Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома

Глава 1

НЕ СПИ, КРУГОМ ЗМЕИ!
Дэниел Л. Эверетт

Каждый год на первое сентября я достаю из нижней шуфлядки шкафа старый школьный альбом, удобно устраиваюсь в потертом кресле, рядом ставлю бутылку виски «Джек Дэниелс», стакан с двумя кубиками льда, прошу Алису включить какой-нибудь блюз. Почему-то она неизменно выбирает Gary Moore «Still Got The Blues» и я под берущие за душу аккорды медленно погружаюсь в прошлое.

Не могу вспомнить, в каком году я начал эту традицию. Может быть, сразу после возвращения из бразильских джунглей, где я изучал племя пираха, их язык и обычаи и пытался понять, что можем мы, современные люди, почерпнуть у этих, по сути, первобытных людей.

Кажется, это случилось после третьей экспедиции, когда меня укусила местная ядовитая змея жарарака и я едва не погиб. Помню, как меня несли на самодельных носилках из лиан, а в голове помимо жуткой боли вертелись странные сюрреалистичные картинки из моего прошлого — я видел все не так как раньше — смутно, в дымке, а словно бы все это произошло вчера, — начиная с самых ранних лет и заканчивая школой, институтом, аспирантурой и экспедициями в разные части земли. Только вот мое восприятие всех этих событий сильно изменилось.

Меня внесли в лагерь. Помню, как надо мною склонился человек с длинными черными волосами, он дыхнул на меня сладковатым и одновременно горьким дымом, и сказал… точнее нет… слов не было. Я много раз вспоминал тот момент и пытался воспроизвести его в памяти, чтобы как можно точнее понять… прочувствовать, может быть, даже повторить его, но каждый раз я понимал — повторить мне это не удастся. Слов не было. Само его дыхание было наполнено смыслом, адресованным мне. Не знаю, как вам объяснить. Но я испугался того, что услышал. Потому что кое-какие догадки к тому времени у меня уже были.

Он сказал: «Никого нет».

Что он имел ввиду я узнал пятнадцать лет спустя.

***

Как обычно в этот день я достал старый школьный альбом. Он уже сильно обветшал, потускнел. Я положил его на стол и некоторое время смотрел на голубоватую обложку. Потом поставил рядом бутылку виски и стакан. Сходил к холодильнику, достал из морозильного отделения формочку со льдом и отковырял ножом два кубика. Лед был пронзительно холодный и тут же начал таять в руке. Не мешкая, я бросил его на дно стакана и налил до половины янтарной жидкости.

— Алиса, поставь какой-нибудь блюз…

— Конечно… Надеюсь, этот вас устроит.

В колонке что-то зашуршало, я даже подумал, что Алиса где-то скачала эффект проматываемой на магнитофоне пленки. Потом раздался щелчок и заиграла совсем другая, незнакомая мне мелодия. Я даже вздрогнул от неожиданности. Хотел было возразить, но потом подумал, пусть будет как есть.

Уселся в кресло, рядом положил телефон, взял в руки альбом.

Я не поддерживал отношения с одноклассниками много лет. Сказать по правде, не видел никого с выпускного. Хотел встретиться, но постоянно были какие-то дела, командировки, экспедиции… а в те редкие моменты, когда оказывался в городе, думал, что буду чувствовать себя там максимально неловко. В итоге…

Я перевернул страницу. Взял стакан и сделал хороший глоток.

Двадцать восемь учеников и учениц одиннадцатого «Б» класса седьмой школы. Фотография тоже потускнела. Лица смотрели будто бы из бездны времени и, хотя от выпуска до настоящего дня прошел двадцать один год, я чувствовал какой-то подвох: будто бы прошли сотни, тысячи лет, а может быть и больше. И ни с кем из них я с тех пор не переговорил, не списался, не встретился. Наверное, потому что редко бывал в городе.

Но и мне никто не писал. Не звонил. Не интересовался. Хотя класс наш, надо признать, был очень дружным, — одна семья, так бы сейчас сказали. Даже хулиганы и те были свои, готовые выбить зубы любому, кто покусится на своих.

