Пыль под кожей

Пролог

В огромном мегаполисе, где переплетены прошлое и настоящее, существует невидимый мир – Слои Города. Его ещё называют Тени. Это место между сном и реальностью, между домами и улицами, где живут «Скрытые» - существа, питающиеся забытыми мыслями, потерянными воспоминаниями и человеческими страхами. Никто не видит их, кроме избранных. Город не спит. Он помнит, даже если ты нет.

Только посвящённые знают его устройство. Теперь это будешь знать и ты.

Город делится на три условных слоя, как в слоёном пироге — только они не горизонтальны, а врезаны друг в друга, как просвечивающие проекции.

Первый - это Верхняя реальность, Оболочка, Поверхность. Его называют по-разному. То, что видит обычный человек. Город, улицы, дома. Всё знакомо, но здесь уже живёт эхо Слоя:

Улицы могут меняться местами. Люди забывают, где работают.

Ты можешь встретить кого-то, кто "вроде был, но не был". И ты сам вроде здесь был, но сомнительно. Дежавю.

Это первый сигнал, что ты трогаешь Слой, даже не зная об этом.

А ещё здесь могут жить люди без лиц. Те, у кого забрали память.

2. Слой.

Он состоит из двух частей (верхней и нижней) и Узла. Узел это перекрёсток частей Слоя. Говорят, что где-то там рядом Сердце Слоя, но мало кто может спуститься на такую глубину.

Итак, Слой - нижняя, текучая проекция Города. Он живой. Он копит забытое, питается эмоциями, формирует пространства из упущенных или вытесненных ощущений.

Улицы здесь могут петлять бесконечно. Объекты живут своей памятью.

Вещи говорят. Имён нет, или они редки. И эти редкие имена наиболее важны не только для Слоя но и для Города.

Здесь обитают:

Тени — образы людей, стертых из памяти, или частей самих себя. Тени могут жить отдельно от тел.

Собиратели — сущности, питающиеся сожалением и другими эмоциями. Их ещё называют Скрытыми.

Безымянные — люди, которые остались здесь навсегда. Постепенно они теряют своё физическое тело и тоже становятся Тенями. Отголосками прежних себя.

Коллекционеры – те, кто отбирает память и суть человека. Они могут свободно перемещаться по слоям Города, быть и на Поверхности, и в Глубине. Это Слуги Порядка – власти Города.

Проводники – люди, которые могут свободно открывать Переходы в разные точки Слоя и Поверхности. Проводить с собой других, тех, кто нужен Слою. Их обучал сам Город. Но что-то случилось, и их не осталось. Почти.

Нижний Слой — глубинная часть. Там уже не эмоции, а чистые импульсы воли и боли. Вернуться оттуда почти невозможно.

3. Узел

Здесь можно стереть себя. Или — вспомнить всё.

Узел хранит правду, но редко её даёт.

Город — это не просто место. Это структура памяти. Чем больше ты помнишь, тем опаснее тебе жить здесь.

А в остальном – всё так же, как и в любом другом городе. Есть улицы, парки, кафе и кофе, интернет, работа, друзья и враги.

Когда Мария открыла глаза, на её ресницах лежала чёрная пыль. Комната была знакомой, но не своей. Всё казалось немного сдвинутым, как будто кто-то пытался воссоздать её квартиру по воспоминаниям, но забыл детали. В каком углу стоит лампа, как висит на стуле плед, какой звук издаёт кофеварка при включении. Как далеко от кровати стоит зеркало.

Зеркало…. В нём какая-то тень, не отражение. Кошка? Нет. Глаза. Чужие. Слишком близко. Мария моргнула, и тень исчезла.

Смутная тревога не позволила лежать. Поднялась, оглядела комнату. На столе блокнот. Первую страницу она исписала вчера – рисунок старой арки в переулке и подпись «Я была здесь». Что это? Она не помнила.

Дверь хлопнула. За окном кто-то прошептал незнакомое имя.

- Мара, - голос был хриплым, будто через тысячу сигарет и веков, - вернись. Вернись.

Она бросилась к окну, но улица была пуста. Только дождь и огни. И тени, медленно тянущиеся к её дверям. Что-то зашевелилось под кожей. Память? Или нечто другое?

Город проснулся, и он звал её домой.

