Пустота говорит: Я найду тебя

Пролог

Некоторое время спустя. Империя Тьмы.

Мир изменился.

Империя Тьмы всё ещё стояла. Тёмная, холодная и строгая, как её властелин. Тар’Элиан остался на троне, и остались с ним все, кто когда-либо владел магией. Они не ушли. Не предали. Их связала не просто верность — общая потеря. И общее проклятие.

Магия исчезла.

Мир, выстроенный на её потоках, начал рушиться. Здания стояли, но внутри — угасали. Артефакты разрядились. Скакуны потеряли способность летать, хоть крылья их остались прежними. Тени больше не подчинялись воле, как раньше. Порталы обрушились. Светильники не загорались от прикосновения.

Даже самые простые действия — согреть воду, зажечь огонь — вновь требовали руки и угля. Технологии, забытые столетиями, возвращались. Молот и наковальня стали важнее рун. Люди учились выживать без магии — и это делало их циничнее.

Ремесленники на территории бывшего Союза и вовсе обнаглели. За остро наточенный клинок теперь брали цену, будто тот был выкован из звёзд. За ведро горячей воды — могли затребовать золото.

Империя держалась, но иначе.

Медленнее. Земнее. Тяжелее.


---

Во дворце Тар’Элиана стало тише. Нет, он не отступил — но сам мир стал другим. Даже он. Легенда из мрака, властелин пустоты, некогда непобедимый и неуязвимый — стал чувствовать усталость. Тело требовало сна. Воды. Тепла. Иногда — тишины.

Он понимал теперь, что значило быть человеком.

И через это — стал понимать её.

Мари. Такую, какой она была до всего. До битв, до порталов, до храма, до Пустоты. Упрямую. Несовершенную. Настоящую.

С того дня, как она исчезла, прошло два года.

И всё это время поиски не прекращались. Он отдал приказ — и его исполняли. Без конца. Без усталости. Перерыты были земли на границе, изучены все места, где хоть когда-то чувствовалась её аура. Архивы. Заклинания. Даже следы в пыли.

Ничего.

Порой надежда тускнела. Но потом он вновь смотрел на одну вещь, которая осталась — медальон.

Он подарил его ей в один из тех редких, спокойных дней, когда учил её тактике. Тогда они сидели над картой — она спорила с ним, не соглашалась, вела пальцем линии фронта, смеялась. Он молчал, а потом достал простой серебряный медальон и отдал ей. Без слов.

Теперь он лежал в его руке.

Прохладный. Тихий. Единственная нить.

Он сжимал его, когда одиночество становилось невыносимым. И вспоминал.

— Ты не успела сказать…

Он видел, как её губы дрогнули. Как она хотела, но не договорила. Она исчезла, унесённая действием эликсира. Её взгляд — последний, что он запомнил. В нём было многое. Боль. Страх. Любовь.

Он знал, что она хотела сказать ему.

И знал, что никогда не простит себе, что не успел услышать это вслух.

Он продолжал искать её.

И если умрёт — будет искать дальше. Даже в забвении. Даже в мире, куда не добирается ни свет, ни тьма.

Глава 1

Тепло.

Запах трав, горький и терпкий, обволакивал, как старый шерстяной плед. Где-то рядом потрескивало пламя — не магическое, а самое настоящее: дрова, пепел, угли. Воздух был сухой, пах дымом, сушёной мятой и чем-то ещё — смутно знакомым, будто из сна, давно забытого.

Мари медленно открыла глаза.

Потолок. Потемневшие от времени доски. Балка. На ней висел пучок сушёного зверобоя. Она моргнула. Попыталась повернуть голову — скрипнуло что-то под ухом. Подушка. Жестковатая, с травой внутри. Голова гудела.

— Очнулась, — раздалось рядом. Голос — низкий, старческий, с характерной хрипотцой.

Мари попыталась подняться, но мир тут же поплыл.

