Происки Судьбы: «небезразличные»

Часть 1, Глава 1

Это было начало сентября, среда. Солнце светило ярче обычного. В четыре часа дня скромно одетый мужчина пришел в лечебницу. Он открыл дверь и, прежде чем войти, осмотрелся по сторонам – на улицах было пусто, лишь радостные возгласы игравших где-то неподалёку детишек нарушали тишину буднего дня. Мужчина улыбнулся и сделал шаг внутрь ветхого двухэтажного здания. Там его ожидала противоположная картина: в очереди столпилось по меньшей мере пять человек. На лице вошедшего промелькнуло удивление. И его можно было понять, ведь обычно никто не горел желанием навещать душевнобольных знакомых.

Мужчина окинул недоверчивым взглядом сидевших на прогнившей лавочке людей. Он бы так и стоял в центре плохо освещённого, мрачного зала, если бы не медсестра. «Аполлинария Елисеевна, Вас уже ждут в двадцать второй палате. Это прямо, затем налево и на второй этаж», – почесав затылок, без какого-либо энтузиазма объявила короткостриженая блондинка – пусть она и была профессиональным работником медицинского учреждения, голову ее населяли вши…

С лавочки встала молодая девушка не старше двадцати лет. Она выделялась на фоне сидевших в очереди стариков не только возрастом, но и одеждой: если те носили старое тряпье, то на ней был полностью черный костюм и совершенно не сочетавшиеся с ним уродские серые туфли. Девушка направилась в указанном направлении, а невольно напрягшийся мужчина, не сводя с нее взгляд, сел на освободившееся место. Могло показаться, что причин нервничать у него не было, но это было не совсем так: девушка направилась в палату, в которой лежал его брат.

Произошедшее дальше только усугубило его эмоциональное состояние, приведя его в полное замешательство: девушка повернула не налево, как сказала ей медсестра, а направо. По телу мужчины пробежала дрожь, и он, вздохнув, перевел свой слегка напуганный взгляд в потрескавшийся потолок.

При посещении единственной лечебницы города у жителей складывалось не самое лучшее впечатление, но своё недовольство они скрывали. И это даже при том, что санитарным требованиям ветхое здание совершенно не отвечало: по полу то и дело ползали пауки, оставляя по углам свои небрежные автографы. Впрочем, как бы они ни старались навести хоть какую-то красоту в лечебнице, усилия их оставались незамеченными – было слишком темно. Из четырех керосиновых ламп в приемной в исправном состоянии была только одна. Ещё две постоянно мигали, нагнетая устоявшуюся атмосферу и время от времени раздражая пациентов и медперсонал.

Вдоволь насмотревшись на достопримечательности больницы и встревожившись ещё сильнее, мужчина направил свой взгляд на регистрационную стойку, за которой сидела та самая блондинистая медсестра. Не сказать, что она была в возрасте, но лицо её выражало недовольство семидесятилетней старухи. Девушка что-то жевала и листала газетку. Мужчина не выдержал и, нервно сглотнув, встал со стула. Неуверенными шажочками он приблизился к стойке, и, поглядев по сторонам, спросил у не обращавшей на него абсолютно никакого внимания медсестры:

– Долго ещё? Мне очень надо... Не могли бы Вы пропустить меня вперед остальных? – произнес он шепотом, чтобы не тревожить сидевших в очереди посетителей.

Ответа не последовало. Девушка продолжала сидеть в той же позе – не повела и бровью, будто вовсе не услышала подошедшего.

Мужчина понял, что от разговора с медсестрой, так усердно скрывавшей своё лицо за газеткой, толку либо будет мало, либо не будет совсем. Он развернулся, чтобы вернуться на свое место, но оно уже было занято: на нем сидел господин в полностью черном костюме – копия прошедшей к брату издергавшегося посетителя девушки. Единственным отличием была обувь: мужчина обладал немного более приятным вкусом, ведь на ногах его блестели куда более приятные взору темно-зеленые туфли. Лицо сидевшего было прикрыто широкополой шляпой. Он вертел в руках часы на золотой цепочке и старательно их разглядывал, будто бы видел первый раз в жизни. На лице все ещё стоявшего у стойки мужчины выступил пот. Дрожащими руками он достал из кармана платочек и нежно протер свой крупный лоб и розовые щеки, а после заметил, как сидевший на его месте господин, которому, очевидно, наскучило смотреть на часы, достал из-за пояса кое-что более интересное. Мужчина выронил платок и оцепенел: сидевший держал в руке пистолет, а направлен тот был прямо на него.

Раздался выстрел. Один – упал, второй – вскочил, а после спрятал дымившийся пистолет и поспешил покинуть лечебницу. Присутствовавшие на месте преступления старики продолжили сидеть как ни в чем не бывало. Каждый из них думал о чем-то своем. Медсестра, услышав шум, неторопливо высунулась из-за газетки. Поглазев на лежавший у ее стойки труп, она вернулась к чтению: если кровь не растекается по полу, то нет и необходимости бежать за шваброй. Так, на долгие три часа с редкими перерывами на объявления в приемной воцарилась гробовая тишина. Лишь потом, почуяв неприятный запах, девушка-таки оторвалась от чтения, встала со стула и обошла стойку. «Вставай, чего разлегся?!» – прикрикнула она. Затем, в очередной раз почесав затылок, добавила: «Город придурков и идиотов, ни дня без происшествий!»

Часть 1, Глава 2

Хотя с момента, как ночь темной пеленой растелилась над городом, прошло уже несколько часов, в доме никто не спал: Маша и Настя безутешно оплакивали убитого отца, а Оксана Леонидовна, стараясь хоть как-то облегчить боль утраты, находила себе все новые и новые занятия. С момента, как весть о смерти мужа громом среди ясного неба обрушилась на их головы, женщина успела дважды приготовить поесть, устроить генеральную уборку и связать свитеры на всех проживавших с ней членов семьи.

Паша, голубоглазый мальчишка с черными вечно зализанными волосами, носивший белую рубашку и черные, державшиеся на коричневых лямках брюки, быстрее всех принял трагедию. Недолго поплакав, он расположился на стуле и устремил свой взгляд в пол – на большее у него ни настроения, ни желания не было. В его жизни редко случались несчастья, но каждый раз, когда они все же происходили, мальчик предпочитал погружаться в глубокие для своего десятилетнего возраста раздумья. Сейчас Паша понимал, что теперь им с мамой и сестрами придется туго: все, что раньше делал его отец, ляжет на плечи остальных членов семьи, особенно его собственные, ведь он как хоть и маленький, но мужчина должен быть новой опорой. Понятное дело, что сейчас он годился разве что в помощники – а большего и не надо, ведь в доме жил ещё один представитель мужского пола – в данный момент выхаживавший мимо мальчика то в одну, то в другую сторону дед. Он был настолько высок, что совсем немного не дотягивал до потолка. Одет старик был не так, как большинство горожан преклонного возраста. На нем были чистые выглаженные бордового цвета свитер и шелковые штаны. Голову деда украшала небольшая лысина. Такие же, как у его внука, голубые глаза в сочетании с неглубокими, но многочисленными морщинами придавали его лицу вид довольно-таки добродушный. И всё же Александр Валерьевич часто был замкнут и даже отстранен – говорил достаточно редко и чаще всего с сыном. Поэтому не удивительно, что с момента, как старик узнал о его смерти, так и не проронил ни слова. Вечером он практически не отходил от внука, время от времени останавливался, зачем-то поглядывал на висевшие на стене часы и будто хотел что-то сказать, но у него не получалось выговорить ни слова. Вообще дед часто так слонялся по дому, сильно напоминая остальным членам семьи приведение, но обычно у него всегда на уме было что-то, чем он хотел и, что самое главное, мог поделиться.

Когда Паша слез со стула, явно намереваясь пойти почистить зубы и уже лечь спать, Александр Валерьевич, понимая, что если не скажет то, что думает сейчас, то скорее всего не сделает этого вообще никогда, наконец остановился и обратился к внуку непривычно сухим и безжизненным голосом:

– Ну что, хочешь знать, как батя твой умер?

– Так ведь все уже знают, – ответил Паша.

– Все? – лицо старика искривилось.

– Я, весь дом, да и весь город.

– Ничего подобного! Наш дом – не весь город, а этих не слушай. Они думают, что кто-то в этом забытом богом месте ещё газеты читает, – шокировал мальчика ответом дед.

– Вообще-то люди читают газеты. Я сам видел! – заспорил Паша.

– Дурак ты, малой ещё. Да, люди читают газеты, но они читают только то, что им надо. Думаешь, кому-то нужен твой батя?

– Да как ты так можешь говорить... у тебя же сын умер!!! Вот если бы у меня сын умер, я бы уже три подушки проплакал, – не без укора произнес мальчик.

– То, что мне надо будет, я проплачу. А сейчас не вижу в это смысла, – старик пытался скрыть свои эмоции, но его голос сдавал его с потрохами.

– Ну ладно, ладно, извини, – произнес с сожалением Паша. – Но медсестра все же позаботилась о нем, попыталась вытащить осколки.

– Так в газете написали? – спросил дед, ухмыльнувшись.

