Проиграна хозяину казино

Пролог

- Госпожа Гальперина, пройдёмте с нами! – неожиданно «вырастает» рядом со мной двухметровый детина. Закрывает своим тяжеловесным телом вид на сцену, где разворачивается довольно увлекательное шоу со змеями. И кивает в сторону затемнённого коридора.

- Что? Зачем? Я никуда с вами не пойду! – сжимаю крохотную сумочку, расшитую бисером, словно это спасательный круг для утопающего.

- Павел Дмитриевич, мы идём. – Не обращая внимания на мои протесты, гремит, вжав в ухо наушник и подталкивает меня в спину.

- Что происходит? Вы можете мне объяснить? – отшатываюсь от его грубой руки. Кричать и звать на помощь? Глупая затея – он же охранник! Да и двое бугаев, как швейцары, стоящих у арки, что ведёт в загадочный коридор, наводят не меньший ужас, чем этот бритоголовый.

- Там вам всё объяснят. Вас муж зовёт.

Андрей? Внутри разливается липкая, как клей тревога. Опять обманул. Сказал, что выйдет подышать на улицу, а сам… снова где-то зависает!

Следую за мужчинами по отделанным сочетанием бордового и золотого лабиринтам. Сердце стучит где-то на уровне горла. Нехорошее предчувствие. Гадкое ощущение западни, клетки.

- Прошу! – более коренастый, с обширными залысинами в зоне лба и длинным, до середины спины конским хвостом открывает передо мной дверь. Не могу сразу различить лиц присутствующих, настолько бьёт по глазам непривычно яркий после клуба и тёмного коридора свет.

- Слава! Ну наконец-то! – довольно вещает мой благоверный. И его, переполненный жалким подобием любви голос, и это «Слава», которое я терпеть не могу, и он об этом прекрасно осведомлён, бьют по нервам, как острое лезвие. Но это не самое шокирующее. Высокая, мужская фигура, стоящая перед Андреем, упершись огромными кулаками-кувалдами о деревянный бортик игрального стола, лупит по моим мозгам в тысячу раз сильнее. Как разряд в двести двадцать вольт.

Он!

Всё те же цепкие, иссиня-чёрные широко расставленные глаза. Высокие, слегка выдающиеся, с лёгким налётом востока скулы и ставший едва заметным с годами шрам над правой бровью.

Господи, это и правда он! Павел Осадчий…

Глава 1

- Теперь вы поняли, о чём я? – муж обходит меня сзади и небрежно, по-пьяному грубо откидывает тщательно уложенные локоны на грудь. – Моя жена невероятно красива! – цепляет пальцем бретельку вечернего платья и стягивает её с плеча.

- Андрей! Что ты творишь?! – прерывисто выдыхаю. Не могу придать силы и твёрдости покинувшему меня голосу. Он окончательно спился! Лишился рассудка.

- Что? А разве не ясно? – шепчет мне на ухо, обдавая лицо густым перегаром. – Подыграй мне, дорогая. Сейчас быстро нокаутируем его и мотанём домой. С меня причитается за причинённые неудобства. Что хочешь – кольцо или серьги?

Только теперь я, кажется, начинаю догадываться в чём смысл его действий. Цепенею от ужаса. Но больше от нахального, с легким налётом скуки взгляда Осадчего, скользящего по моей точёной фигурке, удачно подчёркнутой перламутровым платьем.

- Ставлю на кон секс с моей женой! – громко декламирует Андрей и резко тянет бретельку вниз, оголив мою правую грудь.

- Да ты охренел! – Замахиваюсь, чтобы оттолкнуть его, но муж-ублюдок перехватывает мою руку и заводит за спину. Вся обычная выдержанность и хорошие манеры вмиг разбиваются внутри меня, как тонкий лёд на поверхности реки. И я тону, захлёбываюсь в тёмном омуте, скрытом под ним.

- Закрой рот, глупая! Я отыграюсь! – с львиной долей азарта в голосе шипит мне на ухо.

А Осадчий… Он продолжает равнодушно рассматривать выставленный ему напоказ бледно-розовый сосок и едко усмехается уголком рта.

- Не заинтересовало. – Выпрямляется во весь рост, возвышаясь над присутствующими мужчинами, как Эверест. Мощный, широкоплечий гад. Он даже больше похож на охранника, чем его подопечные в чёрных, как на подбор костюмах. – Смазливая мордашка, а сиськи самые обычные. У меня таких девок очередь. Готовых на всё, сговорчивых и покладистых, как рабыни. А твоя ещё и брыкается.

Звучит оскорбительно. Или он намеренно принижает мои достоинства? Мстит за те события девять лет назад? Но несмотря на стыд и гнев, которые вспыхивают во мне таёжным пожаром, радует, что этот монстр мной не заинтересовался.

- Удивите меня! Чтобы я захотел взять её вместо долга! – рявкает Павел. И этот авторитетный, звериный рык отзывается дребезжанием в каждом бокале с недопитым коньяком, в каждой хрустальной пепельнице просторного кабинета хозяина, как теперь выясняется подпольного казино, а не ночного клуба. И в моей голове. Звенит, как школьный звонок. Наш долгожданный последний звонок…

- Она нетронута... сзади. Её задница девственна, как…

- Хватит! – прерывает его Осадчий. Мне хочется верить, что сейчас он прекратит эти зверские и унизительные торги, но его дикий взгляд, не отображающее ни одной эмоции лицо, рушат мои надежды. – Это правда?

Вздрагиваю от его прямого вопроса. И только когда Павел, подойдя ко мне вплотную, возвращает бретельку на плечо, специально, я уверена, задев при этом сосок, понимаю, что спрашивают меня.

- Отвечай, Ярослава! – то, как он это шепчет, отбрасывает меня на девять лет назад. К той ночи после выпускного, которая должна была стать нашей. Только он умеет так произносить мои имя, что по коже сразу разбегаются миллионы колючих мурашек. – Правда?

Смотрит на меня изучающе. Как букашку под микроскопом разглядывает, а в глазах ясно читается тихое, неприкрытое удовольствие от происходящего.

Захлёбываюсь в слезах и позоре, которому подверг меня подонок, с которым я состою в законном браке. Трясу головой, отрицая заявление мужа. Гордость не даёт признаться, что Андрей сказал правду. Иначе это будет означать, что я сама себя предлагаю, рекламирую.

- Я знаю, когда ты врёшь, Яся… - шепчет Павел. Только для меня. В самое ухо.

Ничего ты не знаешь! Иначе понял бы тогда! Боролся бы за меня до последнего! – мысленно кричу ему, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.

- Я принимаю Ваше предложение, Господин Гальперин! Но я хочу не одну ночь. Полное списание Вашего долга перед моим казино против шести месяцев Вашей жены в моё полное распоряжение! Играем в преферанс! Раздавайте!– резко отворачивается и занимает место за игорным столом. Ощущение, что воздух вокруг Осадчего нагрет до температуры ада. Щёки пылают. Душно, тесно в этом платье. Внутри самой себя тесно.

Он – Монстр. Безжалостное, бездушное животное, в которого перевоплотился тот добрый, но задиристый парень, глубоко запавший мне в сердце в школьные годы. Парень с самым выразительным, как будто выточенным из мрамора лицом. Лицом хулигана, с перманентными, никогда не сходившими с него синяками, регулярно обновляемыми в дворовых драках.

- Десять треф! – нервно, спустя несколько минут после начала торгов выдаёт мой муж. И даже я, не особо смыслящая в карточных играх, понимаю, что это блеф. Нереально завышенная ставка. Придурковатое, ребяческое желание играть по своим правилам, а результат… Об этом он, похоже не думает!

- Пас! – с расслабленной уверенностью отвечает Осадчий и уже в этот момент я понимаю, кто выйдет победителем из их циничной игры.

Резко разворачиваюсь и толкаюсь в похожую на сейф, тяжёлую дверь.

Глупо! Разве они меня отпустят? Двое амбалов загораживают выход, а тот, что схватил меня в клубе, сжимает до боли запястье и тащит вглубь комнаты.

- Угомоните её! Не даёт сосредоточиться мужу! – иронизирует Осадчий и небрежно кидает на стол туз треф, обесценив короля, которым только что сходил Андрей.

Глава 2

- Шлюха! – бьёт мне в спину волнообразный, ломающийся, как у подростка голос Андрея. И я опять довольно странно реагирую на это незаслуженное оскорбление – коротким, циничным смешком. И тянусь к ширинке Павла.

Мне нечего терять. Некого тут стыдиться. Все карты раскрыты. Обратного пути нет, но и впереди мне не светит ни небо в алмазах, ни беззаботная и радужная жизнь.

- Заткни свою поганую пасть! – мрачно хрипит на Андрея Осадчий и хватает пистолет с кресла. Вздёргивает широкий подбородок и взмахом ствола усаживает моего мужа обратно в кресло. Остаётся только надеяться, что Павел не спустит курок, забывшись в удовольствии и не продырявит тупую и пустую, как китайская тыква голову Гальперина.

В воцарившейся, гробовой тишине скрипит зигзаг ширинки и мощные ладони Павла мягко давят на мои плечи, приказывая встать на колени.

Подхватываю ладошкой увесистый, длинный пенис, обвитый крупными, кривыми венами. Провожу пальчиком от чувствительного места под головкой до основания. Несмотря на ситуацию, на шок, который сбил мои внутренние настройки гордости и скромности, осторожно накрываю ртом багровую от прилившей крови головку и мягко втягиваю. Невероятный размер. Непонятно, как он вообще умещается в этих узкого кроя брюках. В штанину что ли заправляет? Насаживаюсь ещё несколько раз, кружа при этом по аккуратной, кажущейся маловатой для такого богатыря головке. Невольно сравниваю его размер с членом мужа, проигрывающим агрегату Осадчего вдвое, если не больше. К своему стыду я действительно наслаждаюсь происходящим. Упиваюсь злостью Гальперина, так ощутимо витающей в воздухе. И едва различимыми вздохами Павла и легким подрагиванием его бёдер в такт моим движениям. В голову лезет мысль, что было бы, лиши Пашка меня невинности в своё время этой дубиной. И от этих порочных мыслей мои трусики-ниточки пропитываются густой, обильной смазкой. Переступаю коленями по короткому ворсу полового покрытия и теперь ощущаю эту влагу на бёдрах. Медленно ползёт вниз, щекоча разгорячённую, припухшую кожу.

- Встань, Ярослава! – как сквозь пелену слышу его властный, хриплый приказ.

Поднимаюсь и первым делом отмечаю, что мы уже одни. Сам ушёл Андрей или это Павел ему приказал – не знаю. Сейчас я, к своему стыду, способна думать только одним местом. Раскрывшимся и напряжённым в ожидании мужчины, как никогда прежде.

