Путешествие из депрессии на Восток

Глава 1. Не ходите по путям

Катя бежала, прижимая к груди сумочку на тонкой металлической цепочке и перекинутый через неё плащ. Слёзы застилали глаза, но ноги уверенно вели по знакомому маршруту. Привычный путь, пусть и небезопасный — особенно для одинокой девушки в такой поздний час. Но Кате было всё равно. Она стремилась поскорее скрыться с ярко освещённых улиц, сиявших витринами бутиков и окнами ресторанов. Прочь, туда, где ночная тьма скроет её слёзы. Катя не привыкла выставлять свои чувства напоказ.

Свернув в переулок, она чуть не налетела на припозднившуюся парочку. Запах дорогого парфюма и звон женского смеха резанули по нервам. Пробормотав сбивчивые извинения, Катя поправила сползавший с сумочки плащ и двинулась дальше. Каблуки её туфель гулко стучали по асфальту. Промзона, автомойка с мигающей неоновой вывеской, ряды гаражей с облупившейся краской — и не скажешь, что совсем рядом сверкает огнями центр Москвы.

Катя обернулась, будто проверяя, не преследует ли её кто-то, и нырнула в тёмный проход между гаражами. Запах бензина, мочи и прелых листьев ударил в нос. Местные часто срезали здесь путь, экономя двадцать минут ходьбы или пятьдесят рублей на электричке. Стало совсем темно, лишь далёкий свет фонарей отбрасывал причудливые тени. Тропинка резко ушла под уклон, и туфли заскользили по гравию. Катя раскинула руки, пытаясь сохранить равновесие, но всё же чуть не упала, споткнувшись о шпалы. Замедлив шаг, она осторожно двинулась вдоль железнодорожных путей.

Голова гудела от выпитого вина и тяжёлых мыслей. Катя вынула из волос заколку, позволив светло-медовым локонам рассыпаться по плечам.

Ещё каких-то полчаса назад она сидела во главе стола, задумчиво перекатывая вино по стенкам бокала. Тёмно-красная жидкость оставляла на стекле тонкие дорожки, напоминающие слёзы. Нежно-бирюзовое платье сдавливало грудь, и приходилось держать спину прямо, чтобы жёсткие косточки не впивались в рёбра. Впрочем, возможно, дело было вовсе не в платье…

Сегодня ей исполнилось тридцать.

В честь этого события они собрались в уютном итальянском ресторане с солнечными акварельными пейзажами и дровяной печью, задающей тон всему помещению. Десять самых дорогих и близких гостей сидели за длинным деревянным столом: родители, бабушка, тёти, двоюродные сёстры с мужьями. Казалось бы, что могло пойти не так?

— Ну, за нашу красавицу Катюшеньку, — подняла тост тётя, поправляя очки на носу.

— Ох, уж и красавица выросла, это точно, — хитро подмигнула бабушка, её морщинистое лицо расплылось в улыбке. — От женихов, поди, отбоя нет.

— Ну, ба, — засмеялась Катя, но смех получился вымученным.

Вопрос про женихов преследовал её с детского сада. С Пашки Вострякова, который подарил ей пластиковое колечко от крышки сока, а потом вымазал козявками подушку за то, что она лепила куличики с Витькой Петровым. Вот только примерно там, в песочнице детского сада №58, женихи и закончились. Кате не особо везло с парнями, и каждое напоминание об этом отзывалось неприятным уколом в груди.

— Какие женихи, — со вздохом отозвалась мама, нервно теребя салфетку. — Работает с утра до ночи, света белого не видит. Никуда не ходит, только дом-работа. Откуда женихам взяться? Не понянчить нам внуков, похоже…

«Началось», — подумала Катя, чувствуя как укол в груди разливается тяжестью и подступает к горлу. Она сделала вдох и уставилась в тарелку, избегая встречаться взглядом с кем-либо из присутствующих.

— А ты всё ещё в школе работаешь? — спросила двоюродная сестра, поправляя выбившуюся прядь волос. В её голосе сквозило плохо скрываемое любопытство.

Катя молча кивнула, и несколько лиц вытянулись в разочарованном сочувствии. Она почти физически ощущала на себе их взгляды — смесь жалости и непонимания.

— Ну какие там женихи — физрук да физик, — фыркнул кто-то из мужей, и по столу прокатился приглушённый смешок.

