Простые истории. За высоким забором.

***

Этот рассказ—совершеннейшая выдумка! Просто выдумка! Фантазия! Шутка! Возникла она случайно. И я очень не хочу, чтобы написанное мною кто-то воспринял всерьёз и обиделся.

Не так давно за завтраком мы с супругом обсуждали детали предстоящего путешествия. Обсудили и замолчали, задумавшись каждый о своём.
И вдруг он, отпивая кофе, спросил:
- Интересно, а как ездят отдыхать те, у которых по нескольку жён? Всех сразу с собой берут или по очереди, или вообще не берут?
Я удивилась такому повороту разговора, но что ответить не знала. А в голове возникла картинка…

Город под ярким жалящим солнцем. Высокие каменные стены скрывают дома, окружённые зеленью. Кое у кого даже есть фонтаны. Но что происходит за этими громадными заборами, какие страсти кипят? Тайна!
*
-Итак, коллеги-- Гюльназ прохаживалась возле витражного окошка и поглядывала во двор на фонтан, брызги от которого искрились на солнце и меняли цвет в зависимости от цвета стёклышка, через которое их разглядывали, -- из надёжных источников поступила информация, что где-то через месяц наш горячо любимый и уважаемый Абдулла собирается на неделю оставить важные дела и предаться неге и наслаждению, проще говоря—в отпуск. Информатор, пусть воздастся ему за добрые дела, сообщил, что великодушный А. хотел взять с собой для услад девушку. Вы понимаете, о чём речь?—и она уставилась на сидящих перед ней на низеньких диванах, покрытых коврами, двух женщин. Взгляд Гюльназ пронизывал насквозь, и она почти видела, что происходит в умах её товарок. Гюльчатай была ровесницей самой Гюльназ, и пришла сюда всего на полгода позже её и, конечно, понимала, ЧТО хочет донести до них стоящая возле окна. Нэрине—самая младшая из них-- наоборот, всего полгода с ними и совсем не понимает сути события: вон как глазками хлопает и переводит взгляд с одной старшей женщины на другую.
Стоящая возле окна вздохнула: вот послал Аллах девчонку, видно в наказание за грехи перед мужем! Всё ей объяснять надо, сама ничего не понимает, вот прямо разжевать и в рот положить, да эта дурёха ещё и подавится!
- Понимаешь, деточка,--Гюльназ наконец отошла от окна, обогнула журчащий фонтанчик-родничок, грациозно наклонилась к столику с фруктами и отщипнула виноградинку. Критично осмотрев её со всех сторон, положила в рот, потом наклонилась ещё раз, взяла с блюда персик и, качая бёдрами, направилась к малышке Нэрине, с полупоклоном подала фрукт. И спросила без обиняков:
-- Нас трое. Хотела бы ты, чтобы появилась четвёртая? Хочется тебе, чтобы о тебе вспоминали в четыре, а то и больше, раза реже?
Нэрине испуганно помотала головой.
-Воот, правильно, -- и женщина, прямо таки с материнской лаской, погладила по голове младшую,-- А теперь давайте вспомним: кто и когда в последний раз ублажал достойнейшего А.?
Ну, здесь и вспоминать нечего: каждая вела журнал посещений несравненного А. и ревниво следила за успехами соратниц. И потому они знали, что за последнюю неделю никто приглашён не был! Сначала этому не придали значение, ну, мало ли, захотел человек передохнуть от трудов праведных, но теперь… после слов старшей… Даже Нэрине загрустила и принялась за персик.
--Что будем делать, подруги?-- Гюльназ призывно протянула руки к сидящим и обвела их пытливым взглядом,-- Ваше видение ситуации и предложения!
Да, подругами она назвала их вполне осознанно и серьёзно: Гюльчатай-то определённо была верной подругой, а Нэрине, заодно попала под это определение, что ж обижать мелкую, пригодиться ещё!
*
Старшая вспомнила историю, которая привела к дружбе с Гюльчатай.
Гюльназ была молоденькой и наивной, такой, как сейчас Нэрине, и очень гордилась собой. Её, Гюльназ, выбрал в жёны красавец и богач Абдулла! Сколько было претенденток, из хороших родов, богатых, красивых, молодых— не пересчитать! Но ОНА удостоилась этой чести! Почему? А Гюльназ и не задумывалась: Абдулле видней, кого в жёны брать! Она первая! И пока единственная!

И молодая жена старалась не разочаровать мужа, скучать не давала, ублажала как могла: то спинку в бане потрёт, то сказку на ночь расскажет, и, даже кое-чему обучилась, выписав себе специальные книги, чтобы доставлять такие радости, о которых вслух приличные замужние женщины не говорят!

