"Булочка" для хулигана

Часть 1

Двери лифта закрываются с металлическим лязганьем, и он уезжает наверх. Линн так и не смогла зайти внутрь. Уже минут пятнадцать она мысленно твердит себе, что нужно проехать наверх — только сегодня — и благополучно забыть о том, что обещала себе больше никогда не ездить на лифтах.

      Каждый день Линн преодолевает пешком путь на шестой этаж, иногда не по разу, молча и без слёз, потому что привыкла, но сегодня ей просто не по силам это сделать. Линн опускает взгляд и смотрит на свою ногу, которую она слегка поджимает. Подвернутая лодыжка пульсирует даже так. Чем дольше Линн стоит здесь, тем больнее становится, или ей всего лишь кажется. В любом случае она уже пыталась подняться пешком, её хватило на один пролёт. В ноге застреляло так, что она почти заплакала, поэтому, закусив губу, все-таки подошла к лифту.

      Линн вспоминает разговор с Карлом — её бывшим другом — почти дословно. Такое чувство, что тот день вообще никогда не сотрётся из её памяти. Вспомнив Карла, Линн начинает считать.

      — Десять… девять… восемь… семь… — старается подавить в себе ненависть, потому что знает, чем это закончится — она снова сядет на диету, а сейчас ей просто не потянуть такую нагрузку.

      Линн с детства не была маленькой в размерах, а небольшой рост только ухудшал ситуацию, к пятнадцати годам это тоже не изменилось. Но она никогда не заморачивалась по поводу веса, ну есть у неё десять лишних фунтов и дюймов на талии и бедрах, но её это особенно не волновало — у неё были подруги, но самое главное — Карл.

      Кажется, они дружили целую вечность, с самых пелёнок. Они вечно оказывались рядом. И в какой-то момент Линн влюбилась, перестала смотреть на Карла, как на друга, и заметила то, что многие поняли уже давно. Он красив, так красив, что однажды она остановилась на улице и смотрела на него, пока он о чём-то рассказывал. Он же тот раз наверняка вспоминал со смехом, потому что она чуть не подавилась булочкой в сахарной пудре, которую выдохнула на его новый пиджак. Так и повелось: Линн сохла по нему, боясь признаться, а Карл видел в ней хорошего друга, который занимал больше места на стуле, чем он сам, который поглощал в кино не только свой попкорн, но и тот что он сам держал в руках. Карл всегда улыбался на это и, трепля её волосы, называл «булочка». Линн не обижалась — она знала, что Карл произносил это с улыбкой и добротой.

      А потом всё разрушилось. Полтора года назад она зашла в подъезд, стараясь догнать Карла и его друга, чтобы поехать с ними в лифте. Но слова друга её остановили. Линн спряталась за угол, прекрасно слыша каждое слово из их беседы.

      — Карл, что у вас с Линн? Вас постоянно видят вместе, вы переросли уже тот возраст, когда можно таким страдать без последствий — вы же разные. Ты звезда университета, а Линн… Ну ты понял.

      — Тебя так волнует моя личная жизнь?

      — Боже, дружище, не только меня — всю женскую половину факультета! Все хотят знать, трахаешь ли ты её? Я ничего не имею против твоего выбора, но друг…

      Линн услышала, как открылись двери лифта, и последние слова, что донеслись до нее, были словами Карла:

      — Да кто захочет трахаться с толстухой?

      Первые секунды Линн не верила своим ушам: такого не могло быть, Карл не мог так сказать, только не он. Его никогда не волновал её вес, рост или вообще внешность — им важнее было другое. Но ещё кое-что Линн прекрасно поняла по тону Карла — он не шутил, действительно так назвал её. И вместе с этим разбил ей сердце. Она так и не решилась тогда подняться вслед за Карлом и его другом, чтобы всё выяснить. На смену любви пришла глухая обида, и Линн решила, что больше с ним вообще не заговорит, только не с ним. Карл пожалеет о своих словах, потому что она похудеет и станет той, кого он никогда не добьётся, только не после этих слов. Они нанесли Линн рану, такую глубокую, которую не залечишь простым «прости».

      Линн в настоящем снова и снова вспоминает диеты, лишения, ломки по сладкому, тренировки — весь каждодневный труд, который последовал за словами Карла. После того разговора она ясно дала понять ему, что впредь с ним разговаривать не намерена. Карл пытался добиться у неё ответа с месяц, потом сдался, так и не поняв, что сделал не так. Линн радовалась, что она смогла перевестись в другой класс, так она сократила время, когда видела Карла, да и он, кажется, перестал баловать факультет своими визитами. Но по слухам Линн кое-что о нём знала: у Карла начались проблемы с успеваемостью, его часто стали ловить за драки и оставлять после пар. Но если бы раньше она сходила с ума от беспокойства за него, то теперь каждая провинность бывшего друга вызывала в ней ликование — он упал, вот и пусть падает дальше. Постепенно Линн теряла вес, со временем став совсем другой: она следила за собой, чтобы доказать не только Карлу, но и всем остальным, что вес её не определяет. Линн стала популярной: ее ждали на любой вечеринке, у нее появились новые друзья, а парни больше не обделяли своим вниманием. Вот только сама Линн не могла ответить на вопрос, а нужно ли ей все это.

