"Не дай тьме забрать меня"

1. Пролог

Пролог

- Господин…

- Да, Йозеф, - отрываюсь от созерцания пляшущего пламени свечи и смотрю на вошедшего слугу.

Точнее, Йозеф был для меня больше, чем слуга. Правая рука или же, как сейчас принято говорить, представитель моих интересов.

- Последняя ваша супруга... – он замолкает, вспоминая ее имя, - Элизабет скончалась.

- Ясно, - мрачнею.

Не то, чтобы я сильно расстроился. Честно говоря, я к ним не привыкал и даже имен толком не запоминал. Для меня все девушки в этом доме были на одно лицо.

Рыдающее, проклинающее, орущее лицо.

- Как и предыдущая, наложила на себя руки. – Зачем-то добавляет Йозеф, будто мне интересен этот факт.

Но это не так.

Мне плевать.

- Если я настолько мерзок, - прищуриваюсь, когда моя ладонь замирает аккурат над пламенем свечи, - если они настолько слабы морально и физически…смысл их забирать?

- Вы и сами все прекрасно знаете, - слуга поправляет манжеты рубашки и проводит ладонями по лацканам пиджака. – Альтернативы древнему уговору, который заключил ваш прародитель до сих пор нет. Если в доме не будет девы, которая сможет питать вас, то вы не сможете защищать людей от существ Даркмортера. Так же, посмею напомнить, что без человеческой энергии вы и сами нежилец. Поэтому к выбору новой невесты стоит приступить как можно скорее.

- Как же мне эта взаимозависимость осточертела… - Шиплю, но не от боли, которую мне приносит проявляющийся ожог на коже.

- Мы сделаем все в лучшем виде, - Йозеф делает вид, будто не слышит эту реплику, - люди продолжат верить в ваше благородство.

- Перестань, - взмахиваю рукой и подсвечник летит в его сторону, - я не герой для них. А монстр, который убивает их дочерей и сестер. Так что давай на этот раз обойдемся без пафоса. Просто приведи очередную…очередного донора из той семьи, чей черед пришел.

- Слушаюсь, господин…

1. Фэл

Глава 1. Фэл

Звонок телефона в этой тишине подобен внезапному раскату грома, который заставляет меня вздрогнуть и отложить инструменты в сторону. Внутри все сжалось в преддверии чего-то нехорошего. И это чувство возникло не на пустом месте. Слишком поздно для праздной болтовни, как и для решения рабочих моментов. Ведь большинство жителей города видят первый, а может, уже и второй сон. Да и мелодия, установленная на этого абонента, была особенной.

Признаюсь, я нарочно медлю. И когда стягиваю перчатки, и когда шаг за шагом приближаюсь к столу, на котором экраном вниз лежит телефон. Мазок пальца по глянцевой поверхности и пустоту этого помещения заполняет уставший голос отца:

- Офелия, наш час пробил.

На заднем плане слышны рыдания матери и младшей сестры. Судя по вскрикам и тональности, истерика в самом разгаре.

- Завтра утром ты должна быть дома. – Это не просьба, а приказ, который отец озвучивает без единой эмоции.

- Сегодня, - на автомате исправляю его, цепляясь взглядом за часы, висящие на противоположной стене. – Уже сегодня.

- Ты услышала меня, - он никак не реагирует на поправку и отключается.

Что ж, ожидать любезностей от него было бы глупо. Наша неприязнь друг к другу обоюдна и с годами становится все сильнее. У него ко мне за то, что я родилась девочкой и это сродни проклятию. Я же, в свою очередь, не понимала и не принимала того факта, что здоровый мужик не может отстоять свою семью перед каким-то… уродом.

Но не поехать не могу.

