Проклятие крови

Часть I. Обречённый мир. Глава I. Каролина

Под конец дня девушка забывала своё имя. Она не помнила кто она, кто её друзья и есть ли у неё семья. Всё, что она знала – это маленькая комнатка, которая сводила её с ума. Заточённая в темницу, она с полнейшим сумраком в сознании бродила из одного угла в другой, не замечая мебель. Косилась с опаской на дверь, боясь, что если откроет её, то не обнаружит ровным счётом ничего. «Откуда я знаю, что мир действительно существует?» – думала она, вцепившись в длинные светлые волосы дрожащими пальцами. Сможет ли она провести ещё хоть минуту в таком состоянии? Впрочем, некоторые живут так всю свою жизнь. Остановившись посреди комнаты, девушка обняла себя за плечи, стараясь успокоиться. Она была растеряна. Напугана. Не понимала, откуда поднимается это чувство и почему внутренний голос без конца вещает об абсурдных сомнениях? Почему он размывает границы в её голове, но вместе с тем ставит новые, более жёсткие и грубые. Девушка ещё раз оглядела тёмные стены своей комнаты, чувствуя, как они сжимаются и давят на неё всё больше. Лишённая сил от вихря в голове, она подошла к кровати и устало опустилась на неё. Совершенно не понимая, сколько сейчас времени, она решила, что ей станет лучше, если удастся поспать. «День начнётся по новой, всё будет хорошо» – сказала себе девушка, опустив голову на подушку.

Утро принесло покой. Девушка встала со свежей головой и практически не чувствовала ночного ужаса. Однако, память всё ещё подводила. В растерянности девушка встала с постели, раздвинула плотные шторы, пропуская в комнату яркий солнечный свет. Городской пейзаж со снующими по тротуару людьми и машинами, что нетерпеливо скапливаются на светофорах и сигналят друг другу, спеша неизвестно куда и зачем, внушал уверенность, что мир действительно существует, и что всё это не плод больного воображения.

Девушка приняла душ и, вернувшись в комнату, посмотрела на часы – было восемь утра. Она пригладила влажные волосы, пытаясь припомнить, куда ей нужно идти. Где-то на краю сознания маячило чувство, что в девять ей нужно где-то быть… Но где? Взгляд упал на стол, где была сложена стопка учебников и толстых тетрадей. В университет! Ну конечно, как она могла забыть об этом? Выдохнув с облегчением, девушка начала одеваться.

Она уже подходила к университету, когда кто-то окликнул её: «Каролина!». Каролина вздрогнула от неожиданности, но внутреннее чувство подсказало, что позвали именно её. Так вот как её зовут. «Главное не забыть к ночи» – спокойно сказала она самой себе и с улыбкой повернулась к темноволосой подруге, которую звали Марта. Та лучезарно улыбнулась в ответ и, отдышавшись немного, принялась рассказывать какую-то милую ерунду, которая приключилась с ней по дороге на учёбу. Каролина слушала её внимательно, пытаясь игнорировать волнующуюся где-то в глубине души тревогу. Память медленно, но верно расцветала, встраивая её в привычную социальную жизнь.

– Сегодня Тейлор вечеринку закатывает у себя дома. Ты пойдёшь? – спросила Марта.

– А куда я денусь, – усмехнулась Каролина. – Ты же не оставишь меня в покое?

– Конечно, нет! А что ещё дома-то делать? Нечего, скучно совершенно.

«Не только скучно» – возникла неожиданная мысль, однако девушка не могла понять, к чему она относится. Переживания прошедшей ночи стёрлись совершенно, как будто их и не было. Однако, она была склонна согласиться с подругой, ей не улыбалось провести вечер одной в четырёх стенах. От мысли об этом тревога становилось всё более ощутимой. Девушки тем временем зашли в аудиторию. Каролина только теперь начала припоминать, что училась на философа. Она совершенно не понимала, зачем выбрала это направление. Кажется, на этом настоял папа, потому что сам был профессором философских наук и подобный потенциал видел в своей дочери. А где же он сейчас?

– Слушай, – Каролина перебила щебет подруги, – ты не помнишь, где мои родители?

– Ты говорила, что они уехали в командировку, – припомнила Марта, а затем удивлённо спросила: – Ты чего, забыла?

– Есть такое. Но теперь, когда ты сказала… да, точно. Я помню, как провожала их пару дней назад.

– Ну ты даёшь, подруга. Такие вещи забывать! Всё в порядке?

– Да. Мне кажется, я просто устала, – Каролина неловко улыбнулась. – Не переживай, всё хорошо.

Подруга посмотрела на неё с подозрением, но не успела ничего сказать, так как к ним подошли Тайлер со своей компанией. Этих ребят можно было назвать так называемой «университетской элитой», и попасть с ними в одну компанию означало самый настоящий социальный успех. Марта грезила об этом уже давно, а Каролина… должно быть, тоже. Она заметила на себе изучающе-пристальный взгляд Тайлера, и потому, вскинув голову, посмотрела прямо на него серыми глазами. Он ухмыльнулся и спросил:

– Как настрой?

– Отличный! – ответила Марта. Каролина согласно кивнула.

– Жду вас, девчонки, сегодня вечером у себя. Зажжём, – сказал Тайлер самодовольно, а его друзья радостно поддержали формулировку смехом и ликующими восклицаниями. Марта блестящими глазами многозначительно посмотрела на подругу, и та улыбнулась ей в ответ.

Началась пара, все расселись по местам. В аудиторию зашёл преподаватель и никому неизвестный парень следом за ним. Преподаватель объявил, что к группе присоединился новый студент.

– Меня зовут Леон, – представился высокий блондин с длинными волосами, забранными в хвост.

Каролина прослушала откуда он перевёлся, где он жил раньше и почему решил обосноваться здесь. Студент показался ей странным. На миг девушке почудилось, что всё вокруг – вымысел, этого нет, а Леон и она сама – единственные реальные люди на всём белом свете. Чувство было настолько сильным, что девушка судорожно выдохнула, опустив взгляд в открытую тетрадь. Всё плыло и смазывалось перед глазами, как некачественная картинка. Ей вспомнилась прошедшая ночь, её страх и полнейшая растерянность. С чего бы и почему так резко?

– Эй, точно всё в порядке? – спросила Марта встревоженно. – Ты сегодня какая-то… никакая.