— Не рыпайся, дитя. Лежи, как лежишь. Ещё рано тебе бегать.

Она увидела женщину. Старуха, с длинными седыми волосами, собранными в пучок. На ней — потертое коричневое платье и льняной передник. Морщины, как паутина, разметались по всему лицу, но глаза были внимательные и цепкие. Не слепая — зоркая.

— Где... я?.. — выдохнула Мари. Голос казался чужим.

— В доме. В моём. Камила я, если интересно. А ты... ну, как захочешь, так и скажешь. Пока ты просто девка, упавшая мне под крыльцо с раной, шрамом и пустыми глазами.

Мари нахмурилась.
Пыталась вспомнить. Пыталась ухватиться хоть за что-то. Было... что-то. Огромное. Дуб? Мужчина? Слова?
Нет. Всё исчезло, как дым. Осталось только имя.

— Мари, — сказала она, глядя в потолок.

— Что?

— Меня зовут Мари.

Камила усмехнулась.
— Ну вот, уже лучше. Значит, не совсем пустая. Остальное всплывёт со временем. Или не всплывёт. У каждой раны свой срок заживления. Не только у телесных.

Она подошла ближе, поправила одеяло.
Рука была шершавой, но удивительно тёплой.

— Ты меня нашла? — с трудом спросила Мари.

— Меня нашёл старый ворон, — ответила Камила просто. — Прилетел и сел на окно. Каркнул трижды. Я поняла. Взяла посох и пошла. А там — ты. Без памяти, с лихорадкой и шрамом на боку. Как от клинка.

Мари прикрыла глаза.
Шрам. Боль. Ощущение, будто внутри что-то отсутствует. Что-то важное. Кто-то... близкий. Тень в её груди, сжавшаяся от потери, которую она не могла назвать.

— Я... — она сделала паузу, пытаясь подобрать слова, — была кем-то другим. До этого. Но не помню кем.

Камила не ответила сразу. Села в кресло у камина, зашевелила кочергой угли.

— Ты не первая, кто пришёл снаружи без памяти. А может, ты просто забыла то, что лучше было забыть. Бывает. Жизнь иногда милосерднее памяти.

Когда рубаха соскользнула с плеч, взгляд упал на шрам.
Старый, но не забытый телом. Он будто бы звенел болью, которую разум уже не мог понять.

И тут она увидела линии.
От запястий до середины предплечий — тонкие серебристые прожилки, похожие на молнии. Они вспыхнули под светом лампы, как отголоски чего-то… странного.
Мари нахмурилась.
Провела пальцами по коже. Никакой боли, только лёгкое покалывание — словно отклик, как будто тело узнало её. А разум — нет.

— Что за… — пробормотала она.

На миг показалось, будто линии дышат. Серебро затихло, растворилось в коже, будто никогда не было.

Она выдохнула.
В груди шевельнулось ощущение пустоты. Как будто должна была что-то помнить, что-то знать, но… нет. Только тишина.

"Магия…" — промелькнуло слово в голове.
Оно было чужим. Сухим. Как будто она прочла его в книге на неизвестном языке.
Никаких образов. Никаких чувств. Никакой силы за этим словом.
Пусто.

— Магия… — прошептала Мари вслух, будто пробуя его на вкус.

Плечи дёрнулись.
Слово отозвалось… тишиной.
Даже страх не проснулся. Даже настороженность.
Просто ничего.


---

Позже, когда она сидела у печи, с кружкой тёплого настоя, Камила заглянула в дверь.

— Ты выглядишь, как человек, увидевший собственную смерть и не понявший, кого она пришла забирать.

Мари не сразу ответила. Она смотрела на огонь, ловя в языках пламени то, чего там не было.

— Камила… а ты когда-нибудь верила в магию?

Старуха ухмыльнулась, сев рядом.