– Да… – мальчик почувствовал, что Александр Валерьевич вот-вот вновь его разочарует.

– Враки всё! Это она так, для приличия! Якобы героиня! Твой батя третий танец в раю плясал в момент, когда она обратила на него внимание! Это ещё повезло, что хоть молодая сидела. Если бы ей было за сорок, мы бы сейчас и ведать не ведали, что нет больше Алеши. А он бы всё разлагался там у них вместе с их дурацкой лечебницей.

– Надеюсь, убийцу поймают и накажут по справедливости!

– Что?! – изумился дед. Он посмотрел в наивные мальчишечьи глаза и громко рассмеялся.

– А что смешного?!

– Да нет, никто этим не будет заниматься.

– Но, но как же суд? Как же строгость закона?! – возмутился Паша.

– Слушай, ты, наверное, мал ещё для этого, но я все же расскажу. Нет у нас в городе никакого суда. Был когда-то... Но его стены уже много лет не знают никаких судебных дел. Теперь там играют в карты. И не случайные люди пару раз в день, а заядлые картежники с раннего утра и до глубокой ночи.

– А что же закон?! Что с ним? С убийцей вообще хоть что-нибудь будет? – каждый новый ответ деда порождал все новые и новые вопросы у мальчика, а также все сильнее отбивал желание спать.

– А ничего! Всем плевать. Бегает убийца – и пусть бегает. Ну, убил и убил. Его дело.

– А если он еще кого-то убьет? – ужаснулся Паша.

– Главное, что не меня!

– С чего вдруг такое отношение?

– Если не понял, это не моя позиция. Просто каждый житель этого города именно так и думает, – объяснил старик.

Часть 1, Глава 3

Паша и дед были наслышаны о том, что в день убийства Алексея Александровича в приемной лечебницы столпилась приличная очередь, так что проснулись пораньше, чтобы избежать томительного ожидания. Пока они собирались, мальчик думал: «Это же сколько лет я и представить не мог, что наш город такой, какой он на самом деле?» И уже по дороге в лечебницу Паша посмотрел на это удивительное место по-новому. Он будто впервые увидел грязные разбитые дороги, разрушенные временем здания, не придававших ничему и никому большого значения прохожих, многие из которых были заняты своими мыслями, а некоторые и вовсе прямо на ходу читали газеты. Паша же с большим интересом рассматривал каждый объект, который встречался у него на пути. Особое внимание привлекло здание суда, правду о котором вчера открыл мальчику дед. Кстати, если бы старик не среагировал и не отодвинул засмотревшегося внука с дороги, того бы сбил пьяный кучер. Паша проморгался и взглянул на Александра Валерьевича со слегка ошеломленным видом:

– Он не только чуть не сбил меня, но даже не обернулся и не крикнул «Смотри, куда прешь!»?

– Я же говорил, – сухо ответил дед.

– Неужели мы одни все понимаем?

– Возможно, что так. И это грустно. Я слишком стар для этой «болезни», а ты слишком молод.

Мальчик почесал затылок, и родственники продолжили путь. Когда они подошли к месту назначения, старик, указав на прогнившую дверь лечебницы, сказал: «Нам сюда».

Как только они вошли, Паша сразу заметил у регистрационной стойки небольшое темно-красное пятно:

– Господи... – ужаснулся он.

– Красиво, – саркастическим тоном произнес дед, а после спросил: – Хочешь знать, сколько пролежал твой отец, прежде чем его увезли?

– Наверное, около часа?

– Если бы! По меньшей мере два часа.

– Какой ужас! – всплеснул руками Паша.

– Но это ещё не всё! Я слышал, что об его тело спотыкались посетители. Один даже упал и разбил голову!

– Нет слов!

– Ладно, пожалуй, хватит об ужасах, время заглянуть к дяде Серёже, – сказал дед и повернулся к регистрационной стойке, за которой… никто не сидел.

Александр Валерьевич недовольно покачал головой, но делать было нечего: решив не ждать, когда медсестра соизволит появиться на рабочем месте, родственники сами нашли нужную им палату по инициалам душевнобольного.

Вообще Паша с нетерпением ждал знакомства с дядей. Его личность всегда была окутана тайной: отец мальчика часто виделся с ним, но никогда не позволял брату быть гостем в своем доме. Из всех членов семьи, помимо деда и Алексея Александровича, с Сергеем Александровичем была знакома лишь Оксана Леонидовна. У детей же с родным дядей никакой связи не было. Паша предполагал, что это напрямую соотносилось с тем, что мужчина загремел в лечебницу.

Дед вошел в палату первым. Открыв дверь, он увидел небольшую комнату, посреди которой стояла расправленная кровать. На ней, закинув ноги друг на друга, лежал его сын. Он походил скорее на дикаря, нежели на душевнобольного: его лицо заросло густой бородой, а длинные волосы опускались ниже плеч. Из-за открытого на всю Ивановскую большого окна и сломавшегося, судя по всему, когда-то давно обогревателя, в палате было прохладно. Однако это ничуть не смущало душевнобольного: он был одет в одну лишь порванную майку и трусы. Рядом с кроватью стояла небольшая тумбочка, на которой, несмотря на яркий дневной свет, горела лампа. Вслед за стариком в комнату вошел Паша. Гости поздоровались, но ответа не последовало. Тогда Александр Валерьевич крикнул:

– Вставай, чего лежишь!?

– Убили, убили! – не шевельнув и пальцем, закричал душевнобольной.

– Дурак, – отрезал дед.

В ответ лежавший рассмеялся, встал и обнял старика.

– А это что ещё за зверь? – спросил он у отца, указав пальцем на пребывавшего в полном недоумении мальчика.

– А это твой племянник, – ответил старик.

– У-у-у-у-ху-ху-ху, ыть! – больной схватил Пашу за нос. – Племянник, говоришь? А где ж мой брат?

– Ну всё, всё, не трогай мальчика, а то я сестру позову! – поспешил припугнуть душевнобольного Александр Валерьевич.

– А ты попробуй! Все равно не придет, проверяли! – Сергей Александрович отпустил нос племянника и озарил отца белоснежной улыбкой. А затем вернулся к вопросу: – И где все-таки Алеша?

– Его убили... – тихонько произнес Паша.

– А ты шутник! – не поверил мальчику мужчина.

– Понимаю, звучит невероятно, но… это и правда произошло, – сухо подтвердил слова внука старик.

– Как!? Это ж! Когда?! – отскочив назад, испуганно вскрикнул душевнобольной.

– Осторожно! – воскликнул мальчик, заметив, что ещё чуть-чуть, и его дядя вывалится из окна.

Сергей Александрович повернул голову и, издав свистом звук падения, сделал шаг в сторону родственников.

– Вчера. В этой самой больничке и грохнули, – рассказал дед.

– Да что за бред?! – душевнобольной уперся руками в туловище.

– Я не шучу! – вскрикнул дед. – Вспомни вчерашний день. Ты случайно не слышал выстрел?

Часть 1, Глава 4

Как и для большинства работавших и учившихся горожан, для Паши выходные были возможностью выспаться и восстановить потраченные за неделю силы. Если в субботу он не мог подвести деда и смог заставить себя встать пораньше, чтобы навестить дядю, то в воскресенье не сказать, что горел желанием подниматься до полудня, только чтобы помочь сестре с уборкой, пусть даже это означало, что он наконец получит возможность поближе ознакомиться с комнатой нового примера своей жизни.

Настю это мало волновало. Поскольку она всегда вставала рано, то к моменту, как должна была разбудить брата, уже была в полной боевой готовности наводить порядок в уголке своего старика. К тому же он специально ушел на прогулку раньше обычного, чтобы к его возвращению дети успели закончить. Девочка пять минут трясла брата, прежде чем тот медленно скатился с кровати и начал с закрытыми глазами искать одежду.

– Так не годится! Я сейчас ледяной водой тебя оболью, – возмутилась она.

Насте было всего семь, и она отличалась от большинства детей и взрослых тем, что во всем любила порядок и терпеть не могла, когда планы уже были выстроены, расписание составлено, но кто-то вдруг решался всё нарушить или изменить, не предупредив её при этом заранее. В то время как девочка наводила красоту вокруг себя, ее ровесницы предпочитали уделять внимание собственному внешнему виду. Настю же особо не волновали ни стильные платья, ни модные прически. Зато она всегда имела при себе мокрую тряпку, которую таскала в старых мужских штанах. Если девочка и наряжалась, то только в черное: такую одежду можно заляпать, чтобы никто не заметил, а вот более яркие предметы одежды – нельзя. В доме ее уважали все, кроме, конечно же, деда. Хоть тот и ценил Настин труд, терпеть не мог её разговоры с Машей. «Одна заражает другую», – бормотал он, стоило ему застать сестер за общением. А с тех пор, как Александр Валерьевич сблизился с Пашей, девочки все чаще уделяли время друг другу и, разумеется, обсуждали этот необычный дуэт представителей двух совершенно отличных поколений. Маша не скрывала от сестры, что немного завидует брату, поскольку считает, что ни в чем ему не уступает. Она часто обижалась на старика, да и вовсе находилась в своего рода войне с ним. Настю же совсем не беспокоили ни мысли, ни слова, ни отношение деда. В силу юного возраста она не понимала и не хотела понимать его философию. Ее заботили вещи куда более простые, и Маша всегда знала, как ей помочь и что посоветовать. Что касается Паши, то он особо не общался с младшей сестрой: как и он, она была человеком довольно замкнутым, так что, в отличие от своей прямолинейной и открытой сестры, не могла начать долгий захватывающий разговор. И все же этим утром отношения Паши и Насти были не такими уж и холодными:

– Уже иду! – крикнул мальчик, одевшись.