Абдулла был доволен своим выбором! Но тут случилась неожиданность: Гюльназ забеременела! Нет, это-то было очень даже ожидаемо и желанно, но… беременность протекала тяжело. У женщины был такой сильный токсикоз, что она с постели сползти не могла без тазика, всякая еда, любые запахи вызывали неприязнь, раздражение и выворачивание желудка наизнанку. Какое уж тут ублажение супруга! Врачи рекомендовали полный покой, чтобы доносить и родить. Супруг, конечно же, хотел наследника и потому оставил в покое бедную женщину, и, даже, старался облегчить её состояние, приглашая музыкантов, танцоров и фокусников. Пусть бедняжка отвлечётся от страданий! И удивлялся, когда жена, зеленея и покрываясь испариной, стекала с ложа и почти на четвереньках, по стеночке, но стараясь держать благостное выражение лица и не потерять остатки достоинства, отползала куда подальше.

Абдулла тоже страдал: он мужчина молодой, горячий, а тут такое… Незадача! Как быть? Да, что долго думать? Жениться надо! Две жены—очень удобно! Одна приболела, так другая на подхвате! Абдулла человек серьёзный, что задумано у него—сделано! Так появилась Гюльчатай.
У Гюльназ от ярости пропал токсикоз, и она решила выйти на тропу войны и извести вторую жену, уничтожить змеюку, вероломно посягнувшую на её семейное счастье. Появились силы вновь следить за внешним видом, делать причёски и красиво одеваться. Гюльназ бродила по дому, поджидая соперницу в закоулках коридоров, а врачи радовались: надо же, как хорошо все обошлось, и токсикоз закончился, и силы для прогулок появились—беременной полезно двигаться!

В первый же день их встречи первая жена вцепилась в волосы второй жене и изрядно подправила головной убор и причёску, убрав лишнее. Вторая жена кричала и плакала, но, почти не отбивалась, только прикрывала лицо руками. Бросив соперницу на сбежавшуюся прислугу, победительница неспешно, с достоинством, удалилась. Она была сейчас удовлетворена и, на удивление, спокойна. Битва с конкуренткой за счастье принесла облегчение. Потом, вспоминая эту упоительную победу, она, вдруг, подумала, что вторая жена выше, крепче и, уж точно, здоровее её, так почему же она не давала сдачи, а так покорно принимала побои? Она что: любит насилие или боится Гюльназ? А может неутомимый Абдулла захотел чего-то «остренького», необычных ощущений? И вот для этого привёл как раз ТАКУЮ новенькую? Голова у Гюльназ от этих мыслей пошла кругом. Вновь накатили гнев, обиды. Она расплакалась. Нет, ну надо же, только чувствовала себя хорошо, даже превосходно—и тут опять!

***

Слово взяла вторая: 
-Кто я такая, чтобы рассуждать о мотивах поступков досточтимого супруга нашего, пусть будут долгими дни его,   и сомневаться в мудрости его решений, но могу предположить, что он пресытился нами, подустал, так сказать,скучает, потому, что изучил нас и ничего нового не получает. Моё предложение: надо внести что-то новенькое, чтобы удивить и порадовать супруга, и чтобы он и думать забыл о ком-то кроме нас. 
-Да, возможно-возможно…-- задумчиво протянула первая.—И чем же его удивлять… Да и время что-то новое организовывать нет, действовать нужно немедленно. 
-А давайте не станем ждать и проявим инициативу: будем сами приходить без приглашения,-- это опять вторая,-- и очаровывать доступными нам способами. 
 На том и порешили, что с нынешнего вечера они по очереди, начиная со старшей, активно возьмутся за восстановление отношений с мужем. 
* 
 К свиданию старшей готовились все вместе.Организовали для неё ароматическую ванну, расслабляющий массаж. И пока она проходила все процедуры, обе младшие не отходили от неё, подбадривали и вспоминали истории,которые знали от своих бабушек, тётушек и других достойных женщин. 
-Вот моя тётя рассказывала, --Гюльчатай открутила баночку с розовым маслом, понюхала и подлила в воду, и видя пртестующее выражение на лице  Гюльназ, сказала-- Да не много я лью, не много, ты вся пропитаться должна запахом…  
- Да-да,-- вставила  свои три копейки Нэрине,-- у Абдуллы при твоём появлении должно возникнуть ощущение, что он попал в райский сад, что все дела—ничто, по сравнению с твоим присутствием! 
