, что мы с женой хотели бы нанести ему визит утром.

Вспышка. Прежде чем я успела переспросить, перед нами появился филин, маленький, в размахе крыльев не больше тетрадного листа.

— Винсент, что случилось? — спросила птица дребезжащим старческим голосом.

— Долгая история. Вы примете нас утром?

— Я приеду сейчас.

— Я вовсе не хотел…

— Брось, в моем возрасте больше всего докучают бессонница и скука, ей навеянная. Ты избавил меня по крайней мере от второй. Сейчас буду.

Мы переглянулись.

— Дрессировал, говоришь? — не удержалась я.

Есть люди, которые помчатся к ветеринару в любое время суток, если заболел домашний питомец. Другие даже к близкому родственнику не сорвутся среди ночи, пока их прямо не попросили помочь. Сейчас Винсент ни о чем не просил, но его наставник все же собрался приехать, не дожидаясь утра.

— Дрессировал, — подтвердил муж. — Я был зверенышем, который всех ненавидит и хочет лишь выжить.

В самом деле, едва ли во время знакомства с наставником он схватился за нож в первый раз. Нет, пожалуй, я не хочу знать, какие демоны прячутся в душе Винсента. Впрочем, сейчас это не самое важное.

— Как я должна встречать гостя? Где? Вино, закуски? Сколько у нас времени?

— Минут двадцать. В малой гостиной. Вино профессор предпочитает крепкое хлебное…

Водку? Похоже на то.

— …говорит, что от виноградного у него изжога. Насчет закусок — есть пироги. Могу тебе помочь собрать на стол, если хочешь.

— Хочу.

Зря я подозревала, что еда из стазисного ящика никуда не годится. Пироги, которые Винсент сложил туда утром, до сих пор были горячими, хотя лежавший рядом кусок сливочного масла оставался твердым. От запаха заурчало в животе, даром что утром я это уже ела. И все-таки ограничиваться одним блюдом как-то неловко даже несмотря на то, что ночь на дворе. Ладно бы подружка приехала с бутылкой и утешением.

Я быстро перебрала содержимое сундука и обычных ящиков с припасами, сунулась туда, где Кэри хранила кухонные принадлежности. Не знаю, чья это заслуга — поденщицы или хозяина дома, но на кухне хватало и продуктов, и специй, и посуды.

— К чесноку ты как относишься? — поинтересовалась я. — И профессор?

— Я не вампир, — ухмыльнулся Винсент. — Профессор, насколько мне известно, тоже.

Вот и отлично. Значит, фаршированные яйца. Часть — желток с горчицей и майонезом, часть — с сыром и чесноком, под водку самое то. Сами яйца Кэри сварила еще с утра, взбить майонез — дело пяти минут, чем я и занялась, пока муж нарезал запеченный окорок; а горчица уже была заварена в горшочке.

Винсент утащил у меня из-под рук начиненную половинку яйца, одобрительно кивнул, откусив.

— Интересно, — сказал он, дожевав. — Мне нравится. Что ты будешь пить?

— Зависит от того, собираетесь ли вы выпить или напиться.

Замахнуть рюмку я не против, а пить на равных с мужчинами даже пытаться не стану, тем более, что пока не поняла, как реагирую на алкоголь. Все прошлые знания и привычки остались в другом мире.

— Я хотел посоветоваться с наставником, а для этого нужна ясная голова.

Муж водрузил на поднос серебряный кувшин и две такие же стопки.

— Тогда то же, что и вы.

Кивнув, Винсент добавил еще одну стопку, выставил на поднос тарелки с едой. И, точно гость только этого и дожидался, позвонили невидимые колокольчики.

— Пойдем, — муж протянул мне руку. — Я открыл дверь, но не встретить наставника будет невежливо.

Зайдя в дом, профессор окинул нас обоих быстрым взглядом, и на его лице промелькнуло облегчение.

— По крайней мере, оба живы и выглядите здоровыми, — сказал он после того, как мы обменялись приветствиями.

— Да, Предвечная уберегла. — ответил Винсент. Жестом предложил гостю пройти в дом.

Стерри неодобрительно покачал головой, глядя на картину, валяющуюся на полу, муж, кажется смутился. Накрыл ладонью разбитую руку, а когда убрал, кровь с костяшек исчезла и кожа заросла. Ну будто школьник, которому очень важно, что о нем подумает любимый учитель. Хотя в каком-то смысле так оно и было.

