Псих из Крашти

Пусть будет… ПРОЛОГ

Псих. Ведьма. И другие.
Один артефакт. Одна неделя. Одно задание, которое изменит многое.
Это темное королевство Нодлут. Здесь можно все, что не запрещено, пока не поймают.

☠️ ☠️ ☠️ ☠️ ☠️ ☠️

Время словно застыло. Кинжал лежал в руке как влитой. Аманда считала удары собственного сердца, резонирующие с шагами приближающегося к двери охранника, полностью сосредоточившись. Ее свобода и, возможно, жизнь зависела сейчас от одного единственного удара.

Равнодушный к происходящему сосед по камере, пронзительно рыжий и слегка (а может и нет) тронутый эльф, поглядывал вполглаза из своего угла. Железная маска, закрывающая рот, придавала ему совершенно чумовой и зловещий вид.

«Одни психи кругом», — мельком подумала Аманда, главное, чтобы идиот Пи…

Она так и не определилась: хотела бы, чтобы Пи принялся ее отсюда вызволять, или чтобы лучше не лез, а то у него все через противоположное голове место, если дело касается планирования.

Шаги в коридоре, приблизившись, стихли, по нервам прошлось пилой от грубо снятого с двери охранного проклятия, лязгнул засов.

— Эй вы, рыжие твари, последний завтрак перед каз… кх-х-х-х…

Пнутая с дурной силой дверь грохнула о стену. Внутрь, звеня разлетающимися с подноса мисками, ввалилось туловище охранника с дырой в затылке, плашмя влепилось мордой в грязный пол, конвульсивно подергалось и обмякло, распространяя запах… Распространяя запах.

Следом, высоко подняв ногу, чтобы перешагнуть павшего стража, вошел не к счастью помянутый насквозь мокрый Пи в форменной куртке тюремщика. И запах от него тоже был.

Вошедший, по мнению Аманды, сделал все, чтобы улечься с охранником рядышком. Ради счастья лицезреть этого психа бездыханным хоть пару минут, можно и вонь потерпеть.

Занесенная для удара рука стремительно пришла в движение. Посеребренный кончик клинка с витиеватой гравировкой рванул под поросший вчерашней щетиной подбородок.

— За что?! — взвыл Пи и дернулся в сторону, едва успев подставить под лезвие кованый держатель для светсферы с пустой клетью. Сама светсфера, кажется, и была причиной дыры в затылке охранника

— Сволочь! — рявкнула Аманда и в сердцах пнула по коленке придурка, который, вместо того, чтобы бежать, загородил собой выход.

— Ау! — скривился ушибленный, выронил держатель, поджал пострадавшую конечность, попятился, и быстро закрыл дверь.

— Нет! — протестующе вскрикнула Аманда, но засов щелкнул, снова прошлось пилой по нервам, а желание уложить Пи рядом с трупом и желательно с такой же дырой в дурной голове сделалось таким невыносимым, что кинжал в качестве средства убиения был отметен как слишком гуманный. Исключительно. Собственными. Руками.

И поорать.

Аманда вдохнула…

— Не ори, рано.

«Договор, — медитировала Аманда, стискивая рукоять и с трудом удерживаясь, чтобы не воткнуть клинок туда, куда собиралась. — Договор, много денег, домик в Нодлуте и никаких, глядь, бездной тюкнутых… гениев».

— Это ещё что за… людоед? — тем временем озадачился гений, обнаружив соседа по камере.

— Без понятия, — сквозь зубы процедила Аманда, старательно отводя взгляд от шеи Пи и того, что выглядывало в ворот рубашки, по обыкновению расстегнутой едва не до пупка. Теперь еще и мокрой.

— А кинжал откуда? — любопытничал Пи.

— Людоед одолжил, — продолжая заставлять себя злиться на придурка, но злость куда-то делась. Впрочем, известно куда. Туда же, куда упрямо возвращался взгляд. Да и сделать что-то с закрывшейся дверью, кроме как ждать еще одного тюремщика больше было нечего.

У-у-у, сволочь темная…

— А у него откуда? — искреннее детское любопытство в голосе сволочи даже соседа заинтересовало и тот бровь приподнял, и натопырил острое ухо, нагло торчащее сквозь гладкие и художественно спутанные, несмотря на отсутствие мытья (тоже сволочь!) волосы.

— Написал, что из пространственного кармана достал, — сдала сокамерника Аманда. — Но учитывая, как меня осматривали, я не стала уточнять, в каком именно месте у него этот карман. А рукоять тщательно протерла.

Пи рефлекторно поджал половинки, поежился и посмотрел в блудливые раскосые глаза уважительно. Очень.

Очень знакомые глаза. И дури в них хватило бы не то что на одно сомнительное предсказание, а на целый пучок. Рыжий опять же. Правда, тогда темно было, а ночью, как известно, все эльфы одной масти. Даже такие уникально рыжие, что среди эльфов еще большая редкость, чем среди прочих одаренных, исключая ведьм. А уж грязи с него в тот раз натекло… Где только нашел, когда до ближайшего болота полкоролевства было.

Тем временем «людоед» отодвинулся в самый угол, прикрыл голову краем тощего тюремного тюфяка. Поднял руку, усаженную антимагическими печатями-блокираторами, и принялся медленно, по одному, загибать пальцы со сбитыми костяшками. Не последовательно, а как душа просит, оставляя самый выразительный палец напоследок.

Эпизод 1. Кто такой Пи?.. 1

1

Аманда вошла в таверну и поморщилась. В переполненном зале, мягко говоря, попахивало, подошвы ощутимо липли к полу. Она не рискнула опустить метлу, так и держала, оглядываясь и пытаясь в толчее и чаде отыскать глазами… Ага!

Инквизиторский темный капюшон с красным кантом таинственно нависал над кружкой за столом в самом темном углу.

— Зачем мы здесь, светен Арен-Фес? — раздраженно спросила Аманда и упала на свободный табурет, грохнув метлу прямо на стол. Больше некуда было, а у двери оставить — в три счета сопрут, хоть гирю на нее подвесь, хоть таранное проклятие.

Кружка светена вздрогнула, вспенилась и пустила по захватанному боку пузырящуюся бороду с запахом прокисшего пива.

— Нам нужен Пи, — меланхолично отозвался инквизитор приятным сочным, как у барда, голосом, наблюдая за расползающеся лужей.

— Пи? И все? — уточнила ведьма, усилием воли прогнав неуместные в присутствии служителя света мурашки.

— Поверьте, Аманда, этого достаточно.

— Да кто такой этот Пи? — не сдержалась девушка.

— Гений! Урод! Идиот… Красавчик!!! — раздалось в ответ из разных углов зала разными голосами, и инквизитор согласно качнул капюшоном на каждое из высказываний.

— Конгрегация Нодштива и Орден Арина кое-что ему, — добавил светен, ткнув пальцем куда-то в закопченный потолок с подергивающейся на цепи светсферой, — задолжали.

— Ему? — продолжила раздражаться Аманда, повторив жест, догадываясь, что вышеозначенный Пи где-то на втором этаже этой убогой низкопробной забегаловки. — Задолжали?

— Да, именно так. Его уговорили на опасный эксперимент, который пошел немного не по плану, и теперь Пи вот такой, — Арен-Фес обреченно развел руками. — Впрочем, он не слишком отличается от себя прежнего.

Степень раздражения Аманды неотвратимо приближалась к отметке «взбешена». Она, дипломированная ведьма, как бездарная, ехала верхом, потому что пользоваться метлой в Корре нельзя, а теперь приходится сидеть в пропахшей жженым маслом и дрянным пивом дыре и слушать, как инквизитор несет какой-то бред вместо того, чтобы просто представить ее будущему напарнику.

— И давно вы знаете его, светен? — спросила Аманда.

От вежливой улыбки, которую она старательно выдавила на лицо, свело скулы.

— С рождения, — удрученно вздохнул Арен-Фес и тут же прекратил балаган. — Вы ведь понимаете, веда Зу-Леф, — продолжил он совсем другим голосом, спокойным и деловым, — что то, что вы попросили в качестве оплаты, тоже весьма рискованно? Недвижимость в Нодлуте, который в ближайшее время станет центром королевства вместо Корре — безделица, а вот опыты по замене крови совсем другое дело, ваша совместимость…

— Достаточная, я на четверть эльф. Если это будет кровь клана Фалмари или родственного ему, проблем вообще не будет. И разве так уж странно для женщины желать оставаться молодой и красивой и жить дольше?

— Прекрасно, у вас с ним уже есть общие интересы.

— Что? — не сдержала брезгливой мины Аманда.

— Пи тоже все время твердит, что будет жить вечно.

— И где же он?

Инквизитор снова указал в потолок.

— Тогда чего мы ждем? — спросила Аманда.

Как по команде, светсферы в зале полыхнули. Столы вздрогнули, пиво инквизитора опять пустило пену, а сверху раздался явно усиленный заклинанием сладострастный женский стон, за ним торжествующий мужской, утонувшие в хоровом рявке посетителей, вздернуших вверх свои кружки.

— Вот этого, — вздохнул Арен-Фес и поднялся из-за стола как раз в тот момент, когда пивная лужа докатилась до края и споро закапала на пол.

Аманда сдернула со стола свою метлу и поспешила вслед за инквизитором к лестнице.

— Как его на самом деле зовут? — спросила ведьма, поравнявшись с Арен-Фесом. Перил она разумно не касалась и старалась не обращать внимания на мерзкий звук отклеивающихся от ступенек подошв.

— Вам это не нужно, — меланхолично отозвался тот.

— И все-таки? — настаивала Аманда.

— Андрзедж Пеша Питиво.

— Андр… з… ж… Глядь… Вы правы, мне это не нужно.

Наверху оказалось гораздо чище, а звуков определенного характера больше. Арен-Фес, пощелкав пальцами, распустил под потолком рыжеватых светляков, прислушался, уверенно направился в дальний конец коридора. Остановился, бросил в щель дверного замка плетение и жестом предложил Аманде войти.

Ведьма толкнула дверь черенком метлы, шагнула и увидела… Пи.

2

По комнате неровным слоем лежало, в основном сосредоточившись в районе подоконника, стола-огрызка, косого стеллажа без одной дверцы и похабно овальной постели в центре.

Огарки свечей в плошках и без, книги и отдельные страницы в пометках и пятнах воска и без, кружки, одежда, ботинки, какие-то камни, бутылки, оборванная штора со следами возгорания и следами экстренного тушения, ночная ваза с… деньгами? Зеркало было закрыто покрывалом с нарисованной на нем глумливой рожей, уцелевшую дверцу шкафа подпирала рогатая вешалка, прилепленная какой-то вязкой розовой дрянью к полу, и кажется там, за дверцей что-то застенчиво скреблось.

В неуверенно пробравшихся в помещение сероватых лучах утреннего света удивительно красиво плясали сверкающие лазурные искорки. Источником странной пыли была опрокинутая емкость с порошком такого же цвета на подоконнике.

В дремучем хаосе и бедламе, который здесь царил, при прочих равных где-то, если подумать и хорошенько поискать, наверное, и была какая-то особенная прелесть из разряда «зато сразу все на виду», которой оправдываются неряхи, но. Аманде, как всякой порядочной ведьме, подобное претило.