Глава II Амели

Амели проснулась в холодном поту. Дыхание сбилось, сердце отчаянно билось в груди. Девушка приложила ладонь к грудной клетке и выдохнула в облегчении. Стук собственного сердца успокаивал. Он был явным свидетельством того, что она всё ещё жива. Быть сбитой машиной… да, ей однозначно бы этого не хотелось. Амели встала с постели, но было ещё совсем рано. Тем не менее, она точно знала, что не сможет уснуть. Девушка подошла к зеркалу, встроенному в шкаф, и обнаружила написанное красной помадой: «Амели». «Это я сделала? Не помню» – удивилась она, а затем перевела быстрый взгляд на своё отражение. Растрёпанные светлые волосы нужно обязательно привести в порядок перед учёбой, а серые глаза подвести чёрным карандашом, чтобы не смотрелись так бледно. Но прежде – душ.

Амели любила краситься. Эта процедура была для неё чем-то вроде медитации. Нанести ровный тон на кожу, чтобы она смотрелась идеально, а затем накрасить глаза. Руки двигались сами по привычной траектории, поэтому Амели не участвовала в этом процессе сознательно. Мыслями она была совершенно в других местах, обдумывая планы на будущее, выстраивая их и задаваясь бесконечными вопросами: «А суждено ли им сбыться?». Когда внешнее внимание Амели разъяснилось, она вдруг увидела, что нарисовала на своём лице… странный витиеватый узор, огибающий левый глаз и тянущийся вверх, к самой линии роста волос, и вниз вплоть до подбородка. Девушка вздрогнула от получившейся картины, но самым главным было то, что это что-то напомнило ей… Как будто она видела нечто подобное прежде. Амели коснулась чёрных линий кончиками пальцев, глубоко задумалась, пытаясь выудить из своей памяти что-то схожее, но тут же покачала головой, возвращаясь к реальности. Не в силах понять, каким образом и зачем она так разрисовала лицо, девушка потянулась к средству для снятия макияжа.

Амели уже подходила к университету, когда кто-то окликнул её: «Амели!». Девушка с улыбкой повернулась к рыжеволосой подруге, которую звали Илона. Та лучезарно улыбнулась в ответ и, отдышавшись немного, принялась рассказывать какую-то милую ерунду, которая приключилась с ней по дороге на учёбу. Амели слушала её внимательно, пытаясь игнорировать волнующуюся где-то в глубине души тревогу.

– Сегодня Алекс вечеринку закатывает у себя дома. Ты пойдёшь? – спросила Илона.

– А куда я денусь, – усмехнулась Амели. – Ты же не оставишь меня в покое?

– Конечно, нет! А что ещё дома-то делать? Нечего, скучно совершенно.

«Не только скучно» – возникла неожиданная мысль, однако девушка не могла понять, к чему она относится. Амели и Илона зашли в аудиторию. Амели помнила очень отчётливо, что училась на философа, вот только совершенно не понимала, зачем выбрала это направление. Кажется, на этом настоял папа, потому что сам был профессором философских наук и подобный потенциал видел в своей дочери. А где же он сейчас?

– Слушай, – Амели перебила щебет подруги, – ты не помнишь, где мои родители?

– Ты говорила, что они уехали в командировку, – припомнила Илона, а затем удивлённо спросила: – Ты чего, забыла?

– Есть такое. Но теперь, когда ты сказала… да, точно. Я помню, как провожала их пару дней назад.

– Ну ты даёшь, подруга. Такие вещи забывать! Всё в порядке?

– Да. Мне кажется, я просто устала, – Амели неловко улыбнулась. – Не переживай, всё хорошо.

Подруга посмотрела на неё с подозрением, но не успела ничего сказать, так как к ним подошли Алекс со своей компанией. Этих ребят можно было назвать так называемой «университетской элитой», и попасть с ними в одну компанию означало самый настоящий социальный успех. Илона грезила об этом уже давно, а Амели… должно быть, тоже. Она заметила на себе изучающе-пристальный взгляд Алекса, и потому, вскинув голову, посмотрела прямо на него серыми глазами. Он ухмыльнулся и спросил:

– Как настрой?

– Отличный! – ответила Илона. Амели согласно кивнула.

– Жду вас, девчонки, сегодня вечером у себя. Зажжём, – сказал Алекс самодовольно, а его друзья радостно поддержали формулировку смехом и ликующими восклицаниями. Илона блестящими глазами многозначительно посмотрела на подругу, и та улыбнулась ей в ответ.

Началась пара, все расселись по местам. В аудиторию зашёл преподаватель и никому неизвестный парень следом за ним. Преподаватель объявил, что к группе присоединился новый студент.

– Меня зовут Леон, – представился высокий блондин с длинными волосами, забранными в хвост.

Амели прослушала откуда он перевёлся, где он жил раньше и почему решил обосноваться здесь. Студент показался ей странным. Сложно было сказать, что именно в нём было странного. На вид не отличался от всех присутствующих в кабинете, вот только… какое-то внутреннее чувство говорило, что что-то с ним не так. Амели невольно отнеслась к новенькому настороженно.

Леон сел прямо перед девушками за свободную парту, и Амели это не понравилось. Что-то внутри твердило, что от него нужно держаться подальше. На протяжение всей пары она не могла сосредоточиться на лекции, голос преподавателя был подобен белому шуму. Девушку не интересовала ни пара, ни Алекс с его вечеринкой. Внимание приковал новенький. Что за чувство он вызвал у Амели? Нечто далёкое от симпатии однозначно, ведь почувствовала она себя неприятно, когда столкнулась с его глазами. Пронзительные, обладающие каким-то… знанием? Девушка поёжилась.

Пара закончилась. Амели стала складывать учебники в сумку, а Илона отвлеклась на одну из одногруппниц, которая подозвала её к себе. В этот момент, подняв взгляд от учебников, Амели снова столкнулась взглядом с Леоном. Очередная дрожь по телу, но на этот раз парень улыбнулся:

– Привет, – сказал он. – Как тебя зовут?

– Амели.

– Мара? – переспросил парень.

Девушка нахмурилась. Она впервые слышала это имя, но из уст Леона оно прозвучало… неприятно.

– Это как ты такое имя услышал? Оно же звучит совсем по-другому, – она пожала плечами, переведя взгляд на учебники, которые складывала в сумку. – Моё имя – Амели.

