Путешествие к Небесным Вратам

1. Хвостатый спутник.

Монах Чжэнь жил в монастыре учителя Лаошаня до семнадцати лет. Однажды он вошел к учителю и поклонился.
— Ты уходишь, - сказал старец.
— Я ухожу, а вы остаетесь, - отвечал монах почтительно.
После этого учитель крепко обнял его и отпустил.
Затем монах вошел к старшему монаху и поклонился.
— Ты уходишь, - сказал старший монах.
— Цветы на сливе осыпаются, - отвечал Чжэнь с поклоном.
Тогда старший монах крепко обнял его и отпустил.
После этого Чжэнь вышел из монастыря и сел на колени возле заснеженного алтаря, посвященного упокоившимся монахам. Среди них был и тот, кого он называл "старшим братом". Монах зажег благовония и, почтительно сложив руки, наблюдал, как дымок струится вверх и растворяется в бирюзовом куполе неба.
— Ты был со мной так недолго, - прошептал он, - но дал мне так много. Ты научил меня владеть речью и посохом. От тебя я узнал священные сутры и детские шалости. Все, чего я достиг и достигну, принадлежит тебе.
После этого, взяв немного провизии, чашу для подаяний и посох, Чжэнь направился прочь из монастыря. За самыми воротами его догнал старший монах.
— Обожди. – Он вынул из рукава запечатанное письмо и протянул его Чжэню. – У подножия горы есть город под названием Бао. Когда будешь проходить через него, разыщи там заведение под названием "Цветущий абрикос" и передай хозяйке это письмо. Она даст тебе еды и приютит на ночь.
Чжэнь почтительно поклонился и, взяв письмо, бережно спрятал его. Старший монах благословил юношу и скрылся за воротами, а Чжэнь, не оглядываясь, пошел по тропинке вниз.
Здесь, близ вершины горы, еще царила зима, но по мере того, как монах спускался ниже, прямо на его глазах местность преображалась, показывая тончайшие переходы между сезонами. Когда же монастырь совершенно скрылся с глаз, Чжэня со всех сторон окружила свежая зелень, а между благоухающими бутонами, оглашая воздух тончайшими голосами, перепархивали птицы.
Пройдя некоторое время, Чжэнь услышал в глубине зарослей шорох и скуление. Раздвинув ветви посохом, он прошел несколько шагов вглубь чащи и тогда только заметил, что в колючем кустарнике бьется и не может высвободиться большой черный пес.
Бездомные собаки в изобилии обретались вокруг монастыря, ища, чем поживиться. Старшие монахи говорили, что это были души умерших, чьи дела при жизни не дали им возможности переродиться в более чистых телах. Теперь же они, движимые желанием искупить свои грехи, искали благодати возле скопления благочестивых людей. Потому животных никогда не гнали прочь и по возможности прикармливали их, так что их число только увеличивалось.
Чжэнь тоже был к ним добр, слушаясь наставлений одного из древних, который писал: "Кто кормит эти меньшие тела, делает большей свою душу, ибо нет ничего благороднее, чем делать добрые дела по отношению к тем, кто по природе своей не способен в полной мере их оценить".
Подойдя ближе, Чжэнь распутал колючие ветви, и пес выскочил на тропу. Теперь монах подумал, что в изречении древнего мудреца есть и другой смысл: ибо пес этот имел крепкие когти и внушительные зубы. Однако увидев робость и почтительность в глазах зверя, юноша заговорил ласково, обратившись к нему со следующими словами:
— Не бойся, подойди ближе, и я дам тебе кусок лепешки.
К его удивлению, пес раскрыл пасть и заговорил человеческим голосом. Говорил он с местным акцентом, но слова выговаривал с трудом: видимо, виной тому был его язык, не приспособленный к человеческой речи.
— Благодарю тебя, почтенный монах, - сказал он. - Однако с твоей стороны было бы разумнее приберечь эту лепешку, ибо путь предстоит неблизкий.
Чжэнь внимательно рассмотрел пса, но ничего необычного не увидел. Тот выглядел, как самая обыкновенная собака, хотя величиной приближался к жеребенку, был коренаст и весь зарос всколоченной черной шерстью.
— Пожалуй, ты прав, - только и смог сказать пораженный монах: ибо он никогда до этого не встречал говорящих собак.
— Куда же ты направляешься, почтенный? – продолжал пес как ни в чем не бывало.
— Я держу путь в один из близлежащих монастырей.
— Что ж, - сказал пес, - погода сейчас благоволит путникам, как об этом сказал поэт:
Последний нетающий снег
Холодной поры прервал бег:
Роняет слива лепестки,
Дни вновь длинны, а ночи коротки.
Выказав таким образом знакомство с поэзией, пес продолжал:
— Зачем же ты покидаешь место, в котором провел столько лет?
— Чтобы не злоупотреблять гостеприимством учителя, - отвечал Чжэнь рассудительно. – Многие желают обучаться у Лаошаня, и если монах, получив свои наставления, остается здесь дольше положенного, то он уподобляется пчеле, которая, насытившись сладким нектаром и набрав полные обножки золотой пыльцы, продолжает занимать цветок, отяжелевшая от собственной лени.
— В таком случае позволь мне дать тебе следующий совет. Дальше к югу, - здесь пес кивнул на юг, показывая также свое знакомство со сторонами света, - на горе Го-шань располагается обитель, в которой живет великий учитель, имя которому Тьенмень. По слухам, сей старец достиг такой ступени блаженства, что может путешествовать во многие места, не покидая обители, посещать Будд и Бодхисаттв прошедших времен и даже, говорят, заглядывает иногда к Буддам и Бодхисаттвам будущего.