6

Муж тоже уложился в несколько предложений. Сидел, скучал, потом словно что-то толкнуло. При этих словах Стерри вскинулся, но, когда Винсент прервался, ожидая вопросов, махнул рукой — дескать, продолжай, и тот продолжил. Снял, значит, перстень, ужаснулся тому, что почувствовал, и рванулся на помощь.

Сказанное трупом профессор заставил воспроизвести дословно. В прямом смысле — слово в слово, по три раза переспрашивая, уточняя формулировки. От этого дотошного допроса у меня начали закипать мозги, муж оставался невозмутимым. Занятно, у нас обоих оказалась отличная память на подробности, потому что, слушая его, я не нашла расхождения с собственными воспоминаниями. Профессия обязывает, видимо.

Наконец, Стерри, оставил Винсента в покое. Тяжело замолчал, так что я поежилась под его взглядом. Муж напрягся. Профессор, меж тем, не спрашивая сам плеснул себе в стопку, выпил не закусывая и подался вперед, тяжело оперевшись ладонями о стол.

— И ты, значит, решил, что ректор подговорила подругу убить соперницу? Потому и заметался, точно курица с отрубленной башкой?

Винсент кивнул, и профессор рявкнул:

— Надо было не кулаками в стенку стучать, а головой с разбегу! Может, когда искры из глаз посыпались бы, увидел бы, что на тебе свет клином не сошелся!

— А что я должен был подумать? — взвился Винсент.

— Да ты вообще не думал! Ты от гонора надувался — две такие бабы из-за тебя сцепились! Потому что если бы задумался хоть на миг, понял бы, что Мия сука зубастая, но не дура! Дуру ученый совет ректором не поставит! И Корси не дура! А это покушение выглядит запредельной глупостью!

На лице Винсента возмущение сменилось растерянностью, а потом муж спрятал лицо в ладони глухо застонав. Видимо, понял, что именно упустил. Профессор, меж тем, не унимался.

— Хорошо, придушила Корси твою жену. Дальше как ей себя вести? Сделать вид, что жертва сама в веревке запуталась? Подвесить тело к потолку, дескать, отлучилась на минуту, а в это время счастливая новобрачная руки на себя наложила? Спрятать труп и заявить, что клиентка сбежала через заднюю дверь невесть куда? Поднять и вернуть тебе, авось не заметишь разницы? На что она, по-твоему, рассчитывала? Полагала, будто ты так обрадуешься вновь обретенной свободе, что сам поторопишься избавиться от тела, осыпав убийцу благодарностями?

— Хватит. Пожалуйста, — не выдержала я. — Все ошибаются.

— Такие ошибки простительны соплячке вроде тебя! — снова рявкнул Стерри. — Это вам, девкам, нравится, когда из-за вас перья во все стороны летят. А он — взрослый мужик, профессор некромантии, думать должен, а не хвост распускать павлином! Ладно бы пацан, понятно бы было, почему на уме только, что хрен стоит и баб кругом…

— Довольно! — Винсент вскочил, едва не опрокинув стол. Я сжалась на стуле — его гнев шарахнул по мне незримой волной, на миг оглушив. Стерри остался недвижим, глядя на воспитанника снизу вверх. Какое-то время они молча сверлили друг друга взглядами. Наконец, Винсент разжал кулаки, медленно сел.

Интересно, со своими студентами профессор так же общается? Тогда, пожалуй, поищу другого преподавателя этикета. Мои мозги работают куда лучше, когда на меня не орут. Стерри, похоже, заметил мое возмущение прежде, чем я сумела справиться с лицом.

— Не смотри на меня так, — совершенно другим тоном сказал профессор. — Кому много дано, с того много и спросится, а Винсент — очень талантливый мальчик.

— Интересный способ развивать талант: тыкать мордой, будто щенка в лужу, — не удержалась я. — Еще можно розги попробовать. Некоторые считают, что стимуляция большой ягодичной мышцы рефлекторно улучшает мозговое кровообращение.

Стерри усмехнулся, и я поняла, что он добился своего — вынудил меня сбросить маску тихони, предпочитающей помалкивать при мужчинах. Ну что ж, я не тихоня и никогда ей не была. Наверняка муж не нуждался в моей защите, но и смолчать я не могла.