Нэрине мечтательно покружилась на свободном пятачке ванной комнаты. 
Старшие воззрились на третью: вот даёт, даром, что младшая! Как рассуждает-то правильно! Не зря Абдулла на ней женился! 
 Гюльназ вздохнула: не очень ей нравились яркие запахи, предпочитала чуть слышные, пахнущие травой и водой, но раз надо… 
-Так, вот, -- продолжила Гюльчатай—у тёти моей такое произошло. Перестал ее приглашать супруг. День не зовёт, другой. Она окольными путями выяснила, что задумали они с другом развлечься у того дома, уже и организовали всё, пригласили кого надо. Жену друг отправил погостить к родным. А тётя моя--женщина решительная, страстная,решила не допустить такого разврата. Она быстро привела себя в порядок, оделась так, чтоб сомнений не оставалось в её намерениях, и тут же отправилась к мужу (он в тот момент заканчивал разговор с управляющим). Но прежде созвонилась с женой того приятеля. Подругами они не были, но разыскать номер телефона и сдать неверного—это того стоило! 
 Да, тётя прихватила с собой бубен, а чтобы он не выдал её, завернула в шаль. Она подождала в чуланчике под лестницей, пока спустится и уйдёт управляющий, тихо поднялась и вошла в кабинет, не стучась. Её муж стоял возле сейфа, к ней спиной, и убирал документы. Тётя закрыла дверь на ключ и ударила в бубен! Супруг развернулся в прыжке! Началась её пляска! Она очень хорошо исполняла танец живота, бубном отбивала ритм, а бубечики вторили дрожи её тела. Муж, поначалу, хотел по стеночке обойти её и сбежать, не закрыв даже сейф, но тётя, не жалея себя, загораживала проход и всё наступала и наступала. Мужчина было попробовал её схватить и удержать, но и это она обратила в свою пользу. Закончилось тем, что все предметы мебели по очереди были задействованы тётей для своей цели, а супруг в изнеможении сидел на ковре, привалившись спиной к диванчику, и безучастно перебирал кисти на валявшейся рядом шали. 
 Вопрос по поводу встречи с другом, на повестке дня уже не стоял. Все последующие дни, под разными предлогами, тётя не отпускала от себя супруга, пока он не дал ей клятвы быть верным! 
  А друг, не дождавшись приятеля и не дозвонившись до него, решил развлечься один, но тут нагрянула жена, и что там былоо…Та женщина потом рассказала моей тёте, что в ход пошли и метла, и вазы, и сервиз-- ничего не пожалела! Вот что ради семьи делается!—закончила рассказ Гюльчатай.  
 Нэрине блестела глазками: 
-А у нас бубен есть? Что-то я давно его не видела. 
- Нет у нас бубна,--вздохнула Гюльназ и вспомнила озорное личико дочери, когда та рассказывала о случившемся, -- старшая дочурка играла, кукол учила танцевать, а те не хотели учиться, вот бубен и продырявили. 
- А как же мы без бубна-то,-- опечалилась Нэрине. 
- Ну, бубен завтра закажем, а Гюльназ сегодня что-нибудь придумает,-- Гюльчатай уже растирала полотнцем подругу. 
Нэрине с сомнением оглядела женщин: 
-Вот, скажите, как  можно станцевать правильно, с чувством без бубна? 
И тут же с жаром выложила пришедшую ей только что потрясающую идею: 
-Надо исполнить танец с шестом! Гюльназ, ты умеешь танцевать с шестом? Это просто! Хочешь, научу?—Нэрине задвигалась, изображая танец, а для наглядности прихватила из угла швабру,-- А, потом, так невзначай, опа, скидываешь платочек с головы, и волосы рассыпаются по спине, а потом… 
- Хватит, хватит!-- Гюльназ замахала на неё руками,-- Ты где такого набралась, деточка?!  Если такая талантливая, сама иди, выясняй что там с Абдуллой не так! А я с шестом – не умею, да и нет у Абдуллы шеста ни в кабинете, ни в комнате—ну, не швабру же с собой нести! 
Нэрине надула губки: 
-Ну, и зря! Шест – это очень выразительно, даже получше бубна, его надо тоже заказать! А к мужу, я первая не пойду, вдруг он  на меня рассердится и больше видеть не захочет! Ты старшая, лучше нас его знаешь, вот и начинай! 

А в комнате готовились масажистки и разжигали благовония. 
-Что-то запахи резкие,-- пожаловалась женщина,-- неприятные. 
-Обычные запахи, хорошие! Ты же сама выбирала такие, на прошлой неделе, помнишь? 
