Проклятый мастер Гуэй

Глава 1

Если бы Небеса желали наблюдать, они не прикрылись бы тучами. Если бы желали кому-то честной победы – то не пролили бы дождь.

1370 год. Второй год правления очередной династии, на сей раз, именуемой Мин. Совсем недавно самопровозглашённый император был пастухом, раздавшим крестьянским детям, таким же как он сам, мясо убитого им быка; потом собирающим милостыню монахом, а ныне Чжу Юань-чжан[И1] , проявивший себя перед Го Цзы-сином во время восстания Красных повязок, восседает на самом высоком месте, ест из дорогой посуды редкие яства и ведёт довольно занятные беседы с конфуцианскими учёными.

Пятнадцатый день нового года и малого периода наступившей весны. В городах и деревнях готовят представления и традиционные угощения к празднованию Юансяоцзе – дня, когда по всей Поднебесной загораются и взлетают в ночное небо сотни тысяч бумажных фонарей.

И хоть сама столица гремела, здесь, на отдалении от Интяня[И2] , нависла гнетущая тишина.

Бамбук поднимался в туманную ввысь. И сколько не стремись его преодолеть, тебе это не удастся. Когда бы ещё природа позволила подобное, если бы только не вмешалась магия?!

Отталкиваясь от одного, второго, обламывал жёсткие стебли бамбука мужчина, облаченный в черные одежды стражи.

За ним, настигая, следовал ещё один – ученик великого бессмертного наставника, изгоняющего демонов.

— Почти догнал! — подначивал первый. — Забудь о грубой силе, срезай углы!

Тот же, что следовал, молчал. Удивительно, как он вообще мог что-либо видеть, ведь на его глазах была повязана плотная ткань.

— Плетёшься так, будто вовсе меня убивать не собирался! — первый продолжал бежать по стеблям бамбука, и казалось, со временем сил у него только прибавлялось, поскольку он даже не сбил дыхание.

Второй же начал отставать, хотя по-прежнему отказывался сдаваться.

Увидев это, первый спрыгнул на землю, дожидаясь своего преследователя:

— Нет, брат Ма, всё же годы тебе не к лицу. За два столетия ты порядком постарел.

Однако, вопреки сказанному, этот самый Ма выглядел вполне молодо, казалось, что ему не более тридцати пяти, да и первому навряд ли можно было бы дать больше. Скорее, из-за утончённых красивых черт и горящих азартом глаз, и того меньше. Оба были хорошо сложены, и довольно привлекательны на вид. Но что же скрывала повязка?

С тяжестью приземлившись, брат Ма обнажил меч и продемонстрировал приготовленный для демона талисман, выведенный на жёлтой бумаге священной кровью бессмертного.

— Тебе это не поможет. — помахал рукой первый. — Учились вместе, но умным, кажется, в итоге стал только я. — он усмехнулся, но тут же был вынужден уклониться от полетевшего в его сторону заклинания, что, к слову, сделал с завидной ловкостью и грацией.

Талисман застрял, зацепившись за кору дерева.

— Братец Ма, братец Ма… — с некоторой долей разочарования отозвался демон. — Может, тебе следовало бы снять повязку? Глядишь, прицелился бы лучше.

В ответ, решив показать скрываемое и пресечь дальнейшие насмешки, всё так же соблюдая молчание, Ма развязал узел, продемонстрировав раны ослеплённых глаз.

— Сущий ужас! — вырвалось у демона. — Сопереживаю твоей утрате. Но, клянусь, я к этому не причастен.

— Я сам ослепил себя. — с гневом ответил охотник.

— Да ты совсем стал болен головой. — скривил гримасу, будто от боли, демон.

— За благами этого мира не увидеть его истины. Потому, я ослепил себя, дабы мнимая красота мне более не мешала. Так я прозрел.

— И что, — демон очертил в воздухе круг, указывая на лицо охотника: — Тебе это помогает? — он засмеялся: — Если бы не долгая наша дружба, мой дорогой брат, сейчас ты уже испытывал бы горечь позора. — и цыкнул: — Прикройся уже, нечего хороших людей пугать.

И, когда Ма вновь скрыл за повязкой раны, демон добавил:

— Знаешь, пойду я. От безумцев надо держаться подальше. Удачи тебе, надеюсь, никогда больше не свидимся.