– Глаза-то открой, – сказала Настя, увидев, что её брат спит на ходу. Тот принялся усиленно тереть свои очи и собирался было что-то сказать, но споткнулся на ровном месте и чуть не упал – к счастью, его поймала сестра.

– Я в норме, спасибо.

– И не испугался?

– Нет, совсем нет, пошли уже.

Спустя несколько мгновений они стояли у большой позолоченной сосновой двери, за которой обитал дед. Паша хотел было войти внутрь, но Настя остановила его, достала из кармана тряпку и протерла ручку, к которой уже во всю тянулась рука ее брата. «Теперь можно», – сказала она, и они вошли в небольшую, но высокую комнату. Несмотря на то что полки стоявших у стен шкафов были в пыли, а на стульях и столе была разбросана одежда, кровать, стоявшую у окна, дед заправил. Обычно он этого не делал, поскольку считал, что таким образом в любой момент сможет лечь и вздремнуть.

– Ты убираешься ближе к окну, а я – к двери. Разделим где-то тут, – произнесла Настя, намочив пол примерно на середине комнаты.

Паша приступил к работе с увлечением. Сначала он просто протирал полки, но позже принялся рассматривать лежавшие на них книги. Дед любил старые триллеры, выпускавшиеся ещё в годы его молодости.

– М-да, ничего интересного, – расстроился мальчик, не найдя на полках ничего большего.

– А что ты ждал? Клад какой-нибудь? Вот, держи швабру и мой полы, – скомандовала Настя, протянув Паше палку, к одному из концов которой была привязана старая разорванная одежда.

Мальчик мыл не покрытые ковром сосновые доски с большим недовольством. Лишь одна мысль не покидала его голову: «Не может быть, что у деда совсем ничего здесь не припрятано». Не выдержав, Паша бросил швабру, вскочил на кровать и заглянул на верхнюю полку одного из шкафов. «Вот дурак!» – послышалась с другой половины комнаты. Не найдя ничего на верхних полках, раззадоренный досадой от неудовлетворенного любопытства мальчик спустился и принялся мыть полы ещё более агрессивно, чем до этого. Настя не удержалась и решила воспользоваться моментом:

– Смотри! Смотри!

– Что? Что там? – Паша бросился к сестре.

– Кружка!

– Всего лишь?

– А ты чего ждал? И не всего лишь, а любимая кружка деда! Ценить-беречь надо! – ехидно воскликнула девочка.

Со злости Паша пихнул швабру под кровать, но та упёрлась во что-то, не добравшись до стены. Мальчик попытался было её протолкнуть, но у него не получилось. «Да что такое!» – воскликнул он, и нырнул под койку.

– Нашел-таки свой клад? – не унималась Настя.

– Смейся дальше! Нашел! – ответил, вытащив из-под кровати маленький деревянный сундучок, Паша. Спустя пару минут возни с замочком он открыл его и закричал: – Мама дорогая, что это такое?!

Часть 1, Глава 5

Пока на небе постепенно сгущались угрюмые тучи, на заднем дворе единственной церкви в городе потихоньку собирались скорбевшие. По прибытии каждый считал своим долгом незамедлительно обратиться к Оксане Леонидовне и выразить глубочайшие соболезнования. Все понимали, что смерть Алексея Александровича в первую очередь ударила по его жене. На ней уже третий день не было лица. Никто не сомневался, что во время церемонии она горько заплачет, да и сама женщина, если бы ее спросили, как она держится, отрицать бы это не стала. Оксана Леонидовна, в отличие от дочерей, пыталась сдерживать эмоции хотя бы в начале похорон, пока все ещё собирались, подходили к ней и могли рассмотреть её с близкого расстояния.

К появлению священника у церкви столпилось довольно большое количество людей в траурных одеяниях. Этот факт приятно удивил не только жену почившего, но и Пашу с Александром Валерьевичем, которые сомневались, что придет хоть кто-то, кроме самых близких. Оксана Леонидовна слышала их разговор и отреагировала с простотой: «Я в любом случае не расстроюсь. Главное, что вы, девочки и я пришли. Остальные меня мало волнуют». После этих слов дед кивнул внуку, мол, типичное для любого жителя этого города отношение. Мальчик решил сделать вид, будто пропустил эти слова мимо ушей – он не хотел идти против скорбевшей матери даже в самом животрепещущем для него вопросе.

Все время сбора гостей Паша и Александр Валерьевич держались друг друга. Первый засыпал второго вопросами о содержимом сундучка под его кроватью, но старик все уходил от ответа. Мальчик не сомневался, что тот от него что-то скрывает, но узнать желаемое так и не смог – все-таки они были на похоронах и оказывать излишнее давление на кого бы то ни было не стоило. Дед был рад сдержанности внука, поскольку на самом деле ничего не скрывал. Он просто хотел преподать мальчику урок: сначала специально приказал тому не подслушивать, затем затянул разговор с сыном до тех пор, пока Паша не выдержал, и намеренно распахнул дверь в тот самый момент, когда он пристроился, а дальше подстроил наказание и подложил сундучок под кровать. Теперь старик был на этот счет спокоен, не сомневался, что его внук больше никогда не сунет нос в его дела и что сможет обуздать свой интерес. Все-таки он мальчик способный.

Так и не вытянув ничего из деда, Паша сменил тему в сторону привычного обсуждения городского упадка. Церковь, на заднем дворе которой должна была состояться церемония похорон, была ветхой и грязной, как и большинство зданий в городе, только мрачнее: к ней была пристроена часовая башня, разбитое состояние которой нагоняло тоску на любого на нее глядевшего. Часовые стрелки стали символом развития городской жизни: они давно уже встали и начали ржаветь.

– Когда-нибудь и до них доползут паучки, – произнес мальчик, не отрывая от циферблата глаза.

– Готов поспорить, раньше ты и не замечал, что они не идут, – ответил старик.

– Я много чего не замечал…

– Ничего, зато ныне быстро наверстываешь.

– Мне интересно… – хотел было спросить что-то Паша, но отвлекся на подошедшего к ним господина в белом, явно выделявшемся на фоне одеяний всех остальных гостей не только цветом, но и изысканностью костюме. Без особой причины никто в здравом уме не пошел бы на такое, но этому мужчине она не требовалась.

– Я знаю, кто вы такие, и я буду преследовать вас до гроба! – произнес он зловещим голосом.

– Ты кто такой? – спросил догадавшийся дед. А затем, не дождавшись ответа, добавил: – Мало того, что ты вырядился на похороны как полной придурок, так ещё и ведешь себя соответственно. Уж постыдился бы!

– Белой вороне – белый прикид! – ответил, сняв шляпу, Сергей Александрович. Он выглядел уже не так плохо, как когда Паша впервые увидел его: явно побрился и пустил волосы вперед по обе стороны от головы.

– Здравствуйте, – поздоровался с дядей Паша.

– Здравствуй, Паша! Ну, как вы тут? – спросил Сергей Александрович.

– Нормально. Скоро всё начнется, и мы простимся с Алешей, – ответил Александр Валерьевич.

– То есть я ради нескольких минут на похоронах, чтобы просто постоять и отметиться, сбежал из лечебницы?! – спросил возмущенно мужчина.

– Не говори так! – старик хотел было напомнить сыну о важности похорон, но потом глаза его сделались круглыми, и он затараторил: – Стоп, что? Как сбежал? Каким образом? Ты что?

– Вот так сбежал. Просто. Не отпустили, да, гады. Ну, я и сиганул в окно... – ответил Сергей Александрович.

– Как так-то?! – закричал дед.

– Ну, иначе бы меня здесь не было. Не мог же я зря написать письмо погибшему, – объяснился мужчина.

Александр Валерьевич решил не развивать эту тему и просто окинул сына осуждающим взглядом.

– Дядя! – у Паши вдруг возникла идея. – Ты случайно не знаешь, зачем мой прадедушка оставил деду дохлого опоссума?
– Все-таки попался! – рассмеялся Сергей Александрович.

– Попался? – на лице Паше нарисовалось недоумение.

– Да! Это был розыгрыш! Его-то мы тогда за дверью целых двадцать минут после действительно серьезного разговора и придумывали! – выдал растерявшегося старика мужчина. – Сильно испугался?

– Нет, ни капельки! – запротестовал мальчик.

