"Варя. Я все вижу"

Пролог

Пролог

- Девушка, вы меня слышите?

- Что? – заторможено реагирую на голос и не понимаю, откуда здесь взялось столько людей.

В голове туман, а во рту привкус металла. Перед глазами кровавая пелена. Медленно провожу ладонью по лицу, стирая липкую влагу и, с ужасом, смотрю на окрашенную кровью кожу.

Кровь.

Ее так много…

И она была везде: на моем теле, одежде, лице. Даже на полу и то, все покрыто бардовыми кляксами. Боже… сколько ее здесь…

- Девушка, вы меня слышите? – повторяется вопрос и теперь, я уже могу различить двух мужчин в проеме двери. А за ними, судя по гулу, еще человек пять томится в ожидании приказа. Надо же, полиция все-таки прибыла…

- Девушка?

- Да…Я слышу. – Голос вышел охрипшим. Почему? Потому что последний час я срывала глотку в крике и сейчас едва могу шевелить языком в пересохшем рту.

- Вы ранены?

- Не знаю… Да…

И я не лгала. На данный момент я чувствовала себя одной сплошной свежей раной. Но я не знала, где мне больнее. Внешне, где на теле не было живого места от порезов и разбитой головы. Или же внутренне, где все горело огнем от осознания того…

Что я не успела. Не спасла. Не уберегла.

Рваный вздох вырывается из груди и я закрываю глаза. Где-то в глубине души надеясь, что стоит мне открыть их обратно и…мертвые лица так и остаются мертвыми, как бы мысленно я их не оживляла.

- Макс, что у нее там? Ты видишь? – доносится отчетливый шепот и следом за этим, луч фонарика опускается по моему телу ниже, останавливаясь на руках.

- Я попрошу вас медленно поднять руки вверх, - меняется тон мужчины в форме.

- Зачем?

- Я уверяю, мы делаем это ради вашего блага. – Один из них удерживает меня на прицеле, когда второй шаг за шагом подбирается ближе.

- Я вам не верю, - горько усмехаюсь, но поднимаюсь с колен.

- Вам придется это сделать, - Макс вслед за напарником осторожно движется в мою сторону, - мы не обидим вас и во всем разберемся. Просто выбросите нож в сторону и положите руки на затылок. Только без лишних движений, хорошо?

И только после этих слов, я понимаю, что до сих пор сжимаю сталь в одной из ладоней. Но абсолютно не помню, что здесь произошло и каким образом, я вдруг стала главной подозреваемой.

- Я не виновна.

Щелк.

Это холодный металл наручников смыкается на моих запястьях.

- Я не виновна!

Бах.

Это захлопывается дверь служебной машины, которая увозит меня в участок.

Хлоп.

Это тьма поглощает меня там же, в машине, когда я после продолжительной истерики вперемешку со смехом отключаюсь на заднем сиденье.

1. Сейчас

Глава 1. Сейчас

Здесь так безлико, что даже зацепиться взглядом не за что. На окнах кроме поржавевших от времени решеток не было даже паршивеньких занавесок. Стены окрашены в типичный блеклый зеленый цвет. Как в старых советских больницах времен детства моих родителей. На полу рваный местами линолеум, который какой-то умник додумался заклеить скотчем. Типа «подлечил». Еще здесь есть письменный стол и два стула. На одном из них, самом ветхом, так полагаю, сидела я сама. Малейшее движение на нем и ножки стула с жалобным писком пытались разъехаться в сторону. Ни картин, ни плакатов, ни цветочного горшка. Все голое, старое, страшное. Не комната, а место душевных пыток, честное слово. А еще здесь было очень холодно. Я зябко передергиваю плечами и потираю заледеневшие ладони об колени. И тут же не удерживаюсь от презрительной гримасы. Взамен испорченных вещей я получила вот это. Больничный комплект, который сделал меня похожей на тех, кто обитает в этом месте. На душевнобольного человека.

На глазах тут же появляются слезы. Но это, скорее всего, уже от бессилия. Когда ты понимаешь, что бороться больше не за что. Эти последние трепыхания выходят уже по инерции. А внутри все переломано. Осталось только смириться и течь по течению.

В двери несколько раз проворачивают ключ и вскоре, передо мной появляется парень лет тридцати. Хороший костюм и дорогие часы на левом запястье явно указывают на то, что он не из здешних мест. Вообще в нем много мелочей, которые выдают этот факт. Например, в глаза бросается его аккуратный маникюр на руках, которые явно не знали тяжелой работы. А значит, есть много помощников, которые делают все грязные дела вместо него. Слишком белоснежная рубашка свидетельствует о том, что она не знает домашней стирки. Стрижку и бородку делали не в дешевом барбер шопе.

Я знаю это, потому что папа научил подмечать все детали. Не зря же он был первоклассным следователем. Остальные мысли, которые следуют после этого факта, я блокирую. Не даю их увести меня туда, где я простая студентка с перспективами на хорошую жизнь. Где у меня есть любящая меня семья и верные друзья. Все это осталось за бортом и здесь, рядом со мной, только тараканы. Которые появляются по ночам и противно шевелят своими длинными усами, когда ползают по подоконнику.

