Questo romanzo или берег Феллини, роман странствий

Questo romanzo или берег Феллини

В качестве предисловия

Друзья, за 114 дней я выполнил свою писательскую душевную работу. Читайте роман, пожалуйста! Сегодня роману нужны ваши теплые отзывы. Всем прошлым и будущим ценителям романа, спасибо. Роман поднапряг, но позволил выровнять мой украинский психотип... Он в терпимости друг дружки, не более.

Первой некую ритмическую заданность сюжета заметила еще жена. Она словно спроецировала весь роман с начала и до конца, затем мои киевские литдрузья увидали роман в той же плоскости и так ярко. Да, пляжный тур не позволяет быть активным обозревателем даже одного солнечного уголка Италии с его нынешней сиюминутности, если бы не предыстория - в этом уголке снимал свои фильмы великий итальянец Фредерико Феллини, который умел вовлечь, как краски на палитру, все окружающего его события и процессы своего времени. Роман как бы в продлении Времени Феллини... Я даже не пожелал знать, а что до всего этого было иначе, потому что это глыба.

Только за одно нелепое мгновение вся Северная Америка может превратиться в крохотную подземную Зону 51, а РФ в такой же вынужденно подземный Арзамас с мутными номерами. И все больше людей на Земле так скоро не будет! Скалозубо-грозный роман предупреждение, поскольку мы под колпаков очень древних, но не чрезмерно умных космитов, который однажды способны пропустить время Че...

Это не просто роман, а ответ на полемику: зачем украинцы сегодня в Европе. Отвечу честно, все повести и романы с украинской пропиской прошлого десятилетия, даже трех - это примерка украинцами Европы под себя. Здесь и автостоп по Европе, и экзопрофессии, и экзосервисы, и экзовосприятие.

Важно, что украинцы не экзальтированны увиденным. Они ожидали подобное. Но вот рушатся миры Коэлья и Мураками, когда мы приносим на щите литературную школу Константина Григорьевича Паустовского.

Мы способны преподнести себя европейцам, мы умелые древние ученички... Но это только начало. Мы начинаем крепко говорить по-европейски, но все же, как внезапные гости, стараемся выдерживать линию толерантности...

Спасибо читателям. Жду дальнейших эмоций.  

Мир Вашему дому! А штыл андер велт! Ваш Веле Штылвелд.

1.
Walking street... бесконечно окаймленная улица мира... Древнейший терренкур... Человечества.

Вечерние старички... Пиндосы не матросы, пираты - не солдаты, тщедушно щепетильные приживальцы из рашки не парашки. Вот-вот и исстаят они в воздухе la tuto Romano...
Здешние старички носят бачки. Но не седые, а рыхло рыже светлой хной приброшенные, словно напомаженные...
Вдоль первой линии в береговом предвечерье со слащавой сиреной носится колесный безрельсовый паровозик.
Сколько в нем паровозного счастья?
Ты сам-то этот паровоз видел?
Воду из-под паровоза пил?
В том и счастье
старикам
ведомое!

*     *     *

Берег Феллини. Мир необузданно бурных надежд. Мир буффонады. Мир праздник. Мир без затмения чувств и разума, без соболезнования по поводу разрушения его прошлых подводок и подмостков без нелепых иллюзорных надежд.

В этом-то и счастье с горькими альпийскими травами житейской обыденности, в которой не было, да и не будет мест для свершений. Просто эволюция счастья. Просто берег Феллини.

Колесо Фортуны - колесо Дьявола... Дьявольское колесо - вечная изворотливость одних, и вечная неудача прочих, отнюдь не неудачников, отнюдь не аутсайдеров, пэров собственных судеб, графов собственных поступков, князей собственного безвременья...

La ruota della fortuna - la ruota del diavolo ... La ruota del Diablo - l'eterna intraprendenza di alcuni, e l'eterno fallimento di altri, non per niente perdenti, non estranei, pari del proprio destino, grafici delle proprie azioni, principi della propria atemporalità...

Чертово колесо довлеет над миром, чертово колесо степенится над пляжем, то исчезая, то вновь являясь в неком странном размытии прибрежной фата морганой.

Старая Бастинда с Морганой не леди высматривают над кем бы им покуражится в пору цветения окрестного чертополоха.

Не время отрыва от мирской суеты. Хоть бы никто не напророчил, как это будет - временами горько, временами не суесветно, но, по сути - светло и мажорно.

La ruota panoramica domina il mondo, la ruota panoramica si espande sulla spiaggia, poi scompare, apparendo di nuovo in una strana sfocatura del velo costiero di Morgan.

La vecchia Bastinda con Morgana non sta cercando una donna su chiunque siano state colpite al momento della fioritura della vicina taumaturgia.

Non è il momento della separazione dalla vanità del mondo. Almeno nessuno aveva previsto come sarebbe stato - a volte amaro, a volte non svetvetno, ma in realtà - luce e causa.

Не древней полунеопрятной ведемской касте сегодня тяжбу судеб земных решать. Не по злобным колдуньям пряжа, тогда как на пляже идут мерные перемещения к морю и от всего сущего движимого - от стройных и тонких до бесформенно окорокасто-грудастых. Со звуковыми колонками на старте и проблемными звуками и вздохами ближе к непременном финишу.

