Пророк, огонь и роза. Ищущие

Часть 1. Встречи и возвращения

Изувеченными руками
 до Счастья я дотянусь,
 Невидящими глазами
 концу пути улыбнусь,
 С больными немыми устами,
 с утерянными слезами,
 с растерзанной, порванной грудью -
 Таким новый облик мой будет,
 Такой я однажды вернусь.

 Ольга Аболихина

Глава 1

В третьем месяце Ветра — предпоследнем месяце года и первом месяце весны — когда только-только стаял снег и на деревьях набухли первые почки, в Аста Энур, тысячелетней столице Астаниса, случилось два знаменательных возвращения.

Первой вернулась после многолетнего отсутствия принцесса Таик, старшая дочь Императрицы и её наследница, вернулась с блеском и роскошью, чтобы показать, что больше не опасается ни заговора, ни интриг мятежной Эсер Саньи — что было правдой, и что дворец отнюдь не испытывает затруднений с деньгами — что было ложью.  

А вскоре после неё из такого же двенадцатилетнего изгнания, или, скорее, укрытия, вернулась госпожа Ниси со своими тремя детьми, составлявшими жалкий, однако ценный обломок семьи Санья, ибо были они теми немногими Санья, которые не сбежали вслед за своей предводительницей в западную провинцию Канси, чтобы устроить там подобие государства в государстве, а остались верны истинной правительнице, пусть и потерявшей большую часть своего былого великолепия, состояния, а заодно и рассудка.

Но два этих возвращения если и были связаны, то только в планах Аста Даран, Верховной Жрицы. Госпожа же Ниси, бывшая в миру её младшей сестрой, искренне полагала, что возвращается ненадолго и лишь для того, чтобы позволить двоим своим старшим детям, близнецам Иннин и Хайнэ, которым исполнялось по двенадцать лет, пройти церемонию взросления в столичном Храме, получив благословление своей высокопоставленной тётушки, Верховной Жрицы.

Иннин, к тому же, собиралась пойти по её стопам — с самого детства она была одержима мечтой стать жрицей и, овладев силами стихий, творить чудеса, рассказами о которых были полны все легенды о волшебницах и кудесницах древности. Жрицы владеют невиданными силами, им доступна магия… и пусть свидетельства об их могуществе изрядно потускнели и потеряли в убедительности за последние сто-двести лет, но народ всё ещё в это верил. И уж совершенно точно верила сама Иннин.

Жаждавшая встречи с Верховной Жрицей, заочно ставшей её кумиром и богиней, она ждала этого момента на протяжении последних трёх лет, изучая, как одержимая, толстенные книги, необходимые для будущей служительницы Богини, и представляя себе впечатление, которое произведёт на Даран своими познаниями и способностями.

И вот долгожданный момент настал.

Верховная Жрица, принявшая при третьем посвящении имя Аста Даран, что означало «вечерняя звезда», вышла из экипажа и отправилась по дороге, вымощенной камнями одного размера и одного цвета — белого, точно первый снег.

Дорога вела в дом, знакомый ей с детства — начиная с незапамятных времён, семья Санья ежегодно останавливалась здесь на пути из провинции в столицу и обратно.

Даран шла, прикрыв глаза: во-первых, она опиралась на руки двух своих помощниц и учениц, и нужды в том, чтобы заботиться, куда ступает нога, не было. А, во-вторых, окружающий пейзаж был знаком ей до последнего дерева, до последнего ручейка, журчавшего в отведённом ему в саду русле.

Черепица, покрывавшая изогнутые крыши главного павильона дома, была изумрудно-зелёной, и такого же цвета была верхняя накидка Верховной Жрицы — вчерашней ночью, ровно в полночь, жрицы, настоящие и будущее, а также все, кто желал, чтобы благословение стихии пролилось на них, переменили цвета своих одеяний на синий, зелёный и фиолетовый.

Первый день третьего месяца Воды, час, когда вечерняя звезда появляется на небосклоне, год Нинезии, Владычицы Морей, и её символическая обитель — восьмой западный квартал столицы, в котором был построен дом семьи Санья — соединялись, и сулили Даран благоприятные возможности.

В том числе для того, чтобы примириться с врагами и забыть давние обиды — по крайней мере, так утверждалось в Великой Книге Толкования Символов, о чём Верховной Жрице с превеликой торжественностью сообщил Главный Астролог.

Впрочем, Даран прекрасно знала, что Великой Книге Толкования Символов — по крайней мере, тому её варианту, который ежегодно пополнял библиотеки благодаря труду дворцовых переписчиков — всерьёз могли доверять лишь астрологи, которые давно уже ничего не понимали ни в символах, ни в собственном искусстве. 

А во-вторых, разве могли быть у Верховной Жрицы, посредницы между богами и людьми, защитницы страны, целительницы тела и души, какие бы то ни было враги?

И уж тем более, в доме, который когда-то был домом её матери, и в котором, согласно записям, она сама появилась на свет.

Даран насмешливо изогнула губы, вспомнив толкования седого старичка Астарио, который, похоже, всерьёз верил в собственную способность читать по звёздам, и тут же скрыла усмешку, склонив голову в лёгком церемониальном поклоне.