Несмотря на жару за окном, мне вдруг стало холодно, и рука снова потянулась за стаканом.

Справа вверху выделялась фотография Виталика Ильина. Вихрастый, высокий, умный с большим лбом, слегка заносчивый, но если у тебя столько умища, сколько было у него, такой IQ, то, как говорится — сам бог велел. На него никто, разумеется, за эту заносчивость не обижался, уважая за мозги и гигантское потенциальное будущее. Он сидел позади меня, мы занимались вместе в кружке шахмат и настольного тенниса. Шахматы я, разумеется, ему сливал, а вот теннис — тут брал реванш и он, разумеется, сильно обижался. Не любил проигрывать. Впрочем, мы ладили. Лишь однажды в седьмом классе сильно повздорили из-за Лены Кудрявцевой, точнее, из-за того, кто будет ее провожать. Невероятной красоты была девчонка, но после восьмого класса ушла. А жаль. В том споре победил я — точнее она меня сама выбрала и до ее ухода между мной и Виталиком улеглась черная кошка. Которая пропала потом также быстро, как и появилась.

Я всмотрелся в его лицо. Где он теперь? Кто он? Возможно… профессор в каком-нибудь институте… а может быть, руководитель крупной фирмы… в догадках я протянул руку, взял стакан с виски и сделал глоток.

Ничего с тех пор о нем я не слышал. Может быть… Вообще я зарекся кому-нибудь писать, звонить, искать встречи. Прошлое нужно оставить в прошлом — таков был мой девиз. Но сегодня что-то изменилось. Может быть другая песня, звучавшая из колонки, может быть какой-то особенный сентябрьский зной, повисший за окном…

Я взял телефон, открыл Яндекс, быстро набрал в поиске «Виталий Ильин». Разумеется, там были десятки тысяч вариантов и пролистав пару страниц, я понял, что так ничего толкового не найду.

Поиск по фотографиям также не дал никаких результатов.

— Ладно… давай Вконтакте что ли…

Я открыл ВК, набрал в поиске имя и фамилию одноклассника, уточнил город, школу и год выпуска. Замечательная функция, — пронеслось у меня в голове.

Надпись на сером фоне обескуражила меня:

«Ваш запрос не дал результатов».

— Хм…

Я убрал год выпуска. Пусь выдаст всех, мало ли, может быть, он не точно ввел этот год или вообще не ввел.

Глава 2

— Руки держи так чтобы я их видел! Выходи, выходи оттуда! — Рослый сержант полиции стоял на ступенях первого этажа (там, где почтовые ящики). На его поясе звякнули наручники. Из-за спины выглядывал второй полицейский — поменьше ростом с дубиной в руках. Оба буквально изнемогали от жары.

Я замер на подходе. Сердце забилось от волнения и невеселых мыслей.

— Мне что, подняться за тобой?! — рослый качнул телом, оглянулся назад и, задрав голову, снова уставился на меня. С его лба стекали крупные капли пота.

Я медленно начал спускаться. В принципе, ничего плохого они сделать мне не могли. Я ни в чем не был виновен, ни разу не привлекался, недоплаченных штрафов не имел. Зато… от меня разило виски на километр.

Полицейский учуял шлейф с трех метров и плотоядно ухмыльнулся.

— Закладчик? — поинтересовался он, опуская руку на дубинку.

Я качнул головой.

— Нет, друга искал.

— Друга, говоришь? Ну-ну… иди, иди сюда…

Я подошел и остановился рядом. Какие у меня права? Что я могу, а чего нет… черт его знает…

Он подошел ближе, проворно прошелся по моим карманам, обнаружил смартфон и визитницу с двумя банковскими карточками.

— Так-с… Антон Михайлов? — спросил он после того, как разобрал латинские буквы на пластике.

— Да. Где живешь, Антон Михайлов?

— Летняя, 17.

— Через дорогу, что ли? — удивился полицейский.

— Точно.

— А что тут забыл? — снова спросил он, будто не услышал моего ответа.

— Говорю же, друга искал.

— Нашел?