Опять же со вздохами, звуками и пуками. Ведь главное двигаться, ворошиться, срываться в водоворот дел и событий, значение уже которых для окрестного мира бесконечно мало, тогда как для себя -  величайшая искристая фантасмагория последних преодолений перед первыми дуновениями смерти.

Oggi non è più un'antica casta vedica, per metà senza freni, a decidere la causa del destino della terra. Non male filato stregone, il movimento mentre sulla spiaggia go-dimensionale del mare e di tutte le cose personali - dalla sottile e sottile a informe okorokasto-procace. Con i diffusori acustici all'inizio e suoni e sospiri problematici più vicini alla finitura indispensabile.

Ancora con sospiri, suoni e mazzi. La cosa più importante per spostare vorushitsya, impantanato nel vortice degli affari e degli eventi, il cui valore ha un infinitamente piccolo al mondo circostante, mentre per se stessi - la più grande fantasmagoria frizzante ultimi superamenti prima che i primi colpi di morte.

В те жизненные периоды, когда казалось бы нет внешних событий, но есть уже внешняя обстановка с куражом, пляжными торговцами и атлетами, учителями телесного фриско и сезонными шевелениями цен на сжатые рубахи и шорты, событий ожидать не приходится: они сами подтягиваются, либо сами же разворачиваются постепенно, реально неотвратимо...

Вот, скажем, моложавый грустный волонтер Марина с особым клоунским остервенением гребущая с орущей колонкой вдоль пластикового пляжного наста, одним своим видом увлекает стариков со старушками на бережок в некую сектантскую проповедь ошкерившимися от возраста мослами - дрябло висло не нежными, - уже стихия!

In quei tempi di vitale importanza quando apparentemente eventi esterni, ma c'è già un ambiente esterno con coraggio, venditori sulla spiaggia e gli atleti, insegnanti, corporali Frisco e prezzi perturbazioni stagionali camicie strette e pantaloncini, non si può pretendere di eventi: sono serrati, o essi stessi vengono gradualmente eliminati, davvero inevitabile ...

Qui, per esempio, un giovane volontario Marina clown triste con un remi speciale furiosamente con il canto 'colonna lungo la crosta di Plastic Beach, unico nel suo genere porta vecchia con le vecchie signore a riva in alcuni settaria predicazione oshkerivshimisya di età Mosley - flaccido Vistola, non dolce - è l'elemento!

Кто-то, глядя на нее, на грани непристойности скажет: каких только жоп не бывает, а кто-то окислится, потому что бровастая Марина грандиоза внезапно словно отбреет низким басовитым голосом и огромными мускулинными не по-женски ручищами жестко и хлестко!

И продолжит упорно тащить свой огромный перевозной трандофон на особо крепких колесиках  отчаянного пляжного перевозчика, за которым устремятся к берегу старики со старушками, а с ними и костляво скалиозистые мамашки со скользко лысыми фатерами столь гарантированно необычных семейств.

Но все эти лысые и иной раз и крайне плешивые дяди дадут жопастой Марине свое молчаливое добро на шевеление своих дам не очень, за которыми они сами потащат в прибрежный прайд Марины и своих малышей.

Qualcuno guardandola, fino al punto di oscenità dirà tutto ciò stronzi non accade, e qualcuno otkislitsya perché brovastaya Marina grandioso sembrò improvvisamente basovitym otbreeet voce bassa e tremenda mascolinità zampe non femminili strettamente e mordere!

E ostinatamente continuare a trascinare il suo enorme trandofon Perevoznaya su particolarmente forti ruote portanti spiaggia disperata, per i quali affollano le rive del anziani con le vecchie signore, e con essi l'ossea skaliozistye Madri con scivolosa calva Vater come le famiglie insolite garantiti.

Ma tutti questi zio calvo e, talvolta, e molto calva sarà zhopastoy Marina vostro cenno tacita per mescolare le loro signore non, perché si trascinavano alla costiera Orgoglio Marina e dei loro bambini.

И раз два три
И раз два три
раз два
раз

E unadue tre
E una volta due tre
due volte
tempo

И вздох, и выдох
И снова вздох...

Даже если дышать трудно, или даже не переносимо... E una volta due tre...Марина привычно устанавливает колонку на берегу едва ли не у самой кромки морской. Скорее метров за пятнадцать от набегающих волн, и к ней тянется косорукая старость: дряблая, изъеденная жизнью, но еще не изведенная, как моль, но уже в таком соусе, в котором у кромки Днепра подходят в Украине немногие.

Здесь уныние не допустимо! Самый большой грех на Земле - уныние! Здесь серость не допустима! А она уже даже не грех, а прижизненное опущение в Ад, где даже души - уже только разрушенный Сад Камней... Люди - не камни. Им надо шевелиться!