Глава III Минерва

Голова раскалывалась. Девушка видела кошмары, прежде чем проснуться. Перед ней лежало множество мёртвых, изуродованных тел. Кровь заливала пол, её солоновато-металлический запах стоял в воздухе. Было душно, девушку трясло. Она резко открыла глаза, но помимо неприятной боли в затылке её пугало ещё одно, – то, от чего именно она дрожала. Удовольствие. Она упивалась этим запахом во сне, с поистине извращённым наслаждением ощущала кровь на своих руках и считала, что вот теперь-то она по-настоящему счастлива. Девушку затошнило. Она прикрыла рот рукой и побежала в ванную комнату, но желудок был пуст, а потому чуть было не вывернулся в сухом позыве. Мерзкое чувство. Бледная, девушка облокотилась на раковину и посмотрела на себя в зеркало. Однако о покое этим ранним утром можно было только мечтать, потому что в отражении она увидела разительные изменения в собственной внешности: витиеватая татуировка тянулась от левого глаза ко лбу и к подбородку, а сам глаз… радужная оболочка не была серой, она стала красной, будто налилась кровью. Девушка закричала от испуга, и зеркало треснуло, перестав отображать что-либо. Словно сломанный портал, который больше не вёл в иной, ужасный мир. «Что происходит?» – в ужасе подумала она и бросилась обратно в свою комнату.

Она не помнила, что произошло дальше – всё перемешалось в сознании, погрузив его в полнейший мрак. Девушка проснулась от телефонного звонка – мобильный вибрировал рядом, под самой рукой.

– Алло? – ответила она сонным голосом, не понимая, что происходит.

– Минерва, ты что, всё ещё спишь?

Звонкий голос лучшей подруги привёл её в себя. Минерва резко села в кровати.

– Уже выхожу, Мия, – девушка поспешно встала и зашагала в ванную. – Скоро буду в университете!

– Врёшь, – подруга недовольно фыркнула. – Я как будто твой сонный голос не знаю!

– Буду я скоро, не переживай. Сколько у меня времени есть?

– У тебя нет времени! – вскрикнула Мия.

Минерва бросила трубку и принялась за сборы.

Она бежала так быстро, как только могла. Мия – высокая блондинка с голубыми глазами, уже стояла у самого входа и нервно переминалась с ноги на ногу. Завидев подругу, она смешно запрыгала на месте от нетерпения и, как только они поравнялись, схватила Минерву за руку, с силой потащив в холл.

– Терпеть не могу опаздывать! – проворчала она.

– Да ладно тебе, прошло всего лишь пятнадцать минут, – попыталась отмахнуться Минерва, но Мия в ответ одарила её осуждающим взглядом.

Тема пунктуальности была для неё весьма болезненной. Подруга старалась не нервировать и не опаздывать на их встречи, а в особенности, если они с Мией шли куда-то вместе. Но сегодняшнее утро было настолько странным и непонятным, что она даже не стала извиняться.

Пара уже шла, когда девушки зашли в аудиторию. Они тихо прошли за предпоследнюю парту, единственную, которая была свободна. Преподаватель сделал вид, что не заметил их, продолжив вещать о важности философии. Позади них сидели Майк и его близкий друг Эдуард. Парни занимались чем угодно, только не парой, а потому, когда перед ними появились девочки, стали выражать им свой интерес. Однако, они ещё ничего не успели сказать или сделать, потому как дверь в аудиторию открылась и в помещение шагнул высокий парень с длинными светлыми волосами. Все взгляды обратились к незнакомцу. Он внимательно оглядел студентов, затем встретился глазами с лектором и улыбнулся ему:

– Я Леон, новый студент в этой группе.

– Леон? – преподаватель удивлённо вскинул седые брови и сел за стол, где у него располагался ноутбук. Начал открывать только ему ведомые файлы и искать названное имя. – Тут какая-то ошибка, молодой человек. Возможно, вас определили в другую группу? В этой вас нет.

– А вы проверьте ещё раз, – попросил Леон.

Минерва готова была поклясться, что его глаза в этот момент удивительно ярко блеснули, как будто в них случилась самая настоящая вспышка.

– Ты видела это? – спросила она, повернувшись к Мие.

– Что именно? – спросила та, игриво наматывая локон на палец. Туловище её было развёрнуто в сторону Эдуарда.

– Прошу прощения, вот вы где. Леон, да, вижу…

Послышался громкий треск, который заглушил все остальные звуки – голоса, гомон, дыхание и неуклюжие движения студентов. Минерва стала беспокойно оглядываться по сторонам, стараясь найти источник звука, не смотря на то, что очень чётко понимала, что он раздаётся прямо у неё в ушах. Последней каплей стали трещины, растущие перед глазами, становящиеся всё более заметными – словно пространство рвётся во все стороны, обнажая полнейшую тьму за собой. Минерва вскочила на ноги, дыхание у неё перехватило. Она беспомощно посмотрела на подругу, но она, как и все, замерла на месте. Как безвольная кукла. Минерва хотела было отшатнуться, но чья-то сильная рука схватила её за плечо, не дав сорваться в бездну.

– Посмотри на меня, – произнёс уверенный голос.

Девушка не могла не подчиниться. Она посмотрела на светловолосого парня, который пристально глядел ей в глаза. Его вид и полнейшая уверенность в происходящем немного привели её в чувство.

– Меня зовут Леон. Ты уже знаешь это, только забываешь постоянно, – сказал он.

– Что происходит? – спросила она жалобно, боясь пошевелиться.

– Мой небольшой фокус привёл этот мир в нестабильность. Скоро всё закончится, Мара. Но я хочу, чтобы ты запомнила своё имя. Тебя зовут Мара! Когда всё кончится, подойди ко мне после занятия и я пойму, что восстановление этого мира не помешало ни тебе, ни мне. Ты готова? Сейчас, я чувствую…

Минерва моргнула, и всё вернулось на круги своя. Мия по-прежнему наматывала прядь на палец, студенты тихо беседовали между собой, а преподаватель говорил с Леоном. Словно ничего и не было, но девушка-то помнила… или нет? Она провела рукой по лицу, держа в голове слова странного незнакомца: «Когда всё кончится, подойди ко мне после занятия…». А что он сказал дальше? Кажется, что её зовут Мара. «Но моё имя Минерва. Что происходит, чёрт возьми? Я должна поговорить с этим парнем» – твёрдо решила девушка.

Глава IV Элли

Каждое утро Элли начиналось с приёма таблеток. Она уже не помнила, зачем именно пила их, но знала, что без этого ей будет очень плохо. Запив капсулу большим количеством воды, девушка посмотрела на своё отражение над раковиной. Она выглядела уставшей, как будто и не спала толком. Проведя рукой по лицу, Элли сказала себе, что сегодня ляжет спать пораньше. Обязательно. Забудется сном и хорошенько выспится, а пока… пора в университет.

Элли уже подходила к университету, когда кто-то окликнул её по имени. Девушка с улыбкой повернулась к черноволосой подруге, которую звали Полли. Та лучезарно улыбнулась в ответ и, отдышавшись немного, принялась рассказывать какую-то милую ерунду, которая приключилась с ней по дороге на учёбу. Элли слушала её внимательно, пытаясь игнорировать нарастающую апатию. Неприятный побочный эффект от лечения.