- Паш, я… Ты же понимаешь, что я ни при чём в его играх… Отпусти меня! Тем более, что у тебя очередь готовых на всё… – снова с призрачной надеждой на его добродетель, завожу я мольбу.

- А я хочу, чтобы ты тоже была в этой очереди, Ярослава! Хочу, чтобы ты тоже принадлежала мне! – возбуждённо хрипит мне в рот и просовывает в него мягкий, настойчивый язык. Вдалбливается им, как членом, овладевает с ненасытностью голодающего. Этот поцелуй совершенно другой. Не похож ни на один из наших прежних – нежных, полных любви и трепета. Теперь это жало. Ядовитое, опасное, овладевающее, ничего не дающее взамен. Как и сам Осадчий. Мощная, брутальная гора мышц и тестостерона. Грозная и безжалостная. – Я буду брать тебя когда захочу и сколько захочу. Запомни, Ярослава! Твоя задача – быть покорной и услужливой. Женственной, нежной и мокрой.

Разворачивает меня лицом к игральному столу и надавливает на спину, заставляя лечь. Задирает подол платья, наматывает на кулак и, отодвинув второй рукой край трусиков, мягко прикасается к чисто выбритой коже больших половых губ.

- А-ах! – срывается с моих губ позорный, зазывный стон.

- Вот такой мокрой, как сейчас! – его руки… С годами он стал почти в два раза больше и мощнее. А его пальцы… Они длинные, как и прежде, но ещё и невероятно широкие, мощные, как у рабочего мужика. Это я заметила уже во время их с мужем игры… И это, признаться честно, уже в тот момент спровоцировало мощную волну желания, закрутившему внизу моего живота тугой, морской узел.

- Раскройся! Разведи ноги! Попу на меня!

От его суровых, властных приказов, меня пробирает ещё сильней. Голова в тумане. Губы хватают воздух частыми, короткими глотками. Прогибаю поясницу и раздвигаю ноги ещё шире.

Пальцы Павла с обеих сторон от моего клитора. Потирают, дразнят, заставляя желать более прямого и откровенного контакта.

- Ты моя, Яся! Моя! Смирись с этим!

Дёргает за горошину клитора. Наслаждение проносится яркой волной по каждой моей клеточке. Громкий, протяжённый стон предательски срывается с губ. Что это? Оргазм? Я что, действительно кончила?

- Пожалуйста… Паша… - потрясываю ягодицами, словно через моё тело пропустили разряды электричества. – Прошу…

- Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? – усмехается мне в ухо, придерживая горячей, широкой рукой за подбородок и нещадно мнёт, растирает клитор.

- Да… - вот теперь и моя партия проиграна. Как легко я позволила ему одержать верх! Отдалась воле победителя.

- Не думал, что ещё когда-нибудь встретимся, Яся! Тем более в таких обстоятельствах. – Горько усмехается и проскальзывает пальцем внутрь меня.

- Боже! Господи! – царапаю ногтями сукно стола. Ноги дрожат, а внутри всё ходуном ходит от чётких, глубоких движений его пальца. – Пожалуйста… Не останавливайся!

Я одичала. Одного его поцелуя, одного прикосновения, одного только грубого, басовитого голоса хватило, чтобы сорвать мои внутренние замки, вместе с навесами.

Глава 3

Выход из заведения Осадчего облеплен репортёрами, жаждущих острых новостей для жёлтой прессы. Как и во время нашего с Андреем прибытия пару часов назад. Щелкают затворами своих устройств, невзирая на грозовой ливень и людей Павла, распихивающих самых настырных при помощи локтей.

Больше десяти лет прошло со смерти отца, а им до сих пор есть дело до дочери Льва Пестова – заслуженного артиста России. И до её личной жизни.

Павел скидывает с себя пиджак и расправляет его над моей головой, как зонт.

- Отвернись, Ярослава! Спрячь лицо!

Прикрываю правую часть лица сумочкой. Подхватываю подол путающегося в быстрых шагах платья и спешу к припаркованному напротив главного входа кабриолету с поднятым верхом.

ПАВЕЛ

Она всё та же.

Лучистые серо-зелёные глаза. Огромные, как океаны, но теперь более задумчивые, потерявшие задорный, девичий огонёк. Всё та же родинка под уголком нижней губы, как и раньше, манит, вызывает неудержимое желание мягко нажать на неё пальцем, а потом лизнуть. Яська… Нежная, тихая девочка… Предавшая меня сучка!

- Куда мы едем? – шепчет сладким, как у певчей птички голоском и кутается в мой пиджак.

Молча впечатываю педаль газа в пол и со свистом оставляю позади толпу шумных зевак и папарацци. Мерседес Е-класса уносит нас в сторону Клуба 20-71*, а мои мысли мчатся в противоположном направлении – к событиям накануне Яськиного выпускного вечера...

Девять лет назад...

- Паш… Завтра… Мы же договорились! - запрокидывает голову, подставляя моим жадным поцелуям белую, нежную шейку.

- Ясечка, давай сейчас, что нам мешает? – остановиться нереально. Член бунтует против её условностей. Таранит джинсы, пытаясь прожечь в них ещё одну дыру. – Какая разница, сегодня или завтра? – укладываю точёное тело моей девочки на небольшой, застиранный плед и нависаю сверху. Прижимаюсь к Яськиному лобку готовым взорваться в любую секунду членом.

- Пашка! Нет! – вскакивает на ноги и почти отбегает к краю озера.

И почему девчонкам так важны все эти даты, суеверия… гороскопы, в конце концов? Кто заложил в её хорошенькую головку шаблоны: если ужин, то при свечах, если первый раз, то обязательно на выпускном, если любовь, то до гроба?

Хотя именно в последнем пункте я уверен, как ни в чём другом. Для меня существует только она одна! Никого вокруг не вижу, ни на одну девчонку не реагирую, после того, как Яся с отчимом переехала в Москву полтора года назад.

- Ну ты что? Обижаешься? – осторожно разминаю острые плечики сквозь ткань брендовой футболки. – Завтра, значит завтра. Хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы всё прошло волшебно, незабываемо… Так, как хочет моя любимая девочка.

- Давай поедем домой. Поздно уже. Иначе отчим опять посадит меня под домашний арест.

Её отчим. Вечный камень нашего преткновения. Нависающей над Яськиными мыслями, как дамоклов меч, старый злыдень. Суровый, влиятельный, опасный сукин сын.

- Сейчас… Сейчас поедем. – Ныряю рукой в нагрудный карман джинсовки. Нащупываю то, что томится в ожидании момента, когда я осмелею весь сегодняшний день. Глубокий вдох. Глоток, призванный убрать застрявший поперёк горла ком. Не нервничать! Спокойно, Пашка, спокойно! Она обязательно согласится. Уж в чём-чём, а в Ясиных чувствах я никогда не сомневался.

Опускаюсь на одно колено (кажется таким по девичьим шаблонам должно быть предложение?) и протягиваю ей тонкое золотое колечко, купленное на первую зарплату.

- Выходи за меня, зайчик! Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Приоткрывает от удивления пухлые губы и молчит. Округлила глазки и впилась взглядом в простую, почти невесомую драгоценность.

- Прикалываешься?

- Нет, я серьезно, Ясь.

-  Но… Нам же… Я же только школу окончила. Да и тебе даже двадцати пока нет…

Как будто всё дело в возрасте! Словно кто-то установил возрастные рамки для этого дела!

- Ясь, мне всё это не важно. Я знаю одно – мы с тобой созданы друг для друга. Наша любовь – это что-то… за гранью реальности. И так будет всегда! Ты же тоже это чувствуешь, правда?

- Да… - шепчет, едва шевеля губами, обхватывает моё лицо прохладными ручками и целует так, как будто от этого зависит вся наша жизнь. Дико. С жаром. С напором и непередаваемой, глубокой нежностью одновременно.

- Я подумаю.

- Подумаешь?

- Да. – Искрится счастливой и хитрющей улыбкой. – До завтра. Ты же не против?

Вытягиваюсь во весь рост и вжимаю её в свою грудь. Понимаю, что это ещё один пунктик, один из шаблонов розовых девичьих грёз – после предложения, обязательно взять время на раздумья.

- Конечно можно, глупышка моя! – не могу, не идти на поводу у этой девчонки. Всегда потакаю её желаниям. И обязательно буду делать это и дальше. До самой старости. В этом я уверен. Как и в её завтрашнем ответе.

- Не смейся, Пашка! – хлопает меня по спине, а сама тоже тихо хихикает.

Глава 4

- Твоя комната. – Павел опускает меня в кресло рядом со стеклянным столом, в центре которого красуется шикарный букет из нескольких десятков роз. – Твои любимые, коралловые. Я всё ещё это помню, как и о твоём дне рождении, Ярослава.

Запихивает руки в карманы брюк и, как мне кажется, нервничает. Потирает переносицу в неловком молчании.

- Ванная слева. Утром Гальперин пришлёт твои вещи и документы. Хочешь попросить у него что-то определённое?

- Да. Ты можешь… Пусть привезёт фотоальбом с фотографиями моих родителей. И мамино кольцо, если хватило совести не проиграть и его.

- Выспись как следует.  – Произносит почти с нежностью. Заботливо как-то. Или это у меня воображение разыгралось? - Завтра будет долгий и выматывающий день.

- Планируешь сексуальный марафон? – кривлю губы. Скидываю надоевшие ногам туфли и погружаю ступни в мягкий ворс ковра. Блаженство!

- Нет. Всего лишь путешествие. Точнее, переезд в Индонезию.

- Переезд? А почему я об этом ничего не знаю?! – Вскакиваю на ноги и шпигую его возмущённым взглядом.

- А разве я должен тебя о чём-то извещать? – шипит Павел и делает пару резких шагов в мою сторону. Надавливает двумя пальцами чуть ниже ключицы и ведёт, плотно прижимая, через правую грудь. Неслабо щиплет сосок, как прищепкой, и резко притягивает меня за талию. Выжимает весь воздух их лёгких. – Теперь твоё место рядом со мной, Ярослава… Ты будешь там, где буду я.  Делать то, что я скажу! Твоё дело беспрекословно слушаться и подчиняться! – яростно шипит мне в губы и слегка прикусывает нижнюю.

- Не повторяйся – у меня голова раскалывается! – Демонстративно потираю виски и отхожу от этой грозной горы в сторону ванной.

- Спокойной ночи, Ярослава. Аспирин в шкафчике. – С ядовитой усмешкой бросает мне в спину.

- Очень предусмотрительно. Чувствую, с тобой мои головные боли приобретут постоянный характер.

- Только не надейся, что это сработает со мной, как с твоим мужей-нюней! – сверкает глазами, как молниями.

- Что ты… - осекаюсь на полуслове, поняв на что он намекает. – Козёл! – хватаю деревянного Будду со столика рядом с раковиной и швыряю в сторону обнаглевшего хама. Но статуэтка глухо ударяется о закрывшуюся за Павлом дверь.