Lo sconforto non è ammissibile qui! Il più grande peccato sulla terra è lo sconforto! Qui, il grigiore non è permesso! E non è nemmeno un peccato, ma una vita in discesa nell'inferno, dove anche le anime sono già solo il rovinato giardino di pietre ... Le persone non sono pietre. Devono schiacciare!

E un sospiro e un'espirazione
E sospira di nuovo ...
И ещё раз два три!

Упущение Детства порождает ужасы грядущего, упущение Старости порождает Смерть. Мир сжимается до отжатой временем второсортности.

Пляжные колонки не гремят больше бим-бом... бом-бул-бомбелла. И оттого они словно скулят, но отточено по-собачьи, вроде прежде изведанного бум-гавв!

Именно для того, чтобы хоть на время избежать всего этого пляжные старички и старушки, крепко извяленные морщинками времени начинают неторопливую здешнюю руханку (как утреннюю, так и любую другую физическую зарядка со всяческими подрыгиваниями всяческих частей тела).

Хочешь, смотри, а хочешь - срывайся от этой нечаянно радости и подальше греби по волнам к некому надувному пластиковому городку, который, как и пляжное чертово колесо вдруг начинает теряться в дымке и перетекать в иллюзорную недостижимость!

Просто непостижимо, как это происходит прямо у тебя на глазах! И ведь главное, чертово колесо всё время вертится, а городок мечется с самыми настоящими страстями и побуждениями. Разве это не чудо! И так - изо дня в день!

L'omissione dell'infanzia dà origine agli orrori del futuro. L'omissione della vecchiaia dà alla luce la morte. Il mondo si riduce a un secondo depresso nel tempo.

Le colonne sulla spiaggia non fanno più rumore ... bomba-bomba-bombella. E sono come lamentarsi, ma affilati come un cane, come il già noto boom-gavv!

E 'al fine di evitare, almeno temporaneamente, tutto questo da spiaggia vecchi uomini e donne, le rughe izvyalennye stretti iniziano tempo piacevole ruhanku locale.

Vuoi guardare, ma vuoi rompere con questa gioia accidentale e remare lungo le onde verso una città di plastica gonfiabile, che, come una ruota panoramica della spiaggia, improvvisamente inizia a perdersi nella nebbia e sfocia in un'illusoria irraggiungibilità!

È semplicemente incomprensibile come ciò avvenga proprio davanti ai tuoi occhi! E la cosa principale è che la ruota panoramica gira tutto il tempo, e la città si sta affrettando con vere passioni e motivazioni. Non è un miracolo! E così - di giorno in giorno!

Rest In Peace Ivan Drach

(С) Графика Ирины Диденко

2.
Пока старушки с немногочисленными старичками упоительно заняты руханкой под мерное шалмание Марины, малыши с малышками извлекаются из  переместных колясочных колыбелей и нежно переходят из бережных рук отцов, фатеров и папашек в провяленные, но цепкие руки дедушек, которые становятся, словно халифы на час  богаче легендарного царя Грёза и оттого торжествуют, качая в своих руках будущность мира.

Mentre le anziane con alcuni vecchietti sono delirantimente impegnate con una maledizione sotto la malizia dimensionale di Marina, i piccoli con i bambini vengono rimossi dalle culle della sedia a rotelle e passano dolcemente dalle mani gentili di padri, padri e padri alle mani tenaci ma tenaci dei nonni, che diventano come califfi per un'ora più ricchi del leggendario re dei sogni ed è per questo che trionfano, scuotendo il futuro del mondo nelle loro mani.

Скалиозистые мамочки со всех сторон несутся на канонадную руханку. Мир гармонизируется. Где-то за кромкой пляжа этот мир чувственно бьет в колокола, созывая не святых окрестных праведников на светлую утреннюю мессу, чтоб освятить и предстоящий день и место каждого в нем. Отовсюду слышны мерно птичьи голоса итальянцев - без ноток наступательности и сожаления, агрессивности и угроз, заискивания и взаиморазочарования. Хоть такая речь и кажется внешне недосолоно пресной, но именно в ней ключ к соразмерным просветленным поступкам.

Mummies squamose da tutte le direzioni si stanno precipitando verso il tappeto canonico. Il mondo è armonizzato. Da qualche parte oltre il bordo della spiaggia, questo mondo batte sensualmente le campane, chiamando non i santi dei giusti che circondano ad una massa mattutina luminosa, per consacrare il giorno e il luogo dei prossimi in ognuno di essi. Da ogni parte si possono udire le misurate voci di uccelli degli italiani - senza alcuna nota di aggressività e rimpianto, aggressività e minacce, ingraziosità e reciproca delusione. Anche se un discorso del genere sembra esteriormente fresco, ma è la chiave per azioni illuminate commisurate.

Rest In Peace... В последние месяцы жизни Иван Драч стал моим фб-знакомцем. Поражало, как непретенциозно чисто по-детски он жаловался на врачей и пани Супрун... Меня Украина не попустила к статусу литератора 27 лет поступками нейтрального Драча и мелко гонорового Владимира Яворивского.

