Проданная монстру

Глава 1

Я всегда мечтала быть смелой и решительной, такой, какой была моя старшая сестра, но сегодня убедилась в том, что являюсь жалкой трусихой. Вот уже второй час я сижу в автомобиле, наблюдая за парковкой ночного клуба, за парочками, компаниями, входящими и выходящими внутрь, веселыми, беззаботными и флиртующими. Мне надо туда. В этот клуб. Хотя я ни разу в жизни не бывала в подобном заведении. Я не хочу туда идти, от одной мысли о том, что должна сейчас вылезти из уютного салона своего автомобиля, кожа покрывается мурашками. 
Я одета подобающе заведению - серебристый топ, не оставляющий простора воображению и обтягивающие черные кожаные штаны, придающие мне немного уверенности. В повседневной жизни я предпочитаю максимально закрытые вещи. Так чувствую себя более защищенной. Может, это потому что моя кожа слишком тонкая? От малейшего прикосновения на ней могут появиться синяки, крайне легко порезаться даже обычным листом бумаги… 
Никогда не думала, что мне выпадет такое испытание – встреча с демоном прошлого. Но разговор с тетей не оставил мне выбора. То, как она собирала меня на эту встречу – внушало ужас. Почти как на панель: Накрасься как следует, глаза поярче, губы – влажным блеском, чтобы манили… Нет, я понимаю, что тетя Инга просто в панике, и что наше положение критическое. Но никогда не думала, что мне придется взять удар на себя. 
Я послушно выполняла все указания Инги, потому что спорить с ней бесполезно. Но в глубине души была убеждена – никакой макияж, никакая одежда не смогут заставить передумать Давида Бахрамова, если он что-то решил. А решил он, похоже, добить нас. Как бы ни звучало страшно – в прямом смысле этого слова… 
На этой мысли я замираю, потому что мужчина, спешащий в клуб в одиночестве, напоминает Давида… В груди начинает что-то дрожать, ладони влажнеют. Трусиха! Жалкая трусиха! – обзываю себя мысленно, начинаю злиться, и становится немного легче. 
Я обозналась, это не он, поэтому отпускает. Я – идиотка. Давид, скорее всего, уже внутри клуба. Я не жду его, а лишь оттягиваю время, купаюсь в жалости к себе, в болезненных виденьях прошлого. Еще одна шумная веселая компания проходит мимо. Веселье... То, чего в моей жизни было так мало. Почти незнакомое мне чувство. В детстве я слишком остро ощущала окружающий мир. Поэтому, почти всегда находилась вне зоны комфорта. Воспринимала любую мелочь болезненно. Будь то разбитая коленка или книга с плохим финалом. Мне было неуютно среди кучи родственников, всегда наполнявших наш огромный дом на Рублевке. Я чувствовала себя уродливой рядом со старшей сестрой Марго, которая была успешной, уверенной в себе. И да, я ее ревновала. Безумно ревновала к Давиду, ее жениху. Это непростительно, знаю. Но он был героем моих грез, моим принцем, моей фантазией. Я его придумала. Наполнила качествами, которыми Давид на самом деле не обладал. Я придумала для себя сказку. И в один момент, однажды, потерялась в ней... 

- Если кто-то и сможет переубедить Давида, то только ты, - безапелляционно заявила Инга. – Поедешь к нему, поговоришь, будешь умолять… 
- С чего ты это взяла? Что только я? Откуда такая уверенность? – мои глаза круглые от ужаса. Это так неожиданно, хотя последний месяц, с тех пор как узнали, что Бахрамов вышел на свободу, мы прожили в страхе… 
- Строишь невинную овечку? Вспомни, семь лет назад! Я хорошо помню тот вечер, когда разразился скандал. Когда мы вошли в кухню с твоим отцом, и увидели тебя на коленях у этого мерзавца! Он целовал тебя! Ты такой судьбы хочешь для Николь, да? Отдать ее Бахрамову, пусть играется? 
- Что ты такое говоришь! Это отвратительно! Ничего подобного не было, вы все не так поняли! Он лишь утешил меня, я плакала, мне было больно. А вы… и ваши грязные мысли! Все вы! Не хотели слушать, сделали свои мерзкие выводы… - начинаю задыхаться, эта тема всегда вызывает во мне такую острую реакцию… 
- Замолчи и возьми себя в руки, - рявкает Инга. - Мне плевать, если для тебя Бахрамов до сих пор герой, даже после того что сделал – чтож. Попроси своего героя отозвать запрос на установление отцовства. Попроси отозвать бульдогов от нашей фирмы. Это же так просто, тебя послушать. Мне плевать, как ты это сделаешь. Даже если в постель с ним ляжешь! 
- Ты омерзительна! Боже, как же ты мне омерзительна! 
- Почему? Потому что не хочу смерти твоему отцу? У него уже было два инфаркта! Третий не за горами, но я устала оберегать его от правды. Я тяну на себе фирму все эти годы. Ты – отстранилась и живешь обособленно, зарабатываешь сама, делаешь что хочешь. Но есть семья. Или ты не любишь Николь? Может, тебе все равно на племянницу?  

Я люблю Николь больше всего на свете. Она так напоминает мне… меня. Эта девочка не стала ярким повторением своей матери. Ничего общего с Марго! Но и на Давида она ни капли не похожа. Николь походила на меня – и внешностью, и характером. Очень хрупкая, худая, почти прозрачная. Угловатая, неловкая. Вечно все роняет, набивает шишки, разбивает коленки. Этот ребенок - все что осталось нам от сестры. Мы так много потеряли. Я никогда не поверю, что Давид может навредить ей. По себе знаю – со мной он всегда был добр. Ничего выходящего за рамки…

Да и как мог Давид посмотреть на неуклюжую лохматую девчонку, чьи руки вечно перепачканы краской – в том возрасте я мнила себя великой художницей и рисовала постоянно, все подряд. Так вот, как, если у него была невеста – моя сестра Марго. Яркая, обаятельная, громко смеющаяся, ее смех заливал весь дом, точно солнечными лучами… 

Я же - всегда была бледной тенью моей яркой сестры.

Марго умела подать себя в любой одежде, ей шел любой стиль, она была всегда неотразима и шикарна, даже в простом платье или спортивных штанах. Всегда лучшая, во всем первая. Нелегко иметь такую сестру. Иногда в детстве мне хотелось быть единственным ребенком. Сейчас, когда Марго больше нет, как же мне горько, как стыдно за такие мысли!

Именно в этот момент появляется Бахрамов. Разумеется, не один. В ослепительно белом фраке, роскошный, привлекающий внимание, тащит за руку ослепительно красивую блондинку. Идеальное тело, лицо – я даже из машины вижу усилия пластических хирургов. Она выглядит очень счастливой. Его очередная пассия? Впрочем, я тоже блондинка, и, по совету тети должна предложить ему... все что угодно. Так чем я лучше его спутницы? Она-то, наверное, не падала никогда так низко, как собираюсь упасть я.

Глава 2

Начинаю задыхаться, смотрю на Бахрамова с ужасом.

- Ты… Как ты можешь говорить такие вещи?? Такие ужасные вещи??? При том, что только вышел из тюрьмы, где отсидел за убийство моей матери и покушения на сестру! Ты и ее едва не убил, причем беременную…

- Как пафосно это прозвучало, малышка. Что же ты тогда делаешь в обществе убийцы? – кривится Давид. – Как же ты не побоялась прийти сюда?

- Я пришла ради племянницы… - произношу слабым голосом, чувствуя, как зрение начинает плыть, колени слабеют. Боже, только не это, не хватало еще в обморок перед этим чудовищем грохнуться! Это будет настоящим позором, ниже падать просто некуда!

- Как жертвенно, - холодно произносит Давид. – Ты прямо воплощение добродетели, Эрика. Если бы не знал, насколько ты изменилась с нашей прошлой встречи, пожалуй, поверил бы.

 - Я не понимаю. О чем ты говоришь?

- Не догадываешься? Это становится слишком скучным. Ну что же, давай, начинай, уговаривай меня. Тебя ведь за этим сюда прислали? Что ты можешь мне предложить, Эрика?

- Я сама не знаю, зачем пришла, но видимо это было ошибкой. Мне лучше уйти…

- Слишком позорным будет бегство.

И все же я подхожу к стеклянным дверям… Но ничего не происходит, они не открываются.

- Выпусти меня отсюда! – произношу с яростью, разозлившись не на шутку. Но больше, конечно, внутри не злости, а паники. Боюсь, что начну задыхаться. Мне уже плевать насколько жалко выгляжу. Пусть это будет позором… Лишь бы уйти.

- Я удивлён, что ты вообще пришла сюда. Хотя ты сильно изменилась, судя по образу жизни, который ведешь, - как ни в чем не бывало замечает Давид.

От его слов сердце забилось часто, возбуждение пронзило все тело. Чувствую, как горит кожа, как пульсирует кровь в венах.

- Что это значит? Ты наблюдаешь за мной? Собираешь информацию? – вырывается у меня.

- Скажем так, я собрал досье на всех оставшихся членов семьи, которая засадила меня на семь лет. Да, я знаю, чем ты занимаешься, малышка Эрика. Ты модель, и довольно востребованная, успешная. Предмет вожделения многих мужчин, даже в моем окружении. И все же, меня удивляет, что ты решилась прийти ко мне, раз веришь, что я убил твою мать, и покушался на сестру. Как ты могла прийти к убийце? Не страшно?

Не знаю, что ответить. Я никогда не верила, что это сделал Давид. Когда все случилось, я была ребенком, мне было пятнадцать, а выглядела я максимум на двенадцать. «Замедленное развитие», как говорила моя бабушка, вечно недовольно качающая головой при виде меня. Я была высокой, но при этом страшно худой и плоской. У меня и месячные пришли гораздо позже моих сверстниц. В школе меня звали «скелетиной», смеялись над выступающими на спине позвонками. Пойти в модельный бизнес было для меня все равно что залезть на Эверест. Психолог настоятельно советовала это моему отцу, и он отволок меня чуть ли не силой. Первый год обучения я рыдала каждый день. Мне претило что на меня смотрят. Что оценивают каждое движение, позу. Потом привыкла. Все это и правда очень помогло. Я многому научилась. Но сейчас понимаю, что все равно то был карточный домик, и сейчас он рассыпается, перед Давидом. Он рушит мои защитные стены одним своим выдохом, взглядом.