Помнить-то она помнила, но вот нехорошо ей становилось от того, что она должна выполнить… Одно дело ублажать полюбовно, а другое—принуждать! Не хотела первая жена этим заниматься,ой, не хотела, но она же первая—надо авторитет поддерживать! И нельзя показывать плохого настроения. 
* 
- До полуночи мы тебя подождём, если к этому времени не придёшь, значит всё в порядке! – напутствовали её участницы проекта. 
 Благоухающая, как  жаркая тропическая ночь, одетая в две узеньких полосочки ткани и прикрытая полупрозрачным покрывалом, она направилась в кабинет мужа. От прислуги знала, что он ещё занимается делами. Перед дверью остановилась и задумалась: как же ей поступить? Как тётя Гюльчатай, войти без предупреждения или всё же как-то себя обозначить? Решила постучать и, услышав разрешение войти, глубоко вдохнула, выдохнула, сжала-разжала кулаки и шагнула за порог.  
 Несравненный Абдулла сидел за компьютером и ожесточённо кого-то рубил, шепча устрашающие эпитеты и проклятия. Добив последнего беднягу, отвернулся от экрана и уставился на вошедшую. Жена! Обычно он сам посылал за женщинами, а тут—сюрприиз! 
-- Кто это пришёл?! Какое такое неотложное дело так решительно привело тебя ко мне?— супруг прикинулся слепым, а, заодно, указал на неподобающее поведение. 
Женщина растерялась. По её внешнему виду трудно не догадаться о  цели визита. Ему не нравится? Вон как сурово брови сдвинул! Что же это происходит-то? 
Но отступить и сказать, что шла мимо, увидела под дверью свет и просто так заглянула на огонёк, она не может: её ждут подруги и потребуют отчёт о проделанной работе. 
- О, бесценный супруг мой, -- решила она взять ситуацию под контроль и повернуть в нужное направление, -- ты так заботишься о нашем благосостоянии, работаешь не покладая рук! Слёзы в моих глазах, когда я смотрю на твоё, уставшее от бремени забот, лицо! Нельзя так чрезмерно утруждать себя! Позволь я помогу тебе снять напряжение долгого трудового дня!  
 До того она придерживала на груди покрывало, а теперь опустила руки и покрывало сползло к ногам, а Гюльназ призывно глядя на мужа, плавно двинулась вперёд. Ей бы, главное, до него добраться, а уж потом она присядет на компьютерный стол, наклонится над ним…Гюльназ уже разрабатывала дальнейший план действий. 
- Не двигайся, женщина!!—вопль Абдуллы оглушил,-- это что за распутство: сама к мужчине пришла, да ещё в непотребном виде!!! 
Гюльназ замерла на месте. Она не узнавала своего мужа: красный, пыхтит как чайник, ворот рубахи рвёт. 
- Эй, Абдулла, ты спятил? Битву, что ли проиграл или заигрался?- кивнула на компьютер, – Я не к чужому мужчине пришла. Я твоя жена и беспокоюсь за тебя, хочу помочь. Мы так давно не были вместе. Что с тобой? Почему ты избегаешь меня? Расскажи, я постараюсь помочь! 
- Помочь хочешь?!!  Тогда уходи немедленно и не смей на глаза попадаться, пока сам не позову!— уже просипел муж.  
 Складывалось ощущение, что его сейчас удар хватит. Женщина подхватила с пола покрывало и выскочила за дверь. Кое-как прикрылась накидкой и сломя голову помчалась к себе. Её душили слезы, а ещё страх и обида! Что с Абдуллой? Она не видела его таким прежде! А как он унизил и выгнал её!  
* 
 Гюльчатай и Нэрине играли в нарды. Увидев ворвавшуюся с перекошенным лицом первую, вскочили и бросились к ней. Гюльназ упала им на руки и расплакалась. Позор! Стыд! Она пришла к мужу с ласками, а её ... 

-А ты?.. 
-А он?.. 
 Гюльназ уже в который раз пересказывала  весь ход операции. Её  умыли, напоили успокаивающим отваром, переодели, уложили на кровать. Теперь она только  тяжко вздыхала и иногда всхлипывала, вспоминая подробности провала. Две другие сидели с обеих сторон постели и ловили каждое слово потерпевшей, охали и ахали. Перетирали и перетирали подробности. Но так ничего и не поняли. А потому, в виду тяжелого вечера и позднего времени, совещание решили перенести на завтра и разошлись. 