Александр Валерьевич хотел было рассказать, как все было на самом деле, но он был слишком подвержен эмоциям, переполнявшим его в тот момент, ведь боялся, что теперь Паша извлек другой урок – о том, что его дед – тот ещё хитрец. Помимо того, на его лысину начали падать капли дождя. Все собравшиеся у церкви знали, что осенью на хорошую погоду рассчитывать не следует, но все же многие из них пренебрегли и головными уборами, и зонтиками. Оксана Леонидовна забеспокоилась и попросила священника перейти к делу.

Часть 1, Глава 6

Александра Валерьевича не было дома до самого вечера. Паша успел поужинать и подняться к себе, когда услышал шум, доносившийся из прихожей. Мальчик сбежал по ступенькам вниз. В прихожей стоял его дед. Он был пьян и еле держался на ногах. Его костюм был в чем-то заляпан и потрепан. Завидев внука, он закричал:

– Ну, что, твою налево!? Паша, иди сюда!

– Не подходи к нему, старый совсем сдурел, – выскочила со стороны кухни Оксана Леонидовна. У нее в руках была сковорода, с которой старик был знаком в достаточной степени, чтобы поднять руки вверх и закрыть рот на замок.

Александр Валерьевич снял обувь и поплелся вверх по лестнице. Сноха следила за каждым его движением. Где-то на середине подъема старик споткнулся об одну из ступенек и кубарем покатился вниз. Оксана Леонидовна отбросила «сдерживатель буйных» в сторону и помогла свёкру подняться. Паша немного испугался, а его дед, оказавшись на ногах, отряхнулся и, усмехнувшись, вырвал прямо на сноху. И без того плохое настроение женщины стало ещё хуже. Она убежала в спальню, которую еще совсем недавно разделяла с покойным мужем. Старик понимал, что не сможет подняться по лестнице без помощи и что его внук слишком мал, чтобы проводить его наверх, так что тяжело вздохнул и прилег прямо на лестнице. Спустя несколько мгновений он уже спал. Оксана Леонидовна могла бы его разбудить или даже огреть сковородой за то, что из-за него ей пришлось на ночь глядя переодеваться и вытирать рвоту с пола, но решила не тревожить мирно смотревшего сны свёкра. Так было даже лучше, спокойнее.

Как свидетель произошедшего Паша расстроился, но отношение к деду не изменил, ведь дома и не такое бывало. Мама мальчика не случайно вышла к пьяному со сковородой: раньше он часто напивался и буянил, а успокоить его разговорами было задачей для нее непосильной. Но происходило это только в те дни, когда Алексея Александровича отсутствовал. Когда сын старика был дома, Александр Валерьевич сильно не напивался. Все-таки он был обязан сыну с момента, как тот, беспокоясь за здоровье переболевшего пневмонией отца, приютил его.

Паша лег спать в надежде, что завтра днем наконец поговорит с дедом. Однако, когда мальчик вернулся со школы, Оксана Леонидовна с порога предупредила его, что дед наказан за плохое поведение и будет, подобно маленькому ребенку, сидеть у себя в комнате и думать о том, что сделал. Конечно, это была не единственная причина, почему вдова не давала сыну увидеться со свёкром: также она считала, что старик плохо влияет на Пашу. Она заметила, что её сын очень часто проводит время с дедом, и решила на всякий случай ограничить их общение. Вообще эта пухлая светловолосая дама была такой по жизни: если она что-то вбивала себе в голову, переубедить её было практически невозможно. Все в доме к этому привыкли, поэтому не пытались как-то с ней спорить. Следует отметить, что действовала Оксана Леонидовна, как она сама считала, из лучших побуждений. Она ненавидела, когда её свёкор напивался и тем более буянил. Он понимал её с периодичным успехом, но подстраивать свою жизнь под личные желания снохи не собирался. Старик величал её «зеленоглазкой» и уважал куда меньше, чем умершего сына.

Паша не расстроился, что его деда наказали: он как-никак договорился погулять с сестрами. Так что, позавтракав, мальчик вновь накинул куртку и надел уличную обувь, а после вышел во двор, где его уже ждали Маша и Настя.

– Наконец-то! – воскликнула младшая.

– Пойдемте, – мальчик пошел вперед, и сестры последовали за ним.

Парк, в который направлялись ребята, был скорее условностью: это был небольшой островок неоскверненной человеком природы. И в сравнении с окружавшим город лесом он выглядел просто смешно. Но не желавшие потеряться в кромешной чаще дети его любили. Однажды местные решили избавиться от парка, чтобы пеньки, коряги и ямы не мешали им ходить. Иронично, что все то же самое они могли увидеть и в любой другой отличавшейся лишь смрадом и отсутствием зелени точке города. Те жители города, которым была небезразлична эта отдушина, – преимущественно дети и подростки – встали на ее защиту. Сейчас, гуляя между нетронутыми деревьями, Паша прекрасно понимал, что недовольные все равно ничего бы не сделали. Ворчать себе под нос – дело одно, но переходить к действиям – совершенно другое. Да и пораженные охватившей город болезнью жители в любом случае были слабее потихоньку возвращавшей в свои владения место их пребывания природы.

– Не отставай! – крикнула Настя, заметив, что её брат плетется где-то сзади.

– Я и так! – ответил Паша.

– Неправда! На прогулках ты вечно где-то в стороне. Неужели мы так тебе противны? – спросила с обидой Маша.

– Никак нет! – запротестовал мальчик.

– Ещё как да! Нам ведь не за семьдесят, чтобы ты с нами общался! – взглянув с укором на брата, произнесла старшая из сестер.

– Эй! Мои с дедом дела вас двоих не касаются! – рассердился Паша.

– Как же иначе! – воскликнула Настя и показала брату язык.

Обычно она себя так не вела, и её брат сразу догадался, что сестры сговорились. Он быстро нагнал их и спросил:

– Что вам не нравится?

– Отношение деда! – выпалила Маша. – Он нас явно недолюбливает.

– А я тут при чем? – не понял девочку Паша.

– Тебя-то он любит, – ответила Настя.

– Да! – подхватила старшая.

Часть 1, Глава 7

Распахнув дверь своей комнаты, Паша широко улыбнулся. Дед, ждавший внука, сидя на его кровати, встал и вышел на середину освещенного вечерним солнцем помещения. Он протянул мальчику руку. Тот отпустил дверь и подошел к своему старику. После крепкого рукопожатия Паша произнес:

– Прости за то, что было на похоронах.

– А что было? – не понял внука дед.

– Ты столько выпил, что не помнишь? Я упал… – виновато проговорил мальчик.

Александр Валерьевич находился в состоянии ступора. Он смотрел на Пашу, но не мог выдавить из себя ни слова. После небольшой паузы, вызвавшей у мальчика дополнительное волнение, старик сказал:

– Да… Столько выпил, что и не помню. Это ты меня прости. За вечернее. Я наверняка испортил тебе все настроение…

– Ничего страшного. Я прощаю тебя, – улыбнулся Паша. Он решил сменить тему: – Интересно, как же все-таки дядя Серёжа сбежал из палаты?

– Да… – тяжело согласился Александр Валерьевич. – Ты знаешь наш город. Скорее всего он воспользовался тем, что до него никому дела нет.

– Почему, если в этом городе всем все равно плевать, дядя Серёжа просто не вышел через парадный, не беспокоясь, что все это увидят?

– Э, ну, ты его знаешь, он у нас чудной…

– Не то слово… – произнес Паша и ненадолго замолчал. Воцарилась тишина. Затем он продолжил задавать вопросы: – И где он раздобыл столь роскошный костюм?

– Хороший вопрос, жаль я твоему дяде его не задал, – старик явно задумался – чесал затылок. Мальчик же с любопытством рассматривал его лицо. У него сложилось впечатление, будто либо дед его пытался обмануть или разыграть, либо дядя их обоих. Узнать наверняка он не мог – они бы не сознались. Шутники были ещё те. Длиться вечно очередная пауза не могла, так что мальчик заговорил.

– Кстати, все хотел спросить. А кто же все-таки правит в нашем городе?

– К-хм, – замялся старик, а затем произнес: – У нас нет правителя.

– Это многое объясняет, – не удивился Паша. – Но как? Как можно было такое допустить?

– Очень просто. Этим людям все равно. Они заняты лишь своими делами. Им не до какого-то мэра.

– Но это человек, который правит, человек, от действий и идей которого они и их жизни зависят.

– Ты прав, но ты бы удивился, если бы знал, насколько всё равно людям порой может быть.

– То есть им плевать и на себя? – спросил готовый вновь поразиться и запутаться Паша.

– Я бы сказал, что они просто недальновидны, но отчасти ты прав. В некоторой степени им и правда плевать на себя. Они не всегда понимают, чего на самом деле хотят, руководствуются мимолетными желаниями, исполнение которых идет им во вред. Этот город проклят. Не думаю, что он тебя переживет.

– А как же выборы?

– В их организации нет никакого смысла. Все-равно никто не придёт, кроме пары бомжей. Да и политиков в нашем городе давно уже нет. Последним мэром был Владислав Николаевич Герасимов. Понятия не имею, что с ним стало. Быть может, он жив ещё и валяется в какой-нибудь пивнушке, – усмехнулся дед.

– Мне уже страшно здесь находиться, – признался мальчик.