— Я тоже весьма наслышан об этом старце, - сказал Чжэнь. – Однако человек столь святой и благочестивый едва ли захочет обучать такого ничтожного ученика, как я.
— Даже если предположить, - заметил пес, - что разница в понимании истины между этим старцем и тобой во много раз больше разницы в понимании истины между тобой и простым псом, то и в этом случае само пребывание вблизи его священного обиталища должно быть для тебя полезно. Возможно, куски исходящей от учителя благодати перепадут тебе, как куски сытной пищи перепадают порой нам, псам, живущим вокруг монастыря достопочтенного Лаошаня.
Монах задумался и после некоторого размышления не мог не признать для себя разумности речей пса. "Чем зря терять время, обучаясь у меньших учителей, - подумал он, - я, конечно, с большей пользой проведу время, будучи хотя бы и ничтожнейшим из прислужников в обители Тьенменя".
— Вот и прекрасно! – воскликнул пес, будто угадав его мысли. – В таком случае позволь мне сопровождать тебя в этом благородном и нелегком путешествии. На этом пути, говорят, промышляет множество разбойников и зловредных духов. Негоже по нему идти одному.
— И в этом ты прав. Отправимся же в путь, пока солнце стоит еще высоко над горизонтом.
С этими словами монах вновь зашагал по дороге, а пес потрусил за ним. Некоторое время они шли в молчании: Чжэнь вглядывался в великолепие природы, столь многообразном после годов, проведенных среди одних и тех же стен. Что же было на уме у пса, было известно лишь ему одному, но и он, надо думать, был в меру своей собачьей природы тронут картинами весны, столь же ласкающими ощущения, сколь и возвышающими душу.
— Вот еще какой вопрос не дает мне покоя, - сказал Чжэнь через какое-то время. – Как так вышло, что звери и птицы не владеют человеческим языком, однако ты, будучи внешне неотличим от любого другого пса, владеешь им в таком же совершенстве, в каком им владеет ученый человек?
Пес помахал хвостом, будто прямолинейная похвала юного монаха сделала ему приятность, а затем сказал:
— Видишь ли, почтенный, неразумные звери и птицы не владеют человеческим языком, ибо природой своей не предназначены для этого, и души их, хотя и более просветленные, чем души растений или камней, все же не владеют в полной мере теми способностями, которыми от рождения обладает душа человека.
С другой стороны, души, стоящие наравне с человеком или выше его, - например, души умерших, привязанные к земному обиталищу, или души божеств или демонов, - могут вселяться по своему желанию в тела существ, стоящих ниже их, и владеть ими, как своими собственными, наделяя их способностями гораздо выше тех, которыми эти тела обладают изначально. Иногда же такое тело они получают в наказание за проступки в прошлой жизни.
Монах внимательно взглянул на пса.
— Ты хочешь сказать, что в твоем песьем теле содержится душа умершего человека, или даже божества или демона?
— Именно так.
— По своему ли желанию ты вселился в это тело?
— Увы, - отвечал пес, - этим телом я наказан.
— За что?
— За один проступок, много лет назад, о котором не хочу вспоминать.
— Что же за душа содержится в тебе, - поинтересовался Чжэнь, - и под каким именем она известна?
— Я известен как Гу, что означает "одиночка", ибо у меня нет ни семьи, ни родины, и я всюду странствую один. Впрочем, это имя вряд ли тебе о чем-то говорит, почтенный монах, потому как ни в одной из своих минувших жизней я не оставил никакого следа, ни доброго, ни дурного.
— Именно такой жизни ищут все великие мудрецы, - заметил Чжэнь. – Не был ли ты в прошлой жизни знаменитым учителем?
— Едва ли, ибо мудростью я тоже не отличаюсь, - сказал пес, прозываемый Гу. – Впрочем, не мне о том судить.
В такой неспешной и приятной беседе время утекало незаметно, и уже к вечеру путники подошли к городу под названием Бао.

2. Цветущий абрикос.

Подойдя к городу, монах Чжэнь и пес, прозванный Гу, перешли через мост, который возвышался над пересохшим руслом реки. Некогда полноводная и глубокая, она превратилась теперь в мелкие лужицы грязной воды, не сообщавшиеся между собой.
— Взгляни, почтенный Гу, - сказал монах, - какое печальное зрелище. Это напоминает мне песню, которую мы пели детьми. Там были такие слова:
Река, река течет,
Время прочь несет.
То, что утекло на закат,
Вновь не вернется назад.
Войдя в город, путники увидели на площади множество народа. Все жители были облачены в траурные одежды, и не было слышно ничего, кроме плача и жалоб.
— Что произошло? – спрашивал монах у всех встречных, но никто не мог дать ему внятного ответа. Наконец, одна старая женщина, прервав стенания, заговорила так.
— Великое горе произошло в нашем городе, - сказала она. – Видно, боги отвернулись от нас, потому как вот уже несколько лет в наших краях нет дождя, и все, что мы ни посадим, вянет, а все, что мы ни посеем, засыхает в земле, которая стала подобна твердому камню.
— Что же говорят ученые мужи и люди духовного сана? – поинтересовался Чжэнь учтиво.
— Говорят, что такова расплата за неуважение к небожителям, - сказала старуха с печалью. – Видишь ли, достопочтенный монах, когда-то река наша была полноводна, а земля была богата и родила в изобилии. И тогда, ослепленные жадностью, наши почтенные мужи возомнили себя равными бессмертным. Они решили, что все их успехи происходят от их умений, а не по милости богов.
— И что же они сделали?