* 
 Утро Гюльназ началось с подарка и открытки от мужа! В открытке Абдулла извинялся за несдержанность, просил простить великодушно и обид не помнить, но впредь не проявлять подобную инициативу, поскольку она вводит его в искушение. И ещё говорил, что во всём нужна умеренность, даже в благовониях: после её ухода Абдулле, чтобы прийти в себя, пришлось очень долго проветривать кабинет. 

  -Вот чувствовала я, что запахи слишком яркие и резкие! Абдуллу до обморока чуть не довела,-- жаловалась старшая, когда после завтрака они продолжили совещание в саду,-- но это же не повод кричать на меня и прогонять! Мог бы так сразу сказать: « любимая, ты плохо пахнешь». И я бы поняла!  
-А что значит « вводишь в искушение»?—задумчиво произнесла Гюльчатай. 
-Ну, значит искушаешь совершить что-то неправильное,-- пояснила Гюльназ. 
--Да, а вот что неправильное? К тебе что ли прикоснуться? Неправильное—это прикоснуться к собственной жене?—первая и вторая недоуменно переглянулись. 
Тут в разговор возбуждённо встряла  младшая: 
--А, может его женщины перестали интересовать? Представляете? 
-Ты что плетёшь, глупая! А кто его интересует?—вскинулись старшие. 
Нэрине потупила глазки: 
-Мальчики… 
Старшие уставились на младшую: 
-Ты в своем уме, ничтожная?! Как тебе такое в голову могло прийти!!! Да чтобы наш Абдулла!.. 
-Да, а почему тогда он ни на одну из нас смотреть не хочет?! Мои слова проверить можно!—с жаром выпалила Нэрине. 
--Дааа? И как же? 
--Нуу, можно пригласить вот ТАКОГО мужчину,-- Нэрине выпучила глазки,-- и объяснить, что заботимся о душевном и физическом здоровье своего мужа, что хотим убедиться в его предпочтениях, хотим ему помочь, ну, если он сам стесняется… 
-- Вот, ты точно ненормальная! Где мы найдём подобного мужчину?? Объявления что ли расклеим?? А как его в дом провести? Кто постороннего пустит? И камеры у нас круглые сутки наблюдают. 
--Верно-верно,-- подключилась Гюльчатай,-- и времени на поиск у нас нет, быстро всё надо выяснить. 
 Нэрине заговорщицки поглядела на старших и понизила голос: 
-- Искать не надо. У двоюродной тети мужа моей троюродной сестры сын такой—позор семьи, но они скрывают. Мы его и мою сестру, как родственников, пригласим… 
-- Позорище- то какое, подозревать Аблуллу в таком, да ещё и рассказывать, пусть даже и родственникам! Что подумают о нас! Три женщины—и не могут развлечь одного мужчину! 
- А и не надо ничего им говорить,-- новая мысль озарила хорошенькое личико младшей,-- мы просто в разговоре будем нахваливать Абдуллу, распишем все внешние и внутренние достоинства и, так вскользь, скажем, что на женщин он не заглядывается. А это уж понимайте, как хотите: может, он такой верный супруг, а может… Ну, и намекнуть так, где кабинет находится… Мне кажется, Кериму достаточно будет… 
- Ну, ты интриганка!—с уважением протянула Гюльчатай,-- Маленькая, а таких дел наворотить можешь!.. И где такому научилась только…Но смысл в твоих словах есть. И Аблулла против визита родственников ничего иметь не будет. Вот только я не понимаю, а как этого Керима с твоей сестрой пригласить, без лишних вопросов со стороны её мужа?  
-- Это, как раз, совсем просто. Муж моей сестры сейчас в командировке, и единственный мужчина, который соглашается сопровождать мою сестру в отсутствии мужа—это Керим. 
-- Почему так?—полюбопытствовала Гюльназ. 
-- Она очень магазины любит, ни один, кроме Керима, не выдерживает. А у того, сами понимаете, предпочтения такие же. Ну, и поговорить она мастерица,-- пояснила Нэрине. 
  На том и остановились. Чтобы не томиться в ожиданиях, встречу запланировали на этот же вечер. Приглашением гостей занялась младшая, а старшие составили письмо для супруга с просьбой о позволении пригласить родню в гости и передали с доверенным. Получили разрешение, одобрение и наставление, чтобы встретили и угостили, как положено, не скупясь, а его, Аблуллу, к встрече гостей не привлекали—у него дела. Собственно, это и было нужно женщинам. Закрутилась подготовительная суета перед встречей гостей: раздать указания прислуге, выбрать меню, приготовить себя и наряды.  
