Прогресс

1.Технология - технологии

Парадокс заключается в том, что чем совершеннее становятся наши технологии, тем дальше кажутся нам звёзды. Но мы смотрим не в будущее, а в прошлое.

Век Адалин (The Age of Adaline)

Этот мир открылся главному герою в 2121 году в России. День его рождения удивительным образом совпал с 213-м открытием в области инновационных технологий. Хотя уже никто не обращал внимания на то, что снова придумали эти учёные или программисты, просиживающие дни напролёт в лабораториях. Все открытия превратились в обычные будни, которые не приносили людям никакой радости. Цитата с плаката гласила: «Думай, разрабатывай, действуй!»

Наша страна превратилась в один огромный технологический прогресс, где всё и вся действует по законам Айзека Азимова.

Первый закон: «Человек не может причинить вред другому человеку своим бездействием». Для всех нас это означало: держись и спасай только себя. Не помог кому-то — спас себя.

Второй закон: «Человек обязан подчиняться приказам людей из правительства». Кто-то может сказать, что это бред, но власть сверху — это то, что обеспечило нам жизнь и способствовало успеху. По крайней мере, так говорится в книгах по истории.

И, конечно же, третий закон: «Человек нужен этой стране, пока он соблюдает два предыдущих закона. Если они нарушаются, то этот человек считается «не в своём уме»».

Эти законы были чем-то большим, чем просто свод правил. Они определяли жизненный статус каждого человека в России. Каждый день ты должен был помнить, ради чего ты живёшь и для чего ты живёшь. Общая цель, к которой стремились абсолютно все, а за непослушание тебя либо отправляли в лагерь для исправления, либо высылали за границу. А депортированный из страны человек считался мёртвым для всех остальных.

2128 год, Москва

— Дима, вставай, пора есть, — сказала Мария.

— Чёрт, опять утро, — пробормотал Дмитрий.

Каждый день, ложась спать, я надеялся, что следующий день не наступит. Вам могло показаться, что мне около тридцати и я уже давно повидал все тяготы жизни. Но в тот день мне исполнилось всего семнадцать. Однако в нашей стране такие мысли в юном возрасте считались даже хорошим знаком, ведь это чувство будет со мной всю оставшуюся жизнь.

— Да, Маша, я уже иду, — ответил Дмитрий.

Дмитрий встал и быстро оглядел свою комнату. Все предметы, как всегда, лежали на своих местах, и это почему-то его раздражало. Он посмотрелся в зеркало и увидел своё сонное лицо, растрёпанную длинную обесцвеченную чёлку.

— Ну да, по-моему, я слишком просто одет для того времени, в котором живу, — сказал главный герой.

Он надел брюки и кофту, которые, как всегда, были идеально выглажены, и направился в сторону кухни.

— Дима, сколько раз я тебе говорила, что нужно ложиться спать хотя бы на десять минут раньше, — сказала Мария.

— Хорошо, Маша, я буду ложиться не в 22:10, а в 22:00, — ответил Дмитрий.

Возможно, вы зададитесь вопросом, почему я называю свою родную мать «Машей»? У нас не принято, как раньше, называть родителей «мама» и «папа». Считалось, что это ненужное отвлечение внимания от общей цели. И вообще, не так уж важно, кто вас родил; важно лишь то, что вы человек, способный работать на благо своего города.

— Паша опять ушёл на работу раньше времени? — спросил Дмитрий.

Мой отец был одним из тех людей, которые были готовы посвятить работе всю свою жизнь. Хотя, по-моему, в нашей стране почти все готовы на это.

— Конечно, ведь Павел больше всех в нашей семье заботится о благополучии нашего государства, — ответила мать главного героя, осуждающе глядя на сына.

Ведь она считала, что Дмитрий недостаточно старается на благо общества.

— Давай, собирайся, у тебя сегодня первый рабочий день в главном производственном цехе нашей страны, — сказала Мария.

Всем, кому исполнялось семнадцать лет, обязательно нужно было устраиваться на работу в любой из цехов нашей страны, потому что государство считало, что не стоит тратить молодость на бездумные поступки и развлечения.

Мой отец тоже работал в этом цеху. Он был «главным инженером по разработке...». Честно говоря, не помню, чего именно. Я же пришёл устраиваться туда обычным сменщиком прокладок на роботах. Однако в нашей стране не было «плохой работы»; всё строилось по простой карьерной лестнице.

— Ладно, Дима, я пошла на работу, а ты убери за собой, причешись и не опоздай в свой первый рабочий день, — сказала Мария.

Почти все женщины работали в офисах — жутком месте, куда я бы никогда не хотел попасть. Куча строгих женщин, сидящих за компьютерами и способных за весь день не произнести ни слова.