- Спокойной ночи, Ярослава! И с днём рождения! – издевательски вьётся из-под двери голос Осадчего.

Сволочь!

Игнорирую душ. Просто кое-как смываю макияж при помощи жидкого мыла и обессиленно валюсь на широкую, высокую кровать.

События последних пары часов кажутся какой-то дешёвой, пошлой порнухой. Омерзительно и противно. Разве могла я подумать, что этим обернётся предложение Гальперина скататься в ресторан и спокойно, «как цивилизованные люди» обсудить наш развод? Да как я вообще могла поверить в то, что мой неадекватный муж, наконец, согласился подписать документы о разводе? Наивно. Глупо. Унизительно.

Шок от его гнусной выходки сменился ещё одним потрясением – Осадчий и его полная власть над мои телом. Попала под влияние брутальности и опытных рук этого мерзавца, как последняя дурочка. Нет. Нет! Всё это шок, эмоции… Уверена, именно они каким-то образом подчинили Павлу моё тело. Фригидное тело, которое не смог разбудить ни Гальперин, ни Захар – привлекательный тренер фитнес-клуба, в котором я занималась пару лет назад.

Господи! Никогда не позволяла себе связей вне брака, но в тот вечер решила попробовать. Его знаки внимания стали слишком очевидными и, признаться честно, такими приятными по сравнению с чёрствостью и сухими, редкими комплиментами мужа. И я решилась. Согласилась на одно единственное свидание. Просто хотела понять – действительно ли дело во мне или мы просто напросто несовместимы с Андреем. Устала от его обидных заявлений о моей женской несостоятельности и от откровенных, со временем не прикрытых какими-либо основаниями ночей за пределами дома. И дело даже не в ревности, а в задетой женской гордости, в отчаянии, в неверии в то, что я смогу когда-то испытать удовольствие в постели с мужчиной.

А после нескольких неудачных встреч с Захаром я совсем опустила руки. Прятала свою неуверенность за преувеличенно сексуальной одеждой и макияжем. Лишь бы окружающие не догадались, лишь бы подруги не узнали, что я – бракованная женщина.

*  *  *

- Нет! Я сказал, чтобы ты сам привёз её вещи! – рубит мой крепкий сон на корню суровый голос Осадчего.

Распахиваю глаза и меня накатывает воспоминаниями ночных событий, как цунами. Растерянно рассматриваю комнату, залитую ярким светом раннего, майского утра.

- Потому что я так хочу! И ты, сукин сын, сейчас же поднимешь свою ленивую мажористую задницу и привезёшь ко мне вещи Яси! – строчит словами, как из пулемёта. -  Даю полтора часа!

Вскакиваю с постели и выхожу на небольшой, ещё сырой от ночного дождя балкончик. Тело сковывает от злости от ужаса, что снова придётся встретиться лицом к лицу с уродом Гальпериным, по прихоти которого я была вынуждена выйти замуж не по любви.

Окончательно просыпаюсь на холодном, порывистом ветру и одновременнно мою голову настигают сразу две мрачные мысли: нужно позвонить Гальперину и заставить его подписать бракоразводные бумаги и... Пашка знал, что я приеду в этот дом! Он заранее всё подстроил и просчитал, поэтому и приготовил для меня букет! 

Глава 5

ЯРОСЛАВА

Командный тон Павла в два счёта парализует Гальперина. Несмотря на боль в шее, которую всё ещё свирепо сжимает мой муж, я ликую от его реакции. Жаждущий расправы взгляд Андрея резко тухнет, уступая место затравленному и полному отчаяния. Удивительно, как быстро он перевоплотился из инквизитора в приговорённого на повешение. Мясистые, бурые от возбуждения щёки ещё больше обвисают, делая его лицо теперь уже окончательно схожим с бесформенной медузой. Снова по правой щеке проскальзывает едва заметный нервный тик - "лакмусовая бумажка" подкатывающего нервного срыва.

- Я! Сказал!.. - Пашка оттягивает его от меня за шкирку, как слепого щенка и наносит неожиданный удар по печени. - ...Убери руки от моей женщины!

Следующие в очереди - правый глаз Гальперина и челюсть. Осадчий мутузит его, как грушу. Поднимает, осевшее на пол тело и снова накидывает удар за ударом.

 - Паша! Не надо! Паш, отпусти его! Прошу! - вклиниваюсь между ними, защищая своим телом мужа. Просто инстинкт. Меня принесло сюда как-то механически. Я, вдруг, осознала, что если не вмешаюсь, Павел его прикончит.

- Уйди, Яська! - грохочет разозлённым буйволом мне в лицо.

- Не уйду! Хватит! Ты же его убьёшь!

- Переживаешь за этого ушлёпка? Даже после всего, что он сделал? - Пашка роняет руки и через секунду хватает меня за подбородок. Рассматривает моё лицо ястребиным взглядом и неожиданно выдаёт, словно выжимает из себя, - Ну давайте! Идите! Отпускаю! - кидается словами, как ножами для метания.

- Нет. Я... остаюсь. - Притягиваю его за пояс треников и жадно впиваюсь в рот. Осадчий подхватывает поцелуй. Овладевает мои ртом с решительностью и напором такой мощи, что требуется немало сил, чтобы удержаться на ногах. Буравит языком, пробуждая  в самом низу моего живота спящий все эти годы вулкан.

Я сбрендила! Совсем умом тронулась. Почему я его поцеловала и не воспользовалась предоставленной свободой? Ведь Гальперин подписал развод и теперь у меня развязались руки. А Осадчий? И вправду отпустил бы?

- Увезите этого кретина, откуда прибыл! - приказывает Павел запоздавшей охране, оторвавшись от меня. - Выезжаем через два часа.

Пользуюсь моментом, пока Осадчий даёт указание своим плоскоголовым и подтыкаю вступивший в силу бракоразводный документ между подлокотником и сиденьем дивана. Нельзя ему это видеть. Нельзя знать.

- Ярослава! - хозяин дома цапает меня за руку и тянет в сторону спален. Вроде, не заметил. Нужно не забыть потом забрать...

Мысли цепляются одна за другую, смешиваются, превращаясь в крепкий, бьющий по венам, алкогольный коктейль. Где-то на окраине сознания пищит, еле слышно: "Он всё подстроил, Яся! Он заранее спланировал вчерашние торги!" Но меня уже не остановить. Его руки, сминающие мой зад, его губы, вновь обладевшие моими - удовольствие за гранью реальности.

Павел сдёргивает бретели с моих плечей и нежно обхватывает грудь. Проводит большими пальцами по соскам. До безумия нежно... Касается так, как будто выучил наизусть некую инструкцию по моему телу.

- Шикарная девочка... Красивая... - обдаёт левый сосок горячим, возбуждённым дыханием и накрывает губами. Втягивает заострившуюся горошинку в рот. Посасывает, быстро крутит по ней твёрдым языком и прикусывает.

И снова мой зазывный стон. Бестыжий, как у "актрис" на порно-сайтах, но удержать его нереально. Оттягиваю край Пашкиной футболки и пробираюсь трясущимися от возбуждения и остатков шока руками к груди. Сжимаю напряжённые груды мышц. С ума сойти, какой он огромный и широкий. Между ног снова скользко и так хочется опять ощутить мужскую мощь Осадчего внутри себя... Прижимаюсь животом к бугру в его штанах и это движение вызывает у Павла тихий, звериный рык.

- Ты только моя, Ярослава! Только моя! - сдёргивает с себя футболку и прижимает мои ладошки к своей каменной груди.

Но всё возбуждение и дикая похоть моментально схлопываются от увиденного.

- Что это?

- Где? - продолжает стискивать попу, не придавая значения, накрывшему меня ступору.

- Татуировка! - веду пальчиком по немного кривоватой A (II)Rh+ и сердце на секунду даёт сбой и снова заводится, несясь теперь, как стадо перепуганных косулей. - Ты был в армии? - даже не пойму, есть звук или я шевелю губами, как немая. В ушах такой пронзительный звон, что в глазах темнеет.

- Был. А что в этом такого? Яся! Ясь! Яська!!! - слышу его, как будто из соседней комнаты. И постепенно Пашин голос превращается во властный, генеральский тон моего отчима, звучащий внутри набатом: 

"Или - или. Другого варианта нет, Ярослава! Выходишь замуж за Андрея или остаёшься со своим дворовым псом. Сколько ему говришь? Двадцать? Пора бы уже послужить на благо Родине! Да что ты так засуетилась? Отправим твоего Павла в горячую точку. Вернётся героем, если конечно вообще вернётся."

Мне кажется, что я перенеслась на девять лет назад, в цепкие лапы Гальперина старшего, которому так глупо попалась, целуясь с Пашкой за углом нашего дома. Его громогласный рык всё повторяется и повторяется в голове, как зависший фрагмент из жестокого фильма.

Отчим запросто может... Он же генерал-армии! А я... А Пашка... вынужден работать в своём СТО с утра до ночи, тянет на себе и младшую сестрёнку и оплату лечения тяжело больной мамы...

Глава 6

ПАВЕЛ

Яся молчит уже час. Свернулась калачиком и тихо плачет. Стройное, миниатюрное тело посередине широкой кровати напоминает крохотную птичку со сломанными крыльями, которую сбили с курса. Птичку, которой запретили петь и летать.

- Не трогай меня! Всё вы уроды! - сбрасывает мои руки со своих плечей. Это первое, что она произнесла за всё то время, когда очнулась, кроме "Он меня обманул", уже натершего мозоль в моём сознании сотней повторов. 

Невероятно, как она любит своего ублюдка. Видимо, какая-то запоздалая реакция на вчерашние события.

А я? Еле удержался, чтобы не переломать его пополам! Сука! Растираю теперь ещё больше разламывающуюся руку. Неправильно сросшийся перелом частенько даёт о себе знать. Грёбаный "сувенир", подаренный на память Гальпериным старшим и его безмозглыми бойцами.

Бл*дь! Ненавижу вспоминать тот вечер... Я рассчитывал на согласие Ярославы и самую сказочную и запоминающуюся ночь в жизни. Нашу первую ночь... А получил отказ в виде открытого перелома и отбитых почек от её отчима. Но самое обидное и болезненное - не эти увечья, а Яськин взгляд из окна на меня, распинающегося перед Гальпериным старшим и убеждающего сукина сына в своей любви к его падчерице и серьёзных намерениях. Разве важна боль физического тела, когда твою душу режет ставший за одну ночь холодным и чужим взгляд?

Стерва! Продалась их деньгам! Унизила меня перед друзьями. Пытался ведь поймать её на вручении аттестатов, хотел поговорить, наивный. На что я надеялся? Она даже не повернулась в мою сторону. Зато это сделали несколько десятков остальных выпускниц чёртовой школы номер 1253.