* 
 Троюродная сестра оказалась яркой по внешности пышечкой, улыбчивой и очень разговорчивой. Она рассказала, что скучала в отсутствии супруга и очень обрадовалась приглашению Нэрине: это был повод уйти из дома надолго, чтобы пройтись по магазинам (ну, не с пустыми же руками в гости идти), встретиться и поболтать с Керимом, да ещё погостить у сестры, с которой виделась последний раз до замужества. 
  Позор семьи был само совершенство: высокий, спортивный, с чуть вьющимися тёмными волосами до плеч и бархатным взглядом чёрных глаз. Белоснежная шёлковая рубашка расстёгнута у ворота на две пуговички, рукава закатаны до локтей,  идеальные стрелки на идеально сидящих чёрных брюках, до блеска начищенные ботинки, без единой пылиночки! Вот только-только оделся человек, а не гулял полдня по магазинам! 
 Пока Нэрине рассаживала гостей, предлагала угощения и узнавала последние новости, Гюльназ и Гюльчатай, встав вполоборота к окну, шепотом обсудили увиденное: 
--Керим-то—красавчик. Вот не похож он на ТАКОГО. Мужественный, без намёка на женственность. 
-- Да, не похож…Может, напутала чего девчушка наша. Надо бы как-то переговорить с ней незаметно.  
  Дольше оставаться возле окна было уже невежливо, и старшие присоединились к Нэрине и гостям. Сестра Нэрине, действительно, оказалась большой любительницей поговорить. Она с удовольствием описывала все магазины, через которые они с Керимом прошли, попутно вставляя истории из прошлых прогулок, и истории из жизни родни и знакомых. А Керим, к удивлению Гюльназ и Гюльчатай, активно поддерживал беседу, вставлял свои комментарии, и как оказалось, очень хорошо разбирался в модных тенденциях, косметических средствах  и прочих женских пристрастиях, кроме того был в курсе всех семейных сплетен, и совершенно не выказывал неудовольствия или скуки от происходящего. 
 Гюльчатай наклонилась к старшей и еле слышно произнесла: 
-- Наш Абдулла давно бы уже сбежал от таких разговоров, а этот похоже удовольствие получает. 
-- Да, совсем не вяжутся с внешностью его разговоры про косметику. Видно, правду сказала Нэрине. А жаль—такой красавец! 
 Тут Керим обратил внимание на перешёптывание старших соратниц Нэрине и поинтересовался, что они обсуждают. 
  Гюльчатай улыбнулась: 
--Керим, вот тебя-то и обсуждаем. Как приятно с тобой поговорить, твои слова—что мёд в уши, столько полезного ты знаешь! Мы с Гюльназ как раз говорили, что наш супруг не выносит разговоров ни об одежде, ни о других женских нуждах. Конечно, денег на нас он не жалеет, мы имеем всё, что только душа пожелает, но в подробности наших желаний и предпочтений не вникает. А так хотелось бы знать мнение мужчины, посоветоваться, почувствовать, что наши женские проблемы не чужды ему! 
 Тут подключилась Гюльназ: 
-- Наш Абдулла чаще всего занят серьёзными делами. Он такой умный и деловой. Вот, смотри Керим, какой он решительный на портрете, который недавно заказывали ко дню его рождения. 
Гюльназ поднялась из-за стола и подошла к небольшому портрету, что висел над комодом в этой же комнате: 
-- Ах, какой доблестный мужчина! Но мы, видно, не достойны такого мужа, потому что он не уделяет столько внимания нам, сколько ты уделил сегодня. И, вообще, он суров с женщинами…-- Гюльназ вздохнула и замолчала. 
-- Что значит «суров»?—поинтересовалась троюродная сестра, -- мой супруг тоже не любит разговоров на женские темы, вот Керим выручает. 
-- Суров—это и значит суров,-- Нэрине пожала плечиками,-- вот лишний раз на женщину и не посмотрит, всё о делах думает. Да ещё с Мехмедом, врачом нашим, закрывается в кабинете и обсуждает наши состояния здоровья. Беспокоится, заботится о нас. А мы веселимся и развлекаемся как хотим, ни в чём отказа не знаем, только нельзя супруга отвлекать, а то, не дай Аллах, рассердится на нас глупых. 
 Нэрине покивала головкой и стрельнула глазками в сторону Керима. Достаточно они сказали, чтобы вызвать интерес? Ага, кажется, Керим  заинтересовался, вон как глаза заблестели. 
-- Ну, хорошо, что супруг ваш не скупец. Да и, я смотрю, вы между собой хорошо ладите, так что вам втроём не так уж должно быть скучно, как мне одной,-- заметила родственница,-- У моего мужа из женщин только я и его мать. А она женщина строгая, с ней не повеселишься. А к другим родственникам каждый день ходить не очень удобно, как будто из дома сбегаю… 
 Во время разговора Керим поднялся и стал прохаживаться по комнате, разглядывая расставленные в ней безделушки. Подошёл к комоду, побарабанил по нему пальцами и встрял в беседу: 
--  Простите великодушно, я отлучусь на минутку. Мне…подумать нужно… Где у вас самая…тихая комната? 
Гюльназ подробно объяснила, куда какая дверь ведёт, заодно рассказала про двери из женской половины и переглянулась с Гюльчатай. Теперь оставалось только ждать. 
 Женщины продолжили угощаться. Разговоры перетекали с одной темы на другую, время шло незаметно, как вдруг сестрица Нэрине забеспокоилась: 
-- Что- то долго Керима нет. Не заболел ли желудок у него? 
- А что? Проблемы такого характера бывают? 
-- Раньше не замечала. Но куда ж тогда он подевался? Не заблудился же? 
Три сообщницы сделали вид, что тоже встревожились: стали озабоченно смотреть на дверь, в окна (как будто там, среди кустов роз, мог найтись Керим), недоумевающе переглядываться, пожимать плечами и разводить руками, говорить «да как же так», «да что же такое» и «не может быть». Только Гюльчатай вызвалась поискать пропавшего, как дверь рывком открылась и он явился сам, растрёпанный и не такой опрятный, как выходил: кончик   рубашки торчал из-за пояса брюк и расстёгнута она была уже на три пуговки, точнее, третья болталась на нитке, а по его ботинкам явно кто-то топтался. Женщины окружили его и посыпались вопросы: 
-- Ты в порядке?! 
--Что случилось?! 
-- У тебя что-то болит?! 
  Керим быстро прошёл к столу, налил себе чаю и залпом выпил, потом нервно поглядел на дверь, зачем-то в окно, сел на стул, встал, обошёл вокруг него и сказал: 
-- Спасибо за приглашение, за угощение и приятную компанию. Но, к сожалению, нам пора уходить.  
-- Керим, что случилось? Ещё не так поздно, почему бы нам подольше не погостить? Или  ты заболел? И почему ты так выглядишь? Ты где был?—обеспокоенно зачастила  пришедшая с ним женщина. А три другие «навострили ушки», замерев в ожидании рассказа. Керим не оправдал их надежд: 
-- Что?..Заболел?.. Да-да, именно заболел. Что-то нехорошо мне, переутомился, видно. Столько магазинов обошли, отвык я что-то от таких долгих прогулок. А у вас чудесные женщины очень красиво, уютно. Рад был  знакомству и общению с вами. Не держите обид на нас, если что не так, – Керим прижал руки к груди и поклонился. 
 И, подхватив под руку удивлённую и непонимающую происходящее, спутницу, почти бегом, оглядываясь, будто ожидая засады, вывел её из комнаты, из дома, усадил в машину, резво запрыгнул следом  и резко сорвался с места.  
 Гюльназ и Гюльчатай наблюдали за отъездом гостей из окна, а Нэрине провожала их до машины. Как только младшая вошла, старшие атаковали её: 
-- Он хоть что-то рассказал?! 
Нэрине удручённо помотала головой. Ничего Керим не рассказывал, даже слова не проронил, ни на один вопрос не ответил, только перед самым отъездом, уже из машины сказал, что искренне  желает им счастья. 
  Женщины озадаченно замолчали, задумались: что это значит? И где был Керим? Дошёл ли он до Абдуллы? А если дошёл, то что произошло? Вопросов стало больше, а ответов… 
  Первой отмерла Нэрине: 
-- Послушай, Гюльназ, а твой осведомитель не может для нас выяснить, что же произошло? 
Гюльназ кивнула, стряхнув оцепенение: 
-- Конечно, я дам такое задание, но, сами понимаете, это дело может оказаться очень деликатным, и Абдулла не будет его громко обсуждать. 
-- И время пройдёт впустую, пока мы будем ждать, -- подала голос вторая,-- надо продолжать самим выяснять, что с Абдуллой! 
-- Есть предложения? 
--Пока нет. Но это повод поразмыслить и проявить фантазию! 
  На этой позитивной волне заговорщицы разошлись по своим комнатам. 