— Не надо. — Винсент упорно сверлил взглядом стол. — Если бы я сразу сообразил посмотреть, не подчинен ли разум Корси, возможно, сейчас у нас были бы ответы. А так…

— А так ты по-прежнему остаешься единственным обученным некромантом Джеима, и над твоей головой по-прежнему висит топор. — Негромко произнес профессор. — Прости меня, мальчик. Я накричал не на тебя, а на свой страх.

Муж поднял голову.

— Вы поняли?

— Давно. Ждал, когда ты придешь ко мне с этим, хотя, видит Предвечная, пока я не соображу, что происходит и как тебе помочь. Могу разве что заставить Мию сляпать направление в Каэрт или еще куда подальше, разрабатывать какой-нибудь никому не нужный проект.

— Невозможно бегать вечно. Хотя жену я бы отослал.

— Я не поеду. Без тебя не поеду! — Я вцепилась в руку мужа, как будто меня собирались отправить в дальние края прямо сейчас.

Винсент невесело усмехнулся. Я потянулась к нему — обнять, утешить — и вместе со мной колыхнулся дар. Вспомнила, что мы не одни, оборвав движение на середине. Снова повернулась к гостю — и снова заметила очень странный взгляд профессора, точно он подозревал меня в чем-то. Но прежде, чем я успела всерьез над этим задуматься, Стерри обратился ко мне:

— Допустим, некромант не успел обследовать живую. Что нужно было спросить у мертвой?

Я моргнула, соображая, почему профессора вдруг заинтересовало именно мое мнение.

— Я, конечно, не дознаватель… — начала было я, и Винсент тут же перебил.

— Инга не разбирается в таких вещах.

Это что за поворот? Я бросила на мужа быстрый взгляд, но лицо его было непроницаемым.

— Может, позволишь твоей жене говорить самой за себя? — вкрадчиво произнес Стерри.

Муж, кажется, именно этого и не хочет. Почему? Что случилось?

— Мне в самом деле не хватает знаний для того, чтобы сделать выводы, — попыталась я потянуть время.

Хоть бы взглядом дал понять, что не так! Но Винсент смотрел на наставника, не на меня. А наставник, кажется снова начал заводиться.

7

Если целью была я…

— Если намеревались убить именно меня, не помешало бы спросить, кто был у модистки сегодня.

— Почему сегодня? — Профессор заговорил быстро, отрывисто, словно специально, чтобы я не успела обдумать ответ. Впрочем, тут и думать было не о чем.

— До вчерашнего вечера никому бы и в голову не взбрело, что я могу у нее появиться. По большому счету, меня и не знал никто. Значит, эту личную вещь забрали сегодня.

— Другие варианты?

Я пожала плечами.

— Пока Винс… профессор Оркан не взял меня в жены в присутствии половины университета…

— Четверти, от силы. — Стерри усмехнулся, но взгляд его не смеялся, оставаясь внимательным и жестким. — Но ты права, сегодня там только о вас и говорили…

Винсент поморщился, словно у него заныли все зубы разом.

— Неважно, половины или четверти. — продолжала я. — Важно, что до того времени я была никем, и вдруг без повода, попытка убийства… собственно, поэтому мне сразу не бросились в глаза те неувязки, о которых вы говорили. Растерялась от неожиданности.

А еще не знала, какие тут законы. В нашем мире много веков подряд аристократ мог убить простолюдина и отделаться порицанием и копеечным штрафом. Может, пока я не полноправный маг, моя жизнь и ломаного гроша не стоит?

— Они не бросились тебе в глаза потому, что ты вряд ли была в состоянии анализировать после того, как едва не погибла, — вмешался муж. — А сейчас ты наверняка слишком устала, чтобы упорно думать. Иди спать, мы поразмыслим над этим без тебя, а завтра…

— Уже сегодня, — перебил его Стерри. — Инга, ты в самом деле устала? Говоришь связно, соображаешь быстро.

Я едва не брякнула, что вполне бодра и вообще, какого рожна муж так явно хочет меня отослать? Но до сих пор он явно знал, что делает, даже когда я не сразу понимала, что к чему. Наверное, и сейчас знает.