Иван Драч не был антисемитом. Лирически переписывал на свой лад Псалмы из Талмуда, был проводником тихого решительного украинизма. Тупо травил таких, как я, по жизни. Но по поступкам даже на ФБ искал примирения. Дело не в том, что не понимал, дело в ином. Он не умел дифференцировать. Он был знаковым украинцем, великим украинцем, но до последнего вздоха оставался просто совком. Но все равно жаль старого уставшего человека.

И вот он умер, пока я был на отдыхе и принимал для себя столь давно обетованный берег Феллини. Кто-то сказал бы громче - маленькую Италию. Ту утреннюю Италию, в ожившем мире которой только что еще не знойное утро уступило себя еще не натруженному дню, в котором столь же постепенно оживали мои недавние страхи...

Rest In Peace...  Negli ultimi mesi della sua vita Ivan Drach è diventato il mio fb-conoscente. Stupiti come nepretenziozno puramente infantile, ha lamentato i medici e la signora Suprun ... Non permetterò Ucraina per lo stato di uno scrittore di 27 anni fatti neutro Drach e finemente gonorovogo Yavoriv.

Ivan Drach non era un antisemita. Copiato a modo suo i Salmi dal Talmud, era il conduttore di un ucrainismo tranquillo e risoluto. Stupidamente avvelenato come me nella vita. Ma con i fatti, anche sul FB, ha cercato la riconciliazione. Non è che non ho capito, è diverso. Non poteva differenziare. Era un punto di riferimento ucraino, un grande ucraino, ma fino all'ultimo respiro è rimasto solo uno scoop. Ma ancora dispiaciuto per il vecchio uomo stanco.

E così è morto mentre ero in vacanza e mi sono preso la spiaggia Promenade così lunga di Felini. Qualcuno avrebbe detto più forte - piccola Italia. La mattina in Italia, dove il mondo ozhivshem solo non ha ancora lasciato il posto a una mattina afosa stessa non è bloccato per il giorno in cui a poco a poco è venuto a vita come i miei recenti timori...

Наше поколение рожденных в начале пятидесятых физически испытало на себе всю тяжесть махрового бытового и государственного антисемитизма. Здесь дело не в новых странах, и даже этот кровавый конфликт не ставит пока на этой проблеме точки.

То, что сегодня она перешла к ромам, это по-европейски традиционно. Для средневековой Европы. С таким климатом межэтнических отношений у нас в стране путин и козыряет. А должен козырять жесточайший украинский закон соразмерный 21-ому веку европейской истории!!

400 млн. человек, более 200 этносов и национальностей, европейская хартия этнических прав на 28 пунктов, из которых нынешняя средневековая Украина подписала с натяжкой только четыре пункта - это национал-феодализм. И сегодня он как никогда страшен!!

Но почему именно сегодня за всех нас встала Лариса Долина со своим личным еврейским вопросом? Да потому что киевским и одесским евреям с начала брежневщины жестко обрезали социальные лифты наверх и стали опускать в бездну. Все сегодня видят последствия этого опущения, поэтому и промолчать больше не получается!

Мы будет писателями, мы будем исполнителями, мы будем творцами, а у народа - простого украинского народа есть глаза: мы не травили украинцев, мы предлагали и предлагаем им развивать свои души, оставаясь для них и предлагая им наш творческий оселок! Мир научился ценить нас за это.

Мы древние и научились не прощать своих духовных врагов, но не за счет простых украинцев!

А я  и московская одесситка Лариса Кудельман ( Долина) так и не выжали до конца из себя то, на что были способны! Правда, Лариса прожила свою творческую жизнь под русским творческим псевдонимом, а я - под еврейским, и потому имею  право сказать - Сегодня в Украине РАСИЗМ НЕ ПРОЙДЕТ! АНТИСЕМИТИЗМ СТУХ!!

*     *     *

Кремово-персиковые сумерки прибудут еще не скоро. А пока в небе парит воздушная черепаха. Под нею - орлан, чуть левее - змий. У змия - волшебно фронтовой франтовый хвост со множеством полукрасок защитного цвета и время без тормозов.

Похоже, в отличие от орлана и черепахи, он парил здесь всегда: надменно непринужденно в образе всё ещё грозной древней рептилии... Ну, вот как те старушки, особенно та.

Сама она словно за полдня от крематория, идет по пляжу согбенно с зажатыми в ссохшейся до вараньей руке очками ныряльщицы прямиком к водному окаёму.
За плечами у нее словно вырезанные накануне телесные каверны для крылышек преднебесных.

Crepuscolo crema-pesca non arriverà presto. Nel frattempo, una tartaruga aerea aleggia nel cielo. su di esso - l'aquila, un po 'a sinistra - il serpente. Il serpente ha una coda magicamente frontale con molti mezzi colori di protezione e tempo senza freni.

Sembra che a differenza dell'aquila e della tartaruga, si è sempre librato qui: con arroganza a proprio agio nell'immagine di tutti i temibili antichi rettili ... Ecco, è così che quelle vecchie signore, specialmente quella.

Lei stessa come per una mezza giornata dal crematorio, cammina lungo la spiaggia piegata con gli occhiali da sub che si aggrappano alla carne innaffiata nella strillata mano della lucertola, diretta alla recinzione.