Я отрицательно покачал головой.

Второй полицейский, тот, что стоял позади, прошел чуть вперед, прислушиваясь к нашему разговору.

— Нет.

— Употреблял?

— «Джек Дэниелс» по случаю дня знаний…

— Где работаешь?

— Я антрополог…

— Что? Кто это?

— Что-то с моргом связанное, — хохотнул полицейский, что стоял позади. Он ударил себя палкой по бедру. Раздавшийся звук заставил меня вздрогнуть. Несмотря на то, что я работал с племенами, которые теоретически запросто едят людей и находил с ними общий язык, с этими ребятами я не то что не чувствовал себя в безопасности, я даже не понимал, какое у них настроение и что произойдет в следующую секунду.

— Почти угадали, я изучаю людей. Только живых.

— Ну во, видишь Андрюха, я угадал!

— Понятно… — сказал здоровяк, вытирая пот со лба. — Так чего ты здесь делаешь?

— Искал друга… — в третий раз сказал я, чувствуя закипающее раздражение.

«Успокойся, им только того и надо — вывести тебя из себя. Тогда у них будет законное право размяться, а потом закинуть твою тушку в Бобик и отвезти в опорный пункт. Возможно, план на сегодня еще не выполнен, и ты станешь легкой добычей»

Я постарался расслабиться.

— Друга… что за друг?

— Я семерке учился тридцать лет назад…

— В семерке? — оживился второй. — Ух ты… я тоже оттуда, только пять лет назад закончил. — Он вышел вперед и уставился на меня как на доисторического динозавра. — Самая старая у нас была… — он сморщил лоб… — Эта… как ее… биологичка… ей, кажется, лет девяносто было…

— София Аркадьевна. Кличка «Тычинка».

— Тычинка! — он радостно расплылся в широкой улыбке и снова хлопнул дубинкой себя по ноге. — Она мне кол за четверть как-то поставила, во гадина была! Хотя тетка отличная, че там…

— Ага, — поддакнул я.

— Так что ты тут делаешь? — спросил меня уже мелкий. Его напарник продолжал вытирать пот со лба.

— Послушайте… странная ситуация… здесь в девятой квартире жил мой друг Петя… Петр Чайковский. Жил с родителями и никуда, насколько я знаю, переезжать не собирался. А сегодня я прихожу, чтобы узнать, что с ним и оказывается, в той квартире живет совершенно другой человек и говорит, что никакого Петра там отродясь не было. Ни двадцать, ни тридцать лет назад — вообще никогда. Она, мол, родилась в этой квартире.

Полицейские переглянулись.

— Но я точно к нему приходил почти каждый день десять лет подряд — я не мог перепутать подъезд или дом, это просто невозможно.

— Да уж… — вздохнул мелкий.

— Не говори… — подтвердил здоровяк.

Потом как-то неожиданно, без малейшего сигнала, они обступили меня с двух сторон, взяли под руки и не говоря ни слова, потянули на выход. Рослый открыл дверь подъезда ногой. Заехав на тротуар двумя колесами, там уже стоял Уазик с распахнутой задней дверью.

Они подтащили меня к нему — впрочем, я не особо упирался (себе дороже) и втолкнули внутрь, в очень тесный отсек позади.

— Съездим в одно место, там проверят и тебя и твоего друга, — подмигнул мне здоровяк. — А то что-то ты мне не нравишься.

Я успел взглянуть в окна третьего этажа — темная занавеска дернулась, но я никого не увидел.

— Вы бы лучше проверили, что там в девятой… — успел сказать я, прежде чем дверца Уазика закрылась.

— Проверим, не волнуйся.

Но я, разумеется, волновался. Ум за разум заходил. Не хватало еще с полицией проблем… впрочем, за распитие я уже, считай, попал. Возможно, штраф, возможно, и сутки. Хорошенькое первое сентября. Говорили же мудрые в прошлом — счастье в неведении. Зачем полез узнавать и копаться в интернете? Выпил бы свою бутылку в тишине, послушал блюз, вспомнил прошлое и перевернул страницу до следующего года… нет, надо было ему…

На ухабах меня пару раз подбросило, я больно стукнулся головой о потолок «Уазика», разбил локоть, но в остальном по прибытии в райотдел даже немного собрался с мыслями.