– Сегодня Роберт вечеринку закатывает у себя дома. Ты пойдёшь? – спросила Полли.

– Я пас. Настроения нет.

– Жаль. А ведь Роберт, кажется, на тебя запал.

– Знаешь, меня это сейчас мало интересует.

– Когда это твоё состояние уже пройдёт? – жалобно протянула подруга.

Элли лишь пожала плечами. Они с Полли зашли в аудиторию. Элли помнила очень отчётливо, что училась на философа, вот только совершенно не понимала, зачем выбрала это направление. Кажется, на этом настоял папа, потому что сам был профессором философских наук и подобный потенциал видел в своей дочери. А где же он сейчас?

– Слушай, – Элли перебила щебет подруги, – ты не помнишь, где мои родители?

– Без понятия. Дома, наверное?

– Их не было, когда я уходила.

– На работе, может?

– На работе? – девушка глубоко задумалась.

Она не могла вспомнить лица родителей и от мыслительного напряжения потёрла лоб.

– Ты в порядке? – голос Полли прозвучал взволновано.

– Вроде, да… Но теперь, когда ты сказала… да, точно. Я помню, как провожала их пару дней назад в командировку.

– Ну ты даёшь, подруга. Такие вещи забывать!

– Да. Мне кажется, я просто устала, – Элли неловко улыбнулась. – Не переживай, всё хорошо. Это всё мои таблетки, наверное. Как только курс закончу, станет легче.

Подруга кивнула, погладив её по плечу. В аудиторию зашли Роберт со своей компанией. Полли толкнула Элли в бок и шепнула ей на ухо: «Может, всё-таки пойдём на вечеринку сегодня? Развеешься хоть немного». Подруга не успела ответить, так как к ним подошли Роберт с друзьями. Этих ребят можно было назвать так называемой «университетской элитой», и попасть с ними в одну компанию означало самый настоящий социальный успех. Полли грезила об этом уже давно, а Элли… нет, ей было всё равно. Она скорее хотела составить компанию своей подруге, видя её нерешительность.

Элли заметила на себе изучающе-пристальный взгляд Роберта, а потому, вскинув голову, посмотрела прямо на него серыми глазами. Он ухмыльнулся и спросил:

– Как настрой?

– Отличный! – ответила Полли. Элли не сводила с него молчаливого взгляда.

– Жду вас, девчонки, сегодня вечером у себя. Зажжём, – сказал Роберт самодовольно, а его друзья радостно поддержали формулировку смехом и ликующими восклицаниями. Он вновь посмотрел на блондинку с серыми глазами и уточнил: – Ты же придёшь?

– Приду, – кивнула она, чувствуя, как Полли сверлит её взглядом.

Та радостно сжала её руку под партой, выражая благодарность и эмоциональную привязанность. Когда ребята отошли достаточно далеко и расселись по местам, Полли крепко обняла подругу и чмокнула её в щёку. Элли слабо улыбнулась в ответ, но в большей степени… ей было всё равно.

Когда девушки вышли с пар, они решили зайти домой к Полли. Вот только на улице, за территорией университета, они столкнулись с необычным прохожим. Внешне он не отличался от других, более того, он был затёрт, сливался с окружающей обстановкой, как и все остальные люди, проходящие мимо них. Единственное, что привлекло Элли – его целеустремлённый взгляд, направленный прямо на них.

– Здравствуй, Мара, – сказал он, когда они поравнялись.

На секунду в голове Элли вспыхнула боль. Она даже дёрнулась от неожиданности, но, остановившись, обернулась на незнакомца.

– Прошу прощения? Это вы мне?

Вопросы были излишни. Она знала, что слова предназначались ей. Чувствовала. Парень обернулся. Всё тот же сосредоточенный взгляд, улыбка совершенно не трогала его губ.

– А кому ещё? Других здесь нет, – ответил он.

Элли обернулась по сторонам, натыкаясь взглядом на бесконечный поток прохожих. Полли спросила: «Что такое?», но её подруга не ответила на вопрос, а удивлённо посмотрела на странного незнакомца.

– Я давал тебе флакон с жидкостью. Где он? – спросил он, повернувшись к девушкам всем туловищем.

– Я вас впервые вижу… – начала было Элли, но парень прервал её:

– Мы виделись уже много раз.

Она сощурилась, стараясь припомнить. Полли попыталась взять её под руку – она выглядела взволнованной, но подруга не шевельнулась.

– Как тебя зовут? – спросила Элли.

– Леон. Но сейчас это не имеет никакого значения. Ты не помнишь, где флакон, да?

– Я не знаю. Почему я вообще говорю с тобой?

– Вот именно! – подала голос Полли. – Псих какой-то. Идём отсюда.

Она с силой потянула её прочь, и Элли позволила себя увести.

– Ты знаешь меня, Мара! Найди флакон! – крикнул Леон ей в спину.

Когда Элли обернулась ещё раз, она уже не видела странного человека – он затерялся среди прохожих, а может, и вовсе исчез. Если бы подруга не была свидетельницей этой сцены, она бы решила, что ей пора увеличить дозу таблеток, которые она принимает каждое утро и вечер.

Элли чувствовала себя слишком уставшей, чтобы идти на вечеринку. Они с Полли сидели у неё дома, подбирали наряды, но девушка, вместо того чтобы выбирать платья и участвовать в обсуждении с лучшей подругой, легла на кровать и прикрыла глаза, не в силах уложить в голове все свои чувства. Хотя, возможно, чувства и не стоит укладывать в голове? Но где же тогда их место? Элли решила отдаться им, изучить как следует, а заодно и осмыслить всё, что ей наговорил сумасшедший с улицы. «О каком флаконе он говорил? Что-то должно быть у меня дома?» – рассуждала она про себя, но тут вмешалась Полли:

Глава V Дора

Каждое утро Доры начиналось с приёма таблеток. Она уже не помнила, зачем именно пила их, но знала, что без этого ей будет очень плохо. Запив капсулу большим количеством воды, девушка посмотрела на своё отражение над раковиной. Она выглядела уставшей, как будто и не спала толком. Проведя рукой по лицу, Дора сказала себе, что сегодня ляжет спать пораньше. Обязательно. Забудется сном и хорошенько выспится, а пока… пора в университет.

– Дора, идём завтракать! – раздался мелодичный голос с кухни.

Мама ещё дома. Дора удивилась этому обстоятельству и подумала о том, что это очень необычно. Они с папой уходили рано, и дочь редко заставала их дома по утрам. Девушка вышла на кухню и улыбнулась маме, которая как раз накрывала на стол. Она делала это с удовольствием, с поистине материнской заботой и мягкостью.