Женщина указала в сторону реки.
— Вон там, на берегу, они соорудили множество механизмов и с их помощью осушили нашу реку и перевели ее в другое русло, мелкое и никчемное. И тогда обмелела река, и высохло многовековое русло. И в великой печали и ярости стала богиня нашей реки жаловаться великой Земле и великому Небу. Разгневались древние Прародители, и в отместку за святотатство земля наша прекратила родить, и небо над нами перестало проливаться благодатными дождями.
— Почему же тогда, - спросил монах в некотором удивлении, - они, видя, что это плохо, не вернули реку обратно?
Женщина покачала головой и сказала с великой скорбью:
— А какой в этом прок? Все равно речная богиня уже зла на нас, и теперь говорят, что она тогда только простит этот ужасный проступок, когда получит в жертву слона, гладкого и сверкающего белизной. А где в наших краях взяться такому диковинному зверю? У нас даже серых и шероховатых слонов не водится.
— На что же ей в жертву слон? – удивился Чжэнь еще больше. – Разве пролитие крови как-то связано с пролитием дождя?
— Вижу, ты еще юн, достопочтенный, а потому многих вещей пока не понимаешь, - отвечала на это старуха. - Не для того нужна жертва, чтобы вызвать ею дождь, а для того, чтобы показать смирение людей, уважение к великой богине, чтобы загладить свою вину перед ней.
Поблагодарив женщину за столь исчерпывающий рассказ, монах в задумчивости пошел дальше.
— О чем ты думаешь, почтенный? – спросил пес, труся рядом.
— Старший монах дал мне поручение отнести письмо одной женщине. Уже вечереет, а она может дать нам ужин и ночлег. Добрый вечер, - обратился он к старику, сидевшему возле овощной лавки. – Мы ищем заведение под названием "Цветущий абрикос".
Старик удивленно оглядел сначала юношу, потом его пса, а затем вновь юношу.
— Что же тебе там нужно, почтенный монах? – спросил он наконец.
— У меня есть дело к его хозяйке, - отвечал монах учтиво.
Старик покачал головой, но дорогу указал весьма подробно. Поблагодарив его, Чжэнь и его косматый спутник отправились в путь.
— Ты даже не взглянешь, что в письме? – спросил пес.
— Оно адресовано не мне, - отвечал тот. – С какой же стати я буду его читать?
— Но ведь это письмо адресовано женщине.
— И что же с того?
— Что если это хитроумная проверка? – не унимался Гу. – Она, должно быть, женщина привлекательная. Если старший монах решил тебя проверить, есть ли способ лучше, чем свести тебя с красавицей?
— Не волнуйся так, почтенный пес, - отвечал на это Чжэнь с улыбкой. – Я не боялся демонов собственного ума. Стану ли я теперь бояться женщины посреди людного города?
— Ты молод, - сказал пес со вздохом, - и не знаешь, на что они способны. Пораженные демоны пали бы ниц, узнав о деяниях некоторых женщин.
— Не из-за женщины ли ты теперь обречен скитаться по свету в обличье пса? – поинтересовался Чжэнь.
— Так и есть, - сказал пес уныло. – И только поэтому я счел нужным предостеречь тебя. Но ты, как все юнцы, конечно, поступишь по-своему.
— Даже зная свое русло, река не перестает по нему течь, - отвечал монах. – Даже зная предначертанный путь, должно ему следовать.
Выйдя на нужную улицу, новые друзья сразу заприметили заведение, которое они искали.
— Местечко это, видимо, процветает, - заметил Гу. – А ведь я был прав.
— В чем?
— Ты, конечно, не можешь этого знать, но здесь вся улица состоит из веселых заведений.
Чжэнь внимательно огляделся и понял, что пес прав. Однако поручение было получено, и после минутного колебания он повел своего хвостатого сотоварища прямо в дом.
Гости уселись у стола, и вскоре к ним вышла женщина, о которой можно было бы сказать:
Лицом полна, а талией стройна,
В шелка, как в облако, облачена.
Иных так осень украшает,
Что с ними не сравнится и весна.
— Зачем почтенный монах пожаловал в мое заведение, да еще в столь поздний час? – спросила она.
— Вы госпожа Мэй Третья, хозяйка этого места?
— Совершенно верно.
— Я принес вам весть из монастыря, - отвечал Чжэнь и, вынув письмо, протянул его женщине.
Прочтя письмо, хозяйка сказала:
— Пройди на кухню с черного хода, почтенный. Я угощу тебя, а после поговорим.
Когда женщина скрылась, Гу заметил:
— Вот оно, начинается. Будь начеку. Эти хозяюшки – те еще пройдохи. Не дай ей себя обмануть.
— Огонь всегда порождает огонь, - сказал монах, - но дурное положение не всегда порождает дурного человека. Однако же я буду осторожен.
Войдя в дом через черный ход, Чжэнь очутился на кухне. На столе уже ждал аппетитный ужин, а хозяйка хлопотала с чаем.
— Угощайся, почтенный, - сказала она радушно. – Ты, наверное, голоден и устал после долгого пути.
Поблагодарив госпожу Мэй, монах принялся за трапезу, а она села рядом и знай только подкладывала ему еды. Однако Чжэнь, не привыкший к такому обильному угощению, лишь делал вид, что ест много, а сам, незаметно для хозяйки, почти все скармливал псу.
— Тот, кто дал тебе это письмо, - сказала женщина, умильно наблюдая за юношей, - просил меня позаботиться о тебе. Потому ешь и пей, сколько душа пожелает, а после я покажу тебе твою комнату.

3. Маленькая жемчужина.