Но стоило ему только повернуться, как перед собой он снова встретил Ма, от которого тут же отпрянул, избежав размашистого удара мечом:

— Так ты меня обманул?! — наигранно возмутился демон. И, отлетев, сложил пальцы вместе, создавая огромную энергетическую волну, отбросившую противника на приличное расстояние.

— Падший. — прохрипел брат Ма.

— Имей уважение. — впервые за схватку выражение лица демона стало серьёзным. Даже величественным. — Я такой же мастер. Впрочем, оказавшийся куда талантливее и мудрее тебя.

— Ты должен был стать защитником Поднебесной. Но, поправ всеми клятвами, сам превратился в демона!

— Снова лжёшь. — возразил бывший соученик. — Хоть я уже не человек, но далеко и не демон. Как и ты, я стремлюсь к развитию и долголетию, а временами и помощи людям. Так какая разница в том, чтобы прибегнуть ко всем имеющимся в природе способам?

— Ты подчинился тёмной ци!

— Неверно. Я подчинил тёмную ци. И тем самым совершил то, что вы всегда боялись. Кто же мог подумать, что в этом случае вы начнёте опасаться уже и меня.

Глава 2

Стена клубящегося дыма, будто перебирая щупальцами, устремилась на падшего мастера.

Вне всяких сомнений, это был дух, пожирающий демонов. И спрятаться от него невозможно, поскольку он, полностью состоящий из неупокоенных душ, связанных чёрной магии, голоден до тёмной ци.

Гуэй попятился назад. Применять против этого скопища злых духов свою магию было не просто бесполезно, а безрассудно и смертельно опасно.

Потому он поспешил покинуть сражение, воспарив… Но был схвачен и с силой сброшен на землю, подняв собой столб пыли.

Когда дым потянул мастера к себе, Гуэй попытался освободиться, что оказалось также тщетным. Тогда, заприметив на дереве талисман, недавно брошенный в него, он незамедлительно исполнил пас, притягивающий предметы.

Руки обожгло, и всё же, превозмогая боль, демон припечатал талисман к духу.

Тот взревел, отшвырнув сопротивляющуюся жертву.

Гуэй замедлил своё падение, избегая удара головой о землю и, задержавшись на руке, развернулся, после чего опустился на ноги, отлетев подальше.

Он пошатнулся, чувствуя небывалую слабость. Одно прикосновение духа забрало у тёмного мастера много энергии, по ощущениям, равной нескольким десяткам лет практики.

— Нужна помощь? — со стороны послышался знакомый голос.

— Ми Хоу! — со смешанным чувством радости и тревоги воскликнул Гуэй.

На поломанном бамбуке, сидя на корточках, за боем наблюдал молодой мужчина неопрятного вида, с отливающей рыжим, густой копной на голове, одетый в поношенную рубаху с разноцветными лентами на рукавах, словно ремесленник или разбойник.

— Я сказал меня так не называть!

— Нашёл время пререкаться! — прорычал мастер.

— Я вообще-то и уйти могу. — встал уже было Ми Хоу.

Однако, видя, что Гуэй не поддаётся на провокацию и, едва держась на ногах, внимательно смотрит на попытки разъярённого духа освободиться от печати, удерживающей приклеенным лист бумаги, снова присел:

— Чего ты не бежишь? — он указал на духа, которого вот-вот уже усмирит мастер Ма: — Когда он снимет с него талисман, тебе не жить.

— Как и тебе. — подметил Гуэй. — Чего ты здесь забыл?

— Ты ещё и недоволен?! Вот и разбирайся сам! — Ми Хоу приготовился было совершить пас, чтобы исчезнуть…

— Если применишь даже малое заклинание, станешь ещё одной добычей голодных духов. — предостерёг его мастер. — Не знаю, как Ма их приручил, но вижу, что жрут они только демонов. Так что тебе, обезьяна, придётся бежать ногами, и как можно дальше. Мою же ци они уже испробовали, поэтому, если оставлю её при себе, то я не жилец.

— Так, говори, что делать! — торопил его демон-обезьяна.

Гуэй размышлял вслух:

— Ма разбил нефрит. Так куда же он снова загонит эту тварь? При нём должен быть ещё амулет, способный сдерживать тёмную энергию. — он решил: — Пока изголодавшиеся духи будут меня раздирать, добудь этот амулет. Был бы я истинным демоном, вечно голодные духи поглотили бы меня без остатка. Однако, меня спасает оставшаяся во мне светлая ци. Поэтому, я смогу спасти и тёмную.