Dietro di lei, come cavità del corpo scolpite per le ali dei corpi pre-celesti.

Мужичок из Калабрии дует из морской пучины наядистой старушке с заплечными кавернами навстречу. На мокром лбу у него такие же, как в жабьей лапке старушки очки ныряльщика - то ли за перлами морскими, то ли за счастьем земным.

Тут тело иссушенной до червячка заморенного бабки оживает и уже ближе к воде расправляется с американским отточенным жестом на центральном и указательном пальцах. Приставив эти пальцы очень точно к глазам, старушка посылает обалдевшему каламбрийцу WATCH и срывается в пучину морскую на хорошей крейсерской скорости.

И если честно, то за нею уже не угнаться ни опешившему каламбрийцу, ни даже духу морскому на раскисшей над морем воздушной морской черепахе, а тем более орлану с парящим на общей привязи древней рептилией, предком самого эпиорниса.

Piccolo uomo dalla Calabria che soffia dalle profondità marine neyadistoy vecchia donna con uno zaino cavità si incontrano. Bagnare la fronte sono gli stessi in bicchieri rospo lacca subacqueo della vecchia signora - sia per le perle del mare, sia per la felicità terrena.

Qui il corpo ssushennoy da congelato nonna verme vivo e più vicino alle offerte d'acqua con il gesto levigato americano al centro e l'indice. Dopo aver messo le dita in modo molto preciso per gli occhi, la vecchia signora manda stordito OROLOGIO kalambriytsu e si rompe nelle profondità del mare ad una buona velocità di crociera.

E ad essere onesti, dopo di lei non redigere più kalambriytsu opeshivshimu o anche lo spirito del mare sulla fangosa di sopra delle tartarughe marine aria di mare, e ancora di più con Orlan galleggiante su un comune al guinzaglio antico rettile progenitore del Aepyornis.
 

Антиква хебра

(C) Графика Ирины Диденко
 

3.
- Антиква хебра! Вы древние хебры, любезнейшие мои! Вы древние короли этого мира! Как только Киев сохранил ваши древние КОДЫ?

- В том-то и соль, что в этом весь Киев.

- Вы хоть понимаете, что даже уже здесь в Европе вы редчайшие золотники Времени?! Почему вы не едете, что вас там держит?! Ведь вас точно же притесняют!

- Это верно - ни жить, ни работать десятилетиями не дают. Но верно и то, что все мы кому-нибудь и чему-нибудь принадлежим: кто Богу, кто чернобыльскому лихолетью. И у нас нет еще одного дежурного Бога или еще одних дежурных обстоятельств. В прошлом я инженер, программист, чернобыльский учитель, журналист, обозреватель, а вот по жизни писатель. И это подгребает...

Говорим со старейшим ведущим межрелигиозного коллоквиума на местном итальянском ТиВи.

- У нас сейчас много религиозных групп и наполнивших страну этносов из Африки, Азии и Восточной Европы. Без знания тонкостей религиозных отличий всех сразу сложно переварить. Но древнейшие украинские хебры после Холокоста к нам кучно не едут. Были в семидесятые прошлого века особые перевалки. В Лидо ди Остиа. Мы пытались им помогать...

- Моей американской тетушке и её покойному мужу помогла редкая марка - розовый Маврикий. Его крохотного запаяли в целлофан, обернули в резинку тетушкиных трико и здесь в Италии получили за него бешеные деньги. 30 тысяч баксов. Их хватило убраться подальше от Эрец. В американский Канзас-Сити... Впрочем, давно это было. В 1975 году, когда после Вены или вместо нее Лидо ди Остио была такой себе перевалкой не только между западом и востоком, но и переключателем из хебро-совков в навсегда богатые или в навсегда бедные хебры...

- А ваша древность? Вам она не икалась? Мне она помогла навсегда обрести гражданство Швейцарии и на свои еженедельные пятнадцать звездных минут я приезжаю поездом Интерсити Лозана-Ремини. Зовут меня по-здешнему Марио, и русский я почти позабыл, а вот читаю на кириллице бегло...

- Все мы на Земле беглые, Марио, когда бежим, то от Марка Шагала к Марио Берлускони, то от себя - в себя, что вы нам предлагаете?

- Гордиться своим происхождением! Вы гордые! Вас давно должны были заметить организаторы прошлого.

- Они-то, Марк, нас заметили. В Киеве меня пытались опекать англомасоны, но в то время я был увлечен городской поэзией и не отреагировал на их клубное предложение.

- И что же? Они оставили вас? Я в это никогда не поверю! Нон фавор! Это определенно нонсенс! Они обычно оставляют на память о себе КОДЫ! Напрягитесь, что было вам сказано? Умоляю!

- Они мне пожелали портить и посетовали, что я еще не готов...

- Ну, вот он КОД: войдите в себя, в свои мысли, обретите веру с вами произошедшее и немедленно переправляйтесь по тропкам шаткого настоящего в ваше грандиозное будущее! Вы и вы. Ваша женщина достойна царского сана. За свои 85 лет таких супружеских пар древних хебра я видел немного. Все хебры на этой планете при деле, но вы духовные хебры и ваше вас непременно найдет...