После ужина Мэй Третья отвела Чжэня наверх и оставила его в небольшой спальне, которая была хоть и простая на вид, но все вещи в ней были подобраны с большим вкусом. Пес же был устроен при кухне.
Оставшись один, монах почувствовал некоторую усталость, а потому уселся на свою подушку, чтобы, пользуясь таким состоянием, предаться сосредоточению.
Еще в детстве он прочитал у учителя Байчжана слова, которые с тех пор не давали ему покоя. Слова эти были: "ничего не держись, ни к чему не стремись". Свои сидения он обычно посвящал размышлению над этими словами и никак не мог до конца их постичь.
Однако, едва он успел повторить изречение про себя десяток раз, как дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошла молоденькая девушка, лет никак не более пятнадцати, и на вид такая, что:
При виде нее оживает ручей,
И старая слива цветет.
Мужи устремляются следом за ней
Повсюду, где дева пройдет.
Одета она была в платье нежнейшего цвета магнолий, под которым виднелось другое, цвета спелого абрикоса. К прическе же были приколоты живые цветы, которые, казалось, отзывались трепетом лепестков на каждый ее шаг.
Подойдя ближе, она села рядом с Чжэнем на кровать и устремила на него взор, похожий на осенний пруд, дрожащий под каплями дождя. Уже при первом ее появлении он почувствовал что-то, чего никогда раньше не чувствовал, но приписал это воздействию непривычной пищи.
Монах молча глядел на нее, не до конца веря в то, что она настоящая. И лишь когда она заговорила, его сомнения рассеялись.
— Матушка Мэй, - сказала она голосом, мелодичным, как пение соловья, - послала меня к вам, чтобы скрасить ваше пребывание здесь.
— Весьма предупредительно с ее стороны, - отвечал Чжэнь с почтением, - однако я монах, и мое пребывание не нуждается в том, чтобы его скрашивать.
— Прошу вас, не гоните меня, - взмолилась девушка, и слезы вдруг покатились по ее щекам, как утренняя роса по лепесткам розы. – Матушка, видимо, и рассчитывала на то, что вы "не испортите товар".
Чжэнь изумленно взглянул на нее.
— Товар?
— Да. - Девушка печально вздохнула. - Я ведь уже вхожу в тот возраст, когда мне пора принять первого гостя, и уже скоро мое девичество станет наградой для какого-нибудь щедрого господина. Если же вы будете добры ко мне, я не против, если именно вы станете моим первым мужчиной.
Но Чжэнь покачал головой.
— Я не мог бы этого сделать, даже если бы не был связан обетом, - сказал он.
— Почему же? – спросила девушка удивленно. - Разве я так уродлива?
— Совсем нет. Но сказано же: "кто пользуется чужой бедой, тот ничем не лучше того, кто эту беду причиняет". Вы здесь не по своей воле, и я не посмею этим пользоваться.
— Ваше благородство может сравниться лишь с вашей добротой, достопочтенный монах. Позвольте же мне просто остаться здесь до завтрашнего утра, ибо если я покину вас сейчас, матушка будет зла на меня и может даже побить меня палкой.
— В таком случае, - сказал юноша, - оставайтесь здесь, сколько посчитаете нужным, чтобы не прогневить вашу хозяйку.
По щекам девушки вновь покатились слезы.
— Благодарю вас, почтенный монах, - сказала она, сложив руки в жесте почтения. – Правду сказать, она пообещала мне богатую награду и, возможно, даже свободу, если я сумею вас соблазнить. Теперь же, когда вы выказали столько доброты к бедной девушке, я не смею отплатить за нее подлостью, пусть даже мне пришлось бы ради этого отказаться от обещанной свободы.
Чжэнь взглянул на ее хрупкую фигурку и залитое слезами личико, и его сердце преисполнилось глубокого сострадания.
— Почему же вы не уйдете отсюда, раз эта стезя вам не по душе? – спросил он. – Неужели у вас совсем никого нет?
— Совсем никого, - сказала девушка печально. – Родителей моих давно нет в живых, а другая родня меня знать не желает. Вот и пришлось поступить в услужение в веселый дом. Матушка Мэй дала мне место и кров, а когда рассмотрела, что я вроде бы недурна собой и знаю немало стихотворений, то решила присоединить меня к числу своих девушек. Она назвала меня Сяобинь, что значит "маленькая жемчужина", и на эту жемчужину она надеется привлечь множество желающих "открыть раковину". А я не смею ей ни в чем перечить, ведь идти-то мне больше некуда.
— Повозка едет туда, куда велит возница, - отвечал на это монах, - а ноги идут туда, куда велит сердце.
— Видимо, я своей повозке не возница, - сказала девушка. – Однако если бы вы могли забрать меня с собой, я была бы вечно вам благодарна и служила бы вам так, как вол служит своему хозяину: ни о чем не спрашивая, ни в чем не отказывая.
— Служить мне не нужно, - сказал Чжэнь. – Однако вы не можете просто так бросить госпожу Мэй, после всего, что она для вас сделала.
— Что же делать? – спросила девушка. – Если бы я могла выкупить себя…
— Я тоже не могу вас выкупить. – Чжэнь задумался. – Но прошу вас, не отчаивайтесь. У меня есть друг, и если мы вдвоем возьмемся за дело, то сможем что-нибудь придумать. Подождите меня здесь.
С этими словами монах выскользнул из покоев и пробрался на кухню. Здесь, никем не замеченный, он вызвал пса Гу на задний двор и рассказал ему о девушке.
— Так я и знал, - сказал пес мрачно. – Кстати говоря, странную пищу подала нам на ужин госпожа Мэй. Ты не заметил?