А еще более ей сейчас претило валяющееся на постели лицом в обильном бюсте временной подруги пьяное (запах) полуголое (вид) нечто, не подающее признаков осмысленной деятельности.

Из неосмысленной имелись: невнятное мычание, которое, при должной фантазии, можно было бы счесть за приветствие, и рука, потянувшаяся, как подумалось сразу Аманде, поднять штаны повыше, а на деле просто почесавшая упругую, подтянутую, весьма апп… (спокойно!) задницу с отметинами от ногтей и…

Аманда осторожно шагнула чуть ближе и присмотрелась. Нанесенный ритуальный знак обещал носителю благословение Матери Всего, по большей части именно на ту часть, на которую был нанесен. Печать-благословение изобиловала краштийскими символами изгнания. Любопытно…

Арен-Фес, изображающий молчаливую тень позади, не мешал изучению одобренного кандидата в напарники в естественной среде обитания, и Аманда продолжила.

Спина этого… Пи тоже была фактурная. Не слишком широкая, но вполне рельефная. Вязь татуировки, похожая на растопырившего лапы ядовитого скорпа или на странное, лишенное листьев дерево охватывала спину почти целиком и ветвями-лапами впивалась в бока. Хвост тянулся к упругому, подтянутому и апп...

Смотрели.

Аманда отвлеклась от созерцания. Девица, на которой изволил отдыхать «гений» (хотя просилось совсем другое слово из озвученных внизу), прищурилась, будто Аманда собиралась утащить с прилавка филей, что присмотрела хозяйка бюста.

Сугубо научный интерес к заднице был воспринят за интерес совсем другого толка? Первый котел… Ей эти упругости и рельефы интересны только тем, насколько они квалифицированы для выполнения задачи.

Как сказал светен, Пи — ударная сила и хранитель артефакта, а она, Аманда, мозг этой авантю… миссии. Арен-Фес поправился быстро, но причину оговорки Аманда уже сполна осознала.

— Кхм, — многозначительно изрек инквизитор и сделал ручкой.

Лупающая глазами девица быстренько, стараясь как можно меньше тревожить уставшего от трудов неправедных напарничка, ящеркой выползла из-под… туловища, похватала свои вещички, какие под руку попались, и шмыгнула в коридор, не приминув потереться бедром о бедро прислонившегося к косяку Арен-Феса.

— Бу-бу-бу, — обиженно прогудело из массы темных, вьющихся крупной волной волос, рука вернулась к упругим округлостям и натянула сползшие штаны повыше, прикрыв и печать благословения, и ложбинку, куда нырял хвостик тьма-вязи со спины. Перекатившиеся под кожей мышцы на некоторое, совсем недолгое время отвлекли, Аманду.

Пи снова что-то промычал, а его рука снова пришла в движение, пошарив, нащупала валяющуюся на полу у постели оплетенную бутыль и потащила поближе к голове туда, где под лохмами предположительно находился рот.

И как бы ничего не предвещало, но Аманда, сама от себя не ожидая, перехватила и дернула обильно плеснувшую бутыль обратно.

Если «гений» продолжит в том же духе, сегодня они отсюда никуда не выберутся, а времени всего ничего. Неделя на то, чтобы тайно доставить артефакт в новое секретное хранилище конгрегации в Нодлуте. Именно на столько рассчитан блокирующий некое страшноразрушительное воздействие футляр.

— И с этим мне придётся работать? — сдержанно скрипнув зубами спросила Аманда и, поворачиваясь к Арен-Фесу, непроизвольно взмахнула рукой с отнятой бутылкой.

В недрах емкости возмущенно булькнуло, Пи приподнял голову, встряхнул кудрями, сфокусировал разбегающиеся глаза.

— Работать? Только за деньги.

Арен-Фес молча полез в карман. Стремительный взмах, и перед носом Пи увесисто, с характерным звуком шлепнулся кошель.

— Поднимайся. У тебя полчаса, чтобы привести себя в относительно нормальный вид. И без фокусов. Футляр у тебя?

— Э-э-э, — лицо изобразило усиленную работу мысли, глаза заметались по залежам на полу, а рот разъехался в улыбке и уверенно сказал: — Да. У меня. Здесь. Где-то.

3

У Аманды создалось впечатление, что Арен-Фес не просто запнулся о собранный гармошкой коврик, а хотел от отчаяния побиться головой о косяк, но в последний момент передумал.

— Где-то здесь, это в этой комнате? То, что я тебе доверил, — уточнил он.

— Да!

— Найди. И… помойся.

Пи принюхался к подмышке, скривился, мечтательно посмотрел в потолок, изобразил пальцами что-то дикое.

Его фигуру осияло. На полу под ногами Пи затлели синим пламенем рубашка и несколько листков, зловеще вспыхнули и погасли почти прогоревшие свечи в канделябре на столе. Очаг возгорания на полу Пи, благоухая после процедуры, как парфюмерная лавка, придавил босой ногой, подобрал чуть цапнутый огнем листок и протянул инквизитору.

— Новое очищающее проклятие. Запатентуешь?

— Без воды? — уточнил Арен-Фес, рачительно пряча бумажку в карман.

— Именно.

— С водой было бы надежнее, — зажимая свербящий нос, прогудела Аманда отойдя подальше. — А с мылом так вообще.

В шкафу поскреблось.

— Пи, — намекнул Арен-Фес.

— Да? — неизвестно чему обрадовался ненормальный и, поймав взгляд Аманды темными, как две гладкие масляные сливы глазами, поиграл грудными мышцами.

— Пи. Шкаф.

— А! О! Спасибо, что напомнил!

Оскальзываясь и спотыкаясь на разбросанных вещах, Пи форсировал кровать, спрыгнул с другой стороны, снова поскользнулся, побарахтался, потом наконец, не без труда, отковырял вешалку-подпорку.

Дверца с мерзейшим скрипом открылась, что-то щелкнуло, верхний завес вышел из пазов, из глубины шкафа молнией рванулось что-то мелкое черное и… забилось, туго спеленутое темной лентой, шипя, воя и сияя зеленым светом из глаз, как мракобес.

Но до того, как мракобес был изловлен и надежно зафиксирован, он успел полоснуть Пи по физии, оставив на щеке следы, почти идентичные с теми, что остались на заднице после постельных игрищ.

— Копать! — прошипел Пи, — с-с-ск…

— Это что… Это кот? — Аманда чувствовала себя, словно попала в дурную пьесу, где всем выдали сценарии только перед самым началом премьеры и всем разные, а ей вообще никакого не выдали.

— Это морф! — оскорбился темный. — Я его полночи по подвалам ловил, устал как скотина.

— Зачем? — спросил светен.

— Зачем как скотина?

— Зачем ловил.

— За деньги! Мне надо на что-то жить между прочим, вашего жалкого пособия на неделю не хватает.

— Это, смотря, как жить.

Воцарилась пауза. Недолгая. Пи и Арен-Фес смотрели друг на друга, как бывшие супруги. Аманда молчала. Она бы лучше внизу подождала или вообще на улице, но инквизитор как-то так у двери стоял, что мимо можно было пройти, только как давешняя девица, в непосредственной близости к телу.

— Будет, — инквизиторский капюшон качнулся в сторону лежащего на постели кошеля, — будет на что жить.

Пи пожал рельефными плечиками и отпустил тварь. Избавленный от удавки морф шмякнулся на покрывало, вздыбился, распушаясь, на когтях прогарцевал поперек постели и развеялся, оставив после себя чуть светящееся зеленоватое облачко, будто газы пустил в отместку за сидение в шкафу.

— Пи, — напомнил Арен-Фес.

— Да, да, уже ищу. Почти нашел, когда меня отвлекли.

Выходит, бардак здесь явление не постоянное, а результат стремительного поиска?

Аманда против воли следила за шарахающимся по комнате Пи. Сначала на темном были только штаны. Не слишком узкие, но вполне себе внушительно облегающие. Потом чудным образом появились носки и один ботинок. Из шкафа на пол полетела чудом оставшаяся там одежда, причем не все выпорхнувшие детали были мужскими, а дверца окончательно отвалилась.

Простым, как табуретка, бытовым заклинанием «все по местам» Пи пытался придать комнате подобие порядка. Но то ли силы уже были не те после бурной ночи и утра, либо здесь ничего никогда не лежало хотя бы дважды на одном месте, включая хозяина…

Умножить бедлам, казалось бы, было уже невозможно, но у Пи получилось. Вот же… гений.

Тем не менее обстановка накалялась. От Арен-Феса явно сквозило нешуточной угрозой, Пи заметно нервничал. Причем настолько, что рисунок тьма-вязи на его спине распустил щупальца и полез на живот и грудь. На левую. И там теперь шевелил усиками экзотичный, похожий на черную лилию шипастый цветок.

Пи замер посреди комнаты с поднятой с пола рубашкой, покатал ногой без ботинка пустую бутылку и вдруг уставился на Аманду. В глазах зажглось по безумному фиолетовому огоньку.

— Ты! — выпалил он. — Что ты там про мыло говорила? Я тогда как раз подумал, но не успел.

— Что с водой было бы надежнее? — неуверенно произнесла Аманда.

— Да! — воскликнул Пи, развернулся на каблуке и рванул в ванную, дверь в которую была точь-в-точь, как дверь шкафа… Ею и была. Сначала упала она, затем Пи открыл настоящую. И закрыл.

Звуки и слова, которые раздались, разбавляя грохот, лучше бы не слышать. Один так и вовсе был похож на тот усиленный заклинанием торжествующе-победный, который слышали все в зале таверны.

4

— Как он вам показался? — спросил светен, едва они спустились в изрядно обезлюдевший зал и подошли к стойке. Понятливый трактирщик с примесью орчанских кровей, шкафоподобный и зеленоватый, тут же поставил перед Арен-Фесом ароматно дымящуюся кружку и Аманду не обошел.

— Полный псих, — с содроганием произнесла она, испытывая позорное желание разорвать контракт.

— Я так и сказал, — кивнул инквизитор не то ей, не то полуорка за чай благодарил.

— Да у вашего Пи крышка не просто хлопает, она там даже не ночует. Его в изоляторе держать надо!

— Его там и держали, — ответил инквизитор и занялся чаем. — Довольно долго кстати. А то, что он относительно в своем уме, только его заслуга. Эксперимент. Неудачно прошел.

— Да, про это вы тоже говорили. Постойте, — Аманду вдруг озарило. — Это вы его уговорили. И теперь используете любую возможность дать ему себя реабилитировать.

Инквизитор молчал, но очень выразительно. Аманда захлопнула рот, а чтобы соблазна не было, взобралась на высокий табурет, пристроила метлу между коленок и тоже отдала должное чаю. Хороший сбор. И заварен хорошо. Даже удивительно для такой дыры. Может быть, и у Пи есть что-то хорошее? На крайний случай, красивое.

Тут же вспомнился знак благословения на заднице, хищный цветок из тьма-вязи на рельефной груди. В безумных фиолетовых огоньках в глазах тоже была пугающая прелесть…

«Чур меня», — на всякий случай мысленно проговорила Аманда и свернула пальцы рогулькой от случайного сглаза.