Мне стало ясно, что я чересчур предался сентиментальщине. Прибавить сюда жару, ностальгию, отсутствие как модно сейчас говорить «социальных связей». Тоска по джунглям Бразилии, моим друзьями из племени Пирахо после возвращения из последней командировки превратила меня в настоящего затворника — я действительно почти ни с кем не общался. Отсюда излишняя подозрительность. Мнительность. Беспокойство. Стремление фантазировать и придумывать несуществующие события, которые могли бы произойти из ничего и раздувание их последствий до небывалых размеров. Все признаки социальная дисфункции и дезадаптации — это вам любой психотерапевт скажет.

Глава 3

Быстрым шагом я пересек улицу и постарался как можно быстрее исчезнуть из поля зрения полицейских (от греха подальше), — для чего обогнул книжный магазин, забитый школьниками и их мамашами, спустился по длинной лестнице к парку Горького, но в сам парк заходить не стал — слишком уж шумно там было, а мне требовалось тихое уединенное место, чтобы подумать. К тому же, мне начало казаться, что за мной кто-то следит.

Бред конечно… кому нужен антрополог, специалист по исчезающему племени пираха на краю земли? Никакими богатствами и тайнами я не обладал, секретных кодов к сейфам не знал, даже гонорар за последнюю публикацию в научном журнале, на которую так рассчитывал — и то не получил. В общем, взять с меня было нечего. И все же…

Джунгли есть джунгли. Джунгли — это опасность. Ты привыкаешь к этому быстро, почти мгновенно, потому что от того, насколько быстро ты успеешь заметить в дебрях слившуюся с лианой здоровенную ядовитую змею уруту-крузейру, один укус которой убивает взрослого человека почти мгновенно, зависит твоя жизнь.

«Не спи, кругом змеи», — девиз пираха, который я слишком хорошо усвоил на собственной шкуре. Они и правда не спят. Почти не спят. Весь сон у них — преимущественно стоя, поделен в течение суток на отрезки от пятнадцати минут до двух часов. Просто чтобы выжить.

Пришлось научиться этому совершенно безумному для современного человека навыку. Теперь мне достаточно найти тихий уголок, закрыть глаза, и через пятнадцать минут я был свежим, бодрым и выспавшимся. Невероятно? Но это так.

Я прошел метров сто вдоль кованой ограды парка, пару раз нагибался, чтобы затянуть шнурки, один раз подошел к мороженщице, немного пофлиртовал, купил мороженое, потом уронил его, снова быстро и незаметно осмотрел улицу, купил другое мороженое и с удовольствием съел его. Слежки не было. Впрочем, я был почти уверен, что кто-то наблюдал за мной после выхода из полиции, но теперь отстал. Хотя, я мог и ошибаться.

Нырнув в случайно увиденный проем в ограде, я скатился с холма, быстро обошел небольшой ручей, на берегах которого росли аккуратно остриженные кусты кизильника и обогнув старый заброшенный общественный туалет, обнесенный забором, оказался на берегу зеленой цветущей речки. Пешеходный мост, с облупившихся перил которого свесился скучающий рыбак в белой панаме, находился в двадцати метрах.

Лишь оказавшись на другой стороне реки, где правил бал заросший диким кустарником частный сектор, я почувствовал себя в полной безопасности.

От кого я бежал? Мне было неизвестно.

Я остановился возле старой голубой колонки с водой (какие еще остались кое-где в частном секторе), пару раз нажал ручку и из крана побежала прозрачная вода. Сделав пару глотков, не раздумывая, я подставил голову и несколько секунд наслаждался ледяной прохладой. Голова вмиг стала ясной.

— Дяденька, подержите ручку, пожалуйста!

От неожиданности я едва не ударился о железную трубу колонки. Рядом стояла девочка в голубом сарафане с красным пластиковым ведерком и пристально смотрела на меня.