И это не стоит принимать за слабость перед отцовской волей. Или страх. Или за все вместе взятое. Я не боюсь ни его суровых холодных нотаций, ни презрительных взглядов матери, ни истеричных выпадов младшей сестры. Из-за последней, кстати, я туда и отправляюсь. Но не для поддержки, а чтобы собственными глазами лицезреть то, как она получает по заслугам. Потому что с самого раннего возраста меня растили, как подношение дьяволу. Меня не любили, ко мне не привыкали, меня терпели и мечтали поскорее избавиться. Передать меня в руки чужака и дальше спокойно жить. А Изабелла была рождена «для любви». И как единственная наследница семьи, эта мелкая дрянь получала все и дальше с лихвой. Любая ее прихоть исполнялась в считанные минуты. Ей потакали и прислуживали. Ее вырастили с виденьем мира, где ей все должны и обязаны. О чем она постоянно мне не забывала напоминать.

Знаете, каково это жить в доме, где холодом веет не от стен, а от людей? Когда смотрят сквозь тебя и не слышат твоих молитв, не видят твоих слез. Закрывают твои базовые потребности и даже не скрывают того, как им ненавистно видеть твое лицо.

Лицо…

Изабелла хохотала, когда кромсала его маникюрными ножницами. Тогда, под молчаливое одобрение матери, она наказывала меня за то, что я позволила себе быть красивее нее и в свой день рождения надела хоть и старенькое, но прелестное платье. Его подарила учительница, которая приходила преподавать мне уроки. О посещении школы, конечно же, не было и речи. Только домашнее обучение и полная изоляция от сверстников. Странно, что мне вообще решили дать образование. Ведь скоту, что идет на убой оно не нужно. Но, видимо, жертва должна была быть начитанной и воспитанной. Чтобы радовать своего нового «хозяина» хотя бы тот промежуток времени, который он позволит быть рядом с собой. Так что мой круг общения на тот момент состоял из преподавателя и поварихи, которые заполняли пробелы во всем, что мне должна была давать мать. Этим двоим я и по сей день благодарна за капли добра, которые получала от них. Но они были ничтожны по сравнению с океаном боли, который накатывал на меня, когда я оставалась один на один с родней.

«Не слишком глубоко, моя дорогая. Мы же не хотим, чтобы она скончалась от потери крови. Умереть она должна в другом месте, а не от твоих шалостей.»

Да, мама, я до сих пор слышу эти слова и злобное шипение сестренки. Упиваясь своим превосходством, вы даже не подозревали, что в будущем вам это еще аукнется. Кровоточащие порезы затянулись, оставляя после себя уродливые шрамы на всю левую половину лица. И не менее страшные шрамы внутри меня. Они даже не догадывались, что в тот момент, лезвия ножниц резали не кожу. Они уничтожали мою душу и веру во все хорошее в этом мире. Как никогда в своей жизни я жаждала скорейшего отъезда из этого дома. Ну и пусть, что впереди маячила страшная неизвестность. Я ее уже больше не боялась. Наоборот, в ней виделось так отчаянно мной желаемое освобождение.

- Эта не подходит, - цокает мужчина в строгом костюме, холодно осматривая меня с головы до ног.

- Отчего же?! – мать даже не скрывает свои настоящие чувства. И они далеки от переживаний за мою сохранность. – Воспитание, обучение, тихий и кроткий нрав – все при ней!

- Но все это меркнет с учетом того, что она уродлива. – Отсекает он.

-Что? – синхронно охают отец и мать, хватаясь руками за все подряд, лишь бы не потерять равновесия. -Но…как же уговор?

- Он будет приведен в действие, но через два года. – Мужчина бросает взгляд им за спину, где с побледневшим лицом сидит Изабелла. – Ведь через столько вашей младшей дочери исполнится восемнадцать, верно?

- Наша Изабелла рождена не для этого… - всхлипывает мама, загораживая собой сестру.