Шуршащий в толпе, как бумага, шёпот не оставил сомнений: Яська меня предала. Променяла на смазливого, мажористого сводного брата.

- Я... попрошу, чтобы тебе принесли еду. И нужно собираться. У нас самолёт через три часа.

Подпинываю к кровати набитую до отказа дорожную сумку с её вещами, вновь поражаясь, как позорно опустил её муж и как послушно сдал мне со всем "приданным". Я бы на его месте бился до последнего издыхания! 

- Осадчий! - неожиданно вскакивает с кровати, когда я почти закрыл за собой дверь. - Ты заранее всё подстроил? Вчерашние торги - твоих рук дело?

Припухшие глаза сверкают ненавистью, взгляд опустошённый и тяжёлый. Выжигает душу, как кислотой. 

- Да. - Почти шёпотом сказал, а у самого уши заложило. 

Пусть считает меня уродом, монстром. Не слудует ей знать о моих унижениях тогда и о том, что происходило сейчас. Какой смысл говорить, что её драгоценный Гальперин неделю назад предложил свою "покладистую и нереально красивую жену" в уплату долга в казино "Flemont"? Пусть лучше поскорее приходит в норму и становится этой самой красивой и покладистой. Я намерен воспользоваться по-полной игрушкой, которой разжился вчера. 

- Да, я подстроил. Осознанно переманил твоего муженька в своё казино. Устраивает ответ?

Её взгляд темнеет, Яська раздувает ноздри и бросается на меня с кулаками. 

Перехватываю её запястья и свожу их вместе, прижимаю брыкающееся, гибкое тело к стене. Ненависть, обида, желание разливаются во мне расплавленным железом. Раздвигаю коленом Ясины шелковистые бёдра и ныряю пальцами между вздутых, торчащие складок, оголившихся в стороне от сдвинутых трусиков.

- Ты - животное, Осадчий! Я ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь! - визжит, пытаясь вырваться. Вздрагивает в напрасных попытках улизнуть, ещё больше распаляет меня ударами упругой попки о набухший член. 

- Отлично! С такими сильными чувствами все ощущения ещё острее! - свожу вместе указательный и средний палец, прижав между ними большие половые губы. Тру женскую плоть, не раскрывая её.

- Я ненавижу тебя! Козёл... - притихает с каждым словом. Подкручивает задом. Сама не замечает, как напрашивается на близость. 

- И очень хочешь... Как и я, Ярослава... - Раздвигаю её и надавливаю на самую острую вершину клитора. 

- Ты... ты... 

- И кто там я? - какая она мокрая! Какая темпераментная девочка! Муж нереальный тупица, раз отдал такое сокровище. 

Сдёргиваю к чертям треники вместе с трусами и пристраиваюсь между сочащихся, затвердевших складок. Твою мать! Это такой улёт! 

Отпускаю её запястья и Яська тут же обхватывает основание члена. Направляет в себя, встаёт на цыпочки, приподнимает попу.

Вхожу для начала на глубину одной головки. И останавливаюсь... Вот чёрт! Я уже... Почти... 

- Пашка! - протестующе рычит сквозь зубы. Хватает ртом воздух, как будто ей с минуту сжимали горло. 

У самого уже яйца трещат от нетерпения, но я жду. Просто застыл в ней и умираю от нетерпения услышать её мольбы. 

- Хочешь глубже, малышка?

Меня начинает потрясывать. Твою мать! Вот это эмоции! 

Член ломит от желания вдолбиться в неё до самого конца. Быстро-быстро, так, чтобы искры из глаз. 

- Нет!

Непокорная!

Срываю с её груди лиф платья, одна бретелька не выдерживает и лупит меня по пальцам, как хлыст. 

Глава 7

ЯРОСЛАВА

- Как душно после дождя. - Обмахиваюсь мобильником, как веером, наблюдая как манёвренно водитель Осадчего толкает наши чемоданы к главному входу аэропорта. С ума сойти - личный шофёр! Даже у катавшегося всю жизнь, как сыр в масле, Гальперина никогда не было такой роскоши. И когда парень, выросший в семье с достатком ниже среднего успел так разбогатеть?

- Привыкай. На Бали сейчас девяносто три процента влажности, - со скучающим видом осаждает меня Павел и надевает солнечные очки, что ещё больше подчёркивает рельеф его угловатого лица. Невольно засматриваюсь на черты мужчины, вспомнив о том, как я восхищалась его красотой в школьные годы. 

- Хорошо, что ты догадалась надеть юбку, - цепляет меня за талию и направляет в зону регистрации.

И на что этот озабоченный сейчас намекает? 

- Пфф! Слишком не надей.... 

- В брюках там не выжить и пяти минут. - Произносит одновременно со мной, даже не удосужившись спрятать самодовольную ухмылку. Понял, гад, в какое русло потекли мои мысли. 

Да, ё-моё! От того, как он прижал мою филейную часть к своему бедру, у меня потекли не только мысли...

- Мне нравится то, о чём ты подумала, Ярослава. - Щекочет дыханием кожу на шее и чувственно втягивает мочку в рот. Вместе с гвоздиком.

Аморальный товарищ!

Отстраняюсь от него и кручу головой по сторонам, делая вид, что никогда не была во Внуково. Как ни странно, Павел оставляет мою персону в покое. Даже не посмотрел ни разу за последние десять минут. В отличие от меня, так и постреливающей любопытным взглядом на его здоровую, почти двухметровую фигуру. Вчерашнего крутого бизнесмена в шикарном костюме от какого-нибудь Юдашкина или Armani сейчас не узнать. Сегодня он - самый обычный турист, одетый в льняные светло-зелёные шорты и тонкий пуловер в мелкую, чёрно-белую полоску. Нет, всё-таки дорогущие часы и люксовая сумка-портфель, закинутая на плечо, выдают статусность и достаток Осадчего.

- Ярослава, ну ты чего зависла? - ловит меня за изучением мышц на его шее, рельефными канатами уходящими в трапеции. - Давай документы.

- Я... я... - "дура" надо было добавить. И чего я так на него уставилась?

*  *  *

Завидую таким, как он. Спит уже третий час полёта, невзирая на неудобства кресел и постоянно снующих туда-сюда стюардесс. Пашка не проснулся даже, когда мы попали в зону турбулентности и большей частью переволновались до чёртиков. Дамочка перед нами уже креститься начала, к слову.

- Отвали! - бормочет кому-то сквозь сон и неосознанно тянет меня к себе на грудь. Окунаюсь в его запах, напоминающий мятную жвачку и тонкие отголоски горького шоколада и чего-то травянистого. Гель для душа, наверное. Рука Павла скользит по моему предплечью и почему-то только сейчас я замечаю грубый, неаккуратный шрам на его руке в зоне локтя. Длинный, старый уже, и зашитый так, словно его штопал пьяный хирург. 

Меня накрывает странное чувство... Сожаление, досада и всеобъемлющая тоска. Душа воет, как будто в ней поднялась метель. Не могу понять, почему мне вдруг стало так плохо от того, что я не в курсе, откуда у Пашки этот шрам, от неведения, что происходило с ним все эти годы. Сколько ещё на его теле и в душе таких увечий? Где от жил всё это время? Чем занимался? С кем дружил? И с кем спал...

Сердце пропускает удар, а перед глазами снова возникает наше место - недостроенный коттедж на окраине Москвы, где мы каждый вечер собирались компанией. Смешки близнецов Прокофьевых, курящих на крыльце за моей спиной. Нет, они не надо мной. Мне просто показалось... Новенький, забыла имя, нечаянно выплеснувший часть пива из пластикового стаканчика на мой кроссовок. Шум и гогот десятка ребят, который резко замолкает при виде меня, под страхом наказания вырвавшейся вечером из дома в надежде объясниться с Пашкой. Поворачиваю вправо, в комнату с костром посредине и парой старых диванов у стены и врастаю в бетонный, потрескавшийся пол. Замираю. Даже моргнуть не могу, вдохнуть не получается. Вообще больше ни жить ни дыхать не хочу от увиденного. Прямо напротив меня, всего в каких-то трёх-четырёх метрах расположилась страстная парочка - Павел Осадчий и Оля Измайлова, выгнувшаяся изящной кошкой у него на коленях. Сплелись в страстном поцелуе, никого не замечая вокруг. И самое шокирующее -  Пашкина рука под её кофточкой, жадно шарящая по спине в поисках застёжки лифчика...

Прихожу в себя уже на крыльце, чуть не споткнувшись об одного из братьев Прокофьевых.

- Яся! Ты куда? Подожди, Яська! - долетает из-за спины знакомый голос парня. Настороженный и участливый. Чей-то. Но не его.

- Яся! Яся! Ярослава! Просыпайся, наконец! Мы садимся. - Снова зовёт. На этот раз он. Да что теперь объяснять, когда он там... со своей прошмандовкой...

- Что ты теперь хочешь, а? - отбрыкиваюсь от него. Ухо горит от того, что несколько часов было плотно прижато к твёрдым, как кирпичи, мускулам на груди Осадчего. Сон постепенно отступает, вновь наваливая на мои плечи тонны проблем не радужной реальности.

- Те же слова, малышка, но только поласковей и у меня в спальне... - глубокий, бархатистый голос обволакивает соблазнительными нотками и мне становится ещё хуже, ещё обидней, ещё более одиноко. Отворачиваюсь к иллюминатору и надеваю свои Ray Ban.

Глава 8

- Никогда не была в тропиках? - он уже не впервые дотрагивается до меня за время поездки от аэропорта до виллы. На этот раз нежно касается колена, точнее, чуть выше. Так чувственно, по-особенному, что на этой стороне тела моментально образуется караван из сотен мурашек.

- Только в Чехии была. - Перемещаюсь подальше от него, но меня тут же придвигают обратно. Ещё плотней.

- Что, не сильно этот богатенький Буратино тебя баловал? Жаль. Замуж вышла, как пальцем в небо ткнула, Ярослава... 

Абсолютно ему меня не жаль. Врёт! Взгляд такой сухой и поучительный. Очень хочется дать этому гаду затрещину.

- Я не ради денег стала женой Гальперина.

- Конечно-конечно. Извините за оскорбление. Уверен, что по большой любви. - Брызгает сарказмом. Издевается, сволочь. - Но как бы то ни было, теперь... Вот так... - хватает мою ладонь и прижимает к своему паху, стоящему колом от натяжения изнутри. 

- У тебя должно быть фетиш заниматься сексом в автомобиле. - Шепчу в нескольких сантиметрах от его плеча. На всякий случай - вдруг водитель понимает русский.