- Я помню тебя угловатой, плоской как доска девчонкой, - будто прочитав мои мысли произносит Бахрамов. - Впрочем, ты и сейчас не отличаешься формами. 

- Ты пытаешься меня обидеть? Для того чтобы подойти к тебе, женщина должна обладать яркой внешностью и пятым размером груди? – спрашиваю с вызовом.

- Нет, я не хочу обидеть тебя. Говорю, что думаю. У тебя явно не пятый размер. Но мне нравится.

И снова обдает горячей волной, будто в парилку заглянула.

- Чтож, спасибо за откровенность. А теперь позволь мне уйти!

- Нет.  Я еще не закончил. Что насчет тебя, Эрика?

- Что я? Я закончила разговор!

- Я спрашиваю не об этом. ТЫ вспоминала обо мне? Хотя нет, не так. Что ты помнишь обо мне?

Вопрос звучит глубоко интимно, я словно тону в паутине его обволакивающей мужской энергетики, во взгляде темных глаз, затягивающих в бездну. Меня вдруг охватывает безотчетное желание подойти, прикоснуться к его одежде, чтобы ощутить легкий незабываемый мужской запах его тела. Это желание настолько сильное, что шокирует меня.

- Я ничего не помню… Слишком больно…

- Да, понимаю. Хорошо, тогда допивай коктейль и садись. Обсудим текущие проблемы.

Давид продолжает что-то говорить, а у меня шумит в ушах. Невольно возвращаюсь в прошлое, несмотря на свой ответ, я прекрасно поняла, о чем он спросил меня.

Невольно в голове всплывают подробности прошлого, момент, когда я увидела его впервые…

В то лето, Давид Бахрамов появился на участке нашего загородного дома под руку с Марго, и я не могла отвести от него взгляда. Он был таким красивым, большим, накачанным, загорелым. Но было что-то еще, что нельзя объяснить только красотой или фигурой атлета. Вокруг Марго всегда крутились парни, но зацепил мое воображение только Давид...

 Я наблюдала за парочкой из окна своей комнаты. Они медленно шли через лужайку, направляясь к качелям, которые приказал недавно установить для меня папа. Сначала я просто злилась, что Марго решила использовать мои качели. Она насмехалась, когда их устанавливали, говорила, что в четырнадцать пора думать совсем о другом, что она уже кружила головы поклонникам… И вот сама направляется к качелям, такая красивая, стройная, с высоким хвостом, открывающим лебединую шею, в белом коротком платье, подчеркивающий потрясающий загар, который Марго привезла с Кипра…

Почему ей обязательно забирать мое? – кольнула тогда глупая мысль. Сейчас мне стыдно за этот случай, что жалко было качелей. Потом мое внимание переключилось на мужчину рядом с Марго. Именно мужчину. Его невозможно было даже мысленно назвать как-то иначе. Высокий, мощный, загорелый. Я завороженно смотрела, как напрягались мускулы на его руках, когда он раскачивал качели… Марго заливисто смеялась…

Глава 3

- Я ничего не помню… - произношу, вырвавшись наконец из плена воспоминаний. – И не буду обсуждать с тобой ничего, кроме моментов, которые уже озвучила!

«Лгунья» – написано на лице Бахрамова. Оно темнеет. Я его разозлила? Черт, мой визит совсем не для этого… Я должна наоборот, быть с ним дружелюбной, милой. Но как же это трудно, когда тебя колотит от одного лишь взгляда…

- Значит, не помнишь? Я для тебя – абсолютно белое пятно? Этого следовало ожидать. С твоей любовью к психоаналитикам… Точнее твоих родителей, они обожали таскать тебя к ним.

- Я не хочу ссориться, Давид, - говорю торопливо, облизывая пересохшие губы. – Я допускаю что ты невиновен, честно. Ты прав и в том, что я много денег отнесла к мозгоправам, сделала все, чтобы забыть то страшное событие. Разве можно меня винить за это? Но давай уже перейдем к сути моего визита? Я уверена, тебе он неприятен, как и мне. Я здесь ради племянницы, маленькой девочки, которая не знает тебя…

- И только?

- И ради отца, который перенес два инфаркта. Не трогай нашу семью, умоляю. Ведь это не мы тебя посадили…

- В этом ошибаешься.

- Что?

- Твоя семья не просто приложила руку, они сделали все возможное, чтобы мне дали пожизненное, - усмехается Бахрамов. Правда, я не знаю пока, кто конкретно. Занимаюсь как раз этим. Как и расследованием гибели твоей матери. Я все вытащу наружу, Эрика.

- Нет! Только не это! Ты что, хочешь, чтобы наши имена снова полоскали? - прихожу в ужас.

Давид смотрит на меня, на его лице написана ярость.

- Неужели тебе все равно, кто убил твою мать, Эрика? Они тебе что, лоботомию провели? Хотя, мне плевать. Даже если так. Ты не помешаешь мне сделать то, что я решил. Не можешь повлиять на это. Все что ты можешь – это прийти сюда, с влажным блеском на губах, вызывая тем самым в моей голове самые пошлые фантазии, надеясь, что это заставит меня плясать под твою дудку. Как я понимаю, расчет на то, что я недавно вышел из тюрьмы? Что голодный до баб? Чтож, это правда. Я голоден. И возможно…

Давид вдруг резко встает с дивана, направляясь ко мне, а я испуганно пячусь назад, пока не прижимаюсь спиной к стеклянным дверям. Конечно, они и не думают открываться…

- Что? у меня и в мыслях не было… - шепчу, срывающимся голосом.

Меня охватывает жар от его слов, и от близости, от подавляющей мужской энергетики. Лихорадочно пытаюсь понять, зачем Давид делает все это. Чего добивается. Унизить, оскорбить, или показать, что неравнодушен ко мне в физическом смысле? В любом случае, это унизительно, больно…

- Так ты пришла сюда по собственной воле, или… - обрывает фразу на полуслове Бахрамов.

Вижу, что по моему лицу он уже прочитал ответ.

- Ясно. Инга, да? Ее идея? Она тогда больше всех визжала о том, что я больной извращенец. Но мы оба знаем, что это не так, верно?

Бахрамов стоит вплотную, не касаясь, но ощущение что меня каменная плита придавила. Его мощь, жар, запах дорогого парфюма и виски, все это будто сковывает меня плотной оболочкой, почти лишая кислорода.

- Пожалуйста, не трогай Николь… - меня колотит от паники, я уже мало что соображаю, пытаюсь вспомнить за чем я здесь, и ухватиться за это как за соломинку. Боже, какая я жалкая.

- Почему я должен отказываться от общения со своим ребенком? – спокойно задает вопрос Давид. Вот у него, уверена, даже пульс не участился. А я… на грани обморока. Только не хватает упасть к его ногам…

- Твой образ жизни… Ты не женат, у тебя нет постоянной подруги даже. Разве хорошо будет с тобой маленькой девочке? Ты можешь иногда общаться с ней. Я могу… приводить ее.

Прячу глаза, опускаю голову, уставившись на дорогие начищенные до блеска мужские ботинки. И вдруг моего подбородка касается его рука. Дергаюсь, как от ожога, но Давид не отпускает. Заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.

- Как ты щедра. Значит, проблема в том, что я не женат? – усмехается мне в лицо. – Но разве это сложно?

- На что ты намекаешь? Ты собираешься… у тебя есть… невеста? – спрашиваю заплетающимся языком.

- Нет пока. Но кажется, у меня начинает вырисовываться кое-какой план… Сейчас мы не будем обсуждать ребенка, Эрика. Вернемся к нашим баранам. Что у тебя есть, что ты пришла предложить мне? Я остался до мозга костей человеком бизнеса, хоть и отсидел прилично. Так давай торговаться. Про Николь не идет речи. Но фирму ты можешь спасти. Два инфаркта вещь серьезная. Волновать твоего отца, почти равно убить его. Так что я, пожалуй, пойду на уступки. Но и ты должна пойти навстречу. Так что ты готова предложить?

Бахрамов отпускает мое лицо, поворачивается спиной и снова идет к дивану. Наблюдаю как он наливает себе виски. Не торопясь снова обернуться ко мне. И я благодарна за эту передышку. Иначе точно был бы обморок. Ох, хоть бы это быстрее закончилось!

- Все что угодно! – выпаливаю в сердцах.

Это вырывается спонтанно, Давид умело манипулирует моим сознанием, его слова про отца болью отдаются в висках, нагнетают ужас, рисуют страшные картины. Папа сейчас очень слаб, едва оправился после приступа, врачи у нас на быстром дозвоне. Про фирму мы ему запрещаем говорить, уверяем что все хорошо, но ему нельзя сейчас о делах думать. Но все это временная мера. Если Давид устроит что-то, в момент, когда мы на грани банкротства…

- Ммм, что угодно. Как это вкусно звучит, Эрика. Очень вкусно. Но я, пожалуй, откажусь.

Давид опускается на диван, вальяжный, равнодушный. Выливает в себя виски, достает сигару и глубоко затягивается. Дым подтягивается в мою сторону. Почти не дышу, боясь закашляться. Ненавижу дым от сигарет. От нарочитого пренебрежения чувствую себя отвратительно пошлой.  Вспыхиваю от обиды, за то что он так ведет себя со мной. Хочется подлететь к нему, дать по лицу. Я даже делаю шаг вперед. Ладони сжимаются в кулаки, ногти впиваются в плоть.

- Почему? За что ты со мной так? Что я тебе сделала? Лично я?