– Не надо бояться. Ты умный парень. Не зря же я тебе всё это рассказал.

– Думаешь, однажды я смогу стать мэром нашего города?

– У тебя все для этого есть, но будь осторожен: политика – игра чрезвычайно опасная. Каждый жаждущий власти готов пойти на самые низкие и ужасные поступки, лишь бы только добиться желаемого, – последние слова старик произнес с особой ненавистью.

– Паша, помоги мне с посудой, – донесся из кухни голос Оксаны Леонидовны. Она сочла, что ее сын и свёкор поговорили достаточно.

– Уже иду, мама, – крикнул в ответ Паша и вышел из комнаты.

Дед остался один. Он осмотрелся вокруг. В комнате Паши было достаточно просторно. На полу лежал цветастый ковер, а у окрашенных в желтый цвет стен стояли шкафы с книгами и игрушками. Кровать мальчика была расправлена. Зацокав, Александр Валерьевич с грустью покачал головой. Он вспомнил своего почившего сына: тот лично красил стены в комнатах Паши и девочек. Старик в свое время для сыновей столько не делал. Возможно, в этом крылась причина, почему одного из них убили, а второй оказался в лечебнице.

Александр Валерьевич медленно подошел к постели внука и заправил ее, а затем поднял глаза и устремил свой взгляд в окно, за которым зашумел дождь. Старик понимал, что судьба дала ему в виде Паши второй шанс, и собирался сделать все ради того, чтобы его внук был в безопасности и вырос достойным человеком.

Внезапно Александра Валерьевича окликнула Маша. Она принесла ему письмо. Раньше девочка просто отдала бы его, но, посчитав, что менее холодное отношение позволит растопить лёд, она сказала: «Я хотела упростить тебе задачу, но так и не смогла понять, кто его автор. Верю, что ты и сам во всем разберешься, но, если что, я всегда буду рядом, готова как-то подсказать или чем-то помочь». Старик почесал подбородок, подошел к внучке и взял конверт в руки. Он сразу понял, что письмо было от Сергея Александровича. Дед поблагодарил обрадовавшуюся этому внучку и спустился вниз. Он направился в гостиную, где лежали его очки для чтения. Старик протер и надел их, а затем вскрыл конверт с помощью лезвия для бритья, которое с момента убийства сына носил у себя в кармане. Александр Валерьевич разжег камин и, расположившись в кресле, принялся читать. По мере чтения его руки все сильнее сжимались, а голубые глаза все шире раскрывались. Закончив с письмом, старик стукнул кулаком по ручке кресла и замер. Он просидел в одной позе пару минут, а затем ухмыльнулся, почесал подбородок, встал с кресла, подошел к камину и скормил письмо языкам бушевавшего в нем пламени.

Часть 1, Глава 8

Следующие несколько дней Оксана Леонидовна провела в сложных раздумьях. С одной стороны, было понятно, что дальше так продолжаться не может, с другой – поведение деда резко изменилось: он начал исправляться, хоть и говорил, что ему плевать, выгонят его или оставят. Оксана Леонидовна понимала, что общение с внуком крайне важно для старика. Для Маши стало очевидно, что Александр Валерьевич её ненавидит, так что она была не против даже самого сурового и жестокого наказания, а Настя негодовала с того, что дед все никак не извинялся. Однажды ей показалось, что это вот-вот случится, но дед, подошедший к Маше по какому-то поводу, так и не произнес ни слова. Он становился все более замкнутым, представлял из себя, как выражалась Настя, «цветок, солнцем которого был Паша». Мальчик чувствовал влияние сестер и матери на его общение с дедом. Пару раз он просил того извиниться, но Александр Валерьевич тут же замолкал и отказывался продолжать разговор. Паша чувствовал, что старику стыдно, но также ему казалось, что за этим чувством скрывается нечто большее. Дед многое ведал внуку о городе, но каждый новый рассказ становился все длиннее. И не от количества информации, а из-за скорости повествования. Старик, бывало, мог и вовсе остановиться в процессе. Он думал всё чаще и больше, но Паша не понимал, о чем. То же касалось и эмоционального состояния старика. Мальчика, который мог лишь догадываться о том, что происходило с Александром Валерьевичем, бросало в дрожь от одной мысли о том, что его дед, с которым он так много и часто общается, думает о том, что ждет его там, за границей мира живого.

Оксана Леонидовна всё замечала. И ей надоело, что её сын становился все более тревожным, а дочь была готова лично выставить старика за дверь. Недолго подумав, она решила, что надо оставить Машу и деда наедине. Она верила, что ситуация не повторится с учетом того, что второй вроде понял, что был не прав и даже пытался извиниться. Поэтому вдова взяла с собой Пашу и Настю и направилась в хлебную лавку. Маша поняла, зачем она это сделала, ведь ее мать могла и сама спокойно испечь достаточно хлеба, чтобы хватило на всю семью. И все же избежать уединения с провинившимся она так и не смогла.

Маша пряталась от старика в комнате, которую разделяла с сестрой. К сожалению, на ключ закрыться она не могла: не было замка. То же касалось и комнаты Паши. Правда, тому, как и девочкам до этого момента, в этом необходимости не было. Маше ничего не оставалось, кроме как притвориться, что она очень занята. Девочка села за стол и сделала вид, будто выполняет домашнее задание. Из-за двери то и дело раздавалось шарканье: Александр Валерьевич по привычке ходил туда-сюда. В какой-то момент звук стих. Осознав это, проголодавшаяся Маша оторвалась от стола и аккуратно приблизилась к двери. Ей хотелось сделать вылазку на кухню и взять немного еды. Внезапно раздался кашель. Она отскочила назад, как ошпаренная. Александр Валерьевич не осмелился открыть дверь, но зато решился заговорить:

– Я ведь знаю, что ты просто избегаешь меня.

– Сейчас я и правда занята, – холодно ответила Маша.

– Неправда. Я прекрасно знаю, что ты делаешь домашнее задание сразу, как только его задают.

– Это тебе мама рассказала?

– Нет.

– Откуда тогда тебе знать, когда и что я делаю? – не без раздражения спросила девочка.

– Я наблюдателен, – отрезал старик. Осознав, что этого мало, добавил: – А ещё ты моя внучка как-никак.

– Ты презираешь меня. Ты ненавидишь меня. И сейчас тебе всего-навсего совестно, – не восприняла слова деда Маша.

– Это не так. Ты заблуждаешься. Если позволишь, объясню.

– Мне не нужны твои объяснения. И так все понятно.

– Неужели тебе так сложно просто выслушать человека? Любого можно понять, если захотеть. Я понимаю, что сделал тебе плохо, и горю желанием это исправить, но ты не даешь, ведь не хочешь меня понять.

– То есть я ещё и виновата, я ещё и плохая? – разозлилась Маша.

– Ты слышишь то, что хочешь слышать. Я не пытаюсь сказать, что ты плохая, просто ты зазря не хочешь меня выслушать. Вот и всё, – совершенно спокойным тоном произнес дед.

– Что ж, хочешь, чтобы я тебя выслушала? Пожалуйста! Только побыстрее!

– Я никогда не говорил и не скажу, что ненавижу тебя. Ты моя внучка. Я знаю тебя с пелёнок. И прекрасно понимаю, что ты из себя представляешь. Люди слишком привыкли относиться друг к другу однозначно: либо ты хороший, либо ты плохой. И это неправильно. В каждом есть что-то хорошее и плохое. То, за что можно любить, и то, за что можно ненавидеть. Да, я часто говорю о тебе плохо, но это лишь из-за того, что я хочу, чтобы ты стала лучше, а навязать тебе свои взгляды не могу, ведь в обществе не принято принуждать кого-то к чему-то. Остается только бродить и ворчать. Далее, я хочу, чтобы ты стала лучше, потому что люблю тебя и желаю тебе всего самого прекрасного. Вне всяких сомнений, ты прекрасный человек, Маша, но есть в тебе что-то, что я хотел бы улучшить. Моя свобода ограничена моими ремарками, ведь дальше начинается твоя. И посягнуть на нее я права не имею.

– Как красиво ты лжешь! – возмутилась Маша. – Ты не забыл, что вообще-то ударил меня по лицу стаканом?!

– Этому нет оправдания… – виновато признался Александр Валерьевич. – Я долго размышлял над своим поступком. И знаю, что рассказом о том, что был в тот момент не в духе, лучше тебе не сделаю. Я не знаю, как все исправить. Лишь тебе одной это известно. Просто скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила…

Часть 1, Глава 9

Оксана Леонидовна и Настя шли под руку и о чем-то болтали. Паша был, как всегда, чуть отстранен и не принимал участия в разговоре. Он погрузился в глубокие раздумья. Ему было интересно, как разрешится конфликт между Машей и дедом. Мальчик надеялся, что вне зависимости от исхода Александр Валерьевич останется с ними и не будет никак наказан, хоть он этого и заслуживал. Пострадавшая, пока ей оказывали помощь, бормотала что-то про тайну, с которой было связано письмо, что старик сжег. Паше было крайне интересно узнать, что скрывал его дед. Но все же он не решался: в прошлый раз, когда мальчик сунул нос в дела Александра Валерьевича, он наткнулся на чучело опоссума и жуткую записку. Да, тот всё подстроил, но последствия у пережитого Пашей эмоционального шока были. Так что мальчик решил поднять тему очень осторожно и, если удастся, поговорить обо всем начистоту и так, чтобы к этому больше не возвращаться.

