Пучай-река да Калинов мост

Пролог

Прошло три года, как я вернулся из того странного и полного необычных приключений путешествия в мир русской сказки. Я встретил девушку, которую полюбил всем сердцем, которая ответила взаимностью на мои чувства. Мы поженились и у нас растёт сынок: ему скоро исполнится три годика.

       …

    Тогда, шагнув в виртуальное окно я встретился с тем человеком: была ли эта встреча задумана специально или произошёл какой-то сбой – я не знаю.

      Я шагнул к нему и взялся за вилы. Он был так занят процессом, что даже не заметил меня и вздрогнул от неожиданности. Когда он обратил на меня взгляд, я поразился: поразился сходству его со мной. Это было фантастично!

     - Ты??!

    Вместе с удивлением я заметил испуг, промелькнувший в его глазах.

     - Ты вернулся?!

      - Как видишь. А почему ты напуган? – я даже не успел удивиться тому, что он говорит со мною и говорит на русском языке, причём говорит в той же самой манере, в какой обычно говорю и я.

     Он отпустил древко вил и выпрямился.

      И опять я был поражён: и рост, и сложение, и ужимки – всё было моё!

      - Ты первый, кому удалось вернуться оттуда живым – он уже шагнул к виртуальному окну и обернулся.

       Я всматривался в пространство виртуального окна за ним, но там была кромешная темень.

      - Прощай – он махнул мне рукой; точно также всегда делал я, расставаясь с кем-либо, и шагнул в черноту виртуального окна.

     Окно растаяло, а я стоял в смятении – Выходит – я рассуждал в слух – что он знал о тех, что были там до меня. Но как он, такой же смертный, мог узнать об этом. Выходило только одно: его использовали уже не первый раз или … или он не тот, кем мне его представили.

       Я понимал, что эта тайна будет донимать меня, пока не будет раскрыта, но я понимал также, что ответа здесь я найти не смогу.

     - Чтож получается – опять я разговаривал сам с собой – мне снова придётся туда вернуться? – от этой мысли сладко-сладко заныло сердце: всё-таки там было здорово!

Да! Там была опасность, смертельная опасность и риск не вернутся назад никогда. Никогда!

Но, там осталась Наташка …

Глава первая. Кфар-Наум

Наташка сделала шаг и остановилась. Клубок не шелохнулся, и она поняла: принц на том берегу и совсем рядом. Она вздохнула, зашла в реку по грудь и, оттолкнувшись, поплыла.

          Выйдя на берег сняла с себя одежду и отжав, снова оделась. Она, вдруг, почувствовала жажду и шагнула … реки не было, исчез и лес, она стояла на дороге мощёной камнем, и белая полная луна освещала унылый холмистый пейзаж вокруг.

        Наталья пошла по дороге, навстречу луне, но через несколько шагов развернулась и пошла в обратную сторону.

       Уже подсохла одежда, когда она увидела впереди каменную стену, уходящую направо и налево. Дорога упиралась в ворота в стене, а за стеной, освещаемые луной, виднелись дома из белого камня. Она подошла к воротам и, взявшись за кнокер (большое медное кольцо), стукнула им несколько раз в железную пластину дверного молотка. В ночной тишине удары громко звякали, а эхо последнего долго-долго висело в воздухе. Когда вибрирующие звуки последнего удара затихли, Наталья хотела постучать ещё раз, но в это время сдвинулась щеколда, запирающая створку небольшого окна в воротах, и оно приоткрылось. И хотя бледный свет от полной луны хорошо освещал всё вокруг, страж, по ту сторону ворот, держал в руке факел. Он придвинул факел к самому проёму окна и что-то отрывисто скомандовал.

     Язык показался Наташке незнакомым, и она уже хотела смутиться, но в следующее мгновение смысл сказанного, будто эхом, отозвался в её сознании – Покажи лицо!

     Она придвинулась к проёму, глядя прямо в языки пылающего факела

    - Тебя все обыскались, Мариам! – страж отодвинул факел, заскрипели вытягиваемые из петель засовы и ворота медленно и со скрипом растворились.