Катя подлила себе вина, стараясь, чтобы рука не дрожала. Физик ушёл на пенсию, математику давно за шестьдесят, остаются только охранник и учитель литературы — Алексей Алексеевич… Она отпила из бокала и поморщилась: вино казалось терпким и невкусным, оставляя во рту горькое послевкусие.

Диалог тем временем продолжался без её участия. Родственники спорили о том, что важнее — карьера в «нормальной» компании или замужество и декрет. Их голоса сливались в какофонию, от которой у Кати начала кружиться голова.

— Я Тёму родила в двадцать пять, а Лёнечку в тридцать. Сейчас такой материнский капитал дают… — говорила другая тётя, поглаживая округлившийся живот.

— Детей надо заводить до тридцати, потом уже поздно, — безапелляционно заявила мама, и Катя почувствовала, как её сердце сжалось. Тридцать. Сегодня. Черта, за которой начинается «поздно».

— Можно родить для себя, а муж как-нибудь потом найдётся. Многие так делают, — предложила двоюродная сестра, пожимая плечами.

— Верно, и мы поможем, — вдруг выпалила с энтузиазмом мама. — Мы даже можем взять ребёнка к себе, а ты работай дальше.

— А что, хороший план, — поддержала её тётя, энергично кивая.

— Надёжный, как швейцарские часы, — пробормотала Катя, ковыряя вилкой давно остывшую карбонару. Паста превратилась в бесформенную массу на тарелке. Один из мужей хохотнул.

— Сначала жениха найти надо! — настаивала бабушка, стукнув ладонью по столу. — Как же без мужа? Муж — это тыл и опора. Вот мы с Васенькой душа в душу почти пятьдесят лет прожили, царствие ему небесное. Какой мужик был! Рукастый, всё в дом нёс.

— И пил, — Катя наполнила бокал снова. Какой это по счёту? Третий или четвёртый? Эффекта никакого — вместо приятного пофигизма только росло раздражение. Она чувствовала, как внутри закипает злость.

— Ну, пил, — не стала спорить бабушка, махнув рукой, — а какой русский мужик не пьёт? Душа у нас такая. Зато не в одиночку троих детей подняла. Что же вы девочку во грех толкаете? Хотите, чтоб она, как Серафима, всю жизнь бобылкой прожила?

Серафима была Катиной бабушкой по отцу. Катя задумалась: что бы она сказала сейчас? Поддержала бы внучку или встала на сторону остальных родственников? Катя вспомнила то дождливое утро, когда оказалась на пороге бабушкиной квартиры с чемоданом и собакой. Полгода первых серьёзных отношений с парнем разбились о быт, как волна о скалы.

Глава 2. Похмельное утро

Катю разбудил влажный нос, настойчиво тыкавшийся в её щеку. Сквозь полуприкрытые веки она увидела размытый силуэт нависавшего над ней пса. Заметив, что хозяйка проснулась, джек-рассел залился радостным лаем, выронив из зубов обслюнявленный поводок прямо на Катину подушку. Катя ловко увернулась и, приподнявшись на локте, потрепала собаку по холке, пытаясь успокоить.

«Тише, Тео, тише!» — прошептала Катя, бросив взгляд на тонкие стены. — «Соседи опять будут ругаться. Ну тише, встаю». Её голос был хриплым после сна, в горле пересохло. Она потянулась к телефону на прикроватной тумбочке, щурясь от яркого экрана в полумраке комнаты, и тут же подскочила — она опаздывала на уроки!

Неужели она вчера забыла завести будильник? Катя села на кровати, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули волной. Тот поезд… Господи, неужели она действительно собиралась броситься под него? Неужели ей настолько всё надоело? Катя прислушалась к своим внутренним ощущениям. Нет, не надоело. Ей хотелось жить и радоваться жизни. Но как?

В памяти всплыл образ Сергея — высокий и темноволосый, в строгом костюме, с щетиной на подбородке он бежал к ней... Действительно ли он был там, на путях, или её подсознание выбрало такой странный способ защиты, когда сознание не справилось? Катя тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли, и начала спешно собираться.

Она распахнула шкаф и, не раздумывая, выхватила первое попавшееся платье. Синее — подойдёт. Она торопливо натянула его, одновременно пытаясь расчесать спутанные волосы. Мельком взглянув в зеркало, Катя быстро нанесла тонирующий крем, скрывая синяки под глазами, провела тушью по ресницам и мазнула помадой по губам. Времени на полноценный макияж не было, но и пренебречь им она не могла — мама всегда учила, что девушка должна выглядеть безупречно.

