Псы улиц

Часть 1

Я смотрю на себя в зеркало, стоя в ванной комнате в одних трусах. У меня разбита нижняя губа с левой стороны, на переносице и на скуле справа глубокие ссадины, такая же на лбу. Под левым глазом чёрный фингал. Худощавое тело тоже в ссадинах и кровоподтёках. Я чувствую, как болят ребра, и мне тяжело дышать. Я провожу руками по волосам и чувствую болезненные шишки на макушке и затылке. Костяшки правой руки у меня сбиты и опухли, большой палец левой руки тоже распух и им трудно шевелить. Опираюсь на левую ногу, стараясь не нагружать правую — в районе щиколотки сильное растяжение, это место опухло и болит.

На голове у меня пышная шевелюра, которая отросла с того момента, как я вернулся домой из армии. Я мечтал о причёске, какую носил до службы, когда волосы опускались на плечи, а чёлка закрывала лицо. Такие прически носили мои кумиры из мира рок-музыки.

Но это время романтики безвозвратно прошло. Теперь нужно выживать и приспосабливаться. Нужно становиться таким же уличным псом, как эта толпа, которая запинала меня на дискотеке.

Я взял старую электрическую машинку для стрижки волос, воткнул вилку в розетку и включил. Машинка завибрировала у меня в руке, издавая громкий лязгающий звук, неприятно бьющий по ушам, и добавляя страдания моей больной от ушибов голове. Я провёл машинкой прямо от середины лба к макушке, и первый густой локон каштановых волос упал в раковину. Я продолжил дальше работать машинкой, время от времени вздрагивая, когда она наезжала на синяк. Через несколько минут раковина заполнилась волосами, волосы лежали у меня на плечах и валялись на полу, а в зеркало на меня смотрел парень двадцати лет с правильной лысой головой в ссадинах и шишках, с кустами нестриженных волос и лицом в синяках и кровоподтёках. Но он мне теперь нравился больше прежнего: под круглой лысой головой — покатый лоб, густые брови, длинные ресницы, прямой нос, овальное лицо и упрямый подбородок. И теперь к нему добавились кривая ухмылка на ровных прямых губах и злой блеск в карих глазах.

Из армии я не стал возвращаться в деревню, где жил до призыва в армию, а приехал в город, в квартиру, где мы жили с отцом, когда я учился в последних классах средней школы. Отец сам там не жил, но она была нужна ему, чтобы приезжать туда с любовницами. Сам он жил в соседнем городе со своей семьёй и поначалу наотрез отказался меня туда пускать. Но когда я ему сказал, что если он меня не пустит, то никогда меня больше не увидит, он, скрепя сердце, отдал мне ключи, поручив при этом платить квартплату.

На второй день как я вернулся, отец отвёз меня на рынок и купил мне штаны, рубашку и обувь на мои же деньги, которые я заработал на заводе в деревне до призыва в армию. Он сказал, что это все деньги, которые я заработал за полтора года работы; я не стал с ним спорить. И в этот же день, возвращаясь ночью пьяным от друзей, подрался на улице, и одежда превратилась в лохмотья. Утром я посмотрел на одежду, понял, что брюки и рубашку уже не восстановить, и просто выкинул их в мусоропровод.

Следующий месяц прошёл примерно в таком же ритме — я ходил по своим знакомым — одноклассникам, но кого-то посадили, кто-то был в бегах, а кто-то просто начал избегать со мной общаться из-за моего неадекватного поведения. Это произошло в первую же нашу совместную вечеринку.

Как-то мы с компанией, с которой я общался, учась в школе, собрались у Дэна и Рыжего на даче. Мы с Рыжим учились в одном классе. Он был небольшого роста с рыжими волосами и с очень уравновешенным, но твёрдым характером; он обычно не ввязывался в неприятности и вёл себя спокойно.

Его старший брат Дэн был человеком немного другого склада. Широкоплечий и крепкий, с широкой грудью и развитой мускулатурой, такой же спокойный и уверенный в себе, он, как и брат, был неконфликтным человеком. Все уважали его за физическую силу, но главное — за смелость и уверенность. Находясь вместе с ним в передрягах, можно было ничего не бояться. Ещё он умел находить возможности заработка, чаще всего — незаконного.

Но у него была другая черта, за которую его не любили, и по большей части он оставался одиночкой — его желание показать своё превосходство над остальными. Он любил насмехаться над слабостями других, демонстрируя свои таланты делового человека как преимущество. Простыми словами, он считал себя умнее других и постоянно это подчёркивал, зачастую не замечая, как сам становился объектом насмешек.

С нами на вечеринке были ещё мои одноклассники — Лёха, Дима и Илья. Все, кроме меня, Дэна и Лёхи, были со своими подружками. В тот вечер я, напившись, стал кричать и петь песни. Потом со всего размаху воткнул железную вилку в середину стола и ударом кулака разбил лампочку, висевшую над столом. После этого случая все, кроме Дэна и Лёхи, меня избегали.

В первое время я общался с Лёхой чаще всего. Он нигде не работал и часто ввязывался во всякие мутные дела, связанные с карточными играми — играл на деньги, и у него это хорошо получалось, хотя по-крупному играть он дрейфил.

Он был невысокого роста, худой, со светлыми волосами и бледным узким лицом. Имел напористый и наглый характер, хотя никогда не лез на рожон первый и никогда не дрался, но часто первый отхватывал в драках и потасовках. Он очень любил выпить, покурить травку и пошуметь и никогда не отказывался от хорошей гулянки.

Как-то я и Лёха сидели у Илюхи дома и пили водку. Илья был нашим одноклассником, но ушёл из школы после девятого класса, и его брат, имевший связи с бандитами, устроил его работать на рынке. Илюха продавал куриные окорочка и зарабатывал за месяц столько, сколько наши отцы за полгода. В то время как мы стреляли сигареты на улице и соображали на бутылку палёной водки, Илюха ни в чём себе не отказывал и ел и пил, что душа пожелает. Но он был жлобом и никогда никого не угощал.

За то время, пока меня не было в городе, он купил машину, продолжал работать на рынке и постоянно общался с жуликами и бандитами.