– Переживаешь за деда? – отвлекла от раздумий Пашу мать.

– Разумеется, – ответил мальчик.

– Ты ведь понимаешь, почему я до сих пор его никак не наказала?

– Догадываюсь.

– Может, расскажешь, о чем вы постоянно друг с другом разговариваете?

– Не знаю.

– А я думала узнать Александра Валерьевича получше, прежде чем принимать какое-либо решение… – по тону Оксаны Леонидовны Паша понял, что она пытается им манипулировать.

– Я не уверен, что дедушка хотел бы, чтобы я с кем-либо этим делился. Да и вы все равно не поймете, – признался Паша.

– Неужели ты правда думаешь, что я, твоя мама, не смогу что-то понять?

Паша промолчал.

– Ты не можешь знать наверняка. Расскажи – тогда и узнаем, – продолжила давить на сына мать.

– Хорошо. Тебе я расскажу. А Настя пусть закроет уши.

– Эй! – крикнула девочка.

– Нет, она тоже будет слушать. Мы одна семья. И должны доверять друг другу.

– Как я могу доверять человеку, который пытается мной манипулировать? – бросил Паша.

– Что?! – всплеснула руками Оксана Леонидовна. – Как у тебя язык повернулся про мать такое говорить! Да я вас обоих накажу!!!

– Вот и нет мне смысла ничего тебе рассказывать, – улыбнулся Паша. Он впервые в жизни не слушался маму и получал от этого истинное удовольствие, ибо знал, что всецело был прав.

– Хорошо! – отступила женщина. – Я не накажу ни одного из вас, если ты поведаешь мне о ваших разговорчиках.

Паша вновь промолчал.

– Не, Настя, ты видишь? Он издевается…

– Ещё как! – поддержала мать девочка.

– Мы тебе сейчас в хлебной сладкую булочку возьмем, а ему – ничего.

– Обойдусь, – не сдержался мальчик.

– Да, обойдешься! – продолжила беситься Оксана Леонидовна. – У его мамы горе, муж недавно умер, а он так… Кошмар!!!

– Во-первых, не у тебя одной горе. Во-вторых, мое поведение – плоды твоего воспитания, – вошел в раж Паша.

– Всё! Наказан!!! – окончательно вышла из себя женщина. – Если выгоню старика, так и скажу ему, что всё из-за твоего непослушания. Его вина! Столько лет воспитывала – примерным мальчиком был. Чуть больше недели со старым общался – и тут такое!

– Он тут не при чем! – запротестовал мальчик.

– Ещё как при чем!

– Паша, не глупи, просто расскажи, о чем вы там с дедом общаетесь, и все будет хорошо! – произнесла Настя.

– Обойдетесь! Думайте лучше о булках, а нас оставьте в покое!

– Что ж, ты сделал свой выбор. Посмотрим, какой тем временем сделал дома твой дед. А завтра с утра я решу вашу судьбу, – заключила Оксана Леонидовна, и поспешила подойти к стоявшей перед ними хлебной лавке.

Весь обратный путь Паша думал о своем поведении. Он понимал, что перегнул, но извиняться не собирался, поскольку либо ему пришлось бы выложить все, о чем они с дедом общались, либо история бы повторилась. Мальчик не хотел подводить своего старика и с нетерпением ждал, когда сможет поделиться с ним произошедшим.

Эта возможность предоставилась ему уже по возвращении домой. Когда ушедшие вернулись, то сразу поняли, что старик помирился с младшей внучкой. Настя очень этому обрадовалась и поспешила поговорить с сестрой. А вот Оксана Леонидовна была не в духе. Ей бы было на руку, если бы Александр Валерьевич так и не уладил свой конфликт с Машей. Паша уловил ее настроение и начал понимать, что извиниться скорее всего все-таки придется.

Мальчик помыл руки и поднялся к деду. Хоть ему и было интересно, как тот помирился со старшей внучкой, Паша поспешил начать с рассказа о конфликте с матерью. Александр Валерьевич внимательно выслушал внука, а затем произнес:

– Зря ты так, Паша.

– Почему?

– Тебе следовало поделиться с мамой хоть частью того, что мы с тобой обсуждали. От этого хуже не стало бы. Ну, не поняла бы она… и не поняла. Все равно, если честно. Наше дело попытаться.

– Предлагаешь открывать людям глаза? – удивился мальчик.

– Можно было бы, но так нас скорее в лечебнице вместе с твоим дядей закроют. Сейчас это не так важно. Тебе следует попросить прощения у мамы, пока ещё не поздно.

Часть 1, Глава 10

Постепенно осенние тона, которые столь потрясающе вписывались в общую атмосферу города, уступили место зимнему блеску. С каждым днем на деревьях было все меньше листьев, все реже пели по утрам птички. Местные всего этого не замечали, но Паша ценил каждый момент менявшейся жизни. Этому учил его ещё отец. Алексей Александрович уважал природу и хотел, чтобы дети относились к ней так же. Сейчас его уже не было на свете, но видение его продолжало жить в сознаниях Маши, Паши и Насти.

Александр Валерьевич стал чаще гулять со всеми внуками в парке. Он, как и они, наслаждался каждым мимолётным моментом, из которых и состояла жизнь. Старик понимал, что его время на исходе. И все же семью он не подводил: не упивался каждую ночь в местных пивнушках. Более того, он будто бы сторонился их с того самого момента, как шокировал Пашу после похорон. Как считал мальчик, именно из-за отказа от прежних привычек, помогавших ему по жизни, дед с каждой неделей становился все более замкнутым, тихим и мрачным. Он часто нервничал, чем напоминал всем проживавшим в доме членам семьи почившего Алексея Александровича. К тому же у старика развивалась тревожность: он мог в любой момент времени вскочить, обойти весь дом, а потом просто застыть на месте с широко раскрытыми глазами.

С каждым днем Александр Валерьевич выглядел все более старым. Хотя, возможно, окружающим так просто казалось, ведь он совсем запустил свой внешний вид. Старик сильно оброс, в его густой бороде, казалось, уже завелись вши, а длинные до плеч волосы в сочетании лысиной дополняли образ никому не нужного бродяги. Конечно, в семье деда всё ещё любили и уважали. Оксана Леонидовна то и дело предлагала ему свою помощь, но тот всё отказывался. Родственники старика надеялись, что он будет сохранять рассудок ещё хотя бы пару-тройку лет.

Занятый учебой Паша уже не так часто общался с Александром Валерьевичем. И все же каждый новый день, едва проснувшись, он с необычным энтузиазмом срывал листки висевшего у него в комнате календаря. Мальчик помнил про обещание, которое дал ему дед. Его интерес к тайне старика никак не угасал. Даже напротив, с каждым днем он разгорался все сильнее и сильнее. А с наступлением января и вовсе достиг своего пика, ведь оставался всего месяц до познания Пашей интриговавшей его истины. У мальчика были разные догадки насчет того, что мог скрывать Александр Валерьевич. Однако он старался подавлять свои ожидания. Теории – это, конечно, прекрасно, но не когда они становятся привлекательнее реальности и отбивают желание принимать окружающую действительность.

Новогодние праздники позволили Паше отвлечься от учебы и сконцентрировать внимание на людях. Он ежедневно ходил на улицу, чтобы поиграть с сестрами, знакомыми и лучшим и единственным другом. К сожалению для мальчика, Александр Валерьевич перестал выходить из дома: он говорил, что холода отразились на его общем самочувствии и проблемной ноге, в частности. Конечно, ничто не мешало родственникам проводить время вместе дома. Каждый каникулярный вечер Паша приходил в комнату к своему старику, чтобы потолковать о жизни. В один из таких вечеров Александр Валерьевич заметил, что его внук не похож на себя. Он был весь бледный, время от времени трясся и покашливал. Но в самом запущенном состоянии пребывал нос мальчика: из него водопадом стекала слизь, а сам он был ярко красным и явно контрастировал с остальным лицом. Старик приложил руку ко лбу Паши – он весь горел. Прихрамывая, Александр Валерьевич поспешил сообщить об этом Оксане Леонидовне. Она отнеслась к болезни сына максимально серьезно: изолировала его от остальных в его комнате, вызвала единственного в городе не забросившего свое дело престарелого врача и старалась угождать всем желаниям тяжело захворавшего мальчика.

Если бы Паша знал, что повлечет за собой его затянувшийся постельный режим, то просидел бы все праздники дома. Потеряв возможность регулярно общаться с внуком, старик попытался переключиться на внучек. И, хоть его общение с ними наладилось, оно сильно отличалось от того, что было между ним и Пашей. Всякий раз, когда во время разговора с девочками, старик это осознавал, он сворачивал беседу и направлялся в комнату внука. Тайком, пока Оксана Леонидовна, которую он вновь про себя начал называть «зеленоглазкой», Александр Валерьевич заглядывал к Паше. Понимая, что внук может быть в бреду, он просто садился рядом и молчал.