-Вы сами в этом виноваты, - обрывает ее причитания наш визитер. – Есть правила. Двенадцать семей поставили подписи кровью и все их потомки обязаны соблюдать очередность. Менять ее из-за вашей оплошности никто не будет. Ваша задача состояла в том, чтобы вырастить дочерей в целостности и сохранности. Со старшей вы в этом плане провалились. Так что будьте любезны, взамен приготовьте младшую.

- Нет! – срывается на крик сестра. – Ни за что на свете! Мамочка, папочка, сделайте с этим что-нибудь!

Даже сейчас, находясь в таком незавидном положении, она буквально приказывала им, а не просила.

- Послушайте, может мы как-нибудь сможем договориться? – отец впервые на моей памяти говорил заискивающим тоном. – Эти ведь изъяны можно исправить. Добавим косметики на лицо или если нужно, прооперируем. Он же ее в глаза никогда не видел, так что не заметит изменений…

2. Фэл

Глава 2. Фэл

Для того, чтобы добраться до места назначения, мне приходится проехать через весь город. Люди в котором, жили, строили планы на день грядущий. И никто…никто в этом жалком городишке не знал, что этой самой спокойной и размеренной жизнью они обязаны двенадцати семьям.

Двенадцати проклятым семьям.

Их даже отселили в ту часть, которую все считали элитной. Такой, где особняки соперничали по своей масштабности. Где газоны стригли люди с высшим архитектурным образованием. Где по утрам все завтракали под классическую музыку и выбирали между устрицами и лобстерами на ужин. Где на постелях лежал шелк, а в зимнее время на плечах женщин – полушубки из настоящего меха.

Жителей этой части города считали счастливцами.

Богемой.

Элитой.

Но, как по мне, это стадо овец в загоне из золотых прутьев. Бесправное, живущее в этой роскоши лишь потому, что когда-то их предки крупно облажались. Ставя свои подписи в том уговоре, думали, что обеспечивают шикарное будущее своим потомкам. А на самом деле, обрекая их на жизнь полную страха, боли и ненависти. Лично у меня было достаточно времени, чтобы испытать всю эту гамму чувств.

С излишком.

Торможение у ворот вышло слишком резким, таким, от которого на асфальте остаются черные следы от протекторов шин. И мне требуется некоторое время, чтобы заставить себя выйти наружу.

Именно заставить. Принудить. Уломать.

Сижу, вцепившись в руль, будто он вдруг сейчас станет моим спасительным ковром-самолетом и унесет прочь отсюда. Но горькая правда в том, что при всем отчаянном желании оказаться на другом конце света, я не могу этого сделать. Для меня, как и для всех остальных членов двенадцати семей это невозможно. Те, кто попытался в своем время совершить «побег», умерли на первом же километре выезда из города. Те, кто остался должен был либо погибнуть во имя мира для других, либо родить и вырастить тех, кто в будущем отдаст свою жизнь.

Замкнутый круг.

Проклятый аттракцион.

Куда, на удивление, всегда были готовы попасть новые жертвы. Глупые люди, непонимающие всего происходящего, но так отчаянно радовавшиеся тому, что на них обратил внимание кто-то из «элиты». Они женились/выходили замуж и даже не представляли, что их ждет далеко незавидное будущее.

Моя мать была как раз из числа тех, кому «посчастливилось» вытащить золотой билет. Жалела ли она об этом? Рыдали ли, узнав о том, какую роль ей отвели? Болело ли у нее сердце каждый раз, когда она смотрела на меня? Или она всегда была бессердечной тварью? Увы, ответов на эти вопросы я никогда не услышу. Потому что такое в этой части города и в этих семьях под запретом.

Правда под запретом.

Здесь нет места для боли и сожаления.

Здесь все жертвы во благо.

Так почему же на этот раз все изменилось? Почему приближающийся к машине отец, выглядит убитым горем?

Ах, да…все пошло не по намеченному плану.

- Офелия, - слышится по ту сторону стекла после двух коротких постукиваний пальцами по поверхности. – Почему ты заставляешь себя ждать?