Глава 1 Переулок, которого нет на карте

Мария сидела на подоконнике и пила кофе с привкусом ржавчины. Город под окном был сонным, покрытым туманом, как будто его обернули в серую вату, чтобы он не вспугнул кого-то важного. Где-то внизу медленно проехал автобус – пустой, как и всегда в это время. Третья пятница подряд, когда девушка просыпается и не может вспомнить, какой сегодня день. И только смартфон спасает. Что-то она стала совсем рассеянной. Вроде не старушка, всего двадцать пять. Хорошо хоть воображение не страдает. Иначе с профессией пришлось бы проститься. Художник без воображения – даже звучит странно.

Когда это началось? Мария задумалась. Почему-то память не хотела подчиняться. Девушка крутила её и так, и этак, а всё впустую. Только когда она собиралась бросить это бесполезное занятие, вспышкой увидела, как столкнулась с каким-то незнакомцем, который вдруг назвал её по имени. Мария не помнила его и просто отмахнулась.

Вроде ничего серьёзного не произошло, но вокруг всё поменялось. Сам город. Тени стали двигаться неправильно, стены – шептать, фонари гаснуть, когда она проходит мимо. А сама Мария стала забывать.

Кофе закончился и, отставив чашку, она открыла блокнот. Зарисовывать свои впечатления, дела и прогулки девушка начала много лет назад. Это позволяло ей успешно справляться с работой. Работа онлайн художником-оформителем требовала хорошей насмотренности, умения видеть в обыденности красоту. Но теперь блокнот стал её палочкой-выручалочкой когда подводила память. В нём удавалось сохранять многое из забытого. Каждый раз, заглядывая в него, девушка удивлялась, делая маленькие открытия.

Однажды она увидела рисунок зеркала и тень ребёнка в нём, после - рисунок какого-то светящегося треугольника, но он быстро исчез. А потом в блокноте стали появляться слова:

- Проводник,

- Узел,

- Глухой,

- Порядок,

- Имя,

- Ева.

Мария записывала их неосознанно. Во всяком случае, она не могла вспомнить, когда писала, и что они значат. Только долго смотрела на единственное имя. Сердце сжалось, будто это было чьё-то последнее слово перед смертью. Так блокнот стал хранилищем вещей, которых она не помнит. Блокнот – сюрприз. Вот и сейчас, открыв его, девушка отшатнулась.

На странице – отпечаток ладони в графите. Чёрные угольные пальцы лежали поперёк её эскизов, перечёркивая их. Утверждая парадоксальную вещь: «Нет. Это не твоё». Страха не было, а вот непонимания – бездна. А чьё, если не её? Вот пальцы, да, не её. Мария посмотрела на свои руки. Чистые. Тогда чей это отпечаток? Она не помнила. Вроде никто не приходил.

Зеркала стали для неё чем-то вроде портала в другие миры. Страшные и непонятные. Для Марии зеркало — не просто предмет интерьера. Оно казалось таким древним, как сама Ткань Реальности. Его поверхность виделась зыбкой граница между бросающимся в глаза и истинным, между масками и тем, что прячется под кожей души.

Она ощущала магнетизм зеркала как зов — не внешний, а внутренний. Оно тянуло, манило, шептало без слов. Потому что оно понимало её. Не ту, которой она казалась себе или другим, а ту, которая срослась с болью, страхом, желаниями.

Зеркало знало её настоящую природу. Её суть. А вот сама Мария сомневалась, что знает.

Внезапно из кухни раздался щёлк – звук, будто кто-то включил газовую плиту, но огонь не вспыхнул.

- Опять! – рассердилась хозяйка и встала. На кухне никого не было. Газ не работал. Она всегда боялась, что однажды забудет закрыть конфорку – и вот теперь каждую ночь слышала этот звук. Ночь. Или утро? Она не помнила. Но поднявшись с постели, убеждалась: плита выключена. Только сегодня всё было иначе.

На запотевшем стекле кто-то оставил слово «Вспомни».

Мария резко шагнула назад. Сердце глухо стукнуло в груди. Это не её почерк. Значит, кто-то был.

Страх. Бежать. Она бросилась к двери. Пробегая мимо зеркала, увидела в нём свою кошку. Инеж пропала пару месяцев назад. Девушка искала её, давала объявления, в надежде на добрых людей, но всё впустую. И вот кошка в зеркале. Невольно Мария остановилась. Вгляделась.