– А где папа? – спросила Дора, сев за стол.

От блинчиков исходил чарующий аромат, на который тут же откликнулся её желудок – он заурчал громко и протяжно, требуя еды. Дора собралась удовлетворить его потребность сейчас же.

– Он уже на работу уехал, – пояснила мама. – У меня собрание в десять, все только к этому времени и соберутся.

Дочь кивнула, но не обнаружила вилку ни у себя, ни у мамы. Она встала и сказала, что возьмёт приборы, на что мама почему-то взволновано ответила, что сделает это сама. Она даже встала и чуть ли не подбежала к выдвижному ящичку, который как раз открыла Дора, но было поздно – дочь увидела лежащий там флакон с золотистой жидкостью. В голове у неё всё перемешалось. На ум пришли незнакомые имена: «Элли», «Мара» и «Леон». Леон… он хотел, чтобы она выпила эту жидкость. Говорил, что иначе они не вырвутся… откуда? Боль стала пульсировать в висках, но Дора уже сжимала флакон в дрожащей от эмоций руке. Непонятных, абсурдных эмоций, которые девушка силилась понять, но не могла. Мама тщетно пыталась забрать флакон, говоря, что это очень плохая вещь.

– Что это? Ты знаешь? – спросила девушка, не позволяя забрать его. – Откуда ты знаешь?

– Это наркотик, Дора! – женщина выглядела совершенно испуганной, на грани голого отчаяния.

– Наркотик?

– Да… ты недавно принесла его снова, – мама обняла себя за плечи. – Это он довёл тебя до таблеток! Я спрятала его вчера, чтобы ты не нашла… ты уже не помнишь. Забыла переложить. Отдай мне эту дрянь!

Дора никогда не видела маму такой. Она дрогнула. Ей действительно хотелось отдать флакон, стало жалко маму, но что-то внутри неё – тягучее и живительное, как кровь, – твердило, что нельзя этого делать. Очередная вспышка в памяти, и девушка вспомнила, как была с Леоном прошлым вечером. У какого-то Роберта была вечеринка, а Леон странным образом забрал её оттуда… а потом всё кануло во тьму. Утром она не помнила ничего, пока не увидела флакон. «Что-то не так!» – чувство, которое тревожило её всё это время, пробилось в сознание самым настоящим набатом. Девушка больше не могла это игнорировать.

– Нет, мама, – отрезала Дора.

Движения её стали жёстче и увереннее – она намеревалась выпить содержимое. Понимая, что мама не даст этого сделать, ведь она так сильно сжимала её руки, пытаясь вырвать «наркотик», девушка с силой оттолкнула её от себя и рванула в ванную комнату. Она заперла дверь, чтобы женщина не ворвалась к ней, и очень вовремя, потому что та стала изо всех сил барабанить по деревянной поверхности.

– Ты не понимаешь, что делаешь! – её голос сорвался на визг.

Дора встала перед зеркалом и открыла флакон. Почему-то сейчас ей всё больше казалось, что никого и ничего нет. Собственное отражение стало расплываться, девушка уже не могла различить своих собственных черт. Это пугало. Словно она осталась одна в пустоте, наедине с флаконом раздора. Жидкость была без каких-либо запахов. Дора с сомнением посмотрела в плывущее отражение, потерявшее всякую форму – оно стало сплошным цветом, акварелью с завораживающими переливами. Девушка будто спрашивала у него, утопая в нерешительности: «Мне правда нужно это делать?». Чувство дало ей уверенность в ответ, и Дора выпила содержимое флакона. Стоило жидкости пройти по пищеводу, как голова закружилась, и комната несколько раз перевернулась в восприятии, пока Дора не рухнула на холодный пол без чувств.

Глава VI Беатрис

Когда девушка открыла глаза, она обнаружила себя лежащей в кровати. Над собой она видела два взволнованных лица – мужское и женское. Они что-то говорили, друг другу или ей – девушка не могла понять. Голова гудела, а уши словно заткнули ватой, из-за чего все звуки казались приглушёнными и нереальными.

– Беатрис, ты слышишь? – девушка с трудом различала слова.

Видимо, её зовут Беатрис. В памяти не было ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть эту информацию. Тело было слабым и вялым, оно не хотело шевелиться, и всё же Беатрис сделала над собой усилие и спросила:

– Где я?

– Дома, – женщина погладила её по руке. – Ты в ванной поскользнулась и ударилась головой.

– Вы мои мама и папа? – догадалась девушка.

– Да. Ты не помнишь нас? – спросил папа.

Она покачала головой, а родители переглянулись. В глазах мамы стояли слёзы, и папа, погладив её по волосам, что-то тихо сказал, после чего женщина вышла из комнаты.

– Всё хорошо. Главное, что ты цела, моя дорогая, а память вернётся. Может, тебе чего-нибудь хочется сейчас?

– Спать, – ответила девушка.

Мужчина кивнул в знак понимания и, поцеловав её в лоб, сказал:

– Тебе нужно отдыхать. Зови нас, если что-нибудь понадобится. Или если захочешь поговорить.

У Беатрис не было сил, чтобы сказать «спасибо», но она кивнула в ответ. Как только дверь за папой закрылась, она смогла вернуться ко сну, чтобы хоть немного восстановить силы.

Сны были тревожные и пугающие. Беатрис видела много крови, она почти чувствовала её вкус у себя во рту и ощущала, как красная жидкость покрывает руки по локоть. В груди бушевало множество чувств: страх, отвращение и… восторг. Дикий, уродливый восторг, призывающий к большему. Тело девушки покрылось испариной. Она резко открыла глаза, не желая больше наблюдать весь этот кровавый кошмар, который бордовыми пятнами мелькал в спящем сознании. Беатрис провела рукой по лбу и выдохнула от облегчения – она дома, в безопасности.

– Беатрис! – раздался голос рядом с ней. – Ты как?

Она повернула голову в сторону и увидела девушку небольшого роста, которая робко встала с кресла. В глазах у неё стояли слёзы, она держала руки у губ, словно их прикосновение удержало её от того, чтобы расплакаться.

– Кто ты? – спросила Беатрис.

– Твои родители сказали, что ты ничего не помнишь, – незнакомка тяжело вздохнула. – Я Эмма, твоя лучшая подруга. Мы в один университет ходим, в одной группе учимся.

– Вот оно как, – отозвалась девушка с удивительным безразличием. Ей самой стало это интересно – разве она не должна радоваться, испытывать хоть какие-то эмоции? – Тогда присаживайся.

Эмма так и поступила.