Зажмуриваюсь.

Вдох. Выдох. Еще вдох. Вокруг меня стена, за которой я оставила прошлое. Я не вижу его. Я не хочу его видеть.

Открываю глаза и сталкиваюсь с реальностью, которая распахивает свои холодные объятия и ждет, когда я смирюсь с ее существованием. А еще я встречаю пристальный взгляд карих глаз и непроизвольно втягиваю голову в плечи. Мне и так было некомфортно находиться здесь. А сейчас и подавно. Ведь складывалось впечатление, будто меня уже сейчас начали сканировать. Лезть под кожу в поисках лазейки, которая приведет к желаемому результату.

- Здесь ужасно, - констатирует парень. – Я бы не хотел здесь пробыть дольше, чем нужно. Поэтому, давай договоримся. Ты беспрекословно сотрудничаешь со мной, а я постараюсь вытащить тебя отсюда.

- Интересный подход, - хмыкаю, - без прелюдий, сразу с места в карьер. Те, что были до вас, были иного мнения. И у них были другие методы работы.

- Да, - он кивает головой, - знаю. Здесь собрано все, что ты говорила. Каждое твое слово, каждая мысль запротоколирована. Как и мнения всех врачей, их предписания и вердикты.

С этими словами, незнакомец кивает головой в сторону увесистой папки, которую принес с собой.

- Зачем вы тогда пришли?

- Потому что они работали с тобой, как с психически неуравновешенной особой. От того все материалы собраны неверно.

- А я разве не такая? – кривятся мои губы в подобии усмешки. – Потому что последние полгода мне только и твердят, что мое место именно здесь.

- Я уверен, что что-то упущено.

- Перечитайте досье еще раз. Уверяю, ничего нового я вам не поведаю. – Отворачиваюсь от него и смотрю в окно. Если бы еще стекла помыли от скопившейся грязи, может быть, я бы увидела что-то интересное. Кто бы знал, как я сыта по горло паутиной и забившимся мусором между рамами.

- Варя, посмотри на меня. – И в этом обращении слишком мало от просьбы. Здесь прямое требование, которому я подчиняюсь мимо воли. – Ты можешь сколько угодно косить под то клеймо, которым тебя наградили. Но в таком случае, твоя жертва будет напрасной.

- Почему? – с трудом выдерживаю этот тяжелый взгляд.

- Ты ведь думаешь, что все завершилось, да? Но месяц назад события повторились. Есть два дела, которые один в один повторяют то, через что ты прошла. И выходов на самом деле немного. Либо ты продолжаешь прикидываться и все будут искать твоих якобы «помощников». А ты в свою очередь гнить здесь. Либо работаешь со мной и я тебя отсюда вытащу. Но только при условии полной открытости и готовности сотрудничать.

- Кто вы такой? – подаюсь вперед и хмурюсь, рассматривая его лицо.

- Давай начнем лучше с того, кто ты такая? С чего все началось?

Что-то в его тоне было таким, отчего все барьеры, которые я так усердно выстраивала просто... рухнули. Отшвыривая меня туда, куда возвращаться я совсем не хотела.

2. Тогда

Глава 2. Тогда

За окном бушует непогода. То тут, то там почерневшее небо насквозь пронзают вспышки молний. А следом за ними обязательно с треском прокатывается гром. Честно говоря, создается двоякое впечатление. Вроде бы и страшно немного, но в то же время невозможно отвести взгляд. Настолько завораживает это зрелище.

Я представляю себе, что на небе на нас за что-то сердятся и стремятся проучить этим холодным дождем. Чтобы показать немного зарвавшемуся человечеству, что мы так и остаемся мелкими букашками в этом мире. Ведь чем сильнее поток капель похож на непроглядную стену, тем испуганней разбегается народ по укрытиям. Я же говорю, словно маленькие муравьи, которые не могут противостоять обычному дождю.

Сквозь громыхание слышится хлопок двери, а затем и взволнованные голоса. И это странно. Потому что папа приехал с работы слишком рано. Тихонько подкрадываюсь к выходу и, затаив дыхание, прислушиваюсь к разговору.

- Сереж, все очень плохо? – обеспокоенно спрашивает мама.

- Это мягко сказано, Оль. – Тяжело вздыхает папа.- Мне нужна наша Варька.

- Что? Нет, Сереж, даже не вздумай!

- Оля, без нее никак. – Стоит на своем папа. – У меня нет другого выхода.

- Этого просто не может быть, - фыркает она в ответ, - а ты придумай что-нибудь. Наша дочь – не подопытная зверушка. Ты вспомни, что было в прошлый раз. Помнишь?

- Естественно, я помню.

- Вот поэтому, я против!

- Оль, пожалуйста…

К таким просьбам папа прибегает редко, но как говорят, метко. И спорить по этому поводу они могут бесконечно. Поэтому я решаю вмешаться.

- Пап? – выхожу в прихожую. – Что случилось?

- Беда, Варюш, беда. Твоя помощь нужна.