Я кивнул. Когда ведерко наполнилось, она махнула рукой:

— Спасибо.

— Может, тебе помочь? — спросил я

— Нет, спасибо, мне тут за углом котят напоить надо.

— Смотри, дай воде немного согреться.

Она улыбнулась, но как-то настороженно. Понятное дело, незнакомцы в этих краях как на ладони.

Неожиданно мне в голову пришла мысль. Я плохо знал эту часть города и никогда не забредал в частный сектор. Девчушка могла мне помочь.

— Не подскажешь, как пройти к дому быта?

Она поставила ведро на землю и показала вниз вдоль речки.

— На берегу есть тропинка. А когда она закончится возле большой трубы, поднимитесь наверх и пройдите мимо стройки. Там и выйдете.

— Спасибо. А то… я заблудился немного.

Девочка кивнула, взяла ведро и пошла вдоль деревянного забора. Вода выплескивалась из ведра на ее сарафан и ноги, но она не обращала на это никакого внимания.

Я достал телефон. Полицейский еще не звонил — в суете я боялся пропустить его вызов. Впрочем, вряд ли стоит сегодня ожидать от него звонка. Но что-то мне подсказывало, что он все-таки позвонит. Слишком уж заинтересовало его это дело, хотя виду он не показал.

Бодрым шагом я спустился прямо к речке и действительно, меж непроходимых кустов, сразу же напомнивших мне джунгли, нашел едва заметную тропку. Она виляла по черной мокрой земле. Тут и там блестели осколки разбитых бутылок, железные ящики от пива, в странном углублении почти отвесного русла я даже заметил драный диван и кострище — двое аборигенов что-то жарили на вертеле. Рядом стояла бутылка вина.

— Эй мужик, погоди, закурить есть?

Они замахали мне руками, но я поспешил удалиться.

«Не спи, кругом змеи», — вспыхнуло в мозгу предупреждение. Люди из чужого племени тоже могли быть змеями.

Через двадцать минут я вышел к Дому быта — старому зданию времен СССР. С тех пор здесь почти ничего не изменилось, даже название «Дом быта», написанное широкими рублеными буквами на фронтоне здания осталось прежним. Здесь, на втором этаже располагалось фотоателье, в котором мы всем классом фотографировались перед выпускным.

Я зашел внутрь. Мне показалось, что даже запах остался тем же самым, как и фикус, стоящий в справа углу по лестницей.

Сердце самопроизвольно застучало. Я почувствовал волнение. Если и существует машина времени — то вот в таких вот зданиях, стоящих на задворках, а иногда даже и центре города, зданиях, которые по какой-то странной причине не меняются, хотя вокруг растут гигантские офисные и торговые центры, супермаркеты, бизнес-клубы…

— Молодой человек, вы что-то хотели?

Я обернулся и обомлел. Там же, где раньше — стояла будка, только теперь она была выкрашена в белый цвет. Из нее высунулась старушка, осуществляющая, как я понял, пропускной режим.

— Да… скажите… я хотел сфотографироваться…

Она всмотрелась в меня и на секунду… я подумал, что она меня узнала. И я ее. Тогда она была молодой женщиной, а я десятиклассником — мне, разумеется, она казалась куда старше, чем была на самом деле, но… теперь я был уверен, что это все та же женщина — нос с горбинкой, красивые чуть восточные глаза и… голос с хрипотцой. Вечером в Доме быта был организован видеосалон, куда мы с пацанами бегали смотреть фильмы со Шварценеггером, и она продавала билеты, пропуская счастливчиков наверх.

Глава 4

Дрожащей рукой я вытащил телефон из кармана джинсов, при этом чуть не выронил его на асфальт. Дрогнувший экран отобразил незнакомый номер. Сердце подпрыгнуло, застучало.

— Алло… — я с трудом унял дрожь в голосе, быстро осмотрелся и нырнул под пластиковый навес бакалейного магазина, где, как мне показалось, было чуть прохладнее.

— Алло… Антон Андреевич? — спросил мальчишеский голос, в котором я наряду с командными нотками различил нетерпение и даже долю озорства. Я сразу узнал голос лейтенанта из райотдела.