- Не угадала. Мой фетиш - глубокий заглот. - Выдыхает эти два мерзких слова мне в ухо. Снова мороз по коже. Но, удивительно, что перед глазами тут же вспыхивают картинки вчерашней поездки в кабриолете, как иллюстрация к его словам. Противно, или, скорее больно от предположений, какое количество женщин ублажало его подобным образом. Вот чёрт!

- Мне нравится, как приоткрылись твои губки. - Проводит по ним пальцем, так туго прижимая, словно помаду пытается стереть. - Уже представила? 

- Отвали! - откидываю жилистую руку. Злюсь, киплю внутри, как вулкан. Прямо как тот, который виднеется на горизонте, с моей стороны. И самое страшное, что я взбесилась не от пошлостей Осадчего, а от того, что не без удовольствия вспомнила вчерашний минет в машине. И именно от этих мыслей и приоткрыла губы и, кажется, потекла...

- Stop here! -  приказывает водителю. - Выходи, Ярослава! 

Сердце подскакивает. Потом ещё раз. Бьётся тараном о грудную клетку, словно проломить хочет. 

- Идём! - тащит меня в сторону обрыва. Ставит перед собой, на самом краю и обхватывает сзади, крепко прижимая к себе. 

Обвожу взглядом, раскинувшиеся внизу густые джунгли и васильковый, блестящий, как сапфир, океан в свете луны. И над всей этой красотой и бурной растительностью, возвышается спящий вулкан. Огромный, могучий, статный. Как Царь и Бог этих мест. Настоящий хозяин острова. Запинаюсь о свои мысли, проводя параллель между этим каменным гигантом и Пашкой. Удивительно, что я не боюсь стоять вот так, в шаге от обрыва метров в пятьдесят высотой. Я почему-то доверяю Осадчему. Знаю, что не отпустит...

- Яся... Я больше не могу... - нападает на мои губы с нетерпеливым, бурным поцелуем. Просовывает язык в рот, поглаживает, уговаривает. Соблазняет... 

И тело меня предаёт: руки обвивают его шею, притягивают ещё ближе, разминают литые мышцы. Отвечаю встречным напором. Раскрываю перед ним все козыри, впиваюсь в его губы, в твёрдое, натренированное тело вжимаюсь, словно врасти хочу. 

- Скажи, чтобы я остановился! - его руки уже на моей заднице. Сминают, толкают, заставляя тереться животом о дубину в его шортах, как в бреду. - Скажи, иначе я тебя прямо тут... 

Затыкаю его пошлости поцелуем. Тоже больше не могу сопротивляться. Если уж плен, то сладкий... Хочу получить от него по-максимуму, отпустить себя окончательно, проверить, насколько глубокая эта кроличья нора. И проверить, действительно ли я избавилась от своей фригидности или вчерашнее удовольствие было случайностью.

Забираюсь ему под футболку и впиваюсь ногтями в грудь. Веду вниз, легонько царапая кожу. Какой он брутальный! Зверюга! Хищник... Великан, по сравнению со мной - тоненькой и хрупкой. И я даю ему себя поработить. Жажду, когда снова мной овладеет, лишь бы ещё раз испытать этот мощный взрыв... 

- Идём! - Хватает меня под попу, как игрушку и спускается на несколько уступов вниз. - Здесь никто не увидит... 

Действительно, небольшая скала немного вдавлена в этом месте, как ниша. Отличное укрытие для подобных приключений. 

- Сладкая девочка... - стонет мне в рот и задирает топ, оголив полупрозрачное кремовое бельё. - Погладь его.

Опускаю взгляд - пенис Пашки торчит между нами, подрагивает в нетерпении. Тёмно-бордовая, почти фиолетовая от напряжения головка блестит от смазки. И когда он успел его вытащить?

- Ну же, Яся! - сдвигает вниз мой лифчик, облизывает большой палец и касается зазывно торчащего соска. - У тебя обалденная грудь... - хватает ртом вершину и теоебит её языком во рту. Перекатывает между губами... Так необычно... и очень волнующе. 

Сжимаю бёдра, пытаясь усилить тянущее ощущение между ног. Накрываю ладонью тяжёлый член, Сдавливаю... Это не я! Не похоже на меня, по крайней мере, - отдаюсь тиранящему меня мужчине посреди ночи, посреди дороги, в чужой стране... 

- Сожми сильнее! Я люблю, когда поострей... - хватает ртом второй сосок и сильно оттягивает изнывающую без внимания горошину. И откуда он знает, как и где меня касаться? Как чувствует, что сейчас мне тоже... дико... хочется поострее...

- Твою мать, Яся! - бубнит себе под нос и опускается передо мной на колени. Задирает юбку, трусики в сторону и вторгается языком между влажных лепестков. 

Глава 9

Осадчий "отдирает" её запястье от своей груди и резко подкручивает, почти, как в танце. Заставляет хамку встать ко мне лицом.

- Извиняйся перед Ярославой! - вздрагиваю от его командного рыка. В голове дребезжит.

- И с каких это пор я должна извиняться перед твоими шлюхами? - выдергивает свою руку и запахивает халат потуже. Ладно, хотя бы на это ума хватило.

- Алина! Закрой рот! Ярослава - не шлюха! Она моя гостья! - встряхивает её за плечи, как непослушного ребёнка, сверкает остекленевшим взглядом. - Извиняйся!

- Извини. - Кисло бросает мне, как будто плюётся. В глазах лютая ненависть и ревность. Ни капли сожаления.

- Не искренне прозвучало! - снова встряхивает свою брюнетку Павел.

- Хорошо. Извини меня пожалуйста, Ярослава! - вырывается из его лап и отбегает за противоположную сторону стола. Взгляд дикий, как у волочонка.

- Ярослава будет жить у нас. Со мной. Это понятно?

Девчонка ошарашенно кивает. В глазах уже слёзы стоят.

- Столько, сколько я того пожелаю.

Стоп! Стоп! Стоп! А это ещё, что за новости? Кажется у нас был другой уговор.

- Твоё дело - не забывать о правилах хорошего тона и постараться, чтобы девушке тут понравилось. Уснила, Алина?

- Уяснила. - Совсем сникает.

Что у них за отношения такие? Гарем решил развести? А эта почему терпит? Средневековье какое-то.

- Иди спать. Рано ещё.

- А ты? - шепчет чуть слышно. Даже жалко её немного.

- И я пойду спать. И Яся. - Приближается ко мне и приобнимает за талию.

- Спокойной ночи! - выжимает из себя Алина и резко разворачивается. Откидывает копну волос на спину и возвращается к двери рядом с лестницей.

- Прости, Ясь.

- За что? Я знала, куда меня везут - в твой гарем. В очередь покладистых и готовых на всё рабынь. - Щёки пылают. Руки дрожат от злости. - Вот за шлюху, конечно, отдельное спасибо. Ну что ж, с другой стороны тот, кто спит за деньги...

- Ярослава! - теперь трясёт меня. - Прекрати говорить глупости!

- Ознакомь меня завтра с графиком, будь добр! По каким там дням я должна ублажать хозяина? - если бы мой взгляд мог убить, он бы уже сделал это. И почему я так взбеленилась? Мало ли, с кем ещё спит Осадчий! Я здесь кукла. Как там? "Быть всегда нежной, женственной и мокрой?" И мне должно быть параллельно на его многочисленных шлюх, подруг... А может, это вообще Пашкина жена!

- Нет никакого графика.

- Кто успел, тот и съел? Или по наитию? - голова кружится от этой неразберихи. - А она симпатичная девочка. Одной не насыщаешься, да Паш?

- Она дочь моего старого друга. - Говорит это так, словно секрет какой-то выдаёт.

- Но живёт с тобой. Мило.

- Да! Потому что он умер полтора года назад... - бормочет сдавленно, как будто говорить больно.

- Ты ещё скажи, что не спал с ней. - И зачем я устраиваю ему этот допрос? Как ревнивая жена, прям.

- Спал. - Выдыхает после долгой паузы.

- Что и требовалось доказать.

"Меня это не касается, мне всё равно" - завожу внутри себя, как шарманку.

- Покажешь комнату? Или твоя брюнетка тут всем заведует?

- Идём. - Тащит меня за руку в обратную от комнаты Алины сторону. Правильно. Подальше. Чтобы я не слышала их охов-вздохов по ночам.

- Спокойной ночи, Господин! Надеюсь, вам понравилось, как сегодня прислуживала рабыня Ярослава! - шиплю через порог и толкаю на него тяжёлую дверь.

- Яся! Прекрати!

- А её это устраивает? Прикалывает, когда ты приводишь других женщин?

- Это её не касается... Дело не в этом!

- Ладно. Я спать. Не интересно. - Щёлкаю дверью перед его лицом и задвигаю щеколду.

- Ярослава открой!

- Рабыня Ярослава устала, сходите к рабыне Алине, мой Господин! - кричу во всё горло. Слёзы катятся из глаз, сама не пойму почему. Просто обидно. Просто я шоке и до сих пор не выплакала всё, что произошло со мной вчера. Спешу в ванную. Хочется быть подальше от Осадчего, от его юной мигеры. И от самой себя ещё убежать бы. Но почему сердцу так тесно в груди? И почему оно непереносимо ноет и вздрагивает от ревности?

ПАВЕЛ

- Алина! - легкие горят от того, как громко я заорал.

- Что? Отказала гостья? Идём, помогу расслабиться, любимый. - Мурлыкает и тянется к моему паху.

Перехватываю её руку и отхожу на шаг назад.

- Что за концерты ты устраиваешь? Я ведь могу и передумать. Отправлю тебя в отель. Будешь там ждать начала семестра.

- Давай! Только выбери в районе Санур. Там отличной травкой барыжат. - Скидывает с плечей халат, сверкает развязной улыбкой и наклоняется к комоду, выставив моему вниманию маленькие, подтянутые ягодицы. - Ты не видел мой малиновый купальник, Паш?

Глава 10

ЯРОСЛАВА

Видимо кто-то забыл оставить пульт для кондиционера. Я обшарила всю комнату, но так и не смогла отыскать это чудо техники, и отсутствие прохладного воздуха, естественно, сыграло со мной злую шутку, как только поднялось солнце. Атмосфера перенасытилась влагой и жарой, проникающими через приоткрытую балконную дверь. Смирившись с невозможностью поспать ещё хотя бы пару часиков, я заставила себя расшататься.

В доме ни звука. Только с улицы доносятся крякающие голоса неизвестных птиц и всплески волн Индийского океана. В поисках купальника пришлось перекопать всю, привезённую Гальпериным сумку. Нашёлся, к счастью. На дне. Как на зло, самый интимный из всей моей коллекции - бронзовый, со стрингами. Быстро натянула плотный эластан и вышла на балкон, надеясь миновать жильцов и, я уверена, имеющуюся в этом доме прислугу и улизнуть на пляж.