И Инеж появилась снова — вытянутая, нелепо красивая, с глазами, как бездонные колодцы. И заговорила.

- Привет Мара, - сказала она. – Посмотри сквозь себя, иначе Тени пройдут сквозь тебя.

Что за нелепица! И кто это Мара? А кошка продолжила:

- Он наблюдает. Не из угла. Изнутри. Ты дала имя страху, и он уже стал твоим отражением.

И глянула на Марию глазами, в которых клубилась бездна. Девушка хотела бежать, но сдержалась. Когда она прошла мимо, зеркало задрожало — как вода, ждущая прикосновения.

И тогда…

Она сорвалась вниз – не думая, не одеваясь по погоде. Просто накинула куртку, влезла в кеды, схватила рюкзак и выбежала на улицу. Воздух был тяжёлым. Дыхнул на неё пылью и металлом, как в метро. Девушка пошла наугад, ноги сами несли её – сквозь дворы, вдоль облупленных стен и молчаливых окон.

Люди, попадавшиеся навстречу, не обращали на неё внимания, неспешно бредя по своим делам. А вот она захотела их рассмотреть. И не могла. Шаркающая походка, опущенная голова и какая-то безнадёжность в фигуре. Лиц не видно.

Дунул ветер, поднимая пыль. Чёрную, маслянистую. У идущего неподалёку мужчины слетела шляпа. Её понесло в сторону, мужчина побежал следом. Тогда Мария и увидела – у человека не было лица. Некоторые прохожие оглянулись на бегущего. И они тоже были без лиц. Посмотрели и пошли себе дальше, равнодушные и пустые. Оболочки людей.

Глава 2. Человек с запахом дождя.

На следующий день она проснулась от шума шагов. Казалось, кто-то ходил по её потолку. Мария решила сбежать в кафе, спрятаться среди людей, вкусных запахов, кофе и света, но там было только чувство странной пустоты, словно все сидели в хоровом молчании. И тоже появились персонажи без лиц. Сначала, занятая своими страхами, она ничего не замечала. Постепенно люди стали её настораживать, а тишина -угнетать. Девушка готова была сорваться и выбежать на улицу. Но страшно было издать звук. Нарушить тишину.

Начавшийся дождь привнёс шума, но навеял сонливость. И тогда… Он появился у окна. Сел напротив, будто они договаривались.

- Мария Мельникова? - сказал он.

- Да, а вы кто?

- Лучше спроси, кто ты?

- И кто я?

- У тебя разные имена. Но ты их должна вспомнить сама.

Человек замолчал. Голос его был глубоким, чуть хрипловатым, но приятным. Мужчина пах дождём и.. пеплом. Странное сочетание.

- Сколько воспоминаний ты потеряла?

- Я не…

- Ты не знаешь. Именно. Уже началось. Они приходят за тобой не потому, что ты помнишь, а потому, что можешь вспомнить.

- Кто они? И что я могу вспомнить?

Он посмотрел в окно и пожал плечами.

- Город. Тени. Ты сама.

Мария сжала кулачки. Хотелось встать и уйти, но тело не слушалось.

- Кто вы такой?

Собеседник взглянул ей прямо в глаза. Неотвратимо.

- Рой Штольц. Я знал тебя до того, как ты родилась. До того, как ты забыла, кем была. И кем станешь.

- Ничего не понимаю. Может, вы мне всё-таки расскажете?

- Не имею права.

- Тогда зачем вы здесь?

- Помочь тебе вспомнить. Ты уже начала. Теперь дело пойдёт быстрее.

Он положил на стол маленькую чёрную монетку. Она была гладкой, без номинала, но на ней такой же треугольник, как на записке.

- Найдёшь этот знак – иди туда. Ты увидишь, что скрыто под кожей города. И вспомнишь.

- Почему я?

Рой поднялся, не ответив. Но прежде чем уйти, сказал:

- Потому что Город просыпается. А ты – его первая мысль.

- Город? Что это такое?

- Место. Но не только. Это структура памяти. Чем больше ты помнишь, тем опаснее тебе здесь жить.

Он исчез, но ещё долго слышались отзвуки его слов, его шагов и жгло ожидание. Чего-то потерянного, но очень нужного.