- Дай Бог, чтоб не антисемиты!

- Вам надо уехать! Я буду хлопотать! Весь европейский континент будет хлопотать. Вас лишили временно возможности осуществляться, как надлежит вам по-королевски, но это не значит, что за вами уже не высланы волшебные короли! В очередную ночь волшебных королей мы непременно встретимся! А скажите, тот английский масон, он что?

- Он со мной прекрасно говорил на русском, изредка переходя на украинский и польский, словно щупал во мне меру языковой терпимости. Кстати, он умер! В Лондоне, навязав кучу аксельбантов и подвесок украинским политикам низшего аркана. Всего этого, сказал он мне, вам не надо...

- Вам действительно всего этого не надо... Не ваша духовная плоскость. Вы тайновед. И она! Ваша женщина...
- Жена!
- Но вы же не прошли под хуппой. А впрочем, в свете сказанного вас можно понять... Её графика потрясает. И та, которую она тонко рисует, и та, которая в ней. Мы будем за вас бороться... Вам не  место так долго быть взаперти.
 
4.
Мы говорим на самой кромке берега Феллини под неодобрительными косыми взглядами Майи - жены престарелого швейцарского масона Марио:

- Я велел себе забыть язык страшной империи зла. Но он мне снился по ночам, вползая под череп крючками кириллицы. Я стал изучать на перечет языки всех швейцарских кантонов. А это и немецкий, и итальянский, и испанский, и французский... Но язык детства забывается плохо. Я уже не говорю по-русски, но любую кириллицу читаю на русский лад: сербскую, украинскую, пытался даже монгольскую... Детством не переболеешь. Хоть оно имперское злое детство...

- А я, Марио, вырос в киевском интернате... Еврейская семья по выходным. Скорее, больше как секта.

- Больше чем секта, Виктор. Семья это семья... Я не называю вас, Веле, я не называю вашу обворожительную даму вашей семьей, но если за ней и вашим по-детски звучащим Веле скрываются коды семьи, тогда и Она ваша семья, и вы - Веле... Так и в детстве, в которое вам просто не дали вжиться...

В Европе мы осведомлены об этом эрзац-семейном состоянии этносов в вашей стране. Европа проявляет больше должной терпимости. Но мы не понимаем, зачем мусульмане уже требуют от нас тотального закрытия всех храмов и синагог. И даже убивают - во Франции, Каталонии, но это всё же больше демонстрация своей оторванности от прошлого мира.

Все мы, Виктор, дети прошлых миров, общего лихолетья. Но Европа в этом смысле сильнее одной маленькой новой страны, которая играется в собственный изоляционизм, в свою собственную камеру Обскура...

- Наша человеческая память, Виктор, стереоскопична, - продолжил швейцарский Марк Марио, - все мы у нее в плену: мы отчаянно пытаемся перебрасывать надежные мостки в будущее, скорее в отдаленное, чем в настоящее, а сами все время больно и долго цепляемся за свое прошлое. И прежде всего за то, в котором жил наш кагал. Иногда это непереносимо, но время всё ощущения по чуть-чуть притупляет, и тогда мы - шаг за шагом, мелкими перебежками перебегаем по минному полю нашего настоящего. Настоящего, в котором сами мы и минеры, и мины...

Но теперь у Европы другие проблемы. Вечно друг в друга влюбленные ромы и украинцы привозят в нее свои бесконечные местечковые поножовщине, и если в Украине ромы еще смиренно надеяться на закон, то здесь в Европе за каждого убитого в Украине рома ответственность несут все европейские украинцы. Это уже не месть, а как это не странно звучит, отточенная международная этническая ответка. В Италии есть свои ромы, поэтому все въезжающие украинцы невольно под подозрением. 

А вот русских и украинцев Италия примиряет. И это странно. Тогда как сирийцы с берберами напрямую требуют строительства все новых и новых мечетей и непременно на месте древних католических храмов. В этом есть своя система, и в ней приходиться разбираться. Раз в неделю. За пятнадцать минут. В Италии не любят на телевидении очень сложных проблем, поэтому на экранах столько много традиционной мелозвучной итальянской музыки. 

Телевиденье уже не столько зомбирует, как у вас, а превращается в общественный анаболик. Свыше двухсот итальянских каналов, хорошо слаженных в единый хор и ни одного иностранного. А если и допускаются политические диспуты, то персоналии с обеих сторон подбираются внешне схожие до мелочей. Такие не порвут друг дружку, а только оскалятся... Если и волки, то скорее театральные. Нового Рима им не выкормить...

Старик горько вздыхает: 

- Человечество никогда не научится усредняться. Вы когда-нибудь видели, чтобы мир стал терпимее. Я прожил на планете восемьдесят пять лет. Нет, это не возраст, хотя это действительно уже старость. А это значит, что тебя самого уже плохо слушают. А вы слышите меня?

- Yes I do...
- Слышим...
- Слышу, - повторяет за женой море.
- ш-шу-уу, - шепчет мелкой калькой песок.