Широкая прибрежная полоса почти белоснежного песка тянулась на несколько сотен метров в обе стороны. Рядом ни души, за исключением группы нетрезвых хиппи чуть левее и двух серферов прямо по курсу.

Немного пройтись, чтобы скрыться из зоны видимости обитателей виллы и поплавать - первое, что пришло в голову. Но расслабиться не получилось. Спустя несколько минут водных процедур мне порядком надоел пьяный гогот растаманов и странные мелодии, извлекаемые одним из них при помощи барабана.

Послонявшись ещё немного по пляжу, я нехотя вернулась во владения Осадчего.

- Доброе утро, Гостья! - неприветливо бросила мне Алина, нежно втирающая масло от загара в свои бёдра. Поняв, что я направляюсь к ней, девчонка заняла более вольготную позу в шезлонге - расставила по сторонам ноги и выпрямила спину, продолжая пропитывать маслом живот и обнажённую грудь.

- Смотри, впитается в кожу и пойдёт от переизбытка в целлюлит. - Ну что ещё ей сказать? Противная она такая, слов нет.

- Ищещь Павла?

- Нет.

- Он ещё не проснулся. И, хотя у нас с ним на сегодня запланирована куча дел, не стала будить. Так сладко спит. - Напяливает на голову чёрную соломенную шляпу с широкими полями и откидывается назад.

- Какой подробный отчёт. Я польщена. - Хочется уйти, но вместо этого я опускаюсь в шезлонг, стоящий через один от неё. Не хочу упрощать стерве жизнь и сбегать, поджав хвост.

- Снимай верх. Паша любит, когда его... гостьи загорают топлес. Тебя же радовать хозяина, а не договора подписывать сюда привезли.

- А может поговорим о тебе? Как тебе живётся, когда приходится постоянно делить своего мужчину с другими?

- А я и не делю. Пашка - только мой. Вы приходите и уходите, а я остаюсь. Ещё никто не задерживался тут дольше недели, поверь мне. - Снова хватает масло и начинает нервно и интенсивно втирать в плечи. Злится, сучка.

- Спешу тебя огорчить - я пробуду рядом с Павлом пол года.

- Не раскатывай губу, тётя! - смеётся как-то натянуто. Чувствуются в этом перекатывающемся звоне нотки настороженности и досады.

- Доброе утро! - прилетает откуда-то из-за спины полусонный голос Осадчего. - Давай, я тебя намажу.

Юная кошечка расплывается в улыбке победительницы и протягивает ему тюбик с маслом. Павел выливает небольшую лужицу на широкую ладонь и направляется ко мне. Садится на соседний шезлонг и, пока я успеваю хоть что-то сообразить, завладевает моим бедром. Поднимается выше, немного поднырнув под трусики и снова скользит вниз - к колену.

- Спасибо за заботу. Но я уже назагоралась. - Вскакиваю на ноги и удаляюсь в сторону дома. Ещё бы найти свою комнату.

- Ярослава, подожди!

Вот чёрт!

- Да подожди же ты! - опережает меня и заскакивает в предоставленную мне спальню первым. Втягивает за собой и прижимает своим телом к закрытой двери. - Чем хочешь сегодня заняться? - вдыхает запах моих волос и опускает жирные от масла ладони на плечи. Поглаживает. Ну и приятные же у него руки. Гад!

- А разве у игрушек господина Осадчего есть право выбора? - врезаюсь взглядом в его лицо. Боюсь моргнуть, не намерена прятать глаза или отворачиваться.

- Мои игрушки в гараже. А ты - моя женщина, Ярослава! - мощные, твёрдые пальцы соскальзывают на грудь и подныривают под полосочки купальника. Пашка хватает своими губами мои и нежно, слишком томно и распаляюще целует. Ладони потирают возбуждённые соски. Масло распределяется по чувствительной коже. Так сладко, что хочется прикрыть глаза и застонать. Собираю всю волю в кулак и отстраняюсь. Обхожу гигантскую мужскую  фигуру и накидываю на плечи пляжный халатик. 

- Мне не хватает кое-каких вещей. Это можно устроить? 

- Ну конечно. - Голос всё ещё придавленный от желания. - Сейчас позавтракаем и поедем на шоппинг. 

- Ну вот и отлично. Мне нужно купить пару купальников. - Пока я решаю съязвить или нет в адрес его Алины, в голову стреляет тупой болью и почти парализует меня на месте шокирующая мысль:

"И заглянуть в аптеку, потому что я оставила дома свои противозачаточные! Во-от чёрт! И ведь пропустила уже две таблетки подряд!"

- Не-ет! Снова не то... - я готова взвыть в голос, потому что юная индонезийка-фармацевт уже минут пять не может понять, что я от неё хочу. Ни по английски, ни по русски не соображает. Что ж за напасть такая? Отдаю обратно светло-оранжевую коробочку, по всей видимости, с витаминами для беременных, и начинаю с начала. И надо же было оставить телефон дома! Так я хотя бы загуглила изображение контрацептивов.

Глава 11

Возвращаюсь обратно уже затемно. И если бы не ярко-оранжевые уличные фонарики, установленные сегодня садовником перед выходящим к морю забором, я точно прошла бы мимо. Дом Павла, словно нежилой. Все окна темны и неприветливы. Сливаются с ночным небом, а если присмотреться, выступают на передний план, как огромные, зловещие пасти хищных зверей.

Дёргаю боковую калитку и, только попав на территорию виллы, я могу, наконец, разглядеть тусклое мерцание в столовой.

- Проходи. Садись. Уже всё остыло. - Осадчий кивает мне на одно из обеденных кресел и скрещивает пальцы рук, словно директор на совещании. Невольно притихаю, накладывая в тарелку перед собой одно из местных блюд: мини-початки кукурузы, стручковая фасоль, лапша и мясо. Всё в пряно-остром соусе, от которого меня уже почти воротит. Странно, как эти двое поглощают такую остроту. Привыкли, наверное.

За столом гробовая тишина. И короткие, безэмоциональные переглядки Алины и Павла. Чувствую себя третьей лишней. Думала, Осадчий закатит скандал из-за моего часового опоздания. Но...

- Спокойной ночи! Лягу сегодня пораньше. Завтра рано в дорогу. - Павел поднимается из-за стола, одаривает нас обеих быстрым взглядом и, разминая плечо, будто оно затекло, направляется в крыло, где находятся спальни.

- Я тоже отдыхать. Паша не в настроении, внимания не хватает, бедняжке. - Подрывается вслед за ним буквально секунд через двадцать "вторая жена". 

Да пошло оно всё! - швыряю вилку на стол и она, как олимпийская пловчиха, отпрыгивает от стола-трамплина, делает несколько кувырков в воздухе и приземляется на мраморный пол с пронзительным металлическим воем.

А реакции ноль. Обычно, на такой грохот сбегается не только вся прислуга, но и хозяева. А тут - замогильная тишина. Как будто все уже уехали.

Цепляюсь за это слово, вспомнив, что Павел брякнул что-то про отъезд перед уходом. Но куда? И с кем? Меня или Алину с собой потащит?

Сон совсем не идёт. Голова забита мыслями о сегодняшнем странном ужине. Ощущается большой и старой бабушкиной подушкой с перьями. Такой тяжёлой... Неприподъёмной... Клонит меня... Тянет к матрацу.

А между первых отрывков снов вплетаются отдалённые, хлёсткие и шпигующие сердце, как колючая проволока, мужские стоны. Пашкины стоны.

Глаза переполняются слезами обиды и предательства. Снова. Как тогда в заброшенном коттедже.

Сукин сын! Похотливая сволочь! Ненавижу! 

Ощущение полной разбитости. Словно я всю ночь не спала, а пролежала под гусеницами танка. Поразило и то, что телефон отозвался на мои первые после сна телодвижения яркими 12:19.

Новый личный рекорд установлен. Не думала, что так непросто привыкнуть к смене часовых поясов.

В надежде на завтрак, или уже обед, перебираюсь на кухню. Вера в то, что прислуга Осадчего хотя бы немного понимает один из языков, которыми я владею, всё ещё теплится.

- О! - расцветает при виде меня невысокая, полноватая балийка и придвигает на середину стола ароматные тосты и менажницу с тремя видами джема. Компанию им составляет пышный, нарезанный идеальными кубиками омлет. - Хозяин сказал, чтобы приготовить вам традиционно. Сказать, что вы совсем вчера не поела.

Одна хорошая новость - работники этого дома владеют английским. Хоть и изрядно хромающим. Я бы даже сказала, одноногим.

- Спасибо. - Хватаюсь за тост. Умираю с голоду. А ещё от ревности, что снова нахлынула на меня, как вчерашние океанские волны.

- Накрывайте с сегодняшнего дня на двоих. - Отрывисто щебечет за спиной голос избалованной девчонки. - Паша уехал на пять дней.

Хорошенькая собой стерва присаживается рядом и отковыривает наманикюренными пальчиками дольку от мангустина.

- Что такая хмурая, гостья? Ах, да... Как же я сразу не догадалась?! С тобой не попрощались! Надеялась, что Паша втрескается в тебя по уши? Вот этому точно не бывать, потому что...

- Можешь не распинаться. Ход твоих мыслей и так прозрачен. - Отодвигаю предложенный кухаркой кофе. Кажется, от яда, которым то и дело брызгает пигалица Алина, у меня уже язва образовалась. - И, раз ты в курсе всех перемещений Осадчего, может просвятишь, куда он и на сколько?

- В столицу. По делам. Может, к шлюхам опять. - Снова цапает мангустин и пару долек ананаса и запихивает в рот. Причмокивает большой палец, словно засос ставит. Так мерзко. - Ну и что ты на меня так уставилась? Сама виновата! Что-то Паша, смотрю, не особо тобой интересуется, а? Вот и вчера... меня предпочёл... 

Вспыхиваю от её оскорблений. Руки так и чешутся вмазать по этому скуластому, смуглому личику. Так и... 

Останавливаю себя в последний момент и просто разворачиваюсь к выходу.

Какого чёрта он меня сюда привёз? Унизить? Растоптать мою гордость? Зачем выкупил у Гальперина, если по сути, я ему не интересна? А, может, просто пожалел? Во имя того, что было раньше? 

Нет. Вряд ли. Не дождёшься от Осадчего сострадания. Только не сейчас. Не теперь. 

Откидываю ступнёй небольшую ракушку и понимаю, что единственный путь не умереть от тоски и унижения - окунуться с головой в занятия серфингом.

Глава 12

Следующие несколько секунд повисают между нами, как натянутая резинка рогатки в руках мальчишки-плохиша. Не знаешь, в какой момент выстрелит. Попадёт в шалящего воробья или ударит пацана по пальцам.

И разыгравшийся, глупый воробей здесь - Ноа.

Осадчий сводит брови на переносице. Он уже не заинтересован моей персоной. Сейчас его немигающий, острее льда, взгляд полосует мужскую фигуру сзади. 