В тот вечер, возвращаясь в пустую квартиру, девушка увидела знак на старом металлическом люке у подножия дома. И в отражении витрины – себя. Без лица.

Сказать, что она ужаснулась – ничего не сказать. Мария была опустошена. Вспомнила слова Роя, что некие Тени приходят за ней, чтобы она что-то не вспомнила. Получается, её стирают, а она даже не замечает? И что такого опасного она может вспомнить? А может, всё это галлюцинации? Хотя… Та женщина в парке была реальной. И Рой. Кстати, Рой. Странный какой-то. Говорил загадками. Показалось, уверен, что я сама себе могу навредить. Но это же не так! Зачем мне вредить себе? И это его: «Я знал тебя ещё до того, как ты родилась». Он что вместе со мной был в утробе матери? Глупости какие-то. Девушка не знала родителей, но Рой не похож на её брата. Да и не было у неё ни братьев, ни сестёр.

Короче, все события последних дней просто глюки. Так решила она и успокоилась. Однако домой заходила с опаской, ждала подвоха.

На первый взгляд всё было нормально. С облегчением Мария прошла на кухню, сварила кофе и открыла старенький ноут. Приближался срок сдачи проекта, и надо было поработать. Спустя час она проголодалась, но пришлось снова сварить кофе – холодильник выглядел как портал в другое измерение – настолько пустой, что если долго смотреть внутрь, начнешь видеть альтернативную реальность, где еда все-таки есть. Пришлось сделать заказ на доставку.

Последнее действие окончательно её успокоило – всё было как всегда. Без всяких мистических штучек. В ожидании пиццы девушка сновапогрузилась в работу, как художник в свой последний мазок. И это была такая страсть, что даже кисти позавидовали бы. Очнулась от звонка в дверь. Сразу не сообразила, кто это может быть. Потом вспомнила – доставка! И побежала открывать.

Он проснулся в тот же миг, когда Стёртая начала вспоминать. Когда Слой вздрогнул. Когда в мире стало слишком много настоящего.

В доме на перекрёстке – том, что виден только в отражениях, - в подвале дрогнули железные цепи, резко ударил гонг, молот обрушился с наковальни, да и сама наковальня ушла в пол. Так проявлялась его страшная энергия. Глухой открыл глаза. Глаза, которых не было.

Он не имел формы в обычном смысле. Глухой – это отсутствие. Провал. Он обретал очертания по памяти тех, кто смотрел на него. Кто-то видел человека с простреленным лицом. Кто-то – существо в белом, у которого не хватало рта. А дети…. Дети просто замолкали навсегда.

Он не мог слышать, но чувствовал то, что другие прятали – забытые имена, вытесненные страхи, стёршиеся лица. И память. Чужую. Ненужную Порядку. И он шёл. Туда, где кто-то вспомнил слишком много.

Открывая замки, Мария уже предвкушая запах горячего сыра и хрустящей корочки. Но когда дверь приоткрылась, мир вокруг словно сжался. Там не было курьера. Не было человечности. Лишь нечто — текучее, безграничное, пропитанное воплощённым ужасом.

Темнота его силуэта перетекала, как дым, но не исчезала. Он был здесь, неподвижен, но давил, заполняя пространство, как будто воздух сам пытался сбежать от его присутствия. Глаза... Нет. Ни зрачка, ни лица — просто гнетущая пустота, жадно смотрящая в её душу. Холод мгновенно окутал девушку, даже несмотря на то, что в квартире было тепло. Грудь сжалась, сердце вонзилось в ребра, стремясь прорваться наружу. Она пыталась дышать ровно, но каждый вздох становился отчаянным глотком. Это... это ведь не может быть правдой? Никто бы ей не поверил. Никто не видел то, что видит она.

Глава 3. Вскрытие.

Ночь выдалась тяжёлой. Город дышал как-то не так – хрипло, гулко, с вибрацией, которую можно было ощутить. Не ушами, а костью черепа. Воздух казался густым, как накануне грозы, только гроза не шла. Она… смотрела. А после перешла к действиям.

Тучи медленно сгущались над истерзанной землёй, как растрёпанные знамёна павшей армии. Небо почернело, словно сама бездна разверзлась над миром, выпуская на волю своих тёмных псов. В воздухе застыла зловещая тишина, лишь редкие порывы ветра шептали неслышные угрозы. Грозовые облака перекатывались, подобно живым существам, скалящим клыки перед нападением.