- А вы сами, у себя там, в Украине терпимы? - внезапно задает вопрос старый масон.

- Жена да, я нет... Не могу прощать окрестное хамство, зверею. Не терпим к невежеству. Хамство и невежество ведут к окрестной ксенофобии. Вроде бы всё просто, но так способно выстрелить, что сам диву даешься, как только в очередной раз не смолчишь...

- Виктор, вы помните Песню песней царя Давида: всё суета сует...

- А с ним Соломона, - отшучиваюсь я на жидком английском. - Street-english in my blood...

- Отож, - чисто по-украински говорит мне старик. Вроде бы Марио, вроде бы Марк, но в юнговской психотипии...

На прибрежной колокольне католического храма бьют колокола. В море с проходящих мимо берега прогулочных суден им отвечают хриплые на ветру корабельные рынды.

- Но, слава Богу, вы в Украине выжили. А всё потому, что миру необходимы истоки. А вы для вашей родины изначальные. Так что не притворяйтесь. Вас оттуда так просто и так сразу не вырвешь. В этом, по сути, вся сущность древних: кто где родился, тот там и пригодился... Так что вы из истоков. А истоки - это больше чем дом или малая Родина. Это вселенная людей со всеми мыслимыми взаимосвязями. Так что остаемся на связи...

Да, уж точно не сразу и не просто из князей в грязи упали великие предки древних миров, потеряв опору у Времени. Потеряв душевное равновесие, потеряв Веру... Не с неё ли всем нам снова начать...

В восьмидесятые огромную империю поверг в прах духовный Чернобыль, в девяностые на пути к Бездне многие вдруг возроптали и начали бесконечные беспорядочные поиски дороги в Храм без Веры, без Надежды, без Любви. А вселенная есть Любовь, и она ответна только кодам любви к себе, к Родине, к человечеству...

Время хулумов

5.
Ко всем по ночам приходит Ночной?

Он каждому обещает катарсис на завтра или одну горькую серость... Мой мне говорит...

Перед тем, как уснуть, возьми себя самого в руки в пространстве, вырежь из ткани ушедшего и просто продвинь на пару часов в будущее...

Опереди собственную банальность всего на пару часов и жизнь выплеснет, выблеснет и взорвется страстью.... накалом... жаром... Мца! Именно мца...

Отпусти от себя сиюминутное прошлое...
Ох, уж этот Ночной без ночнушки.... СПАСТЬ!!!

Ну, а как же роман, в смысле его продолжения, когда в голове только волшебные сказки?

В пленочном спектре сна болезненное гало цивилизации.

Волевые усилия до времени отдельных людей сливаются в волевые усилия одинаково мыслящих,одинаково дышащих и одинакого смотрящих.

Почему земляне столь разноплеменны и разноязыки. Не потому ли только, что эклектика переменных климатов и географий горько сказалась на них?

И было бы так вечно, если бы не бремя изгнанников, добровольно или показательно изгнанных из пределов, породивших их прайды и племена, но и угодий этим племенам ленно принадлежащим.

Персональная воля древних изгнанников воистину была велика. Они захватывали пограничные своим племенам земли и возводили сторожевые остроги.

В этих первых, в очередной раз первых острогах рождались новые люди. эти люди по крови были уже странниками и полиглотами. Их усилиями поглощались многие традиционные племена Времени дикости, и им на смену приходили завоеватели и старатели.

После завоевателей жизнь в исконно племенных местах замирала, после старателей - возрождалась заново в промыслах и торговле.

Торговля приносила пиво и злаки, промыслы - золото, камения и пушнину. Золото намывалось и накапливалось по крупицам, а среди камений то и дело являлись осколки какого-то древнего кристалла.

Эти осколки были узнаваемы - только они мгновенно сцеплялись и жестко связывались между собой в период плавления золота в первые алчные слитки.

Из этих слившихся осколков и возникли вскоре первые кристаллы власти на умами - делами и поступками окрестного человечества.

В жидком золоте совершенно неожиданно возникали эти невероятные кристаллы власти, которые дивили и завораживали многих. И было удивляться чему.

Ибо самые первые обладатели кристаллов власти получали ничем не ограниченную власть над людьми. Хотя и прикасаться к этим кристаллам было крайне опасно.

У тех, кто прижимал такие сплавленные золотом иссине-синие кристаллы к груди, они выжигали сердце.Так среди землян появилась особая каста бессердечных. Их называли хулимами. И отныне только хулимы могли становится жрецами и вождями племен. Так для землян началась эпоха хулимов.

Власть хулумов была непререкаемой, сами хулумы - неприкасаемы, деяния хулумов - священны. Только от одного прикосновения к ним на теле простых землян возникали мучительные и длительные, не заживающие годами и даже целыми десятилетиями ожоги - страшные рваные в виде кровавых каверн.

Носившие на себе ожоги от прикосновения к телесной плоти хулимов, не выпускавших со своих рук священную жердь с иссине-синим в золотом оплаве кристаллом - нареченным посохом власти порождали и пополняли неведомую до селе касту хулуимов.