Я собрал все необходимые документы, которые аккуратно лежали на моём столе, привёл себя и свою одежду в порядок и вышел из дома.

На улице, как всегда, светили идеально подобранные по цветовой гамме рекламные баннеры, предлагающие мне купить очередное открытие наших учёных. Было очень темно, ведь рабочий день начинался в 5:30 утра. Но мне даже нравилась эта атмосфера одиночества и мрака. Снег падал на тротуары и дороги, но не успевал даже слежаться в небольшие кучки, как его убирали роботы, которых мы в детстве называли «снежками».

Рабочий цех находился недалеко от нашего дома, поэтому я решил пойти пешком, хотя мог бы сесть на любой из новых самокатов, которые двигались по маршруту, проложенному в приложении. Пройдя метров сто, я увидел, как несколько человек в чёрных костюмах ловят на улице бродячих собак и затаскивают их в грузовики. У нас это называлось «чисткой улиц». Вполне могло быть, что в этот грузовик забрасывали пару человек, которые так устали на работе, что заснули прямо на улице. Этих людей, конечно, потом отпускали домой, но что происходило с собаками, мне неизвестно.

Почти подойдя к цеху, в котором мне предстояло провести свой первый рабочий день и, скорее всего, всю оставшуюся жизнь, я увидел огромную вывеску: «Главный цех страны». Наверное, это должно было меня воодушевить и мотивировать идти работать. Однако ни один импульс в моём теле этого не показывал.

2.Закрытый мир

“«...Они работают, чтобы жить, вместо того чтобы работать над созданием машин, которые дали бы им возможность жить, не работая».

Борис Виан

Я проснулся от холодного ветра, дувшего из приоткрытой форточки.

«Опять не выспался», — подумал я, но, в принципе, мне не привыкать.

Встав с кровати, я сразу понял, что для утра слишком тихо. Маша меня не разбудила, Паша не собирался на работу.

— Может, я проспал? — подумал я.

Бросив взгляд на монитор компьютера, я увидел, что сейчас 5:00. Странно, что дома никого нет, но не думаю, что стоит сильно переживать по этому поводу. У нас в городе всё обычно происходит почти по расписанию. Возможно, родителей просто вызвали на работу пораньше.

Умывшись и перекусив чем-то из холодильника, я оделся, взял свою карту и пошёл на работу. С первого взгляда на улице всё было как обычно, но мне было не по себе. Было очень волнительно, но непонятно почему. Удивительно, но в паре мест я даже увидел солнечный свет, чего обычно не бывает. Для этого времени суток людей было много; обычно в моём районе все уже были либо на работе, либо только собирались выходить.

Подойдя к цеху, я предъявил пропуск, и охранник быстро пропустил меня. Зайдя в цех, я увидел необычную картину. Все люди куда-то спешили, перебегая из одного кабинета в другой, как муравьи, чей муравейник потревожил незваный гость.

Вдруг я увидел ярко-красные таблички с надписью «ВОЗМОЖНА ОПАСНОСТЬ». Ко мне подбежал один из инженеров и, отдышавшись, сказал:

— Ты Дмитрий? Павел, твой отец, велел найти тебя и проводить в его кабинет, — сказал работник-инженер.

Я просто кивнул в ответ на его вопрос, не успев ничего понять. Он взял меня за руку и повёл по коридору. Когда мы подошли к кабинету, на табличке было написано: «Власов Павел (главный инженер)».

Постучав и войдя в кабинет, я увидел отца и других мужчин лет 30–40, которые с нахмуренными лицами яростно что-то обсуждали. На столе стояли мониторы, на которых были видны бомбы и флаги США. В школе нам рассказывали, что есть и другие страны. Однако заявляли, что они сильно отстают от нашей страны в технологическом прогрессе и якобы не представляют никакой угрозы. А интерес к другим странам у нас отбивали с детства; никто не думал и не интересовался другими странами, кроме нашей.

Павел подошёл ко мне и сказал, что нашей стране грозит опасность, возможно, полное уничтожение государства. Я никогда не видел его таким заинтересованным. Я не понимал, почему он рассказывает это именно мне и зачем.

— Сынок, послушай, возможно, мы все умрём. Всё наше государство может исчезнуть и быть уничтоженным сегодня. Дима, я отдам тебе всю информацию о восстановлении нашей страны после апокалипсиса. Такая флешка будет ещё у шести человек в стране, но все они разбросаны по разным городам России. Я отдаю её именно тебе, потому что весь цех будет занят проблемой остановки бомб, летящих на нашу страну. А ещё это шанс показать, на что ты способен ради нашего государства, — сказал Павел.

Впервые я услышал от отца слово «сынок», впервые отец смог доверить мне что-то серьёзное, впервые отец поверил в меня...