Глава 4

Выйдя из такси, бегу в дом, рука болит все сильнее. Сейчас тишина и безмолвие радуют меня, хотя иногда это навевает депрессию. На кухне достаю пакет из морозилки, какое-то готовое блюдо с овощами, прикладываю к руке, боль немного утихает. Поднимаюсь в свою комнату на цыпочках. Мне сейчас не вынести разговора с Ингой. Замираю на пороге своей комнаты.

В моей постели спит Николь.

Замираю, сердце щемит, при взгляде на девочку. Николь не знала матери, как и родного отца. Папа оформил на себя опекунство над ней. С самого детства это очень ранимый, хрупкий ребенок. Не шаловливая, не шумная, она обожает читать, рисовать. Прячется от реальности в других мирах. Может поэтому мы так хорошо понимаем друг друга. Она часто приходит спать в мою постель. Объясняя это тем, что дом холодный. Это правда. Дом слишком большой, на его отопление уходит куча средств. По-хорошему, его надо продать. Мы уже не можем себе позволить такую роскошь, эти времена давно прошли.  Но это невозможно, пока жива бабушка. Ангелина Иннокеньтьевна, мать моего отца, очень властная и упрямая женщина. Папа без нее ничего не решает. У моей мамы часто происходили стычки с этой женщиной. Они не ладили. У меня даже иногда мелькала мысль, что бабушку Ангелину ничуть не расстроила ее смерть.

Сбросив одежду, иду в ванную. Быстро принимаю душ, надеясь, что это поможет мне смыть, сбросить гнетущую тяжесть от встречи с Давидом. Если бы так просто было вытравить его из своих мыслей.  Которых стало только больше.

Что он сделает теперь? Будет мстить за то, что дала ему по лицу? Я все-таки ненормальная. Кто так ведет себя с человеком, который только из тюрьмы вышел?

С убийцей…

Но я никогда не считала его способным на такое. Убийства совершают слабаки, люди у которых нет других аргументов. У Давида не было никакой причины причинять вред Марго или моей маме.

Он был красив, успешен, из богатой семьи. Гораздо богаче нашей. Скорее, это сестра вцепилась в перспективного кавалера, бегала за ним. Как и толпы других женщин.

Все списали на ревность, состояние аффекта. Полная чушь. Я не видела человека, который владел собой лучше. Давид был полностью в себе уверен. Выдержанный, спокойный. Он никогда не выходил из себя.

Да, я знала его не так много, может быть… Всего год. И по большей части наблюдала с дистанции…

После того как Марго выписали из больницы, я пыталась поговорить с ней. Спросить, почему она не помогает Давиду? Не встает на его защиту. Ну или хотя бы не попытается поговорить с ним, спросить его версию событий… Но сестра замкнулась в себе, стала нелюдимой, хмурой.

Она не помнила, кто напал на нее. Полная амнезия того проклятого дня, с самого утра и до вечера. Последнее что она помнила, это то как застала нас с Давидом на кухне…

Это сделало пропасть между нами еще глубже. Марго смотрела на меня с ненавистью, а имя жениха просто не желала слышать. Известие о беременности и вовсе приняла с истерикой.

Ее убивало, что аборт делать было поздно. Пока она лежала в коме, время ушло. Врачи запретили прерывать беременность. Ребенок развивался нормально.

Но как же она его не хотела!

Крики, истерики, слезы… пока Марго вынашивала Николь, дом превратился в настоящий ад. Нестерпимо было наблюдать за всем этим. Папа, почерневший от горя. Он не знал, как справиться со старшей дочерью, чуть ли на коленях перед ней не стоял. Он тоже не сильно был рад беременности Марго… Главным инициатором того, чтобы с ребенком ничего не случилось, была бабушка.

Я была слишком юна, чтобы сформировать какое-то свое отношение к беременности сестры. Я была оглушена смертью мамы и виной человека, в которого была влюблена.

Но когда Николь появилась на свет… Раньше времени, с помощью кесарева, с всевозможными диагнозами и угрозой для жизни… Я взглянула на маленький сверток в больнице, под аппаратами… и меня затопила любовь.

Сестра на дочь даже не взглянула. Я заходила к малышке каждый день, кроватку поставили временно в комнате бабушки. Там же находилась нянечка для ребенка.

Восстановившись, Марго уехала из дома. Это произошло спустя месяц. Она какое-то время путешествовала по разным странам. Вернулась к вечеринкам, тусовкам. Вела привычный образ жизни…

Она погибла спустя год после рождения Николь, в автомобильной аварии, где-то на юге Италии. Бабушка ездила на опознание. Отец к этому моменту совсем расклеился, начал пить. Известие о смерти Марго спровоцировало инфаркт, в результате я разрывалась между посещениями больницы, заботой о племяннице, хотя конечно у Николь были нянечки, тут речь скорее идет об искренней любви, тепле, которое я старалась дать малышке. Чтобы она не была полностью отданной в чужие руки, которые возились с ней лишь за зарплату. Ну и учебой, конечно. Я привыкла быть отличницей, поэтому мне приходилось нелегко, я засыпала на уроках, начала получать замечания и плохие отметки…

Впрочем, это было самое меньшее из зол, - усмехаюсь своим расшалившимся воспоминаниям.

Выпиваю пару таблеток обезболивающего, чтобы унять режущую боль в руке. Наверное, придется идти к врачу. Вряд ли перелом… но болит все сильнее. Нахожу бинт, кое как завязываю руку.  Надо только пережить завтрашнюю фотосессию, за нее уже заплатили, и очень щедро. Я не могу себе позволить нарушить контракт…

Глава 5

От всех этих мыслей раскалывалась голова, заснуть не получалось. Поэтому, наутро, явившись на фотосессию, пришлось наслушаться от гримера, маскирующего мои круги под глазами. Ворчание не заканчивалось, голова трещала, третья таблетка сильного обезболивающего привела к тому, что перед глазами начало все «плыть». Съемки прошли как в тумане.

- Ты сегодня явно не в форме, Эрика. Слишком напряженный график съемок? – сочувственно спрашивает ассистент фотографа, Виктор.

Симпатичный парень, обожающий флирт с моделями. Он мне, можно сказать, проходу не давал пару месяцев назад. Пришлось даже пойти на хитрость и выдумать что встречаюсь с парнем. Для этого я как-то раз пришла на финальную съемку со своим якобы парнем – на деле это был приятель моей подруги. Парень занимался реслингом и произвел на Виктора сильное впечатление. Но не буду же я просить его регулярно… Вот, пара месяцев и Виктор снова за свое. Не понимает слова нет…

- Да… что-то вроде этого, - киваю. – Очень вымоталась.

Не буду же я ему рассказывать свои реальные проблемы. Да и вряд ли ему интересно. У него другие приоритеты…

Начинаю чувствовать сильное раздражение. Ну почему я не могу отбрить резко, раз и навсегда! В этом плане мне конечно не помешали бы пара качеств сестры. Вот та всегда умела поставить на место неугодного кавалера.

- Я сегодня устраиваю вечеринку, буду очень рад если придешь, у меня день рождения, Эрика…

- О, с Днем Рождения, Виктор… Желаю тебе всего…

Парень вдруг заключает меня в объятия, при этом задев мою несчастную руку. Огнем вспыхивает боль, глаза наполняются слезами. Но Виктор, разумеется, истолковывает все по-своему…

- Отпусти, пожалуйста. Я правда себя ужасно чувствую… мне нехорошо… - бормочу сквозь пелену боли.

Губы нежеланного поклонника все ближе, меня передергивает от мысли что он поцелует меня. Меня бесит, что я такая. Закрытая, брезгливая, нерешительная… Увы, человек не властен по большей части над своими эмоциями. Лихорадочно размышляю что делать, в объятиях, которые становятся все крепче. Можно закричать, народу то вокруг нас полно, то есть, мы в отдельной гримерке, но дверь открыта и рядом большой зал, где идут съемки… Но мне не хочется привлекать внимание, не хочется скандала.

- Перестань, слышишь? – произношу жестче. – Отпусти меня!

- Да что такое? Все сохнешь по своему качку? Такие как он, непостоянные, Эрика. Гора мышц, ни грамма мозгов…

Ну что делать с этим идиотом, рассказывающим мне сейчас о моих же чувствах! Мне и смешно и тошно одновременно. Рука ужасно болит, надо выпить еще таблетку. Толкнуть мне не под силу, разве что левой по морде съездить, и стать вообще беспомощной…

После вчерашней стычки с Давидом у меня нет никакого желания лишаться еще одной руки, то есть ее нормальной функциональности…

- Отпусти девушку, - вдруг раздается низкий голос, и мы с Виктором одновременно поворачиваемся к входу.

На пороге стоит Давид и выглядит очень злым. В два шага оказывается рядом. Как в замедленной съемке наблюдаю за вылетающим из гримерки, как пробка из бутылки, ассистентом.

Причем, Виктор даже не пикнул. Кажется, бормотал извинения… Да уж, умеет Бахрамов страху нагнать, этого не отнимешь…

- Что ты здесь делаешь? – спрашиваю как можно грубее, показывая, что меня ничуть не радует его появление. Впрочем, так и есть. Зачем он здесь? Явно появление Бахрамова не сулит ничего хорошего…  

- Я уже понял, что ты не рада меня видеть, не стоит так явно это демонстрировать, - хмуро оглядывает меня с ног до головы Давид.

Я в ответ также рассматриваю его.

Черные волосы, черные глаза, в сочетании с бронзовым оттенком кожи, белизна дорогой фирменной рубашки – сочетание от которого у меня пересыхает в горле. На запястье золотые Патек Филип последней коллекции.

- Мне казалось вчера мы закончили наш разговор, - отвечаю, судорожно сглатывая. Почему он так волнует меня. До дрожи в коленях… Почему так трудно даже просто стоять рядом? И ведь это не страх, из-за моего вчерашнего удара. Странно, но я совсем не чувствую физическую угрозу, исходящую от него. Не боюсь, что захочет отомстить… Хотя широкие плечи, агрессивная поза, в которой замер Давид, явно предупреждает от опасности…

Нет, он разрушает меня морально гораздо сильнее… Его мощная энергетика давит настолько сильно, что хочется закричать и убежать.