* 
 Следующим утром было не до разработки планов по обольщению Абдуллы.  Дети играли в саду. Младшая дочь Гюльчатай во бремя беготни упала, разбила коленки, да так сильно, что женщины беспокоились, как бы чего не повредила. А уж как девочка плакала! Глухой бы услышал! Пока утешали, обрабатывали рану, ждали Мехмеда, время подошло к обеду.  
 Врач осмотрел повреждённые коленки, подавил на косточки и выдал заключение: сильный ушиб, более серьезных повреждений нет, но двигаться какое-то время будет больно. Прописал лечение и восхитился мужеством малышки, которая позволила себя осмотреть и даже не плакала, а только всхлипывала и тёрла кулачками   опухшие от слёз глаза. Девочка сверкнула глазёнками, задрала нос и заявила, что  долго плакать красивым девочкам нельзя, от долгого плача красота портится. Мужчина только руками развёл. А Гюльчатай, пользуясь случаем, поинтересовалась здоровьем Абдуллы. Мехмед удивился, но заверил, что Абдулла совершенно здоров. 
 Разобравшись со всеми свалившимися проблемами, проведя воспитательные и разъяснительные беседы с детьми, накормив их обедом и сдав на руки няне, женщины, наконец, смогли приступить к обсуждению стратегии и тактики в отношении супруга. 
-- Итак, какие будут предложения?—Гюльназ с ногами забралась на диван и, наслаждаясь отдыхом и тишиной, потягивала фруктовый коктейль,-- посетили ли какие-нибудь достойные мысли ваши мудрые головы? Мою—нет. 
  Её сообщницы сидели в креслах напротив. Уставленный фруктами и прохладительными напитками столик стоял в центре. 
Задумчиво глядя на  столик, Гюльчатай произнесла : 
--Я с Мехмедом говорила. Абдулла здоров. 
Повисла тишина. Вот, что тут ещё скажешь, что придумаешь! 
Нэрине поёрзала в кресле, как будто устраиваясь поудобнее, вздохнула. 
-- Чего ёрзаешь, чего вздыхаешь? Сказать что-то хочешь?—Гюльназ внимательно смотрела на третью. 
-- Да…Вы только сразу не ругайтесь… 
--Давай уже, выкладывай – махнула рукой первая. 
Нэрине подобралась и выдала: 
--А, может, попробовать Абдуллу  сразу втроём развлекать? От одной он отказывается, а от троих соблазнительниц разом  труднее отбиться. Ну, и устанет так, что о четвёртой и думать не захочет. 
Гюльназ всплеснула руками так, что напиток чудом удержался в бокале: 
--Вот как ты это себе представляешь?! Это что за непотребство?! Ах, ты развратница малолетняя! 
Нэрине надула губки. Но неожиданно её поддержала Гюльчатай: 
--Погоди, Гюльназ… Помнишь ТУ книжку, что меня выручила? Вот там метод для внесения новизны, пикантности, интереса описывался. Женщина изображала из себя стол с угощением. Ну, она ложилась и расставляла на себе то, что нравится по вкусу её партнёру, без посуды, разумеется… Можно фрукты, мед, другие сладости или, наоборот, что-то остренькое… 
--Фу, -- сморщила носик Гюльназ,-- липко, противно… 
--Вот, ты о себе только и думаешь,-- встряла Нэрине. 
--Да, а мы это ещё и совместим с предложением Нэрине! Тогда точно добьёмся нужного результата! 
-- Это как? Три стола изображать будем? Первый—закуски, второй—горячее, а третий—десерт?—уточнила Нэрине. Гюльназ закатила глаза и сокрушённо покачала головой, как бы подводя итог: психиатрическая клиника. 
--Нет, это ты будешь изображать стол, а мы-- на подстраховке, в качестве официанток!-- радостно заявила Гюльчатай, --Ну, сама рассуди: ты у нас самая молодая и соблазнительная, значит, тебе и стол изображать!  А мы уж расстараемся, украсим тебя поинтереснее, чтобы у Абдуллы желание появилось изучить всё меню! Сами фартучки наденем! Да,и кто-то же должен следить за ситуацией, а если мы втроём уляжемся, так Абдулла еды похватает и убежит. Смысл тогда пачкаться? 
 Эту затею решили организовать в своей гостиной. Не смогли придумать, как незаметно сервировать Нэрине на территории супруга: не везти же её на сервировочном столике в таком-то виде! А сами? В одежде из фартучка и туфелек на шпильках-- по коридору под наблюдением?! Ну, нет, они—женщины порядочные! Супруга они потом вызовут, когда готовы будут. Именно вызовут, а не пригласят (причина должна быть серьезной, чтобы Абдулла не смог отказаться).