— Ты под старости лет совсем рассудок растерял?! — не согласился Ми Хоу. — Беги сейчас же!

…Тем временем Мастер Ма уже добрался до талисмана на теле духа…

— От них не сбежать, — слабо улыбнулся Гуэй, и его тут же снесло чёрной тучей.

Ми Хоу обернулся к Ма.

Тот тоже его заметил.

Демон спрыгнул на траву и без лишних промедлений помчался прямо на противника.

Ма приготовился ударить мечом.

Однако, скорее всего мечник не знал, что когда-то Ми Хоу и впрямь был обезьяной, а потому, без труда мог обокрасть и ограбить любого путника, чем, в прочем, и промышлял на этой дороге, даже получив тело человека.

Оттолкнувшись от земли, он подпрыгнул, казалось бы, направляясь прямиком на острие клинка, но стоило мастеру отразить атаку, как мираж исчез, и возник уже сбоку.

Ученик бессмертного наставника бился отважно, однако каждый его выпад повторялся противником, словно в зеркале – казалось, демон передразнивал мастера.

Ма пнул траву, и та покрылась льдом, сковав ногу обезьяны. Теперь деваться было некуда. Но, стоило Ма приблизиться, чтобы нанести последний удар, Ми Хоу внезапно сделал выпад вперёд и крепко обняв мечника, свалился с ним на землю.

— О, Небеса! — засмеялся демон, — Твоя тупость – моё везение!

Хоть Ми Хоу был сильнее любого человека, всё же долго сдерживать мастера не удалось даже ему, а потому, как только он ослабил хватку, Ма сразу же перекатился, чтобы встать.

Ми Хоу первым схватил оставленный мастером меч. В руках демона тот загудел, пытаясь вырваться, но и короткого мгновения хватило, чтобы разбить им лед.

А дальше, обезьяна вновь бежал, в сторону уже погибающего друга.

Ми Хоу действительно удалось отыскать на поясе охотника очередную нефритовую подвеску. И потому он надеялся, что Гуэй не ошибся.

Глава 3

С какой стати этот Ма считает себя праведником?! Он же сам применяет чёрную магию! И бьёт в спину!

Ми Хоу бежал не оглядываясь. Хвост продолжало жечь. Демон чувствовал, как заклинание духа меча палило его изнутри. Поэтому, в первую очередь огненной обезьяне нужно было позаботиться о том, чтобы спасти собственный хвост, вот уже шестьдесят лет невидимо хранящий демоническую магию.

Теперь становилось понятным, почему мастер Ма оставил свои попытки его догнать… Зачем попросту тратить силы, верно?!

Так, после этого, ещё предстояло надёжно спрятать подвеску, ведь при себе демон хранить её не мог. Что будет, если голодные духи в следующий раз погребут под собой уже его? Тогда потеря кончика хвоста станет по-настоящему бессмысленной.

Впереди Ми Хоу услышал тихую мелодию флейты. Не уж-то это брат Чжи?! Демон-змей умён, а потому непременно найдёт возможность помочь.

Ми Хоу поспешил туда. И каково же было его разочарование, когда сидящим на камне под полуденным солнцем он увидел не змея, а странствующего писаря, в светлой простой одежде, и с характерной шапкой ученого. Должно быть, он остановился отдохнуть.

Рядом с совсем уж хилым юношей стоял его скромный скарб — сумка да увесистый ящик переписчика, с приделанным к нему высоким навесом, защищавшим пожитки и самого писаря от дождя и зноя. Со стороны поклажи доносился аппетитный запах жаренной лепешки.

Чем ещё был примечателен этот человек? Необычайно светлой ци! Видя его в лучах солнца, безошибочно исполняющего сложное произведение, Ми Хоу удивлялся лишь тому, как только лесные звери не пришли послушать столь дивную музыку, а птицы не принялись ему подпевать?!

Вот где можно спрятать частичку души мастера!

Разве не лучшее место то, что на виду? Светлая ци этого юноши непременно скроет затаившуюся в подвеске тёмную. Ко всему прочему, он всего-то человек, притом, ни мастеру, ни демону не знакомый, а значит, Ма даже не подумает, что нефрит следует искать здесь.