      «Мариам?» - удивилась Наташка, но почему-то не стала возражать.

      - Заходи, что ж ты стала, как истукан! – теперь речь стража была понятной и ясной, но Наташка отчётливо понимала, что говорит он не на русском языке.

     - Обручник уж дважды присылал Фамарь к вор … – страж осёкся – Постой-постой – он придвинул факел и осмотрел Наташку – что за странные одежды на тебе, Мариам? И где же ты была?

      Но, взглянув в лицо Наташки-Мариам, страж усмехнулся – Ладно, пойдём я провожу тебя к дому, в котором остановился Иосиф, то-то обрадуется старик.

     Он затворил ворота и закрыл их на засовы.

   - Идём – и он, взяв её руку в свою, как маленькую девочку, повёл Наташку-Мариам, освещая дорогу факелом.

     Впрочем, рядом с этим, двухметрового роста, римским легионером - Наташка успела разглядеть и его одежду, и короткий меч в ножнах на широком кожаном поясе, перепоясывающим его, словно портупея, и бляху, с выдавленным рисунком скорпиона, на тунике - она действительно казалась девочкой.

      Пройдя до самого конца улицы, видимо центральной в этом городке, он повернул в проулок и, освещая петляющую тропинку, повёл Наташку дальше.

      Если дома на центральной улице были в два этажа и выложены из тёсаного белого камня, то здесь пошли скромные домишки бедняков из чёрной глины, крытые тростником.

     Доведя Наташку-Мариам до последней избушки, самой неказистой и бедной, легионер постучал костяшками в косяк двери – дверь, скрипнув, приоткрылась.

     Она даже заперта не была!

      На стук вышла молодая, неполных тридцати лет женщина и всплеснула руками – Мариам, девочка, где же ты потерялась, милая? Отец так переживает, что даже уснуть не может. Ну пойдём, пойдём моя дорогая, завтра в дорогу, а ты ещё не ложилась.

      -Где ты нашёл её, Октавиан? – бросила она легионеру, уже закрывая дверь за собой и не ожидая от него ответа.

      - Сама пришла – ответил тот в закрывшуюся дверь, усмехнулся и, развернувшись, пошёл назад.

       Тётка Фамарь провела Мариам в женскую половину дома и уложила в постель – Ты спи, я сейчас скажу отцу, что всё с тобой в порядке, пусть успокоится да поспит хоть немного.

        Тётка ушла, а Наташка, едва голова коснулась подушки, провалилась в сон.

   - Мариам, девочка моя, просыпайся – кто-то легонько тормошил Наташку за плечо. Она с трудом разлепила глаза. В проём оконца под потолком пробивался тусклый свет зари, освещая нехитрое убранство комнаты. Тётка Фамарь, уже одетая, стояла рядом и смотрела с ласковой улыбкой на Мариам.

       - Вставай Мариам, нам долгий путь предстоит. Спасибо сотнику Юлиану, выделил нам двух легионеров: Пантеру и Брута. Они будут сопровождать нас до самого Назарета. Говорят, что Пантеру тоже вчера весь вечер искали ...

     Она говорила без умолку что-то ещё, а Наташка лежала и мысли путались в её голове – «Обручник, Иосиф, Фамарь, Назарет, сотник, Мариам … боже мой, я что же в Израиле?» - но даже не это, а другое обожгло сознание – «Мариам? Дева Мария? Богоматерь?» - Наталья зажмурила глаза – Не может быть …

     - Да что ты, милая! – всплеснула руками Фамарь – последние слова Наташка произнесла вслух – не будет он к тебе входить, пока не исполнится четырнадцать лет. Что ты, что ты милая?!

        …

Глава вторая. Миссия

Они прошли поприще: дневной путь. За весь день останавливались дважды: отдохнуть и поесть лепёшек из пресного теста, напечённых Фамарью, запивая ячменным пивом.

        Иосиф шёл рядом с осликом. Одет он был в сирвалы*, затянутые на талии шнурком и белую хлопковую рубаху без воротника, обмотанную по талии поясом. Голова повязана куфией*, на ногах стоптанные мадасы*.