Кто этих двинутых некров знает? Вдруг Пи, ко всем своим антиталантам, глазить умеет не хуже ведьм? А с ним еще работать. И ехать придется не по королевским дорогам из пункта К в пункт Н, а проселками и в обход.

Почему так? Никто не должен знать.

Почему такой нетривиальный выбор исполнителей? А кому придет в голову поручить подобное темному с поехавшей крышей и ведьме, которую со скандалом выставили с торжества в Фалмари-мар*, куда она, как гласила официальная версия, пробралась по фальшивому приглашению.

Аманда не была дурой. Исполнителей сознательно выбрали таких, чтобы не жалко было в расход пустить. Без присмотра не оставят, но и помогать не будут. Не зря же Арен-Фес предоставил полную свободу в выборе средств и фактически дал добро на прямые нарушения закона, если этого будет требовать ситуация. Свои намеки инквизитор подкрепил грамоткой с положенными печатями. И со всеми указанными в качестве вознаграждения пунктами согласился без споров.

Интуиция вопила, но с одной стороны были пункты, а с другой — разъярённый спонтанно сработавшим чистосердечным проклятием старейшина Эфарель. Козел венценосный… Наврал с три телеги, прикинулся собственным вдовым братом, а у самого жена на сносях, вот Аманда и не сдержалась.

Приглашение, кстати, было подлинное, но ушастым занудам требовался предлог поприличнее для этой их, глядь, экстрадиции, а если простыми словами — пинок под зад в тёплые руки Управления магического надзора и порядка королевства Нодштив с пожизненным запретом на въезд на территорию любого эльфийского анклава. Ибо ведьмы есть зло, коварство и хаос в чистом виде. Пусть бы на гения полюбовались. Вот где хаос в чистом, и то сомнительно, виде.

С предложением о замене кандидатуры к Арен-Фесу даже лезть не стоит. Светен, хоть с виду вовсе не умудренный опытом муж, тот ещё паук, и скорее ей самой замену найдёт, глазом моргнуть не успеешь. А Аманда уже почти представила свой будущий дом в Нодлуте. Обязательно с зелёной крышей, как у них с мамой был. И в нём она будет жить долго-долго, так долго, что, наверное, даже захочет кого-нибудь родить раза два или три от кого-нибудь вроде…

Мечты о будущем были коварно прерваны появлением на лестнице Пи с заплечной сумкой в руке. Разница между психом в спальне и павлином на ступеньках была до того разительная, что чай поперек горла встал.

Светен тоже встал. Легким касанием к спине между лопаток избавил Аманду от кашля и свербежа в носу, через который чай пытался вернуться в чашку, и пытливо воззрился на павлина Пи.

— Порядок, — кивнул принаряженный как на светский раут, а не в дорогу темный и провел большим пальцем по ремню штанов, поправляя меч.

Что? Зачем меч темному магу вне категорий?

________________

* Дворец и главная резиденция эльфийского рода Фалмари на архипелаге Фалм в Лучезарии.

Мероприятие, с которого выставили Аманду, — Цитрусовый бал, заключительный в череде торжеств, посвященных ежегодному празднику Урожая, попасть на который можно только по личному приглашению одного из старейшин Фалмари.

© Мара Вересень, 2025. Для портала Литнет. Копирование на другие ресурсы является нарушением авторских прав

5

Пи, шмыгнувший вперед нее к выходу следом за Арен-Фесом, вдруг рванул обратно. Аманда врезалась в него да еще и о собственную метлу лбом приложилась. Руки так и потянулись огреть темного в отместку, но поскольку Аманда не имела обыкновения использовать метлу не по назначению, замешкалась. Всего на секунду. И этой секунды Пи хватило, чтобы вычудить.

Не меняя скорости, он направился к стойке, куда как раз шел симпатичный светловолосый наемник, вытянул руку, тряхнул пальцами, и блондина отбросило назад, как от удара кулаком в лицо.

Аманде как-то случилось присутствовать на боях без магии, в первом ряду. Кровь и прочее летели так же. Блондин опрокинулся на стол, сполз по лавке, матерно постанывая, завозился на полу, а псих кивнул, повернулся к трактирщику. Улыбаясь плотоядным солнышком, он положил на стойку пару монеток, сказал что-то, от чего зеленоватый здоровяк сделался сереньким, и пошел обратно. — Теперь точно всё, — сказал, продолжая сиять, Пи, проходя мимо замершей рядом с дверью Амандой.

Она вышла следом, по-прежнему думая о нужности меча для мага, с легкостью обходящегося даже без кулаков, чтобы нос сломать. И лучше было думать о мечах, чем о предстоящей поездке верхом, потому что приготовленные лошади были мертвыми. Вернее, не-мертвыми.

Та, что чуть потоньше, явно была для нее. Вон и крепление для метлы предусмотрели. Аманда подозревала, что крепление было вовсе не для метлы, а скорее для боевого копья, но удобно же. Это сюда она, пока через город ехала, замучилась, потому что метлу деть некуда, а чтобы лошадью править, руки тоже нужны.

Пахло от транспорта алхимической лавкой со специфической ноткой бальзамирующего раствора. Внешне не-мертвая лошадь от живой мало чем отличалась, кроме этого вот запаха и затянутых бельмами глаз, чуть бликующих алыми огоньками. Стояла смирно, ушами не дергала, гривой не трясла, цапнуть не пыталась или на ногу случайно наступить (не любят лошади ведьм, ведьмы лошадей тоже не особо) и не дышала. Брр…

Снова захотелось поорать.

Чтобы окончательно не потерять моральный облик в глазах самой себя, Аманда поймала за хвост назойливый вопрос. Благо Пи зачем-то терся рядом, как кошак рядом с миской сметаны. Причем с видом, что он тут просто мимо проходил.

— Зачем меч темному магу вне категории?

— Затем, — как бы нехотя буркнул Пи, подергав ремень с ножнами. — У меня иногда не получается… Эй, что за лицо? ЭТО у меня всегда получается. Просто мой дар не всегда активен.

— Когда именно не всегда? — насторожилась Аманда.

— Эм… — Темный озарился светлой улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. — Как правило, в самый неподходящий момент, но ты не волнуйся, у меня есть меч. А у тебя есть?

— Меч?

— Муж? Партнер? Любовники?

Какой, к гулям, муж? Чтобы мужа заводить, нужно для начала дом завести и осесть, а не болтаться по королевству от заработка к заработку. Теперь и вовсе, стыдно сказать, с конгрегацией связалась… А всё Эфарель, козлина.

— У меня есть метла, — огрызнулась Аманда, жалея, что не двинула ею Пи по макушке, пока была возможность.

— И… как? — после непродолжительной, но подозрительной паузы спросил темный.

— До полного удовлетворения, — ответила Аманда, представляя, как отполированный черенок опускается на голову напарника. Или Кингара Эфареля. И не раз. Кстати, не мешало бы нанести укрепляющий древесину состав…

— Отвал башки, — ошарашенно произнес Пи, отбежал к Арен-Фесу, который поправлял упряжь на своей вполне живой лошади, и принялся нервно ему что-то говорить.

Можно бы подслушать, пару волос Аманда у Пи уже выдернула и даже личную (бр-р-р) вещь из комнаты умыкнула, так что «ухо» и на расстоянии ляжет, но было лениво. Лучше состав нанести.

Всё решил брошенный в ее сторону взгляд. Сумка Аманды нашлась в одной из седельных. В конце концов, слушать можно и не отрываясь от процесса нанесения.

. . .

— Ты издеваешься? — изумлялся на инквизитора темный.

— Почему? — невозмутимо спросил светен.

— Она — женщина!

— Ты же любишь женщин.

— Вот именно! Я их именно что люблю. Я конечно велик, могуч и все такое, но конкурировать с помелом... Как представлю, что она с ним вытворяет.

Аманда как назло принялась натирать черенок метлы каким-то средством. Совала два пальца в баночку, потом шлепала на кончик черенка, растирала указательным, а дальше проводила вниз-вверх обхватив черенок рукой...

Пи сглотнул не в силах оторваться от зрелища.

— Если сравнить с тем, что вытворяешь ты, то даже помело в том ключе, в котором ты фантазируешь, выглядит прилично. Что за идиотское пари на дюжину девиц за ночь?

— Полдюжины, и та была последней.

— Ты на ней уснул.

— После победы. И я устал! Я морфа ловил.

— За деньги, помню. Пи. Это твой реальный шанс что-то изменить в своей пропащей жизни. Случайные проблески благоразумия и патенты на бытовые проклятия тебя не спасут, а стабильность, хорошая должность и доступ к информации позволят тебе справиться с даром. У тебя получится. Ты всегда был умнее меня. И твоя тяга к новым знаниям...

Эпизод 2. На ровном месте. 1

1

Аманда прекрасно понимала, что в дороге и с таким напарником без сюрпризов не обойдется, но чтобы они начались в двух часах езды от города?

Сначала все шло неплохо. Чтобы не светиться на тракте, они свернули на кривую дорогу, петляющую по подлескам, деревням и хуторам, как загулявший лавочник, и пока что ведущую в нужную сторону.

Аманда более-менее приноровилась к аромату транспорта, нашла в седле максимально приближенное к удобному положение, попрактиковалась в проклятии тугоухости, отчего болтовня Пи утратила поражающую способность. Если не обращать внимания на легкое «з-з-з» от напарника и привлеченных не-мертвыми лошадьми мимолетных мух, поездкой даже можно было наслаждаться.

Центральные провинции Нодштива были не слишком щедры на теплые дни, особенно в конце лета. Аманде, долгое время жившей в Лучезарии, сложнее было привыкать как раз к климату, затяжным сумеркам и почти постоянно затянутому облачной дымкой небу. А сегодня как по заказу ясно. В лопатки приятно греет. К полудню наверняка и жарковато станет.

Свернуть пальцы рогулькой от сглаза Аманда не успела. Разомлела на солнышке, забыла про работающий дар, питающий проклятие тугоухости. И надежда на то, что «жара» ограничится солнцем, испарилась.

Лошади встали как вкопанные. В пыли на дороге лежал дохлый тощий старый черный кролик с бритым задом.

Аманда оценила зловеще-радостную физиономию Пи, быстро стряхнула проклятие с ушей и услышала «глядь», которым темный завершил прочувствованную тираду.

— Это еще что за… пожелание доброго пути? — вяло поинтересовалась она.

— Это намек. И пожелание, пожалуй, тоже.

— Всем?

— Мне.

— У нас нет времени на развлечения, — Аманда пнула лошадь и тут же добавила еще один глядь.

Не-мертвая кобыла, вместо того чтобы объехать красноречивое, но мелкое препятствие по обочине, уперлась, попятилась, приседая на задние ноги, и едва не стряхнула Аманду, не ожидавшую такой «живой» реакции от транспорта.

Пришлось сделать вид, что как раз сама собиралась проверить, что там такое поближе. А едва ноги коснулись земли, поняла. Достаточно было ковырнуть более рыхлый участок дороги.

Какой-то умник разложил и присыпал грунтом стебли волчьей травы. Причем очень правильно заготовленной, вместе с соцветиями в первой стадии зрелости и длинными корешками.

В придорожной траве стебли просто лежали. Аманда даже прошла вдоль. Довольно далеко. Поняла, что так можно обратно в Корре пришагать, и вернулась. Судя по одухотворенно грызущему сочный стебелек Пи, он тоже прогулялся.