— Верила? Да весь мир на ней стоял. Только я с ней никогда не дружила. Я с травой, с землёй, с телом. А магия — вещь капризная. Пропала — и всё. Слабыми себя почувствовали те, кто на ней жил. А я вот — осталась. А ты почему спрашиваешь?

Мари пожала плечами.

— Не знаю… Просто… это слово кажется мне... чужим. Как будто я знала его когда-то. Но не понимаю, что оно значит.

Камила внимательно на неё посмотрела.

— Значит, так и надо. Видно, мир сам тебя от неё отвёл. А если отводит — значит, берегает.

Мари кивнула, но внутри всё равно оставалась странная пустота.
Не страх. Не тоска. А чувство, что в ней была целая история, и кто-то очень старался вычеркнуть её начисто.

В ту ночь она долго лежала с открытыми глазами, уставившись в тёмные балки потолка. Огонёк в очаге угасал, потрескивая остатками угля.

Мари не могла уснуть.

В голове крутились мысли, будто старые часы, забывшие время. Кто она? Почему здесь? Что за шрам, что за серебряные линии на руках? Почему всё вокруг кажется иным, не её, и в то же время — до боли знакомым?

Слово «пустота» всплывало и тону‌ло, как лист в реке.
Она не знала, что оно значит. Не могла вспомнить. Но сердце каждый раз сжималось, будто в груди нечто всё ещё ждало её.
Ответов не было. Ни шепота снов, ни тайных знаков. Только тишина.

Сон пришёл внезапно. Словно усталость решила победить её разум.


---

Утро выдалось ясным, солнце расплескалось по полу светлыми пятнами. Мари проснулась от запаха свежеиспечённого хлеба и настоя из крапивы. Камила уже хлопотала у стола, раскладывая сушёные травы в мешочки.

— Вставай, спящая ведьма, — буркнула она, не оборачиваясь. — Я тут решила: ты будешь моей ученицей. Возраст у меня уже не тот, а знания не должны умирать в черепе, как в глиняном горшке.

Мари молча села, растирая глаза. В груди что-то потеплело.

— Я согласна, — просто сказала она.

Камила обернулась, кивнула строго.

— Знала, что не откажешься. У тебя руки как у травницы. Не боишься крови, и ты слушаешь... как надо.


---

Обучение шло стремительно. Мари будто вспоминала, а не училась. Узлы — делала без ошибок. Настои — на вкус точно угадывала пропорции. Мази, отвары, обматы, паровые ванны… всё казалось ей до странности знакомым. Даже мелкие операции — вытащить шип, промыть гноящуюся рану, наложить шов — вызывали у неё не ужас, а сосредоточенность. Точность.

Камила изредка крякала и бормотала:

— Да ты, девка, будто целую жизнь до этого в лазарете провела. Или в поле.

Мари смеялась в ответ, но где-то внутри ей становилось неуютно.
Почему так? Кто она была?


---

К дому приходили люди. Иногда — нелюди.
Старик с заплывшими глазами и руками, покрытыми чешуёй. Женщина с мертвенно-серой кожей и золотыми зрачками. Один раз — кто-то в плаще, молчаливый, от которого даже кошка Камилы сбежала за печь. Но Камила принимала всех.

— Боль — у всех одинакова, — говорила она. — А смерть — ещё более равнодушна, чем я.


---

Прошло полгода.

Мари почти не замечала, как быстро пролетели дни. Ходила в горы за чабрецом, спускалась в овраги за корнями змееголовника. Ловила дождевую воду, сушила листья, заполняла шкафы стеклянными банками, мешочками, колбами.

Жизнь шла.

Пока однажды утром Камила не проснулась.

Мари нашла её в кресле у очага. Старуха будто просто задремала с чашкой настоя. Лицо спокойное. Руки на коленях. Но тепло ушло. Навсегда.

Мари не плакала. Она долго сидела рядом. Потом аккуратно сняла с её шеи старую подвеску в виде сухой веточки, оставила себе. Потом — вышла.