— Не ожидал услышать вас так быстро… — я не кривил душой и искренне удивился, несмотря на все, что случилось за последний час. В голове проскочила мысль, что можно было моему новому знакомому сообщить о краже, да только вот я сомневался, что это будет иметь смысл. Украли старый фотоальбом… смешно ведь. Тут у людей «Мерседесы» уводят по сто тысяч долларов и никому особо дела нет, а то несчастный альбом, который ни разу не яйцо «Фаберже».

Мой взгляд наткнулся на большой вертящийся куб, закрепленный на столбе через дорогу — на его сторонах замерли черные стрелки часов. Они показывали «16:15».

«До скольки работает фотоателье?», — подумал я, вслушиваясь в тишину в трубке.

— Да… — после затянувшейся паузы ответил полицейский. — Знаете, я, кажется, кое-что нашел и это… честно говоря… лучше бы вам приехать сейчас в райотдел. Это не телефонный разговор.

— Что?! — в трубке послышалось шипение и треск. — Что вы нашли? Скажите в двух словах… — я попытался выудить у него хотя бы что-нибудь, хотя прекрасно знал, что никто и никогда из полиции по телефону ничего не скажет, оставляя вас потеть и переживать до последнего.

В трубке снова послышалось кряхтение, какой-то голос, жужжание вентилятора — я прижал телефон к уху, боясь пропустить что-нибудь важное.

— Я нашел вашего друга, — сказал он почти шепотом. — Приходите скорее. Отбой.

Связь прервалась.

Я отнял трубку от головы и посмотрел на экран. Что я хотел там увидеть? Продолжение разговора? Лицо лейтенанта? Или фотку Петьки, может быть?

Но я ничего не увидел, зато представил лицо лейтенанта — озадаченное и даже ошарашенное. Именно таким тоном он сказал последнюю фразу. Тоном сбитого с толку человека.

Другой, более опытный полицейский плюнул бы на это дело от греха подальше. Но этот был еще зеленым, полным стремлений и надежд сделать жизнь людей лучше и хоть немного легче.

Я быстро прикинул расстояние до полицейского участка. Получалось около километра петляющей через дворы дороги. До Дома быта и фотоателье — чуть больше, километра полтора. Зато по прямой. Можно было взять самокат, но толку от него как от козла молока: постоянные бордюры нивелировали скорость и удобство.

— Черт… — процедил я и осекся. Из магазина вышла молодая мама с девочкой.

— Дядя ругается, — сказала она и посмотрела на меня своими большими голубыми глазами.

Это была та самая девочка в голубом сарафане, которой я помогал налить воды из колонки. В руках она держала красное ведерко. Только на этот раз оно было наполнено красным, трескающимся от спелости крыжовником.

— Я его знаю, мама, — снова сказала она. — Он спрашивал, как пройти к Дому быта.

Молодая женщина посмотрела на меня таким взглядом, будто в метре от себя увидела жуткого маньяка и убийцу.

— Не поняла… — начала она, испепеляя меня взглядом. — Как это… спрашивал? Когда спрашивал?

«Еще не хватало», — пронеслось у меня в голове.

Появление девочки и это странное происшествие на пустом месте предопределило мой выбор — я свернул налево и быстро зашагал в сторону райотдела.

Фотоателье никуда не денется, в конце концов. Простояло сорок лет и еще сорок простоит. Почему-то я был уверен, что и фотограф там не менялся с тех самых времен — лысый мужичок с крючковатым носом в джинсах и джинсовой же рубашке — очень модной по тем временам.

Чем ближе я подходил к райотделу полиции, тем сильнее нарастало беспокойство. Рядом с этим местом и в обычной ситуации чувствуешь себя не в своей тарелке, а теперь и подавно. Мое дыхание сбилось, чего не бывало даже при ходьбе или беге на длинные дистанции, я сильно вспотел. Лоб покрыла холодная испарина.

