"Воскресный папа" (законченный рассказ)

"Воскресный папа" (законченный рассказ)

"Воскресный папа"

ноябрь 21

Скажите, а вот у вас в жизни часто необычайное происходит? Уверен, что нет. А у меня вот было. Иногда в это нельзя поверить, но то, о чем ты так грезил, может сбыться. Но ты уже сам не хочешь этого.

Мой рассказ о папе. Мы были с папой одно, неразлейвода. Ходили гулять вместе, он часто повторял, что я единственный любимый сын. Вообще мы любили отжечь. За что ни возьмемся – всё у нас спорится на раз-два, и охота с рыбалкой, и разные игры, шашки там, нарды. Короче нет у меня ближе человека, как, бывало, песню вместе затянем! Нет и не будет.

Папа мой – водитель-дальнобойщик, и, к сожалению, в этом ноябре он погиб в аварии по дороге из Москвы в Ярославль. Жалко, папе всего-то сорок три года было, молодой совсем. Похороны, море слез, плакался, как девочка. Одного не пойму, за что, ну вот за что?

Я был не в себе этот месяц, но потом понял, что надо как-то приходить в себя. Я вообще-то наделен хорошими мозгами, и поступил в этом году на факультет МГУ, «биоинженерия и биоинформатика». Не буду описывать, что мы там проходим, у нас программирование, генетика, много биологических дисциплин, так-то! Поступил, потому что готовился к экзаменам, причем набери я на балл меньше – и не видать тогда бюджета, а на платку денег нет; на лекциях я как в прострации, особенно в последнее время. Не могу ни на чем сосредоточиться. Все мысли только о папе, жить неохота, одна мысль – напиться. Я вообще потяну МГУ при таких-то делах? Этого вот не знаю.

Но в сентябре, еще при папе, принял участие в конкурсе одном, в международной студенческой олимпиаде по клеточной биологии. Стал я там призером, а это значит – буду год стажироваться в Гарварде. То отделение, куда меня пригласили, вам и в кошмарах ночных не приснится. Когда узнал, я, ясно, подпрыгнул аж до потолка. Но то было в сентябре. Щас все напоминают, Гарвард-Гарвард, в ушах уже звенит. А на кой он мне сдался теперь, когда нет папы? Не хочу ни-че-го, идите вы со своим Гарвардом…сами знаете куда.

Вот, значит, идет лекция, я, как всегда, в отключке, сэндвич жую столовский. Протухший какой-то, кстати. Жизнь вообще в последнее время тухлятина. Вышел из универа на улицу, качает меня туда-сюда. Вдруг, откуда ни возьмись, стоит передо мной старик. Очки в пятнах, борода такая важная.

– Здорово, Андрей!

– Здрасьте, – процедил я, – мы знакомы?

– Заочно, – кряхтел старик, – я дедушка одной твоей однокурсницы. Она мне сказала, что ты пропадаешь, и попросила, мол, дед, помоги. Но её имя запретила называть.

– В смысле?

– Да в том смысле, что ты без отца с ума сходишь. Депрессия у тебя, брат.

– Что, так заметно?

– Да ещё как! На факультете, если верить внучке, это уже давно новость номер один.

– Да вы что! Вы…эээ…помочь хотите? Психиатр? Так я уже хожу. Был на трех консультациях. Чушь всё это. «Попей успокоительного»… Все эти мозгоправы е-рун-да!

– Ты угадал, я психиатр и признаю, что порой медицина бессильна, но есть кое-что получше. Если коротко, то я ещё и медиум.

– Ну да? – ошалело уставился я на него. – Это ж бред!

– Не делайте поспешных выводов, юноша, – отчитал меня этот, как оказалось, далеко не глупый мужик, – это из категории «не читал, но осуждаю». Я устрою вам контакт с вашим отцом. Ваш отец теперь в другом измерении, только и всего, и это совсем нетрудно! Вы можете общаться с ним как раньше на протяжении всей оставшейся жизни, но только по воскресеньям. Согласны? Но от вас, Андрей, тоже потребуется кое-что, ну, самая малость.

– Вот тут, боюсь, будут проблемы, – признался я. – С деньгами у меня и моей семьи туго, скажу честно.

– Не-не! – сделал старик дурацкое движение руками. – Всё за счет заведения! Приходи завтра вечером, после восьми. Вот адрес, указан на визитке. И не парься особо, думаю, мои условия тебя устроят. Ну что, пока? До завтра, господин скептик?

– До завтра…– взглянул я на визитку…– Петр Николаевич!

Старик пошел к остановке, а у меня совсем крыша поехала от такого внезапного счастья. Идя по улице к метро, я что-то мурлыкал под нос; имей я способности Пушкина, я точно сочинил бы оду Петру Николаевичу. И исполнял бы под фанфары: «Да здравствует Петр Николаевич, мудрейший, умнейший, светлейший наш Петр Ни-ко-ла-е-вич! Превзошел Сократа, Гиппократа наш Петр Николаевич, ребята!» Стихотворец я никакущий, но вот что мозги, которые поступили не абы куда, а в МГУ, у меня вышли погулять – это точно. Наверно, их депрессия украла. На этой эндорфиновой волне я доплыл до дома, счастливый, как накачанный клиент психушки, завалился на диван и начал щелкать пультом. Мимо проплывала мама, радостная, ведь сын возвращается к жизни, но я её и не заметил. Не до того было; она ничего и не спросила особо. Странно, но первое, на что я наткнулся, был советский «Хоттабыч». Смотрел с каким-то воодушевлением, ведь теперь-то даже я, зашоренный скептик, убедился, что dreams come true. Серьезно смотрел. Ведь теперь я знаю, что в жизни бывает ещё лучше.

Без пятнадцати, без пятнадцати восемь! Пробки, вот блин! Успеть бы только к Петру Николаевичу! Я на месте, фух. Звоню. Он открывает. Костюм, галстук. Идем в гостиную. Приглушенный свет. На стене огромной висит белый экран, на каком раньше диафильмы крутили.

– Располагайся, – указал на кресло мой ментор. – Передохни, может, чаю? Минут через десять начнем. Дел-то всего на полчаса.

– Прежде я хочу спросить…Петр Николаевич…как я должен расплатиться с вами и смогу ли?

– Ты должен будешь приходить ко мне каждую неделю, в это же время, и мы будем проделывать нехитрые манипуляции, примерно как сегодня. Это позволит мне настроить тебя на волну отца.

– А…

– Я дам тебе возможность видеться с папой. С живым, с настоящим. Он будет возвращаться из того измерения в это в своем физическом теле, то есть ты сможешь его обнять и так далее. А что касается оплаты…ты только не удивляйся…приготовься к тому, что после первой сессии тебя отчислят из МГУ. Но потом ты сможешь поступить повторно. Как человек со сверхспособностями, я в этом уверен.