– Как ты? Болит что-нибудь? – спросила она дрожащим голосом.

– Голова немного, – подруга поморщилась. – Наверное, скоро всё пройдёт. Не переживай так обо мне.

Эмма махнула рукой и, собравшись с силами, ответила:

– Да. И скоро ты всё вспомнишь, я уверена.

– Надеюсь. Знаешь, очень странно, когда ты ничего не помнишь. Всё какое-то… чужое.

– Не переживай, это пройдёт.

Они помолчали немного, не зная о чём говорить. Боль медленно, но упрямо стучала в висках у Беатрис, и ей очень хотелось отвлечься от этого.

– Расскажи мне про нашу дружбу, – попросила она первое, что пришло на ум.

Эмма с радостью принялась вещать. Поначалу Беатрис слушала её внимательно, но совсем скоро поймала себя на мысли, что перестала воспринимать то, что говорит подруга. Она думала о своём, мысленно блуждая в чертогах собственного разума, надеясь выудить из памяти хоть что-то. Это утомляло, потому что не приносило никакого результата. Эмма заметила, что подруга не слушает её и, склонив голову набок, замолчала. Тишина привлекла внимание Беатрис.

– Прости, – сказала она смущённо.

– Ничего, это я заговорилась, – Эмма улыбнулась. – Тебе отдыхать нужно, а я тебя гружу. Давай я завтра к тебе загляну, а ты пока поспишь?

– Да, я бы с удовольствием поспала сейчас.

– Ну вот! Восстанавливайся. До завтра.

Улыбнувшись, подруга вышла из комнаты, оставив Беатрис наедине с мыслями. Ей бы хотелось снова уснуть, но одно только воспоминание о прошедшем сне… Девушка не желала даже думать об этом. Она пересилила слабость тела и, поднявшись с кровати, дошла до окна. Беатрис хотелось разглядеть окружающую обстановку, динамичный городской пейзаж. Возможно, это поможет ей вспомнить. Вот только вместо этого она увидела сплошную пустоту. «Сейчас ночь?» – подумала она, но следующая мысль была не вопрошающей, она являлась осознанием: «Нет, здесь… пусто». Девушка вглядывалась в темноту, стараясь убедить себя, что этого не может быть. Ведь такого действительно не бывает? За окном должно быть хоть что-то! «Но с чего я решила, что знаю, как должно быть на самом деле?» – задумалась Беатрис, и эта мысль практически выбила почву у неё из-под ног. Где-то под сердцем поселилась тянущая безысходность.

– Беатрис, – в комнату вошёл папа, – почему ты встала? Тебе нужно отдыхать.

– Что происходит за окном? – дочь обернулась, одарив его удивлённым взглядом.

– А что там такое?

Мужчина подошёл к ней и обыденно обвёл глазами пустоту за окном.

– Всё как обычно, – он пожал плечами. – Разгар дня, куча машин.

Беатрис вновь посмотрела в окно и… действительно, перед ней расстилался самый обычный небольшой городок. Но пару секунд назад ничего из этого не было! Голова закружилась, и девушка припала к оконной раме.

– Тебе нужно прилечь, – сказал папа, взяв дочь под руку.

Он помог ей дойти до кровати и, когда она легла, с любовью и заботой укрыл одеялом. Погладив её по волосам, он сказал, что ей нужно выпить лекарство, которое он как раз принёс. Беатрис послушно взяла капсулу с прикроватной тумбочки в одну руку, а стакан с прохладной водой в другую. Её замутило, но девушка предпочла не обращать на это внимания. Сделав небольшое усилие, она выпила лекарство, вот только желудок оказался категорически против этого действия. Беатрис вырвало на пол; сердце колотилось.

Часть II. Проклятие крови. Пролог

Перед взглядом расстилался белоснежный лес. Он тянулся сплошной стеной вправо и влево, и зрелище это было необъятно для простого смертного. В глубине зияла пустота – такая же белёсая, как сам лес. Ноги послушно несли тело в самую глубь этого удивительно мрачного места. Где-то вдали журчал ручеёк, но он не привлекал к себе особого внимания. Должно быть, это был единственный звук, который прерывал полнейшую тишину и давал слабое ощущение жизни, что теплилось в медленно бьющемся сердце. Его стук – массивный, уверенный, тяжёлый – отдавался в каждой клеточке тела. Он изолировал от полумёртвого мира, принося ощущение, что всё это нереально. Вымысел. Иллюзия. Сознание тянулось к чему-то недоступному, оно толкало тело вперёд, однако глаза пребывали в растерянности: что нужно искать? Никакой определённости. Только неизвестность, тянущаяся в бесконечность.

***

Взгляд застилал красный туман. Он охватывал землю под ногами, полз по деревьям и вздымался в небо. Он ласкал руки и заставлял их делать… что-то ужасное. Память хранила отрывки этого буйства: пальцы крепко сжались на чьей-то шее; массивная ветка, которая стала орудием жестокого убийства; множество крови, кишки, вывалившиеся из вспоротой брюшной полости… и руки по локоть в крови. Затем последовало множество толчков с разных сторон и сложно было сказать, в каком положении находилось тело – оно всё ещё стояло или уже лежало?

Память изо всех сил пыталась выполнять свою работу, хотя что-то ей явно мешало. Возможно, этот непроглядный красный туман перед глазами, который сгущался всё больше? Или само небо стало туманом? Сквозь красные воздушные нити виднелись яркие звёзды.

Звёзды пленяли. Они казались спокойными, до жестокости хладнокровными. Ведь они свидетели того, что сейчас происходит! Тем не менее, они смотрят спокойно и невозмутимо. Запоминают ли они то, что видят? Да и видят ли? Для них всё, что творится на Земле, в этом низменном измерении – ерунда, жалкие игры, в которые играют смертные. А что, собственно, происходит? Сознание рванулось, но тут же вспыхнуло болью. Как будто кто-то ударил по голове. Что-то тёплое потекло по лбу и попало в глаз. Затем стекло по щеке, отклоняясь больше к носу, а после дошло и до губ. И тут пришло осознание – кровь. Проснулся странный… голод.

– Угомонилась, наконец? – незнакомый голос звучал как из-под толщи воды.

– Такая буйная… и как её разделывать? – ответил его собеседник.

– Надо предупредить мясников, чтобы быстро ей голову рубили. Видал, как она с Фрэнком расправилась?

– Фрэнк идиот. Потерял бдительность.

– И тем не менее…

– Хорош гундеть! Пошли быстрее.