— И за что же этот милый, сведущий в травах человек тебя так не любит?

— Милые люди, — поправил Пи. — Ты правда хочешь это знать?

— Нет.

— Чудно.

Псих дожевал стебелек, сплюнул массу на ладонь, с видом мастера-живописца изобразил зеленоватой кашицей на лбу каждой из лошадей тут же впитавшийся знак, отдаленно напоминающий «слепое пятно», и выжидательно посмотрел на Аманду. Лошади посмотрели тоже. Синхронно. У Пи в глазах тлело лиловым, лошадиные бельма зловеще затягивало темной дымкой.

— А… где кровь? — от неожиданности ляпнула первое, что в голову пришло, Аманда.

— Из-за ерунды руки резать? Так я к тридцати буду на парадные ворота Краш-Тадта похож.

— Что с ними не так?

— Резьбы много. Идешь? Если тебе нравятся голые задницы, можешь взять кроличьего дедушку с собой.

Пи похабно улыбнулся. Лошади похабно улыбнулись. Тушка на дороге, реагируя на некромантский импульс, дернулась и повиляла синюшным тылом совсем уж неприлично.

— Идиот, — не сдержалась Аманда.

— Что?

— Иди, говорю.

Лиловый шарик импульса развеял кроличьи останки черной пылью, а темный уверенно свернул с колеи в разнотравье. Зачарованые лошади пошли следом. Аманда держалась рядом со своей с той стороны, где была приторочена метла, заодно подальше от придурка.

Дорога огибала луг и виднелась впереди за редкими кривоватыми осинами рыже-желтой полосой. Сократить напрямую было в общем-то логично, но ощущения… И мухи с мошками пропали…

— Тебе правда не интересно? — приподнял бровь Пи.

Лошади тоже вытаращились, завернув морды в ее сторону, продолжая мерно переступать копытами в заданном направлении.

— Что? — сбилась с мысли Аманда.

— За что меня так не любят милые люди, — напомнил Пи и уточнил: — Братья Плех. Младший, между прочим, как раз травник.

Аманда и хотела бы повторить категоричное «нет», но выдержать взгляд трех пар глаз, две из которых не-мёртвые, а третья с дурниной…

— Все всегда хотят сэкономить, и почтенный торговец Плех не исключение, — воодушевлённо забухтел Пи. — Изгнание мелкой единичной нежити по заявке в надзоре — пятнадцать чаров, за углом договориться можно на пять-семь.

— И встрять на пятьдесят.

— Это если не знать, к кому обращаться. Но купец знал. Вечерочком я прогулялся к нему в сад и встретил там…

2

Большая часть яиц просвистела мимо, частично распределившись по лошадиной морде и боку, частично канув в траве. Зомбокобыла Аманды (надо ей кличку какую дать, что ли?) выпростала из пасти длинный, очень длинный серо-синий язык и слизала стекающее по лбу к пасти подношение с кусочками скорлупы. Потянулась к заляпанной гриве и принялась выкусывать из нее, как кошка блох, и шею вылизывать.

Пустая корзинка с полотенцем, вышитым страшноватыми красными петушками, сиротливо валялась на обочине. На дороге стояла квадратная поселянка средних лет с угрожающе-добродушным лицом. Однобровь выгибалась чайкой, рот был приоткрыт не то в немом изумлении, не то в изумленном онемении.

Пи сделал лицо барельефом. Лошади так-то тоже старались, но свежие яйца сбивали настрой. Зомбоконь темного, которому яиц не досталось, потянулся и лизнул кобылу в глаз. Та двинула крупом, конь пнул Пи, некромант оступился, нарушив торжественность глядем и нелепым пируэтом.

— А вы кто такие будете? — отмерла тетка, упирая мощные руки в сдобные бока, тем самым повышая градус доброжелательности.

Пи залип на теткину бровь. Его собственные тоже как-то подозрительно стремились воссоединиться, правда, под другим углом. Лошади смотрели, не прекращая подбирать яйца что со шкуры, что с земли, хотя этим тварям вообще-то натурально есть не полагается.

— Путники. Мимо идем, — ответила Аманда, выбираясь на дорогу.

Штаны, надетые на Аманду, в глазах поселянки сразу определили ее в ранг блудниц, потому тетка, презрительно окинув веду взором, уставилась на темного. Что любопытно, штаны Пи, тоже совсем не просторные, снискали в теткиной душе куда большее расположение.

— Вы уж простите, маджен, что я так-то, — всем телом, особенно верхней частью и бровью, кокетничала поселянка. — От неожиданности это. Утро, птички вон, солнышко, а тут монстра из кустов лезет, да еще и с компанией. А я на рынок. Поздновато, но нарочно в день пошла, а то на лугу по рассвету, бывает, чуды всякие бродят.

— Чуды? — уточнил Пи. Стараясь не дергаться от знаков внимания, поманил лошадей целиком на дорогу и убрал у них со лба дурацкие печати.

— Ага. То ли тень, то ли видений, то ли и вовсе умертвий. А обережный круг какие-то недалекие навроде вас… — Пи выжидательно посмотрел, но тетка не поправилась, и Аманда против воли испытала к ней уважение. — Какие-то недалекие, того, помяли. Староста уж и заявку в Корре отписал, чтобы поправили, а там до нас дела нет. Вот и приходится то оглоблей, то яйцами.

Тетка, выразительно поведя бровью, посмотрела на проторенную лошадьми прореху. Осыпавшиеся цветки припозднившегося с цветением зверобоя лежали ярко, заметно, приглашающе. Любая чуда таким предложением поспешит воспользоваться при случае.

Надо думать, на рынок поселянке уже было незачем. Не начала бы оплату требовать за упущенную выгоду.

— Вот помощница моя и поправит, — благородно предложил Пи. — Она любит порядок. Даже метлу за собой возит.

— Я?

Но метла в креплениях для копья была, прореха желтела, уже четыре пары глаз, включая лошадиные (видно, наговор так и не снялся), смотрели с укоризной.

Аманда могла до хрипа доказывать, что она не эльф и траву растить по заказу не умеет, но даже тут выходило немного сомнительно, поскольку доля эльфийской крови в наличии имелась.

Быстрее будет поправить, действительно, протоптали же.

Юркнув за лошадиные крупы, она посмотрела на контур с изнанки, помня, что Пи предостерегал от активных действий. Вернулась, покопавшись в сумке, нашла флакон укрепляющего средства (для волос, но разница?), щедро оросила протоптанное и, подключив тот самый, доставшийся от эльфийской крови светлый дар, попросила примятую траву…

— Вставай, — пафосно изрек Пи с дороги.

В землю рядом с руками Аманды вбуравилась зеленоватая молния. Трава вздыбилась, порскнув в лицо желтыми лепестками. Зеленоватое же свечение, местами переходя в густой фиолетовый, очертило луг. По нервам дернуло, контур замкнулся.

Пока Аманда выбиралась обратно, вполголоса перечисляя ингредиенты для слабительного, Пи благосклонно принимал благодарности.

Скотина темная. Мог бы и сам.

— Мог бы и сам! — раздраженно огрызнулась Аманда, полезая в ненавистное седло.

Шерсть и грива лошади там, куда попали яйца и прошелся лошадиный язык, слиплась. Грива подсохла и торчала колом под странным углом, шерсть сбилась, будто лошадь иголками поросла, поперек левого глаза подсыхал размазанный желток. У самой Аманды в волосах было полно лепестков зверобоя, часть отряхнулась, а часть так и застряла.

— Мог бы, — покивал Пи, устраиваясь на своем коне, карман камзола подозрительно топырился, — мог бы, но не снискал бы славы и не полюбовался бы на твой тыл в пикантной позиции. Заодно посмотрел на тебя в деле, эльфийская ведьма.

— Хочешь, еще кое-что сделаю? — обиделась на «эльфийскую» Аманда, потому как бал, скандал, козлина Эфарель.

— Что? — живо заинтересовался Пи, ткнув своего зомбо-коня пятками, намекая на движение вперед.

— Достану метлу и покажу в деле ее, — процедила Аманда, повторяя движение Пи, а руки сами собой сжали поводья. В воображении знакомый до миллиметра черенок уже встретился с некромантской макушкой.

3

Как были связаны сволочные эльфы с чрезмерной привлекательностью безголового напарника, при том что вот такие жгучие брюнеты Аманду никогда особенно не вдохновляли? Приворот. И двоюродная тетушка, которая воспитывала и учила Аманду, когда не стало мамы.

Спрятать что-нибудь от ведьмы втрое старше вас, даже если вы сами ведьма, нереально. Тут как раз опыт все решает.

Едва прознав о приглашении на праздник Урожая, тетушка развернула кампанию по подготовке. То бишь закрылась в пристройке на двое суток, в которые Аманда раз десять подумывала просто сбежать. Зря не сбежала.

Но на бал хотелось очень. Развлечение экстра-класса. Да и козлина Эфарель, добывший приглашение, был как раз таким, как Аманде нравилось: светловолос, харизматичен, красив без слащавости, очаровательно нагл и приятно напорист. Подарками завалил, наряд прислал…

— На, — решительно и без шанса отказаться, тетка всучила результат двухдневного бдения — фиал размером с большой палец. — У всякой порядочной ведьмы при себе обязательно должен быть хороший приворот. А хороший приворот — это гарантия счастливой семейной жизни. Бабочки из живота разлетятся, а приворот никуда не денется.

Тетушка говорила со знанием дела. Она была замужем четыре раза и все разы счастливо. Только бездетно. Потому появление Аманды в ее доме считала, знаком судьбы и в судьбе самой Аманды участвовала порой чересчур деятельно.

Так что фиал пришлось взять. И не только взять, но и налить в бокал Кигнара, которого Аманда до случившегося скандала называла Лаирэ, именем младшего брата, которым сволочь Кингар представился. Тетка бы узнала, что зельем не воспользовались, устроила бы сцену, вот Аманда и. Без всяких намерений. Налила и оставила на столике у ниши, куда ее чуть позже увлек пылающий страстью и без всяких приворотов эльф.

Только когда сцена прелюбодеяния за портьерами стала достоянием общественности, как и реальная личность кавалера, дурацкий бокал оказался первым, что подвернулось под руку.

Ведьмы существа вспыльчивые и в момент эмоционального накала могут такого наговорить, на несколько поколений вперед хватит. Тогда-то никто значения не придал, а вот Аманда, когда прочувствованно пожелала лживой сволочи семейного счастья, сразу поняла — прокляла. И ведь что именно сказала, не помнила даже, только сердце екнуло после отката и пить захотелось до полусмерти.

Тетку Аманда любила и как наставницу ценила, но не в этот раз. Поскольку привороты она делала такие, что… не отыграть. Воздействие мягкое, подталкивающее уже зародившуюся приязнь, располагающее к дальнейшему развитию отношений вплоть до обмена клятвами при свидетелях. А у Аманды нервы, стресс, проклятие и откат от него же. Вот и прицепилось.

Теперь все физически и энергетически подходящие для продолжения рода экземпляры казались вдвое привлекательными.