---

Она похоронила Камилу за домом, под старым тисом, рядом с полем зверобоя.

Она не знала, почему делает это. Никто не учил её похоронным обрядам. Никто не говорил, что положить в землю. Но руки сами выбрали травы. Укрыли тело простым белым полотном. Зажгли четыре свечи. Прочли слова — свои, негромкие, простые, из сердца.

— Ты была моим светом в этом тумане, — сказала она, стоя над свежей могилой. — И я не знаю, кто я. Но ты знала, и тебе этого было достаточно. Спасибо, что приняла меня… такой.

Ветер качнул ветви дерева.

Трава зашелестела, будто в знак согласия.

Глава 2

Поздний вечер опустился на Империю тьмы. Замок Тар’элиана, некогда гремящий эхом магических потоков, теперь был укутан в тишину, нарушаемую лишь скрипом пера да шелестом бумаг.

Он сидел в своём кабинете, склонившись над столом с очередной пачкой указов. Тусклый свет лампы бросал длинные тени на стены, обостряя черты его уставшего лица. Кожа побледнела, глаза покраснели от бессонных ночей. Два года. Два проклятых года без неё. Он держался — из принципа, из веры, из любви. Но порой усталость и боль ложились слишком тяжело даже на его плечи.

Он хотел бы просто исчезнуть. Раствориться в пустоте — но не той, что он когда-то носил внутри, а в той, что забрала её.

Внезапно воздух за его спиной задрожал. Порыв холодного ветра сорвал с подставки перо, свет лампы затрепетал. Тьма в углу комнаты заколыхалась, как вода в омуте, и в следующую секунду в ней вспыхнуло чёрное пламя с синими всполохами.

Он вскочил. Стул с грохотом отлетел назад. Сердце в груди сжалось.

— Нет… — выдохнул он. — Этого не может быть…

Из огня шагнула она. Женщина с косой. Высокая, как сама вечность, с ледяной улыбкой на устах и глазами, в которых отражались все закаты мира. Его прабабка. Смерть.

— Ты плохо выглядишь, дитя, — сказала она, словно встречались они лишь вчера. — Всё ещё держишься за невозможное?

Он не ответил. Лишь смотрел. И дрожал. От злости, боли и надежды, что вспыхнула в груди.

— Ты жива? Ты... здесь? — Он шагнул было к ней, но вовремя остановился.
— Я знал, что ты не погибла, но думал, ты… исчезла, когда магия покинула мир.

Женщина мягко рассмеялась.

— Я — не магия. Я — то, что приходит в конце. И я не исчезаю. Я просто ушла. Раньше, чем всё остальное стало рушиться.
Она окинула его взглядом с головы до ног.
— Ты постарел.

Он отвёл взгляд. Губы дрогнули, но слов не было. Только тяжёлое молчание.

— Ты всё ещё ищешь её.
Это не был вопрос. Это было утверждение.
— Свою королеву.

Он кивнул. Медленно. Тяжело. В глазах вспыхнуло что-то, отдалённо похожее на слёзы.

— Я... не смог спасти её. И не могу найти.
Он прошептал, глядя в пол. — Я не слышал, что она хотела сказать в тот момент. Но я знаю, что она…
Он оборвал себя, сжав кулаки. — Я должен её найти. Должен…

Смерть замолчала. Затем подошла ближе и коснулась его плеча.

— Ты всё ещё любишь её, даже став человеком. Это хорошо. Это делает тебя... живым.

Он поднял на неё взгляд.

— Но как ты колдуешь? В этом мире больше нет магии. Даже тьма угасла.

— Мир — да. Но я не из мира. Я — вне его. Я хожу туда и обратно. Я — как пепел в ветре: неуловима и вечна.

Повисла пауза.

— Ты знаешь, где она? — Голос Тар’элиана дрогнул.

Смерть приподняла бровь, как бы лениво, но в её глазах промелькнуло тепло.

— Знаю.

Он шагнул ближе. Взгляд вспыхнул.