- Сережа! – Восклицает мама. – Бога ради, опомнись. Куда ты собираешься тащить нашего ребенка, а? И, главное, ради чего?

- Ради того, чтобы поймать того, кто совершает эти страшные вещи.

И мы все втроем смотрим друг на друга по очереди, но делаем это в полном молчании. Каждый, переваривая услышанное по-своему.

Да, забыла уточнить. Мой папа – следователь. Причем за его спиной такие дела, на полях которых, красная печать с пометкой «секретно». Благодаря его логике, дедукции и просто «чуйке», за решеткой оказались насквозь отмороженные лица. О существовании которых, обществу лучше не знать. Но когда он сам не справляется, папа призывает меня на помощь. Просто потому, что я вижу чуть больше остальных. И не спрашивайте как.

Мама действует по накатанной схеме. Сначала мольбы, потом угрозы не разговаривать с нами до момента пока «рак на горе не свистнет». Потом в ход идет тяжелая артиллерия в виде трясущихся рук и капель валерьянки в пустой стакан. Когда она понимает, что все бесполезно, приходит стадия смирения. Нет, маму тоже можно понять. Она волнуется за нас, как никто в этом мире. Но есть одно весомое «но»: я обязана помогать, если меня попросят. И это придумано не мной. Это правило, которое не стоило нарушать во избежание плохих последствий.

-Мам, - утираю слезинку с ее щеки, - прекращай. Мы быстро.

- Ох, да, как будто вы за хлебом в магазин выходите, - отмахивается она.

- Оль, криминалисты там уже поработали. Варя не увидит ничего страшного. – Пытается успокоить папа, но, кажется, лишь подливает масла в утихающий огонь.

- Конечно, это очень меня радует. – Хлопает она в ладоши. - И если что, то это сарказм.

Стараюсь быстрее зашнуровать ботинки, которые мама недолюбливала из-за высокой тракторной подошвы. По ее словам, в них я была похожа на дочку заводского рабочего.

- Никакой женственности, - вздыхает мама, будто читая мои мысли.

И я при этом прячу усмешку. Потому что она даже в свои года вся такая «девочка-девочка». Миловидная моложавая внешность, модно окрашенные волосы с укладкой, нюдовый макияж. Юбочки, шпильки, эффектные блузы. И боже упаси привести эту миниатюрную красавицу в отдел спортивных товаров и одежды. Одарит таким взглядом, будто ты предлагаешь ей купить не кроссовки, а килограмм запрещенки. Но это мама… мы привыкли к ее стилю и даже не представляем с папой, если бы она была какой-то другой. А вообще, у нас очень колоритная семейка. Мама похожа на фарфоровую статуэточку, а рядом с ней здоровый, почти двухметровый папа. Который смотрится с ней, как телохранитель. Крепкий мужик, устрашающего вида с суровым взглядом на каменном лице. Но это у него побочка от работы. Дома он совсем иной, особенно, когда надевает любимый халат с совами и смотрит со мной шоу талантов. А я… собственно, плод любви этих двух с первого взгляда несовместимых людей. Ростом пошла в папу, телосложением в маму. Зеленые глаза и русые волосы, которые на солнце выгорают почти до блонда. Отличительная черта – родинки на ключице в виде малой медведицы. Из вредных привычек: кофе в неограниченном количестве, сериалы допоздна и черный юмор, который понимают только близкие. Если вы встретите меня на улице, то пройдете мимо. Потому что не зацепитесь на моей внешности. Нос, рот, лоб, уши, глаза – стандартный комплект, как и у всех. Разве что скулы широкие, как у актрисы Оливии Уайлд. Вот и все. Описание, достойное раппорта дочки следователя.

- Я подгоню машину, - папа, не смотря на свою немаленькую комплекцию, опасается мамы, когда она не в настроении и спешит быстрее покинуть квартиру.

- Хорошо, - киваю и хватаю куртку с вешалки и снова сталкиваюсь взглядом с мамой. – Ну, ты чего? Не успеешь соскучиться, как мы уже будем дома.

- Да разве это меня тревожит? - вздыхает мама. – Варь, я не хочу, чтобы ты бывала в таких местах. Меня всю изнутри колотит, когда ты уезжаешь с папой.

- Ты же знаешь, что с ним, я как за каменной стеной. Он защитит меня в любую секунду. Но его опека даже бывает немного удушающей.

- Это нормально для отцов, у которых растут симпатичные дочери.

- С такими темпами, я останусь старой девой и по праздникам буду присылать вам фото не детей, а кошечек. – Обнимаю маму и зажмуриваюсь, вдыхая аромат ее парфюма. От нее всегда пахнет вишней. – Так что ты поговори с ним на счет этого.

3. Тогда

Глава 3. Тогда

То, что он подал голос, конечно же, хороший знак. Но этого пока очень мало для каких-то уверенных действий с моей стороны. Поэтому я не спешу оборачиваться.

- Могу ли я присоединиться? – задаю очень важный вопрос, от которого зависят мои дальнейшие действия.

- Зачем?- слышится в ответ и все это сопровождается плямканьем и сербаньем.