Силы ведьмы черпают от природы, и желание завести семью или зачать особенно сильно в пору созревания, то бишь во второй половине лета и осенью. А сейчас как раз…

А тут задница. С благословением. Какое счастье, что Пи такой придурок. Отсутствие разумности весьма способствует обузданию подстегнутого приворотом инстинкта вить гнездо.

Эффект будет длиться еще долго. Время действия у тетушкиных приворотов всегда с запасом. Плюс, чем старше ведьма, тем забористее у нее зелья.

Тягу к белому и пушистому, то есть к блондинистому и элегантному, Аманда легко объясняла примесью эльфийской крови. Так что вдвойне хорошо, что Пи не блондин, а вполне канонический горячий краштийский жеребец с шилом в…

И этот жеребец сейчас торчал на обочине дороги кверху тем самым благословленным местом, в котором шило.

Деревня тетки с яйцами осталась далеко позади, как и еще парочка, скрытых за рощицами и полудикими садами. Солнце взбиралось выше, становилось жарче, а вокруг тише. До внезапной остановки Пи ехал чуть впереди, похваляясь своей гениальностью и великолепием, цитировал какие-то заумные книжки, иногда размахивал руками, с которых искрило и вспыхивало.

Снова навесившая заслонку на уши Аманда старалась держать лошадь на пару шагов подальше и чуть позади, а на самые выразительные жесты и взгляды благосклонно кивала, изображая поочередно то восхищение, то умиление, то восторг. Думать о своем это не мешало, вот она и задумалась. И пропустила момент, когда Пи скатился с коня и встал в позу.

Камзол и жилет темный снял, оставшись в рубашке. Ремни подчеркивали талию, под светлой тканью на спине просвечивал рисунок. Зрелище обтянутой штанами задницы было вполне себе. Главное, чтобы это зрелище не стало иллюстрацией к тому, что Пи, распустив нити анализатора, так пристально изучает, не рискуя спуститься глубже в придорожные кусты.

Кусты, к слову, выглядели нездоровыми, будто покрытыми сероватым налетом плесени.

— Очередной подарочек от братьев Плех? — спросила Аманда только для того, чтобы Пи отвлекся и сменил позу.

— Уж лучше бы, — прогудел он, стряхнул анализатор, выпрямился и обернулся. Голос звучал так странно, потому что жилет, который прежде был на Пи, Пи прижимал к носу и рту и не убрал, пока не отошел от обочины.

— Лечить умеешь?

— Ты больной?

— В каком смысле? — обиделся темный.

— Да я не про твою улепетнувшую крышу! Эй! Не смей ко мне подходить. Сначала скажи, что там за дрянь?

4

— Что? — возмутился Пи на то, что Аманда потянула поводья, заставляя кобылу попятиться. — Это комары!

— Комары темных не жрут.

— Комары всех жрут, кроме сволочных эльфов, — буркнул Пи, и Аманда, оттаяв на «сволочных», сменила гнев на милость.

— На кой тебе мои целительские навыки?

— На всякий. Могильная лихорадка, как сопли, магией не лечится, только травами.

Пи принялся рыться в сумках. Достал пузырек, открыл, сморщился, хлебнул, прослезился, подышал в рукав. Остальное, прозрачное, как слеза, вылил на руки, развез по лицу и шее. Резко и сильно запахло алхимическим дезинфицирующим средством. Потом Пи вновь скомкал свой жилет с намерением приложить к лицу.

— Брось этого дохлого гуля к гулям! Какой бездны? — уже не на шутку нервничала Аманда.

— Такой, что во-первых, он там не один, во-вторых, гули хоть и разносят могильную лихорадку, сами не болеют, потому как нежить, а в-третьих, оставлять такое у себя за спиной, все равно что братьям Плех сказать, куда поедешь и туда поехать.

— А ты сказал?

— Трактирщику, что еду по делам в Нункор, чтоб он в комнату ко мне не совался, если жить хочет.

Аманда задумалась, сказать Пи про Нункор или нет?.. Или. Нечего пугать. А верить, что сивухой только темные болеют, пусть простые верят. Горячки может и не будет, а вот лишаистые пятна очень даже. Но даже если мимо пронесет, не хватало еще с соплями Пи возиться.

Некромант так и стоял на дороге со скомканным жилетом в руке. Вторая тоже была приподнята, а взгляд устремлен в небо, уже запятнанное клочками серых облаков, словно небо тоже сивуху подхватило. Молится он там что ли?

— Думаю.

Он еще и мысли читает?

— Смотришь слишком выразительно. Сбиваешь, — монотонно проговорил Пи, скосив на Аманду мерцающий синеватый глаз.

Хорошо хоть лошадей отпустило. Вот картина была бы, если бы они втроем в небо таращились.

Кажется темному в его темную макушку напекло. Он бросил жилет и принялся прыгать по обочине, правда, к краю меньше, чем на шаг не приближался. Лихо выхватил меч, пустивший Аманде в глаз пронзительный блик, и скрежеща кончиком клинка по мелким камешкам, принялся чертить. Бормотал, загибал пальцы, иногда замирал, будто в уме считал.

Дорисовав и снова помолившись, только уже в центре странного круга, который от молений словно задрожал и начал проваливаться куда-то, наливаясь мерцающей лиловым чернотой, Пи угомонился.

Лицо у него было задумчивое и сосредоточенное. Брови гуляли, выдавая смятение. Пи придержал ножны, чтобы вложить наспех протертый о штанину меч, но так и не вложил. Рука ходила туда, сюда, будто он сомневался в том, что нарисовал, и не пойти ли поправить. И это вот движение…

— Отъедем подальше, — вдруг сказал Пи, резко вогнав меч в ножны.

— Зачем? — чуть вздрогнула от мурашечно-шелестящего звука Аманда.

— Вдруг криво ляжет, — ответил темный, забираясь в седло, и попинал ногами не-мертвую лошадь. — Через якорь-концентратор делал. И так еще… добавил кое-что. Не пойму, что за ерунда... Я до первого уровня на голой силе плету, а тут едва через печать... Будто глушит что-то. Ладно. Должно хватить.

Отъехали. Потом отъехали еще. Еще немного отъехали. Причем свою лошадь Пи непонятным образом заставил пятится задом наперед. Аманде казалось, что между Пи и нарисованной на дороге схемой, разматывается веревка. И когда веревка натянулась, Пи коснулся кончиками пальцев лошадиной шеи, останавливая, и, чуть привстав в стременах, выбросил руку вперед.

У Аманды щелкнуло и зачесалось в ухе. Оставленная позади схема отделилась от дороги, подброшенным лиловым блином, кувыркнулась и рассыпалась.

Шло время, перезванивались какие-то птицы, мухи, пчелы, меланхолично смотрели вдаль лошади: одна вперед (надо ее все же как-то назвать), в сторону все еще отдаленного Нункора, другая назад, в сторону все еще недалекого Корре. Другой недалекий сидел в седле с уверенным видом. Чем дольше, тем увереннее делался вид.

— И что? — потеряла терпение Аманда.

— Ш-ш-ш, — приложил палец к губам Пи.

— Долго ещё тут торчать? — угрожающим шепотом проговорила ведьма.

— Я не знаю, — тоже шёпотом, но очень таинственно ответил ненормальный.

— Поехали, — рыкнула Аманда, дергая… ну пусть будет Зола… дергая поводья Золы и тут…

Вам случалось всей поверхностью себя, а особенно отчетливо задней частью, даже если вы на ней сидите, вдруг ощутить неотвратимое приближение трындеца?

Сначала, распугав птиц, вспыхнуло далеко за редкой рощей, подбирающейся к дороге кустами и тонкими молодыми осинками. Затем на опушке рощи, чуть колыхнув разогретый воздух и потревожив листья. Следом, друг за дружкой, почти одновременно вспыхнуло ближе.

Еще вспышка. Аманда различила характерное потрескивание, которое случается, когда молния бьет в землю, а озадаченное лицо Пи приобрело цвет лежалого покойника и несомненно ему шло.

— Пи? — очень спокойно, что несказанно удивило ее саму, спросила Аманда и ласково посмотрела на… гения. Тоже удивленного.

5

В том, чтобы мчаться сломя голову, были свои несомненные преимущества. Мигом наверсталось потраченное на непредвиденные остановки время. Но. Поворот к хутору и постоялому двору, где Аманда планировала провести ночь, мелькнул и пропал, а подстегнутые дурным некромантом лошади продолжали мчаться. Причем Зола не реагировала ни на пинки, ни на рывки поводьев.

В правом подсумке брякало, хотя не должно, а значит аккуратно упакованные фиалы с зельями разбежались. Хоть бы не открылось-разбилось-растеклось. Эффект от смешивания некоторых будет ничуть не слабее, чем от кремации, устроенной Пи для заразных гулей.

Вот же… День не прошёл, а их тайную операцию наверняка в Драгонии слышно. И видно. Сама вся непонятно в чем, отбитый о седло зад ноет, черенок метлы насажал синяков на бедро, вот Аманда и не сдержалась.

Вопль ввинтился в набрякшие сумерками и почти полностью затянутые облаками небеса.

Лошади встали как вкопанные. Аманда на миг ощутила, что взлетает, ударилась лицом и грудью о лошадиную шею и с невнятным сипом сползла из седла. Едва ноги коснулись земли, пряжки, удерживающие метлу, расстегнулись на раз, на два верная подруга легла в руку. По помелу промчались быстрые зеленоватые змейки разрядов, Аманда, улыбаясь, шагнула к Пи.

Придурок, тоже покинувший седло, бегал взад-вперед, сбивая прицел, забурившись обеими пятернями в волосы. Сверкал глазами, экзальтированно вздыхал, что он гений, что он только что придумал, как из якоря сделать резонатор, и что все просто, как два сложить. Затем изобразил дикие орчанские пляски, выдал зловещий смех, молнию…

Аманда приподняла метлу. И опустила.

Раздался отчетливый дзынь.

В груди Аманды и чуть ниже, в области живота, как всегда при отдаче силы, приятно потеплело, а маленькая темная тучка прицельно плюнула в гения водой.

Часть воды скатилась по подставленному впопыхах щиту, часть щедро оросила полголовы и плечо. Сбледнувший от внезапной помывки Пи мигом притих.

— З-з-зачем? — спросил он, и дрыгнул ногой, как вступивший в лужу кот.

— Это нужно было прекратить.

— Очень зря.

— Очень зря было устраивать свистопляску. Теперь придется ночевать под кустом. И я буду несказанно благодарна, если до утра ты больше ничего…

— Ничего. Как раз благодаря тебе. Там кажется полянка. За деревьями.

Подмокший Пи сделался подозрительно покладист, в указанном направлении действительно нашлась полянка, а в собранных в дорогу сумках — одеяла и еда, не требующая готовки.

Процесс переодевания из мокрой одежды в сухую превратился в форменное представление с участием безымянного зомбоконя Пи. Избавившись от выпендрежных, непрактичных в пути тряпок, темный играл бицепсами, бровями и нервами, расхаживая голышом и предлагая установить вокруг полянки охранный контур, раз она совсем ничем, кроме любования не занята.

Дурацкий приворот к ночи действовал сильнее, так что даже вид голых лодыжек вызывал мысли, далекие от приличных. И хотя самое пикантное осталось под прикрытием лошадиной тушки, Аманда быстро дошла до состояния кипящего чайника.