Хвост уже горел, доставляя нестерпимую боль. Ми Хоу боялся, что сто́ит ему промедлить ещё хоть мгновение, и для него самого наступит конец. А потому, после того как спрячет подвеску, он намеревался устремиться к водопадам «Трёх сестёр», где ему, демону, пятьдесят лет не убивавшему людей, помогут такие же демоны, а может, и сами Небожительницы.

Ми Хоу снял одну из лент со своей одежды и, привязав к ней нефрит, выбежал на поляну.

Не успел писарь испугаться, как демон прикоснулся к его лбу, юношу обездвижив. В следующее мгновение он уже повязал на шее писаря тяжёлое украшение, не забыв скомандовать:

— Жди здесь! Ни шагу не ступай!

И, усадив юношу спиной к камню, сотворил какое-то заклинание, а сам убежал.

Солнце скрылось за горизонт. На чащу опустилась ночная тьма.

Писарь продолжал сидеть неподвижно. Даже будь его воля, двинуть ногой или рукой он не мог, а те уже начали замерзать. Неужели он здесь так и погибнет? Всего-то остановившись на привал.

Со стороны могло бы показаться, что юноша спал, но на самом же деле, всё видел и слышал.

Например, как возле него ходили звери, в том числе и хищные, но, благодаря покровительству Небес, а быть может, заклинанию того демона, словно бы человека не замечали.

Долго ли продержатся чары? Ведь у каждого заклинания есть срок. Разве нет? А что, если какой-то тигр увидит его раньше, чем сойдёт паралич? И почему именно он? Для чего?

А главное – если сегодня он погибнет, то как исполнит данное дорогой Мэй Мэй обещание?

Часы шли, писарь замерзал всё больше, а демон так и не возвращался. Может, оно и к лучшему? Кто знает, что тогда произойдёт.

А юный писарь был уверен в том, что повстречал он именно демона. Ведь, какой Небожитель станет так губить жизнь человека?!

Юноша чуть было не плакал. Он же ещё так молод, даже не успел жениться и почтить родителей, исполнив перед ними сыновий долг!

Рядом послышались лёгкие шажки. Опять какой-то зверь?

Вопреки ожиданиям, подошла к нему не призрак, не чудовище и не хищник, а всего лишь девушка, наверно, заплутавшая в лесу. Так поздно? Одна?

Но сейчас замёрзшему, оголодавшему и испуганному, ему было не до размышлений. Юноша всячески старался попросить её о помощи, вот только и губы его тоже онемели, потому не раскрывались. Писарь беспомощно замычал.

Склонившись к уснувшему путнику, девушка откинула белую вуаль своей шляпы.

Она была так же юна, как и писарь, но притом, божественно красива. Незнакомка вглядывалась в его лицо:

— Зачем же спать на голой земле? Разве ты не хочешь уснуть в тёплой постели? — она провела тонкими пальчиками по груди юноши: — Вставай, пойдём со мной.

Ее слова были, словно музыка, очаровывающая молодое пылкое сердце. Но, как бы не желал юноша чарующему голосу подчиниться, тело его не слушалось.

— Не пойму, твоё ли повсюду оберегающее заклинание? — мягко поинтересовалась девушка. — Никого иного я не встретила.

Юноша вновь только замычал. На сей раз от злости, поскольку, несмотря на все старания, он оставался абсолютно беспомощным!

Глава 4

Сяо Ту плёлся по светлым и тёмным улицам, не разбирая дороги, и не видя людей. Кругом зажигались фонари, играли куклы в театре теней, танцевали и пели артисты, а горожане любовались представлениями и ели сладости. Но для писаря, потерявшего надежду, праздник проходил, словно где-то далеко, а здесь, сейчас, юноша утопал в отчаянии.

И утопал он в действительности, наяву, незаметно для себя ступив в глубокую вязкую яму пустого переулка.

С каждой минутой он уходил всё глубже и глубже, совсем не заботясь о том, чтобы спастись. Казалось, отчаявшийся юноша был даже счастлив утонуть.

«Нет в этом городе места для тебя», — продолжал нашёптывать печальный голос, — «Тебе нигде нет места. Ты один»…

«Всего-то нужно найти тридцать серебряных», — ласково шептал другой, — «У тебя мало времени. Но не обязательно трудиться. Добыть денег можно и легко»…

— Я не могу. Так нельзя. — отвечал Сяо Ту, но рассудок его будто покидал.