— Где? Где она?!

Она не ответила. Вместо этого подняла руку и провела ею над одной из карт на стене. Бумага вспыхнула пурпурным пламенем, и край карты начал медленно тлеть. Обуглился самый дальний угол Империи, почти забытый, гористый и пустынный регион, где раньше не водилось ничего, кроме трав и птиц.

— Ищи там. — Её голос стал хриплым шёпотом. — Иди один.

Он хотел спросить ещё. Задать тысячу вопросов. Но она уже отступала, тая в танце черного пламени, и только в последний миг сказала тихо, почти ласково:

— Хорошая девочка. Я научила её многому.

Тар’элиан застыл.
И прежде чем он успел вымолвить хоть слово, смерть исчезла.

Мари покинула поселение тихим утром. Туман ещё стелился над влажной землёй, а на крышах домов лежала лёгкая роса. Она остановилась у края тропы, ведущей в лес, и оглянулась. Её провожали взгляды — кто-то из окон, кто-то открыто стоял у ворот, махал рукой. Не было плача, не было речей, только тепло. Люди не задавали лишних вопросов — каждый понимал: её путь лежит дальше.

Дом Камилы остался пуст. Всего два дня назад старуха сделала свой последний вдох. Она умерла спокойно, во сне, а Мари — похоронила её. Не по обрядам, не по традиции, а так, как подсказало сердце. Обернув тело в старое одеяло, украсив могилу сушёными травами и маленькими каменными оберегами, Мари прошептала:
— Спасибо... Камила.

Теперь всё, что осталось от прежней жизни, уместилось в небольшую сумку: пару флаконов с мазями, ножик для сбора трав, высушенные пучки целебных растений, одежда и дневник Камилы, в который старуха записывала рецепты. А остальное — дорога.

Мари шла долго, будто империя нарочно растянулась между ней и её целью. Поселения сменяли леса, равнины — горные тропы. В пути она работала: помогала в лавках, лечила тех, кто просил. Иногда — за плату, иногда — просто так. Где-то её звали ведьмой, где-то называли лекаркой, кто-то и вовсе просил остаться.

Но она знала — не её это место.

В один из вечеров она остановилась на берегу широкой реки. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багрово-золотые тона. Костёр трещал тихо, в котелке варился походный суп из корней и сушёных грибов. Она сидела, обняв колени, и смотрела на водную гладь. Мысли текли свободно. Кто она? Зачем идёт? Что забыла в этой жизни, и чего не может вспомнить?

От тяжести этих дум захотелось встать — просто отойти. И вдруг — заметила. Чуть поодаль, в кустах, как будто что-то мерцало.

Она подошла ближе.

Над кустами парили огоньки. Не простые — не жуки, не свет отражённый в каплях. Эти светлячки были бестелесны, сотканы из самого сияния, прозрачные, но живые. Мари замерла. Где-то внутри, в груди, что-то дрогнуло. Нечто тёплое, почти забытое.

— Это… магия, — прошептала она.

Слово само сорвалось с губ. Обрывок памяти? Или знание? Она не знала, откуда знает. Но чувствовала — это не иллюзия. Это магия природы. Та, что была в ней когда-то. Или всё ещё есть.

Светлячки взмыли выше, закружились, а потом — исчезли. И в этот момент она поняла: её путь ещё не окончен. И то, что ждёт её впереди — куда больше, чем простая жизнь лекарки.

Собрав вещи, она двинулась дальше. Река осталась позади, как и дни, полные сомнений.

Через несколько недель перед ней наконец открылись ворота столицы. Чёрный камень, тёмные шпили, башни, уходящие в облака. Над городом витал густой, тяжёлый воздух, пропитанный воспоминаниями и болью.

Ксир’Таннис — сердце Империи Тьмы.

Именно туда теперь ступала Мари. Не зная, что за чёрными стенами её прошлое вот-вот начнёт просыпаться.