"Бмк" (рабочее название)

Глава первая

Август две тысячи двадцатого года обрушился на Борьку Белехова множеством проблем. Главной, конечно, был пролёт мимо Медицинского университета, где преподавали его родители и куда, он, по их мнению, был обязан поступить. Увы, Борька не стремился стать врачом. Точнее, он никем не стремился быть; ему и так было хорошо — в бесконечном лежании на диване с книжками и наушниками, задушевном общении с компанией таких же бездельников, как он, да редкими путешествиями по стране. С друзьями, естественно. Никаких других групп общения он признавать не хотел. Ему просто повезло, что родительская работа в клиниках и преподавание превращали семейный быт лишь в редкие встречи в родной квартире. Так что он жил сам по себе. Но в августе папина-мамина забота о будущем взорвала этот чудный мирок разборками, конфликтами, призывами к единственному чаду образумиться и выбрать себе какой-то жизненный путь.

И тут, как мановению волшебной палочки колдуна, который внезапно что-то перепутал, Борька получил пакет из нотариального агентства. Конверт был вскрыт, а Борька шокирован известием: его разыскивали в связи с получением наследства, дома в городе-спутнике областного центра с чудесным названием Белехово. Вечером, опередив родителей в новом витке споров и разборок, Борька сообщил: он вступит в наследство и уедет. В этом Белехово имелся медицинский колледж, вот туда-то его точно возьмут.

Как только новость дошла до родителей и они немного оправились от неё, папа и мама молча занялись своими гаджетами, а после попытались огорошить сына: это завещание — чья-то шутка, никаких родственников и знакомых в Белехове у семьи не имелось. И вообще этот городишко загибается в связи с закрытием предприятий и растёт только из-за того, что многочисленные садоводства становятся кварталами и районами. Да, там есть медколледж, но «имён на слуху» среди преподавателей нет. В общем, сынок, не упрямься, поступай в один из колледжей Иркутска и думать забудь об отъезде. Борька хмыкнул и на другой день отправился к нотариусу.

Выяснилось, что наследует он Белеховой Агафье Спиридоновне. И не только благоустроенный дом в частном секторе, но и денежный вклад. Причём неизвестная наследодательница чётко указала его паспортные данные, место проживания и даже имена родителей. Борька это дело отметил в кафе не без помощи друга Славки, потому что потратился на справки и бумагу о вступлении в наследство.

Вечером родители, которых какая-то нечистая сила заставила забросить лекции и мысли об отпусках, занялись разгадкой тайны наследства.

Мама спросила отца:

— Рудя, моя интуиция побуждает вспомнить о том, что случилось в две тысячи втором году.

Папа ответил:

— Твоя интуиция срабатывает верно. Именно тогда родился наш сын.

— Нет, погоди, ещё что-то было… Ах да, я в первые приняла в нашем перинатальном центре чудесную пятерню, здоровеньких мальчишек. Сама в декрете не досидела, вышла на работу.

— А у меня наш гениальный Блинов ушёл к другому руководителю и провалил защиту диссертации.

— Стало быть, ничего особенного не случилось… Жаль, иначе можно было прийти к каким-то выводам… — сказала мама и уже хотела было идти к себе и заняться документами, но остановилась и добавила: — Стоп, Рудя! Мы же присматривали загородный домик для будущего наследника, чтобы он с няней жил там всё лето!

— Было такое дело, — ответил отец. — Но ничего так и не присмотрели… Зато сейчас я вспомнил, как наткнулись на мёртвую старушку у магазина…

— И ещё расспорились: «пациент скорее жив, чем мёртв; или пациент скорее мёртв, чем жив»… — засмеялась мама. — И кстати, Рудя, ты был не прав: человек без дыхания и сердцебиения, да ещё окоченевший, не может считаться живым.

— Нет, Машенька, это ты была не права: при морозе минус двадцать жизнедеятельность замедляется. Науке известно возвращение к жизни не только перезимовавших во льду лягушек, но и женщины, находившейся без сердцебиения в ледяной воде более сорока минут. А эта старушка после того, как мы её доставили домой, поила нас чаем…

— Вот этого я точно не помню, — ответила мама и ушла работать.

— Зато я помню, — твёрдо сказал Борька.

— Младенец в утробе матери не может помнить из-за неразвитости мозговых структур, — ответил отец и углубился в чтение рукописи своего очередного диссертанта.

Ну это отец точно зря сказал! Борька отлично помнил стук маминого сердца и тарахтенье своего, журчание, звуки лопающихся пузырей и откуда-то издалека, словно из другой вселенной, ласковый шепоток старой женщины. Иногда, стоило ему заснуть, этот шепоток слышался довольно ясно. Он не обращал на него внимания, а зря: с годами голос неизвестной старушки превращался в еле внятное звучание. Но сейчас можно было прийти к выводам: она уже тогда знала, кто его родители, где они живут и как именно назовут сына.

На следующий день Борька с другом Славкой ломанулся в Белехово на автобусе. Родителям он чисто ради формальности оставил записку, чтобы не очень волновались. На автовокзале друзья поинтересовались, как проехать к Октябрьской улице. Оказалось, что это можно сделать только с двумя пересадками на маршрутках. Но на конце первого маршрута друзья подзадержались: кругом было множество уютных кафешек, хотя и полупустых. Пришлось выпить кофе с чизкейками, потом пообедать с пивком в закусочной. Следующей «пересадочной станцией» оказалось кафе-мороженое, где к шедеврам местного хладокомбината подавался ликёр. И пойло оказалось вкусненьким, достаточно забористым. Возле дома на Октябрьской они появились вечером, причём его номер оказался плашмя лежавшей восьмёркой. И только тут Борька очнулся: он взял документы, всё необходимое для ночёвки. А вот о том, как будет попадать в дом, не подумал!

Славка, который всегда был бодрячком, велел другу оставаться на месте и ждать прохожих, а сам решил пробежаться по соседям. Но задержался: то ли эти соседи были излишне гостеприимными, то ли куда-то запропастились.

И тут с Борька встретился с невероятным. Сначала он просто повернул знак бесконечности в нужное для цифры «восемь» положение. Тут же щёлкнули поочерёдно запор калитки, замки дома. Борька собрался было войти, но не смог. Повернуться, отойти, протянуть к калитку руку — пожалуйста, а вот сделать шаг вперёд — нет. Тогда наследник решил действовать по-иному: он поклонился и сказал: «Здравствуйте, Агафья Спиридоновна!». И о чудо, калитка сама распахнулась перед ним! Борьке, конечно, стало ясно: та старушка, по поводу жизнедеятельности которой заморачивались его родители восемнадцать лет назад, была не так-то проста. И жилище, оставленное ею в наследство, явно такое же.