Я посмотрел на него в последний раз в своей жизни, как мне тогда казалось. Взял флешку в руки и смог лишь выдавить из себя:

— Отец, я постараюсь тебя не подвести, — сказал я.

Когда я вышел из кабинета, мне казалось, что всё это сон, а не реальность, которая мне снится. Я задавался вопросом: «Разве в нашей стране, где уже сто лет царит идеальный баланс и всё работает как единый механизм, могло произойти такое...»

Проходя по цеху, я видел множество взволнованных лиц; на каждом из них читались страх и удивление. Подойдя к выходу, я в последний раз взглянул на всё это и закрыл дверь. На месте охранника уже никого не было. Когда я шёл в сторону своего дома, мимо меня пробежала та самая Ева, моя знакомая. Она очень переживала и, увидев меня, схватила и обняла.

Я спросил её:

— Твои родители на работе?

Она ответила, задыхаясь от волнения:

— Да, я не знаю... что мне делать и куда идти...

Взяв её за руку, мы пошли ко мне домой. Зайдя в дом, я не увидел маму; скорее всего, она тоже осталась на работе. Я в последний раз окинул взглядом свою комнату и вышел с Евой на улицу. Мы не понимали, почему об этом не говорят в новостях, почему в социальных сетях, которые каждый день пестрят сообщениями о прорывах в технологиях, нет ни одной новости об опасности, которая нас подстерегает.

Вдалеке виднелись надписи «Бункер для всех госслужащих». Вот и нашлось отличие от людей у власти, подумал я про себя. Я понял, что единственное место, которое может спасти меня и Еву, — это метро. На уроках истории нам рассказывали, что раньше они могли использоваться как бункеры. Я рассказал об этом Еве, она кивнула, и мы пошли в сторону ближайшей станции метро.

Перебегая от дома к дому, мы иногда встречали других детей, которые даже не понимали, что происходит. Почти во всех окнах не горел свет, и улицы освещались лишь фонарями. Подбежав к метро, мы увидели ещё около сорока человек в возрасте до 25 лет, которые стояли у входа и пытались попасть внутрь.

Мы услышали громкий гул из динамиков, который разнёсся по всему городу и, наверное, по всей стране. На лицах людей рядом с нами был написан ни с чем не сравнимый страх. Мы вошли в метро, и его железные толстые ворота закрылись. Минут десять мы стояли неподвижно, вслушиваясь в каждый звук, доносившийся с улицы. Ева обняла меня, и мы стали ждать.

И вот, наконец, хоть что-то послышалось, подумал я сначала, но, послушав немного, понял: это были до ужаса сильные взрывы, которые доносились до нас в виде вибраций. Сирена из колонок сначала стихла, а потом и вовсе замолчала. Наступила мёртвая тишина; я слышал лишь дыхание людей, стоящих рядом со мной. Мы ещё долго стояли молча, не понимая, что будет дальше и что было до этого.

Ева прошептала мне на ухо:

— Дима, нужно спуститься ниже.

Я кивнул ей в ответ, и мы пошли.

3.Есть значит - жить

Прошла неделя. Мы всё ещё сидели на том же месте, что и в первый день. Еда почти закончилась, а воды не было уже двенадцать часов.

— Так долго мы не продержимся, — сказал я.

«Нужно что-то делать», — подумал я про себя. Подойдя к тем дерзким парням, которые в первый день оттолкнули меня от еды, я предложил им пройти дальше по тоннелю метро.

— Ребята, в первый день у нас не очень хорошо сложились отношения. Но долго так продолжаться не может, думаю, вы и сами понимаете, — сказал я.

Трое парней, стоявших возле бочки с небольшим костром, обернулись и посмотрели на меня. Один из них обратился ко мне:

— А что ты предлагаешь? Пойти дальше по этому забытому цивилизацией сооружению? А вдруг обвал или крысы? Здесь людей не было уже неизвестно сколько лет, — сказал один из парней.

Двое других переглянулись, и один из них решительно сказал:

— Витя, ты умрёшь здесь, мы все умрём, если не отправимся туда. Какая разница, умереть на месте или попытаться найти пропитание и воду, — сказал один из парней.

Я был удивлён. Из-за первого впечатления мне казалось, что в их головах нет ни капли понимания происходящего. Немного постояв и поразмыслив, парни согласились со мной и решили отправиться за припасами. Странно, что третий парень не сказал ни слова.

Собравшись вместе и взяв из рюкзака, лежавшего на складе, кое-какие вещи, а именно: два фонарика, два ножа, три зажигалки, а также какое-то устройство, показывающее полюса (раньше его вроде бы использовали путешественники), мы отправились в путь.