— Пожалуй, она была не совсем обычной, - согласился монах.
— То-то и оно, - отвечал пес торжествующе. – Мне кажется, она всыпала туда целую горсть средства, разжигающего мужскую силу, вот ты и размяк. Не прошел ты проверку смазливой девицей, почтенный, и теперь, в ответ на жалобный рассказ, щедро приправленный лживыми слезами, готов заставить своего друга лезть из шкуры вон и придумывать хитроумные планы.
— Заставить тебя думать я не в силах, - возразил на это юноша. – А если твое сердце так же добро, как ясен твой ум, то ты, как и я, не сможешь просто так забыть о несчастной.
— Что же мы можем сделать? – проворчал пес: ибо его сердце все же не осталось равнодушным к участи бедной девушки.
— Даже самая маленькая гусеница, неустанно прядя, создает целый моток шелка, - сказал Чжэнь. – Даже самый бедный ум, неустанно думая, может прийти к удачным решениям. Если мы оба приложим к этому свои головы, что-нибудь да и придумаем.
Поразмыслив над его словами, Гу согласился.
— Великолепно, - сказал Чжэнь. – Тогда пойдем отдыхать, а утро покажет нам новые пути.
Вернувшись в свою комнату, монах нашел там Сяобинь сидящей у окна, и печаль ее была прекрасна, словно одинокий цветок хризантемы среди опустевшего осеннего сада.
— Рано или поздно все разрешится, - сказал юноша и сел на подушку в позу для созерцания. – А пока не стоит беспокоиться о том, как все обернется. Можете занять кровать, мне она не понадобится.
Сказав так, он вновь вернулся к изречению древнего мастера. Мало-помалу его дыхание стало легким и незаметным, как весенний ветер, а взгляд, устремленный в никуда, казалось, созерцал великую и непостижимую пустоту. Глядя на него, девушка почувствовала невольный трепет, будто сама простота его позы сообщала ему устойчивость и силу, сравнимую с горой, укорененной в самом сердце земли, а своей вершиной уходящей в безбрежные небеса. В тот же миг внутри нее зародилось устремление, которого она еще не понимала, но которое, как весенняя зелень под камнями, стало незамеченным расти в ее сердце.

4. Гнев речной богини.

Наутро Чжэнь открыл глаза и осмотрелся, но спальня была пуста: девушка исчезла.
Спустившись к завтраку, он нашел госпожу Мэй Третью за приготовлением чая.
— Как вам спалось? – спросила она с усмешкой, по которой Чжэнь понял, что девушка уже все ей рассказала.
— Я прекрасно отдохнул, - отвечал юноша.
— Никогда не понимала вас, монахов. – Мэй покачала головой. – Как по мне, мужчина, который предпочитает мертвые писания живым девушкам, имеет что-то нездоровое в своей душе.
— Мертвые писания бесполезны, - сказал на это Чжэнь, - только если за ними не стоит живого понимания.
— Ты разбираешься в этом лучше, чем я, - отвечала хозяйка. – Потому не буду спорить.
Позавтракав, Чжэнь поблагодарил хозяйку за ее гостеприимство и, выяснив некоторые сведения о городе Бао, направился на кухню. Там он нашел пса Гу за разгрызанием телячьей кости.
— Пойдем, - сказал монах. – У нас еще есть дела в этом городе.
Пес нехотя поднялся и пошел за ним.
— Что еще за дела? – спросил он ворчливо. - Куда мы опять идем?
— К наместнику Де.
— Что ты задумал, почтенный монах?
— Прошлой ночью, когда я занимался созерцанием, мне пришла в голову мысль, которой я хочу поделиться с наместником, - отвечал Чжэнь. – Это не займет много времени, ведь сказано же: "В твоих руках действия, но не в твоих руках последствия".
Войдя в богато обставленный дом, друзья были тотчас же встречены слугой.
— В недобрый час ты пришел в наш город, почтенный монах, - сказал он со скорбью в голосе. – Но, быть может, если ты получишь подношение из нашего дома, это смягчит сердца богов. Проходи за мной на кухню, я дам тебе лучшие куски ото всех блюд, готовящихся для господ.
— Благодарю тебя, - сказал монах смиренно, - однако я хотел бы только поговорить с хозяином дома.
— Ты думаешь, он сможет одарить тебя щедрее? – спросил слуга. – Я бы на это не надеялся.
— Вовсе нет, - отвечал монах. – У меня к нему есть небольшое дело, которое могло бы помочь в беде вашего города.
— Прошу прощения, - сказал слуга недоверчиво, - но я не верю, чтобы человек столь юный, как ты, мог помочь там, где сломали голову мудрейшие из ученых мужей.
— В таком случае ты ничего не потеряешь, если позволишь мне поговорить с твоим хозяином, - сказал Чжэнь. - А если разговор и вправду окажется бесполезным, тогда я отдам тебе все подношения, которые получу в этом доме.
Слуга тотчас же повеселел.
— Жди здесь, - сказал он и исчез за занавесом из дорогой парчи, отделявшим внутренность дома от передней комнаты.
Узнав, в чем дело, господин Де тут же приказал впустить посетителя.
— Других гостей, - сказал он, - я бы не принял сейчас, ибо ум мой занят тем несчастьем, которое постигло наш город. Однако ты монах – человек, приближенный к богам, а мы, как видишь, хватаемся за тончайшую нить надежды, если она хоть отдаленно обещает нам спасение. Говори же, почтенный.
— Я слышал, - начал Чжэнь почтительно, - что богиня вашей реки требует себе в жертву слона, гладкого и сверкающего белизной.