Последнее было не лишним, учитывая температуру воды в узком, но глубоком ручье неподалеку, с помощью которой Аманда кое-как избавилась от лепестков, пыли и прочего, что набилось в волосы после дневных приключений. Да и вообще окунуться было приятно. Она даже стоны наслаждения от погружения в воду не сдерживала. А ведь вместо ручья могла быть ванна или, на крайний вариант, бочка с водой и чистые простыни в комнате постоялого двора.

Нервы улеглись. Одежда прекрасно почистилась заклинанием.

А когда Аманда с метлой (не оставлять же ее рядом с придурком) вернулись на место стоянки, поляна выглядела совсем по-домашнему. Смирно стояли в сторонке, таращась в одну точку, зомбокони, по кустам были развешаны одежки.

Слегка розовеющий лицом Пи, уже одетый, пытался развести костер, щелкая рычажком гномьего механического поджига. Искры сыпали веером, хворост дымил, но и только.

— А ты… где была? — как-то неуверенно спросил Пи, продолжая непродуктивные действия, вместо того чтобы воспользоваться магией.

— Восстанавливала душевное равновесие, — умиротворенно ответила Аманда, присаживаясь к будущему костру и подтягивая поближе сумки, снятые Пи с лошадей.

— Громко…

— Что?

— В смысле, удачно?

— Вполне, — Аманда устроила метлу поперек коленей и для закрепления успокаивающего эффекта погладила пальцами рунную вязь на конце черенка.

Пи дернул рычажком поджига, искры сыпанули струей, просохшие ветки полыхнули, едва не оставив темного без бровей.

Ужин был неказист, но одеяло мягкое. Потрескивающий огонь и стрекочущие по кустам сверчки добавляли уюта, как и шуршащий страницами блокнота и бормочущий себе под нос темный.

Один карандаш у него был во рту, второй торчал за ухом, третий он обронил в костер, а теперь искал первые два, устроив вокруг себя почти такой же бедлам, как в комнате трактира.

Помочь ему что ли? Подойти, присесть напротив, положить руки на плечи, вынуть карандаши. Сначала тот, что за ухом, потом тот, что во рту. Запустить пальцы в густые темные волосы, следя, как разгораются в темных глазах лиловые искры, медленно очертить наливающийся чернильной тьмой рисунок на груди…

Эпизод 3. Новые радости. 1

1

— Это как понимать, глядь? Что за подкаты? — не открывая глаз возмутилась Аманда, хотя объективно, с такой грелкой на всю спину лежалось куда уютнее, чем без, если бы дело было только в спине.

— Замерз, — отозвался Пи, шевельнулся.

Аманда попыталась максимально отодвинуться, но одеяло не дало, спеленав, как паук добычу.

— Какими это местами? — тут же спросила она, чтобы скрыть за словами смущение от прикосновений во время возни и ерзания.

— Всеми, — заурчав, как голодный кот, некромант оживился и принялся настойчиво совать ледяные хваталки в теплое.

— Ты маг или рядом проходил? — зашипела сковородкой ведьма, злобненько радуясь, что обвернувшееся коконом одеяло не только ей неудобство доставляет, но и Пи — хваталки не пролезали.

— Мимо проходил, упал рядом полежать, — жарко задышал в шею и затылок Пи, прекратил попытки подлезть, облапил поверх и повинился: — Я одеяло забыл. Со шмоток согревайка сползает быстро, а попона пахнет как лабораторка в училище, бр-р

— Да тут и без попоны как-то не слишком свежо, — заметила Аманда, уловив гадостный душок, и тут же заподозрила темного в тихом коварстве. — Пи, ты что жрал вчера?

— То же, что и ты, — оскорбился тот, мигом смекнув, откуда ветер дует.

— Тогда что за вонь?

Темный принюхался, сначала к Аманде (вот же сволочь!), потом медленно втянул носом воздух, разделяя сочащийся аромат на составляющие, потом убрал руки, приподнялся.

— Есть хорошая новость и плохая, — сообщил он, кося через плечо дурным лиловым глазом из-под челки. — Твоей заднице в ближайшее время не придется страдать в седле, зато ногам будет несладко.

— С чего взял, что моя задница страдает?

— Ты свое лицо видела? Страдания задницы всегда на лице метровыми рунами.

— Что ты несешь?

Аманда тоже попыталась подняться, но Пи, который привстал раньше, мало того что край одеяла прижал, так еще и обзор загородил, а хваталку как бы невзначай возложил как раз на задницу.

Шея дальше положенного природой не вытягивалась, рука, несмотря на попытки, не стряхивалась, одеяло даже не думало сдаваться, Аманда зверела.

— Ш-ш-ш-што там?!

— Наши лошади… слегка разложились.

— Так сложи обратно!

— Из каши? Нужна как минимум еще одна живая или недавно почившая лошадь, чтобы компенсировать массу, препараторская, инструменты и мастер кукол.

— Я сейчас тебя самого препарирую. Мастерски. Без инструментов даже. Какого хрена вообще? — вызверилась ведьма, и упрямое одеяло было виновато в настроении лишь отчасти.

— Управляющая схема после вчерашнего поплыла, а компенсирующая связка сожрала большую часть вложенного заряда. Я собирался их покормить перед сном и забыл, — ответил Пи, похлопал Аманду по спеленутой одеялом заднице и быстренько встал.

— Одеяло забыл, покормить забыл, а голову ты нигде не забыл, глядь?! — Аманда наконец избавилась от пут и вскочила.

Свежепоименованная Зола, ровно как и безымянный конь Пи, лежали, будто из них кости вынули. Шкура подозрительно натянулась. Седла вчера решили не снимать, поскольку ни Аманда, ни Пи не были мастерами в оседлывании, просто ослабили подпруги. А теперь ремни натянулись, туго врезавшись в надувшиеся туши. Страшно было подумать, что случится, если все это добро лопнет.

Лошадки лежали смирно и рядышком. Совсем, как Аманда с Пи недавно. И сумки с вещами тоже. Причем сумки темного как-то даже слегка поверх Амандиных.

Веда приструнила фантазию, с не меньшим содроганием посмотрела на ВСЕ сумки и задалась логичным вопросом, который тут же озвучила:

— Как мы теперь это все потащим? А собственно… Почему мы? Кто накосячил, тот и несет.

— Можно было бы метлу твою не по назначению попольз… э-э-э… использовать, но если с футляром что случится, Арен-Фес… — Пи как-то странно потрогал ремень и пониже поправил. Что именно поправил, Аманда, стоя к темному боком, точно не видела, не очень-то хотела, но смысл был ясен.

Не ясно было только как, не спровоцировав взрыв, осмелиться забрать у безвременно павшей Золы оставленную рядом с лошадьми часть вещей. Важных вещей, вроде зелий, спать рядом с которыми не рекомендуется.

Пи будто мысли читал. Или просто заметил, куда Аманда с печалью во взоре смотрит.

— Надо поддеть и вытащить, — предложил Пи, — без магии, ручками, мало ли?

Он покосился на полуприкрытую одеялом метлу, сделал пару робких шагов навстречу, потянулся…

— Руки свои кривые от метлы убрал, гений. Нечего было могуществом перед бабками похваляться, и все работало бы, как надо.

Пи пожал плечами с видом «я только помочь, сама теперь ее оттуда добывай», отошел в кустики, а спустя полминуты оттуда раздался стон, чавк и «глядь».

2

Ринувшись на звук подозрительных звуков, Аманда опасалась (или мечтала?) узреть туловище Пи в бездыханном состоянии. И узрела. Отдельно туловище и отдельно Пи. У Пи был в руке меч, у туловища почти что не было головы.

— Глядь, — подтвердила Аманда.

Чавк и «глядь» нашли объяснения, а вот чей был стон?

— Я мизинчик о корень отбил, — ответил Пи, потому что Аманда спросила. — А этот вдруг выскочил со зверской рожей, вот я и…

Если быть объективной, то поросшая темной щетиной физиономия Пи с россыпью алых брызг на щеке и лбу, выглядела ничуть не менее зверской, чем у почти безголового типа в крапиве.

— Мечом?

— Тут крапива, — непонятно объяснил Пи.

— Братья Плех?

— Брат, — поправил Пи. — Из Братьев подпола. Мародерствуют, по кладбищам в основном. Я конкретно этого на ночь к могильной плите приклеил, а жильца попросил пощекотать.

— Что пощекотать?

— Да без разницы. Что ближе к земле было.

— А по кладбищу ты шарахался, потому что жить за что-то надо?

— Точно.

— В Корре есть кто-то, кому ты не встал поперек горла?

Пи задумался, но вывод сделал неожиданный:

— Трактирщик трепло. Причем фантастическое. Такое ощущение, что он так качественно наврал всем заинтересованным лицам, куда я пошел, что нечаянно правду сказал.

— А с этим-то что? Так оставить?

— Так оставить нельзя. Оно же встанет. Надо закопать и колыбельную.

— Закапывай.

— Чем?!

— У тебя есть меч, — злорадно отозвалась Аманда. — Или воспользуйся могуществом. Заставь землю расступиться, к примеру. Или еще что.

— Я некромант, а не природник. Поднимаю трупы, упокаива…

Пи вдруг умолк и заинтересованно посмотрел на тело, потом на Аманду, и они уже вдвоем посмотрели в сторону стоянки, откуда услужливый ветер принес сладковатый душок разложения. Когда их взгляды встретились, Аманда ощутила невероятно приятное чувство единения. Пи, судя по засиявшим в глазах синеватых бликах, тоже что-то такое ощутил.

— Зомбирование и поднятие разумных, не подкрепленное соответствующими распоряжениями, так-то запрещено…

— У меня есть разрешительная бумажка от Арен-Феса.

— На что разрешительная? — уточнил Пи.

— На все.

— Где?

— В той сумке с зельями, которая рядом с лошадью, кажется…

Они снова синхронно посмотрели в сторону поляны.

— Можешь траву примять? — попросил Пи. — Ровненько только. В идеале вообще бы до голой земли все вычистить, но и так сойдет.

— А сам?

— Он мне чистый нужен.

— Тебе его еще и помыть? — изумилась ведьма.

— Не мыть. В смысле лучше если я тут проклятиями бросаться не буду до процесса. Нитки есть?

— Зачем?

— Бошку ему пришить. Безголовый зомби далеко не уйдет, а ему сумки тащить.

Логично. Да и одного безголового на небольшую компанию и так выше крышки. Поэтому крапива улеглась ровненько, плотно, головками наружу, образовав вокруг павшего мстителя подобие зеленого нимба.

Нитки тоже нашлись, сиреневые. Они единственные в наборе оказались подходящей плотности.

Голова будущего зомби пришилась руками Пи тоже ровненько, стежок к стежку, будто темный не туловище штопает, а салфетку вышивает.

Потом Аманда постояла в сторонке, наблюдая за процессом поднятия. Пи не стал, как обычно, выпендриваться и, вместо щеголяния могуществом, разрисовал тело смешанной в плошке кашей из своей крови, крови мертвеца и каких-то порошков, вытащенных из собственной сумки. Но даже так процесс впечатлял.

Не помешали бы жареные орешки с солью или сухие крендельки. Потому как утро, пичужки тренькают, позванивают комары и мушки, цветы какие-то цветут, листики шелестят, солнышко выглянуло, а на вытоптанной в крапиве полянке некромант воззвание читает.