Посветив фонариком в глубь тоннеля, мы ничего не увидели, кроме рельсов и поворота, уходящего в темноту. Набравшись смелости, я решил идти первым, вспоминая свою прошлую жизнь, в которой не могло произойти ничего неожиданного. В той жизни всё было расписано до конца твоего существования, а цель была одна — приносить пользу своему государству. А теперь мы идём по давно заброшенному метро в поисках пропитания, чтобы не умереть, как дикие звери.

Пройдя метров триста, мы добрались до поворота, за которым скрывалось что-то неожиданное и неизвестное. Посветив фонариком, я увидел свет другой станции, которая находилась довольно далеко от нас.

— Вон там свет! Видите его? Это другая станция, — сказал я.

— Ну наконец-то мы хоть что-то нашли, — сказал Витя.

Виктор похлопал меня по плечу и улыбнулся. Мы решили пойти к ней.

— Может, познакомимся поближе, ребята? — предложил я.

— Ну, моё имя ты уже знаешь. Я, как и все мы, работал в цеху и в принципе ничем не отличался от других, — сказал Витя.

— Ну да, и как меня угораздило познакомиться с каким-то семнадцатилетним парнем, — сказал самый дерзкий из парней, Данил.

— А это Костя. Он немой, поэтому за всё время не издал ни звука, — сказал Витя.

Вот как. Мне это показалось странным. Обычно в нашей стране нет людей с какими-то заболеваниями, появившимися в детстве. Обычно такие дети просто не появляются в обществе.

— Дима, ты не задумывался, почему Данил вообще остался в нашей стране? Государство заявило, что немые люди даже полезнее обычных, потому что не ведут бессмысленных и бесполезных разговоров и всегда готовы работать, — сказал Витя.

Подходя к станции, мы увидели ярко светящуюся лампу, которая слепила нам глаза. Лестницы, ведущие на улицу, тоже были закрыты огромными воротами. Мы поднялись на площадку перед рельсами и увидели дверь, ведущую в какие-то рабочие помещения.

Приоткрыв дверь, я посветил фонариком в конец коридора и увидел развилки с проходами.

— Ребята, давайте я первым пойду в самую дальнюю комнату, а вы за мной распределитесь по остальным. Только будьте аккуратнее, помните, что этим постройкам уже много лет и здесь всё может развалиться, — сказал я.

Все согласились, но у нас было два фонарика, так что мы разделились на пары. Я пошёл с Витей, а Данил — с Костей. Пройдя вперёд, я открыл дверь, за которой были какие-то выключатели и рычаги. Я дёрнул за один из них, и во всех помещениях зажёгся свет, так что искать стало легче. Мы заметили шкафчики, в которых, помимо формы, лежали какие-то усовершенствованные электрошокеры. Посмотрев на обозначения, я понял, что они могут выдавать разряд в определённой точке при соприкосновении с ней.

— Чёрт! — воскликнул Данил.

Мы услышали крик из соседней комнаты, куда ушли парни. Прибежав, мы увидели, как Костя беззвучно смеётся с улыбкой на лице, а Данил корчится от небольшого разряда электричества. Мы тоже рассмеялись и помогли ему встать.

— Ты что, смеёшься? Я тебе сказал проверить, работает он или нет, а не бить меня им! — сказал Данил.

Мы ещё немного постояли и решили пойти в другую комнату. Там мигал свет, но было всё ещё темно. В углу комнаты виднелось тусклое свечение. Подойдя ближе, мы поняли, что это был какой-то устаревший робот, который давно вышел из строя.

— Уничтожение... страны... война... — сказал робот.

После этих слов робот загорелся красным и направился в нашу сторону.

— Он идёт в нашу сторону, и, кажется, настроен он недружелюбно! — сказал Витя.

— Давай, стреляй в него! — сказал Данил.

Я приложил к нему электрошокер и разрядил его. Робот засиял ярким белым светом и упал на пол. Данил подошёл и пнул его. Мы были в шоке.

— И что это было?! — спросил я.

— По-моему, в нём была включена какая-то программа. Он начал говорить «уничтожение», — сказал Витя.

Ещё раз осмотрев робота, мы заметили на нём надпись «Y-12».

— Кто-нибудь знает, что это за модель роботов? — спросил я.

— По-моему, это модели, которые проводят уборку во всех помещениях производственного типа. Не думаю, что они предназначены для уничтожения кого-либо, — сказал Витя.

Пройдя чуть дальше по комнате, Витя обратил внимание на ящик, точно такой же, как те, что стояли у нас на складе с едой. Взяв его, мы пошли обратно, так как ничего больше найти не смогли.

На месте нашей остановки нас ждали выжившие. Разобрав ресурсы и разделив их между всеми, мы стали решать, что делать дальше. Было очевидно, что оставаться здесь долго нельзя. Стоило пройти дальше по шахтам метро, а возможно, и выйти через какое-то время.