В один холодный зимний вечер дед, навещая внука, даже пустил скупую старческую слезу. А на следующее утро исчез. Это событие подняло на уши весь дом. За исключением Паши. Он все ещё был не в состоянии воспринимать обрывочную информацию, а рассказывать ему напрямую об этом никто не спешил: сестры и мать боялись, что мальчику станет хуже.

Никто не знал, в какой конкретно момент Александр Валерьевич покинул дом. Никто не знал, что с ним стало. Никто не знал, вернется ли он когда-нибудь или нет.

Настя и Маша опрашивали соседей и случайных прохожих в надежде, что те видели их деда, но они даже не слушали. Только Хвалова ехидно ухмыльнулась, узнав, что Александр Валерьевич исчез. Оксана Леонидовна думала помочь дочкам с поисками свёкра, но не могла оставить Пашу одного. Он только начал поправляться и набираться сил. Каждый новый день женщина боялась, что мальчик захочет увидеться с дедом, ведь она не сможет соврать сыну о том, что тот пропал, иначе их связь оборвется раз и навсегда.

В конечном счете в доме пришли к выводу о том, что Александр Валерьевич либо сошел с ума, либо снова запил. Именно это Оксана Леонидовна и собиралась сообщить поправлявшемуся сыну.

Паша встал на ноги спустя три недели с момента, как заболел. Он подошел к календарю и одним резким движением сорвал двадцать одну страницу. Впервые с момента болезни мальчик улыбнулся, а затем поспешил увидеться с дедом. Он очень удивился, когда спокойно распахнул дверь в комнату своего старика и никого там не обнаружил. Обычно, если Александр Валерьевич куда-то отлучался, пусть даже ненадолго, то в обязательном порядке закрывал сосновую дверь на ключ, чтобы никто не рылся в его вещах. Паша не решился воспользоваться ситуацией и спустился вниз. В гостиной сидела Оксана Леонидовна. С одной стороны, она была очень рада, что её сыну стало значительно лучше, с другой – сильно волновалась, ведь должна была рассказать мальчику о том, что его дед убежал из дома. Сестры, затаив дыхание, подглядывали. Они были готовы сделать все, что от них могло бы потребоваться.

Часть 1, Глава 11

В то время как Паша все ждал, что его бесценный дед вернется домой, однажды на пороге, к большому удивлению всех членов семьи, появился Сергей Александрович. Он выглядел не так, как в лечебнице или на похоронах: одет он был скромно, но стильно, а волосы его были острижены и аккуратно уложены. Войдя, гость громко объявил на весь дом:

– Я здесь, чтобы заменить вам отца! Ой, то есть деда! Ой, то есть и деда, и отца!

Все были ему очень рады, пусть и считали, что он почти наверняка шутит. Паша буквально кинулся на шею своего дяди. Тот в ответ на такую реакцию притворился, что падает, тогда мальчик слез и дал гостю раздеться. Оксана Леонидовна была в не меньшем восторге: она как раз приготовила вкусный ужин, вновь позабыв, что в доме стало на один голодный рот меньше.

Нельзя не отметить, что изменился Сергей Александрович не только внешне: он стал серьезнее, чем прежде, хоть и позволял себе время от времени пошутить. Во время трапезы женская половина семьи хотела расспросить мужчину о его жизни, но он четко дал понять, что не любит разговоры во время еды. Из уважения к гостю все сидевшие за столом ужинали молча.

Когда все наелись, Сергей Александрович поблагодарил хозяйку за угощение и обратился к Паше: «Где твоя комната? Нам нужно поговорить». Мальчик немного напрягся и поспешил отвести дядю к себе наверх. Когда родственники оказались в нужной комнате, мужчина хотел было закрыть дверь на замок, но Паша жестом указал ему, что его дверь изнутри не закрывается. На лице Сергея Александровича нарисовалось недовольство, но делать было нечего.

– Исчез твой старик, да? – начал он.

– Да... – произнес с грустью мальчик.

– Я здесь, чтобы помочь тебе.

– А как же лечебница?

– Ни слова о ней! Я туда не вернусь больше, всё, хватит с меня, довольно!

– Никто меня не понимал так, как дед.

– Ничего, уверен, мы найдем общий язык, – улыбнулся Сергей Александрович. – Буду тебе с уроками помогать, если надо.

– Это хорошо, конечно, но я… Я слишком привязался к деду. Он мне столько всего рассказал про этот город!

– Хм, я тебе тоже могу много чего рассказать. Скажи, о чем ты хочешь узнать? Я всё выдам. Каждую хитрость.

– Даже не знаю… – почесал затылок Паша. – Ты знаешь что-нибудь про деда? Твое появление как-то связано с его исчезновением?

– Ты совершенно прав. Дело в том, что в городе стало небезопасно. Здесь всегда проживали подозрительные личности, но в последнее время они стали объединяться. Так, например, несколько месяцев назад в одном из местных питейных заведений образовался «круглый стол». За него садятся определенные пьянчуги. Вообще, они и по-отдельности опасны, но одна общая цель их объединяет, – рассказал Сергей Александрович.

– Какая?! – воскликнул мальчик.

– Они не любят умных людей. И стремятся от них избавиться, – мужчина выдержал паузу, – разными способами. Некоторых они спаивают и делают частью своего общества. Некоторых запугивают и даже иногда убивают…

– Какой ужас! Долго ты это придумывал?

– Что, прости?

– Хорошая шутка, жаль, что несмешная, – с некоторой неуверенностью сказал Паша.

– Это не шутка! – возмутился Сергей Александрович. Его племянник не отреагировал. Тогда мужчина произнес: – Я понимаю, что в такое поверить очень сложно. Учитывая мое прошлое – тем более. Но я не шучу. Неужели ты думаешь, что Александр Валерьевич просто взял и испарился?

– Я так не думаю, но и в твои слова очень сложно поверить.

– Но почему? Почему ты смог поверить в то, что этот город проклят, что людям все больше и больше плевать на него и друг друга, но не можешь поверить, что все куда хуже?

– Во-первых, дело отчасти и правда в тебе. Но даже если я закрою на это глаза, пьянчуги «круглого стола» – звучит просто бредово. Да и почему тогда дед столько лет здесь прожил, и ему ничего не угрожало, почему за меня ещё не взялись?

– Началось все с твоего отца… Сначала его убивают, затем твой дед пропадает без вести. Не кажется ли тебе, что ты следующий в этой цепочке?

– Кажется, но как же ты?

– Тут ты прав, мне тоже угрожает опасность. Я говорю тебе все это сейчас, потому что отныне нам нужно держаться вместе. И до нас очередь дойдет. Пьянчуги неторопливы. Все-таки они в первую очередь пьяницы, а уже потом угрожающее всем им неугодным общество. Ежедневно валяются где-то под мухой… Довольно часто буквально… А в минуты относительной трезвости представляют опасность самым лучшим.

– То есть дед сбежал, чтобы они его не прикончили?

– Вполне возможно, что так.

– И мы тоже сбежим?

– Не исключаю. Пока вот на всякий случай мой тебе совет – чаще притворяйся дураком. Нигде намеренно умом не сверкай: заприметят – худо будет.

– Спасибо, что предупредил… – мальчик явно все ещё сомневался.

– Ты веришь мне, Паша?

– Уже больше, но все ещё не уверен.

– Ещё убедишься. То, что мы не способны познать сразу, приходит к нам с опытом.

Часть 1, Глава 12

Единственного и лучшего друга Паши звали Колей. Познакомились они ещё до школы. Коля всегда был очень общительным и искренне добрым. Чужую ложь он чувствовал за километры. Голубоглазый светловолосый веснушчатый, чуть ниже Паши, мальчик рос прекрасным человеком. Помогал занимавшимся воспитанием пяти его братьев и двух его сестер родителям по хозяйству. Его семья жила в бедности, так что он часто ходил в обносках. Над ним многие смеялись, но он не обращал внимания: ему не было дела до мнения окружающих. Разбогатеть и обеспечить счастливое будущее братьям, сестрам и родителям было его главной мечтой. Паша прекрасно знал своего друга. Он доверял ему все свои секреты, кроме тех, о которых ему поведал дед. В случае с Колей дело было отнюдь не в том, что мальчик боялся подвести своего старика. Он просто не хотел обременять и без того с трудом сводившего концы с концами лучшего друга страшной правдой о городе, в котором они живут.

Если Оксана Леонидовна недооценивала дружбу своего сына с Колей, то Маша и Настя имели о ней более полное представление. После каждой прогулки мальчик делился с сестрами впечатлениями о своем друге, а они с радостью его слушали. Обеим девочкам нравился друг их брата, но сближаться с ним они не пытались: сестры боялись, что Паша начнет ревновать. У мальчика и так почти не было близких людей, поэтому перетягивание внимания его лучшего друга казалось Маше и Насте неправильным. Они остановились на том, что были счастливы, что у Паши в жизни есть настолько ценный и светлый человек, и он был поистине благодарен им за это.