Но вот первая молния рассекла мрак, озаряя пугающие очертания окраины старого города. В её свете было можно различить фигуры, что таились у стен — или это всего лишь иллюзии, порождённые страхом? Гром, подобно удару бича, разорвал безмолвие, заставляя землю содрогнуться. Над горизонтом поднялась стена дождя, словно армия теней, готовая поглотить всё на своём пути.

Одинокие путники спешили укрыться. Мария тоже торопилась. Она почти бежала, ощущая, что эта осенняя гроза несёт с собой нечто большее, чем просто дождь.

Вернулась домой позже обычного. Встреча с заказчиком затянулась, он сам не знал, чего хочет, поэтому пришлось проработать несколько вариантов. Возвращаться затемно девушка привыкла, но неясная тревога сводила все нервы в один узел. Лампочки в подъезде замигали, едва она вошла. Их ритм попадал в такт стуку её сердца, то и дело пускающемуся вскачь. На третьем этаже торчала старая дверь – раньше Мария её не замечала. Ржавая, без ручки, с покорёженной табличкой: «Открывай, если помнишь» Она прошла мимо, не замедляя шаг, но в душе ёкнуло.

В квартире темно. И пусто. Только вспыхнула лампа на кухне. Только тренькнул чайник. Только шорох – непонятно откуда.

Она поставила воду на плиту, и увидела, что на стекле окна кто-то написал слово. Внутри. Изнутри.

«ЕВА»

Она застыла.

- Кто ты? – спросила шёпотом, не в силах сказать «Кто я?»

Ответа не было. Только на руке проступила метка – тот самый знак треугольника. Ярко и болезненно. Как ожог. И зачем она искала этот знак на улице, когда он всегда с ней?

Её пальцы задрожали, когда она осторожно провела ими по коже. Там, под тонким слоем плоти, не просто рубец, не просто случайная отметина. Символ. Треугольник. Он пульсирует, едва уловимо, будто пробуждаясь от векового сна.

Тепло разливается по телу, сначала приглушённое, потом обжигающее, как прикосновение чуждой силы. Внезапно—слабый отблеск. Её кожа едва заметно вспыхивает изнутри, знак начинает светиться призрачным сиянием, будто пергамент, на который кто-то нанес потустороннюю метку.

Паника стягивает горло. Она хватает нож с тёмного деревянного стола, лезвие дрожит в руке. Может, вырезать? Но в этот момент её тело пронзает внезапная дрожь, а голос—чей-то чужой, незнакомый, шепчет:

«Ты пробудилась»

В ночи что-то меняется. В воздухе пахнет древней магией. Обычный мир больше не кажется таким реальным.

Это случилось, когда вода в чайнике закипела. Треск. Вспышка света, как взрыв. Казалось, разлетелось само Мироздание. А это просто треснул Город. В его Слоях появилась щель. Небольшая, но достаточная, чтобы что-то просочилось.

На мгновения всё исчезло – обои, стул, стол – И Мария оказалась посреди улицы. Но улица была не той. В витринах – темнота. Люди идут задом наперёд. А на стенах зданий, как обрывки афиш, висят фрагменты её памяти.

- Ты её оставила.

- Ты предательница.

- Ты стёрла себя, а мы остались здесь, съеденные слоем.

- Ты думаешь, что забвение – спасение?

Она зажала голову руками, но воспоминания не останавливались. Память возвращалась вспышками:

- девочка с белыми волосами. Сестра.

- кровь на кирпичной стене.

- треугольник горит на ладони.

- улица, на которой всё началось и закончилось.

- Ник.

- я больше не Мара.

- голос Роя: «Ты слишком глубоко пошла»

И сквозь дикую боль она закричала:

- Рой! Спаси меня, Рой!

Когда она очнулась, то сидела на полу кухни. Чайник остыл. Часы показывали 3.33

А напротив неё на стуле сидел Рой и ждал её пробуждения.

С трудом поднявшись, девушка устроилась на старом табурете и прислонилась к стене. Взгляд зацепился за молчавшего мужчину. Черты его лица менялись, делая его то похожим на чудовище, то почти красавчиком. Лет тридцать пять, высокий и мощный. «Медведь» - подумала она, но ведь пришёл, когда она его позвала. Вытащил.