          Фамарь и Брут шли за повозкой, шушукались и хихикали. Фамарь, вполголоса, бросая взгляды на отца, рассказывала Бруту, как в шабат вытаскивали козлёнка, упавшего в колодец.

         Мариам шла рядом с повозкой и, прислушиваясь к болтовне Фамари, улыбалась.

       Одеты женщины были одинаково: в чёрных шёлковых хабарах*, с продетыми и стянутыми на уровне груди шнурками, поверх хабар надеты малляи* с рукавами, а на головах белые бухнуки*, завязанные спереди. На ногах те же мадасы.

           Пантера, который, казалось, ходить медленно и неспешно просто не мог, стремительно уходил вперёд, а потом садился и ждал их, покусывая травку.

            Когда солнце опустилось за горизонт и тени размыло сумраком, остановились ещё раз.

      Иосиф освободил осла от упряжи, чтобы он отдохнул и пожевал травки, и сам присел отдохнуть.

         Брут и Фамарь чесали языки.

       Мариам захотела писать и, стесняясь сказать об этом, просто пошла к густо разросшемуся кустарнику из полыни, крапивы, терна и рута.

          Фамарь, заметив уходящую Мариам и, не прерывая очередной смешной истории, взглянула на Пантеру, стоявшего в нескольких шагах.

           Пантера усмехнулся и отошёл к кустарнику, за которым скрылась Мариам.

          Осмотревшись, Мариам присела и слегка подтянула подол хабары. Зашипела моча и девушка с облегчением вздохнула.

        - Что ты тянешь?

      Мариам вздрогнула от произнесённого и испуганно оглянулась.

     Пантера тоже услышал, но слов не разобрал.

    - Начинай – всё тот же приглушённый голос

        Напуганная Мариам, задержав излияние, хотела встать, но чья-то рука, обхватив её сзади, зажала рот, другая рука задирала подол рубашки. Мариам дёрнулась, но рука, зажимавшая рот, стиснула её до хруста. Она задыхалась, но вырваться из объятий не могла. Кто-то, задрав подол хабары, раздвигал её ноги, одновременно подталкивая вперёд и Мариам опустилась на колени.

       - Сейчас мы проверим эту девственницу

       Она почувствовала, как в анус упёрлось тупое и твёрдое и проникло в неё, причинив резкую боль. Она задыхалась и перед глазами жёлтыми всполохами плавали круги, а его рука щупала лобок и раздвигала губы – Целка? – и твёрдое и тупое протаранило гимену, погружаясь во влагалище и раздвигая слипшиеся стенки – Разверзающий ложе сна! – и когда запульсировала сперма, вспыхнули и погасли жёлтые круги и Мариам лишилась чувств.

         Пантера перевернул девушку на спину – она была без сознания. Он подхватил её на руки и пошёл к повозке.

          Фамарь, увидев его, всплеснула руками и запричитала. Пантера осторожно опустил Мариам в повозку и отошёл. Брут, с кинжалом и мечом в руках, осматривался вокруг, а Иосиф, трясущимися руками запрягал осла.

           Фамарь коснулась рукой лица Мариам – Жара нет – пробормотала она

          Оправляя подол хабары, она ощутила влажные пятна под рукой и, слегка наклонившись, потянула носом. Уловив характерный железистый запах, она успокоилась и улыбнулась – Обычное женское – и, подойдя к Иосифу, что-то сказала ему вполголоса.

            …

    Повозка, рядом с которой шли четверо, а пятая лежала в ней, скрылась за холмом.

    На дороге остались двое.

    - Что теперь и куда нам идти? – спросил я.

     - Не знаю – пожала плечами Наташка.

       Там, где Пантера вынес из кустарника Мариам, засветился экран, но, когда мы подошли ближе, их оказалось два. В одном был мой огород и я, собирающий картошку, в другом виднелись башенки и трубы Наташкиного дворца.

        Я сжал Наташкину ладонь – Мы справились, всё кончено, туда! – и потянул к огороду.