Рывок вперёд и я не успеваю пикнуть, как быстро он оттягивает Ноа за шкирку и резким, точным ударом лупит того лоб в лоб.

- Пашка! Ты идиот! Ноа! Ноа! Как ты? - кидаюсь на помощь к раскинувшемуся на песке тренеру, но меня оттаскивает от него исполинская рука Пашки. Так же, как и Ноа - за загривок. 

- Только подойди! И твой дружок получит ещё! - рычит мне в шею и отпускает. Решил посмотреть, как я отреагирую.

- Ты... Ты животное, Осадчий! Скотина! Это мой тренер, а не дружок! - ору на него так, что горло дерёт. Сжимаю от злости кулаки. Да только что я могу против него сделать?

- Уже нет! Слишком руки у него длинные, а с такими серфить неудобно. Сшибает с ног! - выплёвывает эти слова в сторону пошатывающегося на четвереньках парня.

- Ты знаешь, что я тебя ненавижу, да? - меня начинает колотить от злости. 

- А ты знаешь, что ненавижу я, да? То, что моя женщина жмётся с каким-то упырём посреди белого дня! Посреди пляжа! Хихикает она тут! - дёргает меня к себе, пока я зачем-то обмозговываю фразы "посреди белого дня" и "посреди пляжа", как будто произойди подобное в другое время и в другом месте, его бы это так не взбесило.

- Домой! - Вскидывает меня к на плечо. Шлёпает по полуголому заду и идёт нереально быстро и грозно, невзирая на песок под ногами. Словно пушинку тащит. - Напомню, зачем ты здесь!

- Мужлан неотёсанный! Грубиян! Идиот! Ненавиииижу тебя! - не прекращаю орать всю дорогу. И, когда он вносит меня в дом, тоже не затыкаюсь. - Сам себе ещё не то позволяешь! Чпокаешься со всеми налево и направо!

Что я несу? Откуда все эти слова? Из чьего лексикона?

- Я сплю только с тобой! Или как там... Чпокаюсь! - Захлопывает за нами дверь комнаты и вжимает меня в неё так, что воздух за секунду сдувается из лёгких. Как из проколотого воздушного шарика.

- Я не буду с тобой спать! 

- А я и не пущу! Предпочитаю спать один! - сдёргивает верх от моего купальника и хватает широкой лапищей мягкую округлость. - А вот "чпокнуться" вполне не прочь! И одним разом ты не отделаешься, Ярослава! - впечатывается в губы. Целует со злостью, отрывается по-полной, как будто пёс на сахарную кость набросился.

Цапаю его зубами и пихаю кулаками в живот. Как будто стену толкнула - не отодвинулся ни на миллиметр.

- Ты не представляешь, как я "соскучился"! - произносит это слово с каким-то странным выражением на лице. Раздвигает мои бёдра коленом и резко дёргает бикини вниз.

- Я не хочу тебя! Будешь насиловать?

- Разве? - раскрывает мои складки толстыми пальцами и скользит вдоль напрягшейся плоти. - Мокрая. Ждущая. Сама не замечаешь, как прикрываешь глаза от удовольствия. Как насаживаешься на мои пальцы. А как часто дышишь, тоже не чувствуешь? - кладёт вторую руку на мою шею и придавливает к двери. - Яська...

Прикусывает мою мочку, вдыхает запах кожи от уха к ключице. Как наркоман дорожку кокаина.

Цапает сосок губами, лижет языком. Быстро, одичало, с нажимом.

Прикусываю губу, но это не помогает - наружу всё равно вырывается мягкий стон удовольствия.

Обхватываю Пашкину челюсть и притягиваю ближе. Рука ныряет за ворот его футболки и пытается пролезть вниз.

- Бл*дь! Крышу рвёт! - стонет мне в сосок. Царапает его двухдневной щетиной и отрывается, чтобы содрать с себя футболку. Вид твёрдых, как сталь, мышц под плотной кожей испепеляет во мне последние крохи сопротивления. Сжимаю каменные бугры на его груди и сползаю ладошкой вниз. К линии, где начинается пояс джинсов. Нетерпеливо ковыряю маленькую кнопочку. Никак не получается... 

А Пашка... Он тут же решает проблему - дёргает область ширинки в стороны, отправляя клёпку к чертям собачьим и спускает остатки своей одежды на пол. Обхватывает мои рёбра, отрывает от пола и заваливает на кровать.

- Я запрещаю тебе общаться с мужчинами! Кроме обслуги в доме! Ты моя, Яська! Не смей... - огромная дубина между его ног упирается в мой клитор. Кружит мокрой головкой. Дразнит... То приближается ко входу, то снова трётся о чувствительный холмик.

- Пашка!

- Что?

- Я ненавижу тебя! - скриплю сквозь зубы, почти поскуливаю от нетерпения.

- Взаимно! - вонзается в меня одновременно с этим словом. Как шпагой колет. - Твою мать! Ну почему ты до сих пор такая узкая, Яська?! - хрипит мне в губы. Долбит между ног с диким азартом. - Ты везде...

Не договаривает фразу. Вместо этого нажимает на колечко моего заднего прохода и вводит в него палец. На одну или две фаланги, но дискомфорт всё равно есть.

- "Нетронута сзади". Ну и урод! - припоминает слова Гальперина и это окончательно меня расклеивает: губы начинают трястись, к лицу приливает кровь. Перед глазами пелена от нахлынувших слёз.

Глава 13

|  ПАВЕЛ  |

Похоже, самому пора в дурку, которой я постоянно припугиваю Алину. С появлением Яси моя жизнь окончательно запуталась, мысли вразбег. Да ещё неожиданные камни преткновения с новыми партнёрами в Джакарте так некстати. Надеюсь, я правильно всё разрулил и не поторопился с отъездом обратно.

Чёрт! Мысли о Яське не выходили из головы даже на совещании! "Только бы не влюбиться! Только не влюбиться в неё снова!" - я намеренно провоцировал у себя эту мысль. Старался не обращать внимания на то, как щемит в грудной клетке. И с десяток раз за эти дни я в последнюю секунду перед отправкой спохватывался и стирал написанные ей сообщения.

А толку?

Несмотря на всё, я летел домой, как малолетний, по уши влюблённый пацан. Нетерпелось увидеть, сцапать в объятия. На языке так и крутилось "Я очень соскучился, Ясечка".

А тут... Да ей параллельно на меня! Почувствовала свободу! Развлекается вовсю с каким-то америкашкой!

Придурок ты, Осадчий! Идиот, каких ещё поискать! Как будто событий прошлого тебе не хватило!

Предавший раз, предаст и дважды. 

|  ЯРОСЛАВА  |

Странно, что меня опять склонило в сон. 

Не открывая глаз, протянула руку в сторону и наткнулась на скомканную, хлопковую простынь. Не помню, когда Пашка ушёл, а значит, так и уснула у него на руках. Удивительным образом на меня действует местный климат! 

Комната погружена в темноту. Тишина какая-то неестественная, как на дне моря. Давит. Настораживает.

Свешиваю ноги с постели и звук, что доносится из недр дома, заставляет меня поменять своё мнение. Уж лучше бы было тихо.

Опять Пашкин стон! Громкий, протяжный. Колющий сердце. Бьющий по мозгам! 

Кобелина! Быстро же он переметнулся на ту сторону! 

Удобно устроился. Не тут, так там получает сладенькое! 

Да будь он проклят со своей юной стервозиной! Козёл! 

Выбегаю на балкон, заткнув уши руками. Пусть лучше духота, окутавшая виллу плотным кольцом после ливня. Лучше, так, чем слушать, как им хорошо... вмес... 

- А это ещё что? - прищуриваюсь, чтобы получше разглядеть женскую фигуру, дрейфующую посреди бассейна на огромном надувном матраце.

Алина? Это Алина!!! Твою мать! А кто же тогда с Пашкой? 

Выругиваюсь словами, которых никогда себе не позволяла. И мчусь на звуки мужского голоса, даже не задумываясь о том, как это выглядит со стороны и что я скажу, когда ворвусь к нему и одной из его потаскушек в самый разгар "событий". 

Бабник паршивый! Как будто нельзя на стороне эти дела мутить! Или специально? Унизить меня хочет ещё больше! 

Врываюсь в его комнату, как полицейский к вору. Саму уже трясёт. Слёзы из глаз горным реками. 

- Ты! Похотливая свинь... Паша? Паша, что с тобой? Пашенька! 

Кидаюсь к полуобнажённому мужскому телу, скрученному посреди широкой кровати в неуклюжей, странной позе.

- Уйди, Ярослава! - простанывает эти слова и хватается за свою руку, ту, которую украшает старый, корявый шрам.

- Паш... - Обвиваю его пледплечье ладонями. Слёзы градом. Дыхание сбивается, превращаясь в серию коротких замыканий. - Пашенька, рука, да? Чем тебе помочь? Чем, скажи! 

- Ампулы... "Мидокалм"... Ясе-чка... - его крутит от боли. Каждое слово сквозь зубы. Через силу выдаёт. 

- Сейчас. Я сейчас, Паш! - спрыгиваю с кровати, кружусь по комнате, - где они?

- В ящике... Сзади тебя. 

Господи! Да у него тут целый "боекомплект" обезболивающих. Причём, достаточно сильных, включая гормоны и стероиды. 

- Сейчас, потерпи Паш, сейчас... - Быстро набираю шприц, руки трясутся, как на первых практических уроках в мединституте.

- Давай мне.

- Я сама. Расслабься. - Аккуратно ввожу лекарство в плечо Павла и прижимаю ватку. Тыкаюсь вспотевшим лбом в его рельефный трицепс. И никак не могу остановить свои судорожные всхлипы. Поглаживаю сильное, жилистое предплечье в зоне шрама. Сердце сжимается от жалости. 

- Какие у тебя ручки нежные. Всадила так, что я даже не почувствовал. - Всё ещё морщится от боли, но уже хотя бы улыбается, пусть и кривовато. 

- Перед тобой дипломированный врач-психиатр, между прочим. - Поглаживаю ёжик на его голове. Как он вспотел! Не пойму, почему у него такие адские боли. 

- Я знаю. Знаю, что ты всё-таки поступила тогда... - Разворачивается ко мне и прижимается к губам нежным, лёгким поцелуем. 

- Откуда у тебя этот шрам? И почему такие боли?

- Неправильно сросшийся перелом. Оперировать нужно, хватит тянуть.

Чувство недосказнности между нами наросло, как огромный, водяной пузырь, отталкивает в разные стороны, отдаляет друг от друга. А если я признаюсь ему в том, что на самом деле произошло в вечер моего выпускного? Что будет, если этот пузырь лопнет?