      Сделав пару шагов к лифту, Линн заносит руку над кнопкой и вновь не нажимает на неё. Ей кажется, что так она потеряет свою силу и снова начнёт набирать чёртов вес и дюймы — она не идеальна — ещё нет — чтобы сдаться сейчас. Но подняться в квартиру сама она тоже не в состоянии.

      — Ну и что тупим, Линн, а? Вот кнопка, прямо перед тобой, — знакомый голос раздаётся позади. Карл касается её плечом, проходит вперёд и нажимает на кнопку. Линн взглядом прожигает в его спине дыры, но он не поворачивается. Линн не сразу отдает себе отчет в том, что это их первый разговор за долгое время. Ладно, всего лишь его реплика, но вместе с ней внутри словно просыпается и нечто из прошлого — то, о чем так и не получилось забыть до конца. И это злит Линн еще сильнее.

      Двери открываются. Карл вальяжно заходит внутрь, Линн дёргает за ним скорее на чувствах, чем осознанно понимая, что делает. Она старается не припадать на поврежденную ногу слишком сильно и через боль делает несколько шагов прямо и ровно. Двери за ней закрываются. Карл отрывается от стены и нажимает на кнопку своего этажа, хотя прекрасно знает, что Линн живёт ниже.

Часть 2

  Засыпает Линн плохо, и так же беспокойно спит, ворочаясь и размышляя о том, что случилось. Карл. Он заговорил с ней. И Линн раздражает та легкость, с которой он это сделал. Словно они просто знакомые, которые при встрече болтают ни о чём. Но ведь это не так! Они уже давно никто друг другу… Но чем дольше Линн думает об этой внезапной встрече, тем отчетливее понимает, что продолжает врать сама себе — Карл ей по-прежнему нравится. Иначе она бы сейчас не вспоминала о том, как он почти случайно коснулся ее в лифте. Кожа уже давно не горит от его прикосновения, но Линн все равно дотрагивается до талии и, закрыв глаза, представляет его руку. Руку, которой он крепко прижимал её к себе, не позволив упасть. Линн даже кажется, что в комнате появляется запах Карла, она начинает задыхаться — чёрт побери! — ей нужен воздух.

      Линн аккуратно опускает ноги с кровати, чувствуя, что лодыжку ещё сильнее раздуло. При касании с полом в ноге стреляет так, что она садится обратно на постель и тянется к тумбочке за таблеткой обезболивающего и стаканом с водой. Запив таблетку, Линн встаёт и медленно ковыляет к балкону. Открыв створки, пускает в комнату свежий ночной воздух, от которого становится зябко, но в тоже время лучше — можно хоть вдохнуть полной грудью.

      В мыслях Линн представляет комнату Карла — обстановку в ней, по крайней мере ту, что она помнит, и позволяет себе посмотреть на него спящего, надеясь, что это лишь временное помутнение рассудка из-за травмы. Линн хочет верить, что утром всё встанет на свои места, а ненависть к нему вернётся с новой силой.

      Просыпается Линн ближе к десяти. Осторожно шевелит ногой: кажется, стало лучше, хотя лодыжка по-прежнему выглядит сильно опухшей. Может, это всего лишь временное облегчение, так как продолжает действовать принятая ночью таблетка. Линн знает, что тётя вернётся из командировки только через пару дней, и это даёт шанс прийти в себя и физически, и поставить мозги на место, не попав под град вопросов и причитаний. Тётя искренне её любит, но сейчас её забота не то, что нужно Линн.

      Выпив стакан воды, Линн притупляет голод — по привычке обманывает желудок, заполняя его вместо еды. Следующие пару часов она сидит на кухне, раздумывая, что делать дальше: встречаться с Карлом снова не хочется, но после вчерашнего она не уверена, что по-прежнему сможет его избегать. Карл проявил настойчивость, когда несколько минут стучался в её дверь. Линн знает, он упёртый, и если вдруг решит, что ему нужна встреча с ней, то обязательно добьётся своего.

