Пустошь Забвения

ПРОЛОГ

— НАВЬИ!!! — громкий ор глашатая пронесся эхом по всему небольшому дивьему княжеству, что затихло, прислушиваясь к любому странному звуку. Не было слышно ни птиц, ни колыхания ветра. Казалось, само время замерло в ожидании смерти.

— ОНИ ИДУТ! ОНИ БЛИЗКО! — Мощный звук боевого рога прогудел три раза, чем заставил дивий народ приготовиться к самому худшему, что только могло случиться — стать пылью в пустоши Забвения. Княжна Ива гордо стояла в высокой башне деревянного острога рядом с хмурым седовласым воинственно настроенным отцом, двумя старшими братьями: Игорем и Олегом, да чувствовала крепкое плечо своего нареченного Владара, который крепко сжимал рукоять меча. Владар, сын воеводы Купича, несмотря на молодой возраст, славился храбрыми подвигами и уже имел хороший боевой опыт. И пусть за княжну все уже решили, Ива ничего не имела против этого брака. Однако теперь о свадебном обряде можно было забыть. Дивья княжна голубыми, будто чистое небо глазами наблюдала за тем, как в воздухе кружили крупные пепельные хлопья и падали на ее толстые косы цвета выгоревшей соломы. Она чувствовала сильный запах гари. Видела, как вдалеке под солнечными лучами сверкали искры, что поднимались высоко в небо и представляли собой подобие огненных столбов, устремляющихся к облакам. А вскоре показались они — навьи, жуткие духи темной Нави, походившие на разлагающихся мертвяков с черными дырами вместо глаз и ртов. Прошли они через границу пустоши Забвения, которая разрасталась и поглощала в себя остатки Светлой Грани, потерявшей почти все в вечной войне с Тьмой, да двинулись прямиком на дивье княжество. От страха, казалось, даже древний лес боялся и звук издать, а что уж про честной дивий народ говорить. Попрятали матери своих чад в дальние темницы острога, а юные девы в своих покоях схоронились, и лишь юная княжна Ива глядела прямо в лицо опасности, полагаясь на мужество отца, братьев, да надежного как скала жениха. Еще на могучих воинов надеялась, ведь обладали они не только отвагой, героизмом и силой, но и боевым чародейством. Все дивьи мужчины были крепки не только телом, но и духом.

— Отец, мы готовы к схватке! — уверенно изрек старший из детей князя Угрюма – Игорь. — Наши воины мечами бьют и рвутся в бой, только дай приказ! — настаивал отпрыск.

— Не время! — грубо осек князь Угрюм сына. — Много их, боюсь, не справимся!

— Но и отступать нам не пристало! — тут уж средний Олег голос подал, переча взволнованному тяте.

— Нет, я сказал! — злился князь, потому что видел небывалую темную силу навий. — Как бы нам бежать из родного места не пришлось, да спасать детей и женщин.

— Дык отступать-то некуда, князь! Это княжество наш родной кров! — вмешался Владар. — Мой отец хороших воинов подготовил. Все они отважны и не поймут твоих мыслей о бегстве!

В этот момент младшая дочь князя сжала плечо будущего супруга, мол, негоже князю перечить, даже если воевода Купич почти породнился с княжеским родом, а все одно: прыгать через голову — не моги. Опустил глаза долу Владар, понял, что брякнул не подумавши.

— Цыц, сказал! — гаркнул князь Угрюм. Юная Ива на месте подпрыгнула от гнева отца. — Чтобы думы думать, так на то нет времени. Ежели так в бой рветеся, значит, надобно и мозгами шевелить! Мы-то мужи сильные, а вот женщины… — зыркнул князь Угрюм острым взглядом на свою младшенькую, а после продолжил: — Хоть и владеют они чародейством, а все одно слабы по сравнению с этими чудищами из темной Нави. Да и уходить-то некуда, тоже верно! — задумался князь, проводя еще крепкой рукой по густой с проседью бороде, а после принял важное для всех решение: — Ну что же, значит, в бой! Не побоимся темных тварей, дадим отпор, пусть и ценой своих жизней, но княжество спасем!

Последние слова князь Угрюм прокричал так, что бы весь дивий народ его слышал, а тот в свою очередь откликнулся боевым кличем, давая понять, что готов к сражению за свою честь и землю-матушку. Потом мужчина развернулся к дочери, обхватил красивое лицо княжны шершавыми от мозолей ладонями и продолжил:

— А ты, Ива, немедля уходи к мамкам да нянькам. Схоронись так, чтобы в живых остаться. Матерь твоя, чья душа шестнадцать весен назад в светлую Правь отправилась да в Ирий-саду поселилась, авось убережет!

Горько юной княжне от отцовских слов сделалось. По румяной щеке скатилась слеза, ведь не видела она ни разу своей матери, померла она, давая Иве жизнь. Однако теперь угроза смерти висела над всем ее родом и княжеством.

— П-позволь, князь, с тобой бок о бок сражаться, ведь мой чародейский морок поможет в этой схватке!

Впервые она поперек отцовского слова пошла и позволила себе высказаться. Увидела, как изменился князь Угрюм в этот недобрый час. Взгляд его потяжелел, а лик нахмурился. Он промолчал, лишь поднял крепкую руку вверх, жестом приказал своим воинам стать плечом к плечу и приготовиться к обороне. Знал князь, что его молодцы ни за что на свете не сдадутся и не отступят, ведь трусости дивий народ не учили. Вдруг раздался глухой звук, будто где-то совсем рядом с острогом гудит, али ревет огромный лось. Этот гул стремительно нарастал и внушал страх. Однако то были не животные, а навьи. Вскоре навязчивый звук стал напоминать жужжание целого роя диких пчел, а затем все стихло. Княжна Ива умело пользовалась своим чародейским мороком, который тут же напустила на воинов княжества, чтобы те не отвлекались на неприятный гул.

— В АТАКУ! — приказал князь Угрюм.

Вмиг бросилось дивье войско к тяжелым непробиваемым воротам острога. Загремели цепи, быстро поднимая вверх дубовую створку, а затем воины под предводительством воеводы Купича ринулись в атаку…

ГЛАВА 1. Смерть всегда снится

Лежала дивья княжна Ива на тюках с соломой, покрытых овечьими шкурами, и металась из стороны в сторону, покуда и вовсе на месте не подскочила вся покрытая испариной. Вот уже как целую весну снился ей один и тот же сон: смерть отца, братьев, жениха и княжества. Тот год — год Кричащего петуха – княжна Ива никогда не забудет. Не забудет она и то, как навьи твари рвали воинов на куски, совершенно не ощущая чародейского морока юной княжны. Тогда она видела ужасную смерть княжества своими очами. Помнила, как потеряла отца и братьев, тела которых забрали с собой навьи в пустошь Забвения, откуда не возвращаются. Стали они там едой для стервятников, а затем и прахом для самой пустоши. Если бы Владар не закрыл ее собой, будучи жестоко и смертельно раненым, то и она сейчас не о мести бы думала, а о том, как хорошо в Ирий-саду рядом с матерью. Перед глазами княжны все еще стоял образ окровавленного отца, склонившегося над разорванным на две части телом Игоря, а рядом и Олег лежал в луже алой крови, походившей на брусничный морс. Красивы и статны были братья княжны — ликом светлы, глазами чисты, да любимы женщинами. Отваги ни Игорю, ни Олегу было не занимать, казалось, жить да жить, детей растить, но не судьба…

Сжалось тут больно сердце юной Ивы от тех воспоминаний, когда все они были живы и здоровы. Когда радовались каждому прожитому дню, покуда проклятая пустошь темной Нави не приблизилась к дивьему княжеству, что располагалось на границе с дремучим лесом и глубокой рекой. Не голодал тогда дивий народ, да не бедствовал благодаря щедрым дарам природы, которая еще сохраняла свою способность жить в Светлой Грани, покуда не пришла Тьма.

Вновь потекли по девичьим щекам горькие слезы, ведь последнее, что навеки застыло в глазах княжны — это то, как густые светлые волосы братьев лежали в кровавых лужах на вытоптанной весенней траве.

— Княжна, опять, что ли, сон плохой привиделся? — Умила, подруженька-прислужница, вошла в шалаш, сделанный из веток и соломы, откинув темную мешковину с входного проема. Девица чуть постарше княжны, в самом соку, двинулась дальше к круглому пню, что служил подобием стола. Поставила на него поднос с глиняной чаркой, в которой колыхалось парное молоко, а рядом парила только что испеченная ржаная лепешка. — Поесть надобно, а то совсем исхудала. Тоненькая, что тростинка, того и гляди сломаешься!

— Не хочется мне есть, Умила! Уходи, без тебя тошно! — нахмурилась княжна. — Лучше мою порцию мальцам отдай, изголодались они, верно, по здоровой и сытной пище, — грустно изрекла юная Ива и смахнула с лица слезы. Не пристало княжне слабость свою показывать перед кем бы то ни было. Да и терзаться местью и горем тоже надоело. На ее хрупкие плечи легла тяжелая ноша — забота о дивьем народе, вернее о тех, кто чудом уцелел от набега навий.

— Дык не голодают пока ребятишки, княжна, — удивилась Умила. — Слава великому Роду, есть три козы и одна корова, авось десяток малышни прокормим. Да и наши старики с женщинами уже привыкли к тяготам бремени, — успокаивала прислужница заботливую княжну.

— Умила, ты не понимаешь, — отмахнулась Ива. — Покуда пустошь Забвения все больше становится, не будет мне ни покоя, ни сна. Я обязана найти его, — княжна на миг замолкла, а после продолжила: — Того, о ком чародейка Рада говорила. Лишь он может остановить сердце пустоши Забвения и избавить нашу пропитанную чернотой землю от этой напасти. Скоро она и остальные княжества с селениями проглотит, а уж тогда-то дивий народ исчезнет из Светлой Грани на веки вечные, как и сама Светлая Грань. Ведь темнота наступает, а с ней и смерть. Я просто обязана позаботиться о своем народе, Умила!

— Где ж его, того спасителя-то искать, княжна, когда темные сущи, нежить и навьи кругом лютуют? — возмущалась прислужница.

— Пора мне в путь выдвигаться! — уверенно вымолвила княжна и накинула на плечи темную накидку, сотканную из конопли и льна. — Идти на север надобно, в горы, где раньше жили волкодлаки. Там его и найду! — продолжала юная Ива, совершенно не воспринимая страшные слова прислужницы. Она будто их и вовсе не слышала.

— Не пущу! — взвизгнула Умила и перегородила выход хозяйке.

— Княжне перечить вздумала? — грозным, тяжелым взглядом окинула Ива прислужницу, а та и взор вниз потупила.

— Ну хоть Яромира с собой возьми, семнадцать ему весен, совсем мужчина. Или же Казулу, он хоть и стар, зато рукой крепок и умом смекалистый!

— Нет, пущай тут за женщинами и малышней приглядывают. Дочь дивьего князя сможет о себе позаботиться! — Ринулась тут юная Ива к соломенному ложу, подхватила лук, что всегда рядом лежал на всякий непредвиденный случай, и колчан со стрелами. — Уж поверь! — закинула княжна на плечо оружие, а затем на прислужницу зорко глянула. — Да и остатки чародейства еще со мной, — с грустью в голосе молвила княжна, вспоминая мертвого Владара, который сражался с навьями как медведь, рубя духов заколдованным мечом направо и налево до тех пор, покуда не увидел сраженную врагом невесту. Одно из чудищ пустоши схватило юную Иву за горло и, открыв черную, как бездна, пасть, высасывало из девицы чародейство. Тут-то и пропустил нареченный княжны смертельный удар, но, невзирая на кровоточащие раны, Владар ценой своей жизни спас тогда невесту. — Так что поможет мне мой морок от нежити, да от разбойников всяких схорониться, а там и горы покажутся.

— Ну раз так, хоть от трапезы не отказывайся, княжна! А уж после я подчинюсь твоей воле!

Насытившись скудным завтраком, княжна вышла из своего пристанища и оглядела небольшой лагерь, расположившийся на опушке дремучего леса. Десяток шалашей, где выжившие прятались от ночного морока, да зимой от Мары Моревны кое-как согревались, стояли вокруг капища бога Рода. Ему, главному из богов, вездесущему и всемогущему, поклонялся дивий народ, а также уважал и почитал. Хоть надежда на существование в Светлой Грани окончательно исчезла, еще оставалась вера в спасителя, который сможет остановить сердце пустоши Забвения, что с каждым прожитым днем становилась все больше. Сжалось все внутри у княжны от того, как тяжко приходилось ее народу в последнее время. После набега навий ушел дивий народ в дремучий лес искать новый кров, да не тут-то было: то дикий зверь побеспокоит в поисках пищи; то ведьмы припрутся за волчьей ягодой. Так однажды одна из них вместо трав и белых поганок чуть дивье чадо не уволокла прямо из-под носа няньки. А еще, бывало, лешие прогонят. Последние так вообще не любили хоть какого-нибудь соседства. Приходилось дивьему народу кочевать по лесу, каждый раз уходя все глубже в дремучую чащу. В один из таких зимних переходов встретилась княжне чародейка Рада, живущая почти на границе миров, там, куда даже оборотни-берендеи не хаживали. Вот она-то и поведала юной Иве, что на севере в горах живет потомственный боевой волхв из племени волкодлаков, который обладает той самой силой, что сможет остановить пустошь Забвения. И что еще на многое способна его чародейская мощь. А раз так, то княжна непременно найдет его, чтобы спасти свой народ и вернуться туда, где остались лишь обломки от ее княжества. Долго ждала этой весны княжна Ива, чтобы двинуться в путь на север, а теперь пришло время действовать. Откинула девица край подола накидки, низко поклонилась дивьему народу, а затем и лесу. Подняла ясные очи к хмурому небу, на котором уже давно и солнечного лучика не проскальзывало. Хорошо хоть дождь не лил. Вздохнула уверенно девица, сжала крепче лук и со словами: «Не поминайте лихом!», двинулась в опасный, полный неизвестности путь.

ГЛАВА 2. Гонимый видениями

Он сам не знал, куда ему идти. Стоял на распутье, на перекрестке четырех дорог, да назад оглядывался. Смотрел на горы-великаны, где под шальной ветер резвился в детстве в образе черного волчонка с такими же волкодлаками, как он сам. А теперь, гонимый непонятными видениями, Ярун точно для себя решил покинуть родной кров и северные горы, где почти никого не осталось. Большую часть его рода скосила непобедимая хворь. Даже сильнейшие волхвы не смогли с этой напастью справиться. Ни заклинания, ни отвары, ни ритуалы не помогли, а все потому, что темная Навь совсем озверела. Наслал Чернобог на племя волкодлаков, что охраняли северные земли от нежити, двенадцать сестер-трясавиц. Те же принесли с собой лихорадку с чахоткой, да еще десяток неизлечимых болячек. Извели они большую часть смертных, а кому удалось уцелеть, те ринулись куда подальше от этого гиблого места, только пятки сверкали. Вот и Ярун не мог более остаться тут. Все ему напоминало о смерти отца и матери, о суженой Гордее, умершей от страшного озноба. Думал он и о потере малых братьев-близнецов, которые еще не достигли брачного возраста. Оборвались их жизни так скоротечно и внезапно, что до сих пор не верилось. Лишь погост с каменными погребальными дольменами мозолил Яруну глаза, терзал сердце, больно жалил душу. Оставаться на зараженных родных землях было опасно. В любой момент могла объявиться какая-нибудь из трясавиц. Впрочем, смерти Ярун вовсе не боялся. Его вырастили и научили быть не только мудрым волхвом, но и отважным воином. Правда, этого не хватило, чтобы спасти родных и близких, от этих дум Яруну горько становилось. Свежа была рана потери. И между тем он видел в своих видениях страшные вещи и девицу, которая звала его на помощь. Ей молодой волкодлак должен чем-то помочь, только пока еще не ведал чем именно. Его гнали эти тревожные видения куда-то на восток с тех самых пор, как померли все родные. Конечно, в голове Яруна проскальзывали мысли о самообмане и на самом деле его никто не звал. Это лишь плод его воображения, чтобы заглушить душевную боль и одиночество. А ежели и так, то все одно: в родных местах жизни больше нет.

Ярун крепко держал в руке длинное копье-алебарду, служившее ему еще и посохом, да глядел по всем четырем сторонам. Назад ему пути не было. Вперед идти сомневался. На запад мог, но не хотел. Оставалось двигаться на восток. Именно туда несли его ноги. Он поднял глаза на хмурое небо, висевшее над его головой тяжелыми серыми тучами, а затем прикрыл веки и стал взывать к богу Велесу, чтобы тот благословил и подсказал волкодлаку верную дорогу. В очередной раз видения показывали ему юную девицу, что подобна белому лебедю, хрупкую да невинную. Лица, правда, ее он ни разу не видел, лишь изящное девичье очертание то появлялось, то исчезало в сознании боевого волхва. А вот мелодичный голос он ни с чьим другим не спутает. Звала его дева, будь он трижды проклят — звала! Открыл очи Ярун и увидел путь, вдруг засветившийся серебром. На восток идти все же надобно, в неизведанные им еще земли, авось придется свидеться с незнакомкой, которой так нужна была его помощь.

Уверенно зашагал Ярун по узкой тропинке, ведущей через дремучий лес, и к разным звукам прислушивался. Его звериный слух улавливал шуршание весенней листвы, что неспешно теребил ветерок, трель птиц и потрескивание сушняка, по которому пробегал лесной зверь. Тут-то хищное зрение волкодлака усилилось. Видел он, как чуть поодаль черный большущий паук загнал в свои сети стрекозу и вил вокруг нее свой паучий кокон. Еще узрел почти у самой макушки векового ясеня дупло, а в нем белку с бельчатами. На соседней ели навязчиво стучал дятел, клювом вытаскивая из коры насекомых. Еще видел, как серая маленькая лягушка сидела на широком листе репейника и попивала скопившуюся на нем утреннюю росу. Жила в этих местах природа, да ароматными травами и соцветиями баловала. Только вот надолго ли? Темная Навь, как тот паук, все живое в свои сети захватывала, и не было этому бедствию ни конца, ни края.

Как бы ни хотелось Яруну покидать место, где родился и вырос, но он все дальше отдалялся от дома по зову видений. За свои почти девятнадцать лет волкодлак еще никогда не был так далеко от северных гор, как теперь. И все новое, неизведанное вызывало в нем небывалое любопытство, от чего захотелось волхву обернуться темным огромным волком и промчаться по древнему лесу. Да так, что бы ветер трепал его густую шерсть, сердце бешено колотилось, а в глазах горел огонь свободы. Только вот свобода была делом мимолетным, почти как видения с той девушкой. Вроде бы есть она, а будто бы и нет никакой воли. Оставался ощутимым лишь всеобщий страх перед темной Навью. Его-то молодой волкодлак чувствовал всем своим нутром везде, куда бы ни пошел.

Ярун наморщил нос и принюхался. Снова этот ни с чем не сравнимый запах сгоревшего кострища и гнилья витал в воздухе, перебивая ароматы древнего леса. Именно так воняло, когда в поселение волкодлаков пришла самая настоящая смерть. Горестно сделалось на душе молодого волхва от вспоминания о том, как он потерял всех своих родных и близких. Перед глазами в очередной раз возникли погребальные дольмены. Ярун тряхнул головой в надежде, что эти больно терзающие душу картинки, наконец, исчезнут из его головы, но не выходило. Тогда молодой волхв сжал рукой свое волшебное копье-алебарду с такой силой, что натянулась добела кожа на костяшках его пальцев. Стукнул он древком по земле три раза, и алебарда тут же превратилась в небольшой топорик с тупым обухом. Быстро убрал его в походную суму Ярун и низко присел, будто готовясь к нападению. Вмиг высоко подпрыгнул волкодлак, а на твердую почву опустился уже грозно рычащим огромным черным хищником. Волк, не раздумывая, рванул с места в самую чащобу древнего леса. Он мчался быстрее ветра, рассекая воздух мощным телом, перепрыгивая валежник и колючие кустарники. А там, где пробегал, оставались на поверхности когтистые большущие следы. Мчался волкодлак туда, куда глаза глядели, лишь бы подальше от скорбных воспоминаний. Конечно, Ярун прекрасно осознавал, что беги не беги, а от себя и своего горя далеко не уйдешь. Нужно было ему пережить боль потери. Как-то постараться начать жить заново, да найти ту девицу из видений, авось тогда и покинут волхва душевные терзания.

ГЛАВА 3. В добрый путь

Хмурое небо встречало тусклый рассвет. Тот алыми бликами разливался вдали за верхушками вековых елей. Глядела на него дивья княжна и понимала, что время не терпит, пора снова в дальний путь выдвигаться. Несколько дней она провела в селении как почетный гость. Отдохнула, сил набралась — пора и честь знать. Синеока и Прозор, немолодые родители малышки Даринки, когда увидели незнакомку с их малым чадом, что совсем недавно на свет белый народилось, глазам своим не поверили, как и счастью. Ведь искали они свою малышку везде, где только можно. Все поля, леса и болота облазили, да все тщетно. Синеока и Прозор должны были уже внуков иметь, но их предыдущие семьи забрала проклятущая Навь. Вот и получилось так, что само горе соединило этих двоих, а судьба даровала новую семью и ребенка, дав надежду на будущее, которое для самой Ивы оказывалось вовсе не радужным. Как раз накануне этого дня дивья княжна узнала от чародейки селения, старой ведуньи Гордеславы, что род волкодлаков исчез. И там, куда она следовала, уже никого не найти. Тут-то Ива снова вспомнила слова кикиморы болотной, в которые сразу не поверила. Правда, и теперь она сомневалась в том, что боевые волхвы покинули северные горы. В этом дивья княжна из-за упертого характера сама должна убедиться. Но даже если и так, то Ива все равно свои поиски не прекратит и найдет того самого спасителя, о котором ранее поведала чародейка Рада.

— Еще бы немного побыла у нас, княжна? — молвила Синеока, ставя глиняную расписную чарку с парным молоком перед Ивой, которая совсем недавно вошла в скромную избу и присела за дубовый стол, накрытый расшитой скатертью. Ее доставали специально для важных гостей. Хоть селение оказалось небольшим, всего-то два десятка бревенчатых срубов, а древние традиции чтили. Прозор тут был вроде воеводы, однако в этом месте от былой рати не осталось и следа, а все темная Навь виновата. Она, как будто жуткое чудовище, все никак не могла нажраться людскими душами, истребляя все больше смертных. И это еще пустошь Забвения с навьями отсюда далековато. Правда, расстояние — лишь вопрос времени.

— В путь мне собираться надобно, Синеока! — уверенно изрекла Ива и, напившись молока, резко выпрямилась. — Я вам за все благодарна. За кров. За радушный прием, но пора и честь знать!

— Куда ж теперь-то ты пойдешь, княжна, ежели нет в тех далеких местах больше волкодлаков? Да и опасны они, — молвила Синеока шепотом и с некой опаской, как будто само зло за ее спиной стоит, да вот-вот нападет.

— Поговаривают, будто они еще хуже навий будут. Не знают боевые волхвы ни жалости, ни сострадания. Особенно когда в волков оборачиваются.

— Пущай хоть в вурдалаков, Синеока! — выдала как отрезала дивья княжна. — Ты просто еще навий не видела! Со стервятниками пустоши Забвения не сталкивалась. Это и есть наша погибель. Поэтому-то нужно действовать и пробовать все, что может остановить настоящее зло!

— Вижу, не переубедить тебя, — продолжила Синеока.

— Нет! — гордо ответила ей Ива.

— Твой путь лежит через поселение сеяльщиков. Опасайся их. Они настолько запуганы нежитью, что любого принимают за приспешника Нави.

— Благодарствую! — Низко поклонилась дивья княжна хозяйке, нежно на колыхающую плетеную из лозы люльку глянула, где кряхтела Даринка, и вышла из избы. За ней следом и Синеока.

— Это мы должны благодарить тебя, княжна Ива! — проговорила заботливая мать.

— Прими нашу искреннюю благодарность! — прогудел Прозор, окруженный жителями селения. Все они вышли низко поклониться княжне за спасение младенца, за отвагу, да за благое дело, которое она собиралась совершить для всего дивьего народа.

— Принимаю! — ответила Ива.

— Одной-то опасно в этих местах, — беспокоился Прозор. — Возьми с собой Топора и Хлыста. Они молоды, да мной боевому делу обучены. Авось помогут тебе в недобрый час, когда недруги на пути встанут!

Окинула Ива молодцев взглядом. Хороши они были: высоки, плечисты и, наверное, сильны. Усмехались лукаво, да горящими очами на нее глядели так, как мужчина смотрел на женщину — с интересом, а возиться с этим у нее времени не было.

— Не волнуйтесь за меня, люди добрые, — с уважением молвила Ива. — Не по пути мне с вашими молодцами идти. Чародейский морок — мое спасенье. А вояк своих лучше поскорее жените. Горят их глаза больше азартом и любопытством к женскому телу, нежели к борьбе!

От этих слов потупили молодцы очи вниз и краской залились. Вокруг народ вдруг разразился диким хохотом так, что птицы от страха ввысь устремились, скрываясь за хмурыми тучами. Еще раз поклонилась Ива, накинула на голову капюшон от накидки и двинулась в путь, лежащий к северным горам. А пока шла, то мысленно взывала к спасителю, которого ни разу в глаза не видела и при встрече боялась не узнать. Очень опасалась княжна с ним разминуться.

***

Снилась Яруну все та же девица. Теперь шла она по широкому зеленому полю, а вокруг нее темная дымка в разные стороны расстилалась. Над ее тонким станом летали каркающие вороны, а подол темной длинной накидки волочился по земле. Лика ее он вновь не видел, скрывалось оно за большим капюшоном. Видел лишь, что на плече девичьем висит лук и стрелы, да слышал мелодичный голос, что звал его не по имени:

«Последний из рода волкодлаков, ответь же мне! Где ты? Где искать?»

«Ярун мое имя! А тебя как кличут?»

— Эй, проснись! — Волхва трясли за плечо. Он слышал, как звенели цепи. — Проснись же, волкодлак, за тобой идут!

Резко распахнул Ярун глаза, с тревогой огляделся и увидел вокруг себя деревянные стены, покрытые мхом и плесенью. Под потолком было узкое окно, а на нем частая железная решетка. Пахло тут ужасно сыростью и землей. Ярун наморщил нос и хотел было прикрыть его рукой, но ощутил на запястьях и щиколотках тяжелые оковы. Он поднял глаза и увидел сидящего в углу молодого мужчину с заросшей густой бородой. Его длинные непонятного цвета патлы свисали грязными сосульками, а по рваной одежде можно было определить, что этот смертный сидел в темнице уже довольно давно.

ГЛАВА 4. Дивья княжна и полудница

Длинный путь уже прошла дьвья княжна по дремучему лесу, скрываясь своим чародейским мороком от разной, повстречавшейся на пути, нежити, а затем и к широким полям вышла. Она все думала над словами о том, что племени волкодлаков больше нет. Что их род почти исчез из северных гор, и Ива только зря туда направлялась. Но отступать княжна не собиралась. Не в ее крови было сдаваться, тем более когда речь шла о выживании дивьего народа в остатках Светлой Грани. Ведь темнота наступала, а с ней росла и пустошь Забвения, где лютовали навьи, где сгинули на веки вечные ее братья и отец. От тех воспоминаний больно кольнуло в сердце, по румяной щеке скатилась скупая слеза, которую Ива небрежно смахнула. Княжна глянула на ясное небо, и где-то вдали услышала красивое женское пение. Мелодичные голоса, как теплое молоко, растекались в сознании дивьей княжны. Песня напомнила ей о родном крове и о том, что надежда на спасенье все же существовала, только нужно набраться терпения и найти того самого боевого волхва. Но как о нем узнать, ежели не спрашивать в поселениях? Возможно, кто-то видел, или наслышан о волкодлаках. Невзирая на предупреждения о сеяльщиках, именно к ним и двинулась дивья княжна, будто предчувствуя, что у них есть вести о ее спасителе. Ива ускорилась на звук песни и вскоре увидела трех здоровенных мужиков, что плугом вспахивали землю, а следом за ними засевали поле рожью несколько молоденьких девиц. Они-то и пели мелодично, тоскливо. Притаилась за густыми кустами Ива, стала рассматривать девиц. Стройны они были, будто березки. Светлые косы свисали до пояса, а на головах красивые очелья. Поверх белых льняных рубах темные юбки тянулись до земли, спереди расшитый запон служил неким украшением. Мужчины тоже были в светлых одеяниях: длинные рубахи подвязаны красными поясами, широкие холщевые штаны трепетали под дуновением ветра.

— Это и есть они, — вымолвила вслух Ива. — Сеяльщики.

И в этот раз они заработались так, что не заметили, как полдень наступил. Жарил нещадно Ярило-солнце землю и раскалял воздух. Пора бы с поля долой, а нет — работу нужно было непременно завершить.

Вдруг что-то сверкнуло в самом центре поля. Княжна напрягла зрение и пригляделась. Действительно сверкало. Она решила приблизиться к пашне, чтобы разглядеть свечение, а когда поняла, что это блестел серп в руках самой полудницы, то мигом рванула к ничего не подозревающим сеяльщикам.

— Скорее! — прокричала дивья княжна. — Она здесь! ПОЛУДНИЦА!

Испугались сеяльщики, заговоренные веревки да клинки достали. Молодухи за широкие мужские спины попрятались, а полудница расхохоталась. От ее хохота поднялся ветер и закружил вокруг смертных воронкой из пыли и сухой травы. Молодые люди между собой в страхе переглядывались и на Иву с некой надеждой бросали взгляды.

— Сама дивья княжна на защиту этим убогим сеяльщикам встала! Ну когда еще такое увидишь? Ах-ха-ха! — гоготала нежить.

— Отступи, тварь поганая, ведь ты прекрасно знаешь, что мой морок с тобой может сделать! — угрожала Ива.

— Навьи забрали твою силу, княжна…

— Осталось немного, для тебя хватит! Мой морок умеет пленять нежить! Эти смертные наконец-то смогут от тебя избавиться! Всех ты запугала своими пакостями, но будет уже! — грозно изрекла Ива, раскинула руки в разные стороны и раскрыла изящные узкие ладони. Из них в сторону нежити пополз темный туман. Он сгущался и напоминал длинные корни вековых деревьев, что будто ожили в предвкушении обвить шею полудницы и утащить в самую темную Навь.

Испугалась нежить и прошипела:

— Что тебе, дивья княжна, что волкодлаку я это еще припомню! А уж после не ждите от нежити ничего хорошего!

— Волкодлаку? — удивилась Ива. — Ты его видела? Здесь?

Но на эти вопросы никто ей не ответил. Скрылась нежить подальше от глаз дивьей княжны, а за ней утих и ветер. Сжала Ива крепко кулаки, убирая чародейство, и обернулась к сеяльщикам. Те же перед княжной на колени упали, да челом в сырую землю уткнулись. Так они выражали ей свое почтение и благодарность за спасение.

— Поднимитесь, люди добрые, — молвила дивья княжна. — А ежели что знаете о волкодлаке, то поведайте правду, прошу!

— Если б знали, то непременно рассказали тебе, дивья княжна! — прогудел один из молодцев. Встали с колен сеяльщики, еще раз низко Иве поклонились, а между собой странно переглянулись. Однако не придала этому значения княжна, в ее голове звучали последние слова полудницы о волкодлаке, но где именно нежить могла видеть его, в уме не укладывалось.

— Любезно просим в поселение, — предложила молодица, указывая тонкой рукой в сторону. — Прими наше гостеприимство, дивья княжна, да передохни с дороги. Мы тебя как почетного и важного гостя примем, лишь не отказывай!

— Коли с добром предлагаете, то я не откажусь! — кивнула Ива и вместе с сеяльщиками двинулась в поселение, чтобы немного перевести дух, и поспрашивать о боевом волхве: авось кто видел его, али слышал что.

Дивью княжну поселили в верхней палате небольшого терема у одного из старейшин поселения. Палаты были скромными по меркам княжеской особы, но Иве, живущей в шалаше, выбирать не приходилось. Вдоль бревенчатой стены стояли широкие лавки, на одной из которых лежали овчинные тулупы: один рыжий, а другой черный. В углу резной ларец с увесистым замком сверху, накрытый вышитой скатертью, будто внутри него находилось самое настоящее сокровище. Именно на него и падал дневной свет, проникающий через мутноватые слюдяные окончины разной неприхотливой формы. Хоть и темновато тут было, но Ива уж и позабыла, когда спала и отдыхала в таком месте последний раз, разве что до набега на дивье княжество навий из пустоши Забвения. Терема у ее покойного отца отличались богатым убранством внутри, а снаружи резными ставнями, да прозрачными из чистой слюды окнами и крышей из дубового лемеха. Но теперь девице было не до тех давних воспоминаний, когда жилось в достатке, спокойствии и родительской любви. Все это осталось в прошлом, да что говорить: будущее тоже особо не радовало. Однако Ива была настроена решительно в своих поисках. Она искренне верила в силу спасителя и в глубине души мечтала о его мощи, которая сможет не просто остановить растущую пустошь, но и вовсе изничтожит ее. Правда, то были просто наивные девичьи грезы, ведь чародейка Рада упоминала лишь о том, что сила волкодлака велика и предупреждала: если тот действительно согласится помочь княжеству, то ему придется поплатиться жизнью. Это было несправедливо и ужасно, только при встрече с волкодлаком Ива решила о его смерти не упоминать. Для нее важнее всего было спасти свой народ даже ценой своей жизни, что уж говорить о чужой.

ГЛАВА 5. Девица из грез

Вверх поднимались световые столбы до самого алого неба. Как никогда Ярило-солнце был настроен воинственно. Больше не ласкали его светлые лучи зеленую луговую траву да высокие старые ели в лесу. Нет. Совсем не ласкали. Наоборот, злился небожитель на всю Навь и хлыстал горящими кнутами природу, испепеляя все живое на своем пути и оставляя после лишь безжизненную поверхность. Огляделся Ярун по сторонам, увидел скелеты мертвых деревьев, что редко стояли и напоминали невиданных ранее чудищ. Под ногами вместо твердой земли — рыхлая пыль-песок, а в красном небе кружили стервятники с огромными клювами, что так и норовили напасть на волкодлака и рвать его плоть до самых костей. Пекло так, что тело волхва покрывали крупные капли испарины, хоть и был он одет лишь в кожаные штаны, да голую грудь прикрывала коричневая кираса из вываренной кожи кабана. Вдруг поднялся ветер и закружил колючими пылинками прямо перед самым носом Яруна. Волхву пришлось на миг опустить тяжелые веки, крепко зажмуриться, а когда вновь открыл глаза, то снова увидел ту девицу в длинной накидке. Загадочная незнакомка стояла так близко к нему, что невольно крепкие руки Яруна потянулись к ней, к её капюшону, который молодой мужчина аккуратно и медленно стянул. А когда волкодлак, наконец, увидел ее лицо, то замер на месте как вкопанный от небывалой красоты. Прекраснее и милее всех на свете оказалась незнакомка. Белолица да с ледяной поволокой в очах — в них можно было тонуть бесконечно. Червленые уста — спелая брусника, а светлые тугие косы-канаты устроились на вздымающейся груди. Ее голову украшал венец с драгоценными камнями, ни одни сокровища Нави не могли сравниться с неземной красотой незнакомки.

— Как же ты прекрасна! — пролепетал Ярун и почувствовал сильнейший удар прямо в свою широкую грудь. Он громко выдохнул, но, невзирая на боль, не мог оторвать очей от девицы, которая только что вонзила в его сердце острую стрелу. Волкодлак быстро ощутил во рту привкус железа и чутко услышал, как по горячей коже вниз поползли тоненькие красные струйки. Этот кровавый запах заставил стервятников встрепенуться и закружить над головой Яруна в предвкушении сытного обеда.

Схватился за грудь волкодлак, вынул с силой стрелу из своей плоти и упал на колени перед своей убийцей, а когда поднял глаза, то никого рядом с собой уже не увидел. Исчезла незнакомка, оставив после себя глубокий след в пылающем сердце.

— За что? — истошно прокричал Ярун, да так громко, что от своего же ора резко очнулся от странного видения в темнице, где все еще находился. Тревожные чувства нахлынули новой волной, ведь волкодлаку еще ни разу не снилась его смерть. А если это было предупреждение свыше и Яруну совершенно не нужно встречаться со своей предполагаемой убийцей?

— Эй, с тобой все хорошо? — забеспокоился Ероха.

— Не знаю, брат! Не знаю! — молвил Ярун, потирая ноющую грудь. — Но, думаю, что не к добру эти видения! Они будто предупреждают меня об опасности! — задумчиво продолжил он, вспоминая о дивной красоте незнакомки. Он никогда еще в своей жизни не видел такой прелестницы. Да, его умершая невеста тоже была хороша и ладна, но только их брак должен был быть по договору. Тут же другое: незнакомка из видения настолько запала в сердце и душу Яруна, что он испугался этих ощущений.

— Сегодня второе полнолуние и Купава Грынична придет за тобой, волкодлак! — напомнил Ероха, искренне опасаясь за приговор. — От этих сеяльщиков одни беды, ведь про полудницу-то они совершенно не помнят. Эта коварная сущность оставила в их тупых головах воспоминания лишь о тебе в образе зверя. И поскольку вести о волкодлаках, как о приспешниках темной Нави, всем смертным известны, то ничего хорошего ждать не приходится.

— Я все прекрасно понимаю, Ероха! — ответил Ярун. — Нужно как-то устроить побег, но в голову пока ничего не лезет. Если бы только мое чародейство вернулось…

***

Сидела гостья на почетном месте за полным столом, разглядывая разные яства. Тут и квас хмельной в глиняных кувшинах стоял, и каша пшеничная с сушеными грибами. Были еще запеченные куропатки с лепешками ржаными и орехи лесные с мочеными яблоками. Целый пир для нее накрыли по приказу старейшин, что сидели по бокам, а во главе снова старая чародейка заседала. Купава Грынична и тут свой странный посох с вороньим черепом из рук не выпускала. Она изредка постукивала им по деревянному полу, чем заставляла Иву еще больше настораживаться.

— Ты угощайся, дивья княжна, — скрипучим голосом молвила чародейка. — Девки наши старались, не обидь отказом-то.

— Благодарствую за теплый прием, — ответила Ива, откусывая кусок от лепешки. Чувствовала гостья некое напряжение со стороны хозяев. По правую руку от нее Галка орехи уплетала, а по левую ее мать яблочко моченое грызла. Мужики квас попивали и как-то странно пересматривались между собой. В очередной раз убеждалась Ива, что чудные они, эти сеяльщики, и явно от нее что-то или кого-то скрывали. А ежели верить словам банника, то прятали они как раз того, кого княжна уже столько времени искала да найти не могла.

— Куда же ты, княжна, путь держишь? — спрашивала Купава Грынична, постукивая посохом.

— На север, уважаемая чародейка, на север! — изрекла Ива. — Волкодлака мне найти надобно. Боевого волхва, что сможет остановить растущую пустошь Забвения! — выдала девица, чем заставила чародейку нахмуриться. — Может, вы что-то слышали о нем? Может, доводилось встретиться?

От этих вопросов сеяльщики и старейшины еще пуще напряглись и жевать перестали. На Купаву Грыничну уставились, а та мигом выдала:

— Да ты что, княжна Ива! — усмехнулась чародейка. — Откуда тут волкодлаку взяться? — Купава Грынична перестала стучать посохом. — Мы нежить навью на свой порог не пускаем. Вон защищающие руны везде намалеваны, да заговоренные обереги по всему поселению расставлены. Тут лишь мое чародейство имеет силу для нашей же безопасности! — врала и вроде как оправдывалась старуха.