Глава 14

- Осторожнее! Можешь не так круто входить в повороты? - корчится от боли Алина. Дышит так прерывисто, как будто уже рожает.

- Не думаю, что стоит так орать на водителя. Чудо, что он вообще поехал в такую даль среди ночи. - Странно, что я сама, так же как этот несчастный, заморенный духотой парень за рулём, согласилась сопровождать эту капризную дуру.

- Я не должна его потерять. Не должна! - повторяет уже раз в сотый. Ревёт, бормочет всю дорогу, вздрагивает от каждой кочки.

- Может всё-таки нужно было сказать Паше?

- Нет! Только попробуй! Ничего ему не говори! - взвизгивает и стреляет в меня на миг избавившимся от боли, колющим взглядом.

- Может, тогда просвятишь, почему нельзя?

- А что тут непонятного? Я сама хочу рассказать ему эту новость. Паша так ждал наследника... Мечтал о ребёночке. Нетерпится увидеть его лицо, когда он узнает.

Алина снова хватается за низ живота, а я еле сдерживаю себя, чтобы не схватиться за сердце, которое начинает непереносимо ныть он картины, вырисовывающейся перед мысленным взором.

Понятно. Понятно. Всё ясно. - Гудит в моей голове заторможенная, какая-то дохлая реакция.

*  *  *

- Вы сестра мадам Файзуллиной? - слишком бодрый для такого времени суток голос врача-европейца чуть не вышибает телефон из моих рук. Зато сбивает с облачка котёнка, который уже минут двадцать отвлекает меня от мертвецки тяжких мыслей своими прыжками по электронным облачкам.

- Н- нет. Я подруга, - ещё и сестрой окрестила. Вот же хитрая, дрянь!

- У девушки есть здесь родственники? - спрашивает почти на чистом русском, засовывает шариковую ручку под зажим папки и прижимает её одним концом к своему животу. Хмурится. Явно не доволен результатами осмотра.

- А-а... Я могу дать телефон отца её ребёнка. А что с ней? Насколько всё плохо?

- У мадам серьёзные повреждения копчика. И угроза выкидыша. - Выдыхает, раздувая щёки. - Шестая неделя, как показало УЗИ. Самый опасный период. Сами, наверное, понимаете.

- Ко-нечно... 

- Не желаете навестить подругу? - кивает мне в сторону двери с матовыми, голубыми стёклами. - Мы дали ей успокоительные. Но у вас есть минут пять, пока она не уснёт.

- Нет. - Я, мягко говоря, в оцепенении. Хочется кричать от боли. Ревность отодвигает все остальные чувства на задний план. Отправляет их за кулисы, как отыгравших свою роль актёров. - Хочу, доктор! Я хочу её увидеть, конечно.

Странно, что в коридоре абсолютно не пахнет больницей. Здесь, в небольшой палате Алины воздух пропитан едкими парами лекарств и медицинского спирта. Девчонка отвернулась к окну и продолжает тихо всхлипывать.

- Что? Пришла поиздеваться? Наверное, уже молишься, чтобы я потеряла малыша! - брызгает словами, как кислотой.

- Нет. Пришла с просьбой. - Закусываю губу, чтобы не разреветься. Не нахожу места рукам и просто обхватываю себя ими, как будто это руки кого-то родного, близкого. Того, кто может унять мою боль. - Доктор сейчас звонит Павлу. Отправь мне сообщение, когда от уедет обратно домой. Не хочу пересекаться.

- В смысле "пересекаться"? - Алина приподнимается на руках, не обращая внимания на капельницу в вене.

Не доходит. Придётся разжёвавать и тем самым ещё больше вгонять себя в состояние униженной и обречённой. Побеждённой этой мерзкой девчонкой.

- Я уезжаю, Алин. И прошу тебя отвлечь Павла так, чтобы он не то, чтобы не стал меня искать, а чтобы забыл, что я существую. Сделаешь?

Задний двор больничного комплекса выглядит не так уютно, как основной, парадный подъезд. Здесь всё тусклее, старее и менее ухоженно. Думаю, эти ворота открывают только в тех случаях, когда вывозят тела, лишившиеся в этом здании душ. Трупы.

Так и я, бессильно опустившись на старые, потрескавшиеся ступени за воротами, ощущаю, что отпустила в этом здании свою душу. Отправила её погулять. А если она не сможет выветрить сковавшую её боль, то наша разлука превратится в вечность.

ПАВЕЛ

- Так и будешь торчать в комнате своей Яси? Противно смотреть! - ворчливый голос Алины врывается в мой поверхностный сон. Разрубает его, как ржавые ножницы бесконечную, перекрученную бичёвку. И спать охота и смотреть эти серые, переполненные ощущением отчаяния и бега по кругу сны уже невмоготу.

- Не помню, чтобы врач разрешал тебе вставать. - Грозно хриплю я в ответ.

- С каких это пор тебя волнует моё здоровье? Скажи, я отмечу этот день в календаре и буду каждый год праздновать.

Бесит! Как же меня доводит эта дьяволица! Сарказм и ложь - ничего другого в ней не вижу, как бы ни старался, сколько бы ни вкладывал в частных преподавателей и уроки этикета.

- Я не о твоём здоровье пекусь, а о своём ребёнке. - Сажусь на кровати. Голова трещит, как будто бухал неделю!

- Какой заботливый у нас папочка! - за долю секунды оказалась рядом. Припорхала. Со стороны и не скажешь, что у неё спина болит. Ладони Алины ловко обвили мои плечи. И были перехвачены на пути к груди моей резкой хваткой.

Глава 15

ПАВЕЛ

Сорок четвёртый этаж отеля Marriott в Сингапуре. Наполовину опустошённая в поисках зарядки для телефона сумка под ногами. И я, осевший на край кровати от содержания свёрнутого в несколько раз документа, выпавшего из одной из Ясиных футболок. Которая странным образом попала в мои вещи.

Заявление о разводе с Гальпериным. Подписанное заявление о разводе!!!

Бл*дь!

Мозги простреливает сотня мыслей. Совершенно бредовых, разноплановых. Как тараканы от хлопушки разбегаются. По всем сторонам Света. И только одна идея вонзается остро, как осколок...

Хватаю из сумки возникший, как из ниоткуда там зарядник, втыкаю в розетку и жду, мысленно матеря аэропорт Денпасара со всеми его работниками, включая нерасторопных пожилых уборщиц. И ставшие почти традицией в последнее время, задержки рейсов, которых не выдерживает даже мой телефон. 

На душе неспокойно от отсутствия связи. Подкарауливаю несчастные два процента и врубаю устройство.

- Николай! Добрый вечер! Как движутся поиски?

- О! А мы думали, что теперь Вас потеряли! Не беспокойтесь. Мы нашли Ярославу Львовну. - Докладывает слегка поддатый голос начальника охраны.

- Нашли! Где Ярослава? Она здорова? - подскакиваю с кресла, выдернув из розетки штепсель, который волочится теперь  за мной, как хвост.

- В одной из деревушек на Сулавеси. Названия которой я, простите, даже выговорить никогда не смогу. Доставили девушку домой. Вроде здорова. Похудела только, на мой взгляд.

- Вылетаю к вам первым первым рейсом. Николай, а Алина ещё не свалила?

- Нет, Павел Дмитриевич. Но вы же ей до затра время дали.

- Верно. Верно... Распорядись, пусть твои ребята следят за ней в оба. Чтобы с головы Ярославы Львовны и волоса не упало! Понятно?

- Конечно. Не волнуйтесь.

- И не говори ничего обо мне. Хочу устроить девушкам сюрприз.

*  *  *

Удивительно, как за полутора часовой полёт я успел уснуть и просмотреть столько снов. Точнее, он был один, но бесконечный, как будто я сплю часов двенадцать кряду.

Снова старый, родительский дом. Отец, на своём неизменном месте - поперёк дивана перед телелевизором. С бутылкой пива в руке. Это тоже, как обязательный, вечерний алгоритм. И я, счастливый, довольный до одури от того, что Яська впервые сказала, что любит меня. Влетаю в дом, разуваюсь, как попало. И мчусь к себе, но путь к комнате отрезает нетрезвая, едва стоящая на ногах фигура. Снова этот стеклянный взгляд, полный презрения. Снова трёхэтажный мат "в мою честь". И мощный, обветренный от работы на морозе кулак. Бьющий чётко в глаз. Так от души, что передо мной моментально рассыпается небо в алмазах. Я даже не хочу гадать за что. И спрашивать, тем более, не собираюсь. Знаю только одно. И мне важно только это: завтра Яся опять будет ругать, что подрался. А ещё то, что мама в больнице. И ей стало немного лучше. Совсем чуть-чуть.

Просыпаюсь, когда самолёт уже выруливает к аэропорту Денпасара на низкой скорости.

В душе необъяснимый, какой-то аномальный штиль. А может быть я уже схожу с ума?

Или просто сбросил с себя напряжение последних недель, потому что Яся дома.

*  *  *

Ну, конечно Алина ещё здесь! Растянулась в шезлонге, словно хозяйка этого дома и прикрыла лицо шляпой. Молча прохожу мимо. Не собираюсь терять времени на её бестолковые и тупые разговоры. Не хочу портить себе настроение.

- Павел Дмитриевич! - появляется из центрального входа доктор Новак - ведущий беременность Алины гинеколог.

- Добрый вечер! А Вы что же, заблудились? Вроде, не первый раз у нас. - Пожимаю ему руку, а самого начинает нервировать то, что я никак не доберусь до Яськи. - Ваша пациентка в шезлонге у бассейна. Хотя она так замаскировалась, что...

- Нет. Ну что Вы, Павел Дмитриевич! Стойте! Или вы не в курсе? - он поправляет свои очки в тонкой оправе и невростенически улыбается.

- О чём я не в курсе? Поясните! - перехожу на повышенные тона. Предчуствие катастрофы скручивает внутренности в тугой крендель.

- О том... что Алина... прервала беременность четыре дня назад. По медицинским показателям. - Ставит кейс на ступеньку, опирает его на широкую, уличную вазу и начинает гиперактивно протирать свои очки.

- По каким ещё медицинским показателям?! Что случи...

- В её крови обнаружили просто лошадиную дозу психотропного вещества, Павел! И слава Богу, что срок был всего девять недель, иначе...

- Что ты сказал? Сколько...недель? - трясу Новака за лацканы пиджака. Его слова доходят до меня как будто я - первая модель "Пентиума", читающая информацию с дискеты.

- Де-вять...

- Твою... мать! - пинаю садовую фигуру у входа. Каменный слон опрокидывается, блокируя своим тучным корпусом дверь и разбивает к чертям хобот.

- Павел Дмит...

- Тогда что вам здесь ещё нужно? - и хотя понимаю, что доктор не при чём, злость начинает переть из меня, как туча москитов из ночных джунглей. - Зачем пришли?