      На телефоне Линн просматривает сообщения, полученные за вечер и утро с пожеланиями выздоровления. Открывает диалог с Дереком — ничего нового.  Последнее сообщение между ними значится вчерашним днем. Она сама отправила его после того, как неудачно упала на тренировке. Рассказала, что подвернула ногу. И ничего не получила в ответ… Дерека словно и не заботит то, что Линн — вообще-то, его девушка! — пострадала, как будто ему наплевать и на её ногу, и на саму Линн.

      Линн грустно усмехается. Она не особо удивлена такому поведению Дерека. Он ведь не раз повторял ей, что не горит особым желанием быть ей няней, другом или поддержкой — он просто её парень. Тот самый парень, с которым можно иногда приятно проводить время и фотками которого можно хвастаться подругам, говоря, как ей повезло… Повезло… Линн возвращается на кровать, собираясь выпить очередную таблетку — боль становится сильнее, и ей не хочется, чтобы она вернулась в полную силу. Но когда Линн берёт блистер, внутри не оказывается больше ни одной спасительной пилюли. Чертыхаясь, Линн бросает упаковку в стену, ругая себя за то, что вчера не купила по рецепту новую пачку, сейчас ей не хочется никуда выходить и уж тем более тащиться до аптеки, до которой не менее получаса хода. Но другого выхода нет, просить о помощи некого.

      С трудом подавив желание заплакать, Линн залезает в широкие штаны, чтобы не сдавливать лодыжку, сверху надевает толстовку Карла. Словно опомнившись, она тут же порывается её снять, но, кажется, что ещё немного и её покинут последние силы. Линн принюхивается к ткани, но на ней лишь запах её духов и кондиционера для белья. Вздохнув, закатывает рукава и медленно добирается до двери. Открыв её, замечает на полу бумажный пакет. Внутри лежит точно такой же брелок, как у неё на ключах. Линн раскрывает ладонь, на связке не хватает именно его. Может, вчера Карл всего лишь хотел передать ей этот брелок, а не поговорить, когда выбежал из лифта? Линн ухмыляется своей глупости и ребячеству — мир вокруг неё не крутится, он всего лишь пытался проявить дружелюбие, всего лишь хотел помочь и ничего больше.

      На улице Линн останавливается, чтобы перевести дух: спуститься с пяти ступенек крыльца было сложнее, чем она думала — её лоб даже покрылся испариной. Линн поворачивается к подъезду и взвешивает: не вернуться ли обратно? Выдержит ли она без лекарств? Вряд ли.

      До ближайшей аптеки нужно пройти целый квартал, Линн выдыхает и отталкивается от железного поручня. Стоит пройти пару домов, и с неба капают первые капли дождя.

      — Да вы, наверное, издеваетесь! — шепчет с нажимом себе под нос Линн и продолжает ковылять в ускоренном режиме — ей совсем не хочется обзавестись ещё и простудой.

      На углу уже мерцает вывеска аптеки. Линн накидывает на голову капюшон, пытаясь хоть немного согреться. Уходит в свои мысли, огибая образовавшиеся на асфальте лужи, не замечает обертку и почти поскальзывается на ней, хватаясь за воздух. Останавливается и переводит дыхание, чувствуя, как по спине стекает пот.

      — Эй, Линн! — слева от неё опускается окно машины, и за рулём сидит Карл. — Залезай, я подкину.

      Линн вспыхивает и только на злости добирается до аптеки, игнорируя другие попытки Карла усадить её в машину — она лучше заболеет, чем позволит себе согласиться. Надеется, что была вполне красноречива накануне и что Карл уедет. Она справится и без него.

Часть 3

На утро Карл и правда ушёл, не оставив после себя и следа. Можно было даже подумать, что его и вовсе не было в комнате – ей всё это привиделось. Только Линн не хочет, чтобы это было сном или галлюцинацией, ей очень хочется думать, что рядом с ней был человек, а особенно Карл. Конечно, это не стирает другие его слова и не меняет прошлое, но Линн глупо улыбается в потолок, пока живот не сводит спазм – не мешало бы поесть.

Линн проходит мимо весов, останавливаясь всего на секунду и понимая, что она не взвешивается вторые сутки и вряд ли скажет, что ей от этого стало хуже или неуютно. Впервые за долгое время Линн думает: проблема была не в желании похудеть, Линн пыталась переделать себя, стать другой. Той, у кого не будет ёкать от слов Карла, той, кто сама будет решать, что сказать и кому, только ни этого она хотела от жизни. И ей пора справится со своими страхами, со своими проблемами. Не то что бы она готова уже поговорить с Карлом, но она хотя бы понимает - пора остановиться.