        - Нет! – она притянула меня и впилась в губы. Отстранила и заглянула в глаза – Они ждут меня, я не могу – и шагнула в сказку.

        Сделав несколько шагов, обернулась: её губы кривились. По растерянному взгляду, я понял: Наташка не видит меня.

         Я не колебался. Просто всматривался в её лицо и когда экран исчез – шагнул в огород.

* Сирвалы – шаровары из хлопка с карманами; куфия – шёлковый платок; мадасы – топтуны, род башмаков; хабара – покрывало из шёлка, расширяющееся книзу наподобие юбки; малляя – подобие плаща с рукавами; бухнук – платок с вышитым орнаментом.

Глава третья. Возвращение в Тридевятое

Я огляделся: всё тоже небо, затянутое тучами и низко нависшее, всё тот же мир, ни в чём, ни на йоту не изменившийся. В очередной раз вселенский обман и ложь одержали победу над рассудком, над знанием, над здравым смыслом.

                 Я воткнул вилы в землю и присев, стал выбирать из кустов картошку.

           …

          В тот день, сынишка, набегавшись и наигравшись, уснул, едва я начал рассказывать ему сказку. Поправив одеялко в кроватке и прикрыв дверь детской, я ушёл в спальню.

       Жена спала, разбросавшись на кровати и я осторожно прилёг в ногах, положив руки под голову.

          Спать не хотелось и, уставившись в потолок, стал вспоминать Тридевятое.

         Вдруг, потолок поплыл по кругу и исчез. Вместо потолка возникла вращающаяся чёрная воронка, в которую меня стало засасывать. Я погружался в воронку и погружение сопровождалось гулом низкой частоты, нараставшим по мощности.

        Запоздало шевельнулся страх, шум стих, воронка исчезла …

         Я стоял на крыше Наташкиного дворца. Сияло солнце, день был в разгаре.

      Черепичная крыша нагрелась, и я переступил, сообразив, что босиком и одет в шорты и тельняшку.

         Я огляделся: стражи на воротах не было, по улице деревни бегали ребятишки, а на поляне, где я боролся с Настасьей, Черномор наблюдал за тренировочным боем четырёх молодцов.

           Меня никто не заметил, и я полез в трубу, чтобы спуститься в опочивальню.

         Спускаться на землю и заходить во дворец через крыльцо и дверь я не решился, полагая, что меня здесь давно уже забыли.

         Спускался очень медленно и бесшумно, останавливаясь и прислушиваясь. Но, было тихо.

           Перед тем, как опуститься в камин, я ещё раз прислушался.

        Тишина. И спрыгнул в камин.

           Окна были зарешёчены, ставни открыты. Постель разобрана и смята, как будто только что встали. Дверь закрыта.

           Я выбрался из камина. В опочивальне никого не было.

         Только теперь я осознал, в каком нелепом положении нахожусь.

       «А если и Наташка забыла обо мне? А если Наташки здесь уже давно нет и правит другая или, что ещё хуже – другой? А вдруг Наташка обзавелась царём?»

       Перед глазами вставали картины моего пленения, пыток и жестокой, и мучительной казни на колу.

      «Оо, Род!» - из-под мышек побежали струйки пота и сразу захотелось назад.

     Я глянул на потолок. Ничего!

       «Может лечь и руки за голову?» - подумал я и лёг на кровать. Но сколько ни пялился в потолок, он не исчезал.

        Я зевнул, закрыл глаза и … заснул.

         Мне приснилась Наташка с малышом на руках, который тянул ко мне ручки. Не поднимаясь и не вставая, я поманил его к себе. Наташка осторожно опустила его в мои руки, и я удивился, насколько он был тяжёл. Я опустил его на грудь, а он прямо на глазах стал расти и, утяжеляясь, вдавливал меня в кровать.  Потом, вдруг, сжал мою голову и впился в губы взасос.

          Я дёрнулся, ужаснувшись, и проснулся.

         Наташка, вся в слезах, лежала на мне и, обнимая и тиская, покрывала поцелуями.