Морда одухотворенная, как у храмовника на проповеди, голос низкий, кожа выцвела до мраморной белизны, из-под ресниц лиловым тлеет. Тень, как живая под ногами дрожит, над подергивающимся телом ворочается жутковатым комом темная дымка, и ледяным сквозняком по низу тянет. Жуть как интересно. И красиво. И Пи в этот момент тоже жуть какой краси… Дурацкий приворот, глядь.

— Глядь, — эхом отозвался Пи, хлопнул по щеке, добавив новое кровавое пятно к уже подсохшим. — Бездновы твари… На чем это я остановился? А! Мое любимое! Вставай!

Он поднял руку вверх, натянулись, мигнули и пропали струны из тьмы и синевато-лиловых молний, труп сел, странно запрокинув голову, а Пи развернулся и отвесил куртуазный поклон. Мол, вот я, где мои овации?

— Голова! — орнула Аманда, потому что кожа под штопкой на шее мертвеца поползла.

— Держи голову! — скомандовал Пи.

3

Дорога тянулась, тоска одолевала. До ближайшего более-менее населенного пункта было не меньше, чем полдня, а то и больше, если пешком, а у Аманды еще и метла, которую нести приходится, вместо того чтобы…

— Даже не думай, — предостерег Пи. — Арен-Фес же. И мне завидно, что ты можешь вот так, — он изобразил рукой змейку.

Зомби позади вильнул в сторону, чуть не завалившись, но выровнялся, едва темный прекратил махать руками.

— А ты где так крестиком вышивать научился? И вообще? — спросила Аманда, тоже слегка завидуя, поскольку в рукоделии никогда не была особенно сильна. Тетка ее всегда упрекала за кривоватые стежки и неровные узлы на наговорных шнурах.

— И вообще в училище, — помрачнев, ответил Пи.

— Вас там шить учили?

— Нас там всему учили. А кружком по шитью меня еще в школе за… неважно. Наказали в общем.

— А ты?

— А я первый приз по рукоделию выиграл, чтоб им всем ржать неповадно было.

— Все равно ведь ржали, — сообразила Аманда.

— Не то слово. Зато мама обрадовалась. Двадцать чаров в той дыре, где я жил, почти капитал. Это братцу Цзафесу повезло, его инквизитор в школе еще приметил и выпасал, как племенную корову. Только брат школу закончил, за ним сразу же прислали. Тоже не за так. Да он и потом помогал, тайком, как получалось. Те, кто в инкивизиторы ушел, вне семьи и рода. Из родовой книги вычеркиваются, будто не было никогда. Имя берут другое. Позволяется только кусочек оставить. И никаких родственных связей.

— Почему его забрали, а тебя нет?

— Я же темный, темных в Крашти восемь на десяток, а у него светлый стихийный и голос. Редкий дар. Такой дар даже у дивных редкий, у прочих и подавно. Так что меня оставили, где был. Потом у меня случился первый контакт с гранью, и дар брыкаться стал. Слишком сильная для физической оболочки астральная проекция. Помурыжили и посадили на блокираторы.

— Так учился-то где? — снова спросила Аманда.

— Так в училище же, — снова буркнул Пи. — Общее магическое и средне-специальное. И факультативы. Все что были. И то брать не хотели с моим этим всем.

— А дальше? Академия?

— В Крашти? — задрал брови Пи. — Я не бонз по три сотни за семестр платить. А училище для потенциально первого уровня дара бесплатное. В вышке в Краш-Тадт теормага по некромагии нет, только прикладное. В училище и то лучше прикладную некромантию дают и практики больше. Там, считай, одна практика и есть. Мне с блоком особо нельзя было практиковать, да только конспект в зубы и пошел. А где дара из-за печати не хватало, помогало доброе слово, дурь и быстрые ноги. И меч еще. Боевка в училище в обязательных дисциплинах. Шкуру драли так, что лучше уж гулей по кладбищам гонять.

— Из-за твоей дури мы теперь на ногах и… гоняем.

— Ой, да успокойся. Будто сама никогда не лажала, — обиделся темный.

Аманда смолчала. Не лажала… Лажала, причем недавно. До сих пор аукается, когда перестанет, непонятно. И нервов никаких на придурка нет, а взгляд так и норовит под его рубашку нырнуть. Сволочь темная. Ведь, когда молчит или без выпендрежа разговаривает, даже на умного похож, а как отчебучит… будто ему пятнадцати нет.

— Тебе вообще сколько?

— Сколько что? Заплатили? — переспросил Пи.

— Балда. Лет тебе сколько?

— Нискажу, — покривлялся Пи.

Развернулся всем корпусом к Аманде и качественно отыграл деревенскую скромницу: ковырнул дорожную пыль сапогом, поднял волну ресницами.

А ведь хороши… Длинные, густые… Ар-р-р! Почему у большинства мужиков всегда такие волосы и ресницы, что можно удавиться от зависти?

У козлины Эфареля тоже были. Грива песочная и гладкая, как шелк, а ресницы темные, как самый дорогой Штиверийский шоколад. Горький, с солью и ванильной карамелью. Аманда как раз такой любит безмерно, а Эфарель только молочный с миндалем дарил, когда ухаживания разводил.

Думать о конфетах было приятнее, чем о том, во что превратятся собственные волосы Аманды в отсутствие должного ухода. Сволочной Пи после пробуждения даже без расчески обошелся. Пятерней по патлам прогреб — и как после салона. Убила бы… Из зависти. Шоколада захотелось тоже убийственно.

Пи наткнулся на взгляд, снова ресницами дернул, ухмыльнулся, закопошился по карманам куртки и протянул завернутый в плотную фольгу брусок.

— Держи. — И глазом с синеватой искрой блестит.

— Это что? — Аманда подозрительно посмотрела на дар, подозрительно своевременный и подозрительно похожий на желанный шоколад.

— Шоколад. — подтвердил Пи. — Только он без этих ваших, — бровь подергалась, синяя искра из левого глаза перебежала в правый, — бабьих штучек. И не сладкий. А то у тебя взгляд такой… — Снова бровь и ухмылка кошачья. — Голодный такой. И в животе урчит.

— Это не у меня урчит, а у… — она обернулась на зомби, который почему-то старался держаться поближе к ней. — Как его звать?

— Никак.

— Значит, у Никака урчит, — поправилась Аманда и шоколад приняла.

Куснула, осторожно прижала медленно тающий терпкий комочек к нёбу. Без карамели, но тоже ничего. Наткнулась на внимательный, пробирающий до печенок взгляд Пи, снова покосилась на умертвие.

4

— Лопата есть? — спросил дурной темный, едва дверь открылась.

Аманда на месте мужика сходу бы дала в рыло, но мужик попался вежливый или добрый, он просто дверь закрыл.

Тогда Пи порылся по карманам, достал монетку в десять чаров и пустил ею блик в окошко, о которое плющили носы двое мелких лохматых рожиц и одна круглая в платке и с косой.

В недрах строения раздался грохот и споры, затем дверь снова открылась, но вместо мужика была женщина. Очень деловая, та самая, из окна, но с ухватом. Тоже, небось, мамин. Вон какой черенок отполированный.

Женщина и Аманда оценили друг друга, носимое имущество, потом обе посмотрели на темного. Пи подвис при виде ухвата, моргнул вразнобой, обрел иную, более внушительную точку опоры, чем ухват, чуть ниже уровня глаз хуторянки. Две внушительных точки. Оттаял и сказал:

— Лопата нужна. И лошадь. Я б купил. А еще… так есть хочется, что переночевать…

Аманда собиралась предостерегающе пнуть придурка, уже заблестевшего глазами и отрабатывающего программу «голодный котик», как тот чуть сменил позицию. Рука, вместо того чтобы пнуть в спину, уперлась в упругое благословение. Хорошо легла, правильно.

Аманда отдернула предавшую руку, шарахнулась, врезалась в зомби, что-то хлопнуло и хозяева хутора заметили Никака, которого в упор не видели до столкновения.

— А это с вами еще кто? — выглянувший из-за жены мужик ткнул в брата-подпольца пальцем.

— Где? — очень натурально удивился темный, обернулся. — Здесь только мы.

— А вот. Сумки держит, — продолжая показывать пальцем уточнил мужик.

— Какие сумки? Ах су-у-мки! Так я как раз потому лопату и спрашиваю. И лошадь.

— Зачем? — спросила женщина с ухватом.

— Лопата — копать. Лошадь — ехать, — терпеливо пояснил Пи. Аманда не вмешивалась. — И поесть не мешало бы. А то такой голодный, что переночева…

— А куда ехать? — прогудел мужик и привычно подставил преграду встрепанной детской макушке, пытавшейся пролезть сбоку.

Пи посмотрел на Аманду.

— В Нункор, — сказала она.

— Глядь, — сказал Пи.

— Глядь, — звонко повторил другой карапуз, протиснувшийся между косяком и матерью.

Дверь снова стремительно захлопнулась.

Аманда принялась медитировать про деньги, домик и долгую счастливую жизнь после Пи, попутно уговаривая себя, что ходьба пешком это даже полезно для фигуры, особенно если не обедать. Потому что если обедать, это лагерь разбивать, что-то готовить, а так они до Нункора, в котором по плану должны были быть вот как раз к обеду, хорошо если завтра к вечеру дотащатся.

— Зачем лопата?

— Лопата — копать, — как мужику повторил Пи, прислушиваясь.

Внутри дома снова шло бурное обсуждение на вечную тему: женщина хотела денег, мужик не хотел работать, чтобы женщина эти деньги получила.

— Но если не будет лошади, копать тоже будет не нужно, потому что будет нужен Никак, — договорил темный.

По двору расхаживали вяло поклевывающие что-то в чахлой траве куры. Из сарайчика с косой дверью выглядывал коровий глаз, коровий рог и дружелюбно помахивающее рыжее коровье ухо. Аманда сошла с крылечка в две ступеньки. Присела на низкие перила.

Пи инспектировал карманы, ссыпая найденные монетки в ладонь. Задний карман тоже проверил. Трижды. Будто там волшебным образом после первых двух проверок вдруг еще деньги появятся. Проникающая в тугой карман рука вкупе с обострившейся от приворота реакцией на упругое, доставляла Аманде раздражающе-волнующее беспокойство. Глаза бы не смотрели… Но смотрели. Дурацкий приворот…

Никак подобрался ближе и принялся урчать на два голоса: животом и глоткой. Будто утешал.

Дверь открылась, вышел мужик и протянул руку.

— Двадцать чаров, отвезу сам, вечером будем в Нункоре. И пять за ночевку в гостинице. Ночью я обратно мимо Убоища не поеду.

— Двадцать? За четыре часа на телеге?

— Мимо Убоища же. Пять часов.

— Пятнадцать. Я некромант.

— А я не слепой. Были бы кем другим, маджен, меньше, чем за тридцать, не повез бы, если бы повез.

— Тогда двадцать, пять за ночлег и лопату за так насовсем, договор — тут же ввернул Пи и шлепнул мужика по руке, пока тот не одумался. — Иди, запрягай.