— Это верно. Однако таких слонов нет даже в зверинце самого Императора – что уж говорить о наших оскудевших землях?
— Я знаю, как можно добыть такого слона.
— Как же?
— Вели взять по одному ляну серебра с каждого жителя города, включая стариков и детей. Если у кого нет столько серебра, пусть состоятельные горожане внесут за них недостающее. Затем прикажи самым искусным городским умельцам переплавить все серебро в одном чане и изготовить из него прекрасного, гладкого слона.
Наместник сощурился и испытующе взглянул на юношу.
— И что же дальше, почтенный монах?
— Дальше повели убрать все те механизмы, которые так обидели вашу реку, и пусть она начнет заполнять свое старое русло. Затем вели со всеми почестями и молитвами поместить серебряного слона на дно реки в таком месте, где его не достанут разбойники и не снесет течением.
Чиновник задумался, все еще колеблясь в своих мыслях.
— А что если богине реки будет неугодна такая жертва? Ведь тогда все серебро пропадет даром.
— Вовсе нет, - отвечал Чжэнь. – Если жертва окажется неугодна богине и не вызовет дождя, тогда вы сможете забрать слона и вновь его расплавить. Но думаю, это не понадобится. Я уверен, что по прошествии трех дней с той поры, когда вы сделаете все, как я сказал, над городом выпадет дождь.
— Что ж, - сказал Де, - я сделаю все, как ты сказал, и надеюсь, что ты не покинешь города в течение этих трех дней. Ибо если слова твои окажутся лживы, и через три дня небо так и останется безоблачным, а земля сухой, тогда я принесу тебя самого в жертву речной богине. Возможно, жертва человека чистого и благочестивого придется ей по вкусу.
— Я останусь в городе, - сказал Чжэнь, - и приму любой исход этого предприятия.
Наместник вызвал слугу и распорядился поместить монаха и его мохнатого спутника во внутренних покоях. Чжэнь простился с наместником, и гости проследовали за слугой в опочивальню в глубине дома. Это оказалась большая комната, вся отделанная золотом и шелком, однако окно было забрано крепкой решеткой, а дверь надежно запиралась на замок.
— Говорил же я, что ничем хорошим это не закончится, - сказал пес с укоризной. – Ты молод и горяч, почтенный монах, а потому твое бездумное стремление к добру еще не раз приведет к дурным последствиям. Если, конечно, ты сумеешь выбраться из этой переделки со слоном и не станешь пожертвованием для озлобленной речной богини.
— Если так, - сказал Чжэнь, - тогда пусть это будет уроком для других. Если же дождь прольется в нужный срок, то будет спасен целый город, а ради этого я готов рискнуть даже собственной жизнью.
— Ну что ж, - сказал пес, - по крайней мере, у нас есть три дня, чтобы насладиться роскошными покоями и вкусной пищей.
С этими словами он принялся за прекрасные яства, которые прислуга оставила им на столе. Чжэнь же, немного отведав их, сел на свою подушку, чтобы поразмышлять над любимым изречением древнего учителя. Однако на этот раз усталость от пройденного пути взяла верх над его телом, и как только он закрыл глаза, им тут же овладел сон.

5. Слон, сверкающий белизной.

Вскоре Чжэнь оказался в царстве грез. Он был посреди прекрасной лесной поляны, и звери без страха подходили к нему и ели пищу из его рук. Затем лес зашумел, и на поляну вышла прекрасная девушка. Ее лицо было похоже на полную луну, но глаза были полны слез.
Увидев смущение юного монаха, девушка сказала:
— Не бойся меня, достопочтенный, я всего лишь несчастное создание, пришедшее молить тебя о помощи.
— Чем же я могу вам помочь? – спросил монах.
— Видишь ли, моя жизнь была полна горестей и страданий, - сказала девушка с прекраснейшей печалью в голосе. – Когда я была совсем юна, я приглянулась одному богатому господину - вдовцу, у которого много лет была наложница. Когда он овдовел, та женщина рассчитывала, что господин возьмет ее в жены, а он вместо этого женился на мне. С тех пор она затаила на меня злобу и ждала подходящего момента, чтобы избавиться от меня. Много зла и клеветы вытерпела я от нее, но мой господин всегда защищал и оберегал меня, ибо он очень любил меня.
Девушка вздохнула, и слезы, похожие на чистейший хрусталь, покатились по ее лицу.
— Но однажды, - продолжала она, немного успокоившись, - мой муж уехал в дальнюю провинцию, и тогда мне совсем не стало житья. И вышло так, что эта злая женщина заманила меня в старую башню возле нашего дома и столкнула меня в заброшенный колодец. А затем она прокляла меня, чтобы моя душа не нашла успокоения после смерти и была вынуждена скитаться по миру, пока мое тело не будет похоронено по всем обычаям.
Тут девушка протянула свои прекрасные руки, похожие на два нефритовых бутона на тончайших стебельках, к монаху и сказала:
— Помоги же моей душе обрести успокоение, о достопочтенный монах! Мне не к кому более обратиться. Ибо я приходила в снах и к моему мужу, и к моим родным, но души их были слишком затуманены сном, а проснувшись, они уже и не помнили, что видели в ночных грезах.
— Где же вы жили?
— Здесь, в городе Бао, на северной его оконечности.
— Не отчаивайтесь, - сказал монах, - если вы пострадали безвинно, то справедливость будет восстановлена.
— Благодарю тебя, благодарю, - сказала девушка и стала таять в воздухе, и вместе с нею растаял и весь чудесный лес со зверями и птицами, и Чжэнь пробудился от сна.