Здание полиции располагалось за углом ближайшей хрущевки. Я пока не видел само здание. Ноги сами замедлили шаг. Не доходя до поворота, я и вовсе остановился возле крайнего подъезда. Повернул голову, прочитал название улицы: «Пролетарская, 7». На лавочке в тени сидел дряхлый старик с кульком семечек в руках. Его водянистые глаза смотрели в пустоту. По одной он кидал семечки тощему голубю, который клевал их с истовой яростью.

— От судьбы не уйдешь, — услышал я его сдавленный шепот и от тона его голоса похолодел.

Это он мне или голубю? Впрочем… особой разницы сейчас не было.

Наверное, многие замедляли в этом месте скорость. Чтобы только не идти в это здание. Или вовсе останавливались. Возможно, это ловушка и меня зачем-то туда заманивают. Но… чтобы там ни было…

— Это точно… — пробормотал я и несмотря на появившуюся вдруг слабость в ногах, шагнул вперед.

Но не успел я пройти и десяти метров, как ноги сами замедлились. Я будто бы не стену наткнулся — замер и тут же попятился за большой куст ложноягодника. Прямо у входа в райотдел, подперев зеленую мусорку блестящим бампером, стоял темно-синий микроавтобус с тонированными стеклами без номеров и опознавательных знаков. Двое мужчин в штатском и в солнцезащитных очках ждали у дверей. Эти ребята явно не занимались доставкой питьевой воды. Через пару минут вышел третий штатский с черной папкой, они все погрузились в автобус, хлопнули двери, и, сделав широкий разворот перед зданием полиции, автобус скрылся из виду.

«Это просто оперативники, — попытался успокоить я сам себя, но получилось плохо. — Приехали, забрали какие-то документы и уехали на задание. Обычное дело».

— Ты же знаешь, что это не так.

— Да, я знаю.

Как всегда, в критических случаях я разговаривал сам с собой.

Глава 5

На ватных, абсолютно непослушных ногах я вышел из мрачного здания. Вахтерша с каменным лицом проводила меня до дверей.

— Что здесь творится? — пробормотал я и уставился на небо.

Сорок минут назад оно было голубым, солнце светило почти отвесно, а теперь сплошь — от края до края надо городом повисла почти черная грозовая туча. В воздухе ощутимо пахло озоном.

Внезапно дверь позади меня хлопнула и на плечо мне опустилась рука.

— Послушайте…

Я резко обернулся, готовый к любой неожиданности. Позади стоял фотограф с пухлыми губами.

— Что?!

Я вдруг подумал, что он хочет еще денег или вовсе решил вернуть снимок и приготовился отказать. Причем в грубой форме. Нервы к этому моменту были на пределе.

Мужчина видимо испугался моего выражение лица.

— Простите… вы меня не узнаете?

Мне не нужно было всматриваться в обрюзгшее лицо любителя пива, чтобы без заминки сказать:

— Нет.

— А я вас сразу узнал.

— Очень рад.

Я был уверен, что он обознался. Хотя как знать…

— Мы учились в одном классе! Тоха, ты что, не узнаешь меня, я же Кент!

Я отступил на шаг, потому что изо рта этого человека неприятно пахло и он старался подойти ко мне как можно ближе, видимо, желая показать некую нашу близость в его воображаемом прошлом.

— Простите, я впервые вас вижу.

— Да ты что, Тоха! Ты же Антон Михайлов. А я Кеша, Кент, Иннокентий Фельдман! — от радости его маленькие глазки заплыли за орбиты, и я испугался, как бы они там не остались навсегда. — Я сидел на третьей парте, а ты на второй, прямо передо мной. Все десять лет!

— Да уж…

— Я бы тебя не узнал, но думаю, дай посмотрю, что я там распечатал: глядь, а это ж наш класс — одиннадцатый «В» седьмой школы.

— Бэ, — поправил я его.

— Конечно вэ, — сказал он, продолжая улыбаться. — Кстати… куда ты запропастился после школы? Мы пытались тебя найти, но ты как сквозь землю провалился. Ни разу на встречу выпускников не пришел… — Его рот изобразил театральное недовольство, и я подумал, что еще минута такого общества и мне придется применить кое-какие приемы бразильского джиу-джитсу, чтобы заставить фотографа замолчать. — Ну ладно… вижу ты не в настроении… может по пивку? За встречу?

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг сказал:

— А давай!

— Во! Вот это дело! Здесь за углом неплохая забегаловка с крафтовым пивом и все такое. Да ты знаешь, наверное, «Бирбокс», там Светка Алексеенко работает, — фотограф сально подмигнул мне. — Помнишь Светку? Ты с ней гулял какое-то время и…

— Помню.

— О! — сказал он. — Тогда идем, а то сейчас ливанет!

Я теперь получше разглядел его — он был толстым, килограммов на сто двадцать, но при этом довольно энергичным, хотя и изрядно помятым, как бы побитым жизнью. Типичный фотограф, короче.

Кеша юркнул куда-то за угол, и я пошел за ним. Он постоянно оборачивался, не забывая постоянно улыбаться. При этом слова из его текли не переставая. Однако я подумал, что стоит немного потерпеть — возможно мне удастся пролить свет на то, что здесь происходит. И почему я…

— Кстати… — Кент в очередной раз обернулся, чтобы удостовериться, что я никуда не делся. — …нафига тебе понадобилась эта фотка? Ну… с выпускного?

Первая крупная капля дождя упала мне на лоб и тут же небо прорезала яркая вспышка, такая мощная, что я зажмурился. Мне много раз в джунглях приходилось наблюдать такие молнии, особенно в сезон дождей, но я так и не смог привыкнуть к ним.

— Я… просто я поте…

Грянул гром и заглушил мои слова.

— Батя у меня молоток, согласен? — мой новый старый приятель схватил меня за руку и потянул куда-то вниз по крутой лестнице — в этот момент разразился ливень и капли пулеметной очередью застучали по жестяному навесу.

— Ка-айф… — толстяк посмотрел вверх и вдохнул искрящийся озоном воздух.

— Да… — неожиданно согласился я.

Он отворил красную дверь с ржавой подковой, и мы вошли в темное прокуренное помещение с низким потолком. Из колонок доносился ритмичный блюз, за барной стойкой стоял высокий лысый бармен с полотенцем на плече. При нашем появлении он кивнул толстяку.

— Саня, нам два пива крепких, две водки и закуски какой-нибудь.

Бармен двинул плечом — тем, что с полотенцем.

— Светка сегодня на смене?

— Ага.

Кент обернулся и снова подмигнул мне.

— Повезло.

Мы прошли в дальний угол и уселись на довольно удобные диванчики, разделенные прямоугольным столиком.

— Ну что, был здесь? — фотограф пытливо посмотрел на меня, взял меню, подвинул к себе пепельницу, потом снова вернул ее к центру стола.

— Нет.

— Странно, — сказал он.

Я тоже думал, что это странно. Потому что, насколько я помнил, в этом подвальчике (по крайней мере, когда я данным-давно проходил мимо) располагался не то ремонт обуви, не то пункт охраны общественного порядка, а потом и вовсе там открылся зоомагазин.

— Ну… рассказывай… — толстяк закурил сигарету и уставился на меня. Впрочем, он тут же расплылся в улыбке и поднял свое круглое лицо кверху.

Я повернул голову и замер.

Девушка, которая остановилась возле нашего стола с подносом в руках… сигарета выпала из моей руки и закатилась под стол.

Она не видела моего лица, улыбаясь лишь толстяку. Но когда я повернулся, поднос дрогнул в ее руках, высокие запотевшие бокалы пива звякнули друг о друга. Она застыла, глядя на меня и мне показалось, что время остановилось. В эту секунду я не то, чтобы вспомнил, скорее пережил заново все, что было и чего не было, что случилось и все, что я себе нафантазировал.

— Ты? — только и сказала она. Потом быстро поставила поднос на стол и ушла так быстро, что меня захлестнуло шлейфом ее тонких духов.

Я перевел взгляд на Кешу. Или как там его.

Он таращился на меня и казалось, его глаза сейчас вот-вот выпадут из глазниц.

— Это… что такое было? — наконец произнес он.