С властью хулумов и многочисленной армией хулуимов мир потерял коды земного первородства и обрел жуткие рабские очертанья. Ибо хулуимы, обожженные и искалеченные реальной властью хулумов повсеместно вносили Веру о могуществе и сакральной силе вновь обретенных вождей, без которой они сами существовать уже не могли.

Правда, в то же время и с самими хулумами не всё так было просто. Они действительно строго и грозно правили, но только весьма ограниченное время, поскольку жезлы власти, принадлежавшие им уже по наследному праву, пережигали уже их самих, словно поедая их человеческую плоть изнутри за право абсолютной власти над хулуимами и обычными поселянами, остававшимися до времени просто людьми.

Кратость времени правления присуща всем земных завоевателяи и разбойным воителям, и оттого с правом обладания неведомой неземной кристаллической силой жезлов с иссине-синими осколками неземного кристалла приводили к тому, что деяния властелинов эпохи хулумов делали их жестокими. Не зря о династиях хулумов говорили, что они потомки испепеленных сердец.

Вот почему отцы-хулумы особым образом растили и воспитывали своих сыновей, особенно первородных, тогда как дочерей сразу от рождения передавали на воспитание и дожитие в особые общины весталок, где их обучали искусству магии и любви, приворота и врачевания. А сыновья при достижении пятнадцатилетнего возраста получали от отцов племенных жезлы власти и силы. Сами же дряхлеющие вожди становились жрецами и наставниками своих буйных отпрысков, за что не однажды даже лишались собственных умудренных голов.

Так продолжалось в течении нескольких мрачных тысячелетий. До того мрачных, что даже хроник от них не осталось. Ни единой строчки, ни дуновения ветра, ни вздоха. А шаманы, прежде испытавшие могущество жезла, со временем уже не могли к нему прикасаться. Жезл жег и не оставлял им никакого иного выбора, как просто отойти в сторону или быть сожженными в одночасье.

С веками традиция передавать грозную земную власть, исходившую от жезлов стала незыблемой, и каждый завоеватель знал, что бы он не пожелал в период своего правления - свершалось, но затем за последствие применения власти надлежало хоть как-нибудь и когда-нибудь.. отвечать...

Это знание зарождалось на горьком опыте. Первые вожди нового переместного времени прослыв о слиянии осколков иссине-синего небесного камня в золотой плавильной купели первых земных рудознавцев, алчно востребовали от златлитейщиков всё новых и новых подобных жезлов. Но где их было взять в мире, куда только однажды из-поднебесья ворвался только один древний кристалл вселенной, непонятно кем и зачем выращенный в просторах холодного безграничного космоса.

Власть безграничная, власть всеобъятная не только над соплеменниками и пришлым лесным людом, не только над людом пустынь и над людьми моря, но и над всей земной, речной и морской флорой и фауной принесла на землю в пределы властелюбцев огромную неземную разрушительную силу почти планетарной диструкции, и древний материк Гондвана стал разрываться на отдельные земли и острова, разметывая по ним многочисленные осколки случайно выжившего человечества.

Наступали темные времена. Гибли древние рептилии и динозавры, птицы и звери, сжимались до голых костей одичавшие от страха и голода люди, и только один хулум и подобные ему хулумы оставались целыми и невредимыми даже тогда, когда окончательно погиб первый континент, разорванный на множество островов и безымянных земель, и во многих пределах вышло наружу надземное и надводное пламя.

И тогда первые крайне дикие племена окончательно растворились во времени, из которого их словно решительно вырезали грозные и не простительные жезлы власти, и безродные люди безысходно разбрелись по планете.

И только тогда хулумы силой одних казалось бы невероятно колдовских жезлов принялись строить для себя и своей по особому преданной им рабской челяди особые каменные городища, которые они вырезали запросто из огромных каменных глыб древних скальных пород, за ворота которых допускались только те, кто однажды прикоснулся к краю плоти хулума, к одному только его грозно указующему на них персту.
И хотя сначала эти неказистые мегалитические городки скорее напоминали кастовые монастыри - с самого начала жить в них было безопасно. Хулуимы выполняли роль охранников и добытчиков, в низине под такими монастырями обитали племена сеятелей и охотников, сборщиков медовых бортов и лесных трав, орехов и ягод... Новое время заживляло старые раны и на горизонте уже виделся Вавилон.

Легко бы смог пред вечностью возлечь.
Проходит время мимо Вавилона.
А в Вавилоне вечная страда - 
там зиккураты строят исступленно.

На день, на месяц, годы... Времени река
у мудрецов всегдашняя забота
ранжир откосов метить на века,
чтоб у истоков вечного Закона

Мардук держать посмел резонно речь,
и сущность дел свершалась по канонам.
И клинописи вязь смогла протечь
от прежних дней до святцев Бабилона.

Чтоб в вязке тел искусство воссоздать,
чтоб мир остыв, хоть в памяти явился
и повелел в глубь Космоса шагать
тому, что на Земле превоплотился,

к искусству тризны памяти земной -
она со мной, в созвучии с мечтой.
А ей созвучен пришлый сонм небес -
он в странствиях с мечтой на перевес.

Доподлинно всё так и было.