Путь Бедуина 3 или Волк, Королева и Неудачник

Глава 1: Прибытие со скрежетом и сарказмом

Глава 1: Прибытие со скрежетом и сарказмом

Рассвет в Скрытом Оазисе был беззвучным ударом по глазам. Ночная фиолетовая тайна сменилась безжалостным, медного оттенка светом, который не ласкал, а выжигал. Он превращал каменистую чашу оазиса в гигантский горн, готовый раскалить докрасна все, что осмелится шевельнуться. Темная, казавшаяся масляной, вода бассейна при свете дня оказалась прозрачной до пугающей глубины, просто ложе ее было выстлано черным, отполированным веками камнем. Древние пальмы, скрюченные и молчаливые, напоминали застывших в последнем издыхании стражей.

Алия очнулась от того, что острый камень впился ей в бок. Она лежала, укрытая тонким верблюжьим плащом, и несколько мгновений просто смотрела в наливающееся медью небо, собирая воедино осколки вчерашнего: бесконечный песок, ледяную спину Арестса, темную воду, которая оказалась живительной… и его слова, висевшие в воздухе, как приговор: «Ее сила – в ее продолжении».

Она приподнялась. Абу мирно посапывал, свернувшись калачиком. Арестса не было видно. Нет, был. Он стоял, прислонившись к самой дальней пальме, слившись с ней в одну уродливую, неподвижную статую. Его капюшон был надет, но Алия знала – он не спал. Он, проклятый, никогда не спал. Он просто замирал, как ящерица на камне.

«Продолжение, – прошептала она, и в горле встал ком от горечи и усталости. – И куда? В самое пекло? Потому что других направлений у этого ледяного истукана, кажется, не предусмотрено».

Ее мысли разрезал звук. Не песчаный шепот, не вой ветра. Это был назойливый, сухой скрежет и грохот, доносившийся сверху, со скального гребня, окаймлявшего оазис. Звук, абсолютно чужой для безмолвия Великой Пустыни.

Абу заворочался и сел, протирая слипшиеся глаза. «Что это? Каменный обвал?»

«Тихо, – резко прошипела Алия, уже на ногах. Рука инстинктивно метнулась к бедру, где когда-то висел нож – его отобрали в самом начале этого кошмара. – Арестс!»

Фигура у пальмы даже не дрогнула. «Не суетись. Это не враг».

Голос был ровным, но Алии почудился в нем легкий, едва уловимый оттенок… раздражения? Нет, скорее, усталого предвидения грядущих неприятностей.

Скрежет усилился, к нему присоединился четкий, сухой стук каблуков по камню. И на гребне показалась силуэт.

Сначала Алия решила, что это мираж – порождение жажды или усталости. Женщина. Высокая, в сапогах по колено из потрескавшейся, но явно добротной кожи, в узких, облегающих штанах и корсете цвета выгоревшего песка, поверх которого был наброшен длинный, невероятно пыльный плащ с капюшоном. В одной руке она волокла за собой огромный, нелепого вида металлический сундук на маленьких, дребезжащих колесиках, который и производил этот адский грохот, цепляясь за каждый выступ. В другой руке она держала раскрытый веер из темного дерева и пергамента, которым лениво обмахивалась, будто гуляла по тенистой аллее, а не спускалась в каменистую чашу.

Она замерла на краю, окидывая их взглядом сверху вниз. Капюшон скрывал лицо, но Алия ощутила на себе тяжелый, оценивающий взгляд, словно ее взвешивали на невидимых весах.

«Боже правый, Арестс, – раздался голос. Низкий, с хрипотцой, насквозь пропитанный таким сарказмом, что по сравнению с ним собственная язвительность Алии казалась невинной шуткой. – Ты опять подобрал под свое крылышко беспризорников? Один выглядит так, будто проиграл драку бархану, а вторая… милая, у тебя на щеке узор от моего старого половика или это твое постоянное выражение легкой тоски?»

Абу поспешно стал ощупывать свое лицо. Алия встала в боевую стойку, хотя была безоружна. «А ты кто такая?»

Женщина проигнорировала вопрос. С грацией, вызывающей раздражение, она начала спускаться по осыпающемуся склону. Ее сундук гремел, подпрыгивал и норовил вырвать у нее руку. Каким-то чудом она не свернула шею, достигнув дна. Только тогда она откинула капюшон.

Ей было лет за тридцать. Лицо – резкое, выточенное ветром и солнцем, с высокими скулами и острым, решительным подбородком. Темные волосы были убраны в небрежный, но сложный узел, откуда выбивались непокорные пряди. А глаза… глаза были цвета старого, потускневшего золота и смотрели на мир с выражением вечной, утомленной насмешки. Она медленно обвела взглядом Арестса с ног до головы.

«И даже не вышел встретить. Ни факелов, ни ликующих криков. Я тащила этот свой «сундук с проклятиями» через пол-пустыни, потому что твои лаконичные послания обычно значат «или привезешь, или я умру от скуки». А нахожу тебя в компании… – ее взгляд скользнул по Абу и Алии, – …местного кружка почитателей таланта. Тронута. Прямо до глубины окаменевшей души.»

Арестс наконец отлип от пальмы. Он не сделал ни шага навстречу. «Азула. Ты опоздала на три часа».

«Опаздываю я только на скучные события, вроде собственной казни, – парировала Азула, подходя к темному бассейну. Она зачерпнула воду горстью, понюхала, брезгливо поморщилась. – Фу. Вода Жилы. На вкус, помню, как воспоминания о несчастливом замужестве – чисто, но противно. Ты что, решил их окрестить? Или отравить? Оба варианта имеют право на жизнь».

«Эй! – не выдержала Алия, переступая между женщиной и водой. – Мы эту воду через весь ад пронесли! И кто ты вообще такая, чтобы так о ней отзываться? Подружка нашего «очаровательного» проводника? Состоите в клубе любителей загадочных взглядов и убийственных переходов?»

Азула медленно повернула голову. Ее золотые глаза сузились, оглядывая Алию так, как осматривают диковинный, но явно бракованный товар на базаре. «Ого. Искрится. Мне нравится. Арестс, откуда ты ее выкопал? Из-под завала сарказма?»

«Она была в придачу к нему, – кивнул Арестс в сторону Абу, который замер, пытаясь стать невидимкой. – Комплект «неудача с дополнением».»

«Понятно. Набор «горе и порох». Оригинально. – Азула воткнула веер за пояс и, наконец, отпустила ручку сундука. Тот с оглушительным лязгом рухнул на бок. – Что ж, коль скоро мы тут все такие милые познакомились, перейдем к сухим фактам, пока от этой жары они совсем не испарились. Ты писал про «продолжение». Под этим ты подразумевал «Азула, свет очей моих, привези мне тот ящик с шумящими безделушками, что пылится у тебя в чулане», или что-то более возвышенное?»