Линн делает себе яичницу, не ограничиваясь зерновым хлебцем и водой как обычно. Наливает себе кофе, намазывая толстым слоем джем на хлеб, оставленный её тётей. По-честному, это её квартира, за которой Линн всего лишь присматривает. Она успевает съесть только яичницу, и раздаётся звонок. Она вцепляется в столешницу и хочет остаться на месте, задержать миг, который ушёл. Линн аккуратно встаёт, прижимая руки к животу и чувствуя, как он слегка надулся от еды, почему-то это вызывает легкую улыбку, пока в дверь не начинают стучать.

Линн не хочет сейчас видеть Карла, она знает, что всё будет по-другому. А ей хочется оставить всё как есть.

- Линн, открывай! Я знаю: ты дома!

Она замирает от неожиданности, хватаясь за тумбочку у двери – это Дерек. А вот его точно не ожидала увидеть, вряд ли он пришёл спросить про её здоровье, поэтому Линн хочет оставить его там, за дверью, и вернуться к еде, почувствовать себя живой.

- Линн! – Дерек сердится, Линн это слышит. И если она сейчас не откроет, потом будет только хуже. Поэтому она делает два последних шага до замка и поворачивает, отходя назад и стараясь держать баланс. На лице Дерека играет самая широкая улыбка. – Привет!

- Привет, Дерек, - устало произносит Линн, мечтая, чтобы он развернулся и ушёл, она не хочет слушать об очередном матче - такое лицо могло означать только одно.

- Ты что, не рада меня видеть? – Дерек проходит внутрь и ставит пакет на тумбочку, притягивая за талию к себе Линн. От такого рывка она наступает на больную ногу и прикусывает щеку, чтобы не вскрикнуть. Пальцы на талии Линн сжимают футболку, приподнимая край и касаясь кожи. Дерек сжимает подборок Линн и целует, от толчка Дерека закрывается входная дверь, отрезая их от внешнего мира. В который раз ей хочется убежать, скрыться от Дерека – наедине с ней он совсем другой, но больше всего Линн пугает то, чего он добивается.

Отходя на пару шагов, Линн упирается в стену, зная этот взгляд – Дерек хочет её, она же уже месяц говорит ему, что не готова. Дерек всё время усмехается, проводя по груди рукой и отступает, Линн не может объяснить себе свой отказ, кроме варианта, что она не чувствует себя идеальной, ещё нет. Она знает, где стоит убрать лишнее и что подтянуть. Каждое его прикосновение не воспринимается как продолжение, она не может отключиться, не до конца. Каждый раз размышляя, что он думает о ней, какая она для него без одежды – ей просто страшно, страшно, что она таже толстуха, которая могла стать только предметом спора.

Дерек придавливает её к стене, раздвигая ногой колени. Одной рукой он держит затылок, наматывая волосы на пальцы, тянет их вниз, чтобы впиться в шею ровно за ухом, а потом всё ниже и ниже. Дерек обхватывает зубами выступающую ключицу с каким-то звериным рвением и, отводя футболку вниз, целует нежную кожу выше груди. Всего секунда, и он уже спускает с плеча лямку бюстгальтера и освобождает тело от помех. Губы обхватывают сосок, оттягивая на себя, пока Линн закусывает губу и отворачивается, словно так можно отвернуться от себя собой, от того, что она позволяет с собой делать. Та часть, которая хочет оттолкнуть Дерека, не может взять вверх, потому что она боится, что, кроме него, никто не захочет быть с ней, настолько она в себе не уверена.

Разворачивая Линн к стене лицом, Дерек медленно стягивает пижамные шорты вниз, открывая взору ягодицы. Она пытается снова натянуть их, отчетливо понимая, что на коже мелькают белёсые растяжки, как старые шрамы. Ей не хочется, чтобы он это видел, вообще не хочет, чтобы Дерек её видел обнаженной. Поэтому отталкивается от стены и резко освобождается из крепких объятий, отчего на коже даже остаются саднящие следы после пальцев.

- Что не так, Линн? Сколько еще ты меня динамить будешь, а? Все как люди трахаются, одна ты особенная, - Дерек делает шаг в её сторону. – Ты явно не такая. Так что иди подыши воздухом на балкон и подумай над своим поведением, прежде чем вернуться.

Линн вспыхивает, желая высказать тому, что о нём думает, но Дерек ныряет на кухню.

- Я доем твой завтрак, не против?

Неужели это и правда происходит с ней? Она не верит, что этот парень может спокойно говорить после сказанного. Она плетётся на балкон и, не накидывая кофту, выходит. И мысли не проясняются – она не хочет, чтобы Дерек тут был, чтобы он исчез в один щелчок и больше не приставал к ней. Линн не помнит, как поднимается по пожарной лестнице на этаж Карла и уже заносит руку, чтобы постучать, но опускает руку.

- Нет, Линн, не нужно… - произносит сама себе, убеждая в правильности поступка.