И хрипло попросила:

- Расскажи о себе, Рой. И обо мне. Я всё вспомнила.

- Вряд ли всё. Но кое-что рассказать могу.

- Хорошо. Расскажи, что можешь. И сначала: кто ты? Почему мне помогаешь? Я не помню, что мы были связаны. И… тебя правда зовут Рой?

Мужчина вздохнул и ответил:

- Вообще-то, меня зовут Роман. Здесь, в Верхнем слое города. А там, внизу, я Рой. Рой Штольц. Я бывший Скрытый, пожиратель воспоминаний. Меня изгнали, за то, что стал помогать людям. В нижние слои я попасть не могу, но здесь, наверху нахожу тех, чьё прошлое отбирают, и стараюсь вернуть им память.

- Как?

- Что как?

- Как ты находишь таких людей?

Глава 4. Дом, где тебя не осталось

Слой не сопротивлялся. Мара поняла – теперь он узнаёт её. Она прошла через знак треугольника у старого киоска, что много лет стоял у перекрёстка. Когда-то здесь продавали газеты, а теперь – только пустые витрины. И чернильная надпись на боку: «Они не читают. Они стирают».

В этот раз переход был мягким. Как занырнуть в тёплую воду. Только вода – не вода. А воздух, в котором звучит всё глухо, как в забытом сне.

Теперь Слой встречал её пустотой. Дома как картонные декорации. Деревья – застывшие, без движения. Тени – слишком длинные, и у некоторых из них не было хозяев.

- Ева, - прошептала Мара. – Ты здесь?

Тишина.

Она шла по знакомой улице. Буквально – знакомой. Детская площадка, качели, скамейка, где приёмный отец когда-то читал ей про Винни-Пуха. Всё точь-в-точь, но слишком чисто. Словно вырезано из памяти и отполировано до стерильного блеска. Нереально.

И вдруг – голос. За спиной.

- Ты не изменилась.

Обернулась. Парень. На вид лет двадцать пять. Высокий. Симпатичный. Растрёпанные волосы, серые глаза. Футболка с выцветшей надписью, потёртая куртка. На шее – кулон в виде сломанной стрелы.

Он улыбался, но взгляд был тревожным.

- Я думал, ты не вернёшься. После того, как сама себя …выключила.

- Кто ты?

- Ты знала меня. Я - Ник.

- Ник! Я недавно вспомнила это имя. Но больше ничего.

- Потому мы и встретились, что ты вспомнила. Мы вместе создавали этот Слой, когда были его частью. До того, как ты попросила Город тебя забыть.

- А ты? Получается, ты не забыл?

- Я не мог забыть. Разве можно забыть своё сердце? Мы ведь любили друг друга.

Сердце Мары болезненно ударилось в грудь.

- Я ничего не помню.

- Это и была цена. Забвение в обмен на выход. Ты была Проводником. Самой сильной Ты открывала врата, вела других. И разрушала узлы. Ты даже нашла способ покинуть Слой, сохранив тело. Но заплатила. Многим. Памятью, сестрой, любовью. Нами. Ты пришла, чтобы вернуться?

Мара покачала головой.

- Я пришла за Евой. Моей сестрой.

- Она не здесь. Где-то глубже. Но она не такая, как ты её помнишь. Слой не сохраняет людей, он переписывает их. Особенно тех, кто застрял в нём надолго. Раньше ты это знала.

- И тебя переписал?

- Я же не застрял. Я продолжаю двигаться между Слоями и ждать. Тебя.

Девушка сделала шаг вперёд.

- И ты можешь отвести мня к ней?

Ник покачал головой.

- Только ты можешь найти её. Но тебе нужно вспомнить кое-что ещё. Без этого ты не пройдёшь дальше. Твоя память – это ключ.

- Опять ключ. Я ключ, моя память ключ. Хоть бы кто-то что-то понятно объяснил

Он протянул руку.

- Не ворчи. Пойдём. Я покажу место, где ты спрятала себя. Прежнюю.