Фраза «Живи» всё ещё пульсировала в голове.

Катя осознавала с пронзительной ясностью — она не жила. Существовала, да. Но жизнь проходила мимо, как пейзаж за окном поезда. Сезоны сменяли друг друга, а она не замечала ни первых весенних цветов, ни золота осенней листвы. Её мир сузился до экрана смартфона, где она нашла другую реальность.

Там, в виртуальном пространстве, Катя чувствовала себя живой. На поэтическом форуме, где под ником Pinot Noir она изливала душу в стихах. Дезких, колких, наполненных горечью и мрачными мыслями. Антиподом её страничке был блог Сергея Соколова, чьи статьи она читала взахлёб. Юридические советы, философские размышления, подборки фильмов, ностальгические заметки о музыкальной юности и Марине, его теперь уже бывшей супруге, — всё это создавало иллюзию близости с человеком, которого она практически не знала в реальной жизни.

Несмотря на это, Катя часто видела Сергея. Дважды в неделю она преподавала французский детям Петра Борисовича Егорова, президента известной металлургической корпорации. Сергей, ведущий юрист компании, регулярно приезжал к боссу домой — то с документами, то для конфиденциальных разговоров, не предназначенных для офисных стен.

Ей нравился этот строгий мужчина в деловом костюме.

Но она знала, что под маской корпоративного юриста скрывается совсем другой человек. Знала, что когда-то он носил серьгу в левом ухе. Что на плече у него татуировка — портрет Дженис Джоплин. Катя видела её на старом фото в его блоге, где Сергей сидел на берегу моря, созерцая закат.

Порой Катя закрывала глаза и представляла себя рядом с ним. Тёплый песок под босыми ногами, солёный бриз треплет волосы, а она прижимается к его плечу, глядя, как солнце опускается в море...

Катя никогда не бывала на море.

Но как же ей всё-таки начать жить по-настоящему? Этот вопрос крутился в её голове, пока она спускалась в лифте, пытаясь утихомирить Тео. Пёс нетерпеливо перебирал лапами и тихонько поскуливал. Несмотря на то, что времени было катастрофически мало, с собакой нужно было погулять. Катя достала телефон, чтобы попросить Алю о помощи и предупредить, что задержится на первый урок. Она машинально проверила уведомления. Непрочитанные поздравления с днём рождения, десять репостов от Али и одно лаконичное сообщение: «Идём!»

Аля приглашала на новый мюзикл.

Катя познакомилась с Алей совсем недавно. Три месяца назад эта жизнерадостная преподавательница музыки переехала из Биробиджана в Москву и устроилась в школу, где работала Катя.

Аля легко находила общий язык с людьми, мгновенно считая каждого своим другом. Не умея сдерживать эмоции и держать язык за зубами, она с удовольствием делилась всеми подробностями своей жизни и без труда вовлекала в неё других. Не успели коллеги оглянуться, как уже помогали потомственной пианистке — внучке дирижёра Биробиджанского филармонического оркестра — выбирать квартиру, а затем и коврики для неё.

Иногда Кате казалось, что Али слишком много. Привыкшая к полууединённому образу жизни, Катя не спешила впускать в неё посторонних. Одной действительно было проще.

Катя уже собиралась по привычке отказаться, но что-то её остановило. Палец завис над экраном.

С другой стороны, а почему бы и нет? Может, пора перестать бежать неизвестно от чего? Почему бы не сделать шаг навстречу новым впечатлениям? Катя вспомнила яркие афиши, которыми был обклеен весь город. Музыка, танцы, эмоции — всё то, чего так не хватало в её жизни.

Сердце забилось чаще. Впервые за долгое время Катя почувствовала лёгкое волнение — предвкушение чего-то нового. Она глубоко вдохнула и решительно нажала «Ответить».

***

Сергей проснулся не от будильника. Открыв глаза, он посмотрел в потолок и тут же зажмурился, пытаясь вернуться в сон, из которого его так бесцеремонно выкинуло. Ему снилась девушка, которую он видел на путях, но теперь она стояла на мосту. Её неподвижный силуэт словно плыл, растворяясь в белом тумане. Ни единого дуновения ветра не касалось бледно-розового шифонового платья — оно казалось тяжёлым и влажным. Как и спутанные светло-рыжие волосы, рассыпанные по плечам.