Сознание, что спокойно слушало этот разговор, теперь понимало, что его тащат куда-то. За руки, как безвольника. Голова была опущена на грудь и подпрыгивала каждый раз, когда захватчики дёргали утомлённое тело слишком резко. Это положение раздражало. Нет, оно… злило, будило какой-то неведомый дикий инстинкт, который пронизывал всё тело и струился по нервам. Тело, что секунду назад ни на что не было способно, вдруг пришло в боевую готовность. Туман перед глазами стал непроницаемой пеленой – сознание лишилось контроля. Всё, что оно могло делать – это слышать неистовые крики, не разбирая, кому именно они принадлежат.

Глава I Во славу Ашера!

Глаза открылись нехотя, с трудом преодолевая тяжесть отёкших век. Кровавого тумана больше не было, видение стало ясным. Сознание опустело – никакой информации ни о себе, ни о том, что произошло. Это пугало, страх неприятно щекотал нервы. Руки чесались, они хотели… чего? Волосы на затылке зашевелились, но девушка, что лежала на спине и бездумно смотрела в серый каменный потолок, ничего не могла понять. Она была растеряна, а истерзанное тело болезненно ныло. Её переполняла ярость, но огненное чувство не касалось обескураженного сознания. Оно приносило отголосок жестокого воспоминания, разглядеть которое оказалось невозможно, однако было в нём какое-то… облегчение. Слишком противоречивые эмоции. Девушка попыталась приподняться на локтях, но тело отреагировало на это мучительной болью. Застонав, она опустилась обратно на спину.

– Лучше бы ты не просыпалась, – послышался голос над головой.

Девушка сосредоточила взгляд на лице, испачканном грязью и кровью, однако не смогла различить черты. Оно было сплошной тошнотворной массой, которую хотелось… уничтожить.

– Чего? – хриплым голосом произнесла она, стараясь игнорировать навязчивое желание.

– Ты хоть знаешь, где мы? – спросило лицо.

– Я даже не знаю, как меня зовут.

– Имена нам теперь ни к чему. Мы трупы.

– Где мы?

– В Храме нового Бога Смерти! – смех прозвучал не к месту. Он был зловещим, на грани нормы и полного срыва в чертоги бездонного разума. – Нас выпотрошат. Душу отдадут Богу, а органы – нуждающимся.

В голове засуетились мысли. Девушка помнила общие, наиболее глобальные моменты, которые касались Богов. Эти знания, видимо, ничто не могло вытравить из памяти.

– Новый Бог Смерти, – задумчиво повторила она, а затем всё-таки выразила своё удивление: – Он правит слишком много лет, а ты всё ещё называешь его «новым»? Ты старым Богам, наверное, поклоняешься? Зевсу там, к примеру?

– Во времена старых Богов хотя бы был мир.

– Мира никогда не было. И Боги тоже когда-то были людьми.

– Богохульство! – припадочно захохотало лицо. – Хоть перед смертью бы не оскверняла свой язык! Или ты не собираешься умирать?

Удивительно трезвый вопрос. Взгляд девушки невольно метнулся к незнакомцу. Она… растерялась. На том разговор и закончился. Девушка больше не сводила взгляд с потолка, её вовсе не интересовало, кто и что её сейчас окружает. Она с тоской думала о том, что вот она только-только пришла в сознание, развеялся этот липкий кровавый туман, а ей предстоит умереть? Ну уж нет! «Я сама дам себе имя» – решила девушка и принялась размышлять. На ум приходило несколько имён, которые, возможно, были связаны с той жизнью, которую она забыла. Одно из них, что плыло в заторможенном течении разума, бросилось девушке «в глаза» – Беатрис. Звучное, красивое имя. «Отныне я Беатрис» – решила девушка, и от этого ей стало немного легче. Она почувствовала уверенность.

Дверь открылась с громким, почти надрывным скрежетом. Беатрис прикрыла глаза, ощущая новый прилив раздражения, однако не успела привести в порядок возмутившиеся чувства, как к ней подошли двое громил в кольчужной броне и толстых перчатках. Они рывком подхватили девушку под руки и оторвали её от земли. Беатрис возмущённо дёрнулась, а тело отозвалось сильной болью, отчего она, неожиданно для самой себя, зарычала.

– Очисти свою душу! Новый Бог не любит запятнанные души! – завопило лицо, в страхе забившись в самый тёмный уголок их неуютной, пустой камеры.

И снова смех. Неприятный, надрывный, он яростной вибрацией разлился по безвольному телу Беатрис.

Беатрис билась в руках двух мужчин, что выволокли её в коридор. Здесь было ярче: мягкий лунный свет, что через маленькое окошко с массивными решётками освещал камеру, сменился на пламя факелов, которые были прикреплены к каменным стенам вертикальными держателями. Оранжевый свет больно бил в глаза, из-за чего в них тут же возникла резь. Беатрис издала очередной рычащий грудной звук, словно была зверем, а не человеком, а затем с затравленной ненавистью уставилась на людей. Это было такое естественное чувство, будто она жила в нём, родилась и выросла. Тут же к ним подошёл третий страж – не меньше по габаритам, но с особыми наплечниками, украшенными множеством маленьких черепов. В руках он держал наручники.

– Только попробуй! – пригрозила Беатрис, но ему было всё равно.

Её руки крепко сжали, чтобы она не смогла вырваться, и когда металлические тяжёлые наручники защёлкнулись, мужчина с черепами сказал:

– Тебе выпала честь. Жрец сам желает поговорить с тобой.

Беатрис выругалась – грязно, мерзко, – и слова запуганного лица о том, что ей нужно «очистить свой язык» приобрели новое значение. Мужчина лишь усмехнулся и кивнул двум громилам, чтобы увели пленную.

Прохладный воздух был приятным разнообразием после зловонной затхлости камеры. Впрочем, это маленькое удовольствие не продлилось долго, потому что, выйдя из тюремного подземелья в небольшой внутренний дворик, они тут же зашли в высокое здание, крыши которого чёрными пиками тянулись к небу. Беатрис только и успела вскинуть голову, чтобы посмотреть на полную луну, что величественно взирала на мир смертных, не понимая их глупую суету. «И Боги, наверное, также наблюдают за нами. Действительно ли было лучше при старых Богах или никогда ничего не меняется?» – невольно задумалась девушка, но один из надзирателей грубо дёрнул её за длинный локон светлых волос, чтобы она опустила голову. Внутри здания было жарко из-за большого количества свечей, расставленных практически на каждой горизонтальной поверхности. Беатрис усмехнулась про себя: «Неужто приспешники Смерти боятся темноты?». Надзиратели поздоровались с парой мужчин в робах, спросили про некого Альтерно и, дождавшись утвердительного ответа, грубо толкнули пленницу, чтобы шагала дальше и не задерживалась. Они поднялись по лестнице, что была выложена из сплошных каменных блоков, на второй этаж. Оттуда прошли по коридору до самого конца, где располагалась ещё одна винтовая лестница. После лестницы, на третьем этаже, буквально в трёх шагах от неё, находилась массивная тёмная дверь. Громила, что держал Беатрис под левую руку, постучался.