- Хочу помочь…

- Поздно. – Грубо обрывают меня на полуслове.- Ничего уже не поделаешь. Замарали хату так, что не отмоешь.

- Видел, кто это сделал? – веду глазами по обоям с засаленными пятнами.

- Ничего не видел, ничего не знаю. – Собеседник вообще не хочет идти на контакт.

И это не очень хорошо.

Я встречала подобных ему. Этот вид домовых надежно застрял в прошлом, как и его предыдущие хозяева. Обычно, это бабушки и дедушки, которые обозлились на весь мир. Их легко узнать по брюзжанию, недовольству и злым словами в спину прохожих. Они ругаются со всеми жильцами подъезда по пустякам и мелко пакостят в силу своих возможностей. Но самое страшное, что умирают они в одиночестве. Точнее, не так. Они уходят в иной мир под молчаливые взгляды их домовых. Которые меняются в ту или иную сторону в зависимости от тех, с кем они живут.

Мы привыкли считать, что это смешные старички в лаптях и чудной одежде. И что у них густые белые брови с бородой, которая закрывает половину лица. А еще у них странный говор. И они обязательно добрые, максимум, могут «наказать» тем, что спрячут вещь. Но, нет. Эти существа напрямую зависят от нас. Им не чуждо то, что время меняется. Они рады меняться вместе с ним. Вместе с нами.

Однако сейчас, здесь, передо мной яркий пример того, что здесь время остановилось. Этот домовой – одиночка. Скорее всего, хозяева умерли давно и были как раз теми людьми, которые закрылись от всего мира в четырех стенах этой квартиры.

- Кто это был?

- Я же сказал, что ничего не знаю! – Домовой начинает сердиться и по старому оконному стеклу тут же расползается уродливая трещина. Теперь понятно, почему здесь так безлико и запущено. Он сам намеренно делал так, чтобы квартира отталкивала всех.

- Я о хозяевах. – Делаю уточнение. – Ты же с кем-то делил жилплощадь до поры, до времени.

И я попадаю в цель. Хаотичные движения за моей спиной прекращаются. Затем слышится шмыганье носом, но он не издает ни слова.

- Могу предположить, что это была женщина. Потому что обстановка здесь хоть и старенькая, но видно, что когда-то здесь было по-своему уютно. Наверно, ей никто не помогал. Детей или не было, или они забыли сюда дорогу. Может быть, был социальный работник, которого вы тоже не взлюбили. Вскоре и он перестал заходить сюда. Дни складывались в недели, а они в месяца. Которые вы проживали на этой кухоньке вдвоем, сетуя на жизнь. Смотря на то, как она протекает за окном. Ведь так?

- Много ли ты понимаешь о той жизни-то? Сама, поди, избалована. Горя не знаешь. Не видела, как старики крошки смокчут да воду пьют горячую без сахара. – Фыркает он.

- Согласна, я так не живу. И могу сделать так, чтобы и ты увидел жизнь получше.

- Это как так-то?- недоверчиво спрашивает домовой.

- Я заберу тебя с собой в другое место, - пользуясь моментом, медленно поворачиваюсь к нему.

И вижу перед собой то, что рисовал мой мозг на протяжении всего нашего диалога. Домовой полностью схож со своим жилищем. Грязные, спутанные волосы. Дырявая одежда, которая явно больше по размеру, чем нужно. Борода, как и волосы превратились в один сплошной колтун. Я опускаю взгляд на его босые ноги, которые он по очереди поджимает под себя, пытаясь согреть. И встречаюсь со злым взглядом, стоит мне поднять глаза обратно.

- Чего уставилась?? Кто права давал? – Мигом заводится он. – Негоже людям нас видеть без нашего согласия! Да я…

- Бесхозный домовой, которому грозит вечное заточение в одиночестве. – Даю понять, что молчать больше не намерена. – Пока идет следствие, квартиру опечатают. И оно может длиться годами, если ты не поможешь. Я предлагаю тебе сделку. Ты рассказываешь мне все, что видел. А я помогаю тебе уйти туда, где тебя будут любить и заботиться. Где будет тепло, которое вы так любите. И я не о горячих батареях сейчас говорю. А о человеческом тепле, понимаешь?

- Мне и здесь хорошо. Так что никуда я не уйду. И помогать не стану. Вы, люди, со своей жестокостью не заслуживаете на это.

- То есть, тот человек заслужил на такую кончину?

- А нечего лезть туда, куда не стоит, - бросает домовой фразу и отворачивается к окну.

Я вижу ссутулившегося старика, который потерял веру в людей. Он обижен за то, что в свое время его хозяйке никто не помог. Он зол, что его жилище осквернили. Он готов раствориться во времени, стать бесплотным духом вместо того, чтобы обрести новую семью. И мне жаль это несчастное существо. Но поделать с этим я ничего не могу.

- Я сожалею, что все так вышло. Ни ты, ни твои хозяева не заслужили на такой исход. Но не все люди плохие. Мы умеем любить и уважать.