Может быть потому, что я теперь могу себе это позволить?

Но я не озвучиваю эту мысль вслух.

А он и так это знает, но продолжает до последнего «держать лицо». Которое как у трупа, норовит сползти с черепа и обнажить тухлое естество, которым не брезгуют разве что только черви.

Нарочно резко открываю дверь и заставляю его чуть ли не отпрыгнуть, чтобы избежать удара. Чудом удержав равновесие, он злостно посмотрел на меня и, развернувшись на пятках, поспешил вернуться в дом. Туда я, естественно, шла максимально медленно, насколько это было возможным. А зачем туда спешить?

Холодное и мертвое строение, лишенное души, как и его жители.

Меня не приветствует дворецкий, мне не предлагают чашку чая. Пару человек из прислуги проносятся мимо, опустив голову и делая вид, будто я для них пустота. Мои шаги гулким эхом раздаются в гробовой тишине ровно до тех пор, пока я не оказываюсь на пороге гостиной. Там мои ноги утопают в пушистом ковре, как зыбучих песках. Я даже не пытаюсь продвинуться вперед, мне и с этого места все прекрасно видно.

Мать, как ни пыталась молодиться, все равно сдала за эти два года. Но единственное, что осталось неизменным – глаза. Которые полыхали ненавистью, стоило мне показаться на пороге.

- Явилась? – прошипела она, словно гадюка.

- Не запылилась, - позади нее послышался голос сестры и она с гордой, почти королевской осанкой, выплыла на всеобщее обозрение.

Я моргнула раз.

Я моргнула два.

Но увиденное никак не хотело подстраиваться под критерии нормальности.

- Ты в своем уме?! – вырвалось у меня.

3. Фэл

Глава 3. Фэл

Изабелла смотрит на меня с улыбкой победительницы.

Но только выглядит это жутко, ведь ее некогда прекрасное лицо, которое она берегла и лелеяла, теперь походило на воспаленное месиво. И если мне они изуродовали лишь левую половину, то здесь прошлись по всему периметру.

Не оставив ни клочка нетронутой кожи.

Все израненное, покрытое кровавыми корками.

- Совсем рехнулась? – качаю головой.

- А что, - сестрица смотрит на меня в упор, - думала, что я буду отрабатывать ту часть, которая предназначалась тебе? Ну уж нет. Я не собираюсь лишаться жизни из-за того, что была недостаточно уродливой, как ты.

Я не требую объясняться дальше. Ведь стоило мне только увидеть ее, как я уже прекрасно поняла в чем суть их плана. Меня не выбрали, потому что я была обезображена. И они решили изуродовать Изабеллу сильнее, чтобы тут уж было без вариантов. Уверена, потом лицо подправят операциями, проведенными за большую сумму прямо в этом доме. Возможно, уже нашелся тот, кто так отчаянно хочет примкнуть к элите, что ему плевать на небольшие дефекты будущей невесты. У них, как всегда, все было схвачено.

Но почему же тогда отец нервно посматривает в окно?

Почему мать теребит медальон на шее и не сводит глаз с Изабеллы?

Которая в свою очередь, продолжала улыбаться своей фальшивой улыбкой. Но кончики ее губ подрагивали и все норовили сползти вниз. Будто она вот-вот расплачется.

Ответ пришел очень быстро.

Не зная правил, они попытались сделать рокировку на этой шахматной доске. И вряд ли оппонент будет доволен такой перестановкой. А сам исход битвы покрылся такой же тьмой, как половина комнаты.

- Что вы натворили? - успеваю прошептать прежде, чем наше общество пополнится еще на две персоны.

Надо признать, их появление было на этот раз совершенно другим, нежели два года назад. Тогда помощник пришел сам и сделал это, как полагается человеку.

Через дверь.

Сегодня же, он был не один. А в компании своего хозяина. И тот решил не мелочиться на человеческие обычаи. Без стука, без предупреждений, они вынырнули из клубящейся тьмы прямо посреди гостиной. С их появлением, температура в помещении моментально упала до минусовой отметки. И это не оборот речи, а реальная действительность, когда у тебя начинает идти пар изо рта, хотя за окном июнь месяц и ты стоишь в футболке.

- Рады…рады приветствовать вас, - обретает голос отец после мимолетного ступора.

На что незнакомец даже не скрывает своей презрительной усмешки. Ну, да, рады. Прям как ведьма, по чью душу приходит инквизитор.

- Чай или может чего-нибудь покрепче? – пытается изобразить гостеприимство и мать. – Вы только скажите и мы тут же организуем.

- Давайте не тратить время на бесполезные беседы, - прошелестел низкий бархатный голос.

Странно, вроде бы видишь мужчину перед собой, а его голос звучит так, будто он исходит из всех предметов этой комнаты. Рикошетит от стен и снова возвращается к своему хозяину. От этого или от холода, моя кожа покрывается мурашками.

- Вы не обманули моих ожиданий, - он смотрит то на меня, то на сестру. И что-то мне подсказывает, что это далеко не похвала. – Вот поэтому я пришел сюда лично. Так сказать, воочию убедиться в том, насколько люди прогнили.

Его слова, словно плети, со свистом рассекали воздух и били по всем присутствующим. Заставляя всю мою семью сгорбиться под гнетом этого властного голоса.

- Насколько же глупо было предполагать, что эта шалость, - он делает акцент на последнем слове, показывая, насколько незначительным для него является изуродованное лицо сестры, - остановит меня.

- Но, сэр, вам же нужна красивая девушка, - мать цеплялась за призрачную надежду переубедить его.

- Кто это сказал?

- Но именно поэтому ваш помощник не забрал тогда Офелию.

- Я не забрал старшую по причине ее душевной пустоты, - оживает помощник. – Она таковой является до сих пор.

После этого вердикта, я вся содрогаюсь и, опустив голову, прикусила губу до привкуса крови во рту. Надо же, как он точно подметил. За два года я действительно ни с кем не познакомилась и уж тем более не подружилась. Наученная горьким опытом на примере собственной семьи, я избегала людей. Я боялась, что они сделают больно. Даже подработку нашла в местном морге, потому что там из живых- никого. Только мертвецы, с которыми не нужно общаться. И, самое печальное, в их компании я действительно чувствовала себя своей. С разницей, что пока что дышала и имела базовые потребности, чтобы моя оболочка продолжала функционировать. Но внутри у нас с ними все было схоже – ноль эмоций и привязанностей.

Абсолютная пустота.

Стоило мне только поднять глаза обратно, как я встречаюсь с темным, как и все в этом человеке, взгляде. Не удерживаюсь и позволяю себе рассмотреть того, кто наводит ужас на население нашего города на протяжении нескольких столетий.

Он выглядит молодо и ему не дашь и тридцати.

Аристократичные черты лица, с ярко выделенными скулами. Темные волнистые волосы имели длину до плеч и были аккуратно зачесаны назад. Осанка, которой позавидовал бы сам король. Да и выглядел он чуть-чуть как будто не отсюда. Может быть виной такой мысли был его костюм-тройка с длинным в пол то ли пиджаком, то ли сюртуком, который больше подошел бы костюмированной вечеринке. А может быть вселенская усталость в его глазах, будто все прожитые тысячелетия давили своим грузом.

Не знаю…

- Сэр, прошу, присмотритесь к Офелии. – Мать делает попытку встать с кресла, в котором восседала все это время, но ноги подводят ее и она падает на колени.

Думаете, она поднимается с них?

Нет.

Она продолжает стоять так, будто перед ней святое божество.

А я продолжаю стоять так, будто мне на шею уже одели петлю и судья вот-вот выбьет стул из-под ног.

Что, в принципе и случается.

Только к чертям летят ожидания всех присутствующих.