— Да, — я позволила себе на пару мгновений расслабить спину, ссутулившись. — Мне так и не удалось отдохнуть после всех волнений, приятных, — я коснулась руки мужа, заглянула ему в глаза, пытаясь понять, что у него на уме. Тщетно. Проще мысли статуи понять. — …и жутких, которые не хотелось бы обсуждать.

— Но ты уже их обсуждаешь. Так что потерпи еще немного, скоро закончим, — профессор бросил быстрый взгляд на Винсента. — Кому ты не доверяешь, мне или своей жене?

— Я верю вам обоим, как себе самому, — все так же сухо произнес муж. — Но если ты считаешь, что мне нравится слушать, как жена выискивает мои ошибки, подумай еще раз.

Так дело в этом? Задетое самолюбие — штука страшная, а наставник еще и наорал на Винсента при мне. Но глупеть поздно, остается попытаться сгладить острые углы, сообразить бы только как.

Как меня угораздило влюбиться в человека, которого я почти не знаю? Что может успокоить его?

— Никому такое не понравится, — подтвердил Стерри. — Но и тебе придется потерпеть. На ошибках учатся, и не лишай такой возможности ни себя, ни Ингу. — Он снова переключился на меня. — Продолжай, девочка.

На чем там я остановилась?

— Словом, на мне свет клином не сошелся, и потому куда вероятней, что метили в кого-то другого. Может быть, изначальной целью был Винсент, он ведь вчера посещал Корси не в первый раз. Или даже не Винсента хотели убить, а любого некроманта города.

— До тебя в Джеиме не было женщин с даром некроманта.

— Я помню. Но судя по тому, как нас вчера встретили, дама со спутником для госпожи Корси не редкость. И неважно, одного ли круга пара, или мужчина привез содержанку… важно, что в этом месте бывают многие маги, в том числе и некроманты. И если так, если я оказалась не целью, а просто некромантом сферическим в вакууме, расспрашивать о гостях модистки бесполезно: кто знает, когда утащили какую-нибудь личную вещь и насколько личной она была?

— В вакууме? — переспросил Стерри.

Я похолодела. Так вот чего боялся Винсент, и вот почему он хотел меня отослать! А до того я брякнула про большую ягодичную мышцу. И про рефлексы. Открыли ли тут рефлексы? Лучше бы муж вместо того, чтобы пытаться держать меня подальше от профессора, какое-нибудь заклятье немоты наложил. Невозможно же ежесекундно контролировать каждую свою мысль, каждое слово.

Ну что ж, придется снова включать режим амнезии. Хотя с Винсентом не прокатило, а Стерри намного старше, опытней и явно нескоро выживет из ума. Разве что с помощью мужа удастся отболтаться…

— Ты тоже читала об опытах с чашей и трубкой, наполненной ртутью? — не унимался профессор.

Нет, в эту ловушку я не попадусь.

— Я не умею читать.

— Некромант сферический в вакууме, — медленно процитировал Стерри.

— Не знаю, откуда я это подцепила. — Я демонстративно оглядела себя, намекая на простое платье. Взгляд зацепился за кровавое пятно на груди: надо бы застирать. — Может быть, прислуживала кому-то образованному, нахваталась словечек, которые сама не понимаю.

Я развела руками. Делать глупое лицо не стала — все равно профессор не купится на растерянный взгляд широко распахнутых глаз.

— Будем надеяться, что память вернется, — вмешался Винсент.

— Будем надеяться, — согласился с ним Стерри. — Возвращаясь к предмету нашего обсуждения. Я не думаю, что целью был любой некромант Джеима. С мужчиной Корси бы не справилась.

Я пожала плечами:

— Мужчине куда проще подсыпать яд в чай или вино.

— У большинства растительных ядов неприятный вкус, — быстро, словно отбивая подачу, возразил профессор.

— Мышьяк не имеет ни вкуса, ни запаха.

Не то чтобы мне хотелось непременно доказать, что целили не в меня, или переспорить Стерри. Но любую гипотезу нужно обдумать как следует, прежде чем отвергнуть, а не подгонять факты под желаемые. И думать куда удобнее, когда аргументы «против» услужливо подкидывают другие.

— Мышьяк действует не сразу, при первых признаках недомогания жертва позовет целителя, и все обойдется, — возразил профессор. — То же касается и многих других ядов.