— Какой странный сон я видел! – сказал он, обращаясь к псу по прозванию Гу.
— Что же тебе приснилось?
Чжэнь вкратце пересказал содержание своего сна, на что пес глубоко вздохнул.
— Зная тебя, почтенный, - сказал он ворчливо, - я предполагаю, что если мы переживем приключение с серебряным слоном, то отправимся к этой башне, которую описало тебе видение.
— Совершенно верно.
— А знаешь ли ты, - продолжал зверь, - сколь часто в таких снах являются демоны и, соблазняя людей обличьем юных и прекрасных дев, заманивают их в опасные места и там губят?
— Ты хочешь сказать, что мне явился во сне демон?
— Почему нет? И бьюсь об заклад, хотя мне и нечего поставить на кон, кроме моего прохудившегося хвоста, что в этом пресловутом колодце в башне уже покоится славная коллекция костей, к которой сладкоголосый демон желает добавить еще и твои.
После некоторого размышления Чжэнь сказал:
— В твоих словах есть зерно истины, однако же мы никогда не сможем удостовериться в том или в обратном, если не пойдем к названной башне и не заглянем в названный колодец. И если слова привидения окажутся правдой, мы не можем бросить прах несчастной девушки непогребенным, потому как нарушим сразу несколько заветов, данных нам древними.
— Это твое дело, - сказал пес, - а я, так и быть, проследую за тобой. Но если дело дойдет до схватки, не рассчитывай на меня.
— Твоей компании мне вполне достаточно, - сказал монах, – ибо нам предстоит нелегкий путь.
— Или, я надеюсь, легкая смерть, - добавил пес.
В тот же день, как и повелел наместник Де, превосходный слон был отлит из серебра и с соответствующими церемониями опущен в реку, очищенную от неугодных ей механизмов. А монах и пес, прозванный Гу, провели этот и последующие три дня, подкрепляя свои силы перед решающим испытанием.
Один раз в день монах Чжэнь и его мохнатый товарищ выходили на прогулку, но только в сопровождении охраны: видимо, наместник Де не слишком верил ни в успех этого предприятия, ни в честность монаха, пообещавшего оставаться в городе до тех пор, пока не выйдет данный им срок в три дня.
Проходя каждый день по мосту, построенному над пересохшим руслом, Чжэнь отмечал, что река становится все полноводнее и чище, и в нее возвращается рыба и всякие речные животные. В городе было заметно оживление, и все жители почтительно приветствовали монаха, кланяясь ему и воздавая хвалу его мудрости.
На третий день в городе происходило сильное волнение: хоть река и заполнила доверху старое ложе, но дождя все не было, а небо было таким же чистым, как сосуд из полированной бирюзы. А когда солнце начало клониться к закату, народ собрался у дома наместника и стал требовать жертвоприношения богине.
— Ох, - сказал пес, - чешется моя шея, и ноют мои лапы. Чует мое сердце, что недолго нам с тобой осталось бродить по этому свету.
— Как будет, так и будет, - отвечал на это Чжэнь со своим всегдашним спокойствием.
Пес на это лишь вздохнул. Когда же стража вывела друзей на площадь, народ воспрянул духом и стал наблюдать, что произойдет дальше.
В тот же момент сделался сильный ветер, и небо затянулось черными тучами. Не успел никто опомниться, как сверкнула молния, и небеса излились сильнейшим дождем.

6. Колодец в башне.

Люди в великой радости и страхе побежали по домам, но на пути ловили благословенные капли в руки, восклицали и ликовали. Площадь быстро опустела, и вскоре монах и его пес, промокшие до нитки, остались совершенно одни. Чжэнь взглянул по сторонам и направился к северной оконечности города, а пес потрусил за ним, когда их окликнули. Обернувшись, они увидели слугу наместника Де.
— Постой! – воскликнул он. – Господин Де желает вознаградить тебя.
— Какая награда может быть дороже собственной жизни? - сказал монах.
Пес между тем завертелся и заворчал, пытаясь привлечь внимание Чжэня. Когда же тот взглянул на него, Гу указал мордой в сторону "Цветущего абрикоса".
— Хотя с другой стороны, - продолжал монах, - как сказал поэт, "истинная щедрость умеет так же щедро принимать дары".
И проследовав за слугой к наместнику Де, Чжэнь получил от него в дар множество серебра, шелков и благовоний, которые до поры оставил у него в доме. Там же они и переночевали.
Спустившись утром в кухню, Чжэнь стал прощаться со слугой.
— Скажи, - спросил он между прочим, - не известно ли тебе что-нибудь о башне со старым колодцем, расположенной, как говорят, на северной оконечности вашего городе?
— Отчего же, известно, - отвечал слуга охотно. – Эта башня принадлежала раньше старому господину Ланю. Его молоденькая жена исчезла без следа, прожив с ним всего три года, чем, говорят, причинила старику немало горя.
— Что же с ней приключилось?
— Да известно, что в таких случаях случается, - сказал слуга с усмешкой. – Наверняка нашла себе сердечного друга помоложе да и сбежала с ним, прихватив у старика-мужа деньжат.
— А что же потом сталось с мужем? – поинтересовался монах.
— Он был сначала ужасно огорчен и чуть не тронулся умом. А потом в один день будто поменялось в нем что-то. Его наложница тоже куда-то пропала, а сам он удалился в монастырь. Вот уже лет тридцать как его нет среди живых.
— Я бы хотел взглянуть на эту башню, - сказал монах.