- Нет, мы только начали, Эрика. Правда, я не ожидал тут встретить конкурента, - с усмешкой произносит Бахрамов. Но ты в любом случае никуда не пойдешь с ним. Ты идешь со мной. На ужин.

По телу разносится ледяная дрожь.

Почему он смеет приказывать?

Нарочно подначивает?

Вздернув подбородок, и вместо того чтобы прислушаться к инстинкту самосохранения и отступить, делаю шаг к Бахрамову.

- Ты не смеешь диктовать мне что делать. Я никуда с тобой не пойду.

Огибая, точно скалу, направляюсь к выходу. Понимая, что это лишь жалкая бравада. Все равно не отпустит.

- Снова убегаешь, Эрика? – летит мне в спину насмешка. Оборачиваюсь, отчаянно пытаясь сообразить, что ответить. Хочется отбрить резко, но мысли разлетаются, взгляд Давида настолько проницательный, его энергетика так подавляет, что теряюсь…

Глава 6

Мне после этого заявления становится совсем плохо, я почти без сознания, смутно помню, как Бахрамов выносит меня из здания, запихивает в черный джип на заднее сидение. Не знаю, сколько продолжалась поездка, но в результате я оказалась не в его постели, к своему огромному облегчению, а в дорогой частной медицинской клинике, где мне сделали рентген, наложили тугую повязку, вкололи обезболивающее и выписали рецепт на сильнодействующий препарат, который можно принимать всего дважды в день, имеющий гораздо больший эффект, нежели мои таблетки. Его достаточно принимать утром и вечером, как объяснил доктор. С рукой, слава Богу, ничего не произошло страшного, никакого перелома или трещины, всего лишь очень сильный ушиб.

Наверное, Давиду тоже очень больно… Хоть синяк на его лице не сильно заметен. Впервые внутри шевельнулось нечто, похожее на раскаяние.

- Спасибо… Извини, что тебе пришлось столько времени на меня потратить, - говорю Давиду, когда выходим на улицу. Уже стемнело, времени на обследование ушло прилично. Идем обратно к машине. – Я могу такси вызвать… Да, и я, конечно же, верну тебе деньги за все процедуры и так далее...

- Заткнись, Эрика. Садись в машину.  

Бахрамов показывает на переднюю дверь, но я, разумеется из чувства противоречия, выбираю заднюю. На что он лишь хмыкает, садится за руль. Я уверена, что Давид везет меня домой. Есть огромное желание сказать, что не стоит, что вызову такси… Но по его лицу в зеркале заднего вида ясно вижу – что в ответ услышу новое: «Заткнись».

Поэтому, выбираю равнодушный игнор. В итоге, в полном молчании едем куда-то по вечернему городу, снова засыпаю, устав от событий этого бесконечно длинного дня, от обследований, ну и обезболивающее, что дали в клинике, тоже играет свою роль.

Когда открываю глаза, то не могу понять, где нахожусь.

Давид паркуется возле внушительных железных ворот, высотой, наверное, метра три. Я уже открываю рот, чтобы спросить требовательно, куда он привез меня, когда вдруг пронзает узнавание…

Я была здесь однажды, семь лет назад. Это особняк родителей Давида. Как раз в то время начался его роман с Марго, в этом доме была устроена роскошная вечеринка на рождественские праздники. Бахрамов пригласил всю нашу семью. К тому моменту, его родителей уже не было в живых. Насколько я помню, Давид не любил говорить о них. Наверное, потому что был приемным ребенком. Его усыновила очень состоятельная семья, во время своего путешествия по Ближнему Востоку. Давид родился в очень бедной, можно сказать нищей семье, и вид босоногого мальчика на одной из улиц маленького городка, тронул сердце женщины, которая не могла иметь своих детей. Поэтому, богатые супруги сделали все, чтобы усыновить Давида официально, увезли мальчика в Россию и вырастили как родного сына. Но конечно, это лишь скелет истории, который лежит на поверхности. Все могло быть иначе. Мне ничего не известно о подводных камнях, которые наверняка есть… Не знаю, каково ему было так сильно поменять среду обитания, не скучал ли он по родным.

Всю эту историю я подслушала, когда Марго откровенничала с мамой. Мне бы вряд ли такое рассказали – просто незачем, я не имела отношения к жениху сестры, не интересовалась им…

Разумеется, я никому не подала виду, что знаю. Что это сильно повлияло на меня, глубоко тронуло. Давид стал после этого еще более близок мне. Меня еще сильнее тянуло к нему, словно я нашла что-то очень родственное между нами. Ведь в те годы я часто ощущала себя не родной, а приемной. Мне казалось, что меня никто не любит по-настоящему. Я часто размышляла, не случайно ли попала не в ту семью, может перепутали в роддоме… Родители не настоящие, случайная ошибка – позже я узнала, что через такие фантазии проходит очень много детей. Это не из ряда вон выходящий случай, скорее норма развития. Сейчас, глядя на то как страдает Николь, у которой нет ни отца, ни матери, мне всякий раз становится стыдно за свои фантазии…

- Что все это значит? Зачем ты привез меня сюда? – спрашиваю дрожащим голосом.

Бахрамов не удостаивает меня ответом. Он вылезает из машины и мне приходится тоже выйти, потому что оставаться в салоне не имеет никакого смысла. Достаю мобильный и меня начинает колотить сильнее – он разряжен. Значит такси вызвать не получится, только если мой похититель не проявит свою добрую волю. А я очень сомневаюсь, что он это сделает…

- Что за новая игра, Давид? Так трудно ответить на мой вопрос?

- Я решил, что ты сегодня побудешь моей гостьей.

- Но я не хочу этого! Что за бред? С чего мне тут гостить, у меня есть собственный дом, обязательства.

Первым делом думаю о Николь. Конечно, мне периодически приходится отсутствовать дома. Иногда ездить на съемки в другие города или страны. Когда я встречалась с Игорем то бывало оставалась у него. Довольно часто. Николь не впадет в панику, от того что я не приду ночевать…

- Мне плевать. Сегодня тебе придется остаться здесь. Поверь, я тоже не в восторге от этого места. Предпочитаю квартиру в городе.

- Тогда зачем?

- Надо покопаться в кое-каких бумагах.

- А я тебе для компании?

- Эрика, я смертельно устал, чтобы уговаривать. Просто прими, что твои вопросы и стенания ничего не изменят. Ты ночуешь здесь. Точка.

Мое беспокойство еще больше усиливается: Бахрамов подавляет меня.

Глава 7

Сейчас меня уже не страшит то, что дом находится вдалеке от соседей и цивилизации. Я готова бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда. Вот только не вырваться из объятий монстра.

Я вижу Давида сейчас именно так – чудовище, намеревающееся сожрать меня. Мои гордость и достоинство. Знала бы, что играю с таким огнем, ни за что бы не пришла на ту встречу…

Моргая, пытаюсь осознать его слова и придумать ответ. Что угодно, что поможет вырваться.

Но Давид не дает мне времени на раздумье. Горячие пальцы ложатся на мой затылок, чуть сдавливают, притягивая.

- Боишься, детка? – едва слышно произносит у самой кожи, пальцы гладят сзади, по кромке волос и чуть ниже, шею. Я и не подозревала, насколько она чувствительна, по всему телу разносятся волны мурашек, до кончиков пальцев ног, которые поджимаю невольно.

- Страх – мощнейший возбудитель, Эрика. Нет ничего более сильнодействующего. Самый опасный наркотик, способный превратить человека в животное. Чувствуешь? О да, конечно чувствуешь, хоть и не скажешь, маленькая лгунья. Но твое тело не сможет соврать… 

Лицо Бахрамова все ближе и вот горячие губы нападают, сминают мой рот в безжалостном поцелуе. Не спрашивая. Не щадя. Язык прорывается внутрь, жестко продавливая мое слабое сопротивление. Его губы такие жесткие, что причиняют боль, язык настойчиво требует подчинения, ответа, наступает в безумном, голодном танце.

Давид вдруг отстраняется от меня. Машинально облизываю саднящие губы. Ловлю на себе его взгляд. Обжигающий. Глубоко внутри рождается дрожь, которая начинает все сильнее сотрясать тело.

Мужские руки проходятся по моим плечам, затем по спине, по линии позвоночника. Желая отстраниться от жара этих рук, машинально выгибаюсь.  Давид вдруг обхватывает мою талию и легко, словно куклу, поворачивает меня спиной к себе. Испуганно вздрагиваю.  Он ловко развязывает лямки передника, стаскивает с меня и отбрасывает в сторону. Снова развернув к себе лицом, задирает мою футболку, дергает чашечки лифчика вниз. Все происходит так быстро, даже понять ничего не успеваю. Тем более сопротивляться. Я совершенно ошеломлена и безвольна. Нет ни единой мысли в голове. Потому что все занято паникой, страхом. Меня трясет, колотит. Страх перемешан так тесно с возбуждением, что их уже не отделить друг от друга.

Пара секунд, и вот уже Бахрамов сидит в кресле, а я у него на коленях. Он жадно разглядывает мои груди, прикрытые простым хлопковым бюстгальтером. Вдруг начинаю испытывать стыд, за то что на мне надеты такие безыскусные вещи. На самом деле, я очень люблю нижнее белье, настоящий фанатик всего тонкого, изысканного, кружевного. Но именно сегодня оделась максимально скромно. Только вот почему это тревожит меня? Наоборот, радоваться должна! Я ведь не соблазнять его сюда пришла… Да и не приходила. Сам привез. Все сам… Осознавать свою слабость очень горько…  

Давид расстегивает мой бюстгальтер, одновременно стягивая футболку. Вещи улетают куда-то в сторону. Теперь я перед ним обнаженная по пояс. Мне нечем особо похвастаться. Второй, с натяжкой, размер груди. Худая, ребра выступают. Слишком белая кожа – ненавижу загорать, на солнце всегда сгораю, кожа краснеет, никакие защитные средства не спасают.