Часть 2. Эрос и танатос

Глава 6

Волосы у юноши были, точно шёлковая пряжа — мягкие, лёгкие, длиной почти до середины бедра. Ярко-золотистые, как гречишный мёд — от природы такого цвета не бывает. Новым указом обычным мужчинам было запрещено менять цвет волос, однако актёры и танцовщики издавна обладали неотъемлемым правом делать со своей внешностью всё, что им вздумается, и их этот закон не коснулся.

Зато спрос на их услуги, и официальные, и неофициальные, возрос почти втрое, и все они, от столичных манрёсю до полунищих странствующих трупп на восточных окраинах страны, с лёгким сердцем прославляли принцессу Таик, будущую Светлейшую Госпожу, в то время как деньги текли к ним в карман рекой.

— Ох, какой же ты красивый и сладкий, самый красивый из всех… — Латена беззастенчиво сыпала комплиментами, раз за разом погружая руки в водопад струящегося золота.

На самом деле она встречала мужчин с гораздо более привлекательной внешностью, но отчего бы не польстить самолюбию актёра?

В конце концов, самолюбие — это единственное, что остаётся этим несчастным служителям искусства, отдавших в угоду своему богу и гордость, и возможность продолжить род.

— Эти заколки — совершенно лишнее, — заявила Латена, решительно вытаскивая шпильки из узла, в который была скручена часть золотистых волос. — Да и всё остальное, по-моему, тоже…

Она игриво потянула за пояс шёлкового одеяния юноши.

И в этот момент за дверью раздались шаги.

Латена поспешно отпрянула от актёра, но тревога, к счастью, оказалась ложной: это была всего лишь Иннин. А она, конечно, угрожающе сверкнёт своими чёрными глазами и потом, может быть, сделает выволочку, но госпоже не выдаст.

— Ну иди, иди, — с сожалением сказала Латена юноше, и когда тот вышел, укоризненно взглянула на подругу. — Что ты так на меня смотришь?

— Ничего, — пожала плечами та.

— Нет, «чего», — настаивала Латена. — Разве я сделала что-то плохое?

Первые шесть лет обучения во дворце ученицы жриц ни днём, ни ночью не оставались без присмотра, и тогда это казалось настоящей пыткой. Однако после того, как девушкам исполнилось восемнадцать, они получили возможность уединяться, и с тех пор когда бы Иннин ни приходила за своей подругой, она неизменно заставала её в обществе того или иного мужчины.

В этот раз она не выдержала.

— Скоро будет восемь лет с тех пор, как мы оказались по эту сторону Великих Ворот, однако всё, что мы пока умеем — это избавлять женщин от неприятных ощущений во время беременности и родов, предсказывать пол ребёнка и лечить кое-какие болезни. Ты знаешь, что я постоянно ругаюсь с госпожой и отстаиваю наше право знать что-то большее, — холодно проговорила Иннин и сделала паузу. — Но иногда, глядя на тебя, я думаю, что она права, считая, что мы это «большее» не заслужили!

Латена обиженно фыркнула.

— Разве жрице запрещено любоваться красивыми волосами мужчины?

— О да, и одежду ты с него пыталась стянуть, чтобы поупражняться в рисовании обнажённого тела, — ядовито усмехнулась Иннин.

— Ну а даже если нет! — с вызовом сказала Латена. — Думаешь, сама госпожа не занимается тем же самым? Девственность девственностью, а существует куча других способов…

Она многозначительно замолчала.

Иннин, неожиданно для неё самой, оскорбило такое предположение.

Уж в чём-чём, а в этом Верховная Жрица была неповинна, и, каковы бы ни были их  отношения, терпеть гадкую клевету она не собиралась. 

— Закрой рот и постыдись! — прикрикнула она. — Если у тебя недостаточно силы воли, чтобы противостоять своей похоти, то это не означает, что остальные так же слабы, как ты!

— Это означает только то, что у остальных не хватает чувственности! — ответила Латена, покраснев от обиды. — Нет большой заслуги в том, чтобы противостоять искушениям, когда твоё тело холодно, как лёд, а душа тверда, как камень! И знаешь что? В этом вы с госпожой одинаковые! Ты постоянно с ней ссоришься, а сама не замечаешь, насколько вы похожи!

Иннин как будто плеснули в лицо холодной водой.

Эти слова показались ей незаслуженными и несправедливыми, однако она почему-то не нашла, что возразить, кроме глупого «неправда».

— Разве тебе самой не будет обидно потерять всё, что имеешь, ради того, чтобы удовлетворить минутное желание? — она усмехнулась, чтобы скрыть растерянность.

Напряжение, заискрившее было между подругами, пропало.

— О, не думай, что я не знаю границ, — пробормотала Латена, махнув рукой. — Я не для того пожертвовала своей юностью, чтобы сейчас лечь с мужчиной в постель и всё испортить.

— Пожертвовала своей юностью, — насмешливо повторила Иннин. — О да, ты старуха, каких поискать.