— На что она тебе? Ничего там нет, кроме давно высохшего колодца. Да вот еще что, - сказал слуга, понижая голос. – Говорят, проклят тот колодец, и каждую ночь из него слышны стоны и плач, будто женский. Там наверняка живет какой-нибудь злой дух и заманивает доверчивых путников, чтобы ими поживиться.
— Неужели злой дух стал бы плакать, как женщина? - проговорил Чжэнь с сомнением. - Может быть, это ветер воет в стенах пустого колодца.
— О плаче - это чистейшая правда, - отозвался незнакомец, который пил чай у окна и до сих пор как будто не придавал значения беседе слуги с юным монахом. Сам он был широкий и плотный, как мужчина, но лицо имел тонкое и миловидное, как у девушки. Одет он был очень просто, но его грубая одежда издавала тончайший аромат амбры. – Я сам слышал эти ужасные звуки, когда мне случалось поздно вечером возвращаться домой.
— Быть может, мне удастся усмирить этого духа, - сказал Чжэнь. – Ибо сказано, что духи плодятся лишь от мрака и неведения, а будучи открыты и освещены, рассыпаются в прах.
— Может и так, - сказал слуга. – Если кому и дано победить злого духа, так это человеку твоего звания, достопочтенный монах. Мирянин там ничего не добьется.
Дожидаясь, пока не утихнет дождь, Чжэнь расспросил слугу о том, как добраться до старой башни. Затем они сердечно попрощались, и Чжэнь вместе с Гу отправились в путь.
— Вижу, что мне достался беспокойный попутчик, - проворчал пес. – А я-то рассчитывал, что монахи – люди мирные, и пристав к одному из них, я вскоре доберусь без приключений в благодатную обитель мудрейшего Тьенменя.
— Путь туда неблизкий, - возразил на это Чжэнь, - и какого бы попутчика ты ни избрал, приключений и отвлечений на таком пути не избежать. Но, впрочем, ты волен в любой момент покинуть меня.
— Никогда еще пес по прозванию Гу не сходил с раз избранного пути, - сообщил пес с гордостью. – А потому и на сей раз я приму все, что встретится на нашем пути, и не сойду с него, что бы ни случилось.
— С таким настроем, - заметил монах, - ты имеешь все шансы в следующий раз переродиться в теле человека.
На это пес лишь вздохнул. Занятые разговором, они и не заметили, как за ними увязался незнакомец с кухни наместника Де.
На самой окраине города они увидели старую, обветшавшую башню. Обойдя ее со всех сторон, Чжэнь подошел ко входу и осторожно заглянул внутрь.
— Не спеши, почтенный, - воскликнул пес, но юный монах уже прошел внутрь.
В полумраке он сумел разглядеть края заброшенного колодца и направился к нему, чтобы заглянуть внутрь. Однако пол был весь изрыт ямами и топорщился камнями, и, не заметив в темноте один такой камень, монах споткнулся об него, упал и ударился головой.
В глазах у него помутилось, и сквозь туман он увидел ужасающее видение, склонившееся над ним. То была отвратительная старуха, с клоками седых волос на голове и редкими зубами во впалом рту, а ее узловатые пальцы заканчивались длинными, загибающимися ногтями. Одета она была в грязные, полуистлевшие лохмотья.
— Вот и еще один пришел! – прошамкала старуха и схватила Чжэня за горло.
Однако в то же мгновение к ней подскочил незнакомый воин, с грозным лицом и развевающимися волосами. Он выхватил из ножен меч, чей клинок светился в темноте голубоватым пламенем, взмахнул им и с одного удара разрубил ужасную старуху надвое. Ее руки тут же отпустили монаха, а затем все тело затряслось и рассыпалось в прах.
— Благодарю тебя, почтенный господин, - проговорил монах слабо: ибо его горло все еще ощущало на себе ледяное пожатие пальцев демона. – Скажи мне, кто ты, чтобы я мог должным образом отблагодарить тебя.
— Мое имя ни о чем тебе не скажет, почтенный монах, - сказал незнакомец, обтерев клинок своего чудесного меча и пряча его в ножны. – Что касается благодарности, то я сейчас возвратил услугу, а не сделал новой.
С этими словами незнакомец исчез в дверном проеме. Чжэнь еще немного полежал, пока туман перед его глазами окончательно не развеялся. Затем он встал и огляделся, но ни в самой башне, ни снаружи ее не было больше никого, за исключением пса.
— Я же говорил, - сказал пес с укоризной, - что это все козни демона.
— Ты все видел?
— Да.
— А того воина?
— И его тоже видел.
— Кто это мог быть?
— Пути умерших темны и покрыты туманом, - заметил пес. – Быть может, это дух господина Ланя пришел отомстить за свою жену.
Чжэнь задумался.
— Тогда ужасная старуха, которая меня чуть не убила, была его наложница? Помнишь, как внезапно она исчезла тогда? Значит, видение во сне сказало мне правду.
— Ты еще не заглянул в колодец, - проворчал пес. – И ради бессмертных, будь на сей раз осторожнее.
Чжэнь вновь направился внутрь башни и заглянул в колодец.
— Так и есть! – воскликнул он. – Взгляни, вот останки честной жены, которая была оклеветана и убита ревнивой наложницей. Теперь ее нужно похоронить по всем обычаям, и тогда ее дух найдет желанное успокоение.
Пес нехотя подошел к колодцу и, заглянув в него, не мог не признать правоты монаха.
Вернувшись в город, Чжэнь сделал все необходимые приготовления к достойному погребению девушки. Затем он забрал дары наместника Де, погрузил их на любезно подаренную им же лошадь и направился вместе с псом к заведению Мэй Третьей.