Раскол

Грэй

Совсем недавно я ходил в барбер шоп, чтобы укоротить длину своих чёрных волос. Я как перфекционист, люблю, чтобы моя стрижка всегда была уложена гелем. Глянцевая шевелюра, и не один волосок не выбивается из-под бокового пробора. В моём классическом синем костюме, пиджаке и брюках, я выгляжу идеально, потому что все выглажено. Каждое утро Вероника, горничная, которую я нанял, не выходит из прачечной. Рутина моих предпочтений, таких как чистота, аккуратность и пунктуальность, чрезвычайно важна. Такая мораль сделала меня достойным человеком и даже образцовым мужем!

– Любимая. – Сказал я нежно. Мягко коснулся губами гладкой щеки Вайолет.

– У меня сегодня переговоры с коллегами, поэтому я задержусь на работе допоздна.

Светло-карие глаза жены посмотрели в мои темные. Липкий блеск делал её губы сочными, влажными, словно готовыми утолить мою жажду. Что, если я позволю своим мыслям воссоздать реальную, очень чувственную проекцию? Мой палец начал выводить невидимые узоры на шее супруги и спускался все ниже к вырезу сорочки на ее груди. Осанка начала прогибаться назад, и Вайолет судорожно хватала ртом воздух. Порыв женского дуновения, как и мой, был глубоким и взволнованным. Я стал выдерживать паузу, раздумывая, стоит ли мне досаждать лаской. Однако кончик моего языка решает оставить влажный след на её чувствительном ушке и заставить бледное личико Вайолет покраснеть. Конвульсивно вырвалось дыхание из уст жены, она тихо застонала, и мне следует остановиться прямо сейчас, отстраниться как можно дальше, глядя на то, как быстро тускнеет ее взгляд.

– Я снова остаюсь одна… – Сказала удрученно любимая.

Если бы Вайолет не была человеком, я бы определил ее в лигу святых ангелов. То, как она была спокойна и всегда обращалась детским голосом, имела интересное выражение лица, не могло не вызывать к ней такого же трепета.

– Чтобы разобраться с делами, нужно дать волю терпения. Завтра, я весь твой. – Ямочки на ее белоснежной коже стали еще заметнее. Моя Вайолет улыбнулась.

Вайолет

Левитация – это явление, которое я никогда не испытывала. Я не родилась вольной птицей, или бабочкой, даже тем самым жучком, что имел крылья. Однако пролетая мимо створчатых окон, я чувствую в эту секунду именно свободу этих крылатых существ, порыв свежего воздуха от проливного дождя, и лишь потом засыпаю вечным сном. В моем случае я проснулась, с криком, и сердце бешено колотилось в груди, напоминая барабанный ритм. Потрескивание горящей свечи на прикроватном столике вернуло мои чувства к реальности. Это всего лишь сон. Так сказал бы мой муж, зная, как часто мне снятся кошмары. Грэй бы крепко обнимал меня и пересчитывал каждое ребрышко, как будто играл пальцами на клавишах пианино. Вместо этого я погладила себя по плечу, глядя на пустое место рядом со мной. Сколько времени прошло с того момента, когда я решила почитать роман. Моя рука потянулась к мобильному телефону, лежавшему там, где стояла свеча. Я хотела установить интервал моего недавнего сна. Сейчас ровно полночь. Итак, три часа назад мне было трудно дочитывать последнюю главу книги. С первых страниц она очень удивляла яркими событиями, пока я не приблизилась к её скучной и однотипной середине. Мой пальчик барабанил по сенсору экрана, вероятно, он, как и я, гадал, где мой муж. Легкая вибрация отдалась в коже. Грэй читает мысли? Или просто совпадение? Тем не менее, записанный как «любимый», ожидал моего ответа.

– Ало. – Радушно ответила я.

– Вайолет, ты спала? – Грэй поинтересовался, ведь я не придерживалась регулярному графику сна, в отличие от мужа. Он ложится спать ровно в десять, единственным исключением может быть только необходимость в работе.

– Немного...

– Я просто хотел сказать, чтобы ты не переживала. Только сейчас все коллеги начали разъезжаться по домам, и я тоже потихоньку собираюсь. Утром будет чем порадовать тебя, обещаю. – Грэй сбросил трубку, и я не успела спросить почему он не мог отдышаться. Логичнее всего понять, что это одна из причин его ораторства. План и рассуждения о расширении программ на сайтах, с которыми работает муж. Работа всегда труд, не важно какой она является – это первым делом твое душевное состояние, здоровье и время. Пока Грэя не спросить напрямую, что его беспокоит, он будет молчать. Три года в браке, и он всегда стремится быть идеальной версией себя. Он во всем проявляет интерес, один из них – это делать меня счастливей. Грэй каждую неделю одаривает меня комплиментами и строками из личных стихотворений. Моя шкатулка, которая предназначена для драгоценностей, стала сундуком для хранения писем. Казалось, еще неделя, и мне придется покупать второй, побольше. Каждый из его подарков имел смысл, например, один из них наполнил нашу комнату спелой вишней, я просто призналась, что мне нравится этот аромат, и Грэй скупил всё, что могло его распространять. Он купил духи, гель для душа, стиральный порошок и ту самую аром свечу, которая освещает темную комнату. Даже его очаровательная улыбка, которая всегда с ним, способна уберечь меня от грусти и мелких неприятностей. В свою очередь, я, как творческий человек, люблю зрелищный вид искусства.
Грэй никогда не отказывается от моих приглашений в театр. Он любит оперу и балет. Ему также нравятся мои картины в стиле гризайль. Я расписываю их серым цветом и получаю прибыль с каждого заказа. В честь тридцатилетия Грэя я подарила ему портрет. Рисунок был повторением нашей первой совместной фотографии, сделанной на телефон. В нижнем углу листа была подпись: «Вместе навсегда». Самая оригинальная идея, в которой он оценил талант и мою безграничную любовь. На пятом вызове, я все ещё решительна, хотела узнать, все ли в порядке с любимым, как мне не послышалось, особняк наполнился истеричным смехом. Слишком тихим от моей комнаты, но эхом разящийся по дому. Это не может принадлежать голосу нашей служанки Вероники. Смех мужской. Я сразу подумала о нанятом нами персонале, дворецком и садовнике. Они оба в возрасте, а продолжительный смех – молодой, так что подозрения исчезли сразу же после поспешного вывода. Судя по времени, часть персонала должны были спать в своих комнатах, во втором корпусе особняка. Остается охрана, которая работает посменно, дежуря на территории улицы. Я стала инстинктивно выбираться из кровати. Наступив на холодный пол, мне необходимо было найти тапочки. Везде куда бы ни упал мой взгляд, даже в тусклом свете от все еще горящей свечи их силуэт не наблюдался. Я стала больше нервничать, чем паниковать. Кажется, память проявляла, что я могла по привычке спрятать их под кровать. Пришлось встать на четвереньки, прогнуть спину так, чтобы только голова оказалась в узкой щели, и вот тут догадка подтвердилась. Моя тень от света больше не отражалась на полу. В комнате померк свет. И смех прекратился. Окутанная прохладой, я схватила в руки свою пропажу и мигом встала на ноги, чтобы осмотреться. Первым делом, вниманием стал растопленный воск, что затопил фитиль. К счастью, мои глаза уже привыкли к темноте, а светлая ночь за окном подтвердила, что в просторной спальне никого нет. Наша комната обходилась без шкафа, лишних тумбочек и всего того, что занимало бы много места. На то был большой гардероб и несколько помещений с кладовыми. Маленькими шагами, но уверенная в своей цели, направилась к полуоткрытой двери. Я внимательно прислушивалась к каждому движению, что исходило не только от меня. Скрип половиц в коридоре поманил меня немедленно запереть дверь. Кто-то совсем рядом был от моей комнаты! Сердце стало биться сильнее и это внушала страх. В контакт с неизвестным вступать не решалась, в этом не было необходимости. Тот, кто шел ко мне с благим намерением всегда отзывался, а крадущийся, явно предвещает что-то плохое. Теперь в помощи нуждалась я, мне необходим муж, с которым было бы разумнее думать. Вместо этого получаю угрозу тем, что дверная ручка стала медленно двигаться вниз. Вески как молоток, выбивали меня из колеи. Затем темп ручки становился быстрее, нервнее и звучнее! Я хочу жить! Кричала я в себя, и моё тело ответило. Больше не подпуская никаких вариантов, блокируя разум, я побежала к окну. Мой взгляд наверняка был диким, а пришедшая мне в голову идея показалась бы кому-то безумной. Контролировать дыхание гораздо сложнее; я как собака, хватаю ртом кислород при каждом вдохе. Сейчас я стояла на краю подоконника, оценивая высоту, с которой не было понятно, на сколько процентов я смогу выжить или каким количеством переломов отделаюсь. Нескончаемый звук ручки всё также давил на плохие мысли. Вдруг прямо сейчас замок сломается? В комнату кто-то ворвется и неизвестно как, попытается со мною расправиться. Я вдруг поняла, что судьба играет в страшную игру, ведь я переживаю свой сон. Я действительно спрыгну? Неужели вот так оборву жизнь в возрасте двадцати четырех лет? В ответ пришла тишина. Насколько длительной она была предположить невозможно, время для меня будто остановилось. Все что меня терроризировало, прекратилось, и от этого у меня возникло бессилие. Я тихонько прижалась спиной к откосу у окна и бесшумно съехала вниз, пока не села на сам подоконник. Склонив голову, я закрыла глаза, а буквально через пару минут мне показалось, что прорезался яркий свет.
– Вайолет. – Это голос Грэя.

Грэй

К полуденному дню, сидя за обеденным столом, Артур, подавал только завтрак. На сервированный коврик поставлено блюдце с горячей овсянкой. Каша украшена жаренными орешками на меду и свежей голубикой. Это любимое предпочтение моей супруги. На сегодня Вайолет отказалась от плотного питания, честно говоря, сам я тоже не прочь поесть легкую пищу. Этого полезного запаса энергии должно хватить, предположим, хотя бы до приезда полиции. Все что нам было сказано на той стороне провода, ожидать двух сотрудников и следователя. Пока апельсиновый сок наполнялся в мой бокал от руки Артура, я стал интересоваться взглядом на состоянии жены. Ее пшеничного цвета волосы небрежно свисали на плечах. Белая сорочка мятая, позабытая на смену новой и чистой. Глаза Вайолет растерянно блуждали по дому, и она никак не могла прек- ратить кусать губы, а ложка что находилась в ее руке не разу не притронулась к еде.

– Дорогой Артур, – Супруга вдруг смущенно обратилась к дворецкому. Наверное, также как и я, он был в полном слушании. – не сочтите за грубость, но не могли бы вы сейчас посмеяться?

Мои негодующие карие глаза одновременное встретились с его зелеными. Высокий, весьма статный для пожилого возраста мужчина, стал колеблется от неопределенности. Седые усики подергивались, видимо от нарастающего напряжения. Прозвучал смех дворецкого, подмечу, тон натянутый и имеет малоприятную хрипотцу.
– Достаточно? – Спросил осторожно Артур. Вайолет тяжело выдохнула и усталым взглядом закивала головой. – Да, спасибо. – Может хочешь чем-то поделиться? – Меня скорее охватил интерес, чем ревность. Вайолет ответила протестующим мотанием. Она явно умалчивала историю, связанную с этой темой – это было видно по глазам, а также определялось в ее характере, не способном поручать кому-либо сомнительные поручения. Заставить Вайолет говорить мне правду, бессмысленно. Это будет похоже на неловкий допрос с немым человеком, я ведь с ней давно знаком. Раз молчать на то воля жены, пусть будет так.

– Если хочешь, я могу тебя покормить. – Единственное с чем я не мог смириться, когда она без причины голодала.

На полной серьезности, я бы насытил рот жены кашей, что до сих пор остывала, и все для того, чтобы на ней заиграл румянец. Вайолет зачерпнула ложкой вязкую консистенцию, которая туго проникла в полость ее рта. Большая часть того, что не попало внутрь, стекало на подбородок, ещё хуже для меня, на её одежду. Я терпеливо наблюдаю, как с большим трудом и нежеланием она медленно, очень долго жуёт, а потом тяжело глотает пищу. Затем ей требуется сладкий напиток, видимо увлажнить гортанный проход, только сок стекает мимо, льётся прямо на белую ткань сорочки. Я едва сдерживаю рвотный позыв. Хочу успокоить свою личную неприязнь к грязи, думая о том, чтобы немедленно отправить жену в ванну с душистой пеной, как ей нравится. Я ослабил узел галстука на шее и подозвал дворецкого поб- лиже к своему уху. Решил пока не отвлекать Вайолет от трапезы, во время которой ей необходимо набрать калории, и тихонько начал нашептывать Артуру:

– Эту грязную свинью я бы дочиста вылизал.
– Грэй…я вас не понял. – Артур посмотрел на меня по-другому, большими глазами, как если бы перед ним оказался чужак.

Он был под некоторым впечатлением, словно моя просьба вышла за рамки его возможностей, и я был смущен его реакцией.

– Что именно тебе не понятно? Я попросил наполнить ванну для Вайолет. – Сказал я, и супруга отрыгнула. Артур даже не успел сказать что-то в ответ.

Я не стал исследовать все содержимое желудка жены, а закрыл глаза. Сделал глубокий вдох, стараясь этого не повторять.

– Ступай немедленно, Артур.

– Слушаюсь. – Дворецкий поторопился, ушел выполнять свой долг.

В свою очередь, я обязан исполнять супружескую клятву – всегда поддерживать жену и быть с ней в добром здравии. Я встал со стула, снисходительно посмотрел в сторону супруги и направился прямо к ней.

– Любимая, давай мы приведем тебя в порядок, ты полежишь в теплой водичке и просто расслабишься. – Я не стал дожидаться ее согласия, в любом случае, мой выбор – правильное решение. Одной рукой обнимаю жену за талию, а вторую завожу под сгиб её колен. Мне легко удерживать Вайолет, она гармоничная, также, очень покорная, как если бы была, спящим младенцем.
Независимо от того, какова была цель моих шагов, я никогда не мог упустить из виду одну важную деталь, развешанную по всем стенам дома. Это воспоминания о моей матери. Женщина с выразительными зелеными глазами, излучающими доброту. Ее медные волосы отливали золотом от лучей света, а на прямом носу были красивые веснушки. Моя мать Лиза, с очаровательной внешностью, несомненно, покорила сердце темноглазого брюнета – моего отца Чарли. Их молодые лица висели в центре гостиной над камином, а за ними – серия картин, изображающих живописную природу, которые тянулись до самой лестничной площадки. Рисование было хобби мамы. Каждый раз я оценивал ее творчество как удачный подбор цветов, тонкое направление кисти, иной раз даже небрежные мазки, передавали точное настроение погоды. И я был удивлен, узнав, что Вайолет тоже обладает таким мастерством. И моя жена на этом зарабатывала. Только я не помню, чтобы моя мама тоже могла зарабатывать на этом деньги, и, честно говоря, я даже не знаю, чем она занималась. Я долго не мог осмыслить ее внезапную смерть, потому что у нее не было времени наполнить мои детские воспоминания своим воспитанием. Поэтому я остался с отцом. Несомненно, что это здание принадлежало ему, и он жил тут как член семьи. Однако я помню Чарли не так хорошо, как свою мать Лизу, как будто ему было здесь не место. Единственное, что я помню, – это его морщинистые глаза и широкую улыбку... Почему он всегда так улыбался? Я периодически бросаю взгляд на сонные глаза Вайолет и на дорогу передо мной. Ванная комната находилась на втором этаже, чуть дальше спальни, левее по коридору. Вход в светлое помещение открыто встречал. И как бы странно ни было, что я вернулся к этой теме, но был благодарен…неизвестно кому…за отсутствующую дверь во второй раз. Артур досыпал наполненный резервуар аром-солью. Вишнёвый запах стал восприниматься мной по-особому, с чувством любимого человека. Я аккуратно поставил жену на маленький коврик, чтобы её ноги не касались холодной мраморной плитки. Мимо нас прошел дворецкий, и я знаю, что тоже не задержусь.