Бахрамов со свистом втягивает в себя воздух, словно его мои формы очень даже волнуют. И даже эта мелочь действует мощным приливом жара внизу живота. Давид проходится своими крупными горячими ладонями по груди, по животу, и меня накрывает волна лихорадочной дрожи.

Тянется вперед и втягивает в рот сосок. Замираю, захлебываюсь ощущениями, прикусываю нижнюю губу. Дергаюсь на нем, пытаясь вырваться… и чувствую, как подо мной увеличивается его плоть, становясь твердой. Промежностью упираюсь в нее. Невероятное ощущение, даже сквозь джинсы и его брюки – очень заметное...

Паническая дрожь и зашкаливающее возбуждение – ядерная смесь которые уже неминуемо приведут к взрыву. Наверное, Бахрамов был прав насчет страха. Мощный катализатор… неудивительно, что у него знания в этой области… Давид прошел через многое, через суд, обвинения в убийстве, тюрьму. Часто ли ему приходилось испытывать страх?

Бахрамов снова притягивает меня к себе, долго ласкает губами мое лицо.

Мучительно длинные, медленные поцелуи, пока не заканчивается дыхание, а губы не начинает саднить. Теряюсь, тону, пропадаю в омуте его ласк.

Затем долго играет с сосками, посасывая, перекатывая между пальцами, стискивая груди, которые прячутся полностью в крупных смуглых ладонях, кусаю снова губы, до крови, глуша вскрики, едва сдерживаясь чтобы не заорать в голос. Мешают лишь жалкие остатки гордости.

Время словно останавливается.

Наконец, Бахрамов отстраняется, на его лице вижу гримасу боли.

- Встань детка. Меня убивает то что ты до сих пор в джинсах. Сними их. Я не могу больше ждать.

Отрицательно мотаю головой и спрыгиваю с его колен, не особенно ловко, едва не упав. Тапочки, которые выдал мне Давид, когда мы вошли в дом, потерялись. Оказываюсь босиком, в одних джинсах. Пячусь к двери, готовая даже в таком виде бежать куда глаза глядят, только бы добраться до парадного выхода…

Но Давид оказывается проворнее. Хватает меня за руку, через секунду взмываю в воздух. Держа меня в объятиях, Бахрамов выходит в коридор.

- Отпусти меня!

- Глупые слова. Бежать раньше надо было, малыш, - несмотря на ласковое прозвище в голосе звучит металл.  

Меня передергивает от страха. Почему он так подавляет меня?

- Я голодный, детка. После семи лет тюрьмы… очень голодный. Тебе придется это выдержать.

Его слова пугают до чертиков и вместе с тем возбуждают. Его энергетика, горячая и необузданная, сводит с ума.

Понимаю, что не вырваться. Что остается? Сдаться на милость, расслабиться?

Да и смысл врать самой себе, ведь прикосновения и ласки Бахрамова доставляют мне ни с чем не сравнимое удовольствие, тело выкручивает от желания сдаться, умолять чтобы его руки, губы, ласкали бесконечно, медленно, оставляя после себя сладостное ощущение неги и жара.

Глава 8

- Ненавижу тебя, - вырывается непроизвольно, и тут же прикусываю губу. Прозвучало фальшиво и глупо. Только что содрогалась от оргазма, промолчать было бы честнее…

Глаза Бахрамова темнеют от ярости, он встает на ноги и отходит от меня, не переставая прожигать взглядом. Я же обхватываю себя руками, съеживаюсь, тяну к себе покрывало, чтобы хоть чем-то прикрыться. Давид практически полностью одет, не считая расстегнутой рубашки. Но я конечно поздно спохватилась. Стыд разъедает внутренности, словно кислота.

- Ненависть - сильное чувство, детка, - задумчиво произносит Бахрамов. - Если все так, пожалуй, мне еще приятнее, что ты смогла кончить, от прикосновений того, кого ненавидишь.

- Ты чудовище! Чего еще тебе нужно? – вырывается у меня.

- А ты считаешь, я получил все, что мог получить? Все что хотел? – иронично усмехается Бахрамов. Нет, малыш, я только начал. Я ведь еще даже не был в тебе. Оставил на десерт, хотя сдержаться непросто. Не порть мои благородные порывы, Эрика, не провоцируй. Я тебя трахну после… После свадьбы.

- Что? Ты окончательно сошел с ума или издеваешься? – восклицаю в полном недоумении.

- Ни то, ни другое. Мы поженимся. После сегодняшнего я просто обязан это сделать. Знаешь, избитое выражение «как честный человек». С моим криминальным прошлым звучит конечно слегка нелепо…  

Боже, он продолжает издеваться!

Скатываюсь с кровати, неловко кутаюсь в покрывало, которое содрала, тяжелое и неудобное, в него не завернешься толком… Хватаю с пола вывернутые джинсы, и тут сильная рука стискивает мое плечо. Больно. Замираю и понимаю взгляд на Бахрамова.

- Это не шутка, детка. Единственный выход чтобы спастись для тебя – это выйти замуж. Ну а у меня свой интерес. Главное – сейчас наши интересы совпадают. Ты хочешь спасти свою семью, свой дом. Я хочу свою дочь, Эрика. Хочу узнать ее, сблизиться. Отсюда такое ярое желание жениться на тебе. Это не прихоть и не эротическая фантазия. Это холодный расчет. Ты выйдешь за меня замуж, Эрика. Другого варианта у тебя нет. Это будет выгодно нам обоим. Черт, даже физически… потому что ты огонь, девочка. Я тебя хочу. Ты меня хочешь, отрицать бесполезно. Многие браки строятся на куда более шатком фундаменте.

- Что за бред сумасшедшего? Когда ты это придумал? – вопрошаю слабым голосом.

Давид улыбается хищно, отчего озноб пробегает по позвоночнику.

- Это из-за Николь? Потому что думаешь, что она твоя дочь?

- Я не думаю, я точно знаю это, - спокойно отвечает Бахрамов.

- Так веришь в Марго и ее верность? – спрашиваю с горечью. Почему мне невыносима мысль, что он все еще любит мою сестру?

- Нет, нисколько.

- Тогда как ты можешь планировать такие вещи, не будучи уверенным…

Единственный аргумент, который у нас есть против действий Бахрамова, это то что мы не дадим сделать Николь ДНК. Мой отец как опекун имеет на это право. До ее совершеннолетия это ему решать… На семейном совете мы твердо решили, что никакого теста не будет…

- Я сделал уже тест, - произносит Давид и мой мир распадается на осколки.

- Что? Когда? Ты лжешь! Ты не мог этого сделать из тюрьмы! Это полный бред! – выкрикиваю нервно, меня буквально трясет от неконтролируемой ярости. Нельзя быть до такой степени подонком, ставя на кон чувства ребенка, его будущее…

- Ошибаешься. Если есть деньги, возможно что угодно. Советую запомнить эту истину, Эрика. Ведь именно это разрушает твое семейство. Твой отец разорен, остальные – приживалы, которые всю жизнь пользовались его добротой. Никто не поможет, Эрика. Безвозмездно – точно нет. Что остается такой как ты? Только продать себя.

- Спасибо за жизненный ликбез, но я не желаю этого слушать. Я не верю тебе, слышишь? У тебя не было такой возможности, ведь ты сидел!

- Твоя наивность очаровательна. Из тюрьмы многое можно сделать за деньги. Я сделал тест давно, когда дочери и года не было. Это произошло во время одной из прививок, когда вы возили ее в медицинский центр. Щедрый куш, от которого ни один врач не откажется. Лишний образец крови, все это несложно. Я убедился, что девочка моя. Я следил за Николь, все эти годы на зарплате был человек, от которого я получал информацию о дочери. Я даже знаю, что ты заменила ей мать хотя сама была ребёнком. Она любит тебя, Эрика. Мой вариант развития событий – идеален. Ты станешь ее матерью официально. Мачехой, если соблюдать точность. Но как ни назови, главное – будешь рядом. Я в любом случае заберу ее. Тебе решать, насколько болезненной выйдет наша притирка…

- Может быть, ты объяснишь мне еще кое-что?

Мне хотелось, чтобы в вопросе прозвучала угроза, но вместо этого в нем звучат растерянность и мольба о пощаде.

- Спрашивай.

- Зачем ты начал… с этого?

- С чего? Назови. Произнеси это.

Уголки рта Бахрамова приподнимаются. Он продолжает смеяться, издеваться надо мной, и от осознания этого меня охватывает ярость.

Молчу, отвечая ему взглядом, в который вкладываю все свое презрение.

- Трусиха, - констатирует Давид, фыркая. – Так зачем я начал с того, что отлизал тебе, Эрика? Чтобы убедиться, что наш брак не будет фиктивным. Что могу послать в отставку свою теперешнюю любовницу. Для ребенка лучше, когда у родителей полное взаимопонимание. Я убедился, что в постели мы идеально подойдем друг другу.

- Наверное, мне даже жаль тебя, - губы сводит от ярости, что кипит внутри. - Слово любовь тебе даже в голову не приходит.

- Хочешь услышать от меня слова любви? – усмехается Давид.

Почему он, спрашивая это, неотрывно на мои губы смотрит?

- Разумеется нет! Это просто смешно! – фыркаю, не смея отвести взгляд, потому что это будет означать, что я пасовала перед ним.

Глава 9

Открыв дверь дома, мечтаю только о том, чтобы никого не встретить. У нас большое семейство, всегда так было. Мои родители всегда помогали своим более бедным родственникам. Даже сейчас, помимо семьи тети Инги, ее мужа, и ее дочери Ванды, с которой мы ровесницы, но при этом вряд ли нас можно назвать сестрами, или хотя бы близкими людьми, раньше с нами жила еще сестра мамы, Лариса. Еще постоянно гостили разные троюродные сестры, братья отца. Мой отец имеет прочные немецкие корни, которые очень чтит. Часть своего детства я провела в Германии, там у нас ферма, которой сейчас заправляет старший брат отца, дядюшка Вольфганг. Но пару лет назад эти два брата-упрямца поссорились из-за какой-то ерунды, и теперь не разговаривают.