«Так, если же торговцы обманывают, а чиновники ждут взяток, значит, и тебе можно»...

— Но так я стану плохим человеком.

«Почему же?! Ты ведь не разбойник какой, и не будешь грабить хороших людей. А если бы и так, то позже ты станешь писарем, а там и отплатишь всем, кого обидел».

— Нет, так неправильно. — голос самого Сяо Ту звучал неуверенно и слабо…

«Тогда, что тебе остаётся?», — спросил печальный голос, — «Поддайся, отчайся»…

— Да, выхода нет… — Сяо Ту погрузился в тягучее болото уже по пояс…

Но вот, в тёмной пелене, застлавшей глаза, перед юношей возник маленький, едва заметный огонёк. С каждым мгновением он становился всё ярче и больше, пока не наполнил ярким светом всё вокруг!

Сяо Ту услышал вопли:

«Что это?».

«Я горю!».

Обернувшись на голоса, писарь увидел лишь то, как от него, торопясь, уползают две тени.

Неужели они и были его отчаянием и злобой? Один соблазнял лёгким решением, а второй вводил в уныние.

Юноша оглядел себя: он стоял на твёрдой дороге, абсолютно сухой и чистый. Так значит, то были злобные духи?

Придя в себя, Сяо Ту пустился со всех ног, как можно дальше от этого злополучного места!

Заночевать он отважился только на людной площади. Хоть часто пробуждаясь от шума и веселья празднующих, но всё же в безопасности.

Туманное промозглое утро, вокруг тишина. Только редкие прохожие неторопливо выполняют накопившуюся за время отдыха работу.

Сяо Ту осмотрелся и потянулся. Своей смекалкой и крайней осторожностью он уберёг себя от очередной встречи с нечистью, непременно появляющейся в какой-нибудь праздник, чтобы тот омрачить!

И всё же юноша, откусывая только что купленный овощной баоцзы[И1] , опять задавался вопросом о происхождении, ставшего привычным для него огонька, каждый раз прогоняющего тьму и наваждение.

С детства Сяо Ту, вновь же, оправдывая своё имя, был скромным, добрым, послушным и боязливым мальчиком, никогда не отличавшимся особой силой, а скорее наоборот, хрупким телом и утончёнными чертами. А главное – он был очень доверчивым, за что не раз получал наставление от брата. Что же до самого брата, то Да Сюн оправдывал данное имя ему.

Такой же большой и сильный, как медведь. Справедливый и добрый. Никогда бы он не обидел никого, пусть даже курицу, купленную к новогоднему столу.

Вспоминая брата, Сяо Ту невольно улыбался, чувствуя, как одновременно тепло и больно ему становилось на душе. В такое время он вновь брал в руки флейту, прося Небеса о том, чтобы в следующей жизни снова стать младшим братом Да Сюна.

— Вот увидишь, брат, я стану писарем, тогда тебе не нужно будет беспокоиться обо мне и родителях. Ты будешь мной гордиться!

Прямо перед носом что-то пролетело. В недоумении Сяо Ту замер. Из открытой двери гостиного двора послышались склоки и брань, а затем появился какой-то господин в расстёгнутой одежде:

— Место, пропитанное энергией несчастья! — он плюнул в сторону заведения.

— Посторонись! — внезапно кто-то закричал за спиной, и Сяо Ту в последнее мгновение отпрыгнул от бегущего на него, с гружённой мешками тележкой, работяги.

Отпрыгнул он достаточно далеко, но, приземлившись, подвернул ногу, и упал, выронив и флейту, и, к великому сожалению, недоеденный баоцзы.

— А я говорил! — получил подтверждение своим словам господин, — Вокруг сплошная энергия несчастья! — и широким шагом направился прочь.

За ним выбежала женщина, одетая довольно дорого и красиво:

— Господин! Господин! Зачем же Вы вот так уходите?

Однако, мужчина даже не обернулся.

Женщина же, наконец, обратила внимание на лежавшего на земле Сяо Ту:

— Ох, что же ты лежишь?

— Я… телега… — начал сбивчивое повествование юноша.

Добросердечная женщина поспешила помочь ему подняться: