"Звездная пыль"

"Звездная пыль"

Глава 1: «Календарь из света».

Окно в спальне Ирины было широким, с видом на заросший сад, где трава давно уже слилась с тенями деревьев. Вечерами, когда свет тускнел и воздух наполнялся запахом влаги, казалось, что всё вокруг стояло в каком-то замедленном времени. В этом саду, как в старом кино, всё было слишком ясным и одновременно смутным, как если бы здесь никто не жил, но всё продолжало расти и двигаться по своим законам.

На подоконнике стояли несколько стеклянных баночек. Каждый день Ирина наполняла их смесью лаванды, морской соли и серебряных блёсток. Это были её «послания» для Льва — каждый утренний ритуал, когда она, едва проснувшись, ещё могучая в своих попытках держать всё под контролем, наполняла эти баночки, а потом ставила их на подоконник, чтобы они отражали свет. Лев был невербальный аутичный мальчик, выражает эмоции через рисунки. Но сейчас, когда она уже не могла вставать с постели, когда силы исчезали так же быстро, как её день превращался в ночное беспокойство, эти баночки покрылись пылью. Они стояли там, неподвижные, храня память о том, как когда-то её руки ловили свет.

Вечер был тихий и задумчивый. Ирина сидела на кровати, опершись на подушки, и включала старинный проектор. Он с хрустом зажегся, и на потолке, как по волшебству, засияли зелёные точки. Это были «хорошие дни» — те, что Ирина помнила, когда боль ещё не затмевала всё вокруг. В этот момент, когда тень комнаты наполнилась мягким светом, Лев поднял голову. Его пальцы, быстрые и ловкие, сжали фольгу, и он, неотрывно смотря в потолок, тянул руки к этим точкам, как будто хотел схватить свет и утянуть его к себе.

Звуки в комнате были мягкими и однообразными: жужжание проектора, лёгкое тиканье часов в форме луны, стоящих на тумбочке рядом с лекарствами, и слабое хриплое дыхание Ирины, которое с каждым днём становилось всё менее заметным. Запахи тоже были знакомыми — лаванда, йод и мятный чай, остывающий на тумбочке. В какой-то момент Ирина почувствовала, как этот уют, эта повседневная тишина стали её единственным спасением.

Она взяла красный маркер, её рука слегка дрожала, но она не остановилась. На календаре на стене — звёздная карта, в которой были отмечены важные даты. 15 марта — «Последний день без боли». 22 марта — «Первая ночь, когда не смогла уснуть». Сегодня — 30 марта. Ирина сделала пометку — маленькую красную точку, почти не заметную на фоне остальных. Боль утром была невыносимой, и, несмотря на таблетки, она оставалась в теле, как тень.

Лев встал, подошёл к кровати и молча положил под её подушку маленькую звёздочку, вырезанную из фольги. Она была такая хрупкая и беззащитная, как и их мир сейчас. Ирина почувствовала его движение, и, едва сдержав слёзы, шепотом произнесла:

— Спасибо, мой астронавт. Они отражают боль лучше, чем эти таблетки.

Лев прижал ладонь к её руке. Он не говорил, но его взгляд был устремлён на красный маркер. Он ненавидел этот цвет. В его мире не должно было быть таких ярких и страшных пятен. В его мире всё, должно было быть, синим, как кометы на его пижаме, которую вышивала для него мама.

В коридоре послышался голос Николая. Николай муж Ирины астроном, отрицающий неизбежность смерти жены. Бросает работу, чтобы построить обсерваторию во дворе — надеется, что наука «остановит время».

Он говорил по телефону, и его слова были резкими, как удары молота.

— Да, я знаю, что сроки горят... Нет, не могу вернуться к работе.

Ирина не обратила на него внимания, а Лев продолжал смотреть на потолок, где зелёные точки собирались в созвездие. Он знал, что они будут с мамой собирать звезды — они обязательно достроят их небесную карту. Он верил в это. Пока проектор был включён, пока звезды светили, всё ещё можно было поверить в чудо.

Но Николай не мог больше смотреть на это. Он вошёл в комнату и взглянул на карту, на красные точки, которые жена ставила каждый день. Его взгляд на мгновение стал острым, почти как нож, и в его груди что-то сжалось.

— «Она превращает свою смерть в детскую игру. А он… даже не плачет».

Злость накатила, и он резко закрыл дверь. В коридоре раздался звук, как если бы что-то упало и разбилось. Это была чашка. Тихо, почти незаметно. Но Николай уже не мог сдерживаться. Он вернулся в свою реальность, где всё было под контролем. Где не было этих зелёных точек и этих «игр», в которые Ирина всё ещё играла.

Тем временем Лев снова вернулся к проектору. Он крутил диск, и точки на потолке смещались, образуя новый узор. Это было созвездие Кота — «Хранителя снов», как называла его Ирина. Но Лев посмотрел в пустое место, где должно было быть «сердце» кота, и его пальцы нервно сжались. Он ткнул туда палец, будто пытаясь найти этот центр, но его не было.

Ирина, заметив это, достала из-под подушки блокнот и начала рисовать точку на пустом месте. Она улыбнулась, глядя на Льва, и шепотом сказала:

— Добавим её завтра, ладно? Мы назовём её… Львиной Звездой.

Лев не ответил, но его глаза заблестели. Он снова повернулся к проектору и продолжил крутить диск, прислушиваясь к мягкому жужжанию аппарата.

Вдруг Ирина внезапно сгибается от боли. Её тело поддалось, как если бы невидимая рука сжала её в железных объятиях. Лев застыл, его сердце сжалось, и он бросился к подоконнику. Схватил баночку с блёстками и, не раздумывая, рассыпал их на пол. Он создавал круг — такой же, как его «звёздная карта» на потолке. Он верил, что если правильно разложить звезды, если они встанут в нужное положение, боль уйдёт. Она просто исчезнет.