Впрочем, даже если бы они помирились – у Вольфганга точно не хватит денег, чтобы спасти папу. Остальные родственники бедны как церковные мыши и всю жизнь жили за счет отца – он ведь самый старший по мужской линии…

Хоть и существует расхожее мнение, что немцы – скупые, экономные, мой отец не такой. Он всегда всем помогал… Но кто теперь поможет ему?

И все же, сейчас я всерьез думаю о том, чтобы всем нам вернуться в Германию…

Не стоило оттуда уезжать. Мне всегда там нравилось больше, нежели в Москве. Слишком шумной, слишком дорогой и пафосной… Но что поделать, если отец у меня немец, то мама – москвичка. Когда-то давно, Генрих Штольман влюбился в русскую красавицу и остался жить в России… Начал свой бизнес, сеть отелей эконом класса, сеть химчисток. И много еще разного по мелочи, играл на бирже, покупал акции. Все закончилось тем что отец стал президентом крупной инвестиционной компании. Все очень успешно работало, благосостояние семьи росло с каждым днем. Мы никогда ни в чем не нуждались с сестрой. Наше детство было очень счастливым, безоблачным. Хотя я всегда была на заднем плане. Слабая, застенчивая… Сейчас я испытываю муки совести от того, что нет тоски по Марго. Это ужасно. Наверное, я плохой человек. Как можно не испытывать сострадание к родной сестре? Пусть я росла в тени, а Марго это всячески подчеркивала… 

Моя старшая сестра была красивой, яркой, уверенной в себе. Я всегда знала, что никогда не стану на нее похожей, сколько бы ни старалась. У Марго была уверенность в себе и харизма, напористость, где бы она не появлялась - все внимание сразу концентрировалось на ней. Мне никогда этого не добиться. Марго сводила с ума, мужчины падали к ее ногам. Давид любил ее безумно. Я могла лишь издалека завидовать этим двоим. Невероятно красивым, харизматичным людям. Завидовать, и втайне сохнуть по жениху своей сестры...

- Эрика? – голос отца застает меня на лестнице.

- Да, привет пап.

- Откуда ты так поздно?

Только сейчас понимаю, что понятия не имею, сколько времени на часах. Сколько я провела у Бахрамова.

- Съемка… Затянулась.

- До четырех часов ночи? – в голосе отца сквозит недоумение и злость.

- Прости… Но я взрослая и сама решаю, во сколько домой приехать.

Мне неловко от собственных слов, вышло грубо, я этого не хотела.

- Эрика? Генрих?

Сонный голос тети Инги звучит фальшиво, она явно давно уже находится неподалеку, внизу лестницы, подслушивая нас.

- Чего вам не спится? – Инга подходит ко мне, обнимает.

- Она только что пришла. Еще и огрызается, - недовольно говорит отец.

- Так устала девочка. Съемка, да? Моя ты хорошая. Наша единственная надежда, кормилица. Знаешь, я еле Николь уложила, она все про тебя спрашивала. Уснула в твоей комнате… Пойдем, милая. Согрею тебе молока.

Догадываюсь, что Инга делает все это нарочно. Чтобы отвлечь внимание отца. И это работает. Вздохнув недовольно, папа удаляется, не пожелав даже спокойной ночи. Всем своим видом показывая, что разговор не окончен. Что еще спросит меня. Он явно думает, что я вернулась от любовника. Боже, так и есть… Инга явно подозревает тоже самое. Только у нее больше информации. Когда проходим на кухню, глаза тетки горят. Она определенно жаждет подробностей моего секса с Бахрамовым.

- Я терпеть не могу теплое молоко, если ты забыла. И я не ребенок. Не надо со мной переигрывать, - произношу холодно. Наливаю себе стакан воды, сажусь за длинную дубовую стойку, стоящую в центре кухни.

- Ты от Давида приехала? Есть новости? Что у тебя с рукой? – Инга внимательно разглядывает мою повязку. Рука тут же начинает ныть. Видимо действие обезболивающего закончилось. Вспоминаю, куда дела выписанные мне таблетки. Черт! Оставила сумку у Бахрамова! Значит теперь снова сидеть на едва действующих обезболивающих… Лучше так, чем просить Давида вернуть сумку. Хоть бы он ее не нашел! Черт, севший мобильник тоже там… В нем вся жизнь. Куча нужных телефонов. Морщусь от мысли, что придется снова пересечься с Давидом. Полное свинство.

- Я задала вопрос, Эрика. Почему ты молчишь? Все в порядке? – требует внимания тетушка.

- Рука болит, потому что я съездила Давиду по морде, - произношу, надеясь, что это будет ответом на все вопросы разом.

- Что? Ты с ума сошла? Я тебя разве за этим послала? Ты понимаешь, что мы у него в руках? – панически выкрикивая эти вопросы, Инга начинает ходить по кухне взад-вперед. - Когда ты ударила его? Это он тебе повязку наложил?

- Нет, в клинике, – не могу удержаться, усмехаюсь.

Наружу рвется истеричный хохот. Инге явно идет роль полицая на допросе. Вот только мне спать до смерти хочется. Хотя завтра нет съемок, можно поваляться в постели. Все тело болит, меня как будто избили… Хотя меня и правда били… Передергивает от этого воспоминания. Бахрамов… Проклятый извращенец, мне еще повезло, что ограничилось этим. Не сомневаюсь, что он ужасно развратный в постели… От этой мысли лицо краснеет, мне становится жарко, залпом выпиваю стакан воды. Потом встаю со своего места, твердо решив завершить неприятный и совершенно никчемный разговор.

 - Я спать. Давид безумен. Ты права, он нам не поможет, он сделает все, чтобы утопить нас. Но я не стану его шлюхой. Больше не смей заговаривать о нем. Я уеду в Германию. Вместе с Николь. Завтра куплю билеты. Прости. Тяжелый день…

Глава 10

Поступок отца с цветами, которые были, конечно же, ни в чем не виноваты, как ни странно немного успокоил меня. По крайней мере стало понятно, что отец не сторонник планов Инги. Выстоять против них двоих было бы гораздо сложнее.

Прошла почти неделя, в течении которой не было никаких известий от Бахрамова. Это должно было успокоить меня, дать веру в то, что он отступил. Но я твердо была убеждена, что он никогда не откажется от своих планов на Николь. В конце концов, он ее родной отец. Он действительно имеет право на общение с ребенком.

Меня это не просто беспокоило, а по-настоящему сводило с ума. Николь – очень впечатлительная, хрупкая. Мы всегда очень осторожно обходили с ней тему родителей. Она редко спрашивала о них. Мой отец рассказывал внучке, что оба ее родителя погибли, когда путешествовали. Ужасно… но в те моменты это казалось единственным выходом. Теперь придется объяснять, что оказывается все было не так. Что мы обманывали. Меня мучила бессонница, я металась в постели, проваливаясь в небытие на какие-то минуты. Потом просыпалась в холодном поту, или наоборот, с температурой. Это конечно не помогало искать выход, но успокоиться не было в моих силах.  

Приближался день благотворительной вечеринки, моя нервозность усиливалась. Я совсем перестала спать, не могла есть. Чем больше я думала о хрупком душевном состоянии Николь, тем отчетливее понимала, что не могу пожертвовать ею ради своего спокойствия. Я слишком люблю эту девочку. А она любит меня. Если судьба уготовила мне роль буфера между ребенком и суровой реальностью, в виде вернувшегося из тюрьмы родного отца, я должна принять это чудовищное предложение.

Я хочу свою дочь, Эрика. Хочу узнать ее, сблизиться. Отсюда такое ярое желание жениться на тебе.

Снова и снова проигрываю в голове эти слова Давида. Звучит почти как «просто бизнес, ничего личного.

Собираясь на встречу с Бахрамовым, долго не могу определиться с нарядом. В конце концов, выбираю полностью закрытое строгое платье бежевого цвета. Мне хочется спрятать как можно больше. Да что там, под землю провалиться хочется. Чувствую себя отвратительно, абсолютной жертвой, бесправной. И самое паршивое – то, что меня не заставили силой, а подвели к тому, чтобы я сама приняла решение продать себя.

Давид – хитрое чудовище, не появлялся больше, не делал никаких попыток позвонить мне, или увидеться. Подобно пауку, сплёл паутину и наблюдал со стороны, как бьюсь в ней, пытаюсь выбраться, и в конце концов смиряюсь с неизбежным.

Все произошло именно так.

Решив связаться с ним, понимаю, что у меня нет даже номера его телефона. Приходится поднять старые связи через модельное агентство. В конце концов, записываюсь на прием к Давиду у его секретарши. В пятницу вечером мне приходит ответ – адрес и время встречи.

***

Выхожу из такси, отмечая, что здание, где находится квартира Бахрамова – возмутительно роскошно. Небоскреб в элитном районе столицы, стеклянные двери, огромный просторный холл, как в гостинице. Мне приходится предъявить паспорт, а затем зайти в сопровождении охранника в специальный лифт.

Я никогда не бывала здесь прежде, но слышала про эту дорогущую жилплощадь. Тут селились политики высшего эшелона, звезды шоу-бизнеса. На первом этаже располагались ресторан, фитнес клуб с бассейном, салон красоты и даже казино.

Охрана такова, что и муха не пролетит. Мой сопровождающий, высокий азиат в черном костюме, ни разу не взглянул на меня, пока мы поднимались наверх в огромной, сияющей зеркалами и позолотой кабине лифта. Взгляд его был устремлен в двери лифта, и был словно неживой, зловещий. Я интуитивно чувствовала, что мимо его внимания не прошла ни одна мелочь, не говоря уже о моем возбужденном состоянии.

Впрочем, меня полностью устраивало то, что мы притворяемся, что не замечаем друг друга. Мне сейчас меньше всего хотелось внимания. Я могла думать лишь о том, что мое лицо пылает, а ладони потеют. Это ужасно раздражало. Но бесполезно приказывать себя успокоиться.