Несмотря на то что друзья виделись каждый будний день в школе, они часто проводили время вместе и после окончания уроков. Они либо просто гуляли и разговаривали о жизни, либо играли у одного из них во дворе; чаще – у Коли. Паше было весело в компании братьев и сестер друга, родители которого были не против нахождения мальчика у них в гостях. Они были счастливы, что у Коли был лучший друг и старались способствовать развитию их взаимоотношений: когда Паша приходил, всякий раз угощали его, старались не загружать сына делами и даже разрешали им играть в войнушку прямо у них дома.

Спустя несколько дней после появления Сергея Александровича Паша и Коля, как всегда, выбрались вдвоем на улицу. Вообще, изначально второй должен был выполнить поручение родителей и купить саженцы, но взрослые разрешили ему взять с собой Пашу, так что поход по делам превратился в очередную прогулку двух лучших друзей.

– Глаза разбегаются… – сказал Коля, когда они зашли в местную садоводческую лавку.

– Я постараюсь помочь, но в саженцах, если честно, не разбираюсь, – признался Паша.

Друзья ходили по рядам и рассматривали товары. Продавщица, женщина за пятьдесят, пристально следила за ними, будто они были очередным хулиганьем, желавшим её обокрасть. Мальчики старались не обращать на нее внимания.

– Какой огромный! – поразился Коля, ухватившись за один из яблоневых саженцев. Продавщица тут же вскочила, и мальчик поспешил поставить его на место.

– Ну, давай, выбирай, – поторопил друга Паша.

– Да. Думаю, вот этот.

– Они денег стоят! – воскликнула вдруг наблюдавшая.

– Мы знаем, – поспешил успокоить её Паша.

Коля залез в карман и, пошарив в нем рукой, сильно преобразился: денег в нем не было. Его друг сразу понял, в чем дело. Он проверил штаны, но и у него было пусто. Мальчики переглянулись.

– Так и знала! – закричала продавщица.

Коля положил саженец на место, и они с Пашей, под грозные ругательства женщины, выбежали из лавки.

– Похоже, придется прийти сюда ещё раз, – заключил первый.

– Давай лучше в следующий раз не сюда, – ответил Паша, не желавший попадаться на глаза едва не обрушившей на них весь своей гнев продавщицы.

– А куда?

– Давай поищем! Не с пустыми руками же возвращаться!

– Но мы же ничего не купим… – не понял друга Коля.

– Это я образно. Мы добудем информацию. Вот что у нас будет.

– А. Хорошо!

Друзья все утро бродили по городу в поисках места, в котором бы продавали саженцы. В процессе они зашли в несколько сомнительных заведений. На них почти не обращали внимания. Коля негодовал:

– Почему та продавщица не была такой же?

– Не знаю. Причин может быть много, и они могут быть самыми разными, – уходил от ответа имевший несколько догадок Паша.

Как только стемнело, мальчики решили прекратить поиски. Однако, прежде чем сдаться, они заглянули в ещё одно место, у которого, как и у большинства в городе, не было вывески. Войдя внутрь, Паша и Коля осмотрелись: это была забегаловка. Первый сразу кивнул головой в сторону выхода, а второй принялся осматривать меню. По мере того, как его глаза переходили от одной надписи к другой, он то и дело цокал языком. Коле не нравились цены. Он в принципе считал, что любая еда должна быть бесплатной и что наживаться на голоде других – низко. «У нас с собой в любом случае совсем ничего нет», – напоминал другу Паша. Когда тот принялся ворчать, мальчик и вовсе рассмеялся. Его забавляло то, как Коля время от времени входил в раж. В такие моменты его было не остановить. Поэтому Паша решил присесть. Не успел он занять место, как заметил стоявшего в углу мрачного неухоженного мужчину. Его взгляд был прикован к мальчику. Он даже не моргал. Паша сделал вид, что не заметил мужчину, а затем притворился, будто и вовсе не собирался никуда присаживаться. Он подошел к Коле и без лишних слов вывел его за руку из забегаловки. Тот ничего не понял.

Часть 1, Глава 13

Следующие пару месяцев жизнь у Паши была спокойной: в школе все было хорошо, отношения с друзьями и семьёй складывались, как надо. Никто за мальчиком не следил, и в какой-то момент он даже думал расслабиться и перестать притворяться дурачком, но понимание того, к каким последствиям может привести хотя бы одна неосторожность, у него все же оставалось.

К удивлению Паши, сторожевой пес, которого Настя, повергнув всех в доме в шок, назвала Душегубчиком справлялся с задачей на ура: следовало случайному прохожему подойти слишком близко к участку, как он грозно рычал, отпугивая нежеланного гостя. Однажды он даже облаял Колю. Как признавался потом друг Паше, это был первый раз, когда кто-то был ему не рад. Впрочем, проблему разрешили быстро и просто: мальчик подкормил Душегубчика, и тот стал к нему ласков и добр. Возможно, тогда Паше следовало насторожиться, ведь в скором времени схожим образом с псом расправились.

Это произошло в один из первых дней мая. Погода стояла чудесная: яркое солнце делало привычную серость города менее гнетущей, все цвело, пели птички. Паша и Коля возвращались с прогулки и почуяли неладное, когда никого не встретили и не услышали на подходе к дому. Коля первый сказал: «Мне будто чего-то не хватает…» Когда они зашли в дом, их встретила Оксана Леонидовна. Она была в подавленном состоянии и грустным тоном сообщила мальчикам, что днем со двора послышался писк. Женщина вышла на улицу и обнаружила Душегубчика. Он неподвижно лежал на земле вверх тормашками, а изо рта у него торчал огромный кусок мяса. Оксана Леонидовна вытащила его и понюхала – он был отравлен.

Паша долго не мог заснуть. Ему было страшно и грустно. К счастью, на следующий день в дом пожаловал долгожданный спаситель. Как никогда серьезный Сергей Александрович без лишних слов поздоровался со всеми членами семьи и поспешил уединиться с племянником. Они вновь поднялись в комнату наверху. В этот раз мужчина, когда вспомнил, что дверь детской на замок не закрывалась, одним резким движением припер её тумбочкой.

– Ты под прицелом, – выпалил он.

– Я знаю, – ответил Паша. – Нашего пса отравили.

– Вот подлецы! Вот гады! Бедное животное… – с сожалением произнес Сергей Александрович.

– А ты как узнал, что на меня охотятся?

– Я сидел в одной из забегаловок, когда услышал твое имя из уст двух увлеченных разговором мужчин. Вид у них был крайне подозрительный. Готов поклясться, что они неделю не просыхали. К сожалению, подойти к их столу и подслушать весь разговор я не мог.

– А вдруг они не про меня?

– Нет, ты единственный Паша в нашем городе.

– Как... как теперь быть?

– Я не знаю. Не думаю, что тебе стоит выходить на улицу. Возможно, что придется перевестись на домашнее обучение.

– Но кто будет меня учить?

– Я. Я раньше работал библиотекарем, какие-то знания у меня точно остались.

– Я не хочу не выходить на улицу. Что ещё можно сделать?

– Жить без страха – без страха и умереть... А вообще есть один. Бежать.

– Это тоже опасно!

– Я видел карты, когда работал библиотекарем.

– И знаешь дорогу?

– Увы, я ее не помню. Но я знаю, где лежат все необходимые нам карты. Возможно, получится выкрасть их для тебя.

– Для меня? Что это значит?

– Видишь ли, – ухмыльнулся Сергей Александрович, – меня и тут все устраивает!

– Но ведь пьянчуги и за тебя однажды возьмутся!

– Когда возьмутся, тогда возьмутся.

– Но ведь один я не справлюсь…

– Ничего не могу поделать! Этот город стал мне как мать, отец и тетя в одном лице! И никакой двенадцатилетний мальчуган меня отсюда не вытащит.

– Но... – Паша хотел было возразить, но не стал. Он понял, что его дядя шутит, и в тот момент его это очень раздражало.

– Ладно, ладно! Сбегу из этого забытого богом места с превеликим удовольствием! – заметив злость на лице племянника, сказал Сергей Александрович. – Только пока не раздобуду карты, дом не покидай, ладно? Побег займет немалое количество времени. Нужно как следует подготовиться.

– Эх, вот не хотел я сидеть дома, а все-таки придется! – с сожалением произнес Паша.

– Придется.

– А не кажется ли тебе эта затея спонтанной? Может, нам не следует этого делать, всё обойдется?

– Многие замечательные затеи были спонтанными. Нам следует это сделать как минимум из соображений безопасности.

– Я родился и вырос в этом городе. Ничего больше не видел.

– Понимаю… Хорошо, убедил. Я сбегу один. А тебя убьют. Оплакивать твоё маленькое пухленькое тельце не буду. Нашел причины давать заднюю! Решили и решили. Всё. Пора тебе увидеть мир. Радуйся, что представилась такая возможность. Многие всю жизнь проводят в этом городе. Мне искренне жаль таких людей.

– А как быть с мамой? Она ведь не отпустит.

– Ой-ой-ой, мама не отпустит его, посмотрите! Ты серьёзно? Со мной отпустит. Я все устрою. Тебе нужно всего лишь некоторое время посидеть дома.