— Лопата зачем — понятно, — шипела Аманда, подобравшись к Пи сбоку. Сбоку он был как-то менее опасен, пока не начинал глазами лукавыми с синей искрой из-под лохматой челки косить. — Но зачем насовсем?

— Руки занять.

— Лучше бы ты голову чаще занимал, — собиралась сказать Аманда, но не сказала. Потому что если Пи начнет придумывать занятия дурной голове, без головы, да и без рук, может остаться как раз Аманда.

От темного все еще несло парфюмерной лавкой в бордельном стиле. Сразу захотелось чихать. Но если стать ближе, совсем близко, чтобы были видны трещинки вдоль швов на куртке, сквозь неестественный цветочный запах пробивался собственный запах Пи, похожий на аромат кофе, который варят орки, с кардамоном и перцем, очень горький и очень черный.

Эпизод 4. Убоище. 1

1

— Эй, пст, — Пи, шурша соломой, подполз ближе, по-хозяйски облапил коленку, таинственно заглянул в глаза, — а что за Убоище?

— Ты у меня спрашиваешь? Ты же с ним торговался и регалиями тряс, — шикнула Аманда, подергала ногой, но хваталка как лежала, так и осталась лежать.

— Я… Ничем я таким не тряс. А торговался, потому что денег мало. Маршрут ты составляла, нет? Вот и спрашиваю. И какого мы крюк через Нункор?

— Надо! Не там никакого Убоища. Даже хутора этого нет.

— Как нет? — удивился мужик. — Еще как есть. И хутор, и Убоище.

Он сидел на скамеечке, спиной сидел, ровно, поводья держал, а голову, как филин, почти к лопаткам вывернул. Аманда сама не поняла как свернула пальцы в знак отрицания, и скороговоркой мысленно оберег от нежити принялась проговаривать. Лежащая на коленке хваталка темного тоже пальцы фигурой завернула, а вторая как бы невзначай к рукоятке меча поближе шмыг.

— Так что там с Убоищем? — мило и доброжелательно улыбаясь спросил Пи.

Улыбка не небритой роже смотрелась таким же убоищем. Если бы у Аманды так кто спросил, за три улицы отбежала бы на всякий.

— Тамочки видите, — мужик выпростал руку в сторону, где за краем рощи виднелись крыши, — это Крошен, там прадед мой жил. Так вот он мне говорил, что когда-то вместо Убоища был лес, а в том лесу деревня стояла дворов на семь-восемь, Бортники. В одну зиму от болячки какой-то всей деревней перемерли. Зима была суровая, намело по брови, вот они там лежали, лежали, а по весне подтаяли и пошли гулять по соседям. И не на месте жрали, а в лес сволакивали.

Пи внимал рассказчику, машинально поглаживая Аманду по коленке, шуршало, скидывать некромантскую хваталку было лень, да и… пусть гладит. С нее не убудет, а у этого хоть руки заняты. Хоть одна рука. Меньше натворит.

— Оказалось, что не сами померли, а некромансер дикий средь них завелся и армию, зачитца, себе собирал, — как завзятый баечник вещал мужик, подобревший после глотка из бутылки с антисептиком, протянутой Пи в благодарность за культурную программу. — Собирал, собирал. Потом его в том лесу и прикопали, вместе с армией. Хорошо прикопали. Место почистили. А народ что? Народ решил, раз там эти лежат хорошо, то и прочие полежат. Хоронить там стали. На отпевание не тратились, а мертвые родичи полежали…

Хмурилось. Если над хутором еще проглядывало солнце, то теперь прорехи затянуло. Дождем не пахло, и Аманда решила, что пронесет. Максимум, к ночи зарядит, но ночевать они уже будут в Нункоре.

Примерно на пятом круге зачистки-захоронения-поднятия в долгом повествовании о сложной судьбе деревни Аманда задремала, сползла пониже и привалилась к сумке. А проснулась от того, что сумка вывернулась и вскочила… вскочил.

Ведьма выпрямилась. Пи в полуприседе опирался на колено и был как прижатая пальцем пружина. В его глазах бликовало синим.

К дороге вяло, словно нехотя, подбирался странный промозглый туман. Какой-то никакой. Будто даже не туман, а пустота. Телега продолжала двигаться, чуть покачиваясь и поскрипывая, лошадь все медленнее, как во сне, переставляла ноги. Мужик вяло шлепнул ее кнутом и хотел было добавить: «Но!», но Пи привстал, обнял мужика и приложил палец к губам:

— Ш-ш-ш, не на-адо шуметь. Это оно? Убоище?

Пи улыбался широко, радостно, счастливо даже.

Мужик сглотнул, икнул и кивнул.

— П-п-почти, там, за полем, ма-ма-маджен, ч-ч-через канаву.

— Пи…

— Ш-ш-ш, — рука темного вытянулась в сторону Аманды и укоризненно покачала пальцем. Затем Пи посмотрел, чуть склонив голову на бок, все так же ненормально улыбаясь и снова повернулся к мужику, так сильно вспотевшему, что даже через кафтан заметно было. — Мы сойдем здесь.

— Здесь? — ужаснулась Аманда. — До Нункора еще… Сколько?

— П-п-полдороги, — проблеял мужик.

— Полдороги!

— Тпру, девочка, — ласково сказал Пи. Кобыле. Но Аманда тоже пасть схлопнула, живенько схватив метлу, скатилась с телеги через бортик и, только стоя ногами на земле, сообразила, что сделала.

Впереди дорога еще была видна, позади уже скрылась под клочьями тумана. Тяжелое небо темнело, все ниже наваливалось рыхлым брюхом на недалекий островерхий ельник. Казалось, что елки уже давно проткнули этот неестественно подергивающийся пузырь, и плевки тумана берутся как раз оттуда.

Пи тоже уже не было в телеге. Он забежал вперед, с четверть минуты поиграл в гляделки с лошадью, отчего та принялась приплясывать, как необъезженная, затем вернулся к телеге. Выволок лопату, рассадил большой палец о кромку, плюнул на лезвие, быстро изобразил оцарапанным пальцем по наплеванному несколько рун. Взялся за вожжи, в которые мужик вцепился, как в последний шанс, потянул за эти вожжи мужика поближе к себе и проникновенно спросил:

— Жить хочешь?

Мужик кивнул.

— Тогда вперед, не оглядываясь, — так же ласково сказал Пи, пристроил лопату между подергивающихся коленок возницы, добавил: — Держи крепче.

— С-сзачем, ма-маджен?

— Для сереньких.

— К-к-каких сереньких?

2

— А я всего-то хотела домик. Маленький домик с зеленой крышей, — бубнела Аманда в закрывающую рот ладонь, вцепившись в черенок метлы обеими руками, отчего на концах прутьев затлели похожие на светлячков зеленоватые огоньки. — Чтоб ни одна сволочь не смела войти без приглашения. И денег немного, совсем капельку, лицензию оформить, и жить…

— Вечно? — шуршал в волосах темный, бесстыдно прижимаясь, отчего восторженно-похотливые мурашки мешались с теми, что от страха, и было в этом что-то… что-то… Дурацкий приворот, ы-ы-ы…

— Вечно не обязательно, — ответила Аманда и не сдержала дрожи, волной пробежавшей по телу. Рука Пи, задев подушечками пальцев губы, соскользнула по подбородку на шею.

— Хочешь… уйти?

В пониже спины упиралось, кажется, то же самое, что и утром.

— Да. Нет. Не знаю.

— Пока будешь думать, можешь вон там постоять?

— Где?

— Вон там, за канавкой. Там такое хорошее ровное место.

Руки Пи легли на плечи, чуть прижав, потом он шагнул вниз с небольшой насыпи, по которой шла дорога, к узкой, в полтора шага, канаве, где поверх темной зеленоватой воды уже стелился туман. Затем некромант подхватил на руки, качнул и Аманда почувствовала, что летит. Вместе с метлой, но не на ней.

Ощущения были новые, полет короткий, приземление так себе.

— Глядь, — не сдержалась она, неловко припадая на колено. Рядом, как кот на четыре лапы, приземлился Пи. Поскреб задними, словно боялся пятки промочить, выбрался и Аманду за собой вытянул.

Держа за руку, повел дальше.

Непонятно, как именно Пи определил нужное место, о котором бормотал под нос и будто бы принюхивался. Аманде все одинаково было. Кочки, трава, шевелящийся туман рваной тряпкой…

— Здесь. Здесь постой.

Отпустил руку и пошел вокруг по спирали.

Туман разбегался у него из-под ног, будто опасался подергивающейся некромантской тени, которую Аманда видела достаточно отчетливо, несмотря на сумерки.

Пи обошел уже довольно приличную площадку. От стоящей в центре Аманды до него было метров шесть.

— Хорошо-о-о, — протянул темный, поглаживая рукоять меча, высоко поднял ногу и пошел прямо к Аманде вот такими странными шагами, будто циркулем размечал. Раз, два, три… Остановился. Близко-близко. Не напротив, рядом, касаясь плечом.

— Зачем?.. — снова спросила Аманда и умолкла, потому что голос дал петуха.

— Затем, что нельзя, — сказал Пи, — нельзя такое оставлять. — Приложил палец к улыбающемуся дикой улыбкой рту. — Ш-ш-ш, не приманивай заек. Рано.

— А они уже? Где?

— Там, в лесочке, це-елое ста-адо, — нараспев протянул Пи. Глаза у него были стеклянные, чужие и жуткие.

Отвернулся и снова три шага. Уже позади. Остановился, вынул меч из ножен, взялся рукой за клинок, обхватил и протянул. Вдоль. Не разжимая пальцев.

По спине продрало ледяным ознобом, Аманда молчала и, тряся поджилками, дрожащими же пальцами пытаясь выставить щит на максималку. Совсем не абстрактное стадо не-мертвых в лесу конечно пугало, но некромант, вот такой, пугал до дна сути.

— Нельзя оставлять, — как заведенный говорил Пи, — нельзя оставлять.

Меч в его руке мерцал, будто был не из металла, а из свернутой ледяной тьмы. По клинку, по кровостоку, ровной лентой медленно сочилась кровь из лежащей на рукояти ладони. Острие меча едва-едва касалось поверхности, но после него на пепельной земле оставались наполненные лиловым и синим огнем борозды и знаки, словно вырезанные на плоти мира. Так Аманда видела, так чувствовала.

Она бы с удовольствием не слушала голос некроманта, но даже залепив уши воском, невозможно было бы избавиться от звука плывущего над пустошью речитатива, иногда прерывающегося бормотанием:

— Нельзя… Нельзя оставлять…

И Аманда перестала на него смотреть. Смотрела на лес, проверяла очень кстати распиханные по карманам пузырьки с опасными «активными» составами и молилась хранящим. Всем без разбору. Тьме, Свету, Первому котлу, поминаемому теткой по разным случаям, ирийским Аэрам, краштийским Вышним, эльфийскому Эру, а также поминала гулей, навьих, демонов, троллье ухо и бездну. Не зря, не зря…

— Чтобы одолеть мертвое, — прошептал на ухо подкравшийся Пи, отвечая на заданные Амандой чуть ранее «почему» и «зачем», — нужно отдать живое. И неважно, что это будет, кровь, плоть, часть сути, часть мира, собственная жизнь или… чья-то жертва. Лучше добровольная, но можно и так.