Она колебалась. Страшно было узнать что-то неприятное о себе. Слой давил. Вибрировал. Однако Мара, понимая, что близка к истине, всё-таки сомневалась. Мягкий, но неотступный страх не позволял решиться. Чего она боялась? Потерять себя? Ведь если она позволит Слою влить в себя все осколки её прежней сущности – с её обидами, тёмными помыслами, тайными желаниями – то останется ли вообще та Мара, которой она себя знала? Боялась вины? Ведь в глубине души девушка чувствовала, что с оставлением Евы в Слое не всё так гладко.

Это были серьёзные страхи, но ведь пока она не узнает о себе всего, не сможет понять, кем она стала теперь. Не сможет сделать так, чтобы её сегодняшние поступки, не оказались шагами на ощупь. В пустоте. Да и любовь к сестре оставалась приоритетом. Теперь Мара чувствовала её каждой клеткой тела. Значит, страшно – не страшно, а идти надо. И Мара сделала шаг вперёд.

- Хорошо, - сказала она,- Покажи мне, кем я была.

Мара и Ник шли по улице, которая не имела конца. Каждая вывеска была полузнакомой, как будто ты видел её во сне, но не можешь вспомнить в каком. Окна домов следили. Двери дышали. Всё в этом пространстве было чуть-чуть… слишком живым.

- Мы почти пришли, - сказал Ник.

- Куда?

- Туда, где ты оставила часть себя. Туда, где раньше собирались все проводники. Когда ты ещё верила, что можно победить Город. Когда думала, что ты сильнее Слоя.

Они вышли к дому. Старый, двухэтажный. Тёмный кирпич, выбитые окна. Табличка с адресом стёрта. Только на косяке знак треугольника и что-то написано. Присмотрелась. «Имён не осталось. Только отражения».

Дом стоял на краю города, в петле старых трамвайных путей. Он был жалок. С облупленной штукатуркой, выбитыми окнами и чёрной дверью, которую нельзя было открыть снаружи, если не знаешь, как тебя зовут. Как звали тогда. На двери выцарапанные чем-то острым буквы: М и Р и знак треугольника. Как будто само здание пыталось стереть её имя.

Возле дома – заросли крапивы. Как будто здесь давно никого не было.

Как будто после стирания Мары стёрли и других проводников.

Девушка подошла к двери, и почувствовала, как дрожат пальцы. Не от страха, а от чего-то более глубокого. Тело вспомнило то, что разум забыл.

И одинокий дом – сирота не мог её остановить

- Ты уверена? – спросил Ник. – Она не будет тебе рада.

- Кто?

- Ты. Та, что осталась.

Глава 5 Пепельная

Мара заметила его не сразу. Выйдя из дома, где долго жила Зеркальная, она задумчиво прошла несколько десятков метров и вдруг заметила, что улица стала неправильной, будто состоявшей из одних углов. Повернула за угол – и оказалась в проходе, которого раньше не было. Стояла тишина. Глухая, удушающая. Даже шагов не было слышно. И тогда она увидела его.

Фигура стояла недалеко, но и не рядом, так что лицо рассмотреть не получалось. Высокая. Наклонённая вперёд, будто слишком тяжёлая для своих ног. На месте лица – тень, в которой что-то ворочалось. Казалось, что-то живое хотело вылезти наружу. Но так только казалось. Это была энергия. Энергетика Глухого.

Да, это был он. Мара сразу его узнала. Даже не узнала, а ощутила на каком-то глубинном уровне. Да и прошлая встреча не прошла бесследно.

Вот и он. Ждала, Мара? Кто это сказал? Девушке показалось, что с ней заговорил сам город. Да, она ждала. Понимала, что после возвращения воспоминаний Коллекционеры её в покое не оставят. Ждала и всё-таки встреча стала неожиданной. Она даже не придумала, как от него защититься.

И застыла. Он шагнул вперёд. И все замолчали: и город, и её внутренний голос. Остались ужас и безнадёжность. И Мара, один на один с ними.

- Соберись, дурочка, - сказала она себе, - беги.

И мысленно надавала себе пощёчин. Ступор прошёл и девушка попятилась. Но Глухой не отступал. Он шёл за ней, надвигался неотвратимо. Потом в голове раздался голос. Чужой.

- Ты отворила. Теперь ты - трещина. Надо ликвидировать. Сделать заплатку. Вернись в забвение.