Все чувства обострены, и преобладающее среди них - опасность.

Лифт замедлил ход и остановился настолько плавно, что я даже не сразу поняла, что мы уже приехали. Когда охранник набрал нужную комбинацию цифр и двери открылись, мне вдруг на секунду показалось что отнялись ноги. Что не могу сделать и шага. Мой спутник терпеливо ждет, не выдав даже вздоха.

Возможно, я сбежала бы… Я уже готова умолять охранника снова нажать кнопки и вернуть меня в холл первого этажа.

И тут перед нами появляется Бахрамов.

Он видимо только что закончил тренировку – должно быть на другом лифте поднялся из фитнесс–центра, потому что одет в спортивные штаны и влажную футболку, которая облегает каждую линию его тела.

Мощный, мускулистый, жилистый. Бицепсы натягивают рукава майки. Волосы промокли от пота. Смуглая кожа переливается, мерцает от влаги.

Огромный, потный самец, мгновенно заполнившей собой все пространство холла, в котором сама не понимаю, как очутилась. Я не помню, как вышла из лифта. Который уезжает с тихим звяканьем.

Почти ощущаю запах пота Бахрамова, его горячей кожи. Меня охватывают совершенно дикие, противоречивые приступы, одновременно отвращения и желания.

Жажды ощутить его вкус. Прижаться губами к любой части его тела.

Но сильнее всего хочется убежать так быстро, как только возможно…

Поздно, - говорю себе твердо и делаю шаг навстречу Бахрамову. Своей судьбе. Остро ощущая, что стою на пороге абсолютно новой жизни. Словно делаю шаг в окно с этого небоскреба, чувствуя сильнейший ветер, который приходит с этими переменами.

- Привет, Эрика, - наши взгляды сцепляются.

- Привет….

- Иди за мной.

Глава 11

Ощущение, что мое тело пропитывается его потом, меня окутывает терпкий запах мужчины. Возбужденного. Желающего близости. От этого кружится голова. Давид вносит меня в просторную ванную комнату. Здесь располагается большое угловое джакузи, напротив – большая душевая кабина, скрытая тонированной раздвижной дверью. Плывущим взглядом окинув помещение, оказываюсь перед большим зеркалом, висящим над прямоугольной раковиной. В нем отражается до смерти перепуганная бледная блондинка в кремовом нижнем белье, намокшем от соприкосновения с грудью потного мужчины. Меня передергивает, вот только не пойму – от страха, или от отвращения к тому, что позволяет себе Бахрамов. Который, в данный момент, направляется к душевой кабине.

Включает воду. Шум, пар… У меня вдруг на секунду темнеет перед глазами, пошатнувшись, хватаюсь за край раковины. Туфли я потеряла, наверное, даже к лучшему. Точно не устояла бы на каблуках…

Давид уже рядом, помогает мне сохранить равновесие. Протягивает руку, чтобы поддержать, но коснувшись плеча, его рука скользит выше, к шее под волосами.

От его прикосновения меня прошибает холодный пот. Воспоминания о том, что произошло между нами в поместье Бахрамова мелькают перед глазами калейдоскопом картинок.

Когда встречаюсь с ним взглядом, у меня даже начинают стучать зубы.

- Я не собираюсь принимать душ вместе… - произношу, как можно тверже.

- Я настолько тебя пугаю? – губы Давида сжимаются в циничной усмешке.

 - Это совсем не смешно… То, что ты устроил. Играть мне тоже не хочется. Я подожду тебя снаружи…

Делаю шаг к выходу, но Давид преграждает мне путь.

- Я не шутил. Снимай белье.

Мне хочется убить, задушить этого невыносимого типа! Он и правда решил, что я для него игрушка, кукла?

- Тебе не помешает душ, Эрика, - произносит новую насмешку. – Снимет напряжение. Мы ведь оба знаем, почему ты здесь. Считай, это будет подписанием сделки.

Кожа покрывается мурашками, тело напряжено. Чувство унижения от того, что Давид заставляет меня переступить через собственную гордость, вызывает яростное негодование.

- Я помогу. Хочу, чтобы ты осталась совершенно голой, чтобы ничего на тебе не было, - хрипло произносит Бахрамов.

Мои руки безвольно опускаются. Давид ловко расстегивает бюстгальтер, который падает к моим ногам. Бахрамов опускается передо мной на одно колено. Усмехается, смотря снизу-вверх.

- Дорогая Эрика, согласишься ли выйти за меня, - он видимо не способен сдержать свою издевательскую манеру обсмеивать каждую нашу ситуацию. Мне почему-то хочется плакать, охватывает отчаяние. Давид проводит ладонями вверх по моим ногам. Скользит пальцами под резинку моих трусов. Зажмуриваюсь. Вздрагиваю. Белье ползет вниз, а я - едва дышу. Я будто оказалась в пасти огнедышащего дракона, тело лижут языки пламени. Так медленно… Нестерпимо. Чуть приподнимаю ресницы – лицо Давида прямо напротив моего живота. Точнее, чуть ниже. Он жадно смотрит на самую интимную часть моего тела. Выражение лица сложно понять…

Обхватываю груди руками – запоздалая реакция.

Прикройся! Не сдавайся! – кричит мое подсознание. Но я не могу противостоять напору этого мужчины.

- Ты прекрасна, - выдыхает Давид. – Лицемерна, полна комплексов, но все равно прекрасна.

- Я тебя ненавижу, - вырывается у меня ответ.

- Иногда это делает секс гораздо круче. Главное, я знаю, что ты меня хочешь, малышка.

С его губ слово «малышка» звучит кощунственно. Он словно швыряет мне в лицо наше прошлое…

- Пойдем. Ты замерзла, - Давид встает на ноги, нависая надо мной, подавляя ростом и телосложением. Меня и правда колотит озноб, горячий пар в душевой выглядит привлекательно. Понимаю, что проиграла. Пытаюсь сопротивляться, но Давид наступает, подталкивает, и в конце концов взяв за талию, фактически вносит меня под струи теплой воды.

- Видишь, не так уж сложно. Я обещал, что будет приятно…

Бросаю в ответ яростный взгляд. Но не могу и слова произнести. Внутри кипят безумные эмоции. Но я продолжаю бороться с ними, стоя под струями воды, пожираемая жадным мужским взглядом… Все равно мое существо сопротивляется насилию. Ведь это насилие… А мне так хочется романтики… хоть пары слов без подколов… Добрых, ласковых…

Боже, я такая жалкая. Пытаюсь из себя корчить смелую, а на деле…

- Посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь меня, - требовательно произносит Бахрамов.

Все на что меня хватает, это прошептать упрямо:

- Я не настолько сильно тебя хочу…

- Лгунья, - усмехается, жадно всматриваясь в мое лицо.

- Ты не запугаешь меня.

- Я не пытаюсь тебя запугать, Эрика. Всего лишь трахнуть. Тебе будет хорошо... Я очень хочу сделать тебе хорошо…  

Давид привлекает меня в свои объятия, дыхание сбивается, вода льется нещадным потоком, отчего приходится жмуриться, слизывать с губ капли, убирать наползающие на лицо пряди руками.

- Я предпочитаю более цивилизованных мужчин, - Давид, - наконец нахожу ответ. – Не тех, кто шантажирует, заставляет. Мне это не нравится… Никому не понравится.

- Но тем не менее ты все равно меня хочешь.

- Не настолько сильно, чтобы стать твоей персональной шлюхой.

Только в этот момент замечаю, что Давид все еще в одежде, теперь промокшей до нитки. Смотрю на него с удивлением. Так увлекся своим доминированием, что встал под душ одетым? Я бы даже рассмеялась, наверное, если бы не нервничала настолько сильно. Поначалу Бахрамов реагирует непонимающе на мой взгляд, потом прослеживает...

- Черт, видишь, что ты со мной делаешь? - усмехается.

Давид выпускает меня из объятий и выходит из душевой кабинки. Только вот мне ничуть не легче, ясно, что он не собирается прекращать свой дикий эксперимент. Прислонившись к нагретой паром стене, наблюдаю, как Бахрамов стаскивает с себя мокрые вещи, липнущие к телу. Буквально срывает, и бросает на пол мокрой кучкой.

Глава 12

Давид

Когда красивая, точно ангел, девушка, смотрит на тебя как на монстра – это не слишком приятно. Хочется брезгливо поморщиться, и найти себе даму посговорчивее. Так и надо было сделать с самого начала, вместо того чтобы возиться с Эрикой Штольман.

Поиметь призрак из прошлого – так себе занятие. Если бы я ходил к психологу, он, скорее всего, наболтал мне кучу хрени про то что я хочу выебать не девушку, а свое гребаное прошлое, что привело меня в тюрягу. И, наверное, был бы прав…

Наверное, именно поэтому ставлю Эрику на колени, не откладывая, сразу, как вошла в мою квартиру. Вошла, тем самым давая понять, что принимает условия.

Сразу… Соси, сука…

Как любой нормальный мужик люблю загонять член бабе в горло, до самой стенки, по самые яйца… Вот только с Эрикой это выглядит… почти кощунством. Интересно, в чем причина. В том, что она встретилась мне еще ребенком? Сопливым подростком, неуклюжим, костлявым. И влюбленным. В меня. Наверное, это не такая уж редкость. Соперничество между сестрами, абсолютными противоположностями, зависть, желание уколоть…

Хотя Эрика не была похожа на завистливую сучку. Мне она всегда раненого лебедя напоминала. Впрочем, была, скорее, гадким утенком. И все же, достаточно было обладать хоть небольшой проницательностью, чтобы понять – эта девочка когда-нибудь станет удивительной красавицей.

Так и произошло. Хороша – глаз не оторвать. Совершенство. Стала моделью. Если красотка с обложки предложит вам себя – сможете отказаться? Если придет в ваш дом, готовая на все?

Но не стоило, блядь, ставить сразу на колени. Теперь, когда дело сделано, заднюю поздно включать, когда дрожит в моих объятиях, сам себе в рожу дать готов. Что наделал, сука?

Минутная слабость, оглушающее желание, и я потерял контроль. Эрика сосать совсем не умеет, но это еще больше снесло крышу. Делала так, словно это у нее впервые. Увы, знаю, что я у нее не первый. Да и какого хера, блядь? Ей давно не пятнадцать. Взрослая баба. Даже замуж собиралась. Не срослось что-то… Сбежала – вспоминаю досье Штольман. Нанятый частный детектив собрал сведения по всем членам этой семьи. На зоне жилось не сладко, но контроль я там смог сохранить. Над деньгами, над недвижимостью, над собственным процессом. Бесконечные апелляции. Взятки, поиск ресурсов, которые могут помочь. Связи с криминальным миром. Вечный закон: ты мне, я – тебе. Иногда даже рискуя жизнью. Порезали меня однажды знатно. Полгода был к аппаратам прикован. Думал не вылезу…

Пройдя через такое количество дерьма, думал, что стал слишком циничен, чтобы кому-то сочувствовать, кого-то жалеть. Это всего лишь член. Пусть даже малышка давится, пусть у нее текут слезы. Все под контролем. Я не задушу ее, не покалечу. Максимум, что будет – губы потрескаются. Может, колени сотрет…

Но цинизм не работает. В глубине души что-то тянет. Подобно варвару, разрушаю нечто очень хрупкое и бесконечно ценное.

Именно в этот момент приходит понимание, что дело ни хера не в дочери. Хотя я жажду сблизиться с единственным родным существом на этой планете. Дело даже не в мести, хотя не успокоюсь, пока не распутаю змеиный клубок, что однажды парализовал мою жизнь своим ядом.

Все до смешного проще и банальнее. Я хочу трахать Эрику Штольман. Хочу ебать ее тело до полного изнеможения…

Мне не нравится это открытие. Все должно было быть не так.

***

Эрику продолжает трясти мелкой дрожью, несмотря на мои поцелуи, объятия, на то что делаю воду горячее. Выключив душ, выхожу первым, беру большое черное полотенце, закутываю в него девушку, ну прямо, блядь, как ребенка. Морщусь от этой мысли.  

Никогда не ловил себя на тяге к малолеткам. Скорее наоборот. По молодости меня тянуло к опытным женщинам, на десять-пятнадцать лет старше меня. Чтобы все умели. Потом случился роман с Марго Штольман. Она была девственницей. Красоткой. Жаждущей секса, экспериментов. Она с упоением бросалась в изучение всего нового. В Марго кипела жизнь и это не могло не привлекать. Я был увлечен настолько, что был уже готов жениться… И в то же время младшая сестренка моей невесты, поцелуй с ней… Что это, блядь, было? Совсем юная, без груди, худая, плоская щепка. Марго называла ее заморыш, терпеть не могла. Мне же всегда хотелось защитить девочку. Ничего большего в моей голове не возникало, я нормальный мужик, не извращенец. Но Эрика еще тогда влезла мне в душу. Может потому что выглядела всегда отчаянно одинокой. Напоминала этим меня… Того мальчика, которого я изо всех сил старался забыть.

Хотя никогда в жизни не был гребаным Суперменом. В смысле, даже поклонником подобных супергероев, даже в детстве. Мне нравились злодеи. Куда харизматичнее… И глубже прописанные персонажи. В тюрьме я много прочел книг. Разных. Лишний раз убедился, что герои скучны.

Так что, получается, я гребаный извращенец? Потому что хочу снова, войти в Эрику, засадить по самые яйца, немедленно…

Хотя куда приличнее до свадьбы подождать.

И тут же отгоняю эту тупую мысль. Нахуй свадьбу.

Вытираю Эрику, которая прячет глаза и кутается в полотенце. Пытаюсь быть нежным, но это у меня неуклюже получается. Снова тянусь к ее губам, пытаясь дать ей понять тем самым, что в оральном сексе нет ничего зазорного, ужасного или пошлого. Любое проявление любви между мужчиной и женщиной – нормально.

Глава 13

Провожу языком по опухшим от его поцелуев губам, кладу ладони на все еще влажные после душа, обнаженные плечи Давида, намереваясь оттолкнуть. Но он снова накрывает мой рот своим, напрягаю пальцы, впиваюсь ногтями в гранит его плеч. Его поцелуй по-звериному жестокий, язык врывается в мой рот, лишая остатков гордости и способности к сопротивлению. Халат почти сполз с меня, на Бахрамове только полотенце, обернутое вокруг бедер, что я все это время старалась игнорировать. Но не тогда, когда мокрое тело прижимает к стене. Меня охватывает страх, что сейчас возьмет прямо здесь, стоя… Еще одно унижение. Как девку подзаборную…

Когда Давид отрывает от моих губ, отворачиваю лицо простонав:

- Прекрати… хватит.

Хотела сказать это твердо. На деле выходит жалко.

- Ты этого хочешь не меньше меня.

- Нет…

Его руки скользят вниз, стаскивают с меня халат, накрывают мои груди, сжимая до боли. Давид приникает губами к моей шее, двигается ниже, прихватывая кожу, прокладывая влажную дорожку к правой груди. Резко обхватывает губами сосок, втягивает его, сжав другую грудь ладонью. Поворачивает голову к другой груди, касаясь напрягшегося соска языком. Снова впиваюсь ногтями в его плечи, выгибаю спину. Из горла вырывается низкий стон, услышав который, Давид усмехается.

В этот момент понимаю, что он победил.  

И он тоже это понимает. Начинаю безвольно сползать по стене. Подхватив меня на руки, Давид несет меня в свою спальню. С грохотом распахивает дверь ногой, подходит к кровати, опускает на черное покрывало…  Как только мои мокрые волосы касаются подушки, наваливается всем телом, вдавливая в постель. Обвивает мое тело руками и ногами, снова и снова нападает на мои губы, шею, словно изголодавшийся отшельник. Его рука двигается вверх по моему бедру, сдвигается на внутреннюю сторону, касается влажных лепестков плоти, и я снова выгибаюсь, резко втягивая воздух.

- Тсс…

Осторожно надавливает, водит пальцами, гладит, заставляя откликнуться тихим стоном, полным желания, которое мне уже не под силу скрыть.

Давид резко приподнимается, разводит мне ноги, опершись коленями о кровать. Бросаю на него взгляд и сердце трепещет. Полотенце где-то потерялось, он уже ничем не прикрыт… Он великолепен… Мускулистые и стройные бедра, широкие плечи, крупные руки с дорожками вен. Он выглядит сильным, мощным, черты его лица сейчас заострены, выражение – пугающее. Он выглядит способным разорвать меня при желании... Причинить боль… У меня давно никого не было, и внутри рождается тревога.

Особенно, когда наши взгляды соединяются. Его глаза полны неистовой страсти. Их взгляд обжигает. Затем Бахрамов склоняется к моей груди, соски ноют от напряжения, твердые, острые. Давид водит языком сначала по одному, затем по второму, отчего выгибаю спину, оторвавшись от постели. Он продолжает ласкать, немыслимо долго, пока моя голова не начинает метаться по подушке. Рука Давида все сильнее надавливает мне между ног, лаская самую чувствительную точку, и вдруг проникая в меня пальцем, погружаясь во влагу, не уставая в то же время ласкать груди острым кончиком языка. В момент проникновения его зубы стискивают сосок, и я вскрикиваю. Меня буквально подбрасывает на постели, жар буквально испепеляет меня.

Давид приподнимается надо мной, оторвавшись от соска. Тянется к прикроватной тумбочке, доставая упаковку презерватива. Но не разрывает ее, кладет рядом. Смотрю непонимающе. Тогда он берет мою руку, прижимает к своему стволу, заставляя поразиться его обжигающей твердости. Проводит моей рукой вверх-вниз. На налитой головке появляется капля жидкости, вздрогнув, растираю большим пальцем, вспоминая как этот огромный орган входил в мой рот. Выбрасывал семя в мое горло. От этих мыслей между ног становится еще горячее.

Внезапно Давид со свистом втягивает воздух и отталкивает мою руку. Раскрывает упаковку, раскатывает презерватив до основания пениса. Затем подхватывает меня под ягодицы. Втягиваю воздух, задерживаю дыхание: большая головка пениса скользит в меня, растягивает узкую плоть.  Когда начинает входить глубже, боль от растяжения заставляет вскинуть голову.

У меня вырывается крик боли, начинаю отстраняться, но Бахрамов не позволяет, держа в железном захвате, шепчет успокаивающе:

- Все хорошо. Я сделаю так, чтобы тебе было приятно. Просто позволь мне, детка...

И погружается до самого основания, вжимаясь до предела, пах к паху, испуская гортанное рычание. Он вдруг заводит мне руки вверх, за голову, требовательно произнося:

- Открой глаза, Эрика.

Поднимаю ресницы, взгляд плывет, морщусь от неприятных ощущений нового глубокого толчка. Давид снова выходит почти целиком, и вновь погружается в меня.

- Произнеси мое имя, Эрика.

Его лобок вплотную прижат к моему, он делает надавливающее движение. Вперед и по кругу. Мои внутренности вспыхивают, дышу короткими частыми всхлипами. Зачем он это делает? Зачем сейчас слова? Прикусываю нижнюю губу, морщась, потому что она саднит сильно. Слизываю капельки пота с верхней. Новый заход члена выбивает воздух из легких.

- Давид!

- Да… детка.

Он просовывает руку между нашими телами, начинает ласкать в месте соединения. По телу волнами разливается тепло, достигая кончиков пальцев на ногах.  Лоб Бахрамова покрыт испариной. Опустив голову к моим грудям, принимается ласкать их кончиком носа, продолжая ритмично вбиваться в мое тело. Щетина на подбородке царапает кожу, добавляя ощущениям остроты. Хотя, кажется, острее просто некуда. Его пальцы продолжают ласки в месте соединения наших тел. Подушечка пальца нажимает на самую чувствительную точку и наслаждение становится запредельным. Снова вскрикиваю.