Глава II Голод

Мирас с грустью следил за закатом. Наблюдал, как спокойно и безмятежно солнечный диск закатывается за горизонт, бросая последние за этот день лучи на землю. Черноволосый мужчина только и мог глядеть на столь величественное действо из густой тени. Хотелось бы ему вытянуть руку и поймать солнечный лучик, вот только он прекрасно знал последствия – безобидный бледнеющий свет мог запросто стереть его в порошок. Нет уж, нужно соблюдать осторожность, если жизнь дорога. Хотя, вампир не мог сказать, что он сильно держался за своё существование. Существование… да, очень подходящее слово. Он скучал по каждой минуте своей прошлой жизни. По тем моментам, когда мог дышать и чувствовать воздух, насыщающий тело. Когда билось его сердце. Теперь же внутри была пустота, а мысли смешались с болезненным вопросом: «И кто я теперь?».

Дождавшись, когда солнце окончательно уйдёт за горизонт, и ночь вступит в свои права, Мирас покинул своё небольшое пристанище на крыше одного из жилых домов, на которую он забрался, чтобы поглядеть на огненный шар, по теплу которого так скучал. Как интересно устроен человек! Когда Мирас был живым, он никогда не обращал внимание на солнце. Порой оно его даже раздражало, он сетовал на то, что оно так ярко светит в глаза. А теперь он безмерно тосковал по нему, почти каждый день украдкой следил за восходом и закатом. Мастеру это не нравилось. Он говорил, что Мирас должен отказаться от всего, что было в его прошлой жизни. Он должен отдаться ночи и полюбить её. Вампир только морщился в ответ.

Оказавшись на земле, мужчина быстрым шагом пошёл к условленному месту. Он глядел на множество домов тут и там. Где-то были довольно высокие здания с различными вывесками: таверны, лавки лекарей и другие заведения, которые в городе считаются необходимыми. То, с какой скоростью развивался город, было удивительным. Он ширился, усложнялась его структура, зданий и домов становилось всё больше. Недавно построили даже приют для бедных – королевство активно готовилось к зиме. «Скоро вся жизнь будет в городах» – подумал Мирас, вспоминая далёкие годы, когда люди стремились жить в деревнях. Где ещё можно было прокормиться? Однако теперь всё менялось, и вампир с интересом наблюдал за течением жизни. Вот только его самого, казалось, давным-давно выбросило за борт…

Мирас завернул в переулок, затем прошёл ещё несколько петляющих узких проходов, избегая основных улиц. Так он сократил себе путь и приблизился к окраине города, где в одном из полуразрушенных зданий уже собрались его братья и сёстры. Пройдя через разлом в стене, мужчина оказался в кругу знакомых лиц: красноглазые бестии молчаливо поприветствовали брата. Разговор уже шёл, поэтому Мирас, прислонившись к поломанному, пыльному комоду, стал вслушиваться.

– Нам нужно заслужить любовь Мастера! – произнёс с приторным заискиванием Шэло – молодой парень женоподобной внешности.

Его широко раскрытые глаза и пухлые, чуть приоткрытые губы, всегда раздражали Мираса. Но ещё больше его выводило из себя его желание всеми возможными способами угодить Мастеру. Этому существу, чья душа чернее ночи, который предстаёт перед тобой в агонии смерти, прямо как Бог Искушений, и обещает даровать вечную жизнь. Что взамен? Казалось бы, ничего. Вот только спасают тебя отнюдь не по доброте душевной – Мастер заберёт тебя всего с потрохами, окончательно и бесповоротно. И для этого не нужно заключать контракты – достаточно одного укуса.

– И как предлагаешь это сделать? – спросила Лейла, истинное дитя ночи: белоснежная кожа, чёрные волосы, блестящие холодным светом под луной. – Нам самим нужно хорошенько напиться крови, чтобы сделать Мастеру приятно. Тогда он сможет пить из нас. Либо нужно привести ему смертных с вкусной кровью…

– Слишком рискованно, – покачал головой рыжеволосый Итан. – Вы же знаете, что сейчас в городе творится. Жрецы Солнечного Бога всё оккупировали. А мы их главные враги. Уж лучше самим напиться...

Итан был самым осторожным из всех братьев и сестёр. Мастер говорил, что его не смогла изменить даже трансформация – эта черта въелась в его личность настолько крепко, что даже смерть и перерождение были не в силах изменить это.

– Тогда нужно напиться, – согласился Вильгельм, заправив за ухо длинную прядь каштановых волос. – Но не в городе. Итан прав, тут слишком много Жрецов Солнца. Если кого-то из нас поймают, то испепелят в мгновение ока.

– Уж лучше так, – мрачно ответил Мирас.

– Если тебе жизнь не мила, то хотя бы нас в это не втягивай, – нахмурилась Кор. – Мне нравится быть вампиром. Это лучше, чем оставаться простой смертной!

Мужчина внимательно посмотрел на неё. Безупречные, благородные черты лица, золото волос и изящное тело, пленяющее мягкими формами, завораживали. Мираса всегда удивляла её история становления вампиром. Кор так страдала от своей смертности, что была готова покончить с собой. Вот только в тот период она познакомилась с неким мужчиной, вхожим в высшее общество. Впервые они повстречались в салоне одной знатной барышни, и, как рассказывала Кор, во время приёма её весили только две вещи: зависть её благородной красоте со стороны других женщин, да очаровательные комплименты нового знакомого. Конечно, за Кор ухаживало много мужчин, в этом не было никаких сомнений. Однако этот человек, проживающий в одиноком замке на утёсах, смог впечатлить её своими речевыми оборотами. Его комплименты и метафоры, которыми он возвеличивал красоту юной девушки, были удивительно меткими и приятными. После, когда она оставалась наедине с собой в комнате, девушка долго и пристально смотрела на себя в зеркало. Она подмечала каждую мимическую морщинку, любые проявления потоков неумолимого времени, которое оставляет на теле незатейливые следы. Их сложно заметить, пока в какой-то момент они не сольются в единый узор, имя которому – старость. Кор дала себе обет, что окончит свою цветущую жизнь собственными руками в двадцать лет. Она не хотела выходить замуж, не хотела, чтобы муж наблюдал за её увядающим телом. «Лучше смерть» – думала девятнадцатилетняя девушка.