Бросаю взгляд на стол, где стояли чашки и блюдце. Но сейчас их там нет. Что ж, домовой сам решил прибраться и на этом спасибо. Хоть какая-то от него есть польза. Разворачиваюсь на выход, а он все так же и остается стоять у окна. И только когда я взялась за ручку двери, он даже не оборачивается. Просто бросает через плечо:

- Зеркала.

- Что? – поворачиваю голову в его сторону.

- Оно пришло за ним из зеркала. Пришло и наказало. – Говорит он и исчезает.

Эта фраза заставляет меня задуматься. Я прокручиваю сказанное в голове и даже не понимаю, что в полном молчании прошествовала к лифту. При этом, позабыв, что приехала сюда не одна.

- Варь? – папа обеспокоенно смотрит на меня.

- А? – выхожу из задумчивости.

- Удачно? – дядя Леша тоже не сводит с меня глаз.

- Это не первый случай?

Они переглядываются друг с другом. Потом закрывают квартиру и опечатывают ее. Спускаемся к машине и только там, где нет лишних ушей, папа отвечает:

4. Сейчас

Глава 4. Сейчас

Щелк.

Я даже не заметила, что меня записывают на диктофон. Другие врачи были старомоднее. Они постоянно что-то черкали в своих блокнотах и действовали на нервы клацаньем ручки. Хотя нет, был один, который записывал меня на телефон. Но это было на первом сеансе, а остальные он просто провел за игрой на девайсе. На самом деле врачей и следователей было много за эти полгода. Они применяли разные методы общения со мной. Но новоприбывший человек, который сейчас отошел покурить к окну, никак не подходил ни под один параметр. Он выбивался из общей картинки и я не понимала почему. На руках слишком мало информации и от того пазл никак не хотел складываться в общую картинку.

- Я хочу обговорить детали нашего уговора, - подаю голос и этим привлекаю его внимание.

- Начинай, - говорит он, выдыхая при этом сизый дым изо рта.

- Для начала, я бы хотела узнать ваше имя. Согласитесь, очень трудно вести беседу, когда твой собеседник «ноунейм».

- Егор.

- Так просто? Или оно вымышленное? – Не удерживаюсь от скептицизма.

- Могу показать корочку.

- Которая тоже может быть поддельной.

- Твоя подозрительность вполне понятна и обоснована. Но к тебе просто так не попасть. Разрешение дают свыше и ты даже не представляешь насколько. Так что мое имя, как и звание вполне настоящие. И, пожалуйста, давай перейдем на «ты».

- Хотите расположить меня к себе? Показать, что вы мне не враг? – Ерзаю на стуле. От длительного сидения на одном месте моя пятая точка стала неметь.- Хорошая попытка.

- Варя, я действительно прибыл сюда не для этого. – Егор возвращается ко мне. – Хочешь правду? Хорошо, вот тебе она. Мне абсолютно все равно насколько глубокая у тебя рана. Мне плевать, какие у тебя там душевные терзания. Я вообще в свое время прошел мимо твоего дела. Но у меня на руках два нераскрытых висяка, которые ведут к тебе. И что-то мне подсказывает, они не последние. Так что это не дружеские посиделки, когда у нас полно времени на всякие байки. Выходи из спячки, Варя, пора поработать.

Молчу. Потому что его слова словно острые кинжалы достигают своей цели. От этого все внутри скрючивается от боли. Прикусываю губу, да так, что во рту появляется знакомый привкус. Но снова не отвожу взгляд, хотя стоит признать, что делать это очень сложно. У Егора очень подавляющая энергетика и ей непросто противостоять.

- Ты не врач, - сглатываю. – Да и просто следователем тебя не назвать.

- Дальше.

- Я уверена, что звание в корочке не полное. Оно прописано там чисто для галочки. Ты явно не сидишь в маленьком кабинете в одном из участков. Нет. Все вокруг тебя дорогое, элитное. Начиная от безделушек на руках и заканчивая связями. Да и возраст… слишком юный для таких высот. Люди служат больше двадцати лет, но так и остаются рангом ниже.

- Еще. – Егор заинтересовано подается вперед.

- Ты сейчас снисходительно улыбаешься, значит, я попала в точку. Тебе нравится то, как я разоблачаю тебя. – Облизываю пересохшие губы. – Ты говоришь, что мое дело тебя совсем не интересовало. И это так. Но потом тебя попросили им заняться. И тебя не было выбора. А знаешь почему?

И он не спрашивает, да и меня уже не остановить. Я как снежная лавина, набираю обороты и сношу все на своем пути.

- Потому что у таких, как мы есть закон. – Припечатываю. - Мы не имеем права отказывать, когда нас просят о помощи.

Лицо парня на долю секунды меняется. Я вижу на нем удивление вперемешку с восхищением. Но он слишком хорош. Поэтому молниеносно берет эмоции под контроль.

- Ты такой же, как и я. – Шепчу. – У тебя есть дар.

И вздрагиваю, так как дверь без стука распахивается и на пороге появляется санитар.

- Время, - оповещает он своим басом. – Пациентов скоро отправят на обед.

- Спасибо, - Егор кивает ему в ответ и поворачивается ко мне, смотря на часы, - сорок три минуты и шестнадцать секунд. Слишком долгая работа, Варя. Ты должна быть шустрее.

- Ты не ответил, - поднимаюсь на ноги. – Я права в своих догадках?

- Возможно. – Уклоняется он от прямого ответа и забирает папку со стола.

- Как ты его получил?

- Я сказал «возможно». Но не обещал тебе говорить всю правду. Это не мне нужно выслужиться и заработать поблажки. А тебе. Ты хотела услышать детали договора? Что ж, давай обсудим. – Парень прочищает горло. – Сейчас мы проходимся по твоей версии происходящего. Пересматриваем все детали, выуживаем все, что нам поможет. В свою очередь я даю тебе столько информации, сколько посчитаю нужной. И это касается всего, начиная от меня самого и заканчивая новыми эпизодами дел. Если я посчитаю нужным, я буду вывозить тебя на места преступлений. Но это при условии того, что ты включишься на полную силу, Варя.

- Почему ты считаешь, что со мной что-то не так?

- Потому что ты заглушила все, что было в тебе.

- Неправда.

- Да что ты? А здесь ты видела кого-либо из тех, о ком рассказывала минутою ранее? – Егор прищуривается.- Я готов поспорить, что нет. Диктофон я оставляю тебе, записывай все, что вспомнишь или что придет на ум.

- Нам нельзя иметь в палатах подобные вещи.

- Не переживай, я обо всем договорился. Но это при условии, что ты не будешь светить им направо и налево.

- Я не расскажу ничего нового…

- А мне нужно, чтобы ты как следует, поворошила свое прошлое. Вспоминай, Варя, все до малейшей крупицы. Лишь прожив все заново, ты сможешь мне помочь. И себе в том числе.

Он уходит, оставляя меня в неприятном недоумении. И оно длится весь обед, когда я вяло ковыряюсь в невкусной гречневой каше с жутко воняющей луком подливой. И когда наступает вечер. Но во всем этом есть все же плюс. Рой мыслей заглушает все остальное, за что я так ненавидела ночи здесь. А именно стенания больных за стенами, которые эхом разносились по всей больнице. Их крики, причитания сводили с ума. Они въедались в тебя без твоего разрешения. Иногда я просто лежала в темноте и мечтала стать крупицами пыли, которые кружились в воздухе. Лишь бы больше не терпеть все эти издевательства.

5. Тогда

Глава 5. Тогда

Мама встречает нас там же, в прихожей, будто все это время она не сдвигалась с места. Смотрит то на папу, то на меня и будто сканирует наше настроение. Но мы с ним те еще Штирлицы, так что домой заходим с улыбками на лицах. Хотя глубоко внутри спрятано беспокойство и некотором роде страх.

- Мамуль, как чудесно пахнет, - стараюсь чтобы голос был не чересчур радостным. – Пирог?

- Да, твой любимый вишневый, - она прищуривается, - все хорошо?

- В целом, да, - киваю головой.

- Сереж? – недоверчиво переспрашивает она папу.

- А?

- Все ведь так?

- А что, наша дочь будет врать? – переводит на меня стрелки папа и я, мысленно обещаю ему это припомнить.

Но во всем этом представлении есть огромный плюс для нас и минус для мамы. Она очень доверчивая. Поэтому, если мы в два голоса утверждаем, что все хорошо, то она быстро успокаивается.

После ужина мы еще где-то около часа болтаем и обсуждаем планы на ближайшие дни. Но здесь все обыденно. Папа с первыми лучами солнца укатит на работу, где будет детально исследовать материалы, чтобы найти хоть одну зацепку для расследования. У мамы намечалась выставка через месяц, поэтому у нее все было расписано по минутам. А я, как порядочная студентка девятнадцати лет, начинала подготовку к сессии.

За разговорами мы засиделись до позднего часа, так что, пожелав друг другу спокойно ночи, разошлись по своим спальням. Но я знаю, что никто пока не собирался спать. Мама залипнет в планшете, перепроверяя декор и меню для фуршета выставки. Папа в это время будет задумчиво гипнотизировать какой-то канал на телевизоре. Он создает видимость, будто отдыхает, но это лишь ширма. Шестеренки в его голове крутились как за столом, так и сейчас. Просто папа старательно делает вид, что хоть когда-то забывает за работу. Чтобы не расстраивать маму.

Ставлю печеньки в пиале на письменный стол и плюхаюсь на постель. Просто лежу и смотрю в одну точку на потолке, отмечая редкие отблески света от фар мимо проезжающих машин. В голове странная пустота. И это очень непривычное для меня явление. Обычно там столько мыслей, что я даже их не могу упорядочить. А тут ничего… Да и вообще чувствую себя порядком уставшей.

- Ради разнообразия могла бы принести и чипсы. – Раздается голос со стороны стола, а за ним следует тяжелый вздох. – Ненавижу крекеры.

- Ради разнообразия мог бы не тырить мои вещи просто так, - не остаюсь в долгу.

- Вообще не понимаю, о чем речь. И мне даже кажется, что ты наговариваешь на меня.

Приподнимаюсь на локтях и смотрю на домового.

- Сеня, ты борзеешь.

Но мои слова как всегда его даже не задевают. Это ж Сеня. Молодой, амбициозный домовой со специфическим чувством юмора. А еще он очень наглый. И черт же меня дернул привести его к нам домой. Но я–то думала, что это временное явление, а он заселился к нам на постоянную основу. И, что самое странное, Олег, второй домовой, почему-то его не только принял, но и прикипел к нему. Вы, наверняка, удивитесь. Мол, в чем же тогда дело? Но исходя из народных поверий, выстраивается весьма простое уравнение. Одна квартира – один домовой в ней хозяйничает. Они на дух не переносят конкурентов. И если такое случается, что они не могут поделить территорию, то быть в семье беде. В этой квартире все будет ломаться в лучшем случае. А в худшем, люди будут часто и сильно болеть. И я прекрасно понимала, на что иду, забирая с очередного «дела» бедного и несчастного Сеню. Нет, правда, он первое время и был таким. А потом…

- Договоришься когда-нибудь и молодая хозяйка тебя выгонит, - Олег тоже появляется в комнате.

Старший домовой, как и положено его статусу, носил длинную седую бороду, очки и любил красивые вещи. Особенно, он уважал вельветовые костюмы – тройки, которые сам же и шил. В них он был похож на достопочтенного дядюшку, правда, очень небольшого роста. Рядом с ним Сеня в моих переделанных футболках и рванных джинсах смотрелся как настоящий шалопай. Волосы у него вечно торчали вихрями в разные стороны и он категорически был против бороды. Максимум, что можно было увидеть на его лице, так это маленькую бородку. Которую он выкрашивал в темный цвет маминой краской для бровей, пока она не видит.

- Это вряд ли, - отзывается он, вяло ковыряясь в пиале. – Я привнес в ее жизнь много нового. Вечно же повторяю, что за любой кипишь, кроме голодовки. А она? Скучная и унылая. Прямо как эти пресные крекеры. Нет в ней огонька, чтоб вот прямо, ух!

- Хватит и тебя, сумасброда, на наши головы, - Олег присаживается в мое рабочее кресло и поправляет очки на переносице. – Не видишь, что-то же случилось. Варя, что тебя тревожит?

- Была с папой на задании и видела одного из ваших. – Сажусь на кровати. – Обозленный товарищ. И крайне необщительный.

- Да всяко – разные встречаются домовые. – Олег пожимает плечами. – Не бери на свой счет. У нас же, как и у людей, жизнь зависит от многих факторов. Видимо, ему очень не повезло.

- Да я это понимаю, но так надеялась, что он хоть что-то подскажет, - устало провожу ладонью по лицу, - а он наоборот запутал еще сильнее.

- Сложное дело? – активизируется Сеня. – Кого убили? Много крови было? А тело целым осталось или по кускам нашли?

- Да уймись ты, окаянный, - Олег отпустил ему подзатыльник, как только младший оказался в его досягаемости.

- А чего я сказал такого? – Насупился вмиг Сеня.

Но его плохое настроение было недолгим, так как в поле его зрения появилась наша кошка. Которую он тут же попытался оседлать, словно ковбой из дикого запада. Естественно, животное сопротивлялось и шипело, но домового это не останавливало. Когда они проносились мимо, пришлось схватить его за шкирку и хорошенько встряхнуть.

- Эй! – он тут же поспешил выразить свое недовольство. – Уже и повеселиться нельзя? Да что за жизнь-то пошла? Сладким не балуют, новостей не рассказывают. Вон в восемнадцатой квартире домовика боксу учат. А в тридцатой они вместе с хозяином коды компьютерные пишут. А у нас что? Скоро покроемся мхом от этой скуки.

6. Тогда

Глава 6. Тогда

Но спокойный сон был прерван. Часы показывали третий час ночи, когда меня разбудила какая-то возня в комнате. Сначала подумала, что это домовые снова что-то не поделили. Но, открыв глаза, была удивлена:

- Папа? Что случилось?

- Тсс, - он прикладывает указательный палец к губам и жестом показывает на вещи, сваленные на край кровати.

Реагирую немножко заторможено, но за одеждой тянусь. А за окном не унимается гроза. Льет так, что ничего не видно. Умудряюсь и одеться в этой тьме, и чудом не наступить на мирно дремлющую кошку у порога комнаты. Иначе бы перебудили не только маму, но и соседей. Поворачиваю голову на щелчок двери и полоска света озаряет силуэт папы, который крадется за обувью, словно шпион на задании. И это наводит на еще более странные мысли. Но все потом, все потом…

Перебежками, от лужи к луже, пробираемся к машине. Где, хвала автозапуску, уже тепло. И только оказавшись внутри, задаю навязчивый вопрос, который не покидал мою голову вот уже добрых десять минут:

- Еще убийство?

Папа молча кивает и выруливает из нашего двора.

- Кто? – продолжаю допытываться.

- Еще один студент.

- Думаешь, оттуда же?

- По тому, что мне успели доложить, я уверен почти на все девяносто процентов. – У папы следом вырывается крепкое ругательство. – Я повидал разных уродов на своем веку, но чтоб так… каждую ночь по жертве… У него как минимум должно быть время на подготовку, на поиск информации о человеке. День-два, но перерыв между убийствами должно существовать.

- Может быть, действует несколько человек? – Спрашиваю с надеждой и зябко передергиваю плечами.- Это ведь можно понять по уликам?

- В том то и дело, что их нет. – Родитель останавливается на красном сигнале светофора и поворачивает ко мне голову. – Криминалисты уезжают фактически ни с чем. В отчетах имеются данные только об отпечатках жертв. А это нереально!

Папа бьет кулаком по рулю и стискивает зубы.

- Всегда есть где-то промашка, ювелирных работ не бывает. Даже самый педантичный убийца ошибается. Это свойственно каждому человеку. Прости, Варь. – Он качает головой. – Я знаю, что это неправильно. И что это может травмировать твою психику. Но…

- Я взрослая девочка, пап. И психика у меня вроде бы крепкая. К тому же я представляю себе, что это будет почти, как в фильмах. С разницей, что тело настоящее и кровь не бутафорская. – Морщусь. – Я постараюсь сделать все возможное, но и ты пойми, у меня тоже бывают провалы.

- Да, конечно. – Он соглашается. – И за это тебе очень благодарен. Просто мы с Лехой… с твоим крестным, подумали, что ошиблись. Что нужно тебе показать место преступление сразу же, а не после работы всех медиков и остальных сотрудников сыска. Возможно, они что-то портят там своими действиями. Или спугивают кого-то. Вообщем, я плохо в этом разбираюсь, но думаю, что толк будет. И по поводу тела… его мы покажем только при условии того, что тебе это действительно нужно будет увидеть.

- Почему?

- Потому что, Варь. Во мне и так перевесил следак, раз я уже везу тебя туда. Я не стану окончательно бесчеловечным родителем, даже не проси об этом.

В ответ я лишь молча киваю и остаток пути мы проезжаем не проронив ни слова. Со стороны этот диалог мог показаться абсолютно бессмысленным и странным. Но для нас двоих он был пропитан ни чем иным, как надеждой. Мы до последнего будем надеяться, что орудует человек. Потому что проще и легче искать подозреваемого у кого есть плоть и пусть поганые, но мысли. Призраку ведь не предъявишь обвинения и не защелкнешь наручники на запястьях. Мы ведь не группа борцов со сверхъестественным и никогда с таким не сталкивались. Я даже не знаю, можно ли наказать злобного духа, если такой здесь присутствует. Мои помощники домовые всегда приводили нас к настоящим людям с настоящими умственными отклонениями, жестокими побуждениями и мотивами. И которых можно реально осудить и наказать по всей строгости за совершенное преступление. А кого здесь судить? Если на руках лишь одна зацепка в виде зеркала и то, ты крутишь ее и так, и сяк, но не понимаешь, как ею воспользоваться.

Мы заезжаем в частный сектор и останавливаемся у довольно дорогого на первый взгляд дома.

- Ребят, в темпе, - в окне со стороны папы тут же появляется лицо крестного, - у нас есть минут десять до приезда криминалистов и прочих сотрудников.

Но мы и так уже были в полной боевой готовности. Куртки оставлены на заднем сиденье, на руках и ногах уже перчатки бахилы. Я даже в этот раз волосы закрутила в гульку и спрятала под шапочкой для душа, чтобы уж наверняка не оставить никаких следов после себя.

- Ого, - не скрываю своего удивления, когда мы оказываемся внутри дома. – Теперь я понимаю значение выражения «дорого-богато». Это дом какой-то шишки города?

- Это дом мэра, - мрачно отзывается Леша. – И завтра на планерке нас просто разорвут за это.

- Только не говори, что это дочка мэра пострадала, - папа даже белеет лицом.

- К счастью, не она, а ее лучшая подруга. Я успел сделать короткий опрос Миланы, пока она еще была в состоянии что-либо внятно говорить. И ничего полезного в ее рассказе не услышал. Обычная ночевка двух подруг, они часто так собирались, чтобы посплетничать и посмотреть фильмы. Мэр с супругой в отъезде, домработница уходит на ночь к себе домой. Этой ночью девочки были совершенно одни.

-Точно? – папа и я следуем за крестным на второй этаж, где располагались спальни. – Может, не хочет говорить о парнях, чтобы потом не влетело?

- Нет, утверждала, что были вдвоем, так как ее подруга только рассталась со своим кавалером и Милана решила ее как-то поддержать. Но данные пацана я уже записал, это их сокурсник.

- Завтра нужно вызвать его на допрос. – Папа зависает на месте, а я за ним следом, останавливаясь на последней ступеньке. - Лех, первые мысли?

- Все замки целы, следов взлома нет. У девочек эта ночевка вышла спонтанной, так что убийца вряд ли ждал их дома, сидя в укромном уголке. Но он, как и вариант того, что убийцу впустили лично сейчас проверяется. По периметру дома и участка установлены камеры. Наши пацаны сейчас смотрят их записи.