И тогда Мара почувствовала – он пришёл не убить. Он пришёл стереть её снова.

- А вот фиг вам, - заявила девушка и Глухому, и Слою, и Городу, а после побежала. Через искажённые улицы, где дома дышали, а окна действительно смотрели.

Глухой двигался медленно, но он был повсюду. Его шаги не звучали, но отражались в стекле, его глаза не видели, но точно измеряли расстояние до Мары.

- Зачем я тебе? – безмолвно крикнула она.

- Приказано восстановить порядок.

- Не выйдет. Я не дам себя стереть. Я всё помню. Я неуязвима.

- Ты уязвима. Ты трещина. Ты ошибка.

- Вот заладил, - забалтывая Глухого, Мара бросилась через дорогу, где увидела символ треугольника. Переход.

Добежала, но споткнулась и ударилась о бетон. Пока поднималась, Глухой оказался рядом. Память прошептала: « Дотронься. Быстрее. Иначе он заберёт всё».

- Не дождётесь, - стиснув зубы, девушка бросила своё тело вперёд и успела коснуться знака.

И всё пропало. И Слой, и гнутые улицы и Глухой. Он не ушёл, а исчез, будто растаял.

А сама Мара оказалась на поверхности, недалеко от своего дома. Шёл дождь. Ветер гонял какой-то пакет. Прохожие укрылись под зонтами. И никто из них не знал о том, что знала она.

Несколько дней прошло в обычной рутине. Девушка пыталась набраться сил, но страх отступал очень медленно. Почувствовав, что снова может спуститься в Слой, она подготовилась. Накупила маленьких зеркал и отполировала их до такой степени, что было больно глазам. В час икс, она натянула старенькие, чуть большеватые ей джинсы и рассовала зеркала по карманам. Пальто одевать не стала, накинула курточку . Убегать в ней легче. Карманы её старенькой кожанки тоже пополнилась зеркалами. И вот всё готово. Вышла на улицу.

За своими сборами, Мара не сознавала, что уже ночь. Она остановилась, размышляя, не отложить ли поход в Слой, но после махнула рукой. Какая разница, ночь или день, внизу всегда одинаковое время суток.

Символ у дома почему-то не сработал. Пожав плечами, девушка отправилась на перекрёсток, к знакомому киоску, но и там оказалось то же самое. Стало ясно, что Город пытается её запереть. Не пустить в Слой. Оставить без Евы.

В гневе, пнув ни в чём не повинный киоск, Мара задумалась. Взгляд упал на собственную руку, где светился нужный символ. Знак треугольника. Переход. А ведь она Проводник. И символ этот неспроста. Помнится, Ник говорил, что она была сильной и могла провести за собой других. Скорее всего, посторонние знаки ей и не нужны. Попробуем.

Мара закрыла глаза и дотронулась до треугольника на руке. Когда она их открыла, вокруг неё кружился мир Слоя.

Слой это не просто место. Это излом восприятия. Когда девушка сделала шаг, пытаясь определить путь к Еве, мир содрогнулся. И всё – стены домов, воздух, дорожные фонари – свернулись в петлю, как старый плёночный кадр. И потащили её за собой. Мара не падала, она скользила вниз, как если бы разум утекал внутрь черепа.

Тишина стала хрустальной, вязкой, полной звуков, которых ещё не было. И тогда девушка увидела её. Пепельную. Она стояла под аркой. Одежды не было – только пыль и пепел, осевшие на коже, как саван мертвеца. Волосы – пепельные, слипшиеся. Кожа – бледная, иссечённая шрамами в виде старых надписей.

- Ты пришла. – Голос был глухим, будто раздавался из-под земли. – Значит, тебе стало больно.

Губы Пепельной вдруг растянулись в насильственной искривлённой улыбке, и на Мару пахнуло такой болью, что страшно было сделать шаг. Она застыла. Тело не слушалось, как в кошмаре. Только губы смогли дрогнуть:

- Кто ты?

- Ты. Вернее, часть тебя, которой было больно. Ты вычеркнула меня, заперла здесь, стёрла, сожгла. А теперь хочешь вернуть?

К концу речи Пепельная почти кричала.

- Я не знала… Я… Я хотела защитить Еву.

- Хотела… Но защитила ли? Да, она жива